Ланьков Андрей: другие произведения.

Ланьков Андрей.Корея:будни и праздники.ч.2

Сервер "Заграница": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 6, последний от 08/04/2021.
  • © Copyright Ланьков Андрей (han1000@yandex.ru)
  • Обновлено: 17/02/2009. 481k. Статистика.
  • Очерк:
  • Оценка: 5.97*9  Ваша оценка:


       Ланьков Андрей.Корея:будни и празднки.ч.2
      
       ГЛАВА 5 ПИТАНИЕ КОРЕЙСКОГО ГОРОЖАНИНА
       Пища для корейцев имеет особое значение, ведь всего лишь два десятилетия прошло с той поры, как голод перестал быть постоянной реальностью корейской жизни. Разумеется, за это короткое время культура и традиции не могли существенно измениться, и, общаясь с корейцами, все время чувствуешь, что имеешь дело с немало поголодавшим в прошлом народом, который привык ценить любую пищу. Традиционное корейское приветствие при встрече — это вопрос "Ели ли Вы?" (показательно, что среди молодежи оно постепенно выходит из употребления). Такое приветствие, кстати, часто сбивает с толку иностранцев, даже тех из них, кто прилично владеет корейским языком и хорошо знаком с корейскими традициями. Услышав подобный вопрос, не стоит воспринимать его слишком буквально и утомлять собеседника детальным описанием съеденного обеда. Вопрос этот — вежливая формальность и отвечать на него нужно так же — мимоходом. Многие другие речевые формулы, принятые в Корее, также напоминают о недавних голодных временах. Например, главное пожелание за столом, аналог русско-французского "Приятного аппетита!" — это просьба "есть побольше". Вставая из-за стола, кореец скажет не то, что он "вкусно поел", а то, что он "съел много".
       ОСОБЕННОСТИ КОРЕЙСКОЙ КУЛИНАРИИ
       Историки и этнографы уже неоднократно отмечали, что в любой стране и в любую эпоху традиции питания являются одним из наиболее консервативных и устойчивых элементов бытовой культуры. Хотя и эта область повседневной жизни отнюдь не свободна от заимствований и временами подвергается достаточно серьезным изменениям, но, в целом, она относится к числу наиболее стабильных и в наименьшей степени подвержена как влияниям моды, так и зарубежным культурным воздействиям. Относится это и к Корее. Хотя процессы модернизации в этой стране зашли уже очень далеко, но питание в большинстве корейских семей остается традиционным, немногим отличаясь от того, каким оно было 50 или 100 лет назад. Произошедшие изменения связаны в первую очередь с тем, что многие продукты, которые до недавнего времени были малодоступны для большинства в силу своей дороговизны и дефицитности, в результате стремительного роста уровня жизни превратились в часть повседневного питания (относится это, например, к мясу, которое до конца семидесятых годов было редкостью на повседневном корейском столе). Кроме того, получило распространение более простое и удобное кухонное оборудование западного образца: газовые плиты, холодильники, микроволновые печи, разнообразные электрические кухонные приборы. Что же до проникающих в Корею иностранных блюд и кулинарных приемов, то они, за некоторыми немаловажными исключениями, речь о которых пойдет ниже, не становятся частью обычного домашнего уклада, а остаются некоей экзотикой. Иначе говоря, о большинстве иностранных кушаний можно сказать, что это блюда, которые корейцы едят в столовых и ресторанах (порою — достаточно охотно), но не дома. Если же говорить о менее обеспеченных и менее образованных слоях населения, то на их столе вообще представлена почти исключительно корейская кухня.
       Подтверждается это и данными проведенного в 1993 г. Институтом Гэллопа опроса, в соответствии с которым самой популярной среди сеульцев была корейская кухня, которая, так сказать, "лидировала с большим отрывом": ее предпочли всем прочим 77,9% опрошенных. За ней следовала европейская — 12,1%, а потом китайская и японская, которые набрали по 4,7% каждая [96, с.31]. Близкие результаты дал и другой опрос, проведенный тремя годами раньше Корейским обществом по изучению культуры питания. По его данным корейскую кухню предпочли 78,6%, европейскую — 11,8%, японскую — 3,6%, китайскую — 2,7% [71, с.73]. Как видно по данным этих опросов, положение корейской кухни пока остается доминирующим, это подтверждают и другие исследования (см., напр., [115]). Тем не менее, многие корейские публицисты выражают беспокойство в связи с тем, что традиционная корейская культура питания уходит в прошлое [96; 216]. Автор одной из таких статей, которые обычно пишутся с достаточно патетически-националистических позиций, заявляет: "Если мы изменим наши вкусы и привыкнем к гамбургерам и пицце, то и наше сознание станет западным...Поскольку изменившееся сознание уже не вернуть к старому, то велика опасность того, что нашей национальной идентичности будет нанесен ущерб" [406, с.28- 29]. Оставляя в стороне спорный вопрос о том, насколько для существования нации опасно проникновение новых видов выпечки, заметим, что для опасений за судьбы корейской кухни нет особых оснований. Распространение зарубежных кулинарных традиций в стране, ранее с ними совершенно не знакомой, бесспорно, идет довольно быстрыми темпами, однако оно не ставит под угрозу доминирующее положение корейской кухни, которая просто в силу своей крайней специфичности остается единственно приемлемой для большинства корейцев.
       ОБЩИЕ ЗАМЕЧАНИЯ
       То, что в современной Корее считается "традиционной кухней", сложилось примерно в начале XVIII века, когда в Корею попали и получили распространение некоторые виды продуктов, ранее там неизвестные. Относится это, в первую очередь, к красному перцу. Перец является неотъемлемой частью современной корейской пищевой культуры и очень трудно поверить, что появился в Корее он сравнительно недавно. Первые упоминания перца в корейской литературе относятся только к концу XVI — началу XVII вв., когда это растение — южноамериканское по своему происхождению — сложными путями добралось до Корейского полуострова [107, с.61-65]. В XVIII веке окончательно сформировались также многие рецепты и кулинарные приемы, которые являются неотъемлемой частью традиционной корейской кухни в современном понимании.
       Корейская кухня очень специфична и имеет сравнительно мало общего с кухнями Японии и Китая — двух соседних стран, которые оказали на Корею немалое влияние (в случае с Японией это влияние было взаимным). Именно отсутствие привычной пищи становится для корейцев, которые оказывались за рубежом, одной из самых острых проблем. Выезжая за границу даже на несколько дней, корейцы обязательно берут с собой довольно большой и тяжелый набор корейских консервов, соусов и приправ, без которых зарубежные кушанья — китайские, русские, японские, американские — представляются многим из них совершенно несъедобными. Особо относится это к представителям старшего поколения, но и молодые люди, особенно те из них, кто вырос в семьях с более традиционным укладом, тоже нередко оказываются не в состоянии привыкнуть к западной или иной зарубежной кухне. Любая иностранная туристская фирма, работающая с корейскими клиентами, вынуждена учитывать это обстоятельство и кормить путешествующих по Европе или Америке туристов преимущественно в корейских ресторанах. В свою очередь, лишь очень немногие из живущих в Корее иностранцев в состоянии постоянно питаться по-корейски, а у некоторых даже кратковременное пребывание на корейской диете вызывает расстройство желудка и острые боли в печени. Автору не раз приходилось слышать мнение (с которым он и сам вполне согласен), что на свете едва ли есть еще один народ, кулинарные традиции которого были бы столь же несовместимы с иностранными.
       Большинство корейцев уверено, что иностранцы в принципе не могут привыкнуть к корейской кухне, поэтому вид любого иностранца, поглощающего блюда корейской кухни, вызывает у них удивление и восторг, который особенно усиливается, если иностранец при этом еще и пользуется палочками. Одним из первых вопросов при знакомстве с иностранцем, проживающим в Корее, является вопрос об отношении к корейской пище и связанными с этим неудобствами.
       Главная причина подобной несовместимости заключается, разумеется, во вкусовой гамме. С точки зрения иностранцев, корейская кухня отличается феноменальной остротой. При приготовлении большинства блюд корейской кухни красный перец используется в фантастических количествах, так что едва ли не все они имеют характерный красноватый оттенок. Исторически это объяснимо, ибо большинство корейских блюд создавалось как приправы к вареному рису — еде питательной, но весьма пресной. Сами корейцы признают, что любят острую пищу, это подтверждается и данными опросов. В 1989 г. о своем пристрастии к "острой пище" заявили 2/3 (точнее говоря, 64,4%) опрошенных сеульцев [353, с.74]. Если же учесть особенности корейских гастрономических привычек, то, с российской точки зрения, на место слова "острая" в этом опросе следовало бы поставить "очень острая". Даже в рекламе слова "острый" и "вкусный" порою выступают как синонимы. Для непривычного человека многие блюда корейской кухни кажутся просто состоящими из одного красного перца. Не случайно, что "зарубежный" вариант корейской кухни, который предлагается посетителям ресторанов, созданных корейскими эмигрантами в Китае, Америке или России, отличается от оригинала, в первую очередь, куда меньшей остротой (та "корейская капуста", которую в последние годы можно купить в московских и питерских магазинах, едва ли бы понравилась самим "корейским корейцам", и, в основном, из-за ее недостаточной остроты). С другой стороны, китайская кухня большинству корейцев кажется "приторной", а европейская или, скажем, русская почти единодушно характеризуется как "жирная" (корейцы не привыкли к сливочному маслу и иным животным жирам), "пресная" (то есть не острая) и, опять-таки, "приторная" (сладкие блюда в корейской кулинарии практически неизвестны, а сахар, хотя и используется, но в таких случаях, в которых его не принято применять на Западе — в частности для приправ к мясу или при посолке огурцов).
       Корейские специалисты по питанию часто утверждают, что корейская пища является идеальной по своей сбалансированности (см., например, статью Ли Хён Чжу [118], которая после традиционных од корейскому питанию заявляет, что "Западная пища, разумеется, не подходит корейцам"). Насколько все эти утверждения справедливы — сказать трудно, ибо националистический задор весьма распространен в корейских академических кругах и в силу этого заявления в духе "корейское — значит лучшее" звучат там довольно часто, в том числе и в тех случаях, когда для них нет особых оснований. Тем не менее, низкое содержание жиров и сахара в корейской пище — очевидный факт. Что же до ее крайней остроты, которая делает корейское питание неприемлемым для жителей иных стран, то большинство корейцев, похоже, привыкает к ней с ранних лет. По крайней мере, кимчхи (исключительно острую маринованную капусту) детям начинают давать примерно с трехлетнего возраста. Правда, пока им не исполнится 5-6 лет, матери обычно прополаскивают кусочки кимчхи в воде, что несколько смягчает остроту этого блюда, хотя и после этой процедуры оно все равно остается очень острым. Впрочем, есть сомнения в том, что корейская пища столь уж безобидна для самих корейцев — не случайно, что в 1994 г. Корея занимала в мире первое место (!) по числу смертей от рака печени [446, 7 июня 1996]. Об особенностях корейского рациона в сравнении с рационом других стран дает неплохое представление следующая таблица 6.
      
       ТАБЛИЦА 6. Особенности корейского рациона
       ТАБЛ.7. Особенности корейского рациона
      
       Корея
       (1965)
       Корея
       (1988)
       США
       (1986)
       Япония
       (1985)
       Жиры
       7,2%
       14,0%
       36%
       24,5%
       Белки
       12,5%
       18,9%
       18%
       15,1%
       Углеводы
       80,3%
       67,1%
       46%
       60,4%
       [265, с.319]
       В целом корейская пища довольно калорийна, но не способствует полноте. Увидеть в Корее по-настоящему толстых людей трудно. Это субъективное впечатление подтверждается результатами обследований, которые говорят, что в среднем объем талии у корейцев примерно на 30% меньше, чем у европейцев [293, с.91]. В последнее время положение, правда, несколько меняется из-за постепенного распространения в Корее западных традиций питания. Молодежь, особенно городская, стала толстеть, ибо ест хлеб и сладости, почти совершенно незнакомые их родителям. Исследования корейских специалистов показывают, что диета корейских школьников отличается определенной несбалансированностью и избытком жиров [372, с.363-364]. В результате многие кореянки начали думать о диете. 59,0% опрошенных в 1993 г. студенток сказали, что беспокоятся о своем весе и стараются ограничивать себя в еде [70, с.194]. Это — сравнительно новое явление, ибо по традиционным корейским представлениям о красоте именно пухленькие барышни считались наиболее симпатичными.
       ПРОДУКТЫ И ТЕХНОЛОГИИ
       Перед тем, как перейти к общему обзору современного корейского питания, следовало бы сказать несколько слов о тех продуктах, которые имеют в современной корейской кулинарии наиболее широкое применение (дальнейшее изложение по [15; 42; 38; 66; 437; 107; 357]).
       Главным поставщиком калорий в питании корейца являются злаки и, в первую очередь, рис. Разумеется, в последнее время ситуация несколько изменилась, но и в 1987 г. рис давал среднестатистическому корейцу 67,3% всех получаемых им калорий (в 1969 г.- 80%) [241, с.32]. Кроме риса, корейцы выращивают также ячмень, гречиху (последняя используется в корейской кулинарии преимущественно в виде муки, из которой изготавливают некоторые виды лапши и пельменей), пшеницу, а в последнее время — и кукурузу. Однако все эти злаки играют подчиненную роль по отношению к рису, который на протяжении вот уже более полутора тысячелетий является основой корейского питания. В 1987 г. потребление злаков составило 318 г на душу населения (из них 282 г — рис) [241, с.48].
       Наряду со злаковыми, большое значение в корейской кулинарии имеют и весьма калорийные бобовые культуры, в особенности — соя. В пищу используются как обычные, так и слегка пророщенные соевые бобы. Кроме сои, корейцы едят фасоль угловатую (кор. пхатх {*77}) — вид сладковатой фасоли, которая широко применяется при изготовлении традиционных корейских сладких блюд, а также горох и зеленые бобы маш (кор. нокту {*78}). Употребляются в пищу и каштаны (преимущественно в печеном виде).
       Традиционная корейская кухня почти не знала мяса. Природные условия Кореи и отсутствие пастбищ привели к тому, что до самого недавнего времени мясо в стране было продуктом крайне дефицитным, дорогим, и подавляющему большинству населения малодоступным. Как почти единодушно отмечают мои корейские информаторы, мясо стало частью повседневного питания только в 1970-е гг., а до этого мясные блюда были принадлежностью лишь праздничного стола. Показательно, что между городом и деревней и доныне сохраняется заметный разрыв в потреблении мяса: в 1987 г. горожанин съедал 49 г мяса в день, а сельский житель — только 27 г, то есть почти в два раза меньше [241, с.48]. Именно широкое употребление в пищу животных белков, которое стало одним из результатов "корейского экономического чуда", привело к тому, что рост корейцев заметно увеличился в последние годы. Так, в 1970 г. средний рост 14-летнего мальчика был 150,3 см, а в 1987 г.- уже 164,0 см [443, с.182-183].
       По данным опросов, наибольшей популярностью среди корейцев пользуется: свинина, которую своим любимым блюдом назвала почти половина (46,7%) опрошенных, говядина (26,1%), куриное мясо (16, 9%), и столь специфический для Кореи вид мяса как собачатина (6,9%) [96, с.32-34]. Другие виды мяса (баранина, крольчатина и т.п.) в Корее не очень популярны, так что доля их любителей невелика.
       Тут, пожалуй, было бы не лишне сказать несколько слов об отношении корейцев к собакам (с гастрономической точки зрения). За пределами Кореи многие убеждены, что собачатина является чуть ли не самым ходовым видом мяса в этой стране и уж, во всяком случае, излюбленным национальным блюдом. Это далеко не так. Жаркое или, чаще, суп из собачьего мяса — редкость, блюдо, рассчитанное на любителя. Корейская молодежь вообще относится к подобным кушаньям с подозрением, и многие молодые корейцы, особенно из элитарных слоев, с гордостью говорят, что никогда не пробовали собачьего мяса (сказывается постепенно распространяющееся и в Корее западное отношение к собакам). Собачатину в Корее едят в основном мужчины, ибо считается, что это блюдо стимулирует потенцию. Собачье мясо положено есть в преимущественно мужской компании, присутствие женщин при этом не возбраняется, но им обычно заказывается другое блюдо. Это не означает, что женщины совсем никогда не едят собачьего мяса: 40% жительниц Сеула хотя бы раз в жизни пробовали блюда, приготовленные из него [319, с.112]. Даже качественно приготовленная собачатина имеет своеобразный запах, поэтому ее едят с луком и приправами, отбивающими всякое напоминание о происхождении мяса. Суп из собачьего мяса принято есть в определенные дни года, например, в июле, в период изнуряющей жары.
       ФОТО 16 Поскольку Корея представляет из себя полуостров, со всех сторон окруженный морем (максимальное расстояние до моря даже в самых "континентальных" районах страны не превышает 300 км, а подавляющее большинство населения сосредоточено в прибрежных районах), то нет ничего удивительного в том, что рыба и морские продукты играют особую роль в корейском питании, являясь главными (а до самого недавнего времени — и практически единственными) поставщиками животных жиров. Наибольшей популярностью в Корее пользуются минтай, сельдь, скумбрия, сайра, камбала, желтая горбуша, угорь, а в последнее время распространение получил и тунец. Кроме того, широко применяются в кулинарии разнообразные раковины, моллюски и прочая морская живность. Что же до осьминогов и кальмаров, то они относятся к числу самых популярных продуктов питания, и сами корейцы традиционно считают их просто еще одной разновидностью рыбы. Широко применяются в корейской кухне и крабы. Замаринованные в специальном остром соусе крабы являются одной из самых острых приправ к вареному рису.
       Из овощей в Корее наибольшее распространение имеет, пожалуй, дальневосточная листовая капуста (латинское название Brassica campestris), которая отличается от европейской тем, что не образует кочанов. Европейская кочанная капуста тоже в последнее столетие получила в Корее определенное распространение, но все-таки в целом остается некоей экзотической редкостью. Широко применяется в корейской кулинарии и редька, которая, так же как и капуста, служит главным сырьем для приготовления острых маринованных овощей кимчхи — одного из важнейших блюд повседневной корейской кухни, которое в последние годы становится своего рода национальным кулинарным символом. Кроме того, маринованная редька очень часто подается на стол в качестве приправы. Из других овощей следует назвать морковь, огурцы, помидоры (впрочем, последние по корейским представлениям относятся к...фруктам). Кроме того, корейцы часто едят и листья некоторых растений: корейской полыни, которая, в отличие от российской, не обладает горьким вкусом, пастушьей сумки, аралии и др. Листья этих растений обычно потребляют в сыром виде, заедая ими те или иные блюда. В состав очень многих корейских блюд в изрядных количествах входят лук и чеснок, которые едят также и сырыми. Пристрастие корейцев к чесноку в свое время дало основание японцам называть их "чесночниками" — кличка, которую и ныне воспринимают с немалой обидой [48, с.72]. Своеобразным продуктом, весьма важным для корейской кулинарии, являются молодые побеги папоротника, использующиеся для приготовления многочисленных и весьма вкусных блюд. Наконец, применяют в корейской кулинарии и грибы.
       Картофель не имеет в корейской кухне такого значения, как, скажем, в русской или немецкой, но, тем не менее, широко используется. В Корее известно два вида картофеля. Во-первых, это местные сорта привычного нам картофеля, который пользуется большей популярностью, а, во-вторых, сладкий картофель батат, попавший в Корею из Юго-Восточной Азии.
       Поскольку корейцы едят довольно мало сладкого, роль десертов в корейской кулинарии выполняют фрукты и ягоды. Наибольшей популярностью в Корее пользуются яблоки, груши, персики, абрикосы, дыни (небольшие, специфической формы), мандарины, хурма, а также клубника. Некоторые из этих фруктов и ягод входили в корейский рацион с самых давних времен, другие же появились лишь в последние десятилетия. Например, клубника, которая ныне встречается в Корее очень часто, проникла туда только в 1960-е гг. [297, с.76]. Ее распространеие стало возможным только после того, как в корейском сельском хозяйстве стали применять теплицы, а произошло это в середине пятидесятых годов [171a, с.35]. В конце 1960-х гг. появились в Корее также черника, голубика, садовая малина (дикорастущая малина в стране известна, но почти не употребляется в пищу), однако эти ягоды и поныне остаются экзотикой, в отличие от клубники, которая пользуется огромной популярностью [177, с.186].
       Отсутствие в Корее достаточного количества промышленных холодильников и вообще мощностей по хранению собранных фруктов приводит к тому, что там существует достаточно четко выраженная сезонность. В Корее, в отличие от, скажем, Америки, каждому овощу (точнее сказать, фрукту) воистину свое время. Март-май — это время тепличной клубники, потом появляются дыни, им на смену приходят персики и груши. Пожалуй, одни только мандарины и яблоки, хорошо переносящие долгое хранение, находятся на прилавках корейских магазинов круглый год.
       В последние годы были несколько снижены существовавшие ранее запретительные пошлины, препятствовавшие ввозу в Корею различных тропических фруктов — бананов, киви, ананасов. В результате эти экзотические для Кореи растения появились в продаже даже в самых захолустных поселках. Однако большинство населения не очень-то привыкло к ним и берет их весьма и весьма неохотно, тем более что и цена этих тропических фруктов остается довольно большой. Исключением стали, наверное, бананы, которые превратились в часть повседневного рациона многих городских семей. Находящимся в Корее европейцам и американцам бросается в глаза полное отсутствие в этой стране свежих апельсинов, хотя апельсиновый сок в последние десятилетия стал одним из весьма популярных напитков.
       Едят корейцы и яйца, причем как куриные, так и перепелиные, которые стоят примерно столько же и продаются в любом магазине.
       Корейская кухня использует приправы и пряности реже и умереннее, чем китайская, не говоря уж о кухнях стран Юго-Восточной Азии. Помимо уже упоминавшихся чеснока и лука, огромную роль в корейской кулинарии играет красный перец, который является там одной из самых любимых и широко употребляемых приправ. Красный перец идет в дело и в виде стручков, и в виде порошка, и в качестве основной составляющей корейского острого перечного соуса кочхучжан. Черный перец встречается несколько реже, но тоже весьма популярен. Изредка в кулинарии используются имбирь и корица.
       Специфической особенностью корейской кухни является широкое употребление в пищу водорослей, и, в первую очередь, морской капусты. Они используются для изготовления супов, едят их и в сушеном и слабо соленом виде. Особо распространены "ким"-- сушеная морская порфира и "миёк"-- сушеные морские водоросли. Ким едят с вареным рисом, а миёк идет на приготовление супов.
       Корейцы до самого недавнего времени совершенно не пользовались животными жирами, роль которых выполняли растительные масла. Одно из главных "обвинений" в адрес европейской (в том числе и русской) пищи, которые можно услышать от побывавшего за границей корейца, как раз и заключается в том, что она очень "жирная", то есть перенасыщенная животными жирами вместо привычных корейцам растительных масел. Наибольшей популярностью в Корее пользуются кунжутное масло и масло из семян периллы (кор. тылькирым {*79}). В последнее время былое неприятие животных жиров несколько ослабело, и в корейских магазинах можно купить даже сливочное масло, но используется оно обычно не для приготовления пищи, а для бутербродов, которые сейчас едят на завтрак некоторые молодые корейцы.
       Кратко охарактеризовав те продукты, которые используются в корейской кулинарии, можно перейти и к описанию принципов обработки продуктов, тех технологических приемов, которые характерны для корейской кухни.
       Следует, во-первых, отметить, что корейская кухня, в отличие от китайской, не считает термическую обработку чем-то абсолютно обязательным. Наоборот, корейцы едят довольно много сырых продуктов, причем не только овощей, но и рыбы или мяса. Из основных приемов термической обработки, применяющихся в современной корейской кухне, следует назвать обычную варку (встречается довольно редко), варку на пару, различные виды поджаривания.
       Корейская кухня знает два основных вида жарки. В соответствии с первым из них, который называется куи, блюда жарятся на раскаленной металлической сковородке, обильно покрытой маслом. Иногда сверху блюдо (обычно это кусок рыбы или мяса) прикрывают специальной решеткой, которая плотно прижимает его. Во многих случаях вместо сковородки используют просто специальную металлическую решетку (кор. соксве {*80}), которую кладут на открытый огонь. Второй способ, именующийся чорим, предусматривает, что продукты обжариваются в специальном солоноватом соусе, в состав которого входит некоторое количество соевой пасты. Приготовленные первым способом блюда также называются куи, а вторым — чорим.
       Для продолжительного хранения рыбы или мяса их подвергают засолке с добавлением специй (кор. чоткаль {*81}). Соленая рыба (особой популярностью пользуются соленые креветки) часто подается на стол зимой. Кроме рыбы и мяса, корейцы также солят и вареные яйца (куриные или перепелиные). Специфическим приемом являлась варка с помощью раскаленных камней, которые клались в котел с водой (таким образом, например, иногда готовили густую похлёбку ччиге), но сейчас подобная кулинарная технология почти исчезла.
       СЛАЙД 47 В современных корейских домах получили распространение микроволновые печи, которые стали непременной частью оборудования кухни даже в не очень богатой семье. Кроме того, вместе с иностранными блюдами проникли в Корею и иные кулинарные приемы, но, говоря о них, следует учесть, что иностранные кушанья в корейских домах по-прежнему готовят редко, ограничиваясь, максимум, разогревом полуфабрикатов.
       СЕРВИРОВКА СТОЛА, ПОСУДА
       Традиционно корейцы ели с низких, высотой всего лишь 30-40 см, переносных столиков, каждый из которых был рассчитан только на одного человека. Хозяйка (в богатом доме — прислуга) обычно сервировала этот столик на кухне и уж потом приносила в комнату, где ели муж и дети. В старой Корее женщина садилась за стол с мужем очень редко, и только в богатых домах, где приготовление пищи и сервировка стола целиком возлагались на прислугу. Причина подобного поведения хозяйки была вызвана не только традициями женской дискриминации, которые, конечно же, существовали в Корее, но и, так сказать, "технологическими особенностями" корейского питания, когда многие блюда должны подаваться на стол в горячем виде.
       В старой Корее существовали жесткие правила сервировки стола, с особой строгостью соблюдавшиеся в янбанских (дворянских) домах. Действовали предписания, касавшиеся сочетаемости блюд, расположения посуды на столе и многого другого. Для каждого из трех основных видов блюд — риса, лапши и жидкой рисовой каши были свои правила относительно того, какие закуски следует подавать на стол (причем число их не могло быть произвольным, а определялось традицией), где и как следует располагать мисочки с соответствующими закусками и основными блюдами. Особые правила действовали на различных праздничных банкетах, и сервировка стола, накрытого по случаю первой годовщины со дня рождения ребенка, весьма отличалась от сервировки стола, который готовили, скажем, в связи с шестидесятилетием хозяина дома или его жены. Подобные предписания, зафиксированные в многочисленных наставлениях по ритуалу, существовали фактически для любого торжественного случая — как радостного, так и печального.
       Однако в настоящей работе едва ли есть необходимость входить в разбор этих жестких и сложных предписаний, ибо в наше время они соблюдаются только по особо торжественным случаям, да и то не во всех семьях. Поэтому есть смысл ограничиться самыми общими правилами сервировки традиционного корейского стола. В соответствии с этими правилами, ближе всего к краю стола, перед едоком, находились чашки с рисом и с супом-кук, причем рис ставился слева, а суп — справа. Закуски располагались в несколько рядов на определенном расстоянии от края стола и от обедающего. Столовые принадлежности, которые состояли из ложки и палочек, клались не перпендикулярно тому краю, у которого сидел обедающий, как это принято в Европе, а параллельно ему, около правого края стола (напомним, что речь идет об очень небольшом, размером примерно 1*0,5 м, переносном столике). В настоящее время эти правила соблюдаются по-прежнему, с той только разницей, что ложку и палочки стали класть "по-европейски": справа от обедающего и перпендикулярно краю стола. Вызвано это изменение тем, что в настоящее время былые маленькие столики почти вышли из употребления, и семья ест за одним большим столом, иногда по-прежнему низким (около такого стола располагается на полу), а иногда — и высоким, европейского типа (за таким столом, разумеется, сидят на стульях). Кроме того, в связи с распространением в Корее западных блюд на столе все чаще стали появляться не только палочки, но и европейские вилки и ножи. В настоящее время, по данным одного обследования, только 7 % сеульских семей среднего достатка не имеют дома вилок, которые, таким образом, стали предметом повседневного обихода [291, с.57].
       Тем не менее, в большинстве случаев корейцы, как и раньше, едят с помощью палочек и ложек. Корейская ложка довольно похожа на свою европейскую сестру и весьма отличается от китайской — небольшой, фарфоровой или фаянсовой, по форме несколько напоминающей русскую деревянную ложку, сильно уменьшенную в размере. Делается корейская ложка из нержавеющей стали. В былые времена для этой цели часто применялась латунь, а в богатых домах — серебро, но сейчас латунная утварь стала большой редкостью, а серебряная изготовляется, как правило, по европейским образцам. По сравнению с европейской, корейская ложка менее глубокая и черенок ее довольно длинный, тонкий и плоский. Кроме того, сама ложка в плане круглая, в отличие от европейской, имеющей, как известно, выгнутую, яйцеобразную форму. Надо сказать, что форма корейских ложек мало изменилась с глубокой древности, и ложки из пэкчесских захоронений (сер. I тыс.н.э.) отличаются от современных только более коротким и широким черенком, а ложки времен Объединенной Силла имеют уже вполне современный вид [357, т.13, с.280]. Корейцы пользуются ложками чаще, чем другие народы Восточной Азии. Даже рис они едят именно ложками, а не палочками.
       Применяемые в современной Корее палочки несколько отличаются от китайских или японских. Китайцы едят лакированными деревянными или, в последние десятилетия, пластиковыми палочками, японцы предпочитают одноразовые, а вот корейцы пользуются металлическими палочками, тонкими и длинными. Длина обычных корейских палочек для еды составляет примерно 20-25 см. Материалом для их изготовления раньше служила латунь, которая однако в последние годы почти полностью вытеснена нержавеющей сталью. В некоторых случаях (главным образом в недорогих ресторанах и закусочных) из соображений гигиены употребляются одноразовые деревянные палочки, в целом аналогичные японским. Изредка встречаются и пластиковые палочки, но увидеть их можно обычно лишь в китайских ресторанах.
       Традиционная корейская посуда в настоящее время в общем и целом сохраняется в повседневном обиходе. Из сравнительно новых видов кулинарной утвари следует отметить чайные и кофейные чашки (и чайные ложки) европейского образца, которые сейчас распространились повсеместно и в которых подают на стол даже типичные корейские напитки.
       Корейская традиционная кухонная утварь состоит из керамических плошек и мисок разной формы. В повседневном корейском быту обычно используется толстостенная и довольно тяжелая керамика светло-голубоватого или светло-зеленоватого цвета. Иногда она может украшаться простыми рисунками или, чаще, просто выпуклым рельефным узором. Сейчас наряду с традиционной керамикой широко используются некоторые виды пластика, однако по своему внешнему виду пластиковая посуда имитирует старые керамические прототипы. Характерны для Кореи и металлические плошки двух видов. В старые времена их изготавливали по преимуществу из латуни, а ныне — из нержавеющей стали. В одних из них подают корейский суп кук, а в других, снабженных металлическими же крышечками, на стол ставят горячий вареный рис. Кроме того, довольно популярную в Корее холодную лапшу нэнмён тоже часто подают на стол в специальных больших металлических мисках.
       Деревянная посуда в Корее особого распространения не получила, хотя по традиции на специальных лаковых блюдах подавали на стол сладости и фрукты. В целом эта практика сохранилась и в наши дни, хотя часто вместо традиционного деревянного блюда (кор. мокпхан {*82}) используется просто небольшой лаковый поднос. Другим видом деревянной посуды, который сейчас можно встретить, пожалуй, только в дорогих ресторанах традиционной корейской кухни, являлись черпаки и бутыли из тыквы.
       Разумеется, традиции поведения за столом в последнее время в Корее подверглись существенным изменениям, главным образом — за счет распространения западных представлений об этикете. Однако, помимо общепризнанных правил, европейских по своему происхождению, но ставших интернациональными, существуют и специфические корейские. По-прежнему правила хорошего тона требуют, чтобы первым начинал есть старший из присутствующих за столом. Во время еды ложкой и палочками следует пользоваться по очереди, а посуду нельзя брать в руки. Есть надо тихо, не стуча ложкой или палочками о посуду. И, наконец, не следует оставлять в посуде недоеденной пищи (в особенности это относится к рису) [140, с.35-36]. В то же время корейцы не видят ничего предосудительного в том, чтобы есть довольно шумно и не закрывая рта. Одному русскому подростку, которого родители оставили на лето в доме своих корейских знакомых (хозяин — известный поэт, хозяйка — профессор, преподаватель английского языка), хозяева дома даже как-то сделали замечание именно за то, что он ест с закрытым ртом.
       Несмотря на любовь корейцев к совместным трапезам и постоянные походы в рестораны вместе с друзьями, коллегами или партнерами, за столом трапезы корейцы разговаривают мало. Разговоры начинаются, как правило, уже после еды, причем, если обед или ужин происходил в ресторане, излюбленным местом для бесед служит корейская чайная-табан, куда участники застолья направляются всей компанией.
       После окончания трапезы корейцы, как правило, чистят рот деревянными зубочистками, которые есть на столе в любом ресторане или частном доме. При этом, однако, считается необходимым прикрыть рот рукой и слегка отвернуться от соседей.
       КУХНЯ И КУХОННОЕ ОБОРУДОВАНИЕ
       За последние три десятилетия оборудование корейской кухни претерпело чрезвычайно существенные перемены. Кухня современного корейского дома ни по находящемуся в ней оборудованию, ни по приемам работы с этим оборудованием имеет не очень много общего с традиционной корейской кухней. Часть кухонного оборудования, употребляющегося в Корее, носит интернациональный характер и абсолютно не отличима от того, что используют хозяйки в странах Европы или Америки. Другая его часть предназначена для специфических целей, связанных с традициями хранения и переработки пищевых продуктов, сложившимися в корейской культуре. Большая часть этого оборудования восходит к традиционным образцам, однако, в условиях стремительного экономического развития Кореи и распространения достижений НТР эти предметы и устройства во многом изменили свой прежний облик.
       К первой, "интернациональной", группе кухонной утвари относится, конечно, плита. В настоящее время даже в домах традиционного типа старые угольные плиты, бывшие органической частью системы отопления дома, все реже используются по своему прямому назначению, для приготовления пищи. Главным орудием труда для корейской хозяйки стала газовая плита. Первые газовые плиты появились в Корее только в шестидесятые годы, а переход на газ в корейских городах произошел около 1980 г. Первые корейские плиты были двухкомфорочными, потом появились трех-, а теперь в подавляющем большинстве новых домов устанавливаются плиты с 4 комфорками. Особенностью большинства корейских плит, которая отличает их от российских или американских, является то, что во многих газовых плитах вообще нет духовки, а в большинстве она хотя и есть, но такая маленькая, что туда с трудом входит небольшая сковородка. Вызвано это тем, что корейские кулинарные традиции не предусматривают использования духовки, которая, таким образом, предназначается только для разогрева некоторых готовых блюд, приготовленных по рецептам европейской кухни и купленных в магазине. Однако в большинстве случаев для подобного разогрева легче пользоваться микроволновыми печами. Централизованное газоснабжение, которое до недавнего времени было редкостью, получило в 1980-е гг. некоторое распространение, однако и поныне во многих домах, в том числе и многоэтажных, плиты питаются газом от переносных баллонов. Все выпускающиеся в Корее плиты, даже самые дешевые и примитивные, оборудованы пьезоэлементами, так что для того, чтобы включить их, не нужно ни спичек, ни зажигалок: газ автоматически воспламеняется при повороте ручки.
       До появления газовых плит пищу корейцы готовили на "нефтяных печках", которые использовались и для отопления. Такая печка, имеющая, несмотря на свое название, довольно мало общего с нашим керогазом, представляла из себя металлический цилиндр, на дне которого медленным пламенем горел мазут или керосин. К началу девяностых печки эти почти полностью исчезли.
       Электрические плиты в Корее почти неизвестны, за исключением маленьких переносных плиток, которые предназначены скорее для разогрева, чем для приготовления пищи. В последние годы большое распространение получили и микроволновые печи, которые корейцы называют "электронными плитами". Наконец, в некоторых домах применяются электрические кастрюли и сковородки, а уж электрокофейники и электрочайники есть почти везде (особенно часто их можно встретить в учреждениях).
       Другим видом "интернациональной" кухонной техники является, разумеется, холодильник, который можно увидеть практически в любом корейском доме, в том числе и в очень бедном. Еще недавно, однако, наличие холодильника было признаком зажиточности, если не богатства. Первые холодильники появились в Корее вскоре после войны, их продавали корейцам американские военнослужащие, с конца 1950-х гг. их стали импортировать официально [173, с.47], а с шестидесятых годов (точнее, с 1964 г.) началось и собственное производство [171a, с.24]. До этого в Корее существовали ледники, в которых хранился заготовленный с зимы лед. В те времена холодильник представлял из себя очень дорогой агрегат, цена его в конце 1960-х гг. составляла 50-100 тыс. вон, то есть от 3 до 6 среднемесячных зарплат [173, с.47]. Первоначально холодильники были очень маленькими, так как другие были просто не по карману большинству корейцев, но с течением времени и ростом уровня жизни размеры их увеличивались. В 1975 г. холодильники были только у 11,7% городских семей, но к 1990 г. уровень обеспеченности ими вырос в корейских городах до 93,9% [366, с.285]. Современные корейские холодильники обычно двухкамерные, весьма большого размера, с многочисленными отделениями, некоторые из которых предназначены специально для хранения продуктов корейской национальной кухни (кимчхи, например).
       СЛАЙД 104 Во многих корейских домах, особенно в тех, жизненный уклад которых более вестернизирован, есть и тостеры, ибо те, сравнительно немногочисленные, корейцы, которые регулярно едят белый хлеб, предпочитают, как правило, обжаривать его перед употреблением. Как показали данные обследования кухонного оборудования в квартирах представителей сеульских средних слоев, тостерами в конце 1980-х гг. было оборудовано 39% кухонь [291, с. 56]. Любители хлеба появились в Корее только в середине шестидесятых, когда в стране была развернута интенсивная кампания за потребление этого продукта, ранее там почти неизвестного.
       Мытье посуды в Корее производится обычно по американскому образцу с помощью специальных шампуней и мочалки, в металлических раковинах-мойках, а там, где их нет, в специальных тазиках. Посудомоечные машины — чрезвычайная редкость и их практически нет даже в самых богатых домах. Отсутствие этих агрегатов консультировавшая автора профессор Ли Кён Хи с факультета домоводства университета Чунан объяснила тем, что в корейском обиходе обычно используются не тарелки, к мытью которых посудомоечные машины наилучшим образом приспособлены, а миски и чашки разной формы, которые в машине моются довольно плохо. Как бы то ни было, посудомоечных машин в Корее практически нет, а вот электрические посудосушилки, в которых вымытая посуда обдувается теплым воздухом, просты и дешевы, и получили немалое распространение.
       Однако с этнографической точки зрения куда больший интерес вызывает специфически корейское кухонное оборудование. Большая часть его появилась в давние времена, но в последние десятилетия под воздействием технического прогресса претерпела немалые изменения. Наиболее типичным видом корейской кухонной утвари является так называемый папссот, то есть кастрюля, предназначенная для варки риса. Папссот является непременной принадлежностью любой корейской кухни, подобно тому, как рис — это неотъемлемая часть любой корейской трапезы. Традиционно котел для варки риса вмонтировался в кухонную плиту, такую систему и в наши дни иногда еще можно увидеть в небогатых сельских домах. Однако куда большее распространение имеют сейчас папссоты, приспособленные для использования в современных кухнях.
       Наиболее простым видом папссота является рисоварка, которая ставится на плиту, однако куда более удобными и распространенными являются электрические рисоварки. Впервые об электрическом папссоте корейская печать писала в 1926 г. как о каком-то чуде техники, а массовое распространение этих устройств началось только на рубеже 1960-х и 1970-х гг.[173, с.57]. Сейчас в обиходе можно встретить рисоварки самых разных типов: от сравнительно простых и дешевых до весьма сложных, оснащенных разнообразными индикаторами, экранами на жидких кристаллах, программирующими устройствами (последние часто называют не "электрическими", а "электронными" рисоварками). Современный электронный папссот позволяет, например, хозяйке, загрузив в него рис и воду вечером, спокойно ложиться спать, зная, что утром, когда придет время готовить еду спешащему на работу мужу и собирающимся в школу детям, рис — основа любой корейской трапезы — будет готов точно к назначенному часу.
       Появились и варианты рисоварок-скороварок, в которых рис готовится под давлением. Это в 2-3 раза снижает время на его приготовление, кроме того, по мнению многих корейских хозяек, рис (особенно не собственно рис, а каша, в которой к рису добавлены и другие злаки), приготовленный в скороварке, обладает лучшим вкусом. Впрочем, "на вкус и цвет товарищей нет", и многие кореянки старшего поколения, наоборот, являются принципиальными противниками электрических папссотов, предпочитая старые образцы, которые предназначены для того, чтобы ставить их на плиту. Объяснение то же самое — рис, по мнению этих хозяек, получается вкуснее. В некоторых домах есть сейчас как традиционные рисоварки, которые ставятся на плиту, так и современные, электрические. Первые используются в торжественных случаях, а вторые — в повседневной жизни. Как показали результаты уже упоминавшегося обследования, проведенного в сеульских семьях среднего достатка, электрический папссот есть у 63,3% домохозяек, электронный — у 74%, папссот-скороварка — у 70%, обычный папссот — у 76,3% [291, с.56].
       Другим вариантом корейской посуды в современном исполнении являются так называемые электрические кастрюли тольссот. Изначально тольссот — один из видов корейской кухонной посуды, представляющий из себя кастрюлю, изготовленную из камня и с очень толстыми, долго сохраняющими жар стенками. В последнее время появились их электрические варианты. Впрочем, в отличие от рисоварок, эти устройства остаются до некоторой степени экзотикой и присутствуют далеко не в каждом доме. Зато на большинстве кухонь (точнее, по данным проведенного в Сеуле в 1985 г. исследования — 81,2% [291, с.56]) есть специальные кастрюли, предназначенные для варки на пару, которая в корейской кулинарии является одним из самых распространенных технологических приемов.
       Наконец, для жарки на открытом огне применяется специальное приспособление — соксве. Оно представляет из себя решетку прямоугольной или круглой формы, с ручками или большими ушками, за которые ее можно, не обжигаясь, ставить на огонь и снимать с него. Мясо или рыбу кладут на эту решетку. В прежние времена соксве устанавливали над жаровней с тлеющими древесными углями, а сейчас его часто применяют и с газовой плитой, хотя знатоки и жалуются, что вкус приготовленных на газовом огне блюд не идет ни в какое сравнение с "настоящим".
       Другие виды современной корейской кухонной посуды по большей части не отличаются от европейских, но все-таки некоторые интересные особенности корейских кухонных приспособлений можно отметить. В Корее, например, широко используются низкие кастрюли, в которых удобнее варить традиционные корейские похлебки, а также готовить блюда способом чорим — томление в соевом соусе канчжан. Кроме того, на корейских кухнях часто по-прежнему можно увидеть латунные чайники (пожалуй, единственный вид латунной посуды, который и поныне остается массовым). Непременной принадлежностью корейских кухонь являются и специальные большие кухонные ножницы. Этот инструмент необходим для разрезания исключительно длинных полосок корейской лапши, применяется он и тогда, когда готовят корейский шашлык — пулькоги.
       КОРЕЙСКИЙ СТОЛ
       Традиционно корейские блюда делились на три категории, между которыми существовали достаточно четкие и общепризнанные границы. К первой категории относились так называемые "основные блюда" (кор. кибон ымсик {*83} или чусик {*84}): вареный рис (пап {*85}), суп (кук {*86}), лапша (мён {*87}), жидкая каша (чук {*88}), а также острая маринованная капуста (кимчхи {*89}), густые соусы (чан {*90}). Эти блюда составляли основу повседневного питания корейской семьи раньше, во многом они продолжают играть эту роль и теперь, причем в старые времена в семьях среднего и, тем более, скромного достатка никаких других блюд в обычные дни на столе вообще не появлялось.
       Ко второй группе блюд относятся так называемые закуски (кор. панчхан {*91}), которые в прошлом были частью повседневной диеты лишь для представителей относительно привилегированных слоев общества. Закуски эти раньше подавались на стол в сравнительно небольшом количестве и их основной задачей было создать некое вкусовое разнообразие, ибо главный продукт корейской кухни — рис — при всей своей исключительной питательной ценности и калорийности все-таки достаточно нейтрален во вкусовом отношении. В последние десятилетия удельный вес закусок в корейской диете заметно вырос.
       СЛАЙД 26 Наконец, особое место занимали разнообразные специальные кушанья, которые изготовлялись по особым рецептам и, как правило, подавались на стол только в торжественных случаях, в праздничные дни. Часто есть эти блюда раньше могли себе позволить лишь богачи или члены правящего дома (существовала весьма специфическая "дворцовая кухня"). В целом же в традиционной Корее блюда этого типа не входили в повседневный семейный рацион, однако в последнее время в связи с общим ростом благосостояния и заметными изменениями в повседневной жизни, ситуация несколько изменилась и многие из блюд, ранее считавшихся роскошными, стали восприниматься как совершенно заурядные. Например, обычной пищей стал пибимпап, который в старой Корее был частью дворцовой кухни.
       Рассказывая о современной корейской кулинарии, мы тоже будем пользоваться этой классификацией, и постараемся коротко охарактеризовать блюда всех этих типов, а также сказать несколько слов о тех, главным образом, иностранных либо сравнительно недавно появившихся, кушаньях, которые не вписываются в ее рамки.
       ОСНОВНЫЕ БЛЮДА.
       Традиционная корейская кухня знала три главных типа основных блюд, с каждым из которых были связаны свои особенности и в сервировке стола, и в наборе подаваемых закусок — панчхан. Первым и главным видом "основной еды" был рис и корейский суп-кук, вторым — лапша (мён), третьим — жидкая рисовая каша (чук). Во всех случаях на стол обязательно подавалось также и кимчхи, равно как и один-три вида соусов, которые тоже входили в число "основных блюд".
       Кроме этих трех основных видов корейского стола, каждый из которых имел свои правила относительно как сервировки, так и состава подаваемых закусок, существовали еще и особые варианты, предназначавшиеся для торжественных случаев. Традиционно выделялось 5 основных видов такого праздничного стола: стол к первой годовщине со дня рождения ребенка, свадебный стол, стол к шестидесятилетнему юбилею, новогодний стол, стол к осеннему празднику чхусок. Для каждого из них существовали свои особые законы, но на них мы в настоящей работе не можем остановиться сколь-либо подробно [335, с.10 и сл.].
       Из трех основных типов корейской кухни наиболее распространенным и в старые времена, и в наши дни, является первый, то есть тот, в котором в качестве "основной еды" выступают рис и кук, поэтому именно на этом типе мы и остановимся подробнее.
       Вареный на пару рис (пап) играет в корейской традиции примерно такую же роль, какая принадлежит хлебу в России. Когда корейцы спрашивают друг друга, ели ли они, они говорят: "Паб-ыль могоссымникка?", т.е., если переводить буквально: "Ели ли Вы вареный рис?" В традиционном корейском питании рис служил главным источником калорий, в то время как все прочие кушанья играли лишь второстепенную роль, более или менее разнообразя вкусовые ощущения. В этом отношении роль риса действительно вполне может быть сравнима с ролью хлеба в старой России. Однако здесь существует немалая разница. В современной России хлебу принадлежит лишь вспомогательная роль, и он более не относится к числу важнейших продуктов питания, давно уступив позиции основного поставщика калорий картофелю. В Корее же рис по-прежнему остается главным блюдом, основой любой или почти любой трапезы. Как и столетия назад, все остальные блюда обычно рассматриваются лишь как добавки к рису. По данным опросов, 79,3 % корейцев считают, что рис нужно обязательно есть при каждом приеме пищи [353, с.28].
       Рисовая каша пап варится в специальной кастрюле — папссоте. В последнее время, как уже говорилось выше, большое распространение получили электрические рисоварки. Для изготовления корейской рисовой каши зерно размачивают в течение 15-20 минут, а потом смешивают с водой. Пропорция может меняться от 1:1,5, если рис молодой, до 1:3, если он старый и высохший. После того, как вода закипит, каша варится на медленном огне до готовности. В подавляющем большинстве случаев в качестве исходного продукта используется дальневосточный рис, для которого характерны крупные продолговатые зерна с высоким содержанием клейковины, так что вареный рис не рассыпается на отдельные зернышки, а слипается, образуя достаточно большие комки, которые удобно брать палочками, (впрочем, в отличие от всех остальных своих соседей по Восточной Азии, корейцы едят рисовую кашу ложками). Иногда в рис перед варкой добавляется небольшое количество ячменя, соевых бобов или корейской разновидности фасоли (т.н. "фасоль угловатая"). В этом случае получившееся после варки на пару блюдо называется соответственно порипап, кхонпап и пхатпап, то есть "ячменный рис" "соевый рис" и "фасолевый рис". В совсем уж редких случаях используются и другие добавки, но подобные виды вареного риса имеют весьма ограниченное распространение. В старые времена каши, изготовленные не из риса, а из других злаков, обычно ели бедные люди, которые не могли позволить себе купить настоящий рис. В особой степени относится это к ячменной каше, которая в свое время была обычной едой небогатого крестьянина, но сейчас почти вышла из употребления и сохраняется только как одно из диетических блюд.
       Корейский суп — кук неизменно подается к вареному рису. Кук очень популярен в Корее, и там даже возникла поговорка "народ Кореи — народ супа" (по корейски это звучит в рифму, "Ханминчжок-ын тханъминчжок ида") [97, с.90]. Вообще говоря, корейская кулинарная традиция знает три вида супов, отличающихся, в первую очередь, соотношением воды и твердых продуктов. В тех супах, которые корейцы называют кук, соотношение это примерно 7:3 в пользу воды, а в тех супах, которые принято именовать ччиге и чонголь, оно обратное (таким образом, русский борщ или щи по корейской классификации оказались бы, скорее, одним из видов ччиге). Основная разница между ччиге и чонголь заключается в способе приготовления. Ччиге принято варить в специальной каменной кастрюле с массивными стенками и подавать на стол в этой же посуде еще кипящим. Чонголь же готовится в низкой металлической кастрюле, которая ставится прямо на находящуюся на столе газовую плитку (в старые времена — жаровню с углями). В повседневной практике, впрочем, кук, который является обязательным приложением к вареному рису, встречается значительно чаще, чем ччиге или чонголь. Наконец, еще одним видом супа — редким и дорогим — является синсолло, своего рода солянка, которая включает в себя десятки компонентов и варится в специальном устройстве, несколько напоминающем по своему устройству русский самовар (сам по себе - китайского происхождения).
       Существуют самые разные виды кука, и перечислить здесь их все просто невозможно. К самым распространенным относятся миёккук, который готовится из морской капусты и овощей, а также твенчжанкук, в состав которого входит корейский пастообразный соус твенчжан и морские водоросли. Именно эти два вида кука относятся к числу наиболее популярных в Корее. По результатам опроса, проведенного журналом "Гигиена питания" в 1993 г., своим самым любимым видом кука 33,5 % опрошенных назвали твенчжанкук, а 22,6% — миёккук [96, с.32-34]. Традиционно миёккук, который изготовляется из морской капусты, было принято давать роженицам после родов. Подавали его также и на день рождения. В отличие от многих других, эта традиция сохранилась и поныне.
       Кук может быть постным, а может и готовиться на мясном или рыбном бульоне (в последнем случае для изготовления бульона обычно используют мелкую сушеную рыбу мёльчхи). Наконец, для изготовления супа может использоваться и ячменный или рисовый отвар. В старые времена мясной суп был доступен лишь дворянам и богатым купцам, но в последние десятилетия в связи с ростом благосостояния корейцев он стал частью повседневного питания. Тем не менее, как отмечали мои информаторы, во многих семьях по- прежнему принято готовить постные супы.
       Вторым видом корейских "основных блюд", несколько уступающим по популярности рису и куку, являются различные сорта лапши. В целом корейская лапша бывает двух видов — горячая лапша (кхалькуксу) и холодная лапша (нэнъмён). В чашку горячей лапши, перед тем как подать ее на стол, обычно наливают довольно большое количество бульона, а также кладут различные специи и вкусовые добавки, иногда — вареное яйцо, несколько кусочков мяса или рыбы. Само тесто, из которого изготовляют горячую лапшу куксу, делается из рисовой муки. В зависимости от видов добавок существуют разнообразные виды лапши, но в целом, по крайней мере, на индивидуальный вкус автора, особого различия между ними нет. Холодная лапша нэнмён, которую корейцы едят обычно жарким корейским летом, отличается от куксу как по внешнему виду, так и по вкусу. Изготовляется она не из рисовой, а из гречневой муки. В отличие от сравнительно короткой и толстой горячей лапши, холодная лапша нэнмён — очень тонкая и длинная. Обычно в миске (нэнмён принято подавать в больших металлических мисках) находится один-три шарика, каждый из которых представляет из себя как бы свернутую в клубок одну длинную полоску лапши, так что перед началом еды нэнмён разрезают с помощью специальных ножниц. Как и куксу, нэнмён обычно подается с холодным бульоном, в который для остроты могут добавить небольшое количество горчицы, а также уксус и другие приправы. Тем не менее, в целом и нэнмён и куксу — блюда по корейским меркам не очень острые, хотя существуют и весьма "жгучие" их разновидности (например, пибим нэнмён, которая представляет из себя холодную лапшу с перечным соусом).
       Наконец, третий вариант типичного корейского стола строится вокруг жидкой рисовой каши-чук. Каша эта изготавливается примерно так же, как и обычная каша — пап, с той только разницей, что воды при ее приготовлении используется много больше. Объемное соотношение риса и воды при приготовлении чука составляет 1:7, в то время как для "настоящего" папа характерно соотношение 1:2 или 1:3. Кроме того, чук варится заметно дольше, до тех пор, пока зерна не разварятся настолько, что образуют густую (консистенции жидкой сметаны) однородную массу. Таким образом получается так называемый "белый чук". Однако "белый чук" современные корейцы едят довольно редко, он является лишь полуфабрикатом для приготовления разнообразных видов чука. Самыми популярными из них являются тыквенный чук, который варится из тыквы (и, как правило, без добавления риса, так как хорошо проваренная тыква сама по себе обеспечивает блюду нужную густоту), кунжутный чук, чук из фасоли угловатой.
       КИМЧХИ, ЗАКУСКИ И СОУСЫ
       Исключительно важной частью корейского питания, как повседневного так и праздничного, являются острые маринованные овощи кимчхи, без которых корейская семья практически никогда не садится за стол. Кимчхи стало сейчас важным символом корейской кухни, а его успехи на международной арене воспринимаются примерно также, как, скажем, успехи корейских футбольных команд (о процессе символизации кимчхи и связанных с этим неизбежных передержках см. интересную статью культуролога Хан Кён Гу [341]). Кимчхи является неотъемлемой частью любого корейского меню. Подают его даже в ресторанах западной или китайской кухни, а то и в пиццериях. {ПРИМЕЧАНИЕ. Не принято подавать кимчхи только в тех случаях, когда роль "основного блюда" выполняет жидкая рисовая каша — чук, да и то в последнее время это правило стало часто нарушаться}.
       Хотя в своем современном виде кимчхи и появилось сравнительно недавно, уже после того, как в XVII веке в Корею попал красный перец, но похожие на него блюда существовали в корейском рационе с незапамятных времен. Надо отметить, что в среде российских и среднеазиатских корейцев распространено старинное название этого блюда — "чимчхи" (или, в искаженном и русифицированном произношении, "чимчха"). Название это восходит к иероглифическому термину, которым называли кимчхи в ханмунных, то есть написанных на старокитайском языке, корейских текстах [107, с.99-103].
       Кимчхи заслуженно считается наиболее типичным блюдом корейской кухни. Поэтому нет ничего удивительного в том, что существует великое множество видов кимчхи (по мнению специалистов — более 100), которые отличаются друг от друга технологией, составом исходных продуктов и их соотношением [240, с.77]. Наиболее распространенным видом кимчхи является то, которое изготавливается из дальневосточной листовой капусты (в отличие от привычной нам капусты, которая в корейском языке именуется "заморской", она не образует кочанов). Несколько менее распространено кимчхи из редьки. К более редким видам кимчхи относится, например, кимчхи из лука. Однако, при всей несхожести исходных продуктов, все виды кимчхи объединены примерно одинаковой технологией изготовления. Разумеется, эта технология не является совсем уж идентичной и многочисленные в Корее специалисты по этому блюду могут много рассказать о том, чем отличается процесс изготовления кимчхи, скажем, в провинции Южная Чолла от того же процесса где-нибудь в Пхеньяне. Тем не менее, общие принципы и подходы, безусловно, существуют.
       Для изготовления наиболее типичного и популярного кимчхи из капусты, капустные листья промывают и на 5-7 часов кладут в соленую воду. Потом их вынимают из воды, высушивают и закладывают в сосуд, в котором, собственно, и будет происходить изготовление кимчхи. В большинстве случаев в качестве такого сосуда использовался специальный глиняный горшок большого размера (около метра высотой), однако иногда для изготовления кимчхи применяют и другую посуду. В посуду кладут листья капусты, которые смазывают смесью из перца, соли, сахара, чеснока, лука и соленой рыбы (чоткаль), которая добавляется в очень небольших количествах и необходима, чтобы ускорить процесс ферментации. Процесс этот занимает несколько дней, но обычно не больше недели. По истечении этого срока кимчхи готово. В старые времена горшки с кимчхи во дворе дома закапывались в землю по горловину, теперь же подобная практика во многих случаях стала невозможной.
       Хорошо приготовленное кимчхи может храниться многие месяцы. В традиционной Корее запасы кимчхи, которые заготавливала хозяйка каждую осень, служили в повседневном рационе семьи главным источником витаминов в зимнюю пору. Кроме того, острота кимчхи, в состав которого входит изрядное количество красного перца, во многом нейтрализует пресный вкус вареного риса — основного источника калорий для корейских семей на протяжении столетий.
       Говоря о закусках — панчхан — надо, во-первых, отметить их чрезвычайное разнообразие. Разнообразие это ведет к тому, что классифицировать их, разделить на какие-либо группы достаточно сложно. Существуют два основных критерия, по которым можно классифицировать различные виды панчхана. Первым критерием служит то, из каких продуктов приготовлен данный вид панчхана. Традиционно таких видов в Корее выделяют три: мясо, рыба и овощи. Второй критерий — это та технология, по которой перерабатывались данные продукты. Об основных технологиях корейской кухни мы вкратце говорили выше, так что здесь имеет смысл лишь кратко перечислить их: варка в воде (кор. сальмки {*92}), варка на пару (кор. ччим {*93}), обжаривание в масле или на открытом огне (кор. куи {*94}), обжаривание-томление в соевом соусе (кор. чорим {*95}). Все эти приемы могут использоваться, когда готовят панчхан. Кроме этих видов термической обработки, для изготовления овощного панчхана может применяться та же технология, что и при заготовке кимчхи. Наконец, входящие в состав панчхана овощи могут подаваться сырыми в натуральном виде или в салатах. Мясо или рыба тоже могут оказаться на корейском столе и сырыми, нарезанными на кусочки и политыми острым перечным соусом (в этом случае их называют хве). Таким образом, панчхан часто описывают, называя продукт, из которого он приготовлен, и способ, которым этот продукт переработан. Например, закуску из жареной рыбы назовут "сэнъсон куи" (т.е. жареная рыба {*96}). Однако существует целый ряд видов панчхана, которые плохо укладываются в эту классификацию.
       СЛАЙД 47 Традиция предусматривала, что на столе может находиться лишь строго ограниченное количество панчхана. Одновременно могло подаваться три, пять, семь, девять или двенадцать тарелок с закусками. При этом традиция жестко предписывала, какие именно виды панчхана могут подаваться при каждом из этих пяти вариантов сервировки стола. Однако в настоящее время эти правила практически не соблюдаются, и количество и состав закусок на домашнем столе произволен. Зависит он лишь от настроения хозяйки и материальных возможностей семьи.
       В последнее время (с семидесятых годов) в Корее распространились готовые консервированные приправы. Постепенно они завоевывают популярность, но и поныне большинство кореянок предпочитает делать панчхан сами или покупать его на рынке. Примерно половина хозяек (а среди пожилых женщин — даже 90%) никогда не пользуется консервированными закусками [353, с.141].
       Корейскую кухню невозможно представить без нескольких видов соусов. В первую очередь это соус канчжан {*97}, соус твенчжан {*98} и перечный соус кочхучжан {*99}. О том, насколько важную роль играют эти соусы в повседневном питании корейцев, говорит тот факт, что они (особенно невероятно острый кочхучжан) входят в тот непременный набор предметов первой необходимости, без которых кореец никогда не выезжает за границу. Типичная корейская делегация или туристская группа появляется в аэропорту, нагруженная банками с этими соусами (и большим запасом готовой к употреблению лапши рамён), даже в том случае, когда срок пребывания за рубежом составляет несколько дней.
       Кочхучжан — самый острый из этих соусов. Появился он сравнительно недавно. Первые упоминания об этом блюде восходят к концу XVI века, то есть к периоду, когда в Корею проник и быстро завоевал популярность ранее неизвестный там красный перец. Кочхучжан изготавливается из перца, соли, клейкого риса и масла. После предварительной обработки все эти компоненты вывариваются до получения однородной густой массы ярко-красного, перечного цвета. Соус этот по европейским меркам кажется невероятно острым, ибо главным его компонентом является перец. Соус кочхучжан используется как приправа к разнообразным мясным и рыбным блюдам.
       ДЕСЕРТЫ, НАПИТКИ, ЛЕГКИЕ ЗАКУСКИ
       Еду корейцы обычно запивают водой или каким-либо отваром — ячменным, рисовым или бобовым. Стакан с этим отваром все время находится на столе (в ресторанах официантка постоянно пополняет его). Ни десерта, ни сладкого корейская кухня почти не знает, поэтому по окончании еды в ресторане корейской кухни клиентам могут предложить нарезанные на дольки и очищенные от кожуры и, иногда, семечек яблоки или иные фрукты, а могут обойтись и без этого. Корейцы обычно не едят большинство фруктов, даже яблоки, с кожурой, а обязательно очищают их перед едой. Обычно на стол гостям (или посетителям ресторана) ставится большое блюдо с фруктами, которые можно брать с него с помощью специальных маленьких заостренных палочек, напоминающих зубочистки (часто в их роли действительно выступают зубочистки). В частных корейских домах последнее время стала постепенно распространяться привычка пить после еды кофе. Иногда на десерт подают и какие-нибудь кондитерские изделия. Однако обычай этот пока существует только среди городских средних слоев, ориентирующихся на американские привычки и традиции, которые им хорошо известны, а большинство корейцев заканчивают свою трапезу фруктами.
       Соседи корейцев по Восточной Азии — китайцы, японцы и русские — относятся к числу фанатичных поклонников чая. Не случайно в массовом сознании китайская культура неразрывно связана с чаем как таковым, русская — с самоваром, а японская — с чайной церемонией. Все эти великие соседи, а также Америка, в которой чай тоже довольно популярен, оказывали на Корею в прошлом или оказывают сейчас немалое культурное влияние, которое во многом определило весь уклад повседневной жизни этой страны. Однако, как ни странно, это воздействие оказалось недостаточно сильным для того, чтобы приучить корейцев к чаепитию.
       СЛАЙД 66 Разумеется, было бы преувеличением сказать, что корейцы вообще не пьют чай. Это не совсем так, ибо чай хорошо известен в Корее с давних времен и его любители там были всегда. Первые упоминания о чае в корейских текстах относятся к концу периода Трех государств, то есть VII веку, когда чай был одним из предметов престижного потребления, ввозившихся в Корею из Китая [107, с.240]. Во времена династии Корё (X-XIV вв.) чай также пользовался немалой популярностью, тогда даже возник местный вариант чайной церемонии, тесно связанный с буддистской традицией. Существует эта церемония и поныне, хотя и в довольно ограниченных масштабах [298, с.180-183; 205; 207]. Кроме того, чай может использоваться и в некоторых конфуцианских ритуалах [308, с.111]. Разумеется, в ход при этом идет по преимуществу зеленый чай, в то время как привычный европейцам черный стал проникать в Корею, да и то в мизерных количествах, лишь с конца XIX века [174, с.225]. В настоящее время в Корее довольно активно действует общество любителей чая, которое организует дегустации и чайные церемонии и даже издает специальный журнал, посвященный культуре чая в Корее и других странах Дальнего Востока. Однако в целом чай остается где-то на периферии корейской кулинарной традиции.
       Однако с началом XV века потребление чая стало снижаться. Этот напиток пал жертвой гонений на буддизм, развернувшихся после прихода к власти династии Ли. Чай в сознании людей в те времена слишком тесно ассоциировался с буддистским церемониалом, и в результате после падения буддизма его позиции оказались подорванными. Способствовало упадку культуры чая и то обстоятельство, что это был импортный напиток, а торговля с Китаем не всегда поощрялась властями [107, с.263-264; 437, с.42; 174]. Не оправился чай, особенно черный, от этого удара и поныне. Хотя сейчас и черный, и зеленый чай можно купить в некоторых сеульских магазинах или же увидеть в отдельных семьях, в целом популярность этого напитка невелика.
       Главным повседневным напитком корейцев до самого недавнего времени была просто кипяченая вода, а также рисовый или ячменный отвар. В последние десятилетия на смену им постепенно приходят иные напитки. Что же до рисового отвара, то он сейчас стал редкостью, ибо применяемые сейчас повсеместно для варки риса электрические кастрюли (упоминавшийся выше папссот) не дают возможности получать этот отвар в заметных количествах.
       Вместо собственно чая в нашем понимании корейцы пьют разнообразные отвары и настойки, которые они и называют чаем (корейское "чха", которое произошло от того же китайского слова, которое в русском варианте звучит как "чай", а в английском — как "tea"). Из этих настоек наиболее популярны "инсамчха" (из женьшеня), "ттанъконъчха" (из арахиса), "сэнганчха" (из имбиря), "кйепхичха" (из корицы) "ючжачха" (разведенный кипятком густой цитрусовый сироп). Для того, чтобы не путать все эти настойки и отвары с собственно чаем — напитком из листьев чайного куста, корейцы часто добавляют для вящей ясности еще и словечко "наш" (кор. ури), называя подобные отвары "ури чха", то есть "наш [корейский] чай".
       По популярности с этими настойками сейчас вполне может соперничать и кофе, который проник в Корею сравнительно недавно, всего лишь около века назад. Первым моду на кофе ввел сам ван Кочжон, который пристрастился к этому напитку в девяностые годы прошлого столетия и приучил к нему некоторых из своих придворных. Любопытно отметить, что к проникновению кофе в Корею самое непосредственное отношение имеют русские. Приучила Кочжона к кофе родственница русского посланника К.Вебера госпожа Сонтаг, которая впервые приготовила для вана этот напиток в то время, когда корейское правительство укрылось от японцев на территории российской миссии. Вообще имя госпожи Сонтаг часто появляется на страницах корейских книг, посвященных истории вестернизации быта страны. Российская немка, которой в 1890-е гг. было немного за тридцать, красивая и умная, пользовалась немалым влиянием при корейском дворе, к ее словам прислушивалась и королева Мин. Именно госпожа Сонтаг открыла первую в Корее чайную — табан, именно она научила пользоваться европейской косметикой корейских придворных дам и саму королеву, именно ей было дано право построить первую в Корее гостиницу европейского типа [86, с.23, с.234-236; 385, с.116; 146, с.401; 308, с.101]. Имя этой женщины (заметим, совершенно забытое на ее родине) известно, как не раз приходилось убеждаться, буквально любому корейцу, мало-мальски интересующемуся историей своей страны.
       Распространение кофе (первоначально его называли кабичха — "чай из каби", по корейскому чтению китайского слова "цзяфэй" — "кофе") продолжалось и при японцах, а после 1945 года он стал едва ли не самым любимым напитком. Корейцы предпочитают растворимый кофе с молоком и сахаром, хотя в последнее время и появились любители как черного кофе, так и кофе, сваренного по специальным рецептам непосредственно из молотых зерен. Тем не менее кофе из зерен — относительная редкость, особенно за пределами Сеула. Купить зерна или банки с молотым кофе можно только в крупных универмагах или модных магазинчиках круглосуточного обслуживания, причем кофеварок и мельниц для кофе в продаже очень мало, почти все они импортные и, следовательно, очень дорогие, так что растворимый кофе продолжает господствовать на рынке. Впрочем, в тех немногих местах, где продается кофе в зернах, его можно тут же попросить смолоть. Популярности кофе в Корее способствует и то, что там буквально на каждом шагу попадаются как автоматы по его продаже, так и чайные разного типа, в которых, несмотря на название, подают преимущественно кофе. Жители Кореи пьют кофе постоянно: дома, в гостях, на работе, на улице и даже в общественном транспорте. По данным проведенного журналом "Гигиена питания" опроса, кофе своим любимым напитком считали 47,3% всех опрошенных сеульцев (чай, для сравнения, всем прочим напиткам предпочли только 11%) [96, с.34].
       Набор прохладительных напитков в современной Корее не отличается особой оригинальностью. Традиционно в жару корейцы пили холодную воду или холодные настойки. Сейчас в повседневном обиходе эти напитки почти полностью вытеснены продукцией американских фирм — "кока-колой", "фантой", "пепси" и т.п. химическими суррогатами. Во время упомянутого выше опроса их своими любимыми напитками назвали 14,3% сеульцев [96, с.34]. Довольно популярны также фруктовые соки, в особенности апельсиновый, яблочный и виноградный, а вот любителей овощных соков среди корейцев мало и достать, скажем, томатный или, тем более, морковный сок в Сеуле — проблема.
       Чрезвычайно специфическим для Кореи видом напитков являются многочисленные настойки, приготовленные из женьшеня, древесных грибов , лимонника, элеутероккока и других тонизирующих веществ. Более сильные варианты этих напитков считаются лекарственными и, в силу этого, продаются в аптеках, а более простые и слабенькие можно найти практически в любом магазине. Небольшие стеклянные бутылочки с женьшеневыми и иными тонизирующими настойками летом иногда продаются в охлажденном, а зимой — наоборот, в нагретом виде.
       Наконец, в последнее время большой популярностью в Корее стали пользоваться так называемые "оздоровительные напитки", которые якобы насыщены витаминами и прочими полезными для здоровья веществами. Хотя проведенные в 1993 г. Корейским обществом защиты потребителей исследования и показали, что рассказы о чудодейственных свойствах этих напитков более чем преувеличены, но популярность их от этого особо не пострадала [148].
       Вестернизированная молодежь с удовольствием пьет также молоко и кисломолочные продукты западного образца, хотя у некоторых непривычных стариков эта еда по-прежнему может вызвать расстройство желудка. В старой Корее, как известно, молоко и молочные продукты были почти неизвестны, хотя распространенное убеждение, что жители Дальнего Востока вообще никогда не употребляли в пищу коровьего молока и изготовленных из него продуктов, не совсем верно. Во время династии Корё коровье молоко получило некоторое распространение, но это было вызвано сильным в те времена монгольским влиянием [146, с.400], да и потом молочные продукты изредка появлялись на столе очень немногочисленных богатых любителей и использовались в традиционной медицине (подробный обзор истории молочных продуктов в Китае, Корее и Японии см. [109]). Впрочем, представляли эти продукты из себя немалую экзотику, а необработанное молоко в старой Корее практически не пили. {ПРИМЕЧАНИЕ: В статье Ли Сон У [109] воспроизведен, к сожалению, без точных ссылок на источник, корейский рисунок XVIII века, на котором изображена дойка коровы. На человека, выросшего в более привычной к молоку стране, эта картина производит довольно странное и комическое впечатление. В дойке участвуют 4 человека: один доит, один держит корову на поводу, а двое крепко ухватились за веревку, которой опутаны задние ноги несчастного животного. Вид у всех участников процедуры довольно-таки напряженный.}
       Производство молока в Корее началось в 1902 г., когда по рекомендации французского советника, служившего в министерстве сельского хозяйства, в Корею были ввезены 11 молочных коров и основано несколько молочных ферм [109, с.147-148]. Однако при японцах, которые тоже не были большими любителями молока, его производство росло довольно медленно и по настоящему молочные продукты появились на корейском рынке только после 1945 г., под американским влиянием. Тем не менее, к молоку корейцы привыкли не сразу. В 1961 г. — дата, которая во многих отношениях может служить для современной Кореи точкой отсчета, потребление молока на душу населения составляло всего лишь 0,1 л в год. Стремительный рост популярности молочных продуктов начался лишь в 1970-е гг. За 25 лет потребление молока выросло в 230 раз и в 1985 г. достигало 23,3 л в год [357, т.5, с.290].
       Из молочных продуктов в Корее популярны разнообразные йогурты — и жидкие, и густые, и простые, и фруктовые, а также мороженое. Впрочем, и поныне по утрам молочные продукты систематически потребляет 7,7% корейцев (против 19,9% японцев) [353, с.34]. В довольно больших количествах производится в Корее сыр, но используется он по преимуществу для изготовления пиццы, гамбургеров и т.п., напоминает российский плавленый и не отличается высоким качеством. Собственно сыр корейцы практически не едят из-за "странного", как им кажется, запаха. Любят в Корее и мороженое. Особенностью Кореи является то, что помимо собственно мороженого, которое изготавливается из молока по западным рецептам, там весьма популярны несколько напоминающие мороженое по вкусу изделия из замороженных фруктовых соков и сиропов, которые называют на американский манер "айс-бар".
       Тем не менее, большинство корейцев предпочитает всему этому разнообразию напитков обычную холодную воду. За едой отсутствие воды (желательно со льдом) воспринимается как досадное недоразумение. Корейцы любят и минеральную воду, но не ту, к которой привыкли русские — газированную с большим содержанием минеральных веществ, а слабоминерализованную и без всяких признаков газировки. В отличие от китайцев (к примеру, бывший император Манчжоу-Го Пу И, как говорят, считал советскую минеральную воду своим любимым напитком) корейцы не переносят даже ее запаха.
       Корейцы в целом весьма равнодушны к сладкому, и сахарный диабет в этой стране встречается весьма редко (зато в изобилии болезни, вызванные неумеренным потреблением острой пищи). Традиционная корейская кухня знала лишь очень небольшое количество сладких блюд, причем в своем большинстве они были очень дороги и доступны в силу этого далеко не всем и не всегда.
       Из наиболее распространенных и дешевых сладких блюд традиционной корейской кухни следует назвать рисовый хлеб тток и своеобразную тянучку ёт. Тток {*100} известен в Корее с незапамятных времен, в конце правления династии Ли насчитывалось примерно 200 его видов [114, с.45]. При всем разнообразии вкусовых добавок и технологий, основные принципы изготовления ттока примерно одинаковы. Сырой рис отбивают тяжелыми молотками до состояния однородной тестообразной массы, своего рода рисового теста, которая и именуется тток. Для придания массе особого вкуса, в обычно добавляют самые разные дополнительные компоненты. Зачастую из тока изготовляются своего рода пирожки с начинкой из сладкой фасоли.
       Ёт {*101} представляет из себя густую сладкую массу, сырьем для которой служит рис и зерна ячменя или пшеницы. Для изготовления ёта зернам ячменя или пшеницы дают прорасти, потом смешивают с заранее приготовленной жидкой рисовой кашей, а эту смесь кипятят и фильтруют. Получившуюся сладкую жидкость выпаривают до образования густой вязкой массы. Ёт употребляется и сам по себе, в качестве своего рода "варенья", и как приправа к ттоку, и как основа для изготовления некоторых сладких блюд, и, наконец, наряду с медом, в качестве заменителя сахара, которого традиционная корейская кулинария не знала.
       Некоторое распространение в старой Корее имели и печенья из риса и кунжута, изготавливаемые на меду или сахарном сиропе (кор. канчжонъ {*102}). Сохранились они и сейчас, однако считать их частью повседневного питания не приходится из-за того, что они чрезвычайно дороги. Небольшая, весом всего лишь в 300-400 г, коробка такого печенья стоит около 10 тысяч вон, и может служить хорошим подарком на праздник, но никак не частью повседневного стола. Изготовить же дома такое печенье довольно сложно, и за это трудоемкое дело берутся лишь немногие хозяйки, да и сырье — кунжутное семя, мед и др. — стоит в Корее сравнительно дорого.
       ФОТО 45 Несколько дешевле сладкие печенья якква {*103}, изготовляемые из муки и меда (лепешки из пшеничной муки, в которое добавляется немного меда и имбиря, обжариваются на масле). В старые времена якква для многих корейцев представляли собой главный и едва ли не единственно доступный вид лакомства. Об этом напоминает сеульская поговорка "это не дело, а якква", которую употребляют, когда разговор заходит о чем-то простом и приятном [385, с.322].
       Наконец, еще одним видом традиционных десертов стали сладковатые напитки из пророщенного риса (кор. тансуль {*104}). В старой Корее существовало немало видов таких напитков, но сейчас большинство их забыто и только два — сикхйе {*105} и сучжонква {*106} сохранили популярность и более-менее успешно конкурируют с новыми напитками европейского происхождения. Сикхйе изготавливается их риса, солода и орехов. Вареный рис и орехи добавляют в смешанную с солодом воду и держат в тепле 2-3 часа, до тех пор пока не образуется сладковатый на вкус напиток. Сучжонква представляет из себя сладковатый и, в то же время, часто слегка островатый на вкус напиток с корицей и орехами.
       Однако в целом традиционные сладости сейчас в Корее не пользуются особой популярностью. Точнее, как показывают данные опросов, большинство корейцев их по-прежнему любит, но их отпугивает высокая цена большинства этих изделий и трудоемкость их изготовления. Кроме того, показательно, что любителей традиционных сладостей среди молодежи меньше, чем среди людей старшего возраста [155, с.100, 106]. Постепенно европейские кондитерские изделия вытесняют старые корейские лакомства и ныне в корейском обиходе большинство сладких блюд — европейского происхождения.
       На полках любого корейского магазина можно найти немало видов разнообразного печенья, изготовленного по европейским образцам, хотя и несколько "кореизированного" на вкус. Есть там и конфеты, и молочный шоколад ("темный" шоколад, столь популярный в России, в Корее почти неизвестен), и, конечно, мороженое. Наконец, большой выбор всяческих сладостей предлагают покупателю корейские кондитерские.
       Проникновение в Корею европейских кондитерских изделий началось лишь после войны, но серьезные масштабы оно приняло в шестидесятые годы, когда корейское правительство начало активную кампанию по популяризации хлеба и иных изделий из пшеничной муки. Кампания эта была в первую очередь вызвана тем обстоятельством, что значительная часть поступавшей в Корею американской продовольственной помощи отгружалась пшеничной мукой, то есть продуктом, которому в традиционном корейском рационе практически не было места. Так, из 1023 тыс.т американской продовольственной помощи, поступившей в Корею в 1963 г., пшеница и пшеничная мука составляла 774 тыс. т [200, с.132]. Для того, чтобы эффективно использовать эти поставки, необходимо было привить населению привычку к хлебу и иным изделиям из пшеничной муки. В связи с этим и была организована компания, в ходе которой средства массовой информации убеждали народ, что пшеничная мука во многих отношениях превосходит традиционный рис, а предприятия, которые налаживали выпуск продукции из пшеничной муки, пользовались серьезной государственной поддержкой.
       Кампания оказалась успешной: потребление хлеба выросло за период с 1970 по 1985 г. в 9,8 раза и продолжает быстро увеличиваться [340, с.42]. Симптоматично при этом, что чем выше уровень образования или доходов того или иного корейца, тем больше он ест хлеба [340, с.95,98]. По результатам проведенного в 1992 г. исследования, например, семьи с доходом выше 1.400 тыс. вон (1750$ по тогдашнему крусу) потребляют почти в два раза больше хлеба и изделий из пшеничной муки, чем семьи с доходом меньше 600 тыс. вон (750$). Еще больше разрыв в уровне потребления хлебо-булочных изделий между городом и деревней [251, с.100]. По-видимому, поскольку хлеб воспринимается как часть американской кулинарной традиции, то сказывается хорошо известная этнографам и культурологам ситуация, когда распространение референтной (в данном случае — западной) культуры начинается сверху и идет через посредство местной элиты.
       Обычный вариант пшеничного хлеба — это белый хлеб, выпеченный по американским рецептам. Используется он как основа для бутербродов и сэндвичей, едят его с маслом, часто обжаривают в тостерах. Однако тот вариант "европейских" кондитерских изделий, который в итоге пришелся по вкусу корейцам, весьма и весьма отличается от первоначального западного варианта. Разрыв между копией и оригиналом тут даже больше, чем в "западной кухне" в целом (хотя корейский тонккасы тоже не так уж похож на своего предка — немецкий шницель). Особенно хорошо это видно по тому, что продается в кондитерских в маленьких городках и поселках.
       Однако в целом белый хлеб все-таки не вошел в повседневный рацион рядового корейца. Среди всяческих изделий из пшеничной муки популярностью в Корее пользуются, в первую очередь, выпечка из сдобного теста, иногда с орехами или с традиционной пастой из сладких бобов (точнее, если пользоваться ботаническим термином, "фасоли угловатой"), о которой уже говорилось выше. В отличие от орехов, изюм или цукаты используются очень редко. Европейско- американская традиция пирожных с кремом в Корее почти неизвестна, немногочисленные кондитерские, которые специализируются на подобных изделиях, расположены только в Сеуле, причем либо вблизи от международных гостиниц, либо в наиболее богатых и, следовательно, вестернизированных районах.
       Исключением стали "торты из свежего крема" (кор. сэнкхырим кхэйк), но и в этих тортах крем имеет какой-то весьма специфический привкус. Вкусовое неприятие носит, как можно легко догадаться, взаимный характер. Как-то автору довелось быть в гостях в довольно большой смешанной (американо-корейско-русской) компании. К чаю подали торт, что само по себе, вообще-то, вещь редкая, своего рода уступка западным обычаям со стороны хозяев, ибо обычно в Корее торт воспринимается как специфическое угощение, которое оказывается на столе почти исключительно по дням рождения (впрочем, в тот раз торт, помнится, принес кто-то из гостей). Торт этот был куплен в кондитерской при гостинице, так что приготовлен он был по западным стандартам, в нем было немало совершенно замечательного на вкус крема. Автор с любопытством отметил, что корейская часть собравшихся была явно склонна оставлять на тарелках крем, уничтожая бисквитное тесто, в то время как представители западной традиции, наоборот, скорее недоедали бисквит.
       Вообще автору не раз приходилось сталкиваться с тем, что те или иные кулинарные изделия, казавшиеся и ему, и иным европейцам вкусными, встречали у корейцев весьма прохладный прием, и наоборот. Любопытно, что обе стороны выдвигают одинаковые претензии, считая, что "другие" кондитерские изделия слишком сладкие. По результатам проведенного в 1993 г. среди студентов и школьников старших классов опроса, 82,2% считали, что мороженое в фирменных американских кафе и ресторанах быстрого питания, которое изготовляется в полном соответствии с западными рецептами "до приторности сладкое" по сравнению с мороженым из магазинов, которое производится корейскими фирмами с учетом вкусов своих, корейских, потребителей [327, с.810]. Однако живущие в Корее европейцы и американцы говорят о местных кондитерских изделиях то же самое.
       ЗАКУСКИ
       Едят корейцы три раза в день, хотя некоторые обходятся без завтраков, и соблюдают привычное время приема пищи, особенно обеда, с исключительной пунктуальностью. Относится это и к тем, кто сидит дома, и к тем, кто работает. Обеденный перерыв, который в большинстве учреждений начинается в 12 часов и заканчивается в час дня — это время священное. За несколько минут до полудня вся деловая жизнь в Корее замирает и на улицы городов выплескивается толпа рабочих и служащих самых разных учреждений и предприятий: чиновники в неизменных костюмах и галстуках, "конторские барышни" в мини-юбках, рабочие в форменных спецовках и комбинезонах. Столовые и рестораны, которые обычно стоят полупустыми, а то и просто пустыми, оказываются забиты так, что найти там место — проблема. Только чрезвычайные обстоятельства могут заставить человека задержаться на своем рабочем месте во время обеденного перерыва более, чем на несколько минут.
       Тем не менее, зачастую у занятых работой корейцев не находится времени сходить в столовую, а иногда им хочется просто слегка перекусить, не дожидаясь обычного времени еды. На этот случай существует большое количество специальных блюд — легких закусок, которые иногда называются английским словом snack. Самым популярным видом подобного питания является, разумеется, лапша рамён {*107}. Блюдо это сравнительно молодое и история как его самого, так и его названия достаточно любопытна. В конце 30-х годов в Японии началось развитие промышленности полуфабрикатов и так называемой "быстрой пищи" (instant food). Одним из первых экспериментов японских пищевиков в этой области стала предназначенная для сбыта на корейском рынке лапша. Лапша эта поступала в магазины в сухом виде, но уже практически готовая к употреблению: достаточно было залить ее кипятком на 2-3 минуты и бросить в воду один или два пакетика со специями. Когда в 1940 г. эта лапша впервые появилась в Корее, местные остряки окрестили ее "рамэн" в честь распространенной тогда марки немецкого цемента Rahmen, намекая как на серый цвет лапши, так и на ее исключительную твердость [385, с.446]. Однако шутливое название прижилось. Со временем оно кореизировалось и последний его слог под влиянием китайского по происхождению слова "мён" (лапша, вермишель) приобрел нынешний вид. Начальная "р", которая по законам корейской фонетики зачастую не произносится, также во многих случаях уступила место "н", хотя и написание и произношение "рамён" тоже встречается очень часто. Впрочем, есть и другие этимологии этого слова (см. [171a, с.26- 27]).
       Стремительное распространение рамёна начинается в 1960-е гг., когда несколько крупных пищевых фирм налаживают его массовое производство. Как отмечает корейский этнограф Ким Кван Ок в своей статье о семантике пищи,"появление рамёна в середине шестидесятых знаменовало серьезные изменения в истории [корейской] пищевой культуры: дешевый, быстро и удобно приготовляемый рамён не вписывался в [традиционную] структуру питания" [165, с.35]. Рамён стал первым провозвестником эпохи полуфабрикатов и быстрого питания.
       В современной Корее выпускаются десятки видов рамёна, который стал незаменим в тех случаях, когда корейцу хочется перекусить, но у него нет либо времени, либо сил, либо возможности приготовить что-либо серьезное. Изготовляется рамён на удивление просто: содержимое небольшого пакетика выкладывается в кастрюлю и заливается водой. Именно удобство и быстрота приготовления неизменно называются корейцами среди главных причин того, что они время от времени едят рамён [196, с.397].
       Хотя видов рамёна в Корее довольно много и все они отличаются друг от друга своим вкусом, объединяет их, в первую очередь, острота. Рамён, по-видимому, можно считать самым острым видом корейской лапши. Об исключительной популярности рамёна свидетельствует такая деталь. В 1988 г. было проведено обследование кулинарных и пищевых привычек сеульских домохозяек. В ходе этого обследования выяснилось, что среди 1580 опрошенных не было ни одной, кто ни разу в жизни не пробовал рамёна, хотя нашлись те, кто никогда не пил молока, кофе, зеленого или красного чая, ни разу в жизни не ел сосисок или масла [307, с.524]. Подтверждают популярность рамёна и данные другого опроса, согласно которому его назвали своим самым любимым видом лапши 32,5% опрошенных (куксу — только 16,3%, а нэнмён — 15,8%) [96, с.32-34].
       ФОТО 46 Своеобразным видом корейского питания является так называемый тосирак {*108} — то есть еда, которую специально готовят для человека, надолго уходящего из дома. Тосирак сейчас чаще всего представляет коробку с готовым обедом, который многие корейцы берут из дома с собой на работу или в школу. Упакован он в небольшую плоскую коробку размером примерно 20-25 х 15-20 см, плотно закрытую крышкой. В коробке этой несколько отделений. Самое большое из них, разумеется, предназначается для риса, без которого, как правило, невозможна корейская трапеза (конкурент риса — лапша не очень хорошо переносит хранение и транспортировку). Что же до остальных отделений этой коробки, то их содержимое зависит только от вкуса, способностей и материальных возможностей хозяйки. В тосирак могут входить и дешевые овощные закуски, и всяческие деликатесы, вроде японской сырой рыбы сасими или корейского шашлыка пулькоги.
       Традиция тосираков довольна стара, сохранились коробки для подобной трапезы, изготовленные еще в XVIII в. [357, т.6, с.882]. Популярен тосирак и в Северной Корее, где коробочки с вареным рисом и приправами берут с собой многие рабочие и служащие. Разумеется, содержимое северокорейских тосираков несравнимо скромнее, но выглядят они в целом похоже. Наконец, не следует забывать, что тосирак имеет особое распространение в Японии, где его, в частности, всегда дают отправляющимся в школу детям. Популярны коробочки с едой и на Тайване, где их именуют на американский манер lunch-box.
       Для корейских школьников тосирак тоже практически обязателен. Во многих магазинах можно даже купить специальные ранцы для переноски коробки с едой и небольшого термоса с горячим рисовым отваром или жидким супом. Впрочем, тосирак предназначается не только для школьников, иногда кореянки могут готовить его и для мужа или уже работающих детей. По данным проведенного Институтом Гэллопа опроса, в 1989 г. содержимое тосирака стало обедом примерно для 2% работающих корейцев [353, с.97]. Однако, по личному впечатлению автора, тосирак куда более популярен. Эта субъективная оценка подтверждается данными другого опроса, также проведенного в 1989 г. В соответствии с его результатами, тосирак систематически едят на обед 18,8% работающих корейцев [252]. Вызвано это обычно стремлением съэкономить деньги, не расплачиваясь за дорогой, как считают многие корейцы, обед в ресторане или столовой.
       Помимо домашних тосираков, в последнее время в корейских городах открылись многочисленные закусочные, в которых можно купить тосирак "на вынос". Стоит такой обед очень и очень недорого, от двух до трех с половиной тысяч вон, т.е. он по карману практически любому служащему, в том числе и самому малооплачиваемому. Большую часть дня такие столовые пустуют или же вообще закрыты, но во время обеденного перерыва к ним выстраиваются длинные очереди. Во многих учреждениях сотрудники скидываются и отправляют кого-нибудь в ближайшее место, где можно купить тосираки обычно этим "кем-нибудь" оказывается молоденькая секретарша). Такой посыльный порою может взять десять или пятнадцать коробок с готовыми обедами, а потом отправиться с ними обратно на работу.
       Своеобразным видом закусок является сушеная рыба разных видов и, в первую очередь, осьминоги и кальмары, которые в Корее продаются буквально на всех углах. Свежих кальмаров потрошат, их тушки высушивают и перед самым употреблением обжаривают над газовой горелкой или жаровней с углями. Едят кальмаров и как закуску к выпивке, и просто в тех случаях, когда хочется перекусить. Перед отправлением междугородного автобуса в его салоне неизменно появляется торговец сушеными кальмарами, который предлагает свой товар отправляющимся в дорогу людям. Кроме кальмаров, популярны и другие виды сушеной морской живности, в первую очередь — минтай, считающийся хорошей закуской к пиву.
       ИНОСТРАННАЯ КУХНЯ
       Несмотря на безусловный консерватизм традиций в области питания, который свойствен, пожалуй, любой культуре, нельзя сказать, что эта область полностью свободна от зарубежных заимствований. В Корее иностранные блюда в большинстве случаев можно попробовать только в столовых и ресторанах, в то время как в своей повседневной жизни корейские семьи по-прежнему верны старым кулинарным традициям. Тем не менее, новые веяния все-таки проникают на корейскую кухню, причем в особой степени это относится к крупным городам и к представителям зажиточных слоев. Распространению иностранного (в первую очередь европейского) питания немало способствовало развитие индустрии полуфабрикатов и замороженных продуктов. Первые полуфабрикаты появились в Корее еще в 30-е годы, во времена японского правления, но по-настоящему общедоступными они стали только в конце 70-х годов. Теперь, когда корейская хозяйка может не особо утруждая себя возней с непривычными продуктами, изготовить какое -нибудь экзотическое (с корейской точки зрения, разумеется) блюдо в микроволновой печи всего лишь за несколько минут, повседневное питание корейских городских семей становится все более и более разнообразным.
       Из блюд, являющихся "кулинарными заимствованиями", но пользующихся в 4современной Корее заметной популярностью, хотелось бы в первую очередь, назвать шницель (кор. тонккасы {*109}), который может изготовляться из говядины или рыбы, но чаще всего — из свинины. Попало это блюдо в Корею из Японии, куда оно, в свою очередь, проникло в середине XIX века из Германии. Достаточно активно распространяются сейчас по Корее и сосиски самых разных видов: от привычных нам длинных палочек до маленьких подкопченных сосисочек, которые в Корее обычно называют "венскими". Наконец, частью повседневного питания корейцев стала консервированная ветчина, или, точнее, то блюдо, которое в англоязычной кулинарной традиции именуется ham (с ветчиной в российском смысле этого слова оно имеет мало общего). Баночки с "хэмом" можно увидеть даже в самой маленькой захолустной сельской лавчонке. Наконец, такие страстные любители макарон и лапши, как корейцы, не оставили вне своего внимания достижения итальянской кулинарии в столь интересующей их области и итальянские спагетти тоже можно купить практически везде, даже в небольших городах и деревнях, в которых обычно европейские продукты практически не продаются.
       Надо, однако, сказать, что европейское питание в корейском исполнении не является, да и не может являться, абсолютно аутентичным. У европейских блюд, появляющихся на корейском столе, есть ощутимый "корейский" привкус — в буквальном и переносном смысле этого слова. Касается это как самой манеры подавать блюда и сервировать стол (хотя в образованных городских семьях европейские блюда принято есть по-европейски — вилкой и ножом, а не палочками), так и сопровождающих блюд. Например, тот же шницель всегда подается вместе с рисом и кимчхи. Наконец, и сам вкус того или иного блюда во многом отличается от привычного. Вызвано это, в первую очередь, стремлением приспособить данное блюдо к вкусовым привычкам корейцев, а также использованием специфических для корейской кухни растительных масел и вкусовых добавок.
       Несколько особняком среди прижившихся в Корее и вошедших в повседневный обиход иностранных блюд стоят китайские по своему происхождению пельмени — манду {*110}. В отличие от русских, которые также заимствовали это блюдо из Китая через посредство народов Сибири, но сейчас воспринимают его как "исконно-русское", корейцы четко помнят, что манду — это блюдо заимствованное и не относящееся к корейской кухне в точном смысле слова. Это обстоятельство никак не мешает его огромной популярности. Надо сказать, что по разнообразию встречающихся в повседневном обиходе видов пельменей Корея, конечно, существенно уступает Китаю. В немногочисленных специализированных пельменных можно обнаружить десятки разнообразных сортов манду, однако в основном корейцы едят три вида пельменей: небольшие, обжаренные пельмешки (кунманду {*111}), вареные в воде пельмени (мульманду {*112}) и большие, по размерам напоминающие, скорее, наши пирожки, "королевские пельмени" (ванъманду {*113}). Фарш у всех сортов пельменей примерно одинаковый и изготовляется из свинины с небольшим добавлением овощей и лука, хотя в немногочисленных специализированных пельменных иногда можно попробовать манду с самой экзотической начинкой — из креветок или из особым образом обжаренных овощей. Росту популярности пельменей в Корее способствовало быстрое распространение замороженных продуктов в 60-70-е гг. Пельмени, как известно, могут легко изготавливаться в заводских условиях и долго хранятся в замороженном виде. Поэтому манду разных сортов составляют значительную часть ассортимента свежезамороженных продуктов, которые предлагаются покупателю в любом корейском магазине.
       Из более сложных и "изощренных" блюд китайской кухни в повседневный быт корейской семьи вошли сравнительно немногие. Причиной этого является сложность их приготовления, и сравнительно немногие хозяйки могут себе позволить, например, возиться с каким-нибудь "мясом пяти ароматов". Из довольно сложных китайских блюд, которые, однако, все-таки готовят в корейских домах, следует назвать тханъсуюк — мясо в кляре под сладковатым соусом {*114}, и чапчхэ — лапшу с мясом и овощами {*115}. Последнее блюдо получило в Корее такое распространение, что многие корейцы даже не знают, что оно является иностранным по своему происхождению.
       Едва ли не самыми распространенным видом корейских закусок, которым в спешке подкрепляются многие, является кимпап {*116}. Название этого блюда в буквальном переводе означает "вареный рис с кимом" (сушеные и подсоленные листья водорослей). Кимпап представляет из себя своего рода рулет, в которой начинкой служит смесь из овощей (огурцов, моркови), мяса или "ветчины"-хэма, мелко нарубленных яиц, а роль теста играет вареный дальневосточный рис, который, напомним, в отличие от своего европейского собрата содержит большое количество клейковины и в хорошо проваренном состоянии образует плотную тестоообразную массу. Сверху этот рулет завертывают в листы кима. Длина палочки рулета — примерно 15-20 см, диаметр 3-5 см. Подают его на стол нарезанным в виде кружочков. Кимпап появился на корейском столе сравнительно недавно. По происхождению это блюдо японское, и в широкое употребление оно вошло только в колониальный период [357, т.4, с.677]. Отчасти это происхождение чувствуется по отсутствию той остроты, которая характерна для большинства корейских кулинарных изделий да и вообще вкусовой гамме, во многом напоминающей японскую.
       Существенно меньшее распространение, чем кимпап, получила японская лапша удон {*117}, которая отличается от корейской лапши куксу несколько большей толщиной и немного другим составом теста. Как и куксу, удон подают обычно в горячем виде в специальной миске, которая до краев заполнена горячим бульоном.
       СПИРТНОЕ И ТАБАЧНЫЕ ИЗДЕЛИЯ
       Пить корейцы любят. Спиртные напитки весьма популярны у мужской части населения Корейского полуострова, и в 1992 г. 34,7 % корейских мужчин (но только 2,6% женщин) пили спиртное в среднем не реже 2 раз в неделю [366, с.188]. В то же самое время, представления о культуре потребления алкоголя, существующие в Корее, по-прежнему весьма отличны от европейских. Во-первых, в Корее как и в других странах Дальнего Востока, никогда не пользовались особой популярностью легкие алкогольные напитки, подобные европейским виноградным винам. С другой стороны, не очень жаловали корейцы и по-настоящему крепкое спиртное с содержанием алкоголя 40, 50 и более градусов. Связано это, по-видимому, с тем, что, с одной стороны, в старой Корее, насколько можно судить из литературы, всегда больше ценили эффект опьянения, а не сам вкус напитка, а с другой — с тем, что корейцы, как и все их соседи по Восточной Азии, весьма подвержены действию алкоголя и легко пьянеют даже после очень небольших доз спиртного.
       Пьют корейцы немало и часто, но при этом они почти никогда не напиваются до положения риз, хотя, с другой стороны, почти никогда и не остаются трезвыми. После окончания типичной корейской попойки все ее участники обычно способны к самостоятельному передвижению, хотя и не всегда по идеально прямой траектории. Застолья с поглощением довольно большого количества спиртных напитков часто завершают деловые встречи бизнесменов или коллективные походы в ресторан сослуживцев. Кореянки, как известно, практически не курят, но вот от спиртного не отказываются и в деле пития иные из них не слишком отстают от мужчин, которых, впрочем, трудно назвать настоящими рекордсменами по этой части (с русской точки зрения, по крайней мере).
       Алкогольные напитки, потребляемые в современной Корее, в целом можно разделить на две группы. К первой из них относятся напитки традиционные, возникшие еще до проникновения в Корею западных кулинарных традиций. Самым слабым из них является маккольли — легкий (7-9 градусов) напиток из риса. Маккольли {*118} в свое время в больших количествах поглощалось участниками деревенских празднеств, да и поныне оно весьма популярно в корейской глубинке и среди простонародья. Более крепким и дорогим вариантом спиртного стали разнообразные виды корейского рисового ликера — сочжу {*119}. Корейская водка (точнее, ликер), в отличие от китайской, не отличается особой крепостью. Самые слабые ее виды имеют с своем составе не более 12 процентов алкоголя, в более же крепких его содержание достигает 20 или, реже, 25 градусов. То, что корейцы не очень охотно потребляют по-настоящему крепкие спиртные напитки, вызвано, возможно, их большой чувствительностью к спиртному. Продается сочжу в небольших бутылочках, а то и просто в металлизированных картонных пакетах, наподобие тех, в которые разливают молоко. Сочжу стоит недорого, примерно 1000 вон (менее 1$) за поллитра и весьма любима корейскими поклонниками зеленого змия.
       Ко второй группе следует отнести спиртные напитки, изготовляемые по западным рецептам, которые стали проникать в Корею в конце прошлого столетия. Самым популярным из этих напитков является пиво. Впервые пиво появилось в Корее около 1876 г., когда, сразу после заключения Канхвасского договора, его стали ввозить из Японии. Десятилетием позднее начался и прямой импорт пива из стран Западной Европы. Первое время пиво часто называли "пхиа", транскрибируя таким образом английское beer, однако уже в конце прошлого столетия за ним закрепилось нынешнее название "мэкчу" {*120}, то есть "ячменное вино" [381, с.315-316].
       В Корее сейчас выпускаются около десятка сортов пива, весьма отличающихся друг от друга и крепостью и вкусом, да вдобавок, немало и импортного пива всяких видов. Автор, будучи человеком малопьющим, не берется давать корейскому пиву, как и большинству других алкогольных напитков, квалифицированную оценку, но большинство тех его друзей и знакомых, которые являются поклонниками данного напитка, не слишком высоко оценивают качество корейского продукта, считая, что на корейское пивоварение слишком большое влияние оказала американская традиция, и что русскому корейское пиво кажется водянистым и безвкусным. Впрочем, к услугам особо привередливых ценителей на полках корейских магазинов в последнее десятилетие появилось немало сортов импортного пива.
       Определенное распространение в Корее получили различные виды виски и бренди: как импортные, так и, чаще, производимые в самой Корее по зарубежным рецептам. Конечно, есть в Корее и виноградные вина, и шампанское. Появились они там также еще в 1880-е гг. [381, с.320 и сл.], однако нельзя сказать, что они очень уж популярны. С традиционной корейской точки зрения привычные европейцам виноградные вина кажутся слишком слабыми и, вдобавок, либо сладко-приторными, либо же до невозможности кислыми, поэтому пьют их лишь немногие любители, количество которых, впрочем, растет. Известна в Корее и русская водка, которая, равно как и китайский маотай, также пользуется спросом в основном среди некоторых (не очень многочисленных) любителей. Предпринимались в Корее даже попытки наладить выпуск своей собственной водки, которые, впрочем, не оказались особо успешными.
       Впрочем, в последние годы вестернизация коснулась и традиций потребления алкоголя. Формируется то, что корейцы называют "новой культурой питья". Постепенно происходит отказ от былой сельской простоты в отношении к спиртным напиткам, на смену которой приходит более утонченная и западная по своему происхождению традиция. Потребление сочжу и маккольли постоянно снижается, а западных спиртных напитков, в том числе и сравнительно слабого и не очень популярного ранее виноградного вина, наоборот, увеличивается. В последние годы появились и вошли в моду среди вестернизированной молодежи и настоящие коктейль-бары западного типа [67, 18 апреля 1994]. Тем не менее, корейцы в целом остаются верны своему пристрастию к более традиционным напиткам.
       В Корее существуют многочисленные обычаи, связанные с поведением за столом во время коллективных пирушек. Так, во время застолья хозяин берет бутылку со спиртным обеими руками и наливает его всем гостям по очереди. При этом полагается держать бутылку обеими руками и так, чтобы этикетка была направлена вверх. Свой бокал или рюмку хозяин, однако, не наполняет — это делает сидящий рядом с ним гость, который берет у хозяина бутылку.
       С застольем связан и еще один ритуал, весьма характерный для современной Кореи — обмен бокалами, который сопровождает почти все групповые трапезы со спиртными напитками. В начале такого застолья все его участники потихоньку пьют спиртное каждый из своего бокала, но потом, минут через 20-30, поведение присутствующих меняется. После того, как кто-нибудь опустошит свой стакан, он некоторое время держит его вверх дном, демонстрируя, таким образом, что теперь стакан пуст, а потом передает его другому участнику застолья и тут же наполняет его из ближайшей бутылки. Таким образом, у одного из присутствующих оказываются два стакана (полный и не очень), а у другого — ни одного. Получивший стакан участник трапезы тут же быстро допивает то, что еще осталось у него в первом стакане, и, предварительно продемонстрировав его пустоту, тоже передает его кому-нибудь из соседей (иногда — тому, от кого он только что получил бокал, а иногда — кому-нибудь еще), и наливает туда очередную порцию спиртного. После этого, как легко можно представить, за столом начинается активный обмен стаканами или бокалами, который немало стимулирует потребление алкоголя.
       Корейские мужчины в большинстве своем страстные курильщики. По данным корейского Министерства здравоохранения в настоящее время в Корее курят примерно три четверти мужчин, причем, среди этих курильщиков 70 с лишним процентов имеют привычку выкуривать ежедневно не менее одной пачки сигарет. Западная (в первую очередь — американская) кампания по борьбе с курением стала ощущаться в Корее только около 1994 г., но она представляла их себя лишь слабые отголоски заокеанского крестового антиникотинового похода, и на момент написания этих строк, почти не оказала влияния на привычки корейских мужчин, которых по-прежнему трудно представить без сигареты. Популярны в стране в основном импортные сигареты, хотя существуют и свои сорта, в основном — более дешевые и крепкие, и, в силу этого, пользующиеся большей популярностью среди низов.
       Женщины в современной Корее практически не курят, хотя в старые времена большинство кореянок не расставались со своими длинными трубками. По официальным данным, в наши дни курильщицы составляют лишь 7,6% всего женского населения страны. Похоже, при этом, что относятся они в своем подавляющем большинстве к нескольким узким и весьма специфическим социальным группам. Во-первых, это составляющие среди курильщиц большинство пожилые, преимущественно — сельские, женщины, которые сохраняют верность традициям старых времен, когда большинство кореянок курило. Во-вторых, — это разбитные девицы из разного рода подозрительных заведений. В-третьих, — это некоторые, крайне немногочисленные, представительницы вестернизированной интеллектуальной элиты или художественно-литературной богемы. Для них курение является демонстративным шагом, вызовом корейским традициям, к коим большинство этих барышень относится крайне критически.
       ОБЩЕСТВЕННОЕ ПИТАНИЕ
       СТРУКТУРА КОРЕЙСКОГО ОБЩЕПИТА
       На взгляд американцев или европейцев, привыкших к тому, что в их родных странах буквально на каждом углу можно увидеть ресторан какой-нибудь национальной (или, как сейчас выражаются в США, "этнической") кухни, зачастую — довольно экзотической, корейские учреждения общественного питания отличаются однообразием, жалобы на которое можно часто услышать в разговорах с живущими в Корее американцами или встретить на страницах выходящих в Сеуле англоязычных газет. Нельзя сказать, что эти утверждения совсем уж безосновательны. Действительно, в Корее представлены по сути лишь 4 национальных кухни: собственно корейская, китайская, японская и европейская (под которой понимается некий усредненный вариант, ставший результатом взаимодействия американской кухни с японизированным вариантом немецкой).
       Другие кулинарные традиции и поныне представлены в Корее очень слабо. В Сеуле есть несколько итальянских и французских ресторанов, пара пакистанских, индийский, арабский — вот, пожалуй, и все. При этом подобные "нестандартные" рестораны расположены по большей части в больших международных гостиницах или неподалеку от них, в местах скопления туристов, а среди их посетителей иностранцы составляют если и не большинство, то уж, во всяком случае, очень заметную долю. Цены там тоже соответствующие (за экзотику надо платить), и большинству корейцев они совершенно не по карману.
       СЛАЙД 64 Современный корейский горожанин в целом очень часто бывает в ресторанах, столовых, закусочных. Посещения подобных заведений стали частью повседневной жизни. Этому способствует, в первую очередь, сравнительная дешевизна корейского общепита. Цена достаточно сытного обеда в 1996-1997 гг. не превышала 6 тысяч вон (5$) на человека, а скромно перекусить можно и за 4 тысячи. В служебных столовых еда стоит еще дешевле. По старой, еще китайского происхождения, традиции, учреждения корейского общепита являются и обычным местом проведения деловых бесед, встреч, банкетов. Коллективные посещения ресторанов или пивных после работы — это тоже характерная черта современного корейского городского быта.
       О том, какова численность ресторанов, принадлежащих к каждому из четырех основных типов, можно судить по табл.8.
      
       ТАБЛ.8. Распределение учреждений общественного питания в Сеуле по типам кухни (корейская, китайская, японская, западнная)
      
       Корейская
       Китайская
       Японская
       Западная
       1978
       2.854
       1.181
       297
       646
       1994
       29.218
       4.074
       2.637
       7.629
       По [172, с.107] и [170, с.63-65].
      
       По [274, с.107] и [267, с.63-65].
       Надо сказать, что последние полтора десятилетия стали временем стремительного развития индустрии общественного питания. До конца семидесятых годов только немногие корейцы могли позволить себе поход в ресторан. Во-первых, это было слишком дорого, абсолютно не по карману подавляющему большинству рабочих и служащих. Во-вторых, традиция предписывала солидному человеку обедать дома. Наконец, даже самые крупные корейские города были еще невелики и большинство людей жило сравнительно недалеко от места своей работы, что давало им возможность ходить домой на обед.
       С конца семидесятых годов, однако, общественное питание в Корее вступило в эпоху бума, который не завершился и поныне. Корейцы (надо сказать, большие любители вкусно поесть) получили возможность тратить свои существенно выросшие доходы более свободно, и среди трат, которые они стали делать в ту эпоху, расходы на рестораны занимали не последнее место. В результате объем продаж корейского общепита за 1982-1993 гг. вырос с 2.616.000 млн. вон до 12.500.000 млн. вон [149, с.28], то есть примерно в пять раз (с учетом индекса потребительских цен — в два с половиной раза [366, с.92]). Этот рост определялся не только ростом доходов, но и целым рядом других факторов, к основным из которых относились: рост образовательного и культурного уровня, ускоренная вестернизация и проникновение западных стереотипов поведения, увеличение числа работающих женщин (подробнее см. [62]). Впрочем, и от финансового кризиса 1997-1998 г. сектор общественного питания пострадал чрезвычайно: в течение первого послекризисного года суммарные доходы корейских ресторанов снимлись на треть.
       О развитии корейского общепита и темпах, с которыми это развитие идет в последние десятилетия, можно судить по Табл.9 (дополнительные данные по Сеулу приведены в Табл.8).
      
       ТАБЛ.9. Распределение учреждений общественного питания в Корее по типам кухни (количество ресторанов,
       специализирующихся на данном типе кухни)
      
       Корейская
       Китайская
       Японская
       Западная
       1985
       48.441
       18.880
       2.109
       5.382
       1990
       107.856
       18.388
       7.966
       13.962
       1993
       137.443
       19.179
       7.215
       20.937
       По [422, с.34-35] и [435, с.11].
       РЕСТОРАНЫ КОРЕЙСКОЙ КУХНИ
       Из всех 4 типов ресторанов, существующих в Корее, те из них, что специализируются на корейской кухне, являются самым многочисленным и популярным видом учреждений общественного питания. Показательно и то, что в последние годы число их растет с особой быстротой, существенно быстрее, чем число японских и китайских ресторанов (европейская кухня распространяется примерно с такой же скоростью, как и корейская). На протяжении долгого времени традиционная корейская кухня была чисто домашним делом, и когда те немногие корейцы, которые могли позволить себе отправиться в ресторан, решали пообедать или поужинать вне дома, они почти всегда выбирали что- то экзотическое, чаще всего — китайское. В последние годы положение изменилось и в результате в стремительно растущем корейском общепите доля ресторанов корейской кухни увеличивается особо быстрыми темпами.
       ФОТО 53 Сами по себе они очень разнообразны. Из европейской, китайской и японской кухонь в Корее были усвоены и вошли в стандартное ресторанное меню лишь некоторые, довольно немногочисленные блюда, которые, вдобавок, подверглись существенной "кореизации" и были приспособлены к вкусам местных потребителей. В результате этого меню этих ресторанов не отличаются особым разнообразием. К корейским же ресторанам это, разумеется, не относится и в них предлагают кушанья на любой вкус и карман.
       По своему оформлению корейские рестораны могут весьма отличаться один от другого. Наиболее дешевым их видом является обычная уличная закусочная — тент из стеклопластика, под которым поставлены несколько столов, грубо сколоченных из деревянных досок. На другом полюсе находятся довольно немногочисленные корейские рестораны экстра-класса, которые располагаются в парках с искусственными фонтанами и водопадами, обеденные и банкетные залы которых представляют из себя павильоны, построенные в соответствии с требованиями традиционной корейской архитектуры, а обслуживающий персонал одет в дворцовые костюмы времен династии Ли. Однако подавляющее большинство корейских ресторанов занимает, разумеется, промежуточную позицию.
       Впрочем, когда речь идет о "дорогих" ресторанах, надо учитывать, что в Корее разница в цене на одно и то же блюдо в дорогом и дешевом ресторане обычно на удивление мала. Блюдо в ресторане высшего класса стоит, максимум, в два раза дороже, чем аналогичное блюдо в дешевой столовой. Разумеется, в дорогих ресторанах в меню включаются и такие деликатесы, которых в обычных заведениях общепита попросту нет. Однако постольку, поскольку речь идет об одном и том же кушании, то разница в цене, повторяем, сравнительно невелика.
       По большей части корейские рестораны — это небольшие комнаты, обычно ярко освещенные и не отличающиеся особыми изысками по части интерьера. В них, как правило, десяток столов на четыре-шесть мест каждый. Меню в корейских ресторанах фиксированное, поэтому названия и цены блюд обычно пишутся на специальных табличках, укрепляемых на стене, хотя в ресторанах подороже есть и напечатанное меню привычного нам типа, которое официант кладет на стол перед посетителем. Кроме этого, в подавляющем большинстве ресторанов названия фирменных блюд можно прочесть непосредственно на оконном стекле или входных дверях, так что посетитель еще до входа в ресторан может представить, что ему там предложат. Как правило, корейские рестораны имеют четкую специализацию и количество блюд в каждом из них редко превышает десяток, причем меню не меняется годами. Одно-два блюда в каждом ресторане считаются как бы основными, "фирменными", и именно их хозяева и официанты (впрочем, в большинстве небольших ресторанов хозяйка сама является и официанткой, и кассиром) предлагают гостям в первую очередь.
       Невозможно перечислить все виды специализированных корейских ресторанов, ибо о каком бы блюде традиционной корейской кухни не зашла речь, можно с уверенностью сказать, что в Корее существуют по меньшей мере десятки ресторанов, специализирующихся именно на этом кушании. Хотя рассказать обо всех них нет никакой возможности, мы попробуем все таки назвать некоторые, наиболее распространенные их типы. К ним относятся рестораны, специализирующиеся на блюдах из сырой рыбы хве, подаваемой под острым соусом; рестораны, фирменное блюдо которых — поссам, то есть нарезанная тонкими ломтиками вареная свинина, на гарнир к которой полагаются овощи, острый суп и многочисленные специи; рестораны, в которых подают фаршированную корнями женьшеня курицу (кстати, не очень дорогое блюдо); рестораны, предлагающие посетителям многочисленные виды корейской лапши — куксу, нэнмён и др. Перечислить все виды подобных заведений просто невозможно, поэтому в настоящем обзоре мы упомянем лишь некоторые, наиболее распространенные типы ресторанов корейской кухни.
       Самым дешевым видом учреждений общественного питания, специализирующихся на корейской кухне, являются закусочные "пунсик", в которых подают разные виды лапши и, иногда, пельмени. Перекусить там можно примерно за 2 тысячи вон, а то и дешевле, поэтому подобные закусочные доступны даже для самых небогатых людей. Оформлены они по-разному. Чаще всего это просто небольшая корейская столовая, но в последнее время все чаще стали встречаться закусочные, оформленные в западном стиле: большие яркие окна (в более традиционных корейских столовых окна обычно тоже большие, но их принято закрашивать белой краской), стойка, напоминающая стойку бара, светлая отделка и чистота. В подобных закусочных, как правило, используются полуфабрикаты, которые в изобилии выпускаются корейской пищевой промышленностью.
       Большое распространение имеют и импровизированные мини- закусочные или, скорее, кабачки, которые располагаются прямо на улицах. Они являются прямым развитием "винных палаток" (кор. чумак {*121}), существовавших при династии Ли. Изменилось в их внешнем виде на удивление мало, и, если не обращать внимание на одежду хозяйки и посетителей, современная "винная палатка" является точной копией своей предшественницы, которая существовала в эпоху династии Ли. Каждая такая закусочная состоит из стола, часто деревянного и грубо сколоченного из досок, и скамеек или стульев, на которых сидят посетители. Хозяйка готовит еду на одной-двух газовых плитках, которые находятся прямо на этом же столе. В дождливое или ветреное время над столом устанавливается небольшая палатка или же просто тент. Многие из таких закусочных начинают работу только к вечеру и не закрываются до глубокой ночи. Естественно, что подают в подобных заведениях исключительно традиционную корейскую кухню, причем предпочтение отдают самым острым блюдам, которые считаются особо хорошей закуской к спиртному. Большинство часть посетителей приходит туда не для того, чтобы перекусить, а для того, чтобы выпить, поэтому из подобных палаток до поздней ночи, а иногда — даже до раннего утра доносится характерный гомон и хоровое пение. Подобные импровизированные питейные заведения были весьма обычны в старой Корее и даже попали на рисунки некоторых художников XVIII-XIX веков. В наше время их довольно активно вытесняют пивные и рюмочные более современного (то есть, западного) типа.
       Любопытно, что такие палатки носят довольно странное название — "пхочжанмачха" {*121a}, то есть, если переводить буквально, "крытая конная повозка", "конный фургон". При этом интересно, что называют так не только те закусочные, что находятся в палатках, но и те, что разместились во вполне стационарных помещениях.
       ФОТО 43 Для занятых людей со скромными деньгами и крепкими желудками предназначаются также и небольшие прилавки, с которых торгуют снедью прямо на улице. В последнее время их стали иногда оборудовать на базе автомобилей, но большинство их по прежнему представляет из себя двухколесные тележки с обильно чадящей газовой плиткой посередине. Иногда рядом с таким прилавком может находиться тент и несколько стульев, но чаще он располагается прямо на улице. Стоящая у прилавка тетушка обычно тут же готовит простую еду, которую можно поглотить прямо на месте. Обычно это пельмени, жареные сосиски, всяческие овощи в кляре, а также рисовый хлебец тток и оден — блюдо японского происхождения, которое представляет из себя вареные клецки из теста.
       В последнее время в Корее возникло также несколько систем ("цепей") ресторанов быстрого питания, которые, подобно их американским прототипам, обеспечивают скорость и дешевизну обслуживания за счет широкого применения полуфабрикатов, но специализируются не на западных блюдах, вроде гамбургеров или яблочных пирожков, а на различных видах корейской лапши.
       Несколько особняком положение среди учреждений общественного питания в Корее стоят пельменные. Корейцы помнят о китайском происхождении этого блюда, и некоторые пельменные по-прежнему принадлежат семьям выходцев из Китая (и именно такие пельменные считаются лучшими). Обычно пельмени — одно из самых дешевых блюд в Корее, цена порции манду, которой вполне хватает на скромный обед, составляет две-три тысячи вон.
       Особое место среди корейских ресторанов занимают те, что специализируются на пулькоги (букв. "огненное мясо" — род корейского шашлыка) и его разновидности — кальби. Пулькоги готовят из очищенного от костей мяса, которое потом жарят на металлической плите, в то время как сырьем для кальби служит только мясо ребер и готовят его на открытом огне. Блюда эти пользуются в Корее большой популярностью: в ходе проведенного в 1995 г. опроса кальби и пулькоги своим любимым кушанием назвали 44,8% [64].
       СЛАЙД 27 Распространение ресторанов, в которых посетителям предлагают кальби, началось в конце 1960-х гг., когда они многими воспринимались как символ быстрого роста уровня жизни: для большинства корейцев сама мысль о том, что они могут регулярно есть мясо, была тогда в новинку [165, с.30]. Специализирующиеся на пулькоги и кальби рестораны бывают двух видов. Одни из них достаточно традиционны: получив заказ, официантка приносит поднос, уставленный различными овощными закусками-панчхан и тарелку с нарезанным и вымоченным в соусе, но еще сырым мясом. На каждом столе в таких ресторанах есть небольшая газовая плитка. Посетители сами кладут нарезанное мясо на своего рода мелкую металлическую сковородку или решетку, которая установлена на плитке, и сами доводят его до желаемой степени готовности. В заведениях классом повыше используется более традиционная жаровня на древесном угле, что специально подчеркивается на их вывесках. Приготовленное на угле пулькоги считается более вкусным. Пожилой журналист Ли Дык Рёль пишет: "Не люблю я этого пулькоги, поджаренного на газе. Нет в нем настоящего вкуса, какой может быть только у мяса, поджаренного на углях" [113, с.191].
       В ресторанах другого типа, представляющих из себя своего рода "шведский стол", официантов нет и посетитель сам может брать необходимые ему закуски и мясо из специальных витрин, а потом готовить его на небольших газовых плитках, вмонтированных в стол. Посетитель подходит к витрине, набирает на свою тарелку мясо тех сортов, которые ему нравятся, добавляет овощи и приправы, а потом жарит его, сидя за столиком, и тут же съедает свежий шашлык. Хозяева периодически меняют сковородку или решетку, очищая ее от подгорелого мяса. В большинстве шведских столов можно заказать и спиртное, но за дополнительную плату, а вот мясо можно есть сколько угодно. Любопытно, что цены в подобных "шведских столах" весьма умеренные — 6-9 тысяч вон ($5-7).
       Однако наиболее типичным видом заведений общественного питания, специализирующихся на корейской кухне, является все-таки обычная столовая, в меню которой, как правило, входят некоторые виды лапши, похлебок, пельмени, и кое-какие мясные блюда. Почти всегда есть в меню и своего рода "комплексный обед" (кор. пэкпан {*122}), который по своему составу наиболее близок к обычному корейскому домашнему обеду. В "пэкпан" входят жидкий суп "кук", вареный рис, несколько видов приправ "панчхан" и, конечно, кимчхи.
       КИТАЙСКИЕ РЕСТОРАНЫ
       Любопытно, что, хотя китайская кухня оказывала немалое влияние на Корею с самых давних времен, первые китайские рестораны появились там сравнительно недавно, на рубеже XIX и XX веков [110, с.196; 108, с.234]. При этом вплоть до Освобождения китайские рестораны оставались в Корее относительной редкостью. Вдобавок, большинство посетителей этих заведений в тот период составляли китайцы, в те годы активно переселявшиеся в Корею или приходившие туда на заработки, хотя постепенно росла популярность этих заведений и среди корейцев. Специализировались в тот период они по преимуществу на лапше, пельменях-манду и сладких лепешках хотток, то есть на блюдах дешевых и непритязательных [274, с.97-98].
       После 1945 г. ситуация стала постепенно меняться, хотя китайские рестораны далеко не сразу вошли в корейский быт. Долгое время посещение такого ресторана было достаточно экзотическим и дорогостоящим мероприятием, и завсегдатаями подобных заведений часто выступали высокопоставленные чиновники и богатые бизнесмены [274, с.101]. О том, что всего три десятилетия назад китайская кухня воспринималась как дорогая и роскошная, свидетельствует отрывок из популярной в то время юмористической радиопередачи, в которой жена во время ссоры вспоминает мужу его предсвадебные обещания (разумеется, невыполненные и по тем временам, похоже, едва ли выполнимые): "А кто говорил, что мы будем летать на самолете?! Кто говорил, что у нас будет дом в три этажа?! Кто говорил, что я буду каждый день есть китайские блюда?!" [113, с.49].
       Что же, времена изменились: билет на самолет в Корее стоит немногим дороже билета на автобус, подавляющее большинство горожан живет в трех- (и более) этажных домах, а что касается ресторанов китайской кухни, то и они получили огромное распространение и часто встречаются даже в небольших городках или бедных районах Сеула. По своей популярности, как показывают опросы, китайские рестораны уступают только собственно корейским и оставляют позади себя как японские (слишком дорогие), так и европейские (слишком экзотические, особенно для людей старшего возраста). В то же самое время, при ознакомлении со статистикой (см., например, приводимые выше таблицы 8 и 9) бросается в глаза то обстоятельство, что сеть китайских ресторанов расширяется в последние годы весьма медленно. Вестернизация привела к тому, что корейцы, особенно молодые, предпочитают западные рестораны, а рост доходов означает, что японские заведения, продолжая играть статусную роль, становятся все более доступными. Китайские же рестораны достигли в своем расширении, похоже, определенного предела.
       Китайские рестораны, как правило, не имеют традиционного стандартного оформления. Если рестораны японской кухни всегда легко узнать по характерной отделке светлым деревом или специфической утвари, то недорогие китайские рестораны по своему интерьеру практически ничем не отличаются от корейских, и только иногда над входом можно увидеть какой-нибудь фонарик или затейливое украшение в китайском стиле. Исключение составляют престижные и дорогие заведения, некоторые из которых находятся даже в специально для них построенных зданиях, но таких ресторанов очень мало.
       Владельцами и поварами китайских ресторанов иногда являются живущие в Корее китайцы, но сейчас большинство их все-таки принадлежит корейцам (до конца 1960-х гг. даже у корейских владельцев почти всегда работал повар-китаец). В 1990 г. среди 3.410 китайских ресторанов Сеула хуацяо владели только 219 (6,4%), в то время как в 1970 г. им принадлежало 653 из 1.005 заведений этого типа (65%) [274, с.106]. Разумеется, кореизация китайских ресторанов привела к тому, что они, по крайней мере в своем наиболее распространенном и массовом варианте, оказались адаптированными к вкусам местного населения. Исключением, быть может, являются немногочисленные престижные рестораны, сосредоточенные практически исключительно в Сеуле и нескольких других крупных городах.
       Характерной чертой ресторанов китайской кухни является четкое разделение всех блюд, которые там подаются, на две категории: сикса {*123} и ёри {*124}. К категории сикса относятся сравнительно дешевые блюда (стоимостью от 3 до 7 тысяч вон), которые в своем подавляющем большинстве представляют из себя либо лапшу, либо вареный рис, к которым подается какая-нибудь приправа. Типичными блюдами этого типа, которые можно поесть в любом ресторане, являются чаччжанмён {*125} — лапша под густым соусом из соевой пасты, лука и мяса, самсонмён {*126} — лапша с вареными моллюсками и креветками, чапчхэпап {*127} — вареный рис с лапшой и мясом. Все эти блюда имеют и "параллельный вариант", в котором в качестве основы вместо лапши используется вареный рис, а приправа остается той же самой. Все блюда, относящиеся к категории "сикса", подаются порциями, рассчитанными на одного человека.
       Ёри — это заметно более дорогие (от 12 до 40 и более тысяч вон) блюда, многие из которых отличаются большой изощренностью. В хорошем китайском ресторане можно попробовать и акульи плавники, и змеиное мясо, и ласточкины гнезда, и многое другое. Однако подобные яства встречаются только в некоторых, самых дорогих, заведениях, да и по своим ценам они мало кому доступны. В обычном же китайском ресторане посетителям предлагается примерно 10-15 наименований кушаний, относящихся к категории ёри. Самые типичные из них: тхансуюк {*114} — мясо в кляре под сладко-кислым соусом, слегка напоминающим русский кисель (надо сказать, что это блюдо является в Корее чемпионом по популярности, и большинство тех, кто заказывает ёри, выбирает именно его), чапчхэ {*115} — сложная смесь из тонкой лапши, овощей и мяса с приправами, пхальбочхэ {*128} — блюдо из всяческой морской живности. Ёри готовятся только большими порциями, рассчитанными по меньшей мере на двоих, поэтому их заказывают только те, кто приходит в ресторан компанией.
       Китайские рестораны вообще наилучшим образом приспособлены для проведения банкетов, и когда туда приходят большой компанией, то обычно заказывают 3-7 видов ёри, чтобы каждый мог попробовать хотя бы по небольшой порции этих блюд, а также по одной порции сикса (лапша или рис) на каждого. По традиции, к корейских ресторанах сикса завершает трапезу, в то время как в китайских это правило может не соблюдаться. Кроме того, почти любой китайский ресторан, за исключением самых дешевых и непритязательных, предлагает посетителям некоторое количество очень дорогих комплексных обедов и ужинов, состоящих из самых изысканных блюд и специально предназначенных для банкетов.
       В самое последнее время в Корее появились и такие китайские рестораны, в которых можно заказать небольшую, рассчитанную на одного человека, порцию какого-нибудь блюда, относящегося к категории ёри. Однако их очень мало, и в большинстве случаев человеку, пришедшему в китайский ресторан одному, приходится довольствоваться скромной порцией лапши или риса с приправами, ибо блюдо, относящееся к категории ёри, ему не осилить не столько по финансовым, сколько по чисто физическим причинам: очень уж велики порции.
       В китайском ресторане на стол также подается неизменное кимчхи, без которого корейцы вообще не садятся есть (нет его только в дорогих японских ресторанах), нарезанный ломтиками сырой лук, маринованная редиска и густой соус чачжан. В дорогих ресторанах еду запивают настоящим зеленым или жасминовым чаем, в заведениях же попроще посетителям предлагают обычный для Кореи ячменный отвар или воду.
       ФОТО 31 Особенностью китайских ресторанов является то, что в большинстве из них функционирует служба доставки еды на дом. Дело в том, что китайская кухня довольна сложна для приготовления, поэтому сделать дома какое-нибудь китайское блюдо по плечу далеко не каждой хозяйке. В то же время популярность китайской кухни в Корее высока, так что возможность заказать то или иное блюдо с доставкой на дом позволяет корейской семье время от времени есть хороший китайский обед, не выходя из дому. Развозят блюда посыльные-мотоциклисты, машины которых оборудованы специальным съемным жестяным ящиком. В ящик укладывают свежеприготовленную еду и мотоциклист, маневрируя по узким и забитым машинами улочкам, направляется к дому заказчика. Любопытно, что никакой дополнительной платы за заказ еды на дом не предусматривается. Система доставки (кор. пэдаль {*129}) существует также в некоторых корейских и, изредка, японских ресторанах.
      
       ЕВРОПЕЙСКИЕ РЕСТОРАНЫ
       Распространение европейской кухни в Корее началось сравнительно поздно, уже в нашем столетии. Западные кулинарные традиции до 1945 г. проникали в Корею почти исключительно через Японию, так что поначалу корейцы ознакомились не с собственно европейской кухней, а с ее японским вариантом, который, в свою очередь, изначально восходил по преимуществу к немецкой кулинарной традиции, но немало отличался от оригинала. Впрочем, не преминем отметить, что определенную роль в распространении среди корейцев европейских блюд сыграли и русские, и в первую очередь — неоднократно упоминавшаяся нами госпожа Сонтаг, а также ее сестра — жена русского посланника К.Вебера, которые готовили для корейского вана Кочжона и его окружения европейскую кухню в те месяцы, которые он провел, скрываясь в русской миссии [108, с.228]. Впоследствии все та же госпожа Сонтаг открыла в Сеуле первый ресторан европейской (точнее — французской) кухни: который действовал при принадлежащей ей гостинице [413, с.21]. В период японского владычества центрами распространения европейской кухни служили гостиничные и вокзальные рестораны [108, с.232]. После 1945 года большое влияние на Корею стали оказывать и американские традиции, однако, по-прежнему, под понятием "заморская пища" (кор. янъсик {*130}) большинство корейцев подразумевает в первую очередь именно японизированно-кореизированную немецкую кухню, блюда которой и предлагаются в довольно многочисленных европейских ресторанах.
       Впрочем, многочисленными стали они сравнительно недавно. Еще в конце 1970-х г. справочники, предназначенные для западных туристов и американских военных, в один голос отмечали, что достать западную еду в Сеуле можно только в дорогих ресторанах при крупных гостиницах. Информаторы тоже вспоминают, что впервые вывеска со словами "западный ресторан" стала часто попадаться на глаза на сеульских улицах только около 1980 г. В те времена, всего лишь каких-нибудь 15-20 лет назад, даже простейший шницель — тонккасы был редкостью, и тем туристам, которые не могли приучить себя к корейской кухне, путеводителями предлагалось в качестве паллиатива пользоваться пивными барами, где уже в те времена можно было попробовать жареного цыпленка. Не было, разумеется, и ресторанов быстрого питания, проникновение которых в Сеул началось только в середине 80-х, в предолимпийские годы [21, с.25].
       По своей цене и престижности европейские рестораны существенно уступают японским, но, как правило, несколько превосходят корейские, находясь примерно на одном уровне с китайскими. Стоимость обеда в европейском ресторане составляет 6-9 тысяч вон (5-7$) на человека. Меню в этих ресторанах не отличается излишним разнообразием. Основным и, зачастую, единственным блюдом является т. н. тонккасы (искаж. япон. тонгацу) — род шницеля, запеченного в тонком слое теста. Обычно тонккасы изготовляют из свинины, реже из говядины (в последнем случае такой шницель часто называют пипхкасы, используя искаж.англ. "beaf"), а иногда — и из рыбы (т.н. сэнсонккасы). Кроме тонккасы, в ресторанах "заморской кухни" предлагают посетителю и изготовленные на американский лад бифштексы ("стейк"), однако заказывают их сравнительно редко из-за солидной цены: даже в скромном ресторане такой бифштекс стоит 12-18 тысяч вон. Гарнир, подаваемый к шницелю, обычно состоит из макаронного салата, мелко нарезанной капусты, изготовленных по американскому образцу консервированных бобов в томатном соусе и, временами, нескольких ломтиков пожаренной в масле картошки.
       Посетителю в европейских ресторанах обычно подают не сам по себе шницель или иное заказанное им блюдо, а своего рода комплексный обед, в большинстве случаев состоящий из легкого овощного салата, маленькой порции супа-пюре (разумеется, суп этот заваривается тут же, из порошка), собственно мясного блюда и кофе или чая. Само собой, на столе оказывается и рис с кимчхи, без которых никакая корейская трапеза просто невозможна. Впрочем, обычно официант предлагает посетителю сделать выбор между рисом и хлебом. По-видимому, и сам стандартный обеденный набор, и выбор между рисом и хлебом являются традициями, восходящими еще к колониальным временам, так как в ресторанах западной кухни, действующих в Японии, существуют те же порядки [45, с.43].
       Кроме шницеля — тонккасы, в некоторых ресторанах западной кухни посетителю предлагают и другое, весьма распространенное в Корее, блюдо — рис с соусом карри. По своему происхождению это индийское кушание, но в Корею оно попало через США и воспринимается как европейское. В общем-то эту точку зрения нельзя не считать оправданной, ибо по своей вкусовой гамме индийская и ближневосточная кухня, конечно, ближе к европейской, нежели к корейской.
       Оформлены рестораны "заморской кухни" с немалыми претензиями. Обычно это довольно просторные залы, неярко освещенные, с причудливым дизайном, который его создателям кажется европейским (особо популярны всяческие вариации на тему барокко и рококо). Большие столы и низкие, массивные мягкие кресла или диваны тоже почти обязательны для интерьера подобных мест.
       Кроме этих европейских ресторанов, которые можно найти в любом городке или, порою, даже просто в крупном поселке, в больших городах существуют и некоторые другие заведения, ориентированные на европейскую кухню. В частности, к ним относятся немногочисленные и дорогие рестораны французской итальянской кухни, а также такие европейские рестораны, в которых посетителю предлагают более аутентичный вариант "заморской" еды, свободный от той японизации, печать которой лежит на тонккасы (по вкусу, надо признать, имеющим весьма мало общего со своим предком — немецким шницелем). Однако, как уже говорилось выше, все эти заведения "настоящей" европейской кухни немногочисленны, дороги и почти недоступны не только для рядовых корейцев, но даже и для сравнительно благополучных представителей средних слоев. Основную часть их клиентуры составляют бизнесмены и богатые туристы, но в последнее время число этих ресторанов быстро растет и они становятся более доступными. Особой популярностью пользуются рестораны итальянской кухни и рестораны, специализирующиеся на западной морской кухне — seafood (распространение последних, ныне весьма популярных среди зажиточных корейцев, началось совсем недавно, около в 1992 г.) [181, с.127].
       К учреждениям европейской кухни можно, хотя и с некоторыми оговорками, отнести "рестораны быстрого питания" (fast food), которые получили большое распространение в Корее в последние десять лет. Проникновение их в страну началось в предолимпийские годы, и с тех пор идет по нарастающей. За 1986-1992 гг. их доля в корейском общепите утроилась [187, с.67]. В течение этого времени объем продаж в этих ресторанах возрастал на 20-30% в год и они являлись наиболее динамично развивающейся отраслью корейской индустрии общественного питания. В отличие от ставших привычными "ресторанов заморской еды", которые предлагают весьма кореизированный вариант западной кухни, в ресторанах fast food питание вполне аутентичное, ничем не отличающееся от западного. Гамбургер от "МакДональдса" остается одинаковым на всех широтах.
       ФОТО 44 Обычно эти рестораны представляют собой так называемую "сеть" или "цепь" — то есть систему торговых точек с одинаковым меню, одинаковым стилем оформления и обслуживания, которые все снабжаются полуфабрикатами из единых перерабатывающих центров. В Корее действует ряд подобных сетей, по большей части — американского происхождения. Некоторые из них являются совместными предприятиями, а некоторые принадлежат корейским фирмам, которые выплачивают соответствующим американским компаниям "ройалти" за использование их марки и технологии [212]. Обычно для русских подобные учреждения ассоциируются с "МакДональдсом", однако в Корее куда большей популярностью (на субъективный взгляд автора — заслуженной) пользуется в Корее торговая сеть "Кентакки Фрай Чикен", обычно сокращенно именуемая KFC. В 1993 г. она находилась на втором месте по суммарному объему продаж. За ней следовали "Венди'с" и "Макдональд'с". Однако наиболее массовой среди всех сетей быстрого питания в 1993 г. была система ресторанов "Лоттерия", принадлежащих корейскому (хотя и тесно связанному с Японией) концерну "Лотта" (статистика по [63, с.119]). Всего же в 1995 г. в Корее действовали 11 сетей, специализирующихся на гамбургерах, 4 — на цыплятах [332]. За небольшими исключениями, все они принадлежали крупным международным компаниям американского происхождения и придерживались стиля и технологии, принятых в ресторанах этих компаний в любой точке земного шара. Местный колорит корейских ресторанов быстрого питания сказывается разве что в отсутствии черного чая, ибо в остальном они копируют стандартное для подобных американских заведений меню: гамбургеры, яблочные пироги, мороженое, жареный картофель, кофе и кока-кола.
       Впрочем, кроме дешевых ресторанов быстрого питания, главным блюдом в которых является гамбургер, есть в Корее и заведения того же типа, но подороже, где предлагают в первую очередь пиццу. Пицца в Корее считается экзотическим лакомством, и в качестве такового стоит она немало, не менее 10 тысяч вон ($8), что обычно удивляет приезжающих в Корею американцев и жителей Западной Европы, для которых это изделие итальянской кухни относится к числу самых дешевых и повседневных. Не случайно даже среди городской молодежи, которая считает пиццерии заведением престижным, в ходе проведенного в 1993 г. исследования только 22,3% опрошенных сказали, что бывают там чаще, чем 1-2 раза в месяц [327, с.810]. Тем не менее, стремительный рост популярности пиццы и пиццерий очевиден. Совсем недавно, в начале 1980-х гг., Г. Стинсон писал: "Традиционно корейцы не любили ни сыра, ни томатного соуса, что делает [успех] пиццы весьма проблематичным" [48, с.79]. Однако приход в жизнь нового поколения с новыми пищевыми привычками быстро изменил ситуацию. В 1988 г. объем продаж в пиццериях составил 5 миллиардов вон, а в 1994 г. он достиг 350 миллиардов вон [61, с.84]. Семидесятикратное увеличения за 6 лет — огромная цифра, даже если сделать небольшую поправку на инфляцию!
       Показательно, что если у себя на родине, в Америке, рестораны быстрого питания предназначены в первую очередь для того, чтобы дать возможность быстро и сравнительно дешево перекусить занятым работой и небогатым людям, то в Корее их социальная функция несколько иная, и они являются скорее местом проведения отдыха в приятной компании, выполняя, таким образом, функции обычных ресторанов. На это есть ряд причин. Во-первых, рестораны этого типа по корейским меркам довольно дороги (6-8 тысяч вон, то есть 5-6$) и в силу этого голодный, спешащий и ограниченный в средствах человек всегда найдет что-нибудь подешевле. Во-вторых, предлагаемые там блюда, вполне заурядные на Западе, для корейцев во многом остаются экзотическими, тем более что вкус их в минимальной степени кореизирован (общемировая технология там выдерживается жестко). В-третьих, сама атмосфера подобных заведений, которая тоже показалась бы самой обычной где-нибудь в Америке, для корейцев, особенно молодых, представляется необычной и праздничной. Поэтому неудивительно, что в 1991 г. 53 % опрошенных сеульских студентов сказали, что ходят в рестораны быстрого питания в первую очередь для того, чтобы провести время с друзьями, и лишь 27% заявили, что главная причина их появления там — это вкусная еда [344, с.93]. Для многих рестораны этого типа стали символом вестернизации, воплощением столь притягательной для значительной части молодежи американской бытовой культуры. Как заметил по этому поводу корейский культуролог Ким Кван Ок: "Пластиковые скамейки и столы, яркий свет, непринужденная атмосфера, английская поп-музыка, стиль обслуживания — все это создает у клиентов впечатление, что они побывали в неизвестном им мире Америки" [165, с.36].
       Для посещения в праздничные дни предназначен еще один тип западных ресторанов, — т.н. "семейный ресторан" (кор. пхэмилли ресытхоранъ от англ. family restaurant). Появились они в конце 1980-х гг. и популярность их быстро растет. Рестораны этого типа похожи на традиционные закусочные быстрого питания тем, что они также объединены в цепи со стандартными меню и центральной кухней, на которой изготавливаются необходимые полуфабрикаты. Однако выбор там много разнообразнее, вместо гамбургеров основными блюдами являются всяческие шницели и бифштексы, а также кушания итальянской или мексиканской кухни. В просторных и удобных залах "семейных ресторанов" приятно сидеть часами, на что они, собственно, и рассчитаны. Стандартное время обслуживания там существенно больше, чем в ресторанах быстрого питания (15 минут против 1-2 минут), но все равно существенно меньше, чем в обычных ресторанах [212, с.12]. Первая из сетей подобных "семейных ресторанов" — "Coco's" появилась в 1988 г., за ней последовали "T.G.I.Friday" (с 1990 г.), "Panderosa" (с 1993 г.) и некоторые другие [239; 271, с.84-85; 188, с.18-19].
       Еще одним специфическим видом ресторанов являются "шведские столы" (в Корее их обычно называют "рестораны буфетного типа" — "бупхесик сиктанъ" {*131}). Некоторые из этих шведских столов предлагают блюда корейской или японской кухни, но подавляющее их большинство носит смешанный характер при ориентации в целом, однако, именно на западную кулинарию. Любопытно, что китайская кухня в подобных ресторанах почти не представлена, что вызвано ее, так сказать, "технологическими особенностями" — большинство китайских блюд должно подаваться на стол прямо с плиты и очень плохо переносит долгое хранение в подогретом виде, неизбежное в ресторанах такого типа. Шведские столы обычно очень дороги — от 10 до 35 тысяч вон (8-30$), поэтому они, конечно, не служат местом повседневного питания. Деловые встречи там тоже назначают довольно редко, ибо большие, шумные, ярко освещенные залы подобных ресторанов создают фон, не очень подходящий для серьезных разговоров. В то же время "шведские столы" — одно из самых популярных мест для проведения семейных или учрежденческих торжеств, или просто праздничных выходов "в люди" всей семьей. По данным проведенного в 1995 г. опроса 16,8% сеульцев назвали "шведские столы" своим самым любимым видом ресторанного питания [64].
       ЯПОНСКИЕ РЕСТОРАНЫ
       Рестораны японской кухни получили большое распространение в Корее с начала нашего века. Несмотря на то, что в последние десятилетия японская бытовая культура во всех ее формах подвергается в Корее всяческим преследованиям, японские рестораны так прочно вошли в повседневный быт, что никакие кампании борьбы с иностранными влияниями им, кажется, не угрожают. Из всех четырех типов ресторанов японские, как правило, самые дорогие, поэтому вплоть до середины 1970-х гг. их было очень немного, и лишь в последнее двадцатилетие, которое было отмечено стремительным ростом жизненного уровня, их количество стало быстро увеличиваться. В небольших городах ресторанов японской кухни практически нет, как нет их и на окраинах Сеула, в районах, населенных беднотой, и даже людьми среднего достатка. Причина этого вполне понятна — скромный обед в японском ресторане редко обходится меньше, чем 8-10 тысяч вон ($6-8) на человека. Иначе говоря, он примерно в два раза дороже, чем обед в корейском или китайском ресторане и в полтора раза дороже, чем в европейском. Впрочем, обед такого же качества в самой Японии обходится раз в пять дороже, чем в Корее, так что многие японские туристы, приехав в Корею, просто наслаждаются доступностью хорошей японской кухни и тех блюд, которые они у себя дома могут есть только по особо торжественным случаям.
       К ресторанам японской кухни примыкают и рестораны, специализирующиеся на блюдах из сырого тунца. В названиях этих ресторанов не всегда фигурирует слово "японский", но практически принятые там стиль, сервировка, и, главное, меню соответствуют традициям японской кухни.
       По своему внутреннему убранству японские рестораны весьма стандартны и похожи один на другой. Достаточно просторный и чистый зал обычно отделан светлым лакированным деревом. Из такого же дерева сделана и мебель. В подавляющем большинстве ресторанов в общем зале посетители сидят за столом на высоких стульях более или менее "европейского" типа, однако кроме общего зала в ресторане есть один или несколько кабинетов, которые отделяются от зала ширмой или легкой перегородкой. В этих кабинетах посетители располагаются непосредственно на полу и пройти туда можно, предварительно сняв обувь и оставив ее перед входом. Пол, в соответствии с японской традицией, деревянный и не обогревается (хотя в провинции, где чистота стиля выдерживается не так строго, можно встретить и японские рестораны с традиционным корейским ондолем).
       Характерной чертой более дорогих ресторанов японской кухни является специальная стойка, напоминающая стойку бара и изготовленная, как правило, из того же светлого дерева, которым отделано все помещение ресторана. Эта стойка (так называемый "суси-бар") служит для приготовления одного из наиболее популярных в Корее традиционных блюд японской кухни — суси или сасими — нарезанной тонкими ломтиками сырой рыбы с разнообразными соусами. По одну сторону стойки находятся высокие стулья, на которых сидят посетители, по другую — работают повара, разделывающие рыбу для суси или сасими. Обычно блюдо, приготовленное прямо на глазах посетителя, тут же и оказывается перед ним, и гурманы имеют полную возможность не только высказать повару свои пожелания, но и проконтролировать их выполнение.
       Перед входом в японский ресторан часто устраивается специальная витрина, на которой выставляются муляжи блюд, входящих в меню этого заведения. Обычай этот возник в Японии в XIX веке, когда клиенты зачастую не могли разобраться в новых блюдах западного происхождения, в изобилии появившихся тогда в стране [45, с.40]. В Корее подобные муляжи можно довольно часто увидеть также перед китайскими ресторанами, а изредка — и перед корейскими или европейскими.
       Японская кухня, подобно европейской или китайской, попав в Корею, претерпела там существенные изменения. Фактически в Корее прижилось лишь сравнительно небольшое количество японских блюд, в наибольшей степени соответствующих вкусам корейцев. К числу наиболее популярных блюд, которые подаются в ресторанах японской кухни, следует отнести, во-первых, разнообразные кушанья из сырой рыбы — суси (в России в последние годы его неправильно называют "суши") и сасими. Эти блюда достаточно дороги (стоимость одной их порции никогда не опускается ниже 10 долларов), однако, именно они, в первую очередь, и заказываются посетителями в ресторанах японской кухни. Кроме этого, определенной популярностью в Корее пользуются и различные виды японской традиционной лапши.
       В японских ресторанах, так же как в корейских и китайских, блюда подаются с большим количеством разнообразных закусок. Посетитель, заказав что-либо, получает обычно не только сам заказ, но и, вдобавок, целый набор разнообразных салатов, соусов, блюд традиционной японской кухни.
       ОБСЛУЖИВАНИЕ В РЕСТОРАНАХ
       Все рестораны в Корее, вне зависимости от того, на какой кухне они специализируются, имеют ряд общих черт. Самообслуживание не получило в Корее особого распространения и почти во всех ресторанах есть официантки или, в заведениях наиболее высокого класса, официанты. Едва ли не единственным исключением являются рестораны быстрого питания. Впрочем, поскольку большинство дешевых и средних ресторанов и закусочных являют собой примеры семейного бизнеса, то, как правило, хозяйка ресторана по совместительству является и официанткой и кассиром, перепоручая роль официантки своей дочери лишь на время школьных каникул. Расчет за еду производится на выходе из ресторана у кассы, которая находится у самых дверей. В заведениях, претендующих на некоторую солидность, принято выписывать счет, но в ресторанах попроще обходятся без этих формальностей. Как ни трудно поверить в это русскому человеку, но в корейских ресторанах любого уровня, равно как и в других учреждениях бытового обслуживания, совершенно не принято ни обсчитывать клиентов, ни брать чаевые.
       Во всех ресторанах, вне зависимости от того, какую кухню они представляют, и от того, что заказал посетитель, как только он садится за столик, официантка приносит ему стакан воды или ячменного отвара, который потом она наполняет по мере необходимости, и блюдце с кимчхи. Посетителям также предлагают небольшие влажные полотенца, которыми они могут протереть руки перед едой. Полотенца эти упакованы в специальные бумажные или целлофановые пакеты, зачастую пропитаны не просто водой, а антисептическим раствором, и летом подаются холодными, а зимой — горячими. В европейских ресторанах едят ножами и вилками, в остальных — палочками, но сами палочки могут отличаться: в корейских ресторанах они металлические, в китайских — пластиковые и несколько другой формы, в японских — одноразовые деревянные. Впрочем, эти различия соблюдаются лишь в некоторых заведениях посолиднее, в местах же попроще всюду используются корейские палочки — тонкие, из нержавеющей стали. В большинстве корейских ресторанов среднего и низкого уровня по окончании еды уходящему посетителю кассир (мы помним, что кассы в корейских ресторанах находится у самого входа) предлагает бесплатно несколько пластинок жевательной резинки.
       Начинает работу большинство корейских ресторанов и закусочных сравнительно поздно, часов около 11, хотя найти место, где можно было бы позавтракать, не составляет труда и в самые ранние утренние часы. Впрочем, по утрам некоторые рестораны и закусочные предлагают разного рода комплексные завтраки, часто — западного типа. За 2 или 3 тысячи вон можно получить свежеприготовленную яичницу, овощной салат, сэндвич и чашку кофе. С утра открывается также и большинство чайных-табанов (о времени открытия и закрытия ресторанов разного типа см. [399, с.22]).
       Открыты рестораны обычно до 10 или 11 часов вечера, но некоторые из них могут продолжать работу всю ночь напролет. Особо это относится к простеньким палаткам, в которых продают закуску к спиртному, и где загулявшиеся компании могут продолжать выяснять, кто же кого уважает (вполне корейский вопрос, кстати), часов до пяти утра. Там могут и просто перекусить шофера, полицейские, рабочие небольших мастерских и заводиков с круглосуточным режимом работы. Заметим, кстати, что при этом полицейские в столовых никогда не платят. Даже если они из вежливости и пытаются сделать это, хозяин денег с них не берет. Таким образом, владелец заведения как бы просит стражей правопорядка быть к нему снисходительными. Эта снисходительность может оказаться полезной, ведь многие рестораны в погоне за прибылью нарушают многочисленные правила и уложения. Заведения рангом повыше, которые примерно соответствуют российскому представлению о "ресторане", закрываются много раньше, обычно примерно между 22:00 и 23:00.
       По данным опроса, проведенного в 1989 г. в Сеуле, ресторанные пристрастия корейцев распределялись тогда следующим образом. Из 10,4% (16,9% мужчин и только 3,0% женщин) корейцев, которые обедали в ресторанах (а не дома и не в дешевой служебной столовой), корейский ресторан выбирали 5,8%, китайский — 2,3%, японский — 0,3%, европейский (включая fast food) — 0,1% [353, с.97-98]. Примерно такое же соотношение характерно было и для ужина [353, с.105]. Дело в том, что 4 основных вида ресторанов различаются не только тем, какую в них подают пищу, но и той социальной и культурной ролью, которую они играют в современной корейской культуре. Иначе говоря, каждый тип ресторанов социально и культурно маркирован, в него ходят определенные люди и по вполне определенным случаям.
       Дорогие и престижные японские рестораны посещаются преимущественно представителями элиты и, как правило, служат местом деловых встреч и обедов, поэтому и располагаются они не в жилых районах, а там, где сосредоточены основные учреждения и крупные фирмы. Периодически в корейской прессе, особенно в националистических, и, следовательно, антияпонски настроенных изданиях появляются инвективы по адресу столь распространенной среди корейской элиты привычки посещать японские рестораны. Однако эти инвективы остаются безрезультатными. В японские рестораны посетители ходят в первую очередь для того, чтобы насладиться высококачественной дорогой кухней, а также, зачастую, и для того, чтобы показать себе и окружающим, что подобное удовольствие им доступно. Китайские рестораны — это место, где проводят встречи люди рангом пониже, туда иногда ходят и просто поесть что-нибудь не слишком, на корейский вкус, экзотическое, но сравнительно дешевое и отличающееся от того, что приходится есть постоянно. То же самое относится и к европейским ресторанам, которые, вдобавок, весьма популярны как место любовных свиданий (то ли из-за уютного полумрака и тихой музыки, то ли просто под влиянием зарубежных кинофильмов, в которых свидания происходят именно в подобных местах). Корейские рестораны, как можно легко догадаться — наиболее универсальный вид учреждений общественного питания. Большинство из них — это, в первую очередь, место, где едят, утоляют голод. Самые дорогие и престижные корейские рестораны по своей роли во многом приближаются к японским. Кроме того, есть в Корее и "стильно" оформленные заведения, в которые ходят, чтобы попробовать какое-нибудь экзотическое, хотя и относящееся к корейской кухне, блюдо.
       В силу своей "культурной маркированности" рестораны основных четырех типов — корейские, китайские, европейские и японские — неравномерно распределены по городу. В зависимости от того, представители каких социальных слоев живут или работают в данном районе, характер находящихся там ресторанов может существенно меняться. Так, в окраинных "спальных" районах, застроенных преимущественно дорогими "апатхы", где живут представители средних и частично высших слоев, практические отсутствуют корейские и европейские рестораны, мало японских, но зато часто попадаются китайские. Это объясняется тем обстоятельством, что корейскую и европейскую (т. е. "европейскую" в корейском понимании) еду хозяйки могут легко приготовить дома сами или из полуфабрикатов. Японский ресторан подходит, скорее, для делового обеда или ужина и в силу этого ему тоже не место в жилом районе. Китайская же кухня весьма сложна в "технологическом" плане, ее не так-то просто воспроизвести дома, но, в то же время, она достаточно дешева и, вместе с тем, экзотична для того, чтобы поход в китайский ресторан стал видом отдыха, вполне доступным для корейской семьи среднего достатка. По данным опроса, проведенного институтом Гэллопа, 41,2% корейцев, решивших пойти пообедать вне дома с семьей или с друзьями, выбирают для этого именно китайский ресторан [353, с.40]. Бедные торгово-ремесленные районы Сеула и других городов отмечены множеством корейских ресторанов при почти полном отсутствии японских и небольшом количестве китайских и европейских. Связано это с тем, что большинство небогатых корейцев из городских низов не слишком жалуют "заморскую" пищу, предпочитая ей более привычные и, в целом, заметно более дешевые корейские блюда.
       Для того, чтобы проверить изложенные выше свои наблюдения и сведения информаторов, автор решил обратиться к статистике в надежде выяснить, нельзя ли выразить эти наблюдения в конкретном, цифровом виде. Это оказалось возможным. В приводимой далее Табл. 10 указывается, какая доля ресторанов каждого из 4 типов располагалась в 3 (из более чем 20) административных районах Сеула. Три эти района были выбраны автором достаточно произвольно, но с таким расчетом, чтобы каждый из них отличался вполне определенным составом населения и укладом жизни. Сочхо — деловой район и место расположения дорогих жилых комплексов и вилл правящей элиты. Тобон — окраинный район, где живет и беднота, и люди среднего достатка. Наконец, Куро — рабочий и промышленный район. В таблице указывается, какая доля всех имеющихся в Сеуле ресторанов данного типа сосредоточена в данном районе.
      
       ТАБЛ.10. Доля ресторанов 4 основных типов, сосредоточенных в каждом из 3 районов Сеула (по отношению к общему числу ресторанов данного типа, имеющихся в Сеуле).
      
       Корейская
       Китайская
       Японская
       Западная
       Сочхо
       6,5%
       5,1%
       8,2%
       17,9%
       Тобон
       5,3%
       6,1%
       3,3%
       3,1%
       Куро
       6,0%
       6,9%
       3,3%
       1,9%
       Цифры для расчета из [170, с.63-65].
      
       Из табл. 10 достаточно хорошо видна та культурная и этнографическая роль, которую играют рестораны каждого из 4 типов. В фешенебельном Сочхо сосредоточено 8,2% всех японских и 17,9% всех западных ресторанов города, но только 6,5% корейских. В рабочем Куро находится почти такое же количество корейских ресторанов, в то время как японских ресторанов там в 2,5, а европейских — вообще в десять раз меньше.
       В деловых отношениях приглашение в ресторан в целом приравнивается к подарку, и в отдельных случаях может даже служить замаскированной формой взятки. Совместные посещения ресторанов сослуживцами или деловыми партнерами — явление почти ритуальное. Вопрос о том, кто будет платить за обед или ужин в ресторане, часто становится объектом препирательств, в ходе которых обе стороны добиваются для себя этой почетной обязанности. Отчасти эти препирательства являются наигранными, но часто они носят и вполне искренний характер. Не редкость увидеть сцену, когда двое солидных пожилых корейцев в дорогих костюмах достаточно всерьез толкаются около стойки кассира (в корейских ресторанах, напомним, она всегда находится у выхода), споря, кому же из них следует заплатить за только что съеденный обед. Западная привычка делить расходы более или менее пропорционально между всеми участниками застолья в Корее отсутствует совершенно. В целом подразумевается, что за еду будет платить пригласивший. В тех же случаях, когда приглашения в явном виде не было, расходы, как правило, берет на себя старший по возрасту и положению участник застолья, для которого это является как бы почетной обязанностью. Поскольку нынешняя западная феминистская истерия еще пока не добралась до Кореи, то подразумевается также, что в случае совместного посещения ресторана или кафе за женщину должен платить мужчина.
       ТРАДИЦИОННЫЕ ЧАЙНЫЕ И КОФЕЙНЫЕ
       Одним из наиболее специфических явлений повседневной корейской жизни стали постоянные посещения многочисленных корейских чайных — табанов (букв. "чайных домиков" {*132}). Количество этих заведений просто поражает. Нет, наверное, ни одного среднего или крупного поселка, в котором не было бы своей чайной, а в крупных городах чайные попадаются буквально на каждом шагу, через три-четыре дома. В 1988 г. в Корее действовало 39.128 табанов, что означало, что одна чайная приходилась примерно на 1,1 тысячи жителей [188, с.7]. В одном Сеуле в 1987 г. насчитывалось 9.177 табанов, то есть одно заведение приходилось на 1000 жителей [459, 27 июня 1994].
       ФОТО 48 Хотя табаны представляют из себя заведения, очень корейские по своему духу и кажущиеся вполне традиционными, появились они сравнительно недавно. В старой Корее существовали свои чайные, но по всему своему укладу они отличались от табанов, которые появились в самом начале нашего века и ведут свое происхождение от кофейных и чайных, открывавшихся тогда при первых гостиницах европейского типа. Любопытно, что история такого, казалось бы, типично корейского заведения как табан, связана с Россией. Первый в Корее табан появился в гостинице, которая принадлежала неоднократно упоминавшейся нами госпоже Сонтаг. В свое время именно она познакомила корейский двор с кофе и пристрастила к этому напитку Кочжона. Она же первая научила корейских придворных дам готовить европейские блюда и пользоваться западной косметикой. В награду за все это ей и была пожалована привилегия открыть в 1902 г. первую корейскую гостиницу западного типа в Сеуле [146, с.401; 86, с.23; 456, 24 апреля 1994].
       В начале века табаны воспринимались как заведения иностранные и, значит, экзотические. Были они тогда дороги, и посещать их могли лишь немногие. Табаны в современном смысле слова, то есть относительно дешевые заведения, где можно было назначить встречу, попить чай или кофе, появились только в двадцатые годы. Количество их быстро росло, и в 1944 г. в Сеуле действовало уже 60 чайных этого типа. В то время табаны все-таки оставались довольно дорогими, в некоторых из них даже играли пианисты или скрипачи, а в остальных стояли патефоны — тоже недешевый аппарат по тем нищим временам. Многие из существовавших в то время табанов оставили немалый след в корейской культуре. Редкая публикация по истории корейского театра или кинематографа в колониальный период обходится без упоминания табана "Какаду", который в 1927 г. открыл один из ведущих корейских режиссеров эпохи немого кино Ли Кён Сон, и который был одним из излюбленных мест встреч тогдашней сеульской богемы [459, 11 апреля 1994; 86, с.27-29]. Говоря о роли табанов в колониальном Сеуле, не следует забывать, что в те времена в городе почти не было ресторанов и кафе, которые были бы доступны по ценам рядовому корейскому интеллигенту. Литературовед О Сэн Кён так пишет о табанах колониальных времен: "Табан, где можно было пить кофе или чай, слушать музыку, мечтать или писать был, возможно, единственным местом, где интеллигент в те времена мог почувствовать некую примиренность с жизнью. Туда шли те, кто терпел материальные и духовные неудачи, это было место усталых и подавленных, любимое пристанище интеллектуальных бродяг" [43, с.76].
       Резкое удешевление и упрощение табанов произошло после Освобождения. Оно пошло им на пользу и привело к их стремительному распространению. В разоренной стране не хватало мест, куда могли придти небогатые люди, где легко было бы встретиться двум мелким бизнесменам или посидеть молодежной компании (часто — безработной, и почти всегда — весьма ограниченной в средствах). После освобождения численность табанов начала стремительно возрастать: в 1950 г. в Сеуле было 286, в 1960 г. -- 1041, в 1977 г. — 3351, в 1983 г. — 7026, а в 1987 г. — 9177 табанов [357, т.6, с.39; 86, с.22 и сл.; 459, 27 июня 1994]. Таким образом, они быстро превратились в массовые учреждения. Впрочем, остались среди них и табаны "со своей публикой", наиболее известным из которых стал "Квичхон"("Возвращение на небо"), владелицей которого с 1985 г. является вдова известного корейского поэта Чхон Сан Бёна. {ПРИМЕЧАНИЕ:Этот поэт весьма популярен среди современной артистической молодежи, отчасти, и из-за своей биографии: некогда преуспевающий бизнесмен, выпускник сверхпрестижного Сеульского государственного университета, он был обвинен в связях с коммунистическим подпольем (похоже, без оснований). Время было свирепое, и допрашивали его с таким рвением, что он, выйдя из тюрьмы, так навсегда и остался инвалидом. После этого вся жизнь его изменилась, он бросил бизнес, которым уже и не мог заниматься, и вел существование нищего поэта.}. В этом варианте ленинградского "Сайгона" охотно собираются всяческие непризнанные и полупризнанные литературные гении.
       Типичный корейский табан — просторное, хотя и довольно низкое помещение, чаще всего тонущее в специально созданном полумраке. Обычно табаны, как, кстати сказать, и рестораны европейской кухни, находятся не на первых этажах домов, а в надлежащим образом оформленных подвальных помещениях либо же на втором, а то и на третьем этаже. Столики, окруженные массивными низкими креслами или диванами, обычно отгорожены один от другого невысокими перегородками, так что разговоры посетителей не мешают их соседям. Однако эта предосторожность довольно излишняя, ибо в дневное время (за исключением обеденного перерыва, который в корейских учреждениях начинается в 12:00 и заканчивается около 13.00) табаны пустуют и в них редко бывают занято больше двух-трех столиков. В некоторых табанах тихо играет музыка. Любопытно, что, по воспоминаниям старых сеульцев, в чайных двадцатых годов музыка была очень громкой, а тихие мелодии вошли в моду лишь к концу японского правления [385, с.17]. Интерьер чайных обычно оформляется с некоторой претензией на "западность" (сказывается их полузабытое уже происхождение): неяркие светильники, низкая мягкая мебель, картины на стенах. Как и в ресторанах, на которые табаны немного похожи по своему оформлению, там нет мест для сидения на полу и все посетители располагаются на заморский лад в креслах или на диванах. Наконец, и называются работницы табанов "по-западному": официантку именуют "речжи" (то есть lady), а управляющую — "мадам".
       Пришедшему в табан посетителю официантка (самообслуживание в традиционных чайных не практикуется) сразу же приносит на подносе стакан воды или, реже, ячменного отвара: зимой — горячего, летом — холодного. Собственно говоря, некоторые посетители так ничего и не заказывают, а проводят время, потягивая этот отвар, который подается бесплатно, однако в целом так вести себя не принято. Меню, которое не отличается особым разнообразием, есть на каждом столике. В "классических" табанах нет ни выпечки, ни вообще каких-либо закусок, равно как и спиртного — только безалкогольные напитки. В таком табане подают кофе, женьшеневый чай, три-четыре вида травяных настоев, которые в Корее, собственно, и называются "чаем", и сок или какие-то прохладительные напитки. Чай в нашем понимании — черный ли, зеленый ли — можно найти далеко не во всех табанах, так как корейцы, в отличие от своих соседей — китайцев, японцев и русских — отнюдь не являются горячими приверженцами этого напитка. Кофе в традиционных чайных подают только растворимый, варить его там не принято. На столе в табанах всегда стоят пепельницы, и большинство посетителей-мужчин курит. Вообще заметим, что западная кампания по борьбе с курением сейчас (в середине 1990-х гг.) еще не слишком чувствуется в Корее, и специальные отделения для некурящих там можно встретить только в некоторых дорогих ресторанах подчеркнуто западного типа.
       Цены в табанах довольно значительные — чашка чая или кофе стоит от одной до двух тысяч вон, в то время как пакетик, из которого сделан этот напиток, в магазине можно купить за несколько десятков вон. Тем не менее, табаны очень популярны как место встреч, коротких деловых бесед, просто отдыха. Коллективный обед в корейском ресторане часто завершается походом всей компанией в один из ближайших табанов. Эта привычка становится еще более понятной, если учесть, что в корейских ресторанах (за исключением тех из них, которые специализируются на европейской кухне) практически никогда не подают ни кофе, ни иных напитков, а еду запивают ячменным отваром или просто водой.
       СЛАЙД 57 Рост числа традиционных табанов, столь стремительный в последние десятилетия, в начале восьмидесятых замедлился, ибо у классического табана появился серьезный конкурент. В последние полтора десятилетия большое распространение в Корее получили кофейные нового типа, которые называют на английский лад "кофе-шоп" (точнее, даже "кхопхи-сёп", искаж. англ. "coffee-shop" {*133}). Эти заведения, безусловно ориентирующиеся на европейские традиции, как в своем оформлении, так и в стиле обслуживания, пользуются все большей популярностью, особенно среди городской молодежи, для которой они символизируют приобщенность к столь престижной в этой среде западной, американской цивилизации. "Кофе-шоп" действительно имитируют американскую кофейную: современный дизайн, яркое, но тщательно продуманное освещение, легкие столики, хороший (не растворимый) кофе, черный чай и, даже, немного кондитерских изделий или сладостей в аккуратной витрине. Важной особенностью кофе-шопов является то, что там подают настоящий, сваренный из зерен, а не растворимый кофе, причем обычно посетителям предлагается довольно большой, до десятка наименований, выбор различных видов этого напитка. Цены там несколько ниже, чем в традиционных табанах, так как "кофе-шоп" предусматривает самообслуживание. В отличие от табанов, обнаружить которые во многих случаях можно только благодаря вывеске, "кофе-шопы" обычно располагаются на первых этажах домов за яркими зеркальными окнами и всем своим щеголеватым видом подчеркивают роль своеобразных форпостов западной потребительской цивилизации, которую они наряду с ресторанами быстрого питания и магазинами круглосуточного обслуживания играют в сознании молодых корейцев.
       Другим специфическим видом табанов являются традиционные чайные, которые являются прямыми потомками подобных заведений, существовавших при династии Ли. В них подают не стандартные кофе, соки или изготовленный из порошка женьшеневый чай, а разнообразные традиционные настойки, многие из которых принято считать лекарственными и которые готовятся по старинным рецептом. Сейчас подобные чайные встречаются довольно редко, так как они рассчитаны на любителей и ценителей традиционных напитков, которых остается все меньше и меньше.
       ПИТЕЙНЫЕ ЗАВЕДЕНИЯ, НОРЭБАНЫ И РУМ-САЛОНЫ
       К ресторанам во многом примыкают разнообразные питейные заведения. Простейшим вариантом подобного учреждения являются уличная закусочная, в которой, скажем, бригада усталых строителей может, возвращаясь с работы, выпить несколько бутылок рисовой водки сочжу, закусив выпивку чем-нибудь острым. Существуют и питейные заведения разных видов (кор. суль чип {*134}), находящиеся в специально оборудованных помещениях. Выбор горячительных напитков, которые там предлагают посетителям, не отличается большим разнообразием, и состоит по преимуществу из все того же сочжу разных сортов, в то время как импортные напитки и даже свои собственные виноградные вина довольно редки.
       Своеобразным видом корейских питейных заведений является "хопхы" (иск.немецкое "хофф"). "Хопхы" — это пивная, более или менее европейская по своему оформлению и стилю обслуживания. К пиву там обычно подается разнообразная закуска, как традиционная (сушеная рыба), так и европейская (орешки). В большинстве пивных можно заказать и горячие блюда. "Хопхы" — сравнительно недорогое заведение, поэтому они, подобно чайным-табанам, являются одним из самых любимых мест времяпрепровождения корейцев, особенно по вечерам. В большинстве учреждений принято время от времени ходить в какой-либо излюбленный "хопхы" всем отделом (бригадой, группой), причем такие коллективные выходы случаются довольно часто, порою — несколько раз в месяц. В некоторых случаях в эти пивные заходят и после ужина в ресторане для того, чтобы в более или менее спокойной обстановке завершить начатую беседу или просто немножко расслабиться и отдохнуть. Наконец, иногда заходят туда и поесть, ибо ни по качеству, ни по цене горячих блюд "хопхы" не отличается от ресторана западной кухни.
       СЛАЙД 29 В утреннее и дневное время большая часть пивных пустует или почти пустует. Наплыв посетителей там начинается уже после окончания рабочего, причем едва ли не большинство посетителей составляют участники тех самых коллективных "выходов в свет", о которых мы только что говорили. Работают "хопхы" обычно до 10 или 11 часов, и весь вечер они заполнены довольно многочисленными посетителями.
       Популярной формой проведения свободного времени, является посещение увеселительных заведений, которые корейцы называют обычно "норэбанъ" или "норэёнсыпчжанъ" (букв."комната песен", "центр разучивания песен" {*135}). Эти досуговые центры пришли в Корею из Японии в конце восьмидесятых и в последнее десятилетие получили большое распространение. Они отражают корейское пристрастие к пению и немалую музыкальность, которая присуща корейцам, большинство которых не просто любит и умеет петь, но и обладает абсолютным музыкальным слухом (не случайно, что среди крупных музыкантов мирового уровня в последние годы так быстро растет число людей корейского происхождения).
       Прообразом корейского норэбана послужила японская система караоке, весьма популярная сейчас на всем Дальнем Востоке. Каждый норэбан состоит из многочисленных кабинетов. Посетители (в норэбан обычно ходят большими компаниями — по пять-десять человек) рассаживаются вокруг стола. Чаще всего для начала они заказывают какие-то безалкогольные напитки или пиво, а также легкие закуски, а потом приступают к главному занятию, ради которого они и пришли в норэбан — проверке своих вокальных способностей. Каждый кабинет оборудован специальной аппаратурой, состоящей из видеомагнитофона, телевизора (точнее, монитора) и сложного электронного устройства, которое в Японии собственно и называют караоке и которое является главным элементом всего оборудования. Как правило, это устройство работает, воспроизводя запись песни с лазерных компакт-дисков.
       Когда компания рассаживается по местам, по телевизору начинают демонстрироваться заранее записанные клипы популярных песен с их музыкальным сопровождением, однако — без голоса исполнителя. Чаще всего на телеэкране появляются и субтитры с текстом песни. Посетители по очереди берут в руки микрофон и стараются исполнить песню, по возможности менее фальшивя. По окончании исполнения электроника оценивает его точность и выставляет певцу оценку в баллах по стобалльной системе. Естественно, что посещение норэбана является как бы соревнованием между членами пришедшей туда компании. Этот способ времяпрепровождения чрезвычайно популярен среди корейцев — больших любителей музыки и пения. Разумеется, среди посетителей норэбанов преобладает молодежь, однако, порою там можно увидеть и людей весьма солидных. Автор этих строк один раз наблюдал с каким наслаждением проводила так свое время группа профессоров университета Корё, а в другой раз — компания высокопоставленных функционеров правившей в те времена Демократико-либеральной партии. Несмотря на то, что посещение норэбана — удовольствие не дешевое, количество их быстро растет.
       Наиболее подозрительными, но, тем не менее, весьма распространенными корейскими развлекательными заведениями ресторанного типа являются так называемые рум-салоны. В рум-салоны ходят люди весьма состоятельные, это — любимое место проведение досуга для многих бизнесменов средней руки. Рум-салон продолжает традиции увеселительных заведений старой Кореи и, шире говоря, всего Дальнего Востока — разнообразных ресторанов с певичками, в которых так любили проводить время бюрократы и богачи былых времен, однако эти традиции там существенно модернизированы и, отчасти, облачены в "западную упаковку".
       Рум-салон, как видно уже из самого его названия, состоит из нескольких отдельных кабинетов, в каждом из которых развлекается своя компания. Когда посетители приходят в рум-салон, хозяйка заведения сопровождает их в свободный кабинет, и через некоторое время там появляются девицы-хостессы, по одной на каждого посетителя. На стол ставится разнообразная выпивка — обычно довольно крепкая — и закуска к ней: вареные перепелиные яйца, сушеный минтай, кальмары, орешки, фрукты и т.п.
       Хостессы ухаживают за посетителями, наливают им спиртное, подают закуски, кокетничают. В том случае, если разговор за столом почему-то не клеится, они могут взять на себя инициативу и своим щебетанием заполнить паузу. Если же, наоборот, между посетителями идет серьезная беседа, то хостессы не мешают им. Каждая из хостесс получает комиссионные с выпитого гостями спиртного и поэтому все они активно подливают своим клиентам горячительные напитки, да и сами поглощают их в немалых количествах, ничуть при этом не пьянея (сказывается хорошая профессиональная подготовка). Гости имеют право позволять в отношении хостесс немалые вольности, однако, все-таки, не переходя при этом известных границ. Тем не менее, репутация у хостесс вполне соответствующая (не без основания), что дало основание одной наблюдательной кореянке назвать рум-салоны "самыми ненавистными для корейских жен местами" [216, с.462]. В связи с этим вспоминается забавная серия карикатур, попавшаяся на глаза в одном из корейских журналов. Героиня-школьница пытается узнать у взрослых, чем же занимается ее красивая и богатая соседка, но те дают всякие смешные объяснения, полагая, что девочке из порядочной семьи не следует знать, что же такое "хостесса". Бедная героиня, окончательно сбитая с толку, заявляет своим родителям, что "будет хорошо учиться, чтобы стать хостессой и помогать семье", за что и получает взбучку.
       Рум-салоны — заведения очень дорогие, вечер в самом дешевом из них обходится в 100-150 тысяч вон с человека, т.е. в 4-6 раз дороже, чем в ресторане высокого класса. В дорогом рум-салоне счет для двух богатых бизнесменов может легко достигнуть и миллиона вон (800$) за вечер.
       ***
       Из всех областей повседневной жизни современной Кореи именно питание осталось наиболее традиционным и по-прежнему упорно сопротивляется любым инновациям. Пожалуй, нет в корейском быту области, менее вестернизированной, чем кулинария. Те немногие иностранные блюда, которые смогли проникнуть в Корею, пользуются там достаточно ограниченным распространением и, как правило, являются либо кулинарной экзотикой, которую едят только по праздникам, либо же различными типами легких закусок и напитков. В целом же и структура питания, и сами блюда по сравнению с прошлым изменились сравнительно мало. "Экономическое чудо" привело лишь к существенному улучшению качества питания, мясо, фрукты, дорогие сорта рыбы, которые до недавнего времени были доступны только представителям верхушки, стали частью повседневного стола. Можно даже сказать, что по своему составу современное повседневное корейское питание ближе к питанию дворянской семьи прошлого века.
       Тем не менее, нельзя сказать, что корейская кулинария остается чужда изменениям. Это не так. Однако в этой области инновации связаны не столько с прямым копированием зарубежных образцов, сколько с распространением западных по своему происхождению технологий. Холодильник, газовая плита, микроволновая печь и электрические кухонные приборы хотя и не смогли существенно изменить саму корейскую пищу, но преобразили весь ход ее приготовления. В еще большей степени это относится к промышленности полуфабрикатов и к системе общественного питания, которая в старой Корее практически отсутствовала. Желание усовершенствовать и ускорить процесс приготовления традиционной корейской пищи привело к появлению специальных устройств, наиболее распространенным из которых стала электрическая рисоварка, которая сейчас есть буквально в каждом городском доме.
       ГЛАВА 7 СЕМЕЙНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
       Если говорить об особенностях современной корейской семьи, то необходимо в первую очередь подчеркнуть, что в настоящее время в стране происходит переход от традиционной большой патриархальной семьи к современной нуклеарной. Этот переход испытали все общества, пошедшие по пути индустриализации (а судьба обществ, которые по тем или иным причинам не смогли или не захотели пойти по этому пути, оказалась, как известно, весьма печальной). Однако в большинстве стран этот переход растянулся на многие десятилетия или даже столетия, да, вдобавок, был смягчен тем, что формирование нуклеарной семьи в разных общественных слоях шло с разной скоростью. Как правило, лидировала городская элита, за ней тянулись городские средние слои и низы, а в деревне процессы распада старой патриархальной семьи в силу как экономических, так и социально-психологических причин протекали особенно медленно. В целом, такая последовательность характерна и для Кореи, что еще раз доказывает ее универсальный характер, однако в Корее процесс распада патриархальной семьи начался сравнительно недавно, буквально два-три десятилетия назад, и протекает очень быстро. Дополнительную окраску ему придает то обстоятельство, что конфуцианство с присущим ему культом патриархальной семьи, хотя и лишилось статуса официальной идеологии, по-прежнему является одной из основ корейской культуры и определяет очень многое в повседневном поведении и моральных ценностях корейского общества.
       КОРЕЙСКАЯ СЕМЬЯ В ПЕРЕХОДНЫЙ ПЕРИОД
       Как известно, конфуцианская традиция придавала семье огромное значение, ставя ее на первое место в списке коллективов, к которым принадлежал каждый индивид. В этом отношении семья играла даже более важную роль, чем государство, являясь в традиционной дальневосточной идеологии как бы "коллективом #1". Сыновняя почтительность была важнейшей добродетелью, ключевой для всей конфуцианской этики. Героизм и самоотверженность, проявленные в семейных отношениях, рассматривались государством как достойные награждения в такой же степени, как и выдающиеся поступки, совершенные при исполнении общественных обязанностей. В честь особо добродетельных сыновей или жен, проявивших в исключительных обстоятельствах преданность своим мужьям, возводились памятные стелы, их биографии изучались в школах.
       СЛАЙД 45 Идеалом в конфуцианской традиции считалась обширная патриархальная семья, в которой под одной крышей жили представители трех, а то и четырех поколений. Женатые сыновья часто не отделялись, а надолго оставались жить вместе с родителями и братьями. Исключительную роль в семье играл старший сын, который брал на себя основную тяжесть заботы о родителях в старости, а также совершал жертвоприношения перед поминальными табличками предков. В связи с этим особым положением старшего сына, а также тем обстоятельством, что заботу о совершении обрядов заупокойного культа мог взять на себя только прямой потомок по мужской линии, отношение корейцев к сыновьям было очень теплым, что, впрочем, ни в коей мере не исключало и необходимой строгости при их воспитании. Рождение и воспитание детей наряду с заботой о престарелых родителях относились к важнейшим обязанностям человека. Впрочем, по традиционным представлениям эти две обязанности сливались в одну, ибо отсутствие сыновей конфуцианство рассматривало как тяжелый случай сыновней непочтительности. Действительно, отсутствие сыновей означало, что прерывается прямая мужская линия рода, и, значит, некому будет совершать жертвоприношения перед могилами предков. Дочери же не пользовались особой любовью, ибо выйдя замуж, они оказывались тем самым "отрезанным ломтем", о котором идет речь в русской поговорке, да и участвовать в обрядах в честь покойных предков они тоже не могли. Немалую роль в стремлении иметь побольше сыновей играли и экономические причины — многодетность воспринималось как гарантия обеспеченной старости. Бездетность, равно как и наличие в семье одних только дочерей, считалась в конфуцианском обществе величайшим несчастием.
       В общем эти традиции живы и в наши дни. Семья у корейцев играет в повседневной жизни куда большую роль, чем у подавляющего большинства народов иных развитых государств, являясь главным источником социальных гарантий, материальной и моральной страховкой в случае неудач. Не случайно, что в ходе проведенного в 1987 г. опроса выяснилось, что среди сеульских старшеклассников "создание хорошей семьи" пользовалось наибольшей популярностью в качестве высшей цели в жизни [294, с.35]. Однако представления о том, что же такое "хорошая семья", за последние десятилетия претерпели немалые изменения.
       Размыванию традиционных представлений способствовал ряд факторов. Среди них можно упомянуть и урбанизацию, массовую миграцию молодежи в города, и промышленный рост, который в корне изменил образ жизни корейца, ставшего из крестьянина служащим, и прямое влияние западных образцов и идей, в особенности — на образованные слои общества, и постепенное исчезновение из школьных программ иероглифики и конфуцианского канона. Важным фактором, способствовавшим кризису традиционной модели семьи, стало распространение женского образования. В школе и в университете кореянки знакомились с западными представлениями об отношениях полов, о разделении ролей в семье. Зачастую эти представления вступали в конфликт с традиционными воззрениями, которыми они проникались в семье [225, с.61-63].
       С началом модернизации страны традиционная патриархальная семья (и связанная с ней система ценностей) стала быстро разрушаться. На смену ей пришла парная, нуклеарная семья. В больших семьях, более или менее похожих на старинные патриархальные, живет сейчас лишь небольшая часть корейцев, да и то почти исключительно в деревнях. Так, по результатам исследования Хан Нам Чжэ, проведенного в начале 1980-х гг. нуклеарные семьи составляют 73% городских семей [345, с.49]. Более подробное представление о том, что же представляют из себя современные корейские семьи, и какие изменения в них произошли за последние четверть века, можно составить из Табл.11, также основывающейся на работах Хан Нам Чжэ.
      
       ТАБЛ.11. Изменение состава семьи в Корее
      
       Число поколений в семье
      
       Одно
       (супруги)
       Два(родители и дети)
       Три
       Четыре
       Одиночки
       Прочие
       1966
       5,50%
       65,58%
       23,31%
       2,52%
       2,32%
       0,77%
       1985
       9,57%
       66,99%
       14,45%
       0,42%
       6,91%
       1,67%
       Составлено по [391, с.17].
      
       Из Табл.11 хорошо видно, что за два десятилетия, которые были отмечены стремительной модернизацией страны, существенно выросло число семей, состоящих только из супругов или же из супругов и несовершеннолетних детей, в то время как количество идеализировавшихся конфуцианством больших патриархальных семей сократилось.
       Процесс перехода к нуклеарной семье встречается в Корее с немалыми препятствиями, в том числе и идеологического характера: конфуцианские организации, выступающие в защиту традиционных ценностей, ведут активную пропаганду в пользу патриархальной семьи, корейские националисты неконфуцианского толка тоже постоянно подчеркивают, что такая семья является одной из исконных ценностей национальной культуры. Разумеется, все эти лозунги не могут остановить неизбежного процесса, но они отчасти замедляют его.
       Частью кризиса патриархальной семьи в Корее, как и в других странах мира, стала так называемая "демографическая революция" — переход к планируемой рождаемости и резкое снижение средней численности детей в семье, вызванное целым комплексом культурных, экономических и социальных причин. В Корее "демографическая революция" произошла в 1960-70-е гг. По данным проведенного 1959 г. социологического обследования, среднее желаемое число детей составляло тогда 4,1 ребенка на семью. В 1966 г. этот показатель сократился до 3,9, причем в Сеуле он был заметно ниже, чем в среднем по стране — 2,9 [346, с.57]. В 1985 г. обследование показало, что 67% корейских семейных пар рассчитывает иметь только 2 детей, а среднее желаемое число детей составляет 2,4 ребенка на семью [76, с.310]. Если же говорить не о желаниях, а о реальности, то к началу 1990-х гг. Корея относилась к странам с низкой рождаемостью: в 1997 г. корейская женщина имела в среднем 1,56 ребенка [451, 6 ноября 1998].
       В то же самое время для корейцев по-прежнему характерны чрезвычайно прочные семейные связи. В целом, как отмечают корейские социологи, приверженность традиционным семейным ценностям остается весьма типичной для современных корейцев, в том числе и молодых [425, с.152; 313, с.7]. Отчасти объясняется это и экономическими причинами: в условиях слабого развития системы пенсионного обеспечения как бы подразумевается, что обеспечение престарелых родителей должны брать на себя их дети. Однако куда большую роль при формировании тесных связей между родителями и детьми, да и вообще между близкими родственниками, сыграли, как представляется, особенности корейской культуры, традиционные конфуцианские ценности. В отличие от США и многих стран Западной Европы, корейские дети не покидают родительскую семью сразу же после достижения совершеннолетия. В большинстве случаев они остаются жить с родителями вплоть до вступления в брак. Несколько иначе могут обстоять дела в небогатых семьях, особенно в мелких городках и деревнях, где дети часто отправляются в Сеул или иной большой город искать счастья, но и там в подавляющем большинстве случаев между родителями и ушедшими из дома детьми сохраняется прочная связь.
       В целом для корейских средних городских слоев характерна глубокая привязанность родителей и детей друг к другу. Вот что, например, пишет по этому поводу журналист Ли Мун Чжэ: "Корейскому мальчику много труднее повзрослеть, чем жителю других стран. Как заметила доктор Ли На Ми, "корейские дети по сравнению с их европейскими и американскими сверстниками чрезмерно привязаны к матерям". Дело тут не только в том, что корейский мужчина долго не может выйти из-под материнской опеки, но и в том, что, находясь до 20 лет в том аду, который именуется "вступительными экзаменами", он имеет мало шансов стать самостоятельным человеком" [101, с.92]. Действительно, без материальной, бытовой и психологической поддержки семьи не пройти экзаменационный марафон, а, значит, не подтвердить своего права на вхождение в средний класс.
       Конечно, конфликт поколений существует и в Корее, но он носит достаточно скрытый и умеренный характер, отношение к родителям по-прежнему в основном определяется традиционными представлениями о "сыновней почтительности", на которых мы подробнее остановимся ниже. Дети, как правило, являются объектом всеобщей любви, и даже в тех семьях, где между супругами существует разлад, он редко сказывается на детях. Эти субъективные впечатления подтверждаются, в частности, тем, что в ходе проведенного среди сеульских старшеклассников в конце 80-х гг. опроса 57,1% определили атмосферу в своей семье как "хорошую", а 25,3% — как "очень хорошую" [425, с.25]. Показательно также, что главной причиной своих проблем в отношении с родителями старшеклассники назвали "боязнь того, что родители возлагают на меня преувеличенные надежды". Это в качестве главной проблемы назвали 30,8% опрошенных, в то время как "непонимание со стороны родителей" на первое место поставили 21,5% [48, с.31].
       СЛАЙД 101 ЙЙ161 Тесные связи существуют в Корее не только между родителями и детьми, но и вообще между родственниками. Хорошее представление о том, кто, с точки зрения современных корейских горожан, входит в состав семьи, а кто является "просто родственником", дают результаты обследования, проведенного в Сеуле в 1991 г. В его ходе сеульцам предлагалось ответить на вопрос о том, кто, по мнению опрашиваемого, входит в его семью. Ответы распределились следующим образом (в скобках указано, какой процент опрошенных считает, что данный человек является членом его семьи): дети (99,4%), супруг (99,1%), родители (95,9%), родители супруга (84,9%), братья и сестры (80,3%), внуки — дети сыновей (71,6%), невестки (68,5%), братья и сестры супруга (59,6%), внуки — дети дочерей (55,5%), зятья (54,6%) [277, с.106]. При рассмотрении результатов этого опроса видно, что старые представления о большой патриархальной семье по-прежнему характерны для сеульцев. Для сравнения можно сказать, что при параллельном проведении аналогичного опроса а Японии обнаружилось, что там невесток в состав своей семьи включают только 15,8% опрошенных, а внуков — детей дочерей членами семьи вообще считают всего лишь 6,4% [277, с.106]. Любопытной и вполне конфуцианской особенностью, отразившейся и в этом опросе, является сохранение четкого противопоставления внуков — детей дочерей и внуков — детей сыновей при явном предпочтении, которое отдается последним.
       КОРЕЙСКАЯ ДОМОХОЗЯЙКА
       В целом Корея остается патриархальным или, если пользоваться современной феминистской терминологией, "шовинистическим" обществом (имеется в виду, конечно, так называемый "мужской шовинизм"). Американский кореевед Сара Со писала по этому поводу: "Несмотря на провозглашенное Конституцией равноправие, повседневная жизнь корейского общества базируется на теории инь-янь (пассивного женского и активного мужского начала), усиленной традициями конфуцианской идеологии мужского превосходства" [18, с.34]. Участие корейских женщин в политике и бизнесе остается очень скромным (по крайней мере, по меркам развитых стран Запада). В состав первых южнокорейских правительств, сформированных еще в правление Ли Сын Мана, входило несколько женщин, но ни одна из них не задержалась на своем посту на сколь-либо долгий срок. Впоследствии же, на протяжении трех десятилетий, корейское правительство оставалось сугубо мужским и только в 1979 г. министром просвещения, опять же на короткое время, стала женщина [182, с.296]. Всего же среди 724 человек, побывавших на министерских постах на протяжении почти полувекового периода 1948-1995 гг., женщин было только 14 [409]. Когда в 1986 г. Сон Чон Хо проводил исследование социального состава высшего чиновничества, то среди 298 опрошенных была только одна женщина [311]. Наконец, среди 3.233 депутатов парламента 14 созывов (1948-1991 гг.) женщин было 45, то есть менее 1% [365, с.68].
       СЛАЙД 31 Феминистское движение, столь популярное ныне на Западе и, особенно, в США, не могло не проникнуть в Корею, культурная и политическая элита которой весьма чутко откликается на все заокеанские веяния, в том числе и идейные. Однако феминизм в целом оказался мало совместим с глубоко патриархальными ценностями, крепко укоренившимися в корейском обществе. Феминистские настроения, да и то в достаточно умеренном варианте, в Корее можно ощутить, пожалуй, только у некоторых студенток из элитарных семей, обучающихся в ведущих университетах. Если уж на то пошло, то в корейском обществе определенным успехом пользуются скорее представления о женской эмансипации, выдержанные в традиционном марксистском стиле, а не схожие идеи в либерально-феминистской упаковке. Впрочем, время идет, и Корея становится страной все более вестернизированной, так что перемены, как представляется, неизбежны и тут.
       Особая роль мужа и отца в корейской семье определяется не только культурными, но и чисто экономическими причинами. В современной Корее мужчина остается по-прежнему "добытчиком" в полном смысле этого слова. Большинство корейских женщин — домохозяйки, и происходит это не только от того, что такова традиция, но и оттого, что найти более или менее высокооплачиваемую работу для женщины очень трудно, а во многих случаях — вообще невозможно. Поэтому в большинстве корейских семей зарплата мужа является не просто главным, но и практически единственным источником дохода. По данным статистики, в 1991 году источником 85,3% дохода в корейской семье служила работа ее главы, в то время как совокупный заработок всех остальных членов семьи, включая, разумеется, и доходы жены, давал только 14,7% поступлений в семейный бюджет [366, с.99]. В последние годы тут происходят определенные изменения (в 1970 г. доля главы семьи была еще выше и составляла 92% [366, с.98]), однако идут они достаточно медленно.
       Конечно, в жизни бывают всякие ситуации, так что порою и женщинам приходится брать на себя роль финансовой опоры семьи, особенно в тех случаях, когда болезнь или иные обстоятельства лишают мужа возможности зарабатывать на жизнь. Во многих случаях женщинам удается успешно справиться со своей нестандартной ролью и благодаря их усилиям семья благополучно переживает трудные времена (подобные истории см.[322, с.46; 387, с.93-95]). Однако такая ситуация воспринимается корейским общественным мнением как ненормальная, вызванная чрезвычайными обстоятельствами и, как правило, временная.
       В семьях городской бедноты, имеющих, однако, собственное "дело" (лавочники, ремесленники и т.д.) ситуация, правда, другая. В большинстве случаев такой бизнес носит семейный характер, и женщины работают в нем наравне с мужчинами. Как заметила по этому поводу этнограф Чо Ок Ра, в семьях городских низов "невозможно провести четкую грань между домашними делами и производственной деятельностью" [384, с.118] (анализ аналогичной ситуации в Японии см. также [40, с.218-224]). Однако в Корее мелкая торговля или ремесло не дают сколь-либо заметных доходов, и занятые такой деятельностью люди и по своему материальному положению, и по социальному статусу относятся к общественным низам.
       Если говорить о представителях средних городских слоев, их типичная замужняяя представительница является домохозяйкой (кор. чубу {*136}). Замужество для большинства кореянок означает уход с работы (часто даже принудительный, ибо во многих компаниях замужнюю женщину увольняют автоматически), и всю свою дальнейшую жизнь они проводят, занимаясь исключительно домашними делами и уходом за детьми.
       О том, как протекает жизнь корейской домохозяйки, дают представление исследования бюджета времени корейских семей, которые проводятся довольно часто (эта тема относится к числу модных у корейских специалистов по проблемам семьи). Согласно одному из них, проведенному в 1992 году в Сеуле, неработающая замужняя кореянка тратит на домашние дела 8 часов 20 минут в день, в то время как ее муж — всего только 20 минут. В воскресенье соотношение несколько меняется (5 часов 41 мин. и 1 час 37 мин. соответственно), так как корейские мужья часто помогают женам провести генеральную уборку или вместе с ними ходят на рынок (на эти два вида деятельности у среднестатистического корейского мужчины уходят по воскресеньям 26 и 27 мин. соответственно) [91, с.39-40]. Несколько другие, но, в целом, близкие результаты получены были в ходе другого обследования, в в соответствии с которым получилось, что неработающая замужняя кореянка тратит на домашние дела 7,8 часа. Любопытна и структура этих трат: приготовление пищи — 2,3 часа, уборка — 2,5 часа, занятия с детьми — 2,8 часа [162, с.45].
       ФОТО 51 До самого недавнего времени для корейской культуры было характерно четкое противопоставление женской и мужской сферы деятельности, и для мужчины (по крайней мере, семейного) считалось зазорным заниматься теми делами, которые испокон веков воспринимались как женские. Еще совсем недавно, в начале восьмидесятых годов, побывавшая в Японии кореянка на вопрос японского журналиста о том, что ее больше всего поразило у соседей, ответила, что самое большое удивление она испытала, когда увидела мужчин, моющих посуду и готовящих [242, с.29-33]. Однако за последнее десятилетие ситуация существенно изменилась, и в молодых образованных семьях никто не видит ничего зазорного в том, что муж помогает жене готовить или убирать [226]. Разумеется, муж делает это достаточно редко, так как он, как правило, проводит на работе и в дороге на работу по 10-14 часов в сутки, в то время как жена в большинстве случаев является домохозяйкой, и в этой ситуации естественно, что основное бремя домашних дел ложится на нее.
       Как показывает еще одно исследование, за период с 1980 по 1990 гг. среднее время, затрачиваемое неработающей кореянкой на домашнее хозяйство, сократилось, причем весьма существенно: с 11 часов 50 мин. до 6 часов 40 мин. (цифра несколько отличается от предшествующих, в чем, впрочем, нет ничего удивительного, ибо методика проведения исследований может заметно отличаться). Причина этого заключается в механизации домашнего хозяйства, появлении в домах большого количества стиральных машин, холодильников, газовых плит, и, особенно, в переходе от угольного отопления к более современным и менее трудоемким системам [424, с.269]. Исследования показывают, что существует четкая корреляция между уровнем доходов семьи и тем временем, которое кореянка затрачивает на домашнюю работу: чем выше доходы, тем меньше это время [247, с.19]. Хотя авторы этого исследования не дают никаких объяснений данному факту, но, видимо, он связан с тем, что в обеспеченных семьях больше бытовой техники, которая существенно облегчает жизнь домохозяйки. Впрочем, авторы другого исследования отмечают, что сокращение времени, затрачиваемого на домашнюю работу, было меньшим, чем можно было бы ожидать, исходя из темпов ее механизации. Объясняется это тем, что выросли требования к качеству работы (частоте стирки, уборки и т.п.), а также тем, что появились новые виды домашней нагрузки [92, с.79-80].
       Судя по многочисленным рассказам и собственным наблюдениям автора, обычный день в корейской семье выглядит примерно следующим образом. Рано утром, около 6 часов, а часто — и раньше хозяйка встает, чтобы приготовить мужу завтрак. Позавтракав, муж уходит на работу (обычно это происходит между 7 и 8 часами утра). После этого приходит время кормить детей и отправлять их в школу. Надо сказать, что те домохозяйки, у которых дети уже достигли школьного возраста, куда свободнее, чем те, у которых есть малыши, и многие кореянки вспоминают то время, когда их дети пошли в школу, как переломный момент, после которого у них наконец появился досуг [219, с.55].
       ФОТО 52 Справившись с утренними делами, хозяйка приступает к уборке, стирке, глажке и прочим делам, которые завершает где-то к полудню и после этого, пообедав, если у нее нет детей-дошкольников, в одиночестве, отправляется за покупками. Иногда дело ограничивается походом в ближайшую лавку или на небольшой местный рынок, но иногда женщина решает и заглянуть в какой-нибудь большой универмаг (скорее для того, чтобы просто посмотреть на витрины, нежели что-либо купить). В большинстве семей среднего достатка есть машина, и так как муж, опасаясь неизбежных заторов, обычно редко ездит на ней на работу, часто домохозяйка отправляется по магазинам на машине. К 14-15 часам хозяйка возвращается домой и некоторое время чувствует себя свободной, особенно если она относится к тем счастливицам, которые живут отдельно от свекрови. В это время она может почитать книгу или газету, посмотреть телевизор, сходить поболтать к соседке. Зачастую после полудня домохозяйка может и встретиться с подругами и уже вместе с ними отправиться в магазин, а то и в ресторан или кафе. Однако в любом случае она должна быть дома к 17 часам, когда приходит время готовить ужин для возвращающихся их школы детей, а потом — и для мужа, который приходит с работы поздно вечером (см., напр.[14, с.46-47]).
       До начала 60-х годов во многих зажиточных городских семьях обычным явлением была домработница. Однако развитие промышленного производства, начавшегося в 60-е годы, предоставило крестьянкам, приходящим в города в поисках средств существования, куда лучшие и более престижные возможности заработка. После этого количество домработниц и служанок в корейских домах начало быстро сокращаться и в настоящее время только очень богатые люди могут позволить себе роскошь держать дома прислугу, да и то, в большинстве случаев, приходящую.
       Как видно уже из этого, довольно краткого, описания, домохозяйки в Корее имеют существенно больше свободного времени, чем их мужья. Пятью основными видами досуга сеульских домохозяек, по результатам проведенного в 1984 г. исследования, в будние дни являлись встречи с друзьями и родственниками (этим в типичный день хотя бы немного занимались 69,9% опрошенных), походы за покупками (55,8%), деятельность разнообразных кружков и ассоциаций (32,5%) и, наконец, посещения церкви (32,5%). В выходные дни ситуация выглядела несколько иначе. На первом месте стояло посещение церкви (50,3%, не следует забывать, что большинство активно верующих корейцев — протестанты, а известно, какое значение придает эта конфессия воскресным службам), за которым следовали покупки (35,9%), походы в ресторан (34,3%), прогулки (28,5%) и встречи с друзьями и родственниками (24,6%) [379, с.56].
       Фактически домохозяйки образуют едва ли не единственный заметный общественный слой, представители которого располагают заметным количеством свободного времени. Поэтому нет ничего удивительного в том, что на домохозяек ориентирована деятельность многочисленных учреждений культуры, для них устраиваются разнообразные курсы (кулинарии, моделирования одежды, английского и древнекитайского языка, игры на гитаре — всего не перчислишь). Наконец, домохозяйки составляют более чем заметную часть телеаудитории и большинство читающей публики, ведь у их мужей обычно нет ни времени, ни сил на чтение серьезной литературы.
       ОТНОШЕНИЯ СУПРУГОВ
       Корейское общество отличается чрезвычайной иерархичностью. Относится это к корейской семье. В соответствии с конфуцианскими представлениями, которые, пускай и в ослабленной форме, все еще определяют многое в повседневной жизни корейцев, в семье существует четкое разделение на старших и младших, мужчин и женщин. Конечно, времена, когда кореянка встречала вернувшегося с работы мужа, распростершись перед ним ниц на полу, давно уже миновали, однако и поныне многие мужья не без основания рассчитывают на то, что встречающая их после работы жена не только возьмет из рук портфель и поможет снять плащ или куртку, но и, встав на колени, разует супруга. В некоторых семьях пожилые жены по-прежнему обращаются к своему мужу с использованием гоноративных форм (примерно соответствует очень вежливой русской речи на "Вы"), в то время как супруг отвечает своей благоверной короткими, усеченными фразами так называемого панмаля, что примерно соответствует грубоватому русскому "ты". Впрочем, уже в шестидесятые годы 79,6% опрошенных считали подобный стиль обращения "неправильным" [201, с.201]. К восьмидесятым годам у молодежи и среднего поколения такое обращение стало довольно редким, но и сейчас в некоторых случаях даже молодая жена, когда она хочет угодить своему сверстнику-мужу, часто начинает обращаться к нему на "Вы". Даже и среди молодых корейцев жена временами пропускает мужа вперед, уступает ему место, берет наиболее тяжелый груз.
       При этом создается впечатление, что по мере того, как идут годы совместной жизни, роль жены в семейных делах заметно возрастает. На смену робкому двадцатилетнему существу с нежным голосом и грациозными движениями приходит решительная коренастая тетушка. Кореянки, особенно средних лет, отличаются весьма напористым характером. Конечно, это все личные наблюдения, но некоторые из них неплохо подтверждаются исследованиями корейских психологов и социологов. В 1984 г. двое профессоров Сеульского Государственного Университета — Ли Хён Силь и Ок Сон Хва — провели обширное исследование, специально посвященное тому, как принимаются важные решения в корейских семьях. Их работа показала, что в ходе семейной жизни роль жены в принятии важных решений с течением времени действительно постепенно, но существенно возрастает, и в большинстве пожилых пар именно жене принадлежит решающий голос. Интересно также и то, что существует связь между ролью жены в принятии решений и уровнем доходов семьи. По данным исследования, наибольшим влиянием жены пользуются именно в семьях со средним уровнем доходов. Хотя авторы не дают объяснений этому явлению, но можно предположить, что в семьях с более низкими доходами и, соответственно, образованием, по-прежнему сильны старые патриархальные представления о роли женщины, а в семьях с высоким уровнем доходов муж, занимающий высокое положение, уже просто в силу самого характера своей работы должен быть человеком властным и не очень склонным прислушиваться к мнению весьма материально зависимой от него жены (тут достаточно вспомнить о том стиле отношений, который существует в большинстве семей российских бизнесменов) [119, с.36-42]. В целом аналогичные результаты дало и другое исследование, проведенное профессором Ким Ок Рёль [182, с.72].
       Важно, что в Корее, как и в Японии, жена является полновластной хозяйкой в финансовых вопросах. Характерное для конфуцианской традиции четкое противопоставление "внешнего" и "внутреннего" (т.е.домашнего) мира привело к неожиданным результатам. Поскольку жена, которую муж в разговоре с посторонними по-прежнему часто именует "человек нашего дома" (кор. ури чип сарам {*137}), является полновластным хозяином во "внутренних" дела, и поскольку в современной товарной экономике управление домом превратилось в первую очередь в управление расходами, то в корейских городских семьях именно жена полновластно распоряжается финансами. В подавляющем большинстве семей рабочих и служащих муж отдает жене всю свою зарплату и получает от жены по мере необходимости те или иные суммы на карманные расходы (аналогичная ситуация, кстати, существует и в Японии [17, с.66; 40, с.134-136]). Иногда жена выдает мужу некую сумму ежедневно, в некоторых же семьях деньги на карманные расходы вручаются раз в неделю или раз в месяц. Сумма, которую жены считают достаточной для своих мужей, в разных семьях, разумеется, разная, но в конце 1990-х гг. наиболее типичное довольствие составляло что-то около 8-10 тысяч вон (примерно 6-8$) в день.
       Поскольку все деньги в корейской семье находятся в руках жены, именно на ней почти всецело лежит и планирование расходов. Она же отвечает за сбережения, которым корейцы уделяют особое значение. Доля накоплений в семейном бюджете в Корее вот уже многие годы остается одной из самых высоких в мире — обстоятельства, на которое многие экономисты указывают как на один из факторов, способствующих быстрому росту [33, с.199]. При всей роли, которую играет государство с его политикой поощрения сбережений, все-таки на практике организовывается это женщиной, которая лихорадочно ищет способы поменьше потратить (за то, чтобы побольше заработать, отвечает муж).
       Разумеется, все серьезные решения, касающиеся семьи, принимаются при участии жены, а зачастую — и по ее инициативе. У автора создалось впечатление, что то обстоятельство, что кореянки выходят замуж обычно не по любви, а по расчету (причем не своему, а родительскому), ведет к тому, что корейские жены менее требовательны в эмоциональном отношении, но зато более требовательны в вопросах финансовых и материальных. Мужу, заработок которого, с точки зрения его жены, недостаточен, приходится выслушивать от своей благоверной немало горьких слов и попреков. Как показало проведенное еще в середине 1980-х гг. исследование, из-за "экономической недееспособности" мужа (проще говоря, из-за того, что он зарабатывает меньше, чем хотелось бы жене) происходит 11% ссор в семьях корейцев среднего возраста [393, с.443].
       Вообще на причинах семейных ссор хотелось бы остановиться поподробнее. По данным упомянутого исследования, первое место среди них вызывает "разница в интересах" (24,2%, но формулировка достаточно туманная). За ней идут пристрастие мужа к спиртному (23%), его позднее возвращение домой (19,5%) и "излишнее вмешательство в личную жизнь жены" (14,2%, тоже не слишком ясная формулировка, возможно, подразумевающая ревность). На пятом месте, как уже упоминалось, стоят вопросы заработка [393, с.443].
       По традиции, в последнее время, впрочем, не столь жестко соблюдаемой, жены практически не участвуют в служебной и, если так можно выразиться, "околослужебной" жизни своих мужей. Единственным исключением являются семейные выезды за город, весьма распространившиеся в последнее время в связи с всеобщей автомобилизацией. Следует помнить, что корейские мужья и жены вообще довольно мало видят друг друга. Корейский служащий редко после работы сразу же идет домой. Как правило, после окончания официального рабочего дня ему предстоит еще деловой ужин с партнерами или коллегами, который может порою затянуться до 10-11 часов вечера. Показательно, что в 1989 году примерно треть корейцев призналась, что ужинает с семьей реже, чем один-два раза в неделю [353, с.48]. Домой, таким образом, муж возвращается поздно, порою -- незадолго до полуночи, а рано утром — часов в 6 или, в лучшем случае, в 7 он встает и, быстро позавтракав, исчезает на целый день. Вторая половина дня в субботу теоретически является свободным временем, но на практике, особенно для служащих частных фирм, она занята или теми же деловыми обедами и встречами, или сверхурочными. Так как отпусков нет, то на семейное общение остается только воскресенье, но и этот день большинство мужчин предпочитают проводить не вместе со своими женами, а в дружеской компании. Те, что побогаче, отправляются играть в гольф, тех, что победнее — ждут более демократические удовольствия (рыбалка, например,, или просто поход в горы с друзьями). 8,8% опрошенных корейцев заявили, что ни разу не ходили со своей женой отдохнуть, а еще 26,7% признали, что делали это "крайне редко" [345, с.140]. Женщины, которые столь редко могут видеть своих мужей, тоже образуют собственные компании со своим стилем времяпрепровождения, что еще более ослабляет эмоциональные связи между супругами. Впрочем, исследования показывают, что чем выше образование и уровень доходов семьи, тем выше вероятность того, что супруги проводят выходные вместе [367, с.139].
       В начале 1990-х гг. корейский антрополог Ким Ын Хи, занимающаяся исследованием семейной жизни средних городских слоев, записала рассказ 29-летней кореянки, говорящей о своих семейных проблемах. В силу типичности описанной ситуации рассказ следует, пожалуй, привести здесь целиком: "У мужу нет своей жизни. У него нет выходных. Каждый день он возвращается домой очень поздно. Времени поговорить у нас нет. По воскресеньям, чтобы снять стресс, он уезжает играть в теннис с сослуживцами, часто ходит с начальством [выпить]. На детей совсем не обращает внимания" [226, с.201].
       По личному опыту автора, подобным образом (за возможным исключением фразы о детях, на которых их отец "не обращает внимания") о своей семейной жизни могли бы рассказывать почти все кореянки из средних городских семей.
       Одним из результатов постепенного роста количества женщин, имеющих работу, в том числе и высокооплачиваемую, стало новое для корейского общества явление, т.н. "супруги на выходные" (кор. чумаль пубу {*138}). Так в Корее называют такие семейные пары, в которых муж и жена живут в разных городах и могут встречаться друг с другом только по выходным — в субботу и воскресенье. К сожалению, автору не удалось найти точной статистики о количестве этих семей, но, судя по всему, явление это достаточно распространено в определенных слоях корейского общества. По крайней мере, за время жизни в Корее мне не раз приходилось сталкиваться с подобными разделенными семьями или слышать о них.
       Как правило, подобная ситуация, немыслимая в старой, конфуцианской Корее, в которой жена обязательно должна была следовать за мужем, возникает в тех случаях, когда женщине удается получить высокооплачиваемую и престижную (а значит — малодоступную) работу. Потеря работы, доходы от которой могут составлять более половины семейного бюджета, крайне нежелательна, да и во многих случаях современные молодые кореянки не склонны жертвовать своей профессиональной карьерой, если уж она у них началась, ради постоянной жизни с мужем. Мужу же, в свою очередь, не всегда удается найти место там же, где работает его жена. Результатом этой ситуации и стали "супруги выходных дней", причем раздельное проживание может, порою, затянуться на долгие и долгие годы. Помню своего попутчика, молодого инженера-электронщика, работающего в Сеуле, который как -то в пятницу вечером ехал вместе со мной в автобусе к своей жене, работающей учительницей в школе в городе Чинчжу, на самом юге Корейского полуострова, примерно в 450 км от столицы. Судя по тому, как часто и восторженно он говорил о своей жене и детях, эту семью нельзя назвать несчастной, однако перед инженером и его тридцатилетней женой стоит очень важная для корейцев (да и не только для них) проблема — квартира, накопить деньги на которую куда легче, если в семье есть две зарплаты. Вот и приходится ему проводить с женой только два дня в конце недели, да и то не всегда: фирма не каждую неделю соглашается разрешить сотруднику не выйти на работу в субботу, первая половина которой в Корее не является выходным днем. Впрочем, ему и его детям еще повезло: они могут жить с матерью, в то время как порою и детей приходится отдавать жить к бабушкам. (о проблемах подобных семей см. [211; 408; 467, 10 июня 1995].
       ОТНОШЕНИЯ НЕВЕСТКИ И СВЕКРОВКИ
       Важной проблемой в корейской семье стали отношения свекровки и невестки. В целом Корея остается страной патрилокального брака. {ПРИМЕЧАНИЕ: Заметим кстати, что патрилокальный брак утвердился в Корее в сравнительно позднюю эпоху, уже в правление династии Ли, то есть примерно в XV-XVI веках}. Старший сын в соответствии с конфуцианскими представлениями должен был все время жить вместе с родителями, относилось это и к его жене — старшей невестке. После замужества старшего сына ставшая свекровью женщина переходит в новый социальный ранг. Традиция требовала от невестки полного и безусловного повиновения распоряжениям своей свекрови, любые проявления неуважения и непочтительности жестко пресекались. Неуважительное отношение к свекрови однозначно осуждалось и общественным мнением, так что у новоиспеченной невестки не было иного выбора, кроме как быть покорной и исполнительной.
       Теоретически невестка должна была принимать попреки с полной покорностью и выполнять все приказы свекрови. Так оно часто и происходило, но даже в старые времена женщины отнюдь не были довольны своим положением, и отношения со свекровкой всегда были серьезной проблемой. Как пелось в народных песнях:
       Ой, горек перец,
    Но горче жизнь невесткина.
    Свекор рычит как тигр,
    Свекровка — все ругается
       [132, с.209]
       или
       Тяжело идти по мосту бревенчатому
    Но со свекром еще тяжелее
    Зелен лист дерева,
    Но свекровка еще зеленее
       [50, с.140]
       Впрочем, подобные примеры можно приводить бесконечно, они в изобилии есть в любом сборнике корейских народных песен. Примерно такое же впечатление оставляют и многочисленные корейские поговорки, посвященные проблемам отношений свекровки и невестки. Для тех, кто создавал эти поговорки, тиранические привычки свекрови и ее неприязнь к невестке (взаимная) были вполне очевидны. Приведем лишь несколько примеров: "Если долго жить, то и смерти свекровки дождешься"; "И кусок ттока (рисовый хлебец — А.Л.) в руках невестки всегда кажется слишком большим"; "Красивых невесток не бывает" [231, с. 242-244].
       Есть в народном фольклоре и иные сюжеты с, так сказать, счастливым концом. Например, одна история повествует о семье, в которой свекровка и невестка были в очень натянутых отношениях до того момента, пока любящий муж (он же почтительный сын) не сообщил как-то супруге, что его мать не переносит рисовых пирожных и ни в коем случае нельзя их ей давать, а то, не дай бог, она может умереть от этого кушанья. Сообразительная невестка сделала выводы, и что ни день в отсутствие мужа стала подносить свекровке роскошные рисовые пирожные... Свекровка пирожные не ела, но принимала подношения с благодарностью. Да и может ли вызвать недовольство ублажающая ее таким образом невестка? Сердце свекровки постепенно смягчилось, да и невестка, почувствовав перемену в отношении к себе, стала иначе относиться к ней.
       ЙЙ166 Однако развитие современной экономики и модернизация корейского общества привела к серьезным изменениям в этой сфере. Как и в Японии, все большее количество молодых кореянок предпочитает (еще как предпочитает!) жить отдельно от родителей мужа. Это по-прежнему довольно сложно, но такие семьи понемногу начинают появляться. В особенности много таких семей среди представителей городской верхушки, которые, с одной стороны, имеют материальные возможности для того, чтобы помочь молодоженам снять жилье и самим обходиться без их помощи, а с другой — достаточно вестернизированы для того, чтобы не воспринимать стремление молодой семьи жить отдельно как личное оскорбление или трагедию.
       Это стремление к раздельному проживанию разных поколений, столь противоречащее конфуцианским представлениям о семье, стало появляться сравнительно давно. Еще в 1974 г., то есть в те времена, когда "экономическое чудо" и его плоды только-только начинали ощущаться в Корее, был проведен опрос, специально посвященный проблемам отношений свекрови и невестки (тема, к которой корейские социологи и психологи весьма неравнодушны). В ходе этого опроса, проводившегося среди женщин, 61,6% заявили, что считают традицию, предписывающую невестке жить со свекровкой, хорошей и правильной. Однако в искренности этих утверждений, скорее всего, навеянных патриархально-конфуцианскими установками, которые тогда были много сильнее, чем в начале 1990-х гг., нельзя не сомневаться, причем сомнение это основывается на данных того же самого опроса. Дело в том, что когда его участниц спросили, за кого, по их мнению, лучше выходить замуж: за старшего сына (который традиционно пользуется наибольшим почетом, но несет наибольшую ответственность за содержание родителей и обычно живет с ними), за младших сыновей или же за единственного сына, то только 13,4% предпочли старшего сына, 58% — младшего и никто (!) не высказался в пользу единственного [162, с.96-99].
       Тем не менее, и в наше время большинство корейских свекровок по-прежнему живет с невестками, обычно — женами старших сыновей. Показательно, что в 1992 году 84,9% опрошенных сеульцев считали родителей мужа членами своей семьи (для сравнения, в Японии, которая заметно дальше ушла по пути вестернизации, так думали только 22,4%) [277, с.106].
       Конфликты свекровки и невестки остаются частым явлением, им посвящены многочисленные специальные исследования, в том числе и монографические, равно как и диссертации (см.[78; 80; 346; 89]). Некоторые специалисты полагают, что реально трения и напряженность между свекровкой и невесткой в последнее время становятся все более заметным явлением. Профессор Ли Чон Док, например, считает, что в этом находит свое выражение переживаемый сейчас болезненный переход от патриархальной семьи к нуклеарной. Исходной причиной большинства конфликтов становятся разные представления о ролевых моделях. Свекровки, женщины 50-70 лет, родившиеся еще до войны и выросшие в традиционном патриархальном конфуцианском обществе, рассчитывают на то, что их невестки будут повиноваться им также беспрекословно, как они сами в свое время повиновались своим свекровкам. Невестки же, особенно в тех случаях, когда они происходят из обеспеченных вестернизированных семей, имеют неплохое образование и восприняли идеи западного индивидуализма, вовсе не собираются превращаться в прислугу родителей мужа и готовы защищать свою независимость и право жить так, как им нравится, весьма жесткими средствами [78]. Отсюда — болезненные ссоры и скандалы (впрочем, последнее не совсем точно, ибо семейная ссора в Корее чаще обходится без шумного выяснения отношений, наоборот — ее участники перестают разговаривать друг с другом и в обиженном молчании сидят в разных комнатах или, если комнат не так уж много — просто в разных углах).
       Отношения свекровки и невестки — это одна из тех областей, где особенности переходного периода, переживаемого ныне корейскими семейными институтами, видны с наибольшей четкостью. Каждое следующее поколение женщин уходит все дальше от традиционных семейных стереотипов, и поэтому конфликт между ожиданиями свекровки и реальной позицией невестки каждый раз воспроизводится с новой остротой. Не случайно, что в монографии Ли Кван Гю, специально посвященной проблемам отношения свекровок и невесток, обращается внимание на то, что особо сложно складывались эти отношения в тех случаях, если свекровка происходила из традиционной дворянской семьи, а невестка, наоборот, имела то или иное современное образование [80, с.30-33,46-48, 82 и сл.]. В то же самое время, в соответствии с исследованием Хан Нам Чже, в целом чем выше образовательный уровень как свекровки так и, особенно, невестки, а также чем выше социальный статус семьи, тем менее интенсивны происходящие между ними конфликты [346, с.249-252].
       Конфликт между традиционно воспитанной свекровью и придерживающейся новых ценностей невесткой привел, в частности, и к едва ли не самой нашумевшей из всех историй, связанных с семейными конфликтами — самоубийству в апреле 1961 г. известного юриста Хван Юн Сок, одной из немногих в те времена женщин, занимавших заметный государственный пост [80, с.109]. Особо тяжело складываются отношения свекровок и невесток в тех случаях, когда речь идет о браке единственного сына. В этих случаях невестка чаще сталкивается с неприязнью или ревностью свекровки и гармоничные отношения между ними налаживаются довольно редко [80, с.64 и сл.].
       В то же самое время в современном обществе все чаще приходится сталкиваться с новой, ранее немыслимой, ситуацией, когда в качестве, так сказать, "нападающей стороны" выступает не свекровка, а невестка. Хан Нам Чже, один из ведущих авторитетов по вопросам социологии корейской семьи, пишет по этому поводу: "По мере того, как решающий голос в семейных делах и преобладающее влияние в вопросах повседневной жизни переходят к представителям молодого поколения, влияние свекров и свекровей ослабевает. Поэтому, хотя среди жертв разлада немало невесток, свекровок среди них больше" [346, с.222]. В подтверждение своего мнения Хан Нам Чже ссылается на Ли Кван Гю, по данным которого среди тех, кто обращаетя к психиатру с душевными расстройствами, вызванными семейными конфликтами, доля невесток ниже, чем свекровок [346, с.223].
       КЛАНЫ, ИМЕНА И ФАМИЛИИ
       Помимо собственно семьи, любой кореец с давних времен является членом и обширной клановой группировки, к которой относятся все люди, имеющие одинаковую фамилию и одинаковый "пон" — географическое название, которое указывает на местность, из которой произошел реальный или мифический предок данного рода. Разумеется, это не значит, что в наши дни все или даже сколь-либо заметное число представителей данного клана живут в той местности, в честь которой именуется клан. По традиции, все члены клана, который является строго экзогамным, рассматривают друг друга как кровных родственников и оказывают друг другу всяческую помощь. Связи членов клана друг с другом (кор. "хёльён", кровные связи {*139}), наряду с земляческими и соученическими, играют огромную роль в жизни корейца. В ритуальном отношении наиболее ярким проявлением единства клана является совместное проведение жертвоприношений предкам. Большинство кланов 4 раза в год проводит такие жертвоприношения на родине легендарного основателя клана. Браки между членами одного клана, то есть между людьми с одинаковыми фамилиями и одинаковым поном были запрещены до самого недавнего времени. Лишь в 1995 году этот запрет был официально отменен, однако общественное мнение по-прежнему отрицательно относится к такого рода бракам, которые считаются кровосмесительными.
       Хотя большинство кланов прослеживает свои корни до весьма дальних времен, большинство корейских этнографов склонно считать, что в своем нынешнем виде кланы появились довольно поздно, только в XVI веке. В более ранние периоды кланы не образовывали тех сплоченных групп, которыми они стали после Имчжинской войны [49, с.143]. В то же время не следует забывать, что кланы всегда представляли из себя весьма многочисленные образования, и в любом клане можно было встретить и знатного дворянина, и нищего крестьянина. Ни один из кланов, за единственным исключением клана Ли из Чхончжу, к которому принадлежали члены правившей в 1392-1910 гг. династии Ли, не был более знатным, чем другой.
       В 1995 в Корее насчитывалось 3349 кланов [288, с.50], некоторые из которых имеют сотни тысяч членов. Во главе каждого клана стоит совет (кор. чонъчжинхве {*140}), руководящий совместным отправлением посвященных душам предков церемоний и ведущий воспитание своих членов в духе клановых традиций. Надо сказать, что клановые советы чонъчжинхве, при всей своей внешней архаичности и традиционности, являются весьма новым учреждением: первый такой совет, совместно основанный кланами Кимов из Кимхэ, Ли из Инчхона и Хо из Кимхэ, появился только в 1967 г. [402, с.47]. До этого деятельность кланов координировалась на местном уровне, что было вполне понятно, ибо в условиях неразвитой системы связи и транспорта проведение общенациональных ритуалов было бы затруднительно.
       На 1995 г. в Корее действовало 250 клановых советов [402, с.46]. Количество их, на первый взгляд, кажется не очень большим, ведь кланов-то 3349, но дело в том, что кланы весьма отличаются друг от друга по своей численности, и большинство их очень невелико, так что к тем 250 кланам, что имеют свои советы, относится практически все население страны. Советы наиболее богатых кланов имеют собственные многоэтажные штаб-квартиры в Сеуле, которые не уступают по размерам зданиям иных крупных компаний.
       Клановые советы ведут разнообразную деятельность. Многие кланы, например, издают свои собственные журналы. В 1995 г. по справке, полученной автором в Центральной государственной библиотеке, в Корее выходило 7 клановых журналов. Содержание этих изданий — рассказ о славных деяниях предков, информация об организуемых кланом мероприятиях — семинарах, благотворительных акциях и т.п. (см.,напр. [447; 463]). Однако главными направлениями деятельности кланового совета, помимо отправления ритуалов культа предков, являются, во-первых, воспитание клановой солидарности, а, во-вторых, редактирование и издание родословных книг чокпо. Для укрепления клановой солидарности (и без того очень сильной у большинства корейцев) клановое руководство проводит совместные поездки на прародину клана, организует занятия по изучению истории клана и его родословной. Надо сказать, что кореец (по крайней мере, из образованной и зажиточной семьи), часто знает свою родословную на таком уровне, который сделал бы, пожалуй, честь европейскому дворянину XVIII века, и дело тут не в каком-то особом интересе к "своим корням", а в том, что изучение родословной и истории своего клана во многих семьях является попросту обязательным.
       Имеет смысл сказать несколько слов и о принятой сейчас в Корее системе имен и фамилий. В давние времена она была позаимствована из Китая, и поныне остается в целом похожей на китайскую, хотя и имеет ряд специфических черт.
       Корейские фамилии (кор. сонъ {*141}), как правило, односложные (изредка встречаются и двухсложные) и записываются иероглифами. Корейские имена (кор. мёнъ {*142}), в большинстве случаев, наоборот, двухсложные, и имена, состоящие из одного слога, встречаются довольно редко (заметное отличие от Китая, где в последнее время наметилась тенденция к распространению односложных имен). И имена, и фамилии в Корее иероглифического происхождения, хотя в некоторых случаях китайский иероглиф, которым сейчас записывается та или иная корейская фамилия, в свое время, бесспорно, использовался для фонетической или смысловой передачи какого-либо старокорейского родового прозвания. В целом "репертуар" наиболее излюбленных корейцами именных знаков довольно ограничен и во многом отличается от китайского. В старые времена принадлежащий к образованным слоям кореец имел несколько имен: детское имя, собственно официальное имя, выбранный им самим псевдоним и т.д. Сейчас эти традиции уже почти забыты, хотя некоторые интеллигенты старшего поколения могут, помимо имени и фамилии, иметь и псевдоним (кор. хо {*143}). Псевдоним этот, который человек выбирает себе сам, будучи уже взрослым, обычно состоит из двух иероглифов и записывается перед фамилией. Хотя количество иероглифов, которые чаще всего используются для образования имен, и не очень велико, всего лишь несколько сотен, но сочетаться они могут друг с другом довольно причудливо, поэтому количество возможных комбинаций огромно, и тезки в Корее встречаются довольно редко. В силу этого составить список самых популярных корейских имен почти невозможно, стандартных имен как таковых не существует: корейское имя является сочетанием двух иероглифов, каждый из которых имеет свое самостоятельное значение.
       Кстати сказать, изменение имени в Корее — дело несложное. Многие корейцы, будучи недовольными теми именами, которые им дали в детстве родители, решают с совершеннолетием взять себе новое, более благозвучное имя. Фамилия же остается прежней и сменить ее весьма трудно.
       Четкой грани между женскими и мужскими именами не существует. Разумеется, есть иероглифы, которые чаще всего входят в состав женских имен, а есть те, которые можно встретить только в мужском имени. К первым, "женским" относятся, например, такие иероглифы как "ми" ("красота"), "сук" ("чистота, целомудрие"), "хва" ("цветок"). В мужских именах часто встречаются иероглифы "хо" ("тигр"), "сок" ("камень") и некоторые другие. Таким образом, Пак Хва Ми — это почти наверняка женщина, а Чхве Хо Сок — почти наверняка мужчина. Однако большинство именных иероглифов нейтрально. Такие иероглифы как "син" ("надежность"), "ин" ("гуманность"), "хён" ("мудрость") могут с более или менее равной вероятностью входить в состав и мужского, и женского имени. Еще более осложняет ситуацию омонимия, когда при восприятии имени на слух или в алфавитной, а не иероглифической записи не всегда можно однозначно догадаться, какими именно иероглифами записывается данное имя, ведь иероглифов, которые произносятся как, скажем, "хва" или "хо" и могут входить в состав имени, существуют десятки. Наконец, в некоторых случаях родители в силу каких-то семейных обстоятельств могут использовать для имени дочери те иероглифы, которые обычно входят в состав мужских имен, и наоборот.
       В последнее время в Корее появилась, пусть и в очень ограниченных кругах, мода на имена, создаваемые не из китайских иероглифов, а из корейских корней неиероглифического происхождения. Так, милую дочку знакомых автора зовут Сэроми (от исконно корейского сэро — "новый" и китайско-корейского ми — "красота"). Моду эту активно поддерживают корейские националисты, которые ведут шумную кампанию по "освобождению" корейского языка от китайского влияния, и возрождение исконных, то есть докитайских, доконфуцианских культурных традиций (чаще всего такие традиции не возрождаются, а попросту выдумываются). Однако, несмотря на все усилия националистических пропагандистов, удельный вес таких имен пока невелик и измеряется долями процента. Во многом это вызвано тем, что с давних времен корейская культура придавала выбору имени особое значение.
       В прежние времена существовали жесткие правила, которые определяли, какие иероглифы могут входить в состав имени. Правила эти основывались в основном на принципах неоконфуцианской натурфилософии. В наши дни отношение к выбору имен стало куда более свободным, чем раньше, однако и сейчас встречаются семьи, которые хотят соблюсти все необходимые правила, предписанные традицией. Правила эти, однако, весьма сложны, и разобраться в них непривычному человеку не так-то просто. Чтобы облегчить задачу, существуют специальные консультанты, которые занимаются тем, что выдумывают имена для новорожденных. Вывески контор таких консультантов (кор. чак мёнъ со {*144}) попадается на улицах корейских городов, что и понятно: в 1993 г. половина (точнее, 49,5%) жителей г. Каннына считала, что правильно выбранное имя оказывает благотворное магическое влияние на судьбу своего носителя [436, с.13].
       По старой традиции, восходящей, по меньшей мере, к периоду Корё (X-XIV вв.), у всех представителей одного поколения клана (то есть родных, двою-, троюродных и более отдаленных друг от друга братьев) должен был совпадать один из двух иероглифов в имени. Если речь шла об односложных именах, то в их качестве у членов одного поколения одного и того же рода могли выступать только иероглифы с одинаковым детерминативом (в российской китаистике он называется "ключом"). В последнее время эта традиция, однако, все чаще нарушается.
       Вплоть до конца прошлого века кореянки в большинстве своем не имели официальных, то есть иероглифических, личных имен. Подобно крепостным, они на всю жизнь сохраняли свои детские имена-прозвища, которые редко фиксировались в документах, и были корейскими, а не китайско-иероглифическими по своему происхождению. В официальных же документах женщин именовали по фамилии, по месту рождения, а также по имени их мужей и сыновей ("жена такого-то", "мать такого-то"). Исключение составляли куртизанки-кисэн, а также немногие образованные женщины, занятые литературной или научной деятельностью. Эти, очень немногочисленные, кореянки, имели личные иероглифические имена, а точнее — псевдонимы, которые они обычно выбирали себе сами.
       Возможно, реликтом старой системы является то обстоятельство, что в Корее супруги и сейчас почти никогда не называют друг друга по имени. Обычное для корейских семей обращение мужа и жены друг к другу включает в себя имя старшего ребенка и звучит как "мама такого-то" и "папа такого-то". Вообще обращение к человеку только по имени во многих случаях является фамильярностью и допустимо только между друзьями детства.
       Характерной и часто озадачивающей иностранца особенностью Кореи является исключительное обилие однофамильцев. Во всей Корее в 1980-е гг. насчитывалось 298 фамилий. Это не очень много, но надо, вдобавок, учесть, что более половины населения страны носило одну из 10 самых распространенных фамилий. По данным проведенной в 1985 г. переписи населения, из 40 миллионов 420 тысяч корейцев фамилию Ким носили 8 млн. 785 тыс., Ли — 5 млн. 985 тыс., Пак — 3 млн. 436 тыс., Чхве (Цой) — 1 млн. 913 тыс. и Чон — 1 млн. 781 тыс. человек. К другим распространенным фамилиям относятся Кан, Чо, Юн, Чан, Лим, Хан, Сим, О, Со (численность носителей каждой из этих фамилий в 1985 г. превышала 600 тысяч человек) [357, т.12, с.473]. Такое обилие однофамильцев ведет к тому, что найти человека по фамилии в Корее практически невозможно. В тех случаях, когда в журналистской публикации необходимо как-то обозначить человека, но при этом скрыть его реальное имя, затруднить его идентификацию, в России и странах Запада используют обычно одно его имя, говоря, например, об "Александре" или "Наталии". В Корее же, наоборот, упоминают только фамилию, поэтому на страницах корейских газет часто появляются "некий Ким" или "некий Ли".
       ДЕТИ И СЕМЕЙНОЕ ВОСПИТАНИЕ
       ДЕТИ И РОДИТЕЛИ
       То качество, которое в конфуцианской этике именовалось "хё" {*145} и на русский язык переводится несколько неуклюжим (по крайней мере, на субъективный взгляд автора) термином "сыновняя почтительность", с давних времен считалось в Корее важнейшей человеческой добродетелью. В соответствии с конфуцианскими нормами, забота о своих родителях является высшим долгом любого человека, обязанности по отношению к ним ставились выше обязанностей по отношению к государству.
       Вот как характеризуется понятие "сыновняя почтительность" в трактате "Нэ хун" ("Внутренние наставления"), написанном королевой Сохйе в 1475 г.: "Почтительный сын содержит [своих] родителей, радует их сердца, не перечит их воле, веселит их зрение и слух, [хранит] покой их опочивален, доставляет им еду и питье. [Такова] служба им" [320, с.29]. Эти представления и сегодня во многом определяют семейные отношения у корейцев.
       СЛАЙД 63 В соответствии с конфуцианской традицией любой человек находится в абсолютном повиновении у своих родителей всегда, а не до достижения совершеннолетия, как это было принято в Европе. Образ блудного сына едва ли мог возникнуть в странах конфуцианской цивилизации, ибо с точки зрения конфуцианской этики блудный сын — это не несчастный человек, по неопытности и недомыслию допустивший трагическую ошибку, а мерзавец и негодяй, нарушивший главную и высшую этическую заповедь, которая требовала от корейца, китайца или японца беспрекословно исполнять повеления своих родителей, по возможности чаще находится рядом с ними, оказывать им всякую заботу и помощь. В целом, эта система ценностей сохраняется в Корее и в наши дни. В ходе проведенного в 1993 г., в Сеуле опроса молодые корейцы назвали "сыновнюю почтительность" первым среди тех традиционных качеств корейского национального характера, которые следует сохранять и в будущем [232]. В середине восьмидесятых 35,0% опрошенных студенток корейских вузов заявили, что они они "безусловно за" сохранение и укрепление "хё", а 60,4% считали, что они "в целом за". Только 4,1 % заявили, что они "в целом против" этого свойства и 0,2% провозгласили себя полными противниками "хё" [343, с.62].
       Личные наблюдения автора, его многочисленные беседы с корейцами подтверждают всю эту статистику. Практически невозможен выбор специальности или вступление в брак, совершенные молодым корейцем против ясно выраженной воли родителей. Родители активно вмешиваются во все аспекты жизни своих детей, даже в том случае, если сами дети достигли преклонного возраста (это бывает довольно часто, так как корейцы не только живут долго, но и сохраняют хорошую физическую и душевную форму до самой глубокой старости).
       Сейчас многие корейцы, постоянно жалуются на рост индивидуализма и ослабление влияния традиционной этики (см., напр., [452, 5 июня 1995]). Это — бесспорные явления, но очевидно, что американская традиция формально-вежливых и, по сути, весьма отчужденных отношений между родителями и детьми еще не скоро появится в Корее (если появится вообще). Показательно, что среди представителей "нового поколения", которых не без основания считают весьма вестернизированными, появилась в последние годы привычка к совместным поездкам за границу с родителями — отцами или, чаще, матерями. При этом речь идет об уже работающих выпускниках университетов, причем сами такие поездки носят достаточно массовый характер [450, 12 ноября 1994]. Трудно представить нечто подобное, скажем, в США (не как единичные случаи, а как массовое явление, конечно).
       В силу того, что корейское общество, оставаясь по своей сути конфуцианским, по-прежнему высоко ценит сыновнюю почтительность, а выражения "почтительный сын" (кор. хёчжа {*146}) или "почтительная дочь" (кор. хёнё {*147}) считаются одними из высших комплиментов, образ "почтительного сына" является важной частью имиджа любого политика или общественного деятеля, кинозвезды или эстрадной знаменитости — короче говоря, любого человека, находящегося в центре общественного внимания. Поэтому "сыновнюю почтительность" демонстрируют очень охотно (и, кстати сказать, часто это использование в рекламных или пропагандистских целях вполне реальных чувств). Газеты сообщают о проявлениях сыновней или дочерней почтительности со стороны певцов [449, 10 мая 1995], актеров [449, 24 мая 1995], политических деятелей.
       Университет Сонгюнгван, который претендует на то, что является продолжателем традиций старейшей конфуцианской академии, существовавшей еще со времен династии Ли, установил специальные премии, которыми отмечает особо отличившихся своей почтительностью сыновей и дочерей [464, 29 апреля 1995]. В статуте премии говорится (статья 10): "В условиях кризиса семьи, вызванного разрушением традиционного этического воспитания в результате бездумного заимствования западных обычаев и развития отчуждающей личность машинной цивилизации, мы должны защищать нашу традиционную культуру семьи и укреплять традиционную мораль" [279, с.7]. В 1995 г. эту премию, в частности, получил и тогдашний президент страны Ким Ён Сам, причем церемония вручения происходила в президентской резиденции с немалой пышностью и широко освещалась в печати [464, 11 мая 1995].
       На некоторых фирмах существуют программы воспитания чувства "сыновней почтительности" среди сотрудников, а руководитель одной крупной керамической компании даже заявил, что "укрепление сыновней почтительности — путь к улучшению качества продукции" [464, 11 мая 1995]. Примеры такого рода можно приводить бесконечно.
       Еще одним отражением традиционного для конфуцианского мышления особого уважения к старикам и старости стало существование в современных жилых районах досуговых центров, предназначенных специально для пожилых людей. Эти центры, которые по-корейски именуются "залами уважения к старости" (кор. кёнъноданъ) есть практически во всех жилых микрорайонах крупных корейских городов. Старики могут там собраться, поговорить, поиграть в падук — корейские шашки или шахматы, посмотреть газеты.
       Традиция предписывает, чтобы родители всегда жили вместе со старшим сыном. В последнее время это правило стало соблюдаться менее строго, чем раньше. Как легко догадаться, тенденция к отдельному проживанию детей и родителей особо явно заметна среди представителей корейской элиты и жителей крупных городов. Так, в 1985 г. о своем желании жить в будущем с детьми заявили 57,5% жителей небольшого городка Андона, но только 42,5% жителей Сеула [309, с.117]. Разрушение традиционных представлений об обязательности совместного проживания родителей и взрослых детей началось в корейских городах довольно давно. Так, в ходе проведенного в 1969 г. в Сеуле социологического обследования были получены следующие результаты.
      
       ТАБЛ.12. Отношение сеульцев к совместному проживанию родителей и детей.
       Ответы:
       A - В молодости родителям следует жить отдельно, а в старости - вместе с детьми.
       B - Родителям всегда следует жить отдельно.
       C - Родителям всегда следует жить вместе.
       D - Не ответили или указали другие варианты
       А
       B
       C
       D
       46,9%
       30,7%
       21,0%
       1,4%
       Составлено по [306, с.88]
      
       Составлено по [116, с.88]
       Важно также и то, что, хотя на практике большинство корейцев в пожилом возрасте живет с детьми, прежнее правило, которое делало заботу о родителях почетной обязанностью старшего сына, ныне соблюдается не очень четко. Специалист по проблемам семьи Чхве Хон Ги заметил по этому поводу: "В современной семье происходят изменение ценностей, ведущее к тому, что обязанность заботы о родителях в старости не обязательно возлагается на старшего сына и его жену, как это было в традиционной семье, а может, в зависимости от обстоятельств, осуществляться кем угодно из детей, вне зависимости от пола и старшинства" [414, с.157].
       Тем не менее, даже при раздельном проживании материальная помощь детей родителям считается чем-то само собой разумеющимся. В условиях конфуцианской страны, в которой уважение и любовь к родителям рассматриваются как важнейшая добродетель, уверенность людей в спокойной старости, несмотря на почти полное отсутствие пенсий и на исключительно слабое, по меркам любого государства со сходным экономическим уровнем, развитие социального и медицинского страхования, довольна велика. В 1985 г. только 16,9 % опрошенных социологами корейцев разных возрастов считали, что нехватка денег может стать для них в старости острой проблемой [309, с.120]. По меркам любого классического капиталистического общества может показаться удивительным тот факт, что в стране с очень низким уровнем развития социального обеспечения примерно 2/3 людей не делают ровным счетом ничего, чтобы скопить деньги на старость (данные Государственного статистического управления, [366, с.264]). Не менее удивительной может с западной и, особенно, американской точки зрения показаться и такая цифра: в стране с населением в 44 миллиона человек в 1990 г. только 6.409 стариков находилось в домах престарелых [366, с.272].
       Сохранение в Корее прочных семейных связей является важным социальным и экономическим фактором, ибо оно избавляет государство от необходимости содержать дорогостоящую систему социального обеспечения и, значит, позволяет держать налоги на уровне, очень низком по меркам любой другой развитой страны, ведь, вопреки распространенному заблуждению, именно медицинское обслуживание и пенсии, а не военные расходы, ложатся наиболее тяжелым бременем на государственный бюджет развитых стран. Однако Корея сталкивается с той же проблемой, что и большинство индустриальных государств — старением населения. Рождаемость снижается, и, как ожидается, к 2010 г. она сравняется со смертностью, в то время как средняя продолжительность жизни будет продолжать расти и достигнет к тому времени примерно 76 лет (в 1990 г. она составила 70,8 г.) [152, с.13]. Доля молодежи среди населения страны постоянно уменьшается, а доля лиц пожилого возраста, наоборот, возрастает. Произошедшие за период "экономического чуда" демографические сдвиги показаны в Табл.13.
      
       ТАБЛ.13. Изменения распределения населения по возрастным группам в 1970-1990 гг.
       Возраст
       1970
       1980
       1990
      
       14 лет
       42,1%
       33,8%
       25,7%
      
       59 лет
       52,5%
       60,1%
       66,7%
       старше 60
       5,4%
       6,1%
       7,6%
       По [290, с.14]
       По [74, с.14]Как ожидается, старение населения рано или поздно заставит развитые государства приступить к сворачиванию излишне щедрых пенсионных программ, которые были столдь непредусмотрительно развернуты в 1960-е гг., в эпоху глобального экономического бума. Корея же пока идет по противоположному пути, постепенно создавая систему пенсионного обеспечения. Не ясно, какое влияние эта система окажет на корейскую семейную структуру. Разумеется, наличие крепкой семьи позволяет обходиться без пенсионного обслуживания, но ведь верно и обратное: отсутствие развитой системы социального обеспечения объективно укрепляет семью, заставляя родителей куда больше внимания уделять воспитанию и образованию детей — своей будущей опоры в старости.
       СЫНОВЬЯ И ДОЧЕРИ
       Выше уже упоминалось, что в старой Корее наличие детей (точнее, не детей вообще, а именно сыновей) было очень важным, а бездетность воспринималась как величайшее несчастье. В настоящее время эта ситуация постепенно меняется, хотя привязанность к детям по-прежнему остается одной из самых характерных черт корейского национального характера. Не случайно, что опросом, проведенным среди сеульских домохозяек в 1992 г., было выявлено, что вторым по серьезности источником беспокойства для современных кореянок является беспокойство за будущее своих детей (в Японии, по данным аналогичного исследования, этот источник обеспокоенности является лишь четвертым) [277, с.102].
       С модернизацией страны и проникновением западных идеалов и представлений постепенно ослабевает и прежнее стремление во что бы то ни стало иметь именно сына. Летом 1975 г. группой социологов во главе с Хан Нам Чже было проведено специальное исследование, которое было посвящено тому, как корейцы относятся к наличию в семье сыновей и дочерей.
      
       ТАБЛ.14. Отношение корейцев к наличию в семье сыновей и дочерей.
       Ответы:
       A - Лучше не иметь детей вообще
       B - Мне все равно, иметь сыновей или дочерей
       C - Все равно, есть ли дочь, но обязательно нужен сын
       D - Все равно, есть ли сын, но обязательно нужна дочь
       E - Не знаю. Не ответили.
      
       А
       B
       C
       D
       E
       Мужчины
       0%
       66,3%
       29,7%
       0,7%
       3,2%
       Женщины
       2,7%
       68,1%
       24,6%
       1,0%
       3,7%
       Составлено по [390, с.77]
      
       Составлено по [345, с.77]
       Из таблицы видно, что уже тогда традиционные подходы претерпели некоторые изменения. Так, появились корейцы, пусть и очень немногочисленные, которые предпочли бы не иметь детей или иметь только дочерей. Доля таких людей измеряется считанными процентами, но все-таки они существуют. В то же время большинство опрошенных проявило ориентацию на традиционные для конфуцианского общества подходы к семейной жизни.
       Однако развитие современной технологии в условиях сохранения старого подхода к семье неожиданно принесло новую угрозу. Корейское правительство оказалось не на шутку встревожено появлением дешевых и надежных способов определения пола ребенка на ранних стадиях беременности. Для корейцев было очевидно, что если родители смогут заранее узнать, какого пола их будущее чадо, то матери, беременные девочками, будут чаще совершать аборты, и в результате возникнет серьезный демографический перекос.
       Перекос этот действительно стал ощутимым на рубеже 1980-х и 1990-х гг. В 1990 г. в Корее на 100 родившихся девочек пришлось 116,5 мальчиков [451, 6 ноября 1998]. Стремясь не допустить столь нежелательного развития демографической ситуации, корейские власти поспешили принять юридические меры. В соответствии с изданным в мае 1994 года решением Министерства здравоохранения, выяснение половой принадлежности эмбриона категорически запрещено. Врач, нарушивший этот запрет, лишается лицензии на 12 месяцев (весьма серьезное наказание, учитывая привилегированный статус и очень высокие доходы врачей в Корее). Повторное нарушение запрета ведет к пожизненному лишению права заниматься медицинской практикой [446, 2 июня 1994]. Вдобавок, корейская печать начала довольно активную пропагандистскую кампанию, убеждая родителей в том, что девочки ничем не хуже мальчиков.
       Вскоре стало ясно, что запреты и прлопаганда сыграли свою роль. В 1997 г. на 100 новорожденных девочек пришлось 108,4 мальчика, и корейские демографы вздохнули с некоторым облегчением [451, 6 ноября 1998]. Впрочем, в более консервативных провинциях южной части страны разрыв был существенно выше (в 1997 г. в пров. Северная Кёнсан на 100 девочек пришлось 113,1 мальчиков). Вдобавок, следует помнить, что все эти запреты затрагивают по преимуществу семьи, относящиеся к бедным и средним слоям. Богачи имеют возможность обойти эти ограничения, слетав, например, в одну из стран, где определение пола ребенка никак не ограничиваются, или же найдя сговорчивого доктора, который, получив приличную компенсацию за риск, согласится на время забыть о министерских запретах. Тем не менее, поскольку количество богатых семей сравнительно невелико, то обстоятельство, что они находят возможность обходит запреты, мало влияет на общую демографическую ситуацию в стране, и перекоса пока удается избежать.
       Корея не относится к числу тех стран, где перенаселение стало особо острой проблемой, однако правительство предпочитает по возможности ограничивать рождаемость и проводить работы по так называемому "планированию семьи". Началась эта деятельность еще в 50-е гг., но как и многое из того, что происходило в правление Ли Сын Мана, велась она бессистемно и особых результатов не дала. Положение резко изменилось в 60-е гг., когда в работу включилась мощная пропагандистская машина и журналы, радио, телевидение стали много говорить о преимуществах малодетных и однодетных семей. Продолжалась эта кампания вплоть до середины восьмидесятых (подробнее о программах контроля рождаемости см. [383]). Впрочем, трудно сказать, какой вклад эта пропаганда внесла в заметное снижение рождаемости в стране: скорее всего, куда большую роль сыграло резкое ускорение темпов экономического развития, быстрое повышение уровня жизни и образования.
       СЕМЕЙНОЕ ВОСПИТАНИЕ
       В конце 1980-х гг. группа корейских этнографов предприняла интересное исследование, посвященное особенностям начального воспитания грудных детей в разных слоях корейского общества. Главным объектом изучения была педагогическая традиция городских средних слоев в сравнении с более консервативными привычками крестьян и городских низов.
       Хотя уровень санитарно-гигиенической культуры и доступность медицинского обслуживания в последние годы в Корее существенно выросли, в этой области остается еще немало проблем. В частности, как показали проведенные в конце 1980-х гг. обследования, в больницах рожают лишь 44% корейских матерей, относящихся к наименее обеспеченным слоям (так называемый "низший класс"). В то же время женщины из средних и высших слоев рожают по преимуществу в больницах [189, с.158].
       Характерной особенностью старого корейского быта, постоянно отмечавшейся как европейскими путешественниками, так и современными этнографами, было исключительно долгое кормление детей грудью, которое в те времена обычно продолжалось до тех пор, пока ребенку не исполнялось 3 или даже 4 года. Как легко догадаться, эта особенность и поныне сохранилась среди представителей наименее обеспеченных слоев населения, особенно в деревнях. Так, в конце 1980-х гг. 55% женщин из наименее обеспеченных слоев продолжали кормить грудью своих детей и после того, как тем исполнился год, а 20% кормили их и тогда, когда малышам было более 20 месяцев. В то же время среди женщин из средних слоев только 9,9% по-прежнему давали грудь своим годовалым детям [189, с.163]. По данным другого исследования, проводившегося в 1980-1985 гг., средняя продолжительность кормления грудью составила 12,5 мес. для первого ребенка и 13,6 — для второго [227, с.414]. Как видим, старые традиции живы и в наше время, ибо данные исследования, проведенного в США еще в 1940-е гг., показали, что там в семьях среднего класса грудное кормление в те времена прекращалось, когда ребенку исполнялось 3,8 месяца, а с тех пор эта цифра еще уменьшилась [189, с.165].
       Чадолюбие корейцев, их пристрастие к детям поразительны. Вопрос о сыне или внуке способен смягчить даже самого недружелюбного и настороженного из ваших корейских собеседников. Детям в семье отдаются все душевные силы, все материальные возможности. В то же время детей не балуют, воспитание в целом происходит в соответствии с традиционными конфуцианскими канонами, которые, как известно, считались уважительное отношение к родителям высшей из человеческих добродетелей.
       ФОТО 49 Малолетних детей в Корее воспитывают очень либерально. Ребенку, не достигшему 5-6 лет, позволяется очень многое. Он может ходить по квартире, брать в руки и смотреть все, что ему угодно, на свои просьбы он редко получает отказ. Малыша редко ругают и почти никогда не наказывают, он постоянно находится рядом с матерью. Отношение, однако, меняется, когда ребенок достигает возраста 5-6 лет и начинает готовиться к поступлению в школу. С этого момента либерализм и потакание капризам малыша сменяются новым воспитательным стилем — жестким, суровым, ориентированным на воспитание в ребенке уважения к родителям, учителям и вообще ко всем, кто занимает более высокие места в возрастной или социальной иерархии. Ребенка учат обращаться к старшим в вежливых формах, отдавать им поясные поклоны, держать себя в их присутствии тихо и скромно, беспрекословно выполнять их распоряжения.
       Телесные наказания в Корее применяются в воспитании довольно широко, причем относится это не только к домашней педагогике, которая едва ли где-либо в мире обходится без крайних мер физического воздействия в виде отцовского ремня, но и к педагогике государственной: телесные наказания в начальной школе официально разрешены и достаточно широко практикуются. В школе нерадивых учеников обычно воспитывают с помощью линейки, которой лупят по ладоням (опять видны следы традиции, ибо, как известно, на Дальнем Востоке в старые времена назначаемые судом телесные наказания состояли не в порке розгами или плетью, а в избиении осужденного палками). 73% корейских родителей заявили, что при необходимости бьют детей [189, с.175].
       Корейские дети играют меньше, чем их западные сверстники, — таким впечатлением делились с автором некоторые из его собеседников, побывавшие за границей. Автор не берется ни согласиться с этим утверждением, ни оспаривать его. Тем не менее, очевидно, что корейские дети, при том, что растут они, как правило, в здоровой семейной обстановке (неполные семьи, алкоголизм, наполненные уличной преступностью гетто — весьма редкие реалии в корейской жизни), довольно рано вынуждены начинать своего рода взрослую жизнь. Вызвано это спецификой корейской системы социальной мобильности, признающей только один путь наверх — через образование, доступ к которому весьма конкурентен. В этих условиях ребенок очень рано начинает ощущать ответственность за своим поступки, и уделяет занятиям — как школьным, так и внепрограммным — много больше времени и сил, чем дети в неконфуцианских странах.
       Тем не менее, детство немыслимо без игр. К традиционным детским развлечениям, оставшимся с давних времен, относятся прятки (кор. сульлэ чапки {*148}), равно как и некоторые специфически корейские развлечения. Из них можно упомянуть игру с воланом (кор. чеги {*149}). В ходе игры необходимо постоянно подбрасывать волан, ударяя по нему боковой частью стопы и не давая волану коснуться земли. Популярна и игра с 5 камешками (кор. конъги {*150}), в ходе которой играющий должен подбросить камешек, потом схватить оставшиеся на столе камни в горсть и этой горстью поймать брошенный камешек в воздухе. В случае удачи он должен проделать все более и более сложные комбинации из подбрасываний. В старые времена любимым развлечением как детей, так и, временами, взрослых, был запуск воздушных змеев (кор. ён {*151}), но сейчас эта забава встречается очень редко. Играют дети и во "взрослые игры" — шашки падук и ют (впрочем, последняя игра является праздничной, ею занимаются преимущественно под Лунный новый год и Чхусок).
       Когда позади остается начальная школа, приходит пора подготовки к вступительным экзаменам, тяжелого марафона, который отнимает все время и силы корейских старшеклассников. В этот период для подростков особенно важна психологическая, финансовая и, так сказать, "организационная" поддержка со стороны родителей, и в подавляющем большинстве семей среднего слоя они эту поддержку получают. В то же самое время, высокие требования родителей, те надежды, которые они возлагают на своих сыночков и дочек, становятся серьезным психологическим бременем для будущих абитуриентов.
       Корейские старшеклассники куда собраннее и, до определенной степени, прагматичнее своих зарубежных сверстников, ибо они осознают, что их школьные успехи оказывают непосредственное влияние на их дальнейшую жизнь и карьеру (тем более, что и родители, и учителя часто напоминают им об этом). По данным проведенного в конце 1980-х гг. опроса, в наибольшей степени школьников старших классов волновали учеба (37,2% поставили ее на первое место) и будущая карьера (35,8%), а вот о любви как о важнейшей проблеме своей жизни сказали только 3,9% [425, с.22]. Нацеленность на учебу и карьеру, как отмечают корейские социологи, особенно характерна для детей из городских семей, в деревне к этому отношение более спокойное [425, с.22].
       Разумеется, такая жизнь оказывает на маленького человека выматывающее воздействие, однако она же и воспитывает в нем работоспособность и волю. Даже реклама многих товаров для детей приспособлена к реалиям жизни корейского подростка. Так, на пакетах овсяных хлопьев можно увидеть изображение двух школьников: один из них, доведенный до изнурения, заснул на уроке, а другой (конечно, поевший рекламируемых хлопьев), наоборот, бодр, весел и готов к зуубрежке.
       Заметим кстати, что проблема подростковых криминальных группировок и вообще подростковой преступности и даже просто хулиганства в Корее почти неизвестна. Главная причина — эта исключительная занятость детей в школе и то чрезвычайно большое влияние, которое оказывают школьные успехи (или неудачи) на весь последующий жизненный путь ребят. Однако существуют и другие факторы. Сама атмосфера корейского общества, которое не знает уличной преступности, оказывает на детей немалое влияние. Не следует забывать, что Корея — эта страна домохозяек, что большинство корейских женщин либо не работает вообще, либо работает неполный рабочий день, так что дети находятся под постоянным материнским присмотром. Сохранение в Корее патриархальных традиций безусловного повиновения родителям тоже способствует ликвидации разного рода социальных отклонений. Вообще жесткое давление на ребенка, который с раннего детства должен соответствовать предъявляемым ему требованиям, много работать и отвечать за свои слова и поступки, весьма характерно для корейской педагогики — как семейной, так и школьной. К сожалению, подавление нестандартного поведения имеет и свои теневые стороны, ибо ребенок приучается к конформизму, а его способность к оригинальным решениям оказывается заметно ослабленной.
       Последние годы отмечены развитием потребительских тенденций среди корейской молодежи. Символами этого нового подхода к жизни стали районы улиц Апкучжон и Тэхакно, с их многочисленными роскошными ресторанами и магазинами. Корейские социологи отмечают серьезные изменения в отношении молодых людей к жизни. Как сказал в интервью Корейскому радио профессор Чхве Гван Ок (университет Кёнги), "сейчас молодежь куда больше внимания стала уделять отдыху. Молодежь более не хочет проводить на работе все время, как делали их отцы, растет популярность тех рабочих мест, где сравнительно много свободного времени".
       В связи с этим в корейской печати часто можно встретить жалобы на новое поколение, его моральный упадок и разложение. Как ни парадоксально, но эти разговоры весьма напоминают рассуждения о "потребительстве", "вещизме" и "индивидуализме", которые были столь распространены в советской прессе семидесятых годов и которые сейчас в России принято вспоминать с иронической улыбкой. Корейские журналисты говорят о крайнем прагматизме молодежи, об ее отходе от старых моральных ценностей, об увлечении материальными благами и жизненными удовольствиями. Появилось даже два специальных термина. Первый из них — "новое поколение" — имеет позитивный характер, а вот второй — "апельсиновое племя" (кор. орэнджи чжок {*152}) — несет в себе весьма негативный эмоциональный заряд. Первоначально "апельсиновым племенем" называли тех богатых сынков и дочек, которые учились за границей и возвращались оттуда на каникулы, чтобы оставить немалые деньги в дорогих кафе и магазинах Апкучжона и Тэхакро. Однако довольно быстро термину этому придали собирательный характер и стали использовать его для обозначения "золотой молодежи" вообще. По замечанию одного из журналистов, "эти люди уверены, что весь мир крутится вокруг них" [199, с.145].
       В то же самое время термин "синседэ" (букв. новое поколение {*153}) для большинства корейцев несет вполне позитивную смысловую нагрузку. Рекламные плакаты уверяют, что та или иная марка модной одежды, тот или иной напиток или книга являются необходимым атрибутом "нового поколения". К "новому поколению", по данным опроса, проведенного в 1995 г., относит себя 77,8% всех корейцев в возрасте от 14 до 19 лет, 62,5% тех, кому от 20 до 24, и 48,0% тех, кому от 25 до 29 [81, с.221]. Характерной чертой "нового поколения" является то, что эти молодые люди — первое поколение в корейской истории, которое выросло в материальном достатке, не сталкивалось с бедностью и, тем более, с голодом, которые были хорошо знакомы большинству их родителей [68, с.49].
       Разумеется, нельзя сказать, что жалобы на "вещизм" и "моральный упадок" совсем не имеют под собой оснований: развитие индивидуализма и потребительской культуры не может оставить в стороне и Корею. Однако, на субъективный взгляд автора, все эти страхи кажутся несколько преувеличенными. Конечно, проблема "золотой молодежи", богатых бездельников появилась и в Корее, но все-таки количество этих людей не очень велико. В целом же молодые корейцы куда спокойнее, законопослушнее, трудолюбивее, и...конформнее, чем их сверстники из подавляющего большинства иных, неконфуцианских стран. Относится это даже и к выходцам из элиты. Хотя проблема "золотой молодежи" в Корее и существует, но в целом большинство молодых людей из самых богатых семей отнюдь не собираются посвятить жизнь проматыванию отцовского наследства. Как вынужден признать даже автор более чем критической статьи о "золотой молодежи": "В одном из концернов дети членов правления (обычно большинство членов правления в крупных корейских компаниях являются родственниками, членами одного клана — А.Л.), поступившие туда на работу, обязаны ездить на машинах только производства своего концерна, причем марка машины должна быть на несколько ступеней ниже той, которой пользуются их родители, то есть, иначе говоря, такой, на которой ездят простые люди" [216, с.450].
       БРАК: КРИТЕРИИ ВЫБОРА СУПРУГА
       Вступление в брак в корейском обществе воспринимается как обязательный и неизбежный этап в жизни человека. Мужчины или женщины, которые по карьерным или иным соображениям сознательно не вступают в брак, остаются в Корее крайней редкостью. Нечасто встречаются и такие ситуации, когда свадьба откладывается на некое неопределенное будущее. Общественное мнение убеждено, что и мужчина, и женщина должны обязательно найти себе супруга или супругу в течение нескольких лет после того, как они приступили к самостоятельной жизни, и что выбор этот, как правило, делается раз и навсегда.
       По корейским представлениям, необходимым предварительным условием вступления в брак для человека является стабильность его материального положения. Браки студентов в силу этого являются исключительной редкостью, едва ли один из нескольких сотен студентов имеет семью. В женских университетах, как правило, администрация официально запрещает студенткам выходить замуж, и нарушительниц этого запрета автоматически отчисляют. В соответствии с принятыми в средних городских слоях представлениями, мужчина, собирающийся жениться, должен уже устроиться на постоянную работу, иметь стабильное место, возможно, и не очень хорошо оплачиваемое, но с перспективами постепенного служебного роста. Женщина к этому времени также должна получить то образование, которое принято иметь в ее социальной среде.
       Если речь идет о средних слоях, для представителей которых в последнее время почти обязательным стало обладание университетским дипломом, то обычным возрастом вступления в брак считаются 24-26 лет для женщин и 25-28 лет для мужчин. Средний же по стране возраст вступления в брак в 1996 г. составил 25,7 года у женщин и 28,6 года у мужчин (в 1960 г. он равнялся 21,6 и 26,4 годам соответственно) [228, с.94]. Если человек не создал семьи в течение нескольких лет по истечении общепринятого срока, то такая ситуация воспринимается окружающими как странная и абсолютно ненормальная, и родственники, друзья, сослуживцы и начальники такого кандидата в "старые холостяки" (или "старые девы") начинают проявлять растущую обеспокоенность его судьбой. Обычно эта обеспокоенность носит вполне конкретный характер и выражается в активных поисках подходящей для такого человека партии. В результате в Корее почти невозможно встретить неженатых мужчин старше 32-33 или незамужних женщин старше 29-30 лет. Отметим кстати, что чрезвычайная "единовременность" вступления в брак характерна и для японцев, причем эта черта не претерпела существенных изменений с начала нашего века, то есть за весь период, для которого мы располагаем более или менее надежной статистикой. В то же время в странах Запада разброс во времени вступления в брак становился все более заметным, а в последнее время все большей популярностью пользуется вообще отказ от брака как такового (см. [11]).
       Осенью 1993 года автор этих строк провел среди студентов 3 курса русского отделения Университета Чунъан сочинение на тему "Идеальный муж". Поскольку большинство учащихся составляли молоденькие (19-20 лет) барышни, которые поступили в университет по преимуществу для того, чтобы, получив диплом, выйти замуж, то тема была принята с восторгом. Здесь я приведу с некоторыми сокращениями три сочинения, которые представляются наиболее типичными (проведена небольшая стилистическая правка).
       1) "По-моему, идеальный муж — это человек, который любит меня и которого я сама люблю. Он хорошо знает меня, хорошо понимает меня и мои мечты. Когда я совершаю ошибку, он прощает меня. Когда я веду себя хорошо, он хвалит меня. Он — протестант, который верит в Бога, в которого верю я. Он любит свою работу, работает старательно и добросовестно. Если я буду тоже работать или заниматься общественными делами, он простит мне это. Он любит своих детей и воспитывает их вместе со мной. Он хороший и почтительный сын своих родителей. Он здоров телом и душой. Наконец, он хорошо зарабатывает, чтобы наша семья могла жить зажиточно".
       2) "Я думаю, что идеальный муж не обязательно должен быть богат сейчас. Главное, чтобы у него был талант, и тогда он всего добьется в будущем. Он должен быть верным человеком, думать прежде всего обо мне и семье. Если я тоже буду работать, то он будет помогать мыть посуду и убирать, а я — готовить и стирать. Даже если я не буду работать, он будет мыть посуду по вечерам. По воскресеньям мы будем вместе заниматься с детьми. Я хочу также, чтобы он был добрым человеком и католиком".
       3) "Я не хочу замуж, потому что вокруг меня многие семьи несчастны. Но если я выйду замуж, то за такого человека, который бы хорошо понимал мою душу. Мне хотелось, чтобы он был почтителен и к своим, и к моим родителям. Конечно, он должен быть добрым и честным. Кроме того, мне нравятся остроумные люди. Если возможно, он должен зарабатывать много денег. До сих пор я была очень бедной и в будущем хочу жить богаче, чем сейчас. И еще мне нравятся высокие мужчины, потому что я сама мала ростом. Но я думаю, что трудно мне найти такого мужа".
       Старая Корея было сословным обществом, в котором немалое значение придавалось знатности происхождения той или иной семьи. Понятие "камун" {*154}, которое довольно точно может быть переведено на русский как "родовитость", было очень важно для корейцев и во многом определяло выбор друзей, знакомых, и, особенно, женихов и невест. Хотя с отмены сословной системы прошло уже около столетия, представления о родовитости не исчезли и поныне. Как отмечает современный корейский этнограф Ли Мун Ун: "Представления о знатности хотя и существенно ослабели, но в целом сохраняются и оказывают большое влияние на нашу сегодняшнюю жизнь" [357, т.1, с. 75]. По данным проведенного в 1992 г. опроса, 5% сеульцев считали, что "камун" должен иметь решающее значение при выборе супруга [319, с.26]. Воспоминания о том, кто раньше принадлежал к знатным дворянской семьям, кто — к не очень знатным, а кто — и вовсе был крепостным, пока не исчезли окончательно, но постепенно сглаживаются, тем более, что многие рода в последние десятилетия не без успеха фальсифицировали свои родословные и сейчас семья, которая не заявляла бы о своем дворянском происхождении, стала редкостью. Зато понятие "камун" начинает включать в себя и представления о положении предков и родственников в той иерархии профессий и родов деятельности, которая существует в современном корейском общественном сознании. Например, у дочери водителя или крестьянина "камун" будет считаться плохим, а у отпрыска врача или чиновника — хорошим.
       Разумеется, определенное значение при выборе кандидата в жены или мужья играет и то, что называют "внешними данными". В этой связи стоит отметить, что в Корее под влиянием западных стереотипов в последние десятилетия произошла смена представлений о женской красоте. В старой Корее красивыми считались женщины ниже среднего роста, чуть-чуть полноватые, с круглым лицом (его форму любили сравнивать с дыней), маленьким ртом и маленькими ступнями ног. Американские фильмы и реклама, однако, сделали свое дело, и нынешние представления о красоте у корейцев соответствуют западным: высокий рост, длинные ноги, высокая грудь (деталь, которой в старые времена не придавалось особого значения), минимально возможный вес, крупные глаза. Чтобы соответствовать этим представлениям, корейские девушки идут на серьезные жертвы. Большинство ограничивается диетой, а некоторые даже делают себе специальные операции по изменению формы глаз, в результате которых они приобретают желанное большеглазие. Мужчинам проще, тем более что представления об их красоте не претерпели серьезных изменений. Как и раньше, так и сейчас благосклонное внимание соотечественниц привлекают мужчины высокого роста, мускулистые, с волевым ртом и орлиным, с горбинкой, носом.
       СВАТОВСТВО И УХАЖИВАНИЕ
       Традиционное корейское общество почти не знало браков по любви. Если быть более точным, то примерно до XVI в. молодые люди разного пола пользовались достаточно большой свободой, могли встречаться друг с другом, и, по крайней мере в некоторых случаях, брак мог быть заключен и по инициативе самих молодых. Однако впоследствии, после придания неоконфуцианству статуса официальной идеологии, с былой свободой было покончено, и вопросы заключения брака стали исключительной прерогативой родителей будущих супругов. Относилось это и к семьям элиты, в которых подбор мужа или жены диктовался обычно политическими или финансовыми соображениями, и к семьям крестьян или простых горожан. Подбор супруга осуществлялся родственниками и знакомыми, но не возбранялось прибегать и к помощи профессиональных брачных посредников, которых можно было бы назвать свахами, если бы не то обстоятельство, что среди них женщин было весьма и весьма мало.
       Эта система в общем просуществовала до начала 1950-х гг. Заметим, кстати, что уже после раскола страны браки, заключенные через посредника, преобладали не только на Юге, но и на Севере. Зачастую в выходящих на иностранных языках северокорейских журналах можно прочесть рассказы о том, как Ким Ир Сен или его сын-наследник Ким Чжон Ир лично подбирали жениха (или невесту) для осиротевших детей своих соратников. У европейцев эти истории обычно вызывают смешки или рассуждения на ту тему, насколько, дескать, плох тоталитарный режим, вмешивающийся в самые деликатные личные вопросы. Однако рассказы эти пишутся не для европейцев, а то, что они столь широко публикуются на английском, русском и иных языках, является лишь показателем не слишком хорошего знакомства северокорейских пропагандистов с национально-психологическими особенностями их аудитории. С точки же зрения традиционно воспитанного корейца, подбор супруга для сына или дочери — это важнейшая задача родителей, и, таким образом, Ким Ир Сен, беря на себя эту задачу, выступает в роли защитника и покровителя сироты, мудрого и доброго отца.
       Однако, вернемся к южнокорейским проблемам. Модернизация Южной Кореи началась так внезапно и шла так стремительно, что старые традиции заключения браков и старый подход к семье довольно долго сохранялись почти в прежнем виде, и перемены в этой области начались сравнительно недавно. И поныне для Кореи характерно четкое противопоставление двух типов брака — брака по решению самих молодых (кор. ёнэ кёльхон {*155}) и брака, заключенного при участии посредников (кор. чунмэ кёльхон {*156}).
       Разумеется, соотношение этих двух типов браков со временем меняется. В последние годы молодые люди стали все чаще брать на себя инициативу в заключении браков, однако и в наши дни в большинстве случаев будущих супругов знакомят друг с другом посредники, в роли которых могут выступать как профессиональные свахи и сваты, так и, гораздо чаще, друзья или родители. Порою посредниками могут быть и начальники молодых людей. Так, одну известную автору семейную пару — молодых университетских преподавателей — сосватали друг другу их научные руководители. В фирмах решение семейных проблем сотрудников, особенно тех, которые уже перешли общепринятый брачный возраст, тоже часто берет на себя их начальство.
       По данным опроса, проведенного в 1991 г., даже среди корейцев с высшим образованием только 35% нашли будущую жену или мужа сами, а остальные же остановились на подобранном для них кандидате (среди людей с начальным образованием доля самостоятельных браков еще ниже, всего лишь 20%) [376, с.97]. Впрочем, не следует забывать, что в опросе этом участвовали люди разных возрастов. Среди молодежи доля браков, заключенных по любви (или, скажем точнее, по взаимному решению молодых), существенно выше.
       Трудно сказать, насколько права корейский психолог Мун Ын Хви, которая в своей статье, специально посвященной сравнению психологических особенностей европейских и корейских женщин, специально выделила рассудочность и прагматизм в качестве отличительных черт последних [255, с.150-151]. Однако очевидно, что вообще для корейцев и, особенно, кореянок, характерен весьма прагматичный подход к подбору будущего супруга. Чувствам не придается особого значения, ибо, как заметила автору одна его корейская знакомая: "И та женщина, что вышла замуж по любви, и та, что вышла замуж по расчету, через три или четыре года имеют одинаковые отношения со своими мужьями. Разница лишь в том, что та, что хорошенько подумала, обычно может ходить в лучшие универмаги, чем та, которая пошла на поводу у своих эмоций". Подобная позиция, какой бы странной и даже циничной не казалась она российскому читателю, вполне понятна. Не следует забывать, что речь идет об обществе, в котором женщина в целом пока не имеет возможности не только сделать карьеру, но, зачастую, даже и просто зарабатывать себе на жизнь, а развод остается редкостью. Выбирая мужа, кореянка выбирает не только человека, с которым ей предстоит жить до самой смерти, но и кормильца, материальные успехи и общественное положение которого будут ее успехами, ее положением. Таким образом, выбор мужа — самое важное решение в жизни, и ошибка в этом ответственном деле может иметь катастрофические последствия. Отсюда — и тщательное отношение к подбору супруга, тот, порою раздражающий европейцев, рационалистичный подход, при котором такое понятие как "любовь", не играет особо серьезной роли, а куда больше внимания уделяется происхождению, здоровью, перспективам карьеры. Именно эта психологическая установка вкупе с вековыми традициями позволяет существовать институту брачных посредников.
       Корейский публицист профессор Ян Вон Даль в своей вышедшей на английском языке книге — сборнике эссе и очерков, посвященных особенностям корейского мировосприятия и предназначенных для иностранного читателя, заставляет героя одного из очерков так объяснить принятые в Корее взгляды на любовь и брак:
       - Видите ли, любовь — далеко не самое главное в браке, по крайней мере в Корее...
       - А что же главное?
       - Деньги, общественное положение, внешность...Любовь приходит после свадьбы. Любовь, возникшая после свадьбы — это лучшая любовь. Жаркая любовь всегда слепа, это говорят везде, и, особенно, здесь, потому что здесь к ней не очень-то привыкли. Когда влюблен, то не видишь своего возлюбленного в правильном свете, не замечаешь его недостатков, ошибок, того, что в нем несовместимо с тобой. [53, с.52]
       Вообще замечание о том, что "любовь слепа" и уже в силу этого не должна приниматься всерьез при решении такого важного вопроса, как вступление в брак, можно услышать в Корее часто. Вот что, например, говорит по этому поводу одно из корейских руководств по этикету (кстати сказать, весьма вестернизированное как по языку, так и по подходу к обсуждаемым проблемам): "Говорят, что любовь слепа. Когда мужчина и женщина любят друг друга, они в состоянии замечать у своего возлюбленного только хорошие черты, и, наоборот, не видеть недостатков, так что тем людям, которые ищут своего супруга, руководствуясь лишь чувствами, легко ошибиться. Поэтому желательно, сначала встретиться с рекомендованным (друзьями или родственниками -А.Л.) вероятным женихом или невестой, познакомиться, спокойно все обдумать и принять решение. Организацию подобных встреч берет на себя посредник (кор. чунмэин {*157})" [249, с.164]. Подтекст этих рассуждений вполне ясен: брак по любви является сомнительной затеей, чуть ли авантюрой, в то время как брак по расчету, в особенности заключенный при помощи родителей или родственников — это солидное и разумное предприятие.
       Насколько разделяется подобное, типичное для старой Кореи, отношение к браку современными корейцами? Это, конечно, во многом зависит от возраста. По данным социологического исследования, проведенного в сельских районах в 1959 г., в те времена, еще до начала радикальной модернизации страны, 80,1% опрошенных сельских жителей считали, что брак, заключенный при помощи посредника и по выбору родителей, предпочтительнее, нежели брак, который является результатом инициативы самих молодых (при этом 20,2% — заметная доля — полагали, что нет необходимости вообще принимать в расчет мнение самих вступающих в брак) [234, с.94-96]. Похожие результаты дало и другое исследование, организованное в 1964 г. в сельской местности в пров. Кёнсан, где сторонниками старого доброго брака по решению родителей выступили 78,2% опрошенных [412, с.156]. Однако даже в те времена горожане относились к браку по инициативе молодых более терпимо, чем селяне. В 1965 г. в небольшом городке Ичхоне (под Сеулом) сторонниками брака по решению родителей объявили себя 71,2% опрошенных в том случае, если речь идет о сыновьях и 72,9% — в том случае, когда речь идет о дочерях. Цифры, спору нет, немалые, но все-таки меньшие, чем в сельской местности [122, с.152]. Если же говорить о Сеуле, то там и тогда подход был еще более либеральным. В 1958 г. в столице 52,2% опрошенных считали, что сыновья должны вступать в брак по своему выбору, в то время как к дочерям относились заметно консервативно: для них свободный выбор мужа считали предпочтительным 23% опрошенных [117, с.62].
       В то же самое время исследования, проведенные в последние годы среди представителей образованной городской молодежи, дают совсем другие результаты. В 1986 г. подавляющее большинство опрошенных сеульских студентов (93,5% мужчин и 94,6% женщин) считали, что в брак нужно вступать по своему выбору, одобренному, однако, родителями. 3,9% студентов 1,5% студенток считали одобрение родителей ненужным, и только 0,6% студентов и 0,0% (!) студенток заявили, что согласны без возражений принять выбор своих родителей [346, с.108]. Как уже говорилось выше, в роли посредников чаше всего выступают друзья или родители, однако и в наши дни продолжает существовать институт профессиональных брачных посредников, каковыми сейчас чаше всего являются женщины, а не мужчины, как в былые времена. Посредники эти бывают двух видов. Некоторые из них держат специальные конторы (кор. кёльхон сандамсо {*158}). Другие же свахи, которым корейцы дали полушутливое-полусерьезное прозвание "Мадам тту" {*159} (возможно, от корейского разговорного "ттучжэнъи" — "маклер", "деляга"), работают по преимуществу на свой страх и риск, хотя в некоторых случаях также могут иметь и собственное "юридическое лицо". Такие свахи специализируется на подборе женихов и невест преимущественно для людей обеспеченных, и их деятельность считается весьма прибыльной. Конечно, эти коллеги Ханумы отличаются медоречивостью и изворотливостью (рассказывают, например, об одной свахе, которая, стремясь завязать знакомства среди врачей — потенциально едва ли не самых выгодных женихов — даже симулировала болезнь и ложилась в больницы "на обследование"! [326, с.528]).
       После того, как родители или посредники подобрали потенциального жениха или невесту, организуется встреча кандидатов в супруги. Встречи эти бывают двух типов. Один из них — более традиционный, формализованный и, если можно так выразиться, "серьезный" — имеет место в тех случаях, когда в роли посредников выступают родители и начальство, а другой — более упрощенный — в тех случаях, когда потенциальных супругов познакомили их друзья или сослуживцы. Второй вариант в Корее называют гибридным словечком китайско-английского происхождения "согэтхин" {*160}, которое представляет из себя сочетание издавна укоренившегося в корейском языке китайского слова "согэ" — "представление, рекомендация" и английского окончания — ing, которое попало туда из слова meeting — "встреча".
       Сначала несколько слов следует сказать о более формализированном варианте знакомства, который обычно происходит при посредничестве и по инициативе родителей. Встреча проходит либо в доме посредника, либо в доме потенциальной невесты, либо, чаще всего, в каком-нибудь ресторане. Традиция предписывала, чтобы посредник сначала представлял женщину, а потом мужчину. Однако отмечается, что в последнее время эта традиция не соблюдается и представление начинается с того, кто пришел на встречу позже [249, с.164].
       В одном из пособий по правилам хорошего тона содержатся подробные и любопытные рекомендации о том, как следует вести себя во время подобной встречи. Женщинам не рекомендуется спрашивать потенциальных женихов об их доходах, перспективах продвижения по службе, отношении к спиртному. Мужчины, в свою очередь, должны воздерживаться от вопросов о весе, отношении к детям, кулинарных способностях [249, с.165]. Впрочем, как мы увидим далее, навести справки по всем этим вопросам косвенным образом не только не возбраняется, но даже, напротив, считается весьма желательным.
       Перед принятием окончательного решения иногда принято обмениваться подготовленными по всем правилам и официально заверенными медицинскими справками о состоянии здоровья потенциального супруга и супруги (вообще, для корейской культуры характерно очень большое внимание, которое уделяется здоровью будущего мужа или жены). Кроме того, во многих случаях по-прежнему практикуется также предоставление выписок из родословных книг чокпо, которые свидетельствуют о большей или меньшей знатности рода. Наконец, перед помолвкой, зачастую, наводятся последние справки о вероятном супруге, в том числе и по месту работы или учебы. Как отмечает все тоже пособие по правилам хорошего тона: "Нет ничего плохого в том, если родители сходят в ту компанию, где работает их будущий зять, и спросят там о его отношению к службе, зарплате, видах на будущее" [249, с.168].
       Пока идут предварительные переговоры, у молодых есть время немного пообщаться друг с другом и принять окончательное решение. После первой встречи кандидаты в супруги встречаются еще несколько раз, вместе ходят по городу, разговаривают о том, о сем и, конечно, приглядываются друг к другу. Вся эта процедура называется "сон поги"{*160a}. Любопытно, что исторически это слово имело несколько иное значение: вплоть до пятидесятых годов так именовали не встречи жениха и невесты (о такой вольности тогда и не помышляли), а свидание будущей свекрови с будущей невесткой и/или будущего тестя с будущим зятем [128, с.106-107]. Однако времена изменились, и теперь молодые люди могут немного пообщаться и приглядеться друг к другу. Длится это, впрочем, недолго, и через некоторое время приходит время решать. Разумеется, в зависимости от конкретной ситуации количество встреч будущих супругов и время, которое им необходимо для того, чтобы принять решение, может существенно отличаться. Иногда все может произойти очень быстро. Так, автору довелось знать молодую пару, встреча которых друг с другом на их собственной свадьбе была всего лишь шестой с начала их знакомства. В целом же некоторое представление о ситуации дают данные корейских социологов, в соответствии с которыми средняя продолжительность ухаживания (от первой встречи до свадьбы) при браке, заключенном при помощи посредника, равнялась 7,3 месяца, в то время как при браке по инициативе молодых она была много больше и составляла 24 месяца [304, с.50].
       "Согэтхин", как уже говорилось выше, представляет из себя менее формальное мероприятие и организуется не родителями или старшими, а друзьями кандидатов в супруги. Проводится такая встреча чаще всего в кафе или ресторане. Рекомендатель обычно представляет молодых людей друг другу и удаляется. После более или менее продолжительной беседы молодые люди прощаются. При этом мужчина, если он хочет продолжить знакомство, должен сам предложить "встретиться еще раз". Если его новая знакомая соглашается, то за этим следует еще несколько встреч, и в целом дальше ситуация развивается так же, как и при знакомстве, организованном родителями.
       Далеко не каждое организованное посредниками знакомство оканчивается браком. В большинстве случаев молодые люди, встретившись несколько раз, приходят к выводу, что они не хотят провести всю жизнь в общении друг с другом. После этого их встречи прекращаются, и они продолжают поиски "спутника жизни" дальше. Несколько отказов даже найденным родителями кандидатам не считается чем-то предосудительным, хотя слишком уж большая привередливость и репутация "разборчивой невесты" или "разборчивого жениха" не красит молодых людей в глазах родителей и окружающих.
       СЕКСУАЛЬНАЯ МОРАЛЬ
       Традиционно в Корее господствовала мораль того типа, который можно было бы назвать пуританским. В этом она, впрочем, не очень отличалась от большинства стран Дальнего Востока. Распространившиеся в последние десятилетия на Западе рассказы о дальневосточной (преимущественно — китайской) сексологии во многом сбивают с толку современного читателя, который не учитывает, что в своем большинстве эротические сочинения, получившие сейчас популярность на Западе, были связаны с даосской традицией и появились в сравнительно ранние эпохи китайской истории. В более поздний период, когда в обществе восторжествовали неоконфуцианские воззрения, эти сочинения воспринимались как порнография и беспощадно преследовались властями (при достаточно единодушной, заметим, поддержке общественного мнения). Составление и издание "непристойных писаний" было в Китае времен династий Мин и Цин наказуемо. Такая же ситуация существовала и в Корее, правящая элита которой в XVII-XIX вв. считала свою страну более конфуцианской, чем сам Китай. Проституция в старой Корее, разумеется, воспринималась как явление вполне естественное, но певички-проститутки (кисэн) принадлежали к низшему сословию, приравнивались к крепостным и как бы стояли вне общества. В целом же обычай жестко требовал от женщины сохранения девственности до брака и абсолютной верности своему мужу после свадьбы. Не могло быть и речи о том терпимом отношении к изменам, которое было столь характерно для дворянства позднефеодальной Европы. Конфуцианские правила предписывали уже с раннего возраста всячески ограничивать контакты между мальчиками и девочками даже в пределах одной семьи, что же до женщин, то в корейских дворянских усадьбах они проводили почти всю свою жизнь во внутренних покоях, покидая дом, как правило, только в сопровождении родственников-мужчин. Разумеется, жесткие нормы сексуальной морали действовали в старой Корее, как и в других традиционных обществах, только в отношении женщин, мужская измена особо не осуждалась и даже в определенной степени морально поощрялась (но только постольку, поскольку объектом любовных похождений служили певички и девицы из низов). Тем не менее, показательно, что в искусстве старой Кореи почти не получили отражения эротические мотивы.
       Хотя последние годы стали временем серьезных перемн в сексуальной морали, свой пуританский характер корейское общество в целом сохраняет и в наши дни — факт, который признают и сами корейцы (см., например, очерк музыканта Сон Пён Вона [451, 14 января 1996]). Влюбленные ведут себя на улице, по западным понятиям, очень и очень сдержанно. Увидеть целующихся на улицах корейского города почти невозможно, и даже пара, идущая в обнимку, привлекает определенное внимание прохожих. Как правило, максимум того, что могут позволить себя влюбленные на людях — это взяться за руки. Впрочем, в наши дни подобное сдержанное поведение все чаще является декоративным, показным, и влюбленная парочка, идущая по улице на почтительном расстоянии друг от друга, вполне может направляться в какой-нибудь мотель, чтобы от души предаться там радостям телесной любви, а утром двинуться на работу или в университет, по-прежнему прилюдно сохраняя положенную дистанцию.
       Автор одной из книжек, специально предназначенной для молодых работающих (и, значит, незамужних) горожанок, посветил две страницы своего рода "технике безопасности" при свиданиях и вообще встречах со знакомыми представителями сильного пола — тем мерам, которые должна принимать женщина, чтобы не спровоцировать мужчину на неуместные действия. Там содержатся подробные и по пунктам изложенные инструкции, в соответствии с которыми, в частности, не рекомендуется назначать свидания в позднее время суток, в уединенных местах, вблизи отелей и ёгванов (традиционных гостиниц), приходить домой к мужчине, если он живет один, или принимать его у себя и т.п. [369, c.269-271]. Вторит этой инструкции и другое пособие по правилам хорошего тона: "В столовой или ресторане следует по возможности избегать особо уединенных или укромных мест. Особенно в табане женщине не следует садиться рядом с мужчиной. Даже в том случае, если они уже давно являются любовниками, на людях они должны соблюдать благопристойность" [249, с.77].
       До самого недавнего времени времени корейское законодательство, следуя многовековой традиции, считало супружескую измену уголовно наказуемым деянием. Соответствующая статья, которая предусматривала наказание до 2 лет лишения свободы, была изъята из Уголовного кодекса только в апреле 1994 г. (причем социологические опросы показали, что значительная часть населения не одобрило эту либерализацию). Наказуемым в уголовном порядке было и "незаконное сожительство" — совместное проживание мужчины и женщины, не состоящих в официально зарегистрированном браке, хотя практически эта статья применялась довольно редко [150]. Тем не менее, такое, обычное для стран Запада, явление, как совместное проживание, предшествующее регистрации брака, остается в Корее немалой редкостью и встречается либо среди представителей низов, либо же, наоборот, среди вестернизированной и обеспеченной богемы (о браке известного певца, который последовал после 10 лет совместного проживания, см. [24]).
       Пуританские традиции поддерживаются и семейным воспитанием, и системой образования. Как уже упоминалось, большинство средних и полных средних школ Кореи — раздельные, что, опять-таки, отвечает требованиям традиции. Во многих случаях родители предпочитают посылать своих дочерей не в обычные, а в женские университеты (в самом прямом смысле слова, от греха подальше). Наконец, как не раз приходилось убеждаться автору во время его бесед со студентами, часто родители запрещают дочерям жить в общежитии или на квартире, стремясь иметь их под присмотром. На практике этот запрет может означать, что девушке приходится ежедневно совершать поездки, обычно — многочасовые (мне лично известно несколько случаев, когда студенткам приходилось тратить по два с половиной часа на дорогу только в одном направлении).
       Однако традиции не остаются неизменными. Для всех корейцев очевидно, что в стране постепенно происходит разрушение традиционной сексуальной морали, на место которой приходит новая, более либеральная и вестернизированная. Связано это и с большей свободой, которой пользуются женщины (на мужчин ограничения особо не распространялись и в былые времена), и с влиянием западной массовой культуры, настолько пропитанной сексуальными мотивами, что никакие усилия корейского Комитета по этике зрелищ ничего не в силах изменить, и с постепенным исчезновением двойной морали, характерной для патриархальных обществ.
       В начале 1990-х гг. появились первые исследования, посвященные реальностям сексуальной жизни корейского общества. Конечно, их нельзя назвать ни особо полными, ни подробными, однако данная тема перестала восприниматься, как нечто запретное и табуированное.
       Осенью 1994 г. Институт социальных проблем здравоохранения опубликовал результат исследования, посвященного стереотипам сексуального поведения современных молодых корейцев. В ходе опроса респондентами выступали как студенты столичных вузов так и молодые рабочие. По результатам исследования, средний возраст, в котором корейские мужчины вступают в первую в своей жизни сексуальную связь, составляет 20,6 для студентов и 20,2 для рабочих. Это существенно позже, чем в большинстве стран Запада (и, кстати, в России). Здесь, как представляется, в первую очередь сказывается еще по-прежнему сильное влияние конфуцианской морали, а также жесткий семейный контроль над поведением молодых людей. Другой особенностью сексуального поведения молодых корейцев, которая отличает их от западных сверстников, является то, что для очень большой их части (42,8% студентов и 33,7% рабочих) первым партнером является проститутка. В этом нашло свое отражение традиционное для Кореи и, шире говоря, всего Дальнего Востока, терпимое отношение к проституции [446, 12 ноября 1994].
       Эти данные можно дополнить результатами другого исследования, которое было проведено среди сеульских студентов в 1994 г. Оно показало, что среди них доля тех, кто уже имели сексуальные связи, составляет 11,7% (мужчины) и 8,7% (женщины) [435, с.256]. Не очень-то большое число по меркам Запада или России. Другое исследование, объектом которого были уже не только студенты, но вообще не состоящие в браке молодые люди обоего пола из разных социальных слоев, показало, что среди них сексуальных партнеров имели 56% мужчин и только 13% женщин [398, с.16]. При этом добрачный секс часто воспринимается именно как добрачный, то есть предшествующий браку и допустимый только между молодыми людьми, которые твердо решили пожениться, но которые пока не могут сделать этого в силу своего статуса. В особой степени такой подход характерен для молодежи, относящейся к средним слоям. В 1992 г. 72% опрошенных сеульских студенток заявили, что никогда не вступят в половые отношения с человеком, за которого они не намерены выходить замуж [319, с.177]. Все эти цифры показывают, что в целом старые стереотипы, предписывающие женщинам сохранять девственность до брака, равно как и традиции двойной морали, продолжают существовать, хотя и подвергаются определенной и довольно быстрой эрозии.
       РАЗВОД
       Для Кореи по-прежнему характерна высокая прочность семейных связей. Развод воспринимается там обычно как явление редкое и, так сказать, нетипичное для корейского общества, как признак "чуждого образа жизни". Как заметил один корейский публицист, отражая общепринятое мнение, "в западном обществе развестись также просто, как каши поесть" [387, с.145]. В Корее, как подразумевается, это совсем не так.
       В действительности развод, который до сравнительно недавнего времени был исключительным явлением, в последнее десятилетие стал известен и в Корее. Однако и поныне корейские браки остаются чрезвычайно прочными. Показательно, например, что за время жизни в Корее, автору не пришлось встретить среди своих знакомых ни одного разведенного. В 1990 г. уровень разводов в Корее составил 1,13 (против 4,89 в США) на тысячу человек [208]. В 1989 г. в Сеуле в среднем в день регистрировалось 227 браков и только 26 разводов. Таким образом, соотношение разводов и браков составляло 11,5% — цифра существенно меньшая, чем в большинстве развитых государств, не относящихся к конфуцианской цивилизации [142, с.33].
      
       ТАБЛ.16. Число разводов в Корее и других странах (1996 г., на

    1000 чел. населения)

       Страна
       Корея
       Япония
       Тайвань
       б.СССР(1987)
       США
      
       1,8
       1,6
       1,7
       3,36
       4,6
       По [448, 25 июля 1998]
       Однако все-таки по мере разрушения патриархальных семейных установок и увеличения степени экономической независимости женщин количество разводов постепенно растет. В 1970 г. доля разводов составляла только 0,41, таким образом, за 20 лет она выросла почти в три раза [208]. При этом доля разводов существенно выше среди молодежи и в образованных слоях, среди которых процесс распада патриархальных ценностей зашел существенно дальше [420, с.364].
       Тем не менее, и поныне отношение общественного мнения к разведенным в Корее остается достаточно настороженным. Разведенному мужчине трудно, а женщине — почти невозможно вступить в новый брак, даже если у них нет детей от первого брака. Развод во многих случаях служит препятствием в карьерном продвижении, ибо во многих крупных фирмах и государственных организациях не раз подумают, прежде чем назначить на ответственную должность человека, который в прошлом "не смог сохранить семью". Развод в состоянии существенно, если не безнадежно, испортить карьеру государственного чиновника, политического деятеля и даже, как это ни покажется странным российскому читателю, артиста или эстрадной звезды. Даже для обычного служащего развод — это серьезное и несмываемое пятно на репутации. Что же до женщин, то их положение после развода еще хуже, чем у мужчин, и у них почти нет надежды даже на то, что им удастся со временем получить приличную работу, не говоря уж о вступлении в повторный брак.
       Эта ситуация, однако, привела к тому, что в Корее, особенно среди представителей средних и высших слоев, обычным явлением стало раздельное проживание супругов. Семейная пара, которая в Европе или России неизбежно бы развелась, продолжает формально состоять в браке, но при этом муж живет отдельно или же, если его доходы не позволяют этого, сводит свои контакты с женой до минимума. Жена отвечает ему тем же. Тем не менее, в таких семьях муж, как правило, продолжает обеспечивать жену материально, а она также иногда помогает ему по хозяйству. В тех редких случаях, когда обычаи требуют совместного появления супругов "на людях", они совершают совместные визиты. Подобный стиль отношений не афишируется, но у автора есть ощущение, что по крайней мере некоторые из его знакомых пожилых корейцев находятся в таком состоянии фактического развода.
       В то время как развод постепенно становится все более заметным явлением, матери-одиночки остаются в Корее исключительной редкостью (хотя с начала семидесятых годов их число постепенно растет). Причины этого понятны. Во-первых, корейское общество по-прежнему жестко осуждает внебрачные связи, в особенности когда речь идет о женщинах. Во-вторых, у одинокой женщины с ребенком шансов найти приемлемую работу еще меньше, чем у разведенной (то есть нет вообще). Поэтому почти все корейские матери-одиночки — это очень молодые женщины, преимущественно принадлежащие к социальным низам. Поскольку внебрачный ребенок однозначно вычеркивает женщину из общества, многие молодые матери-одиночки, надеясь скрыть свой былой "грех", решают отдать детей на усыновление, причем часто, если не чаще всего, — за границу (о проблемах матерей-одиночек см. [303]).
       ***
       Пожалуй, нигде конфликт процессов вестернизации и традиционных установок не проявился в Корее так ярко, как в семейной жизни. В целом развитие ситуации в этой области в Корее нельзя не счесть достаточно типичным. Страна явно идет по тому пути, по которому прошли уже многие общества, — по пути постепенного распада патриархальных семейных отношений и перехода к новой семье — нуклеарной, индивидуалистической, неиерархической, и, увы, менее прочной. Проявлением этого стало заметное уменьшение количества неразделенных патриархальных семей, ослабление власти главы семьи над ее членами, либерализация половой морали и смягчение былого неприятия разводов. Все эти инновационные изменения являются результатом как прямого западного влияния, так и внутреннего развития корейского общества, которое само стало индустриальным и более не может существовать по тем нормам и правилам, которые были эффективны в сельской общине.
       Однако специфика этого процесса в Корее связана с тем, что конфуцианство, которое на протяжении многих веков было господствующей государственной философией и которое и поныне продолжает сохранять огромное влияние на повседневную жизнь корейцев и их систему ценностей, всегда идеализировало патриархальную семью. Вообще говоря, почти все традиционные религиозные и идеологические системы недвусмысленно были на стороне патриархальной семьи. Однако вряд ли в какой другой из этих систем подобное отношение было выражено так сильно, как в конфуцианстве. Долг перед семьей был высшим долгом человека, а сохранение патриархальной семьи — одной из самых почитаемых добродетелей. В результате процессы реорганизации семейной жизни идут в Корее много медленнее, чем можно было бы ожидать и в целом корейские семейные отношения сохраняют былой патриархальный характер. Большую роль играет также и позиция государства, которое не без основания видит в сохранении традиционных семейных ценностей важный фактор, способствующий развитию страны. Однако эта замедленность и, если угодно, архаичность, для корейского общества становится источником не слабости, а силы, ибо сохраняющаяся там крепкая семья в состоянии выполнять ряд задач, которые в иных странах пришлось переложить на плечи общества, оказавшегося в этой области, как приходится признать, не столь уж и эффективным.
       ГЛАВА 8 ГОРОЖАНИН: УЧЕБА И РАБОТА
       Жизнь каждого человека глубоко индивидуальна, все мы непохожи друг на друга. Факт этот настолько очевиден, что не нуждается в комментариях. В то же время ясно и то, что весь наш жизненный путь, весь выбор возможностей определяется существующими в каждом конкретном обществе и в каждом социальном слое более или менее общепринятыми представлениями о том, что же следует делать человеку в тот или иной период своей жизни. В традиционных этнографических работах всегда уделялось немало внимания т.н. "жизненному циклу". Однако современная жизнь весьма усложнилась. Если в традиционной крестьянской общине все ее взрослые члены выполняли вполне определенную и примерно одинаковую работу (разница в видах труда существовала только между мужской и женской частями общины), то количество специализаций в современном обществе невероятно велико и охватить их не представляется возможным. Очевидно, что уклад жизни, скажем, таких непохожих групп как водители такси, биржевые брокеры, заводские рабочие-металлурги или менеджеры крупных фирм отличается немалой спецификой и обладает рядом особенностей, которые представляют и этнографический интерес. Поскольку в этой книге мы говорим о жизни представителей корейского среднего класса, которые в своем большинстве "где-то служат", в настоящей главе мы попытаемся в самых общих чертах рассказать о том, как складывается карьера типичного корейского горожанина-служащего. В этой главе мы по необходимости сосредоточимся в первую очередь на проблемах мужчин, ибо женщины в Корее, как правило, работают лишь в ранней молодости, до вступления в брак. Начнем же мы рассказ с ученических лет — важного и все более продолжительного периода человеческой жизни.
       ШКОЛА
       С давних времен для Кореи, как и для других стран конфуцианской цивилизации, было характерно крайне уважительное отношение к образованию. Оно имело под собой материальную основу, ибо продвижение по чиновничьей лестнице и, вообще, путь к богатству и привилегиям (не единственный, но самый прямой и почетный) пролегал через систему сдачи государственных экзаменов на знание конфуцианского канона, а подготовка к этим серьезным испытаниям требовала разностороннего образования. Хотя корейское общество претерпело за последнее столетие огромные изменения, отношение к образованию осталось прежним. Более того, в современном корейском обществе оно играет весьма схожую роль, оставаясь необходимым предварительным условием для вхождения в экономическую, политическую и культурную элиту. Результатом этого являются высокие требования, предъявляемые к образованию на всех этапах, в том числе и на школьном.
       СИСТЕМА КОРЕЙСКОГО НАЧАЛЬНОГО И СРЕДНЕГО ОБРАЗОВАНИЯ
       В корейской школе учатся 12 лет: 6 лет — в начальной школе (кор. кукмин хаккё {*161}, буквально — "гражданская школа"), 3 года — в средней (кор. чунъ хаккё {*162}), 3 года — в полной средней (кор. кодынъ хаккё {*163}). Эта система, которая по-корейски часто обозначается формулой "6-3-3", действует с марта 1950 г. [156, с.13] и скопирована с американской модели [17, с.80]. Все три ступени корейского школьного образования четко отделены друг от друга. Школы трех ступеней находятся в разных зданиях и организационно никак не связаны друг с другом. Переход из начальной школы в неполную среднюю, а из неполной средней — в высшую среднюю, является для школьника достаточно серьезным событием, так как он связан с полной сменой всего привычного окружения. До конца шестидесятых прием в школу следующей ступени сопровождался экзаменами и носил до определенной степени конкурсный характер. Так, в 1965 г. только 48,8% выпускников начальной шестилетней школы продолжили свое образование в средней [134, с.71]. Разумеется, этот отсев был вызван по преимуществу экономическими причинами, но все-таки поступление даже в среднюю школу в те времена было событием. В 1968 г., однако, экзамены при переходе в среднюю школу были отменены, и в течение последующего десятилетия переход в среднюю школу стал практически автоматическим, так что к 1985 г. уже 99,1 % выпускников начальной школы оказались в неполной средней. Это позволило в 1985 г. начать переход к обязательному всеобщему среднему образованию (9 классов), который был в целом завершен к началу 1990-х гг. [156, с.16]. Конкурсный характер поступления в полную среднюю школу сохранялся несколько дольше, но в 1993 г. туда поступало уже 91,3% выпускников средней, так что и здесь принципы конкурсного отбора ушли в прошлое [134, с.71].
       Надо сказать, что корейская школьная система по своей структуре и основным принципам функционирования достаточно близка к японской и, отчасти, старой советской, но во многом отличается от американской, на которую она, казалось бы, должна походить. Корейские школы единообразны, во всех школах преподавание идет по одинаковым учебникам, в соответствии с программами, утверждаемым на уровне Министерства просвещения. Плата за образование в однотипных школах одинакова по всей Корее, ибо считается, что все граждане страны должны иметь равное право на получение качественного образования, а создание дорогих и элитарных частных школ неизбежно создаст серьезное неравенство между гражданами в столь важном для Кореи вопросе (впрочем, из этого правила есть одно исключение, о котором мы скажем несколько слов ниже). Все учителя должны дважды в год проходить обязательную аттестацию, за их уровнем и стилем преподавания следят многочисленные государственные инстанции. Появления контролеров, в том числе и внезапные, обязательные открытые уроки, проверки планов и пособий — все это повседневная реальность корейской школы.
       Власти не ограничиваются тем, что строго контролируют единообразие программ, принятых во всех школах страны, равно как и уровень и направленность преподавания. Они идут еще дальше и стремятся не допустить, чтобы между школами существовало слишком явное качественное неравенство в уровне образования. Бывали случаи, когда та или иная школа, в которой подбирался "слишком сильный" педагогический коллектив, переформировывалось решением местных властей, которые считали, что излишняя концентрация хороших педагогических кадров в одной школе неизбежно приведет к тому, что ее ученики окажутся в привилегированном положении при поступлении в университет.
       Поскольку главной причиной неравенства в уровне школьного образования, как резонно считают в корейском Министерстве просвещения, является разница в уровне педагогического коллектива, в Корее существует система ротации, в соответствии с которой все учителя государственных школ (на частные она не распространяется) не могут все время работать в одной и той же школе, а периодически переводятся с места на место. Таким образом производится постоянное "перемешивание" учительского корпуса и достигается его примерная однородность по всей стране. Такой же ротации подвержены и директора государственных школ.
       Подобная эгалитаристская политика особо активно проводится с начала 1970-х гг. и вызвана она вовсе не только стремлением к тотальному контролю над образованием и даже не идеями конфуцианской меритократии, хотя и то, и другое сыграло, конечно, в этом немалую роль. Главная же причина заключалась в той ситуации, что сложилась в корейской школе четверть века назад. В конце 60-х гг. полное среднее образование было еще редкостью и давало обладателю аттестата зрелости немалые и желанные возможности. Однако уровень школ, их программы и, главное, престиж весьма отличались друг от друга, поэтому младшеклассники с раннего детства втягивались в изнурительную подготовку к конкурсным экзаменам в полную среднюю школу, стремясь попасть в наиболее престижное заведение, окончание которого не только повышало шансы на поступление в вуз, но и облегчало трудоустройство. Ситуация в целом очень напоминала ту, что сложилась сейчас вокруг университетов, с той только разницей, что тогда дети включались в экзаменационный марафон в еще более раннем возрасте. Чтобы покончить с этим, в 1968 г. были отменены вступительные экзамены в школах второй ступени (7-9 классы по русской нумерации), а в отношении школ третьей ступени стала проводиться политика жесткой стандартизации, в результате которой экзаменационная лихорадка спала хотя бы в младших классах [164]. Надо сказать, что меры эти были своевременны, ибо в Гонконге — другой стране с сильными конфуцианскими традициями, где государство почти не вмешивается в образовательную политику, сложилась ситуация, которую Ф. Блумфилд (возможно, с некоторыми журналистскими преувеличениями) охарактеризовала следующим образом: "Результаты экзаменов определяют, кто попадет в хороший детский сад, потом экзамены решают, кто из детсадовцев пойдет в лучшую начальную, а позже — и среднюю школу и, наконец, на экзаменах отбирают тех, кто может сдавать вступительные экзамены в университет" [27, с. 75]. По-видимому, примерно такая же перспектива грозила бы и Корее, но правительство, отменив конкурсные экзамены в средних школах и проводя жесткую уравнительную политику, смогло несколько оттянуть начало изнурительного экзаменационного марафона.
       Система начального и среднего образования в современной Корее за последние двадцать пять лет не претерпела сколь-либо серьезных изменений. Она (в несколько упрощенном виде, без упоминания некоторых редких типов учебных заведений) отражена на Схеме 1.
      
       СХЕМА 1. Начальные и средние учебные заведения Кореи.
       |
       начальная
       школа
       средняя школа
       полн.ср. школа |
       |
       |
      
      
       заочная
       средняя школа
       заочная |
       полн.ср. школа |
       |
       |
      
      
       специализиро-
       ванная школа
       специал.полн. |
       средн. школа |
       |
       -
       ---------
       ---------------
       |гражданская
       |школа
       --------------
       техническая
       школа
       ----------------
       высшая граж-
       данская школа
       ----------------
       высшая техни- |
       ческая школа |
       -----------------
       |
       Школа для
       детей-инвалидов
      
       |
       |
       начальная
      
       средняя
       полная средняя |
       1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
      
       Первой ступенью образования является начальная школа (кор. кукмин хаккё {*161}), обучение в которой продолжается 6 лет. Большая продолжительность обучения в начальной школе является традиционной для всех стран Дальнего Востока и вызвана тем обстоятельством, что ученикам там приходится изучать исключительно сложную иероглифическую письменность. Хотя в современной Корее иероглифика используется куда меньше, чем в Японии, не говоря уж о Китае или Тайване, большая продолжительность начального образования остается характерной особенностью этих стран.
       В соответствии с эгалитарными принципами корейской системы образования, все дети должны идти в те и только те начальные школы, к которым приписаны их жилые районы. Как уже говорилось, корейская государственная администрация прилагает все усилия, чтобы обеспечить примерно равный уровень образования во всех начальных школах. Однако, существуют и определенные отступления от этого принципа. Дело в том, что, параллельно с дешевыми государственными школами, где плата за обучение носит почти символический характер, существует и частные начальные школы, образование в которых сравнительно дорогое (около 100.000 вон или 80$ за месяц занятий), но, зато, отличается лучшим качеством. В частных школах выше зарплаты, лучше оборудование, кроме обязательных для всех школ предметов, широко преподаются и дополнительные. Во многих частных начальных школах уже в младших классах ведется преподавание английского и иероглифической письменности (она по-прежнему остается в массовом сознании символом высокой культуры), которые не допущены в программы государственных начальных школ. Количество желающих поступить в частные школы, несмотря на их дороговизну, достаточно велико, ибо большинство корейских родителей не останавливается ни перед какими тратами, когда речь заходит об образовании их детей. Поскольку желающих попасть в начальные частные школы в два-три раза больше, чем мест в них, выбор счастливцев производится жребьевкой (проведение экзаменов означало бы нарушение принципов эгалитаризма). Те, кому, в самом буквальном смысле слова, не выпал счастливый жребий, идут в обычные государственные школы.
       Кроме общих начальных школ, в Корее существуют и так называемые "гражданские школы" (кор. конъминхаккё {*164}), предназначенные для взрослых, которые по тем или иным причинам в свое время не смогли получить начального образования. В свое время количество этих школ было довольно велико, но сейчас, в связи с ликвидацией неграмотности и ростом уровня образования, они превратились в исчезающий институт.
       Второй ступенью школьного образования является неполная средняя школа, обучение в которой длится три года (кор. чунъ хаккё {*162}). Школы второй ступени более разнотипны, чем начальные, однако среди них не существует того противопоставления частных и государственных школ, которое характерно для первой ступени. И частные, и государственные средние школы предлагают примерно один уровень образования и взимают примерно одинаковую плату за обучение.
       СЛАЙД 89 Наиболее престижным видом средней школы является школа с углубленным изучением тех или иных предметов — специализированная школа. Таких школ мало, и ученики отбираются туда посредством конкурсных экзаменов. Подавляющее большинство выпускников начальной школы направляется в ту среднюю школу, к которой приписан их микрорайон, а те из них, кто в силу семейных обстоятельств вынужден в ближайшем будущем идти работать, поступает в технические школы (кор. кисуль хаккё {*165}), являющиеся своего рода южнокорейским аналогом былых советских профессионально-технических училищ. Наконец, существует и некоторое количество так называемых "высших гражданских школ" (кор. кодынъ конъмин хаккё {*166}), в которых программа средней школы изучается взрослыми, в свое время не получившими должного образования.
       Для перехода в школу третьей ступени (полную среднюю школу), обучение в которой также длится три года, необходимо сдавать экзамены, которые впрочем, не носят конкурсного характера. Поскольку в Корее существует несколько типов школ третьей ступени, перед экзаменом выпускник школы второй ступени должен сделать выбор, в полной средней школе какого типа он хотел бы учиться.
       Наиболее престижными являются специализированные школы, отбор в которые проводится с помощью сложных конкурсных экзаменов, честность которых жестко контролируется официальными инстанциями. Школы эти появились сравнительно недавно и формально по-прежнему считаются экспериментальными. Нужно добавить, что эти специализированные школы являются школами второй и, чаще, третьей ступени. Такие школы немногочисленны, и в них учится лишь около одного процента всех старшеклассников. Существует четыре вида специализированных школ: с углубленным изучением иностранных языков (на 1993 г. в Корее их было 11), естественно-научные (13 школ), художественно-музыкальные (16 школ) и спортивные (11 школ) [157, с.224-228]. Создание этих школ является своего рода экспериментом, но, как сейчас отмечают многие, этот эксперимент в целом себя оправдал. Доля выпускников, поступивших в университет (а этот показатель в Корее является определяющим при оценке эффективности работы любой средней школы) у специализированных школ во много раз выше, чем у обычных. Так, в 1995 г. среди абитуриентов, успешно сдавших экзамены в Сеульский Государственный Университет, выпускники специализированных школ составили 16,2%, что особенно впечатляет, если вспомнить, что их доля среди всех выпускников не превышает и процента [466, 29 февраля 1995].
       Однако большинство выпускников неполной средней школы поступает не в специализированные школы, а в обычные полные средние школы, которые также бывают двух типов: общие и практические. Каждый выпускник должен решить, какому их этих типов отдать предпочтение, а уж потом он сдает экзамены, программа которых для общих и практических школ несколько отличается.
       СЛАЙД 62 Общие школы, которых, кстати, заметно больше, являются более престижными учебными заведениями и предназначаются преимущественно для того, чтобы подготовить своих выпускников для поступления в вуз. Внутри этих школ также существует специализация: часть учащихся занимается предметами естественнонаучного цикла, а часть — гуманитарными. Выпускники практических школ (кор. сироп хаккё {*167}), как подразумевается, должны сразу же после окончания учебы идти работать, но на практике многие из них также пробуют счастья на экзаменах в вузы. Однако официально и общие, и практические полные средние школы (со всеми их подтипами) относятся к одному и тому же виду учебного заведения — полной средней школе (кор. кодынъ хаккё {*163}).
       Несколько особняком стоят такие виды школы третьей ступени как заочная школа (кор. пансон тхонсин хаккё {*168}) и высшая техническая школа (кор. кодынъ кисуль хаккё {*169}), которая, подобно технической школе (один из видов школ второй ступени), является аналогом советского ПТУ и готовит квалифицированных рабочих. Наконец, существует и особая система школ для детей инвалидов, страдающих нарушениями опорно-двигательного аппарата, слуха, зрения, замедленным развитием и т.д.
       ПРОГРАММЫ СРЕДНЕЙ ШКОЛЫ
       К основным предметам, изучаемым в средней школе, относятся: корейский и английский язык (в полной средней школе изучается еще один иностранный язык по выбору ученика), физика, химия, биология (в неполной средней школе все эти три предмета изучаются вместе, являясь частями одного предмета, именуемого "естественные науки"), математика, корейская литература (отдельно современная и классическая), корейская история, всемирная история, а также рисование, музыка, физкультура и домашний труд. Кроме того, в корейской школе есть несколько весьма важных предметов, которые не имеют точных аналогов в российской педагогической практике. Это, во-первых, предмет под названием "общество" (кор. сахве {*170}), который соединяет элементы собственно обществоведения, экономической географии и всемирной истории (география и история зарубежных стран в рамках этого предмета изучаются параллельно). Во-вторых, это так называемая "гражданская этика" (кор. кукмин юнли {*171}) — откровенно дидактический предмет, который представляет собой нечто вроде введения в основы общественной морали. "Гражданская этика" преподается только школе третьей ступени, в то время как в школе второй и третьей ступени существует похожий предмет под названием "нравственность" (кор. тодок {*172}). По-видимому, традиция изучения этих предметов восходит еще к колониальным временам, так как аналогичные дисциплины изучаются и в японской школе [17, с.82]. Во время занятий по "гражданской этике" и "нравственности" дети изучают жизнеописания выдающихся корейцев разных эпох, читают рассказы о героических поступках и добрых деяниях самого разного рода. Разумеется, предмет этот полностью проникнут конфуцианским мировоззрением и весьма политизирован. Некоторая деидеологизация корейского общества, начавшаяся в конце 1980-х гг., после падения военного режима, привела к тому, что в средней школе "этика", ставшая в глазах большинства учащихся весьма одиозным предметом, стала постепенно заменяться менее политизированной "философией". Заметим кстати, что религия в Корее отделена от государства и школы, так что, при всей религиозности очень и очень многих корейцев, преподавание Закона божьего и иных подобных предметов (как в христианском, так и в буддистском варианте) в корейских школах категорически запрещено. Более подробное представление о предметах, изучавшихся в 1995 г. в 1-м классе корейской неполной средней школы (соответствует русскому 7-му классу) и в 1-м классе полной средней школы (соответствует русскому 10-му классу) можно составить из табл. 17.
      
       ТАБЛ.22. Предметы, изучаемые в корейской школе в 1995 г.
       Цифры - количество часов по данному предмету в неделю. Данные для 1-класса средней школы (соответствует российскому 7-му классу) и для для 1-класса полной средней школы (соответствует российскому 10-му классу). В других классах список предметов и время, отведенное на их изучение, несколько отличаются.
      
       1 класс средн. школы (=7 кл.)
       1 кл.полн.средн школы (=10 кл.)
       Корейская история
       Кор. язык и лит-ра
       Английский язык
       Литература
       Сочинение
       1
       5
       5
       -
       -
       -
       2
       5
       1
       1
       Математика
       Естественные науки: *Физика *Биология *Физ.география
       5
       2
       1
       -
       4
       -
       1
       1
       Нравственность
       Физкультура
       Музыка
       Экономика
       География
       2
       4
       3
       -
       -
       2
       3
       2
       1
       2
       Рисование
       Иероглифика
       Общество
       Труд
       Военное дело
       3
       1
       2
       -
       1
       2
       2
       -
       3
       2
       Предметы по выбору
       2*2
       (2 из 4):
       *труд
       *домоводство
       *компьютер
       *экология
       1*5
       Цифры — количество часов по данному предмету в неделю. Данные для 1-класса неполной средней школы (соответствует российскому 7-му классу) и для для 1-класса полной средней школы (соответствует российскому 10-му классу). В других классах список предметов и время, отведенное на их изучение, несколько отличаются.
      
       Во времена военных режимов для корейского школьного образования была характерна весьма высокая степень идеологизации, в целом, как представляется автору, сравнимая с той, что существовала в СССР в брежневское время. Достаточно, наверное, процитировать фразу из Хартии о национальном образовании — принятого в 1968 г. документа, который формулировал основные принципы южнокорейской политики в области школы: "Наш жизненный путь — это [путь] искреннего патриотизма и народности, основанных на [принципах] демократии и антикоммунизма, его основой является борьба за осуществление идеалов свободного мира" [241, с.5]. В те времена такие политизированные предметы как "Общество" или "Гражданская этика" были главными инструментами идеологической обработки, вопросам антикоммунистического воспитания посвящались многочисленные специальные книги и методические работы (см., напр.,[418]). Возможно, что именно интенсивность подобной обработки привела к тому, что у молодой корейской интеллигенции выработалась стойкая аллергия на критику коммунизма. После падения военного режима ситуация существенно изменилась, и школьное образование было во многом деидеологизировано.
       Изучению английского придается довольно большое значение, но, тем не менее, уровень владения этим языком в Корее оставляет желать лучшего. Это не только личное мнение автора — подобная точка зрения является чуть ли не общепринятой в Корее. Ведущий авторитет в этой области — Чхве Чжин Хван, заведующий отделом преподавания иностранных языков Корейского института проблем образования (правительственная исследовательско-методическая организация с немалыми полномочиями) замечает: "То, что у нас существуют проблемы с преподаванием иностранных языков, подчеркивается тем обстоятельством, что кореец, изучавший иностранный язык в течение 10 лет в средней школе и университете, не в состоянии поддерживать разговор с иностранцем, и, хотя и может сделать грамматически правильный пофразный перевод, испытывает трудности с пониманием иностранного текста в целом" [415, с.73]. Ему вторит Дон Слоэн, который полтора десятилетия проработал преподавателем английского в корейских вузах: "Корейская система не направлена на то, чтобы готовить людей, которые бы в совершенстве владели бы разговорным английским. Упор делается на грамматику, а не на устную речь" [23, с.61]. Как представляется, эти замечания вполне адекватно отражают сложившуюся ситуацию. Причины ее достаточно разнообразны, но в первую очередь, как представляется, можно указать на две из них. Первая — это восходящая к традициям конфуцианской педагогики ориентация на письменный текст и на пассивное владение языком. Вторая — исключительно глубокие структурные отличия корейского языка (в первую очередь — его синтаксиса) от индоевропейских. Эти принципиальные различия не только делают изучение корейского сложнейшей задачей для носителя любого индоевропейского языка, но и в той же степени затрудняют и обратный процесс, превращая в исключительно трудное для корейца дело изучение индоевропейского языка и, особенно, активное овладевание им.
       Пытаясь изменить положение с преподаванием иностранных языков, в феврале 1995 г. Министерство просвещения постановило, что с 1997 г. английский язык будет введен в программу начальной школы, где им начнут заниматься с третьего класса (до этого времени он изучался с 1-го класса средней школы, что по более привычным российскому читателю меркам соответствует 7-му классу) [461, 23 февраля 1995]. Это решение вызвало неоднозначную реакцию в печати. Некоторые с энтузиазмом его приветствовали (см., напр.,[102; 254]), а другие же говорили о той угрозе для культурной целостности и корейской самобытности, которая, дескать, создастся, если дети начнут изучать чуждый иностранный язык в слишком раннем возрасте, до этого момента, когда они "полностью овладеют" своим (см. [333, 8 апреля 1995; 459, 14 марта 1995]).
       В то же самое время корейская школа, подобно старой советской, но в отличие от, скажем, американской, уделяет особое внимание математике и естественно-научным дисциплинам, которые преподаются на весьма высоком уровне. Проведенное в 1991 г. под эгидой ЮНЕСКО обследование показало, что тринадцатилетние корейские школьники знают эти предметы лучше, чем их сверстники во всех других странах, где проводилось аналогичное обследование (а проводилось оно в 15 государствах). Средняя оценка по математике составила для них по стобальной системе 73,4, а по естественным наукам — 77,5. Это несколько выше, чем у б.СССР, обладавшего, как известно, очень неплохой системой школьного образования и занявшего четвертое место (советские школьники получили 70,2 и 71,3 балла соответственно), но существенно лучше, чем в США (55, 3/67,0) [356, с.422].
       КОРЕЙСКИЙ ШКОЛЬНЫЙ БЫТ
       Корейские школы обычно очень большие, с огромным, по российским меркам, количеством учащихся. В 1993 г. в Сеуле действовало 258 школ третьей ступени всех типов, в которых насчитывалось 520.643 учащихся, то есть среднее число учеников в школе составляло примерно 2000 (напомним, что в школе третьей ступени в Корее учатся три года) [157, с.212]. Велики и классы. Во всех крупных корейских городах среднестатистическая численность учеников в классе несколько превышает 50 человек [366, с.147], так что в средней школе ни у кого не вызывает удивления класс, в котором насчитывается 60 учеников, тем более, что в отдельных случаях их может быть и больше. По количеству школьников, приходящихся на одного учителя, Корея находится в одном ряду с такими странами, как Мексика или Индии, весьма существенно уступая подавляющему большинству высоко- и среднеразвитых государств [366, с.396-397].
       Однако на основании этой статистики ни в коем случае не стоит делать вывод о том, что школьное образование в Корее находится в очень тяжелом положении. Наоборот, качество школьной подготовки в Корее иначе как очень хорошим назвать нельзя. Что же до статистики, то здесь мы имеем дело с одним из тех случаев, когда схожие явления порождаются совсем разными причинами. В Мексике, Венесуэле или Индии большое количество школьников, приходящихся на одного учителя, вызвано, в первую очередь, нехваткой средств, выделяемых на образование. В Корее же причины этого, как представляется, чисто социо-психологические и этнографические: присущие маленьким корейцам дисциплинированность и конформизм, высокий уровень мотивации, уважение к школе и учителю вкупе с соответствующей установкой в их семьях заметно упрощает работу преподавателям корейских школ, которым практически нет необходимости заботиться о дисциплине или особо жестко контролировать выполнение домашних заданий. Дисциплина и так остается высокой, а большинство школьников, особенно в старших классах, когда на повестку дня встает подготовка к вступительным экзаменам в университет, стремится не только выполнить задание, но и позаниматься дополнительно.
       Вообще говоря, именно высокий уровень дисциплины является одной из самых характерных черт корейских школ. При необходимости дисциплина поддерживается самыми жесткими методами: в младших классах широко применяются телесные наказания, да и с провинившимися старшеклассниками могут поступить достаточно круто (порой под дверью учительской можно увидеть поставленных в назидание прочим на колени 15-16-летних парней и девиц). Впрочем, прибегать к подобным мерам для утверждения дисциплины приходится довольно редко. Власть учителя столь же абсолютна, как и власть родителей, и его авторитет обычно поддерживается семьей учащегося. Корейские школьники, переехавшие вместе с родителями в США, с удивлением отмечают большую свободу, которой пользуются американские учащиеся, и необычный стиль отношений учеников и учителей, который им кажется чуть ли не панибратским (см., напр., [347, с.367]).
       Хотя доходы учителя и не особо велики, но это — одна из весьма уважаемых профессий в стране. При встрече с учителями ученики обязаны оказывать им всяческие знаки внимания. Увидев учителя, ученик должен остановиться, снять головной убор и поклониться ему в пояс. Обращаться к учителю можно только с использованием специальных, исключительно вежливых грамматических форм. Важно, что это отношение не продиктовано лицемерием или желанием польстить старшему, равно как и не является пустой формальностью. За ним стоит многотысячелетняя история конфуцианской цивилизации с ее исключительным уважением к Учителю, Наставнику. Директор школы, особенно второй и третьей ступени — это вообще очень и очень влиятельная фигура, заметный член местного истэблишмента. По-видимому, связано это с тем, что школы в Корее большие, их не очень много, а связи, которые соединяют выпускников одной школы, хотя и не так важны, как связи между университетскими соучениками, но также сохраняются на всю жизнь. Побывавшие за рубежом корейцы часто отмечают, что учителя американских и иных западных школ очень доступны и демократичны по сравнению с их корейскими коллегами, но, в то же время, их общественный статус сравнительно невысок [371, с.42-43].
       В старших классах дисциплина приобретает сознательный характер. По данным проведенного среди учащихся старших классов опроса, 97% корейских школьников последний год не разу не прогуливали — 97% [159, с.33]. Какой бы невероятной не показалась эта цифра российскому читателю, но мой взгляд, она вполне правдоподобна. Корейские старшеклассники действительно не прогуливают. К этому времени подростки уже достаточно велики, чтобы понять, что дорога к успеху, материальному процветанию, уважению лежит только через университет, и что провал на вступительных экзаменах делает человека безнадежным неудачником, у которого нет уже ни шансов на удачное трудоустройство, ни (у женщин) на приличную партию. Не будет особым преувеличением сказать, что в Корее судьба человека во многом определяется в 12 -18 лет, в период напряженной подготовки к вступительным экзаменам. Тот, кому удается пройти этот изнурительный марафон, может считать, что он заложил прочные основания для своего будущего жизненного успеха. Тот же, кто по лености, отсутствию способностей или неблагоприятному стечению обстоятельств не смог получить хорошего школьного образования, впоследствии уже почти никогда не может наверстать упущенное.
       Дети богачей и бедняков находятся в почти равном положении, ибо деньги в Корее не могут открыть дорогу в университет (хотя есть и обходные пути, о которых речь пойдет ниже). Шансы у всех примерно равны, и показательно, что 63,9% сеульских старшеклассников в ходе проведенного социологами опроса согласились с утверждением: "В Корее если только упорно работать, можно добиться всего всего добьешься" (не согласились с этим утверждением всего 19,5%) [159, с.150].
       При всей скидке на юношеский идеализм и оптимизм, нельзя не признать, что подобная уверенность имеет под собой некоторые основания. Не случайно, что на улицах корейских городов практически не увидишь подростков-старшеклассников. У подавляющего большинства из них просто нет времени болтаться по улицам — им надо учиться. После занятий в школе нужно делать весьма большие домашние задания, да еще заниматься с репетиторами или на многочисленных курсах.
       ФОТО 1 По данным обследования, проведенного в 1992 г. по заказу Министерства просвещения, 58,7% учащихся старших классов проводили в школе более 11 часов в день. По времени, в течение которого ученик находится в школе, Корея превосходит США в два, а Японию — в полтора раза [338, с.37]. А ведь надо еще учесть беспрерывные занятия на курсах и индивидуальную работу с репетиторами! Разумеется, подобное положение вызывает беспокойство у многих в Корее, и жалобы на "экзаменационный ад", излишнюю и ненужную (как кажется некоторым) перегрузку подростков стали почти что общим местом в корейских публикациях на темы образования (см., напр., [269, с.34; 459, 4 февраля 1995; 461, 13 января 1995] и др.). Однако дальше разговоров дело не идет — слишком уж глубоко связан экзаменационный марафон со всем укладом жизни корейского общества.
       Подавляющее большинство корейцев считает, что "лишнего образования" не бывает и стремится добиться возможно более высокого уровня образования для себя и для своих детей. Еще в 1979 г. обследование, проведенное в Корее, Японии, США, Англии и Франции, показало, что доля корейских старшеклассников, стремящихся к получению высшего образования, составляет 84,8%. Для сравнения следует сказать, что в США тогда этот показатель составил 81,3%, в Японии — 62%, в Англии — 50,0%, во Франции — 37,8% [163, с.55]. Практически все учащиеся средней школы после ее окончания пытаются поступить в вуз. В этом желании едины представители всех слоев общества. В то же время, как отмечается в специальном исследовании, посвященном вопросу об отношении к высшему образованию в разных социальных группах, представители средних слоев склонны особое внимание уделять подготовке к поступлению своего ребенка (особенно сына) в престижный университет, в то время как представители верхушки, для которых получение их отпрысками высшего образования рассматривается как нечто, само собой разумеющееся, большее значение придают развитию способностей своих детей [163, с.56-58].
       Главная цель школьного образования — это подготовить ребенка к сдаче вузовских вступительных экзаменов. При этом вся отчаянная борьба с элитаризмом, которую ведут корейские педагогические власти, вызвана в первую очередь их стремлением обеспечить всем выпускникам школ страны примерно равные возможности для поступления в университет. Это стремление привело к тому, что корейское правительство периодически затевает очередную кампанию по борьбе с репетиторством и частными уроками, которые формально уже неоднократно запрещались (например, в первой половине 1980-х гг., в правление Чон Ду Хвана). Однако, эти запреты оказались безрезультатными, ибо поступление в университет во многих случаях является едва ли не вопросом жизни и смерти, а контролировать деятельность репетитора и, так сказать, "поймать его за руку" очень сложно, а то и вовсе невозможно. Поэтому, несмотря на периодические набеги властей и всяческие ограничения, репетиторство в Корее существует и развивается.
       Обычным явлением в Корее являются и многочисленные курсы (кор. хаквон {*173}), предназначенные для тех школьников, которые недовольны официальной программой и желают получить более глубокие и разносторонние знания. Некоторые из этих курсов специализируются на работе со старшеклассниками и занимаются напрямую подготовкой их к вступительным экзаменам, но большинство не пренебрегает и занятиями с учениками младших классов, ибо предусмотрительные родители начинают готовить своих детей к экзаменационному марафону заблаговременно. Реклама курсов встречается в Корее буквально на каждом шагу и подавляющее большинство детей в образованных городских семьях занимаются там.
       ФОТО 3 Впрочем, далеко не все курсы такого рода столь уж утилитарны: на многих из них изучают такие предметы как музыка, живопись, каллиграфия, весьма популярны и хореографические центры разного рода. Значительная часть, если не большинство, курсов специализируется на работе со взрослыми. Отчасти там занимаются те, кто стремится получить какие-то навыки для своего собственного удовольствия, а отчасти — и те, кому нужна новая рабочая специальность. На таких курсах преподаются самые разнообразные предметы — от кулинарии до религиозной философии, от игры на фортепиано до парикмахерского дела. Количество таких курсов в Корее быстро возрастает, отражая как типичную для современной Кореи тягу к образованию, так и рост уровня жизни, который позволяет корейцам тратить время и деньги даже на, казалось бы, практически ненужные знания. В 1960 г. в Корее действовало 521 учебное заведение такого рода, в 1970 г. — 1.421, в 1980 г. — 5.854, а в 1990 г. — уже 35.895. В 1990 г. на них обучалось около 10 миллионов человек и работало примерно 600 тысяч преподавателей [154, с.77].
       СЛАЙД 78 Образование в средних и полных средних школах, как правило, раздельное, мальчики и девочки учатся в разных школах — здесь сказывается влияние конфуцианских традиций, предписывавших разделять детей разного пола с довольно раннего возраста. Из 1039 полных средних школ (школ третьей ступени), действовавших в Корее в 1993 г., смешанными являлись только 381. В большинстве своем смешанные школы находятся в сельской местности, где малое число школьников в округе делает создание двух отдельных школ экономически нерентабельным. Заметна доля совместных школ и в модернизированном Сеуле (52 из 183 полных средних школ столицы), в то время как в более традиционных крупных городах преобладает раздельное обучение: так, из 40 полных средних школ Тэгу смешанными в 1993 г. являлись только 3 (статистика по [157, с.220]).
       По традиции, уходящей еще в колониальные времена, почти все школьники носят форму. Хотя еще в 1982 г. Министерство просвещения разрешило школам не требовать от своих учеников обязательного ношения формы, оставив этот вопрос на усмотрение директоров и администрации, но воспользовались этим правом только начальные школы, да и то лишь менее престижные государственные (в частных форма сохранилась). Если же говорить о средних и полных средних школах, то лишь очень небольшая их часть отказалась от формы. До начала 1980-х гг. существовал общегосударственный стандартный образец школьной формы, однако сейчас форма в разных школах разная, ее конкретные образцы устанавливает администрация. В целом, однако, она обычно не очень отклоняется от некоей традиционной модели: темный китель со стоячим воротником для мальчиков и белая блузка и темная кофта с юбкой для девочек.
       Учебный год начинается 1 марта (фактически — днем позже, 2 марта, так как 1 марта — это общегосударственный праздник) и длится до середины июля. С 20 июля по 20 августа — короткие, всего лишь месяц, летние каникулы, а с 20 августа — второй семестр, который длится до конца декабря. Примерно 20 декабря занятия прекращаются на два с небольшим месяца. Начиная со второго класса (в частных школах — с третьего) начальной школы все ученики сдают экзамены. Обычно они проводятся в письменной форме, в виде тестов: школьники получают большие листы, на которых напечатаны вопросы и несколько вариантов ответа, из которых надо выбрать правильный.
       УНИВЕРСИТЕТЫ
       ВЫСШЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ И КОРЕЙСКИЙ МЕНТАЛИТЕТ
       Характернейшей чертой современного корейского сознания, которая оказывает влияние практически на все области жизни страны, стал культ высшего образования, в первую очередь полученного в одном из престижных университетов. В последние десятилетия в Корее обладание университетским дипломом стало, по крайней мере для представителей младшего поколения, необходимым и достаточным условием для вхождения в ряды средних слоев. Иначе говоря, с одной стороны, человек, лишенный диплома, едва ли сумеет достичь того уровня жизни и доходов, который считается стандартным для среднего слоя, а с другой — наличие диплома почти автоматически гарантирует ему этот уровень.
       Отношение к высшему образованию в Корее во многом напоминает японское. В корейском обществе, для которого характерно наличие жестких иерархических структур, практически не существует иного пути к социальному продвижению и материальному успеху, кроме как через получение высшего образования. Наверх можно подняться только по одной из жестко формализованных иерархических лестниц, ступить на которые может лишь обладатель университетского диплома. Человек, лишенный этой "путевки в жизнь", как правило, обречен на выполнение низко — и среднеквалифицированного физического труда. Хотя большинство корейских женщин не работает, но диплом необходим и для них: только невесты с дипломом могут рассчитывать на удачную партию (в 1990 г. 26,7% опрошенных назвали это главной причиной, по которой они хотят дать образование своим дочерям [16, с.163]). Впрочем, речь идет не только о моральных стимулах: оплата труда тоже сильно зависит от формального уровня образования. В последние годы разрыв между средней заработной платой лиц с разным уровнем образования несколько сократился, но все равно остается довольно заметным (см. Табл.18).
      
       ТАБЛ.18. Связь средней заработной платы с уровнем образования (заработная плата лиц с

    полным средним образованием принята за 100%)

       Уровень образования
       1975
       1980
       1985
       1990
       Неполное среднее и ниже
       57,2%
       68,8%
       74,7%
       85,8%
       Полное среднее
       100%
       100%
       100%
       100%
       Высшее
       214,4%
       228,5%
       226,5%
       185,4%
       По [151, с.239; 167, с.57]. В современной Корее поступление в вуз, желательно — в престижный, часто рассматривается еще и как моральный долг человека по отношению к своим родителям и своей семье, которая обычно идет на весьма ощутимые жертвы для того, чтобы обеспечить условия для подготовки к экзаменам. Высокопоставленный администратор одного из ведущих корейских университетов замечает по этому поводу: "На смену старому представлению о сыновней почтительности, ...пришло новое, в соответствии с которым хорошо учиться и, в первую очередь, поступить в престижный университет — это и есть важное [проявление] сыновней почтительности" [461, 29 мая 1995]. О том, какое значение для корейцев имеет высшее образование, и на какие жертвы готовы пойти во имя его получения и сами молодые люди, и их родственники, говорит такой факт: в ходе проведенного в 1992 г. обследования корейских проституток 13,8% из них заяви- ли, что занимаются своим ремеслом в первую очередь для того, чтобы заработать деньги на образование сестер или братьев [273, с.114].
       СЛАЙД 36 Хочется привести забавную и очень меткую зарисовку американского журналиста корейского происхождения, который в одном из своих очерков о жизни корейской столицы так описывает сцену в метро: "На следующей станции вагон заполняют школьницы в форме. Вот одна из них. Она рада, что хорошо написала контрольную по математике. А вот ее соседка плачет, потому что она написала плохо, и мама будет очень сердиться. Она думает, что из-за сегодняшней контрольной ее средний бал будет настолько низок, что у нее теперь уже больше нет шансов поступить в Сеульский Государственный Университет. А это значит, что она уже никогда не сможет получить хорошую работу и сделать кучу денег или, на худой конец, выйти замуж за выпускника Сеульского Государственного, который будет делать для нее кучу денег. Как же это все на самом деле грустно! Ей ведь всего 13 лет"[446, 16 марта 1994]. Конечно, сценка описана с улыбкой, но по сути все здесь очень верно: и жесткий марафон подготовки к вступительным экзаменам, в который школьники втягиваются с 11-12 лет, и культ высшего образования, которое одно дает надежды на серьезную карьеру и материальное преуспевание, и особый статус Сеульского Государственного Университета, поступление в который для молодых корейцев является такой же мечтой, какой для их прапрадедов был успех на экзаменах на чиновничью должность, и даже привычка при выборе жениха или невесты обращать особое внимание на тот университет, который они окончили.
       Главная задача, которую ставит перед собой корейская школьная система — это подготовить учащегося к поступлению в вуз, и при этом дать всем поступающим примерно равные шансы. Возможность успеха на экзаменах должна в минимальной степени зависеть от материальных возможностей семьи или даже места проживания будущего абитуриента, основным (а в идеале единственным) критерием должны быть его личные знания и способности. Этим объясняются и периодические приступы борьбы как с индивидуальным репетиторством, так и с курсами по подготовке в вузы, и вообще достаточно подозрительное отношение ко всякого рода элитарности в среднем образовании. С особой последовательностью принцип равного доступа к образованию проводили в жизнь военные правительства 1961-1987 гг., которые с самого начала рассматривали излишнее неравенство как потенциальную угрозу политической стабильности.
       Исключительная престижность высшего образования привела к тому, что доля студентов в Корее очень высока, существенно выше, чем в любой стране со сходным уровнем общественного и экономического развития. Еще в 1986 г. по числу студентов на 100.000 человек населения Корея, которую в те времена, при всех уже достигнутых немалых успехах, отнюдь нельзя было назвать богатой страной, уже существенно превосходила многие развитые государства. Тогда этот показатель в Южной Корее составил 2696 студентов (на 100.000 человек населения), в то время как в Японии он равнялся 2030, в СССР — 1970, в Канаде — 1890, и в Аргентине — 472. Существенно опережали Корею тогда только США (5.355 студентов на 100.000 жителей) [442, #14, с.2]. В конце 80-х гг. 20,5% корейцев в возрасте от 20 до 30 лет или имели высшее образование или получали его (для сравнения: среди их отцов, то есть тех, кому сейчас от 40 до 50, удельный вес выпускников вузов составляет 12,6%) [339, с. 83]. Доля эта продолжает быстро расти, и в настоящее время почти всем выпускникам средней школы удается хотя бы раз попы- тать счастья на вступительных экзаменах, причем около трети их в итоге поступает.
       Конечно, совсем уж полного равенства в доступе к образованию все-таки не существует. Во-первых, богатая семья в том случае, если их сын или дочка потерпели неудачу на вступительных экзаменах в один из ведущих университетов страны, может послать свое чадо в какой-нибудь второстепенный и менее престижный (а, значит, с более низким проходным баллом), но весьма дорогой университет, в то время как у бедной семьи таких возможностей, естественно, меньше. Во-вторых, при всем не слишком положительном отношении со стороны властей к репетиторству и курсам по подготовке в университеты, они все-таки существуют и дают возможность получить лучшую подготовку в первую очередь тем будущим абитуриентам, родители которых в состоянии платить за это немалые деньги. Наконец, в-третьих, учеба за границей, в первую очередь — в дорогих американских университетах, тоже доступна в первую очередь богатым людям, и в последнее время получила немалое распространение практика, в соответствии с которой провалившихся на экзаменах в корейские университеты детей из богатых семей стали отправлять учиться за границу. Тем не менее, в целом способный и трудолюбивый молодой человек даже из самой бедной семьи может довольно легко получить доступ к высшему образованию.
       Особое значение имеет то обстоятельство, что, хотя в целом Корею трудно назвать обществом, свободным от коррупции, поступление в вузы в ней носит замечательно честный характер. Нет ничего, что даже бы отдаленно напоминало систему "блата", которая разъедает якобы "бесплатное и общедоступное" высшее образование в России. В тех редких случаях, когда поступление по "блату" все-таки происходит, это чревато немалым скандалом и жесткими мерами властей, причем с наибольшей яростью расследования требуют...сами студенты университета, где произошел подобный случай. Дело в том, что слухи о якобы имеющих место в том или ином университете поступлениях за взятки или по знакомству чрезвычайно подрывают репутацию университета и, значит, резко снижают шансы его выпускников на получение приличного места. Однако случаи эти остаются более чем единичными, и конкуренция на экзаменах носит на редкость честный характер.
       Организаторам корейской системы высшего образования удалось добиться решения той задачи, которую поставили перед ними корейское общество и конфуцианская традиция, и обеспечить представителям всех социальных и имущественных слоев страны примерно равные шансы на поступление в университет. Это не только личное впечатление автора. Так же воспринимают ситуацию и сами корейцы, о чем говорят, в частности, и результаты проведенного в 1990 г. опроса общественного мнения. По данным корейских социологов, только 8,8 % опрошенных ими корейцев считали, что в стране существует "большое неравенство" в доступе к образованию, в то время как о "легком неравенстве" и "равенстве" в этой области говорили 26,5% и 41,9% соответственно. Показательно, что среди тех же опрошенных 24,8% думали, что в Корее существует "большое неравенство" перед законом, и лишь 13,9% полагало, что в этой сфере также существует "равенство" (о "некотором неравенстве" перед законом говорили 32,6% опрошенных). Таким образом, следует считать, что оценка опрашиваемыми ситуации с образованием является достаточно объективной, а не продиктована идеализацией корейской действительности [339, с.148].
       ВСТУПИТЕЛЬНЫЕ ЭКЗАМЕНЫ
       Поступление в вуз рассматривается в большинстве городских семей (и уж точно во всех семьях, относящихся к среднему слою) как неизбежный, но самый ответственный этап в жизни ребенка. Родители (в первую очередь — матери) тратят годы на подготовку своих детей к вступительным экзаменам. Корейские социопсихологи попытались определить уровень стрессов, которым подвергаются в период экзаменов все члены семьи, и обнаружили, что стресс у родителей ничуть не меньше, чем у самих абитуриентов. Порою излишние переживания и завышенные надежды родителей, наоборот, мешают добиться абитуриентам удачи или, как выражаются психологи, "превращаются в один из агентов, усиливающих стресс" [168, с.162]. Зато как рады счастливчики, которым после многолетнего изнурительного марафона удалось прорваться в столичные университеты! Однажды на глаза автору попалась книга, в которой абитуриенты, поступившие в ведущие университеты, делятся со следующими поколениями своим опытом и рассказывают о пережитом, причем таким тоном, который местами более всего напоминает воспоминания ветеранов о былых жестоких боях [56]. Провал на экзаменах становиться ударом, неудачникам кажется, что жизнь их разбита, и отчаяние порою толкает растерянных и подавленных мальчиков и девочек на крайние шаги — каждую зиму, после объявления результатов экзаменов, по стране прокатывается волна самоубийств.
       СЛАЙД 37
       Нагрузки при вступительных экзаменах огромны, а удача или провал на них обычно определяет всю дальнейшую судьбу человека, поэтому не удивительно, что вокруг них существует немало суеверий. О некоторых из таких суеверий пишет корейская печать, о других автору удалось узнать от его информаторов. Так, по сообщению газеты "The Korea Herald", среди студентов-"повторников", то есть тех, кто уже один раз провалился на экзаменах и решил попытать счастья снова, существует поверье, что успех приносит подушка, которую удается стащить у знакомой девушки, уже поступившей в Университет. Кроме того, абитуриентам полагается устраивать попойки за 100, 88 или 77 дней до начала экзаменов. Наконец, хорошим амулетом считается браслет из светящегося пластика [465, 24 мая 1995]. Считается также, что перед экзаменами нельзя есть суп из морской капусты (миёк кук), а также стричь ногти и волосы.
       Особое значение, которое имеет в Корее высшее образование, означает, что система вступительных экзаменов привлекает внимание всего корейского общества. Результатом этого стали частые реформы. Здесь мы представим систему поступления в вузы в том виде, в каком она существовала в середине 1990-х гг. В более ранние (и, скорее всего, и в более поздние) времена система поступления во многом отличалась от описываемого далее варианта.
       Решающую роль в определении судьбы абитуриента играет проводящийся раз в год, в конце ноября, общенациональный экзамен по предметам школьной программы (кор. тэхак ипхак сухак нынрёк сихом {*174}). Напомним, что учебный год в Корее начинается весной, 2 марта, так что абитуриентская страда падает на зиму. В общенациональном экзамене в основном принимают участие школьники выпускных классов, но и выпускники прошлых лет, если они намереваются в этом году попробовать поступить в вуз, могут сдавать его. Программа этого экзамена несколько отличается в зависимости от того, на каком цикле занимается сдающий его выпускник полной средней школы — на гуманитарном или же на естественнонаучном. Все школьники, однако, сдают его одновременно, на специально оборудованных экзаменационных пунктах. Экзамен этот является общегосударственным и задания, которые на нем предлагаются школьникам, одинаковы по всей Корее. При этом не имеет значение, какой специальностью хочет заниматься абитуриент в будущем — программа для всех одна.
       Чтобы обеспечить условия для благополучного проведения этого экзамена, по всей стране в этот день проводятся чрезвычайные мероприятия, носящие общенациональный характер. Например, в 1994 г. экзамен проводился 23 ноября. В этот день в соответствии со специальными распоряжениями правительства было увеличено количество поездов в метро, а утром на линию вышло на 30% больше автобусов, чем в обычные дни. Всем фирмам с более чем 50 сотрудниками было рекомендовано отложить начало рабочего дня на один час, чтобы снизить нагрузку на транспорт, которому в это утро предстояло перевезти более миллиона школьников (сдавали экзамен 782 тысячи старшеклассников) и их родителей. Одновременно в воздушном пространстве страны на период с 8:55 до 9:20 и с 15:45 до 15:05 были запрещены все полеты. Причина этого запрета заключалась в том, что гул пролетающих самолетов мог помешать школьникам писать диктант и делать упражнения по восприятию на слух английского языка (разумеется, по всей стране, во всех 702 экзаменационных пунктах и корейский диктант, и упражнения по английскому начинались одновременно, минута в минуту) [459, 23 ноября 1994].
       Абитуриент выбирает ту кафедру, на которую он намеревается поступить и подает туда заявление. Хотя в большинстве случаев он уже знает свой балл (ведь общенациональный экзамен он уже сдал, а собственные вступительные экзамены проводятся только в некоторых университетах), но он не может наверняка знать, какой балл будет в этом году проходным на данной кафедре, хотя, исходя из опыта предшествующих лет, он примерно догадывается, куда именно он имеет реальные шансы поступить. В 1995 г. не возбранялось подавать документы и в несколько вузов одновременно, при этом лучшие университеты, которые, как правило, вдобавок к общегосударственному проводят свои отдельные экзамены, организуют их в разные дни, так что абитуриент может попытать счастья сразу в нескольких местах. Кроме того, при подаче документов абитуриент имеет право, кроме "основной" кафедры назвать еще и две (реже — одну) дополнительных, из числа менее престижных. В том случае, если его балла не хватило для того, чтобы попасть на "основную" кафедру, у него есть шансы поступить на одну из дополнительных. Впрочем, многие университеты, боясь наплыва на сравнительно малопрестижные отделения случайных людей, ввели правило, по которому каждая кафедра отбирает определенное число студентов (обычно 80%) из числа тех, кто подал документы на нее в качестве "основной", оставляя лишь небольшую часть мест для тех, кто поначалу счел данную кафедру резервной, а потом, потерпев неудачу в другом месте, оказался вынужденным поступать на нее.
       Количество мест по каждой специальности (то есть то, что в советских /российских вузах называется "план приема") определяется Министерством просвещения. Без разрешения министерства, получить которое весьма и весьма непросто, нельзя ни открыть новую специализацию, ни изменить число учащихся на уже существующей. Дело в том, что университеты стремятся к увеличению количества студентов, так как это повышает их престиж и доходы, в то время как Министерство не без основания опасается, что университетские руководители, дай им волю, будут, подобно их собратьям в некоторых иных странах, принимать всех, кто только согласится платить. Результатом этого стала бы инфляция вузовского диплома, которой в Корее стремятся избежать.
       Тем не менее, эта инфляция все-таки происходит. 1980-е и 1990-е гг. стали временем, когда Министерство просвещения постоянно увеличивало план приема абитуриентов. Это, как отмечают корейские специалисты, имело двоякие результаты. С одной стороны, происходило неизбежное снижение качества образования, а с другой — корейская экономика получала большое количество квалифицированных специалистов, нужда в которых в условиях продолжавшегося стремительного экономического роста все время возрастала [300, с.61].
       Наличие фиксированного и определяемого Министерством плана приема приводит к тому, что конкурсы во всех корейских вузах и на всех специальностях примерно одинаковые. Поскольку абитуриент, набравший на общегосударственном экзамене достаточно баллов для поступления в вуз, практически всегда пользуется этим правом, и поскольку экзамены сдают практически все выпускники полной средней школы, то получается, что Министерство просвещения, устанавливая план приема, таким образом устанавливает и конкурс на этот год. Однако, при том, что конкурс повсюду почти одинаковый, проходной бал отличается весьма сильно. Максимально возможная оценка на общенациональном экзамене — это 200 баллов, но получить ее практически невозможно. Для того, чтобы иметь шансы на успех при поступлении в один из 4-5 ведущих университетов, необходимо набрать не менее 170 баллов (удается это примерно 3% абитуриентов), для третьесортного провинциального университета достаточно примерно 130 баллов, а в так называемые колледжи (вузы с укороченной двух или трехлетней программой) можно попасть и со 100 баллами.
       ТИПЫ КОРЕЙСКИХ ВУЗОВ
      
       Всего в Корее в 1993 г. действовало 276 высших учебных заведений. Количество и самих вузов, и обучающихся в них студентов продолжает быстро расти и, как ожидается, к 2000 г. в Корее будет работать около 575 колледжей и университетов всех типов [275, с.16]. Официально в Корее на рубеже 1980-х и 1990-х гг. существовало 5 типов вузов (не считая военных и религиозных учебных заведений). К ним относились университеты, колледжи, учительские институты, открытые университеты и заочные университеты. Количество учебных заведений каждого из этих типов и число обучающихся там студентов приведено в Табл.19.
      
       ТАБЛ.19. Типы корейских учебных заведений и число студентов в них. (на 1993 г., в скобках - цифры по Сеулу)
      
       Число
       вузов
       Число студентов
       Университеты
       127 (35)
       1.092.464
       Колледжи
       125 (15)
       456.227
       Заочный университет
       1 (1)
       327.895
       Учительские институты
       11 (1)
       17.158
       Открытые университеты
       12 (1)
       83.904
       По [72, с.572]
       Разумеется, высшую ступеньку на этой иерархической лестнице занимают университеты с 4-летним сроком обучения (кор. тэхаккё {*176}). Далее мы на них остановимся поподробнее, так как в современной Южной Корее окончание такого университета является необходимым условием для вхождения в ряды "среднего класса". Выпускник университета имеет право поступить в магистратуру, где он продолжает обучение еще в течение двух лет. К университетам близки и учительские институты (кор. кёюк тэхак {* 177}, как видно из Табл. 19 — довольно редкий тип вузов, в которых обучается относительно немного студентов), которые готовят своих студентов для будущей работы в школе.
       Несколько экзотическим видом учебного заведения является заочный университет (кор. панъсонъ тхонъсин тэхак {*178}) в Сеуле. Его название буквально переводится на русский как "радио (или теле-) университет", так как в ходе учебного процесса там широко используются разнообразные образовательные программы. Его задача — дать образование тем, кто по тем или иным причинам в свое время не смог поступить в "настоящий" вуз, а ныне, будучи обременен семьей и работой, не в состоянии сделать это. Схожие задачи и у появившихся в 1982 г. "открытых университетов" (кор. кэбанъ тэхак {*179}), в которые могут поступить только те, кто уже работает на производстве, и в которых не сдают вступительных экзаменов. Главная задача "открытых университетов" — создавать условия для подготовки квалифицированных специалистов без отрыва от производства.
       Ступенькой ниже находятся колледжи (кор. чонмун тэхак {*180}), до определенной степени напоминающие наши техникумы. Появились они сравнительно недавно, только в 1979 г., хотя у них были предшественники — разнообразные высшие учебные заведения с двух- или трехлетним обучением, самым распространенным типом которых были существовавшие в 1963-1976 гг. "высшие практические специальные училища" (кор. сироп кодынъ чонмун хаккё {*181}) [31, с.25]. Система корейских колледжей скопирована с американского образца (аналогом корейского "чонмун тэхак" является американский Junior College). Обучение в этих учебных заведениях двух- или, реже, трехлетнее, и главная их задача — готовить квалифицированных рабочих или же конторских служащих низшего звена (а также их будущих жен, если речь идет о студентках). Особым престижем эти заведения не пользуются, но попасть в них сравнительно легко. Многие выпускники школ, которые не думают, что им удастся сдать экзамены в "настоящий" университет, поступают в подобные заведения, руководствуясь принципом "лучше это, чем ничего". Теоретически после окончания колледжа студент может попытаться поступить сразу на второй или третий курс университета (причем не обязательно по той же специальности), сдав специальные переводные экзамены, но практически это происходит довольно редко (заметный контраст с Америкой, где около половины выпускников Junior College переходят в университет). Так, в 1993 г. из 111.855 выпускников колледжей продолжили образование в университетах 8.615 человек, то есть 7, 7% [362, с. 265]. Подавляющее большинство (в 1994 г. — 84,6%) выпускников колледжей после окончания идет работать [378, с.103]. Впрочем, с начала девяностых годов наметился и обратный процесс: некоторые выпускники третьеразрядных 4-летних университетов стали по получении диплома поступать в колледжи, на те отделения, где можно получить практически пригодную специальность. Шансы на приличное трудоустройство у выпускника провинциального частного университета, особенно если он специализировался на чем-то гуманитарном и, вдобавок, не блистал в учебе, не слишком велики, а полученная в колледже квалификация дает надежды на получение хорошего места. В 1996 г. таких разочарованных экс-гуманитариев было, по данным Министерства просвещения, 2.022 человека [446, 30 апреля 1995].
       Университетское образование в Корее, в отличие от эгалитарного и предельно стандартизированного среднего, весьма элитарно. Корейские университеты заметно отличаются друг от друга и по уровню образования, и по тому статусу, на который в перспективе могут рассчитывать их выпускники. Как и в Японии, в Корее существует четкая иерархия высших учебных заведений. Иерархия эта нигде формально не закреплена, однако она общеизвестна, строго соблюдается и очень редко оспаривается.
       На самой вершине иерархической пирамиды находится Сеульский государственный университет, официально основанный в 1946 году на базе действовавшего при японцах Кёнсонского императорского университета (при японцах Сеул официально назывался Кёнсоном). Надо сказать, что само представление об особой престижности столичного государственного университета попало в Корею из Японии, поражающий любого иностранца культ Сеульского Государственного — это копия отношения к Токийскому Императорскому (после войны — Государственному) Университету.
       Второй эшелон образуют несколько ведущих частных университетов столицы. К ним, безусловно, относятся университеты Корё и Ёнсэ, десятилетиями соперничающие между собой за неофициальное звание "Корейского университета No. 2" и получившие прозвище "вечно равные" [466, 27 октября 1994], а также женский университет Ихва. С недавнего времени к этой группе иногда стали относить и Пхоханский политехнический институт — крупнейший центр технического образования и единственный нестоличный вуз в этой "высшей лиге" (впрочем, он пока еще, скорее, "кандидат в высшую лигу").
       К третьей категории относятся многочисленные частные университеты Сеула: Университет иностранных языков Хангук, Университеты Соган, Ханъян, Тангук, Сонъсин, Чунъан, Конгук и многие, многие другие, общим числом около тридцати. Примерно таким же статусом обладают и провинциальные государственные университеты. Наконец, четвертую, самую многочисленную и наименее престижную категорию образуют провинциальные частные университеты.
       Подобно японцам, корейцы при трудоустройстве, установлении личных и деловых связей и т.п. обращают внимание на престиж не столько профессии, сколько университета, который закончил их будущий сотрудник, партнер или зять. Для корейских абитуриентов важно поступить именно в престижный университет, а уж на какой факультет или отделение — дело сравнительно второстепенное, тем более что большинство выпускников университета никогда не работает по специальности после его окончания. Никого не удивляет, когда молодой человек, окончивший, скажем, отделение арабской филологии или теоретической физики, устраивается в фирме, которая торгует холодильниками где-нибудь в Южной Америке. Ни специальность, ни академические успехи при трудоустройстве обычно почти не принимаются во внимание, важен только престиж университета. Разумеется, существуют и исключения. Полученные в университете профессиональные знания в полной мере используют на работе юристы, врачи, иногда инженеры, но в целом принцип "престижность университета важнее специальности" остается неизменным.
       Большинство корейских абитуриентов стремится попасть в самый престижный университет, пусть и на менее престижную специальность (подход, весьма отличный от российского). Например, абитуриент, который по результатам экзаменов имеет вполне реальные шансы попасть на медицинский факультет Университета Ёнсе (медицина в Корее, как и в большинстве развитых капиталистических государств, — дело престижное и высокооплачиваемое), сплошь и рядом может вместо этого предпочесть одно из второстепенных и малопопулярных отделений (скажем, домашнего хозяйства или русской филологии) в Сеульском Государственном Университете. В этом, пожалуй, нашло еще одно проявление свойственное корейцам исключительное почтение к внешним символам — всякого рода знаменитым маркам, степеням, званиям, — которое дало японскому журналисту Курода Касахиро основание назвать Корею "культурой вывесок" [242, с.7] — определение, с которым автор этих строк вполне согласен.
       Счастливец, которому удалось попасть в Сеульский Государственный Университет, может считать, что он уже почти что обеспечил себе жизненный успех. Даже если ему не слишком повезет, его карьера все равно почти наверняка будет более завидной, та, на которую может надеяться даже весьма удачливый выпускник провинциального частного вуза.
       Для выпускников престижных университетов карьера облегчается еще и тем обстоятельством, что в Корее существуют очень тесные корпоративные связи, объединяющие выходцев из одного вуза. Подобные связи рассматриваются на одном уровне с кровно-родственными и земляческими, а во многих случаях имеют даже большее значение. Выпускники одного вуза образуют сплоченную и иерархизированную (более ранние выпуски имеют преимущество перед поздними) корпорацию, члены которой оказывают друг другу немалую помощь в самых разных вопросах, но в первую очередь — в продвижении по служебной лестнице. Особо относится это к питомцам примерно полудюжины ведущих университетов, которые в больших количествах представлены в корейской деловой, политической и научной верхушке (строго говоря, эта верхушка почти из них одних и состоит!). Принадлежность к такой корпорации, которая гарантируется уже самим фактом поступления в престижный университет, дает немалые преимущества, в то время как человеку, лишенному подобной поддержки, пробиться бывает много труднее.
       Осенью 1994 г., например, автор разговаривал с корейским социологом, которая оказала ему немалую поддержку при работе над этой книгой. Ее дети (сын и дочь) готовились к поступлению в университет. И она сама, и ее муж в свое время получили образование в США и весьма высоко оценивают уровень американских университетов. Тем не менее, семья решила, что дети, особенно сын, должны обязательно окончить университет в Корее, ибо только в этом случае они окажутся включены в систему корпоративных связей, без которых им едва ли удастся сделать хорошую карьеру в какой-либо области. Только после того как дети "отметятся" в корейском университете, и таким образом на всю жизнь окажутся включены в соответствующую корпорацию, их можно будет посылать за границу. Разумеется, в первую очередь это относилось к сыну, так как перед дочерью вопрос о карьере, как молчаливо подразумевалось, едва ли встанет понастоящему.
       Впрочем, и отношение к женскому высшему образованию в Корее в самые последние годы претерпело серьезные изменения. Еще лет 20 назад университетский диплом не был обязательным даже для девушек из средней буржуазии, но в 1980-е гг. ситуация существенно изменилась. Еще в 1977 г. только 33% опрошенных родителей сказали, что хотели бы дать своим дочерям высшее образование. Если учесть, что для сыновей эта цифра составила тогда 55,5%, то налицо был серьезный разрыв. Однако спустя всего лишь 13 лет, в 1990 г., корейцы уже полагали, что высшее образование в равной степени нужно как женщинам, так и мужчинам. Университетский диплом считали необходимым для своих дочерей 61, 3%, а для сыновей — 61,9% опрошенных [376, c.128]. Конечно, пока еще нельзя сказать, что в этой области достигнуто полное равенство. Все мои информаторы в один голос говорят, что при подготовке к поступлению, которая, как не раз уже отмечалось, в Корее представляет из себя многолетний марафон, требующий от абитуриента полной самоотдачи, сыновьям в семье отдается предпочтение и их окружают куда большей заботой, чем занятых предэкзаменационной подготовкой дочерей. Это, разумеется, сказывается и на результатах. В 1993 г. среди 1.092.464 студентов, обучавшихся в корейских университетах, было 334.568 женщин, то есть на каждых двух студентов приходилась одна студентка [157, с.72]. В наиболее престижных сеульских вузах, окончание которых дает наибольшие карьерные возможности, соотношение было еще более явно смещено в пользу мужчин — на 289.965 студентов приходилось 94.356 студенток (соотношение 1:3) [157, с.576]. Наконец, среди 103.974 магистрантов женщин было вообще только 26.583 (соотношение 1:4) [157, с.686]
       Впрочем, это вполне понятно: если для женщин диплом пока еще в большинстве случаев — лишь немаловажный элемент приданого, то для мужчин — это средство к существованию. Пока к корейскому женскому высшему образованию в полной мере относится то, что было сказано одним из американских исследователей об образовании японском (вообще и по структуре, и по своим, так сказать, "идейным принципам" образовательные системы обеих стран очень похожи): "В целом можно сказать, что главной целью женского образования в современной Японии является подготовка женщин к исполнению семейных, а не профессиональных обязанностей"[11, с.56].
       ОСОБЕННОСТИ КОРЕЙСКИХ УНИВЕРСИТЕТОВ
       Корейские университеты вполне оправдывают свое название и являются именно универсальными учебными заведениями, причем относится это как к собственно университетам, так и к двухлетним колледжам. Специализированные вузы существуют, но количество их невелико, да и статус их, за некоторыми исключениями, не слишком высок. Типичный крупный корейский университет имеет в своем составе десять-двадцать факультетов, которые по американскому образцу обычно называются "колледжами" (кор. тэхак {*182}). В некоторых провинциальных университетах колледжей может и не быть, и они состоят непосредственно из кафедр (кор. хакква {*183}), но такая структура существует только в самых небольших университетах. В университете обычно есть факультеты естественных наук, один или несколько инженерно-технических, медицинский, юридический, историко-филологический (иногда может существовать и отдельный факультет иностранных языков), музыкальный, изобразительных искусств. В состав многих университетов входит и факультет домоводства, который предназначен для подготовки особо квалифицированных домохозяек (учатся там в основном девочки из богатых семей). В составе двухлетних колледжей отдельных факультетов нет, а они состоят непосредственно их кафедр.
       Важным источником подготовки специалистов с высшим образованием служит обучение студентов за границей. До конца восьмидесятых годов, когда уровень доходов подавляющего большинства корейцев не позволял им отправлять своих детей на учебу в дорогие зарубежные университеты, эту функцию брало на себя государство. Регулярно проводились специальные экзамены, и лица, успешно сдавшие их, направлялись учиться за рубеж на казенный счет. Экзамены эти, как и вся система поступления в корейские вузы в целом, были свободны от коррупции, так что отбирали действительно лучших (в этом автору приходилось не раз убеждаться, общаясь с теми, кто в свое время прошел всю эту систему), В то же самое время, поездки за границу на учебу по собственной инициативе и за свой счет были тогда практически запрещены. В конце 1980-х гг. система эта была либерализована. При нынешних доходах корейцев, даже парень или девушка из рабочей семьи могут с помощью родных накопить достаточно денег для поездки за границу. На конец 1992 г. за границей обучалось 84.567 корейских студентов, причем 42.625 из них (примерно половина) находились в Соединенных Штатах [446, 27 октября 1993 г.]
       Как уже говорилось, плата за обучение в Корее сравнительно невелика, причем, как это не покажется странным для человека, наслышанного об американской системе высшего образования, не существует прямой связи между престижностью университета и размером платы за обучение в нем. Наоборот, самый престижный в стране Сеульский Государственный Университет, национальная гордость, мечта сотен тысяч молодых честолюбцев и их родителей, является, в то же самое время, и одним из самых дешевых, в то время как многие третьесортные провинциальные вузы взимают за обучение весьма существенную плату (обычно в 2-3 раза больше, чем в Сеульском Государственном). Такая система стала возможной благодаря государственным дотациям и привилегиям, которые получают в основном ведущие университеты и которые в 1991 г., например, составляли примерно 2/3 всех их доходов [151, с.207]. Главная цель правительственной политики в этой области — сделать образование, которое в корейских условиях является одной из важнейших гарантий социального продвижения, доступным для всех молодых людей, а не только для отпрысков денежных мешков.
       Говорить о размере платы за обучение трудно, так как она различается не только от вуза к вузу, но и от кафедры к кафедре, да, вдобавок, и отличается непростой структурой. В большинстве случаев плата за обучение состоит из четырех компонентов: "регистрационной платы" (кор. ипхаккым {*184}), "поурочной платы" (кор. суопрё {*185}), "регулярной платы" (кор. кисонъхвеби {*186}) и "платы за учебные материалы" (кор. кё чжэби {*187}). "Регистрационная плата" невелика (не более 100$) и вносится только один раз, при поступлении. Не очень дороги и "учебные материалы". Основная тяжесть связана с "поурочной платой", которая вносится каждый семестр и предназначается доля того, чтобы покрывать расходы на повседневную деятельность вуза, и "регулярной платой", которая также является ежесеместровой и идет на финансирование долговременных проектов (постройка и ремонт зданий, приобретение оборудования, комплектование библиотеки и т.п.). Понятно, что все вузы и кафедры устанавливают размеры платы по-своему, исходя из десятков факторов: числа студентов и преподавателей, степени изношенности зданий и оборудования, расхода учебных материалов и т.п. В целом наиболее высока плата за обучение в технических и медицинских вузах, в то время как самыми дешевыми являются гуманитарные. Государственные вузы существенно дешевле частных, хотя и являются, напомним, более престижными. В результате размер посеместровой платы за обучение колеблется от 600 тысяч до 3 миллионов вон, в среднем, однако, составляя примерно полтора миллиона (около 1.200$). Разумеется, три или даже четыре миллиона вон в год — немалая сумма, но она, во всяком случае, доступна подавляющему большинству населения страны.
       Внутри университетов существует определенная иерархия специальностей, которая сказывается на конкурсах на тот или иной факультет (хотя нелишне еще раз подчеркнуть: для большинства абитуриентов важно поступить в "хороший" университет, а не на "хорошую" специальность!). Наиболее престижными в девяностые годы являются медицинский и фармакологический факультеты, немногим уступает им юридический. В самом низу пирамиды находятся факультеты домоводства, которые традиционно рассматриваются как "факультеты будущих невест", да и на деле, как правило, являются таковыми. До недавнего времени не слишком уважались и отделения изобразительного искусства, но в последние годы их престижность стала постепенно возрастать. В то же самое время в 1990-е гг. продолжался спад популярности гуманитарных и филологических специальностей. Более подробное представление о том, какие специальности изучают корейские студенты, можно получить из Табл. 20.
      
       ТАБЛ.20. Специализация кафедр корейских университетов (4 -летний курс обучения) по областям знания.
      
       Число
       кафедр
       Число студентов
       ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ (философия, филология, религиия, история, этнография и др.)
       719
       155.624
       ЕСТЕСТВЕННЫЕ И ТЕХНИЧЕСКИЕ
       НАУКИ
       1.799
       467.291
       ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ (право, экономика, социология, пси­хология и др.)
       844
       286.990
       МЕДИЦИНА И ФАРМАКОЛОГИЯ
       184
       41.969
       ПЕДАГОГИКА
       447
       62.228
       ИСКУССТВО И СПОРТ
       415
       77.962
       По [72, с.674-679]
       Поскольку дружеские и корпоративные связи, основа которых закладывается в студенческие годы, имеют для корейцев большое значение, то для студентов университетов, особенно крупных, характерен пылкий "университетский патриотизм". Каждый университет имеет свои тщательно оберегаемые традиции студенческой жизни, свой ежегодный фестиваль, культ основателя и прославленных выпускников, свой герб, девиз и символ. Девизом обычно служит какое-нибудь древнекитайское изречение (древнекитайский и поныне воспринимается как язык высокой культуры), хотя иногда можно встретить и девизы на корейском, английском и даже латинском или греческом языках. Символом университета является какое-либо животное или растение. В своеобразном "университетском зоопарке" можно увидеть самых разных животных — орла (символ Университета Ёнсе), тигра (Университет Корё), черепаху (Университет Кёнги), и даже желтую корову (Университет Конгук) или мифического дракона (Университет Чунъан). Растительных символов много меньше, и они чаще встречаются у женских университетов. Так, Университет Ихва сделал своим символом цветок груши (само название университета в переводе с древнекитайского означает "грушевый цветок").
       СЛАЙД 91 Хотя корейские университеты, как правило, имеют в своем составе более или менее одинаковый набор факультетов, у каждого из них есть своя репутация, свой характер, свой имидж, глубоко укоренившийся в массовом сознании не только студенчества, но и всех корейцев. Сеульский Государственный Университет — это кузница элиты, перед его выпускниками открыты все пути, но, в то же самое время, это и весьма демократическое по своему составу учебное заведение, студенты которого не гнушаются ни выпивками, ни антиправительственными демонстрациями, но, все-таки, в первую очередь интенсивно занимаются. Основанный миссионерами и тесно связанный с США университет Ёнсе считается своего рода крепостью западничества, главным проводником идей вестернизации. Университет Корё, в свое время созданный на народные пожертвования как университет для детей крестьян и бедноты, и поныне отличается очень большой долей выходцев из глубинки и из социальных низов, а также славится буйными нравами своего студенчества. Расположенный с ним по соседству Университет Ихва — единственный женский вуз, вошедший в элитарную четверку наоборот, традиционно считается местом обучения богатеньких дочек (судя по концентрации невероятно дорогих модных магазинов и кафе вокруг этого университета, а также по размерам платы за обучение, одной из самых высоких в стране — так оно и есть). Политическим бунтарством отличается Университет Сонгюгван, продолжающий традиции основанной еще в XV веке конфуцианской академии.
       Корейские студенты учатся без особого энтузиазма, так как понимают, что полученные в университете знания едва ли пригодятся большинству из них в жизни. Студенческие годы в жизни молодого корейца являют собой разительный контраст со школьными, которые были заполнены отчаянной, изматывающей работой. В университете можно как бы ненадолго расслабиться. Профессура относиться к такому, освященному традицией, подходу достаточно либерально и, как правило, не отягощает студентов излишними требованиями. Отчисление за академическую неуспеваемость остается в корейских вузах редкостью, домашние и лабораторные работы невелики по объему, на списывание во время экзаменов смотрят сквозь пальцы (в отличие от, скажем, американских университетов, списывать в Корее не считается зазорным). Принятое в корейских вузах расписание тоже оказывает на студентов расхолаживающее воздействие: субботы и воскресенья выходные, летние каникулы тянутся с 20 июня по 25 августа, а зимние — с 10 декабря по 2 марта. Если учесть большое количество праздничных дней, проходящий в каждом университете раз в год недельный фестиваль, во время которого занятия фактически не проводятся, а также разнообразные нерегулярные мероприятия, то получится, что корейские студенты занимаются лишь 140-150 дней в году, а остальные 200- 210 дней предаются отдыху в разнообразных формах.
       В то же время академическая дисциплина достаточно жесткая: весьма ограниченная возможность выбирать спецкурсы и спецсеминары, многочисленные и жестко контролируемые домашние задания и, наконец, обязательность посещения лекций. При этом самостоятельная научная деятельность студентов развита мало (по крайней мере, по сравнению с советскими вузами 80-х годов, хорошо знакомыми автору). Курсовых работ нет, студенческие научные кружки и общества существуют, но не отличаются особой активностью. В целом, атмосфера в корейских университетах во многом напоминает школьную, что и понятно: в силу культурных и социально-психологических причин университетское образование в Корее стало массовым и, для определенных социальных слоев, практически обязательным, а это требует именно школьного подхода к организации обучения (об этом иногда с неодобрением пишет корейская печать [127]).
       Хотя корейские вузы образуют иерархическую систему, внутри вузов продолжают царить те же эгалитаристские принципы, которые определяют организацию образования в средней школе. В частности, автору бросилось в глаза, что во всех вузах, где ему приходилось работать, университетская администрация крайне холодно относится к такой, казалось бы, естественной идее, как разделение курса на потоки или группы в соответствии с интересами или уровнем подготовки студентов. В частности, немалые проблемы возникают из-за этого в преподавании иностранных языков. В одних группах зачастую оказываются и кокетливые девицы, которые с трудом могут поздороваться на изучаемом ими уже третий год языке, и весьма толковые студенты, которые уже провели год-другой в заграничных стажировках. Попытки отделить их друг от друга или как-то варьировать программу и уровень требований, предпринимаемые преподавателями-иностранцами (в основном новичками, мало знакомыми с корейскими порядками), обычно решительно пресекаются администрацией, которая знает, что подобная "сегрегация" неминуемо вызовет протесты со стороны студентов (в том числе, кстати, и со стороны их лучшей части).
      
       Нынешняя система корейских научных званий существует с 1949 г. и построена по американскому образцу [357, т.12, с.124]. Отучившись 4 года, выпускник получает степень бакалавра (кор. хакса {*189}) и может сдавать экзамены в магистратуру (кор. тэхаквон {*188}, где учится еще 2 года, после чего, получив степень магистра (кор. сокса {*190}), может претендовать на поступление в аспирантуру (кор. паксавон {*191}), где он в течение 3-4 лет будет заниматься подготовкой диссертации на соискание степени доктора (кор. пакса {*192}), которая соответствует американскому Ph.D. - "доктору философии".
       Официально преподаватели корейских университетов делятся на 4 категории: профессор (в 1991 г.- 34,0% всех преподавателей), доцент (30,6%), ассистент (25,3%) и постоянный лектор (10,1%) [106, с.78]. В статусном отношении разница между профессорами, доцентами и ассистентами не очень велика, и получение очередного звания происходит по выслуге лет почти автоматически. Если человеку удается стать ассистентом, то он, как правило, может считать, что университетская работа, с которой в Корее связаны немалые материальные и моральные блага, практически гарантирована ему до конца жизни.
       Университетские преподаватели, равно как и другие, выражаясь казенным языком, "работники сферы образования" пользуются в Корее исключительным почетом. В целом, работа эта более чем неплохо оплачивается: заработная плата молодого ассистента составляет около 2 миллионов вон и, таким образом, примерно в два раза выше средней по стране. С течение времени, по мере того, как ассистент становится доцентом и, наконец, профессором, зарплата его увеличивается еще раза в два или даже три и становится очень значительной по меркам любой страны. Едва ли в каком-либо из индустриально развитых государств относительный уровень доходов профессорско-преподавательского состава настолько же высок. Кроме того, университетский профессор имеет отпуск, совершенно фантастический даже по нашим, российским, меркам, не говоря уж о корейских, — без малого пять месяцев, да и нагрузку его в рабочее время тоже нельзя назвать особо большой — обычно не более десяти лекционных часов в неделю. Напомним, что у большинства корейцев продолжительность ежегодного отпуска не превышает недели, а на работе они проводят 9-10 часов в сутки.
       Однако, все эти материальные блага — отнюдь не главная причина того уважения, которым окружены в Корее профессора и преподаватели. Есть ведь, в конце концов, и куда более выгодные области деятельности — доход того же бизнесмена средней руки существенно больше зарплаты преуспевающего профессора. Причины корейского отношения к профессорам кроются, в первую очередь, в особенностях корейской традиционной культуры, которая и поныне остается в своей основе глубоко конфуцианской. Старый принцип "Государь, учитель, отец — одно и то же" (иер. кун са пу иль чхе {*193}), сформулированный еще в "И ли", остается в силе и, сочетаясь с конфуцианским культом образования, создает ту специфическую атмосферу, в которой живут и работают корейские университетские преподаватели. Когда речь заходит об образовательной системе других государств, корейцы сплошь и рядом с нескрываемым изумлением замечают, что статус университетского профессора в большинстве развитых стран не слишком высок и принципиально не отличается от статуса любого другого работника подобного положения и квалификации. Одно из корейских изданий с легким удивлением отмечает: "В Америке университетский профессор по своему общественному статусу существенно уступает врачу, священнику или банкиру, находясь примерно на том же уровне, что и банковский служащий". (см.[442, N.74]). Действительно, ситуация, просто немыслимая с конфуцианской точки зрения. В Корее даже деятели искусства художники, певцы, музыканты, не говоря уж о писателях, стремятся к занятию официальной профессорской должности и при знакомстве представляются как "профессор Х", а не как "писатель Х". Разумеется, преподаванием занимаются многие их коллеги во всем мире, но для русского было бы все-таки странно слышать такие обращения как "профессор [Святослав] Рихтер" или "профессор [Елена] Образцова". В Корее же это в порядке вещей.
       ФОТО 2
       Многие студенты, обучающиеся в загородных кампусах, живут там в общежитии или снимают квартиры в расположенных поблизости деревнях и городках. Однако значительной части студентов приходится ежедневно ездить в университет из Сеула (почти все университеты имеют специальные автобусные линии до столицы). Такая поездка обычно отнимает полтора-два часа в один конец и является суровым испытанием, которому подвергается тяга к знаниям (или к диплому) каждого конкретного студента. Во многих случаях проще было бы снять комнату в какой-нибудь деревеньке недалеко от загородного кампуса, но это не всегда по деньгам, да и родители часто предпочитают иметь свое чадо под присмотром, особенно если речь идет о дочерях. Тем, кому удалось получить место в общежитии, приходится вести достаточно спартанское существование. В большинстве общежитий студенты живут по 4 человека в комнате. Посещения проживающих посторонними жестко ограничиваются и контролируются, да и сами студенты должны возвращаться в здание до определенного времени (как правило, 23: 00, но в некоторых женских общежитиях даже 22:00). Опоздавшим приходится, как правило, искать другой ночлег. Кухонь в общежитиях нет. Характерна для общежитий и жесткая сегрегация полов: женские и мужские комнаты всегда находятся в разных корпусах.
       СТУДЕНЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ
       Университетский период в жизни большинства корейцев — своего рода глоток свободы. Позади осталась корейская школа с ее жесткой дисциплиной и муштрой, годы, проведенные в изнурительной, выматывающей подготовке к вступительным экзаменам. Во многом ослабло и давление семьи: студент часто живет в общежитии или снимает комнату. Молодой человек или девушка впервые в своей жизни оказывается в компании сверстников, сравнительно свободных от иерархии и контроля с чьей бы то ни было стороны. В то же время большинство студентов знает, что эта свобода не будет вечной: студенческие годы пролетят быстро и после окончания их ждет служба в фирме, т.е. девятиили десятичасовой рабочий день, жесткое подчинение начальству, тяжелая и не всегда интересная работа с редкими выходными и практически без отпусков. Поэтому четыре года университетской свободы большинство студентов стремится использовать, как говорится, на все сто процентов. Для большинства студенческие годы — время веселых попоек и гулянок, походов в горы, поездок по стране. Для других — время политической деятельности, изучения работ Маркса, Ленина и другой запрещенной литературы, нелегальных кружков, драк с полицией, демонстраций и арестов. Для третьих — время чтения и самообразования, активных занятий любимым делом, которое отнюдь не всегда имеет какое-либо отношение к выбранной специальности.
       В студенческой среде 80-х годов тон задавали политические активисты, участники многочисленных подпольных марксистских и коммунистических кружков. 10-12 лет, последовавших за восстанием в Кванджу в мае 1980 г., стали золотым веком корейского революционного марксизма, который, казалось, усилиями карательных и пропагандистских органов был почти полностью уничтожен в этой стране еще в пятидесятые годы [46; 336; 315]. В этот, сравнительно недавний, период, судя по воспоминаниям и преподавателей, и студентов, равно как и по публикациям встревоженных студенческой гиперактивностью авторов (кстати сказать, далеко не только консервативных и правых) студенты отдавали политической деятельности больше сил и времени, чем собственно учебе (см., напр.,[123, с.203 и сл.]). Однако, кризис и распад мировой системы социализма в начале 1990-х гг., равно как и явные успехи демократизации в Южной Корее (достигнутые, заметим, не без прямого влияния бурных студенческих выступлений 1986-87 гг.), привели к тому, что интерес к политике среди большинства студентов стал, за отсутствием какой-либо реальной позитивной альтернативы существующему строю, быстро исчезать. По замечанию одного из авторов, в целом настроенного прокоммунистически и антиправительственно, "в начале 1990-х, когда военный режим рухнул, большинство людей считало, что началась хорошая и мирная эпоха. Это привело к тому, что третье поколение [участников студенческого движения — А.Л.] оказалось в растерянности и стало испытывать скептицизм по отношению к движению в целом" [444, # 354, с.33]. К середине 90-х годов нелегальные и полулегальные политические организации марксистского и лево-националистического направления продолжали свою деятельность в университетах и были там по-прежнему довольно заметны, но занятия секций аэробики или просто шумные попойки стали находить больше поклонников, чем демонстрации или заседания кружков по изучению коммунистической литературы, да и сами участники и идеологи студенческого движения весьма сбавили тон и во многом отказались от своего былого левого радикализма, отчасти заменив его радикализмом националистическим.
       Этот сдвиг привел к серьезным изменениям в соотношении сил между двумя соперничающими фракциями южнокорейского студенческого движения — собственно марксистской, которая находится на позициях интернационализма и ориентируется отчасти на еврокоммунизм, а отчасти (до недавнего времени) — на советскую модель, и так называемой "чучхейской", которая придерживается просеверокорейской ориентации и подчеркивает свой националистический характер. Эти фракции являются старыми конкурентами в борьбе за влияние на студенческие массы (см.[336; 315]). После падения советского социализма позиции "чучхейской" группировки заметно укрепились (или, точнее говоря, меньше пострадали), да и вообще в студенческом движении стали громче звучать не просто антиамериканские, но и откровенно шовинистические мотивы.
       Впрочем, при всем спаде влияния левых идей, среди наиболее выделяющейся как по способностям, так и по своим личным качествам части студенчества симпатии к социализму и к политической борьбе сохраняются и в середине 1990-х гг. И по впечатлениям автора, и по оценкам корейских профессоров в своем большинстве активистами студенческого движения становятся далеко не худшие студенты, пользующиеся среди своих сокурсников заметным авторитетом. Показательно и то, что в целом действует правило: чем престижнее университет, и, значит, чем выше общий уровень его студентов, тем активнее в нем левые группы. Университеты по-прежнему завешаны плакатами марксистских и полумарксистских организаций с их неизменными героями: мужественным студентом с экзальтированным лицом, который размахивает флагом и вдохновенно вопит что-то революционное;злобным американским империалистом с огромным носом, в цилиндре и фраке, из карманов которого торчит какая-нибудь принадлежность американского образа жизни (обычно атомная бомба или бутылка "Кокаколы"); подловатым южнокорейским монополистом, который всячески лебезит перед дядей Сэмом; и, наконец, благородным корейским рабочим с невероятно мозолистыми руками. В подобном же духе по-прежнему выдерживается многие из передач университетского радио и публикаций в студенческих газетах.
       В настоящей работе мы не будем особо останавливаться на этом вопросе, но считаем необходимым отметить, что южнокорейское студенческое движение представляет немалый интерес и с этнографической точки зрения, так как за четверть века своего существования оно выработало вполне определенные ритуалы и традиции поведения. Необходимо помнить, что речь здесь идет отнюдь не о малочисленных сектантских группировках. Поскольку почти все представители средних городских слоев сейчас проходят через университеты, а примерно 20-25% студентов принимает более или менее активное участие в политической деятельности (в недалеком прошлом эта цифра была значительно выше), то ясно, что для очень многих корейцев среднего возраста вся эта подпольная и полуподпольная жизнь, демонстрации, листовки, потасовки с полицией — часть их личного прошлого (насколько это обстоятельство влияет на их нынешнее мировоззрение — другой вопрос).
       Нельзя, впрочем, переоценивать глубину политизации корейского студенчества даже в 1980-е гг., когда во многих лучших университетах студент, не участвовавший в антиправительственных демонстрациях или открыто заявлявший о приемлемости капитализма, если и не становился изгоем среди своих товарищей, то уж наверняка имел проблемы в отношениях с ними. Даже в те времена окончание университета почти всегда означало отход от какой бы то ни было политической деятельности. Радикализм проходил с поступлением на работу или, для женщин, с замужеством, и уже через несколько лет после выпуска от былых настроений не оставалось и следа, по крайней мере, внешне.
       Правительство, равно как и "компетентные органы" уже в семидесятые годы относились к этому с определенным пониманием, молчаливо признавая правила игры. Участие в студенческих бунтах рассматривалось как неизбежные грехи молодости и чаще всего оставалось без последствий в том случае, если бывший студенческий активист по окончании университета не занимался ничем неблагонадежным. Даже могущественная политическая полиция, которая в те времена беспощадно подавляла любые зародыши смуты в южнокорейском обществе, смотрела на деятельность университетского подполья сквозь пальцы.
       Итак, для подавляющего большинства студентов революционность и левизна были и остаются лишь определенной формой ритуального молодежного поведения. Впрочем, из этого правила имелись и немаловажные исключения. Во-первых, некоторые из выпускников становились все-таки профессиональными политиками, связанными с легальным левым движением. Во-вторых, как уже говорилось, большинство студенческих активистов было из числа хороших студентов. Вдобавок, будучи выходцами из элиты, они не сталкивались с необходимостью тяжелым трудом зарабатывать на хлеб насущный. Поэтому они, как правило, были заинтересованы в чиновничьей или предпринимательской карьере меньше, чем их товарищи, так что именно они стали пополнять ряды аспирантов. Результатом стало произошедшее в восьмидесятые годы заметное "покраснение" корейской интеллигенции, и раньше в достаточной степени антиправительственной. В настоящее время более или менее интенсивная смесь марксизма и национализма антиамериканского толка почитается молодыми сеульскими интеллигентами обязательной примерно в той же степени, в какой для советской интеллигенции середины восьмидесятых обязательным было диссидентство того или иного градуса.
       Хотя начало 1990-х гг. стало временем быстрого ослабления студенческого движения, в корейских вузах от времен баталий сохранились не только воспоминания, но и традиции студенческой активности, причем не только политической. Традиционно студенческий совет, совершенно не зависящий от администрации и порою находящийся с ней в достаточно враждебных отношениях — это большая сила, с которой в университете приходится считаться всем.
       СТУДЕНЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ
       В большинстве университетов принято либо стобалльная система оценок, либо шестибалльная (применяются латинские буквенные обозначения a+, a, b, c, d, f). Учебный год, как и в Японии, начинается с марта. Помимо обычных сессий, которыми заканчивается каждый семестр, существуют и две промежуточные сессии, одна в октябре, другая — в апреле, протяженностью около недели. Экзамены сдаются только письменно, по японскому образцу.
       Отношения профессорско-преподавательского состава и студентов в корейских университетах во многом похожи на отношения между учителями и учащимися в средних школах. Воспитанное тысячелетиями конфуцианской цивилизации чрезвычайное уважение к Учителю проявляется и здесь. Отношение студентов к профессорам подчеркнуто почтительное. При встрече с профессором студенты встают, кланяются в пояс, курящие — судорожно выхватывают сигареты изо рта, так как курить (и есть) в присутствии старшего не принято. Разумеется, между собой студенты обсуждают отдельных профессоров и бывают, порою, весьма критичны, но на отношении к преподавателям в целом это не сказывается.
       Отношения между студентами не избежали и не могли избежать влияния той иерархизации, которая характерна для корейского общества. В корейских вузах существует четкое различие между старшекурсниками и младшекурсниками, причем это различие сохраняется на протяжении десятилетий после выпуска. Старшекурсники (кор. сонбэ {*194}) считаются старшими товарищами (с ударением на слове "старшие") младшекурсников (кор. хубэ {*195}), которые обязаны, обращаясь к ним, использовать специальные гоноративные, т.е. выражающие уважение, глагольные формы и вообще подчеркивать свой более низкий статус (и термины, и стиль отношений — японского происхождения). Как видно из корейской литературы, бывший старшекурсник зачастую и через многие годы после выпуска является для младшекурсника тем человеком, к которому он может обратиться за советом или помощью (ПРИМЕЧАНИЕ: В некоторых корейских анекдотах, например, оказавшийся в затруднительном положении человек обращается за советом ни к отцу или другу, а именно к бывшему старшекурснику, причем, поскольку речь в одном из анекдотов, например, идет о замужестве дочери, то ясно, что с момента выпуска прошло уже довольно много лет).
       Летом и зимой, во время долгих университетских каникул, многие студенты работают. Традиционно основным видом подработки для студентов служит репетиторство, которым в той или иной степени занимаются 86% всех работающих студентов [250, с.64]. Состоятельные (и даже не очень состоятельные) родители готовы на все, чтобы помочь своим чадам пройти через жесткий лабиринт экзаменационных испытаний, поэтому потребность в репетиторах очень высока.
       Однако репетиторством дело не ограничивается. В Корее существует ряд рабочих мест, которые, по традиции, предназначаются именно для подрабатывающих студентов или даже школьников старших классов. Студентки работают продавщицами в магазинах (в первую очередь — западного типа, так как в традиционных лавочках предпочитают обходиться без наемных работников), уборщицами или официантками в чайных и ресторанах, выполняют разовую и неквалифицированную работу в частных фирмах. Студенты часто тоже становятся продавцами, а иногда — идут подрабатывать на заводы и стройки. Эта дополнительная работа в Корее называется словом "арбайт", которое попало в корейский язык из немецкого через японский, а для наименования занятых этой подработкой студентов создан любопытный гибрид из немецкого корня и китайского суффикса — арбайтсэнъ {*195a}. Платят арбайтсэнам не очень много, от трехсот до пятисот тысяч вон (250-350$) в месяц (точнее сказать, около 2000 вон в час, так как оплата у них почасовая). Но для небогатого студента это все-таки подспорье: он может жить за свой счет, не обременяя семью и даже оказывать ей, если необходимо, некоторую материальную помощь. Отдельные студенты, особо остро нуждающиеся в деньгах, работают не только в каникулы, но и во время учебного года, но это бывает довольно редко.
       Однако не только зарабатыванием денег заняты головы студентов. Из уст в уста кочует в Корее фраза о трех "самых важных составляющих корейской жизни": учеба, любовный роман, арбайт [250, с.86]. Любовь упомянута тут не случайно. Конечно во всем мире студенты влюбляются, но надо помнить, что в Корее ситуация несколько особая. В соответствии с конфуцианским принципом, который требовал с раннего детства ограничивать контакты детей разного пола между собой, в корейской средней и старшей средней школе мальчики и девочки, как правило, учатся отдельно друг от друга. Вдобавок, те из них, кто в конце концов попал в университет, провели свои последние школьные годы в интенсивных занятиях, и едва ли могли обращать внимание на что-либо, не имеющее отношения к экзаменационному марафону. Поэтому в университете молодые люди впервые оказываются в разнополом коллективе, да еще и в условиях небывалой по корейским меркам свободы. Поэтому вполне понятно, как легко вспыхивают влюбленности, многие из которых перерастают в сильное чувство.
       Едва ли не главная ассоциация, которая возникает у корейца, когда речь заходит о студенческой жизни — это ощущение свободы, сочетающееся, однако, с чувством принадлежности к крепкому коллективу, состоящему из равных, единомышленников. Характерная часть студенческого быта — всяческие совместные мероприятия, посиделки и походы. Во всех университетах и колледжах регулярно проводятся так называемые MT (от англ. membership training) -- совместные двух-трехдневные походы с ночевками, в которых принимают участие все студенты данного отделения. Местом проведения MT чаще всего служат горные национальные парки. Цель этих мероприятий — добиться "сплочения коллектива", сформировать чувство единства, которое корейские студенты весьма ценят. Очень типична для корейских университетов деятельность разнообразных кружков и студий — театральных, художественных, фотографических, музыкальных и т.п. Эти кружки и секции (кор. тонъари {*195b}) приходят в голову вспоминающему свои студенческие годы корейцу чаще, чем лекции или семинары. Не будет большим преувеличением сказать, что среднестатистический корейский студент отдает всякого рода студийной работе, деятельности кружков и секций почти столько же сил и энергии, как и собственно учебе.
       Хотя в этой книге мы решили не писать об армейской жизни, стоит сказать, что служба в армии является в Корее строго обязательной для всех без исключения мужчин. Ни деньги, ни положение родителей, ни особые таланты не имеют никакого значения: молодые эстрадные звезды, дети министров и гении традиционных шахмат в свой черед надевают зеленую форму. Отстрочки от службы даются исключительно редко, да и молодежь к ним не очень-то рвется. Вопервых, к службе в армии привыкли как к чему -то достаточно неизбежному и она, более того, в целом пользуется уважением. Во-вторых, увиливая от службы, студент может нанести себе немалый вред: к мужчине, не служившему в армии, отношение в корейских компаниях достаточно подозрительное, и его, как правило, потом просто не возьмут на приличную работу, подозревая какой-то подвох. Отстрочек по учебе в Корее нет, так что студентов призывают прямо из университетов, с первого или второго курсов. Продолжительность службы зависит от ряда факторов, но обычно она составляет полтора-два года. Отслужив положенный срок, молодой человек восстанавливается в университете и продолжает учебу с того самого семестра, на котором он учился в момент призыва (например, если студента забрали в армию после 1-го семестра на втором курсе, то вернувшись в университет, он обязан начать учебу с того же самого 1-го семестра 2-го курса). Эта система мешает молодым людям встроиться в университетскую жизнь, ибо лишает их возможности вернуться на семестр-два назад и таким образом повторить порядком позабытую за время общения с пушками и танками книжную премудрость. Для студентов средних способностей армейская служба означает, что они в большинстве случаев больше уже не могут нагнать упущенное, хотя одаренные и целеустремленные люди довольно легко справляются с проблемами, вызванными продолжительным пребыванием в армии.
       СЛУЖЕБНАЯ ЖИЗНЬ КОРЕЙСКОГО СЛУЖАЩЕГО
       Героями настоящей книги являются корейцы, принадлежащие к средним городским слоям, а, значит, в своем подавляющем большинстве являющиеся служащими разнообразных частных и государственных фирм и организаций. Как и в других государствах, в которых развернулись процессы научно-технической революции, в Корее не только крестьяне, но и заводские рабочие более не составляют большинства населения. Типичный корейский мужчина-горожанин сейчас проводит свою жизнь скорее за столом, чем за станком: чиновники, клерки, конторские работники составляют очень заметную часть городского населения страны. Эта глава посвящена как их служебной жизни, так и тем особенностям корейской социальной психологии, которые оказывают на эту жизнь особое влияние, и без знания которых едва ли возможно понять внутренний мир современного корейского горожанина и его образ жизни.
       ИЕРАРХИЧНОСТЬ
       С давних времен характерной чертой конфуцианского мышления и связанных с ним представлений об обществе является иерархичность. Жесткая иерархия пронизывает все корейское общество, определяя как личные, так и служебные отношения любого его члена. Впрочем, те из моих информаторов, которым довелось побывать и поработать в Японии, отмечают, что в корейском обшестве иерархия играет все-таки несколько меньшую роль. Тем не менее, при ознакомлении с укладом жизни корейской фирмы или корейского учреждения приехавшему из Европы, Америки или России иностранцу бросается в глаза царящий там формализованный стиль отношений, который резко отличается от стиля, принятого на Западе, где открытая демонстрация служебной иерархии зачастую воспринимается как нечто неприличное, и где начальство и подчиненные внешне держатся или, по крайней мере, стараются держаться как равные.
       В конфуцианской традиции общество, государство, а позднее — и частная фирма всегда отождествлялись с патриархальной семьей, равенство в которой не могло существовать просто по определению: отец был старше матери, родители — старше сыновей, сыновья — старше сестер. Не случайно, что ни в корейском, ни в китайском языке не существует понятий "брат вообще" или "сестра вообще": и брат, и сестра могут быть только либо старшими, либо младшими. Представления о том, что общество и государство представляют из себя строго иерархизированную пирамиду, в которой практически не может быть двух индивидуумов, равных по своему социальному статусу, сохраняется на Дальнем Востоке и поныне. В Китае эти воззрения, похоже, были в немалой степени поколеблены за полвека правления Компартии, а вот в Японии и Корее традиционные представления, несмотря на всю модернизацию и вестернизацию, уцелели. Эссеист Ли Кю Тхэ, который в современной Корее считается одним из ведущих авторитетов в вопросах национального характера, пишет в своей феноменально популярной (24 издания в 1983-1994 гг.!) книге, посвященной сознанию современных корейцев: "Иерархичность — способ существования корейца, а выход из иерархической структуры равносилен выходу из корейского общества" [97, с.30].
       Исходя из своего личного опыта, автор не может не согласиться и с другим замечанием Ли Кю Тхэ: "Когда два корейца встречаются друг с другом, то первое, что они хотят знать, это то, к какой [иерархической] лестнице принадлежит собеседник, и какое на ней он занимает место" [97, с.56]. Вторит ему и профессор Ким Тэ Хван: "В нашем обществе с давних времен существовало столь четкое разделение на слои, что его можно назвать "культурой иерархии"" [206, с.39]. Автору в его аспирантские годы неоднократно приходилось работать гидом-переводчиком с корейскими туристическими группами. Одной из особенностей, которая буквально бросалась в глаза, было то, что любая группа, состоящая, разумеется, из случайно подобранных людей, довольно быстро структурировалась и иерархизировалась. Порою этот процесс происходил буквально на глазах. Иерархия выстраивалась в соответствии с возрастом, образованием, местом работы и служебным положением. В группе быстро выделялся общепризнанный лидер и несколько человек, которые образовывали своего рода "совет старейшин".
       При первой встрече корейцы всегда задают друг другу серию вопросов, причем некоторые из них могут показаться чужеземцам весьма странными и слишком личными (сами корейцы, разумеется, воспринимают их совершенно нормально). Принято спрашивать о возрасте, семейном положении, месте работы и должности, а также, в некоторых случаях, о месте происхождения и оконченном учебном заведении. Вся эта информация жизненно корейцу в первую очередь для того, чтобы установить социальные координаты своего нового знакомого и, соответственно, понять, как же следует строить отношения с ним. Возможно, именно стремление однозначно и по взможности быстро установить социальные координаты, способствовало исключительной популярности в Корее визитных карточек, каждая из которых содержит необходимую информацию.
       Процессы модернизации, развернувшиеся в корейском обществе на протяжении последнего столетия, внесли серьезные коррективы в шкалу ценностей. Критерии, по которым определяется положение той или иной личности в иерархии, во многом изменились, но сам принцип жесткой иерархичности остался неизменным. Эта иерархичность по-прежнему имеет и внешнее, ритуализованное проявление в специфических формах речи, жестах, поведении. На занятиях по этике (обязательный предмет в корейской школе) корейских детей по-прежнему учат не только уважать старших по возрасту или статусу, но и выражать это уважение в традиционных формах — глубокие поклоны, особая манера приветствия, специальный самоуничижительный стиль в разговоре.
       В руководствах для молодых служащих, которые в изобилии появляются на полках корейских книжных магазинов, подробно объясняется, как следует выражать свое почтительное отношение к тем, кто находится выше на иерархической лестнице. Знакомясь с этими пособиями и иными внутренними документами корейских фирм, невозможно не ощущать, насколько жестка существующая в них иерархия — как формальная, так и неформальная. Любопытно, что авторы таких пособий делят всех сослуживцев на три категории: во-первых, сослуживцы, находящиеся примерно на том же иерархическом уровне, во-вторых, всяческое "начальство", и, в-третьих, старшие коллеги, которые формально не являются, однако, прямыми начальниками (любопытно, что их именуют тем же словом, что и старшекурсников в университетах — "сонбэ" {*194}). Уже по отношению к старшим коллегам следует проявлять всяческое уважение, одно из пособий, предназначенное для молодых конторских барышень, прямо советует им: "Не умничай перед сонбэ!" [369, с.150]. В случае же с прямым начальником его более высокое положение в иерархии надо подчеркивать постоянно.
       Разумеется, влияние, которое оказывает иерархичность на жизнь современного корейского общества, нельзя оценить однозначно. С одной стороны, нравится это или нет, но именно иерархичность и конформизм во многом способствовали корейскому и, шире говоря, дальневосточному "экономическому чуду", ибо дисциплинированность рабочей силы, готовность корейцев без ропота сносить лишения и без пререканий исполнять приказы стали одним из факторов, который обеспечил и политическую стабильность, и высокую производственную дисциплину, столь необходимую в тот период, когда развитие страны зависело от копирования зарубежных технологий. Если обратиться к мнениям корейских социологов, которые в своих работах затрагивали такой вопрос, как национальные особенности корейского стиля администрирования (сводку этих мнений см. [443, с.57]), то среди наиболее часто называемых качеств как раз чаще всего фигурируют ритуализм, иерархичность, авторитаризм и склонность к фракционности (на этом, последнем, факторе мы еще остановимся дальше). С другой стороны, излишняя иерархизированность становится в последнее время серьезной проблемой, ибо она во многом сковывает творческое мышление. Опять позволим себе процитировать Ли Кю Тхэ: "Существует мнение, что в Корее невозможна настоящая академическая дискуссия, в частности, столь успешно проводящиеся на Западе семинары. Причина этого заключается в том, что из-за присутствия на этих собраниях учителей и учеников, а также выпускников более ранних и более поздних лет, никто не решается поставить под сомнение или опровергнуть мнение, высказанное учителем или старшим коллегой" [97, с.33].
       Говорить о тех факторах, что в современном корейском обществе определяют положение человека на иерархической лестнице — значит говорить о корейском обществе в целом, о всей существующей в нем системе ценностей. Первым критерием, безусловно, является возраст: чем человек старше, тем большим уважением он пользуется. Вторым, столь же традиционным, критерием остается половая принадлежность: женщина по определению ниже мужчины, хотя на практике жена до некоторой степени разделяет статус своего мужа. Третьим фактором, который берется в расчет, является уровень образования, а четвертым, наиболее интересным и одновременно трудным для описания — род занятий и служебное положение. При этом, несмотря на крайнюю сложность и кажущуюся неоднозначность критериев, по которым корейцы определяют социальный статус своего знакомого или партнера, на практике оценка эта происходит очень быстро и бывает весьма определенной.
       Говоря о том, что для корейского общества характерна исключительно четко выраженная иерархическая структура, нельзя не отметить, что во многом этому способствуют и особенности самого корейского языка. Одной из его характерных особенностей является наличие так называемых "степеней вежливости" — особых глагольных форм, которые в обязательном порядке употребляются в конце каждого законченного высказывания и сигнализируют, на какой ступени общественной лестницы, по мнению говорящего, находится он сам и его собеседник. В определенной степени эта система напоминает русское разграничение "вы" и "ты", однако, во-первых, она имеет не две, а четыре или даже пять ступеней и, во-вторых, носит куда менее факультативный характер: в речи корейца практически любая фраза, вне зависимости от ее содержания, просто в силу используемых грамматических форм, не только показывает, кто из беседующих занимает более высокое положение на иерархической лестнице, но даже, во многих случаях, примерно обозначает социальную дистанцию между ними (ступеней вежливости-то четыре!).
       В этой связи следует отметить и специфическую для корейцев, занимающих высокое положение в иерархии манеру говорить и держать себя. Как известно, традиции красноречия в старой Корее не получили особого развития. Им попросту негде было возникнуть, ибо старая дальневосточная цивилизация была культурой письменного, а не живого слова. Она почти не знала ни политического, ни религиозного, ни судебного, ни научного красноречия, которые являются неотъемлемой частью европейской культуры с самых давних времен. Конечно, в Корее или Китае произносились политические речи, в буддистских храмах читались проповеди, а ученые устраивали диспуты, но значение этих, основывающихся на устном слове, форм было заметно меньшим, чем в европейской культуре. Конфуцианский ученый-чиновник, как правило, выражал свои мысли на бумаге, а не в устной речи.
       Традиционно в Корее считалось, что уважающий себя человек должен быть немногословен, и эти представления сохранились и до нашего времени. В особой степени это относится к тем, кто занимает высокие места на иерархической лестнице. Настоящий начальник и вообще "большой человек" в идеале говорит мало, тихим и несколько монотонным голосом, двигается неспешно и внешне не проявляет своих чувств. Склонность к многословию, привычку открыто выражать свое мнение и свои эмоции корейцы воспринимают как признак несерьезности, легкомыслия. Старая традиция требовала, чтобы человек, и в особенности — представитель правящей конфуцианской элиты, был внешне абсолютно бесстрастен, чтобы его лицо было "подобно дереву или камню" [97, с.143].
       Эта культурная особенность при отношениях с европейцами сплошь и рядом ведет к неприятным коллизиям. С одной стороны, многие европейцы (равно как и русские или американцы) из-за свойственной им общительности воспринимаются как люди "легковесные" и "несерьезные" и, вследствие этого, не слишком достойные доверия. С другой, обычные для образованного и высокопоставленного корейца старой закалки немногословие и подчеркнутое отсутствие эмоций (точнее, их внешнего выражения, ибо по сути корейцы — очень эмоциональный народ) зачастую вызывает у европейцев подозрения в "восточном коварстве" и, соответственно, инстинктивное недоверие. Тоже самое относится и к традиции, запрещающей не смотреть в глаза старшему при разговоре. По корейским представлениям, нарушение этого правила может быть воспринято как проявление бестактности. У европейца же подобное поведение, наоборот, может вызвать раздражение и подозрение в двуличии.
       Для большинства корейцев их общественный престиж не менее важен, чем материальное благосостояние, и порою для того, чтобы повысить свой общественный статус, они идут на весьма большие финансовые жертвы. Для дальневосточного массового сознания, в отличие от, например, американского, понятия "высокооплачиваемая работа" и "престижная работа" — не синонимы. Престижность и прибыльность той или иной деятельности образуют сложный комплекс, который и определяет степень ее привлекательности. По замечанию корейского социопсихолога Ли Син Сопа, написавшего по этому поводу специальную статью, "с одной стороны, корейцы не удовлетворяются просто достижением богатства, но стремятся также и к общественному продвижению или чиновной карьере; с другой стороны, корейцы не удовлетворяются просто общественным продвижением или чиновной карьерой, но стремятся также и к достижению богатства" [105, с.318].
       ТРУДОУСТРОЙСТВО
       На протяжении 1961-1997 гг. для Кореи, как и для большинства быстро растущих экономик Восточной Азии, был характерен весьма низкий уровень безработицы. Однако это не означало, что представители корейских городских слоев тогда были совсем свободны от беспокойства за свое будущее. Получить работу вообще — это не так уж сложно, но получить работу престижную или, по крайней мере, соответствующую образованию и амбициям, — задача не простая. Когда после кризиса 1997 г. уровень безработицы стал быстро возрастать, задача эта существенно усложнилась.
       В силу этого в жизни молодого корейца из средних городских слоев одним из важнейших событий, по своему значению сравнимым, пожалуй, только с поступлением в университет, является трудоустройство (кор. чвиоп {*196}), обретение своего первого рабочего места. В Корее в целом существует система пожизненного найма японского обрказца, хотя и не столь ярко выраженная. Вопреки распространенным представлениям, система пожизненного найма охватывает отнюдь не на всех работников, а лишь их меньшую, но наиболее важную часть — квалифицированных работников -мужчин, и применяется она только в крупных компаниях (одна из главнейших причин их привлекательности в глазах высоко ценящих стабильность корейцев).
       СЛАЙД 90 В соответствии с системой пожизненного найма, трудоустройство происходит только один раз в жизни. Поступив в фирму, работник остается в ней до самого выхода на пенсию. Фирма даже при самой неблагоприятной конъюнктуре старается не увольнять своих кадровых сотрудников, при необходимости жертвуя временным персоналом (малоквалифицированными работниками и женщинами). Сами сотрудники также редко меняют место работы: этому способствует как этическая установка, осуждающая подобные переходы как своего рода измену и нарушение принципов верности и сыновней почтительности, так и принятая практика оплаты труда, при которой размер зарплаты весьма существенно зависит от выслуги лет в данной фирме. Так, в 1980 г. средняя зарплата двадцатилетних в Корее была примерно в 3 раза ниже средней зарплаты пятидесятилетних. В 1990 г. этот разрыв существенно сократился (важный показатель быстрого разрушения системы и перехода к более индивидуалистическим принципам оплаты труда!), но все равно он остается более чем двукратным [339, с.98] (подробнее см. табл. 18). При этом нужно добавить, что объем работы, реально выполняемой этими возрастными группами, обратно пропорционален получаемой ими зарплате.
       Система пожизненного найма сложилась в Японии, где она и поныне действует в наиболее полном объеме. В Корее, в свое время подвергшейся немалому воздействию японской культуры бизнеса, система пожизненного найма также существует в крупных корпорациях, однако в сфере воздействия этой системы оказывается заметно меньше людей, чем в Японии, да и соблюдается она не столь уж строго: переходы из одной фирмы в другую достаточно часто случаются даже в крупных концернах, а в мелких и средних фирмах текучесть кадров почти такая же, как и в любой неконфуцианской стране. На наш взгляд, правильнее говорить не о том, что в Корее существует система пожизненного найма в точном смысле этого слова, а лишь о том, что корейский рынок квалифицированной рабочей силы в целом тяготеет к этой системе. Однако это обстоятельство не облегчает задачу, которая стоит перед молодым выпускником университета, впервые приступившим к поискам работы. Даже если он не будет работать в том концерне, куда ему удастся поступить поначалу, всю жизнь, все равно дальнейшее его продвижение по службе во многом будет зависеть от того, насколько удачным станет его первый шаг. Для человека, который после университета сумел попасть лишь в небольшую, третьестепенную фирму, впоследствии будет весьма трудно, а то и невозможно, совершить рывок в карьере и преуспеть в каком-нибудь из крупных концернов. При этом даже и сама попытка сделать такой рывок будет восприниматься друзьями и ближайшими родственниками как рискованное предприятие, в результате которого можно потерять и эту третьесортную работу.
       Корея — страна конфуцианская, а какое значение это идейно-политическая система придавала принципу конкурсного отбора на должности — общеизвестно. На протяжении тысячелетия в Корее существовала система государственных экзаменов, которая во многом определяла весь склад жизни корейской правящей элиты. От тех времен у корейцев, как и у других народов Дальнего Востока, осталось чрезвычайное пристрастие к экзаменационным формам отбора кандидатов на любую сколь-либо престижную работу. Жизнь корейца, особенно молодого, во многом состоит из беспрерывной подготовки к экзаменам: сначала к школьным, для перевода из класса в класс, потом к вступительным университетским (самые важные экзамены в жизни!), потом к экзаменам для поступления на работу. Впрочем, список этот не полный, и большинство корейцев из средних городских слоев проводит практически всю первую половину своей жизни в беспрерывной и изнурительной подготовке к разного рода экзаменам.
       Подавляющее большинство выпускников корейских университетов стремится работать в крупных фирмах. В середине девяностых годов наибольшей популярностью среди выпускников пользовался "Самсон", который и по условиям работы, и по предоставляемым социальным льготам существенно превосходил другие ведущие концерны ("Хёндэ", "Тэу", "LG", "Ссаньёнъ"). Набор в эти крупные фирмы, работать в которых в Корее считается и наиболее почетным, и наиболее выгодным, объявляется обычно один раз в год. Поступить туда сложно, конкурсы в 10, 20 или даже 50 человек на место никого особо не удивляют [176, с.157]. Для того, чтобы помочь соискателям, существуют специальные фирмы, издаются пособия, журналы и даже сборники воспоминаний тех, кому удалось с успехом прорваться через всю многоступенчатую систему отбора (такой сборник [260]).
       Сама процедура поступления на работу в крупных концернах состоит обычно из трех этапов. Первый — это мандатная комиссия, на которой рассматриваются диплом и иные документы поступающего. Теоретически любой выпускник любого университета может подать заявление с просьбой допустить его к конкурсным экзаменам на поступление в тот или иной крупный многопрофильный концерн — чэболь. Однако, практически дела обстоят не совсем так. В частности, серьезным плюсом является опыт работы в данном концерне в качестве "интерна". В соответствии с этой системой, заимствованной из Америки, но получившей в Корее (как и в Японии) особую популярность, студенты выпускного — четвертого курса — во время летних каникул в течение нескольких недель работают в том концерне, в который они хотели бы попасть. Они являются "интернами", то есть своего рода стажерами, денег за свою работу почти не получают, но и особой ответственности не несут. Для кандидатов эта система дает возможность получше приглядеться к той работе, которой они хотят посвятить если не всю свою жизнь, то значительную ее часть, а для будущих их коллег и начальников — присмотреться к кандидатам.
       Во-вторых, большое значение при прохождении мандатной комиссии имеют разнообразные рекомендации, полученные как от университетских преподавателей (которые дают их весьма и весьма разборчиво), так и от выпускников того же университета, уже работающих в данном концерне и имеющих авторитетных родственников или друзей. Рекомендации же влиятельных лиц компании (начиная от членов совета директоров и выше) воспринимаются просто как прямое указание взять человека на работу.
       В-третьих, и в главных, большое значение имеет то, какой именно университет окончил тот или иной кандидат. До недавнего времени отделы кадров ведущих концернов страны вообще не принимали к рассмотрению заявления выпускников, окончивших второстепенные университеты. Шансы не только попасть на работу в пять-шесть ведущих корпораций Кореи, но и просто быть там допущенными к конкурсу были только у выпускников примерно полудюжины наиболее престижных сеульских вузов. Сейчас формально от этой системы отказались, однако и в наши дни выпускнику провинциального или не очень котирующегося столичного университета необходимо иметь очень хорошие оценки только для того, чтобы просто быть допущенным к экзаменационным испытаниям, успешное прохождение которых, разумеется, никто не гарантирует. В большинстве же случаев выпускнику провинциального, а то и второразрядного столичного вуза, по замечанию профессора одного их таких университетов, "в крупной компании не получить даже бланка заявления о допуске к вступительным экзаменам" [217, с.23].
       Вторым этапом отбора, следующим непосредственно за мандатной комиссией, являются собственно экзамены. В разных компаниях их число и программа может несколько различаться, но в целом экзамены эти достаточно стандартны. В подавляющем большинстве случаев экзамены проводятся по трем предметам: английский язык, специальность и так называемые "общие знания" (кор. санъсик {*197}). На последнем экзамене, от которого, впрочем, в последнее время стали временами отказываться, проверяется общая подготовка кандидата, наличие у него неких базовых знаний по истории, географии, экономике, культуре как Кореи, так и других стран.
       Экзамен по английскому языку, как правило, предусматривает проверку пассивного владения письменным языком, хотя в самое последнее время стало уделяться некоторое внимание и разговорным навыкам. Практически во всех компаниях за основу взяты либо известные американские тесты TOEFL, которые вообще очень широко применяются в Корее при оценке уровня языковой подготовки, либо методики, разработанные на их основе. В некоторых случаях экзамен по английскому языку может не проводиться. Бывает это, в частности, тогда, когда концерн приглашает уже довольно известного специалиста, имеющего опыт работы в других местах. Такого человека принимают на работу тоже после проведения экзаменов, однако в этом случае экзамены проводятся по несколько упрощенной программе и основное внимание уделяется специальности, а не экзаменам по английскому языку или по общеобразовательной подготовке, которые могут попросту отсутствовать. В большинстве же случаев экзамен по английскому, наоборот, является основным. Эти, в частности, и объясняется то обстоятельство, что преподавание английского языка превратилось в Корее в мощнейшую индустрию. Английский учат все, выходят многочисленные пособия, аудиои видеопрограммы, активно работающие курсы английского языка есть в любом городке. Однако, несмотря на все усилия, уровень активного владения английским в стране очень невысок. Главную роль здесь играют особенности корейского синтаксиса, которые делают изучение индоевропейских языков для корейца занятием более чем сложным, но не следует забывать и о методических пороках корейской системы изучения иностранных языков, которая ориентируется на в первую очередь на развитие пассивных навыков и понимание письменного текста.
       На третьем этапе кандидаты, успешно справившиеся с экзаменами, проходят собеседование с работниками кадровой службы концерна. По результатам этого собеседования и выносится окончательное решение, которое определяет судьбу кандидата. В приведенном в одном из справочников по трудоустройству в качестве образца бланке, который в ходе собеседования заполняет кадровик, тому предлагается предлагается субъективно оценить (по пятибальной системе) 22 качества соискателя. Среди них: аккуратность, беглость речи, умение формулировать свои мысли и понимать, что от него хотят другие, инициативность, обаятельность и многое другое. Вот, например, вопросы, которые часто задавали на собеседовании в концерне "Самсон" (в России часто искаженно именуемом "Самсунг"): "Как Вы думаете, что такое идеальные супруги?";"Что, по-Вашему, важнее: политическое или экономическое развитие?";"Что такое "Белая книга"?"; "Каким Вы себе представляете облик (image) концерна "Самсон"?"; "Есть ли у Вас водительские права, и если нет, то по какой причине?"; "Расскажите о развитии теории административного управления". В последнее время популярностью стали пользоваться и психологические тесты, которые обычно включаются в состав того же общего собеседования. Часто соискателю предлагают ответить на неожиданные или парадоксальные вопросы, чтобы выяснить, как быстро и легко он может выйти из затруднительного положения.
       Только после того, как работодатель выяснил все, что ему хочется знать о будущем сотруднике, тот может начинать разговор об условиях работы. В отличие от западных фирм, где работник с максимальной тщательностью обговаривает все материальные условия (зарплату, продолжительность отпуска, размеры премий и всякого рода дополнительный выплат и т.п.), и использует любую возможность для того, чтобы поторговаться, в корейских фирмах ситуация иная. Чем более престижным считается рабочее место, тем более неприлично со стороны поступающего начинать споры о зарплате и всяческих привилегиях, которые может дать ему фирма. В некоторых случаях нескромным могут счесть даже просто вопрос о размерах зарплаты, и в любом случае все разговоры на эти темы откладываются до самого последнего момента. Как правило, поступающий не вступает в пререкания, а смиренно соглашается с той суммой, которую ему предлагает начальство (другое дело, что соискатель, исходя из репутации фирмы и собственного статуса, обычно довольно точно представляет, какую же сумму ему могут предложить).
       Эта система отбора достаточно стройна, однако ни для кого не секрет, что, в отличие от экзаменов в университет, которые в целом проводятся в Корее с исключительной честностью и действительно дают всем абитуриентам равные возможности для поступления, экзамены по приему на работу носят отчасти формальный характер, ибо значение здесь имеют не только те знания и навыки, которые есть у претендента, а многочисленные дополнительные факторы. Наиболее серьезным из них является происхождение претендента. По общему мнению, каждый концерн имеет свои вполне определенные предпочтения, так что представителям того клана, той территориально-земляческой группировки или того университета, которым принадлежит решающее слово в руководстве концерна, значительно легче поступить туда на работу.
       В этом отношении весьма хорошей репутацией пользуются многочисленные государственные компании (кор. конъса {*198}), для которых подобный предвзятый подход при отборе кандидатов куда менее типичен. Государственный сектор в корейской экономике очень и очень значителен, к нему относятся энергетика, железнодорожный транспорт, связь, большую роль играет правительственный капитал в строительстве и землеустройстве, заметен он и в металлургии. Поэтому многие из государственных компаний являются крупными фирмами, в принципе весьма похожими на частные концерны. Однако в глазах молодых корейцев они пользуются еще большей популярностью, ибо государственная фирма отличается исключительной стабильностью, а продвижение по службе там в меньшей степени зависит от произвола начальства или от того, к какой клановой, земляческой или университетской группировке относится работающий. Наконец, и дискриминация сотрудников-женщин в государственных фирмах, по всеобщему мнению, заметно слабее, чем в частных. Разумеется, очень престижна и собственно чиновничья служба, отбор не которую также осуществляется через систему конкурсных экзаменов.
      
  • Комментарии: 6, последний от 08/04/2021.
  • © Copyright Ланьков Андрей (han1000@yandex.ru)
  • Обновлено: 17/02/2009. 481k. Статистика.
  • Очерк:
  • Оценка: 5.97*9  Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта
    "Заграница"
    Путевые заметки
    Это наша кнопка