Аннотация: Робкие поползновения разгадать тайну исчезновения двух москвичек в Копенгагене.
Тяга к прекрасному
Все-таки в человеке сильна потребность в литературе, а если и не в литературе вообще, то в повествовании с сюжетом уж точно.
Я тут пару недель назад летел из Амстердама в Цюрих, но не прямым рейсом, а через Копенгаген, потому что так получалось в три раза дешевле, а ждать в Копенгагене надо было всего часа два. И вот сижу в Копенгагене, пью что-то совершенно отвратительное местного разлива и слушаю стандартные "Не оставляйте багаж без присмотра" и "Просим пассажира А немеделенно пройти в пункт Б". То есть не то чтобы слушаю, а так, нахожусь рядом с этими звуками. И из белого шума этой говорильни совершенно машинально вылавливаю объявление по-английски, тут же продублированное по-русски, с просьбой к двум дамам (одну, кажется, звали Ольгой) срочно появиться там, откуда вот-вот улетят в Москву. Подумал, что распространенье наше по планете делается все заметнее, сделал еще пару глотков, решая, допить все-таки или бросить, как тут опять это объявление, сразу по-русски.
Если подходить с точки зрения статистики, то, пожалуй, большинству пассажиров хватает одного предупреждения - их имена промелькнут разок в эфире и тут же исчезнут. Есть пассажиры, которых выкликают дважды, их меньше, и они вызывают невольное уважение: вот ведь у людей нервы, если они сразу не срываются с места, а спокойненько доделывают свои дела. Ну а люди, которых выкликают три раза и больше, уже запоминаются. Не как люди запоминаются (имена-то влетают в одно ухо и тут же вылетают в другое), а как персонажи истории, про которую мы так и не узнаем, улетели они, или улетели без них. И вот тут, собственно, и проявляется предрасположенность к литературе, любовь к сюжетности, потому что ведь любопытно же, что там с ними стало.
Дам, ясное дело, позвали и в третий раз. Когда их позвали в четвертый, я, решив, что сдохну, но пиво все-таки допью, как-то невольно начал прикидывать варианты. Может, они тоже сидят и давятся местным пивом, но не могут оставить, потому что привыкли доедать и допивать.
Этот вариант я сразу отверг, потому что я бы на их месте использовал любой предлог, чтобы не допивать местное пиво. Опять-таки, с точки зрения все той же статистики, женщины пьют пиво реже мужчин. В общем, пивная версия не давала достоверной картины, а достоверность в наше время ценится в литературе, особенно в литературе популярной, превыше всего, причем именно не как достоверность фактов и персонажей, а как достоверность сюжета (то есть антураж может быть каким угодно, но логику событий подавай, как у нас на кухне/во дворе/в конторе - нужное подчеркнуть).
На смену пивной версии тут же пришла магазинная, с точки зрения все той же статистики очень правдоподобная, но совершенно нелитературная именно в силу своей статистической тривиальности. Тут как с путевыми заметками: чем они точнее, тем скучнее их читать; чем они литературнее, тем ниже их практическая ценность.
Когда их позвали в пятый раз, то добавили, что начинают выгружать в багаж. Напряжение, так сказать, детективно возрастало, поэтому следующая версия была авантюристко-приключенческой: дамы либо ввязались в авантюру, либо нашли на свою голову приключения. И поскольку - вездесущая статистика! - первое свойственно скорее мужчинам, то оставалось второе, причем самым очевидным в тот момент почему-то казался вариант, что дам похитили наводящие ужас своей маниакальной невозмутимостью датские моряки, чтобы жить с ними шведской семьей. Но тут я как-то забуксовал - сюжет отчаянно требовал деталей. А детали в развлекательном повествовании вещь не то что необходимая, а просто неизбежная: сплетни, к примеру, сами собой обрастают деталями до тех пор, пока не достигают литературной заверешенности. С деталями же у меня был полный швах: про шведские семьи я знал только, что, по примеру Индии, где правительство, озабоченное демографической ситуацией, несет в массы лозунг "Нас двое - нам двоих", в Швеции, тоже озабоченной демографической ситуацией, активно пропагандируют жизненное кредо "Нас трое - нам троих".
Пока я чесал лоб в поисках деталей, их позвали в шестой раз, не заикнувшись ни словом про багаж. Ясное дело, подумал я, заглянули в багажное отделение, и им расхотелось разгружать. Ну а где багаж и самолеты, там заговоры и бомбы - опять-таки чисто статистически. И следующая версия стала конспирологической, то есть в основе своей очень литературной, потому что самая суть конспирологии в том, чтобы объединить совокупность случайностей в закономерный сюжет. А поскольку отпуск мой начинался в Минске, откуда я броуновским движением добрался до Амстердама, чтобы оттуда вернуться в Цюрих через Копенгаген, у меня - вот так вот странно сказалось знакомство с белорусским языком - родилась теория лингвистического то ли заговора, то ли розыгрыша. В Минске мне как-то сама собой бросилась в глаза некоторая схожесть белорусского (существующего в Минске исключительно в виде надписей) и языка падонкаф (тоже в известном смысле существующего исключительно в виде надписей), поэтому, добравшись до Голландии, я посмотрел, что думает по этому поводу Википедия. В статье о языке падонкаф Википедия белорусский упоминает, но не как источник вдохновения, а как пример языка, в котором пишется, как слышится. И конечно же, в статье объясняется происхождение слова "олбанский". Приводится ссылка на комментарий одного якобы американского пользователя, спросившего, а что это тут за непонятный язык такой. Якобы русский пользователь ответил ему, что это албанский. Якобы американскому пользователю при слове "албанский" вдруг попадает вожжа под хвост, и одним-двумя комментариями ниже он пишет, что сайт американский, а не албанский, и добавляет заведомо провокационное: "Plus, being an American means that the rest of the world should have to cater to me". И эти вот ну совсем неоригинальные слова, каких по сети раскидано, как навоза на весеннем поле (причем на всех языках мира и применительно ко всем странам), вдруг делают его безумно популярной фигурой. А ведь всякий конспирологически одаренный человек (а даже и просто параноик) тут же заподозрил бы таинственную подоплеку, то есть, попросту говоря, сюжет. Более того, Википедия сама намекает на сюжет, упоминая футуриста Илью Зданевича, написавшего аж в 1916 году пьесу "Янка круль албанский", в которой были, к примеру, такие вот слова: "Здесь ни знают албанскава изыка". Более того, Википедия словами, что это, мол, случайное совпадение, делает все возможное, чтобы мимо намека не прошли мимо. Конечно, тут каждый волен думать по-своему, совпадение это или нет, но и название пьесы каждый волен понимать по-своему, то есть, к примеру, толкование "Янки, король албанский" тоже имеет право на существование. Поэтому само собой напрашивается совершенно логичное объяснение: за всей этой историей стоит либо сам чудом сохранившийся Зданевич, либо его дети.
И вот когда я пришел к этому конспирологически, а следовательно, и литературно безупречному выводу, дамы пропали навсегда: то ли все-таки выгрузили багаж и улетели без них, то ли они нашлись в последнюю секунду. А я остался пусть и со стройным сюжетом, но мало того что совершенно из другой оперы, так еще и без намека на источник дальнейшего вдохновения, поэтому не поймите следующий мой вопрос превратно.
Ольга, которую в субботу, 28-го августа, где-то между одиннадцатью и часом дня в Копенгагене искал весь аэропорт, - что случилось-то? Поверьте, я спрашиваю из самых высоких литературных побуждений.