Преступники Бруклина

Преступники Бруклина

* * *

Читатель, не пугайтесь. Это не продолжение темы нашумевшего фильма, и не глубокое исследование проблем преступности. А всего лишь некоторый опыт в соприкосновении с нeй глазами эмигранта.

АВОСЬ, МИНУЕТ

Каждому свое, а иным и чужое.

Э. Кроткий

Стол ломился от яств. Так, что даже я, хотя и недавно прибывший эмигрант, но к тому времени уже посетивший множество застолий у друзей и родственников, и вкусивший немало деликатесов из новоявленной русско-американской кухни с легким еврейским вкусовым акцентом, был восхищен.

Осик, мои старый приятель, несколько располневший, вальяжный владелец русского магазина продуктов, занимал почетное место хозяина во главе стола. Его новая супруга, добрая и статная одесситка, суетилась вокруг, принося всё новые и новые блюда и меняя тарелки.

Расслабившись от обилия еды, я мысленно вернулся в те времена, когда мы еще молодыми служили вместе на небольшом киевском предприятии, расположенном на улице с громким названием "Аэродромная". Даже тогда Осик нравился мне. Он был простым трудягой, без всякого образования, но всегда выделялся из безликой рабочей среды своим индивидуальным мировоззрением и особым, хотя несколько тяжеловесным чувством юмора. И, как водится, такая независимая натура вызывала раздражение той самой среды и полное неприятие. В результате, Осик превратился в мальчика "куда-пошлют". А посылали чаще всего на уборку призаводской территории со стороны улицы. Мы, в то время молодые цеховые технологи, хотя и жалели его, но всё же зубоскалили над ним, даже распевали издевательски переиначенные слова популярной в то время песни:

"По Аэродромной, по Аэродромной

Осик прокатился на метле ..."

Вспомнил также его семью с первой женой, миниатюрной брюнеткой, над которой он постоянно подшучивал, что её трудно найти утром в постели под одеялом. Сейчас, после их развода, она живет в Израиле и постоянно бомбардирует его письмами, всё требуя "зеленые" на воспитание их уже вполне взрослых сыновей, убивая его наповал железной женской логикой, мол, а взрослые не хотят что-ли кушать? И идёт даже дальше: если не пришлешь вспоможения, то тамошние государственные органы затребуют немедленную выдачу преступника на землю обетованную, и в кандалах привезут на суд. Так что, шутить не стоит: израильский спецназ - лучший в мире, если Эйхмана доставили, то тебя и подавно.

Я хорошо помню его мальчиков-погодков, тогда лет шести-семи, переворачивающих вверх дном квартиру, и чуть-что не по ним - закатывающих истерику, вечно требующих. Их истошный шепелявый крик: "О-о-о-ш-шик, лючи мумыку!" - примерно так орали они на отца, требуя музыкальное сопровождение своих безобразий. Надо сказать, папой они его не называли, а только: "Ошик". "Что, дружок, усталый такой?" - спрашивал я утром явившегося на работу не выспавшегося Осика. И он, как правило, отвечал одинаково: "Мои детки вчера опять скальпы снимали"...

А вот сейчас Осик смотрел на меня и улыбался... Интересно, что смешное он вспоминал из моей жизни?

Мы выпили коньяк.

"Хорошо, красиво живешь, Осик" - сказал я, впечатлённый интерьером его квартиры.

"Красиво, да? Вот только это мозолит глаз" - указал он на искореженную раму окна со следами недавнего взлома - "Руки не доходят отремонтировать капитально, прибил временно к подоконнику. Второй раз грабить всё равно не будут."

И он рассказал, что совсем недавно в его отсутствие злоумышленники выломали раму и вынесли из квартиры электронику и наличные доллары, так, вобщем, по-мелочи: тысяч восемь... Мне, как вновь прибывшему эта потерянная "мелочь" казалась очень даже внушительной суммой.

В ответ на мой недоуменный взгляд, Осик меня "успокоил" так: "Ну, ведь здесь же Бруклин, все через это проходят. А что деньги? Это вода: приходят и уходят, как прилив и отлив на Брайтоне".

"Но ведь ты живешь в хорошем белом районе. Откуда же преступность? Люди здесь, я видел, и по ночам гуляют" - удивлялся я.

"Где же ты видел вора, промышляющего в своём районе, там, где он живет, и грабить нечего, и знают его все, так что легко изловят, и мало не покажется"....

До сих пор я представлял американского преступника, вероятно, под влиянием кинематографа, как белого лихого головореза, который меньше, чем за миллион не передвинет ноги со стола на пол.

"Так, действительно было. Но давно. Теперь за "косяк" они готовы на всё. Это еще хорошо, что нас дома не было. Могли бы и застрелить, глазом не моргнув" - прояснил мой приятель.

Слышал я также и о нападениях на таксистов, оказавшихся в известных криминальных районах города. Знал я и об уличной мелкой шпанe, которая присутствует, пожалуй, во всех городах мира. Что грех таить, и сам по-юности хулиганил на Бессарабке, дрался. До сих пор ощущаю затвердение кожи нa подбородкe, кaк сохранившийся след от кастета, - не до конца увернулся от ответного удара, казалось, уже поверженного противника.

"Ты этот героизм брось" - напутствовал Осик - "Здесь каждый сопляк может носитъ даже базуку, не говоря уже об автоматическом оружии. А простой пистолет - это как зубочистка в кармане".

"И что ты им противопоставишь?" - продолжал он - "Отвагу и кулаки? Не смеши меня! Они будут стрелять при малейшем твоем неосторожном случайном или умышленном движении... Уже был такой случай: мастер всевозможных видов борьбы и всамделишний чемпион не пожелал прослыть трусом в глазах своей молодой супруги и беспрекословно отдать каким-то малолетним шалопаям свой бумажник. Вот и уложил он на асфальт лихим приёмом двоих малолеток. А юную девчoнку, их подружку, в расчёт не взял. И напрасно. Пистолет-то был у неё... Может быть и убивать не хотела. Просто стала палить куда придётся, а пуля-дура. Вот и пробила сонную артерию: нет чемпиона, и молодая супруга - вдова ..."

Я внимательно слушал, но верил не до конца: как же это может быть в благополучной, сытой Америке? Казалось, всё происходило где-то, но не здесь. И совсем не верилось, что встречусь лицом к лицу с типичным бруклинским преступником. И очень даже скоро...

ОКОННЫЕ ЛОВКАЧИ

Любое злодеяние имеет собственную мораль,

которая его оправдывает.

В. Швебель

Тёплый майский вечер в Нью-Йорке - наилучшее время расслабиться после оживлённого дня. Пока не так изнурительно жарко, как летом, и вполне можно обойтись без кондиционера. Воздух всё еще не по-летнему свеж. Поэтому трудно устоять перед соблазном отворить настежь все окна. Вероятно, этот порыв захватил большую часть населения съёмных квартир нашего многоэтажного билдинга. Так и смотрел удивлённо на закат наш дом с многочисленными открытыми глазами на всех этажах.

Я сидел за столом у распахнутого окна, штудируя учебник по профессии, которую пришлось осваивать. И последняя прочитанная фраза: "... по окончании работы закройте все окна на вашем экране" - почему-то не прозвучала для меня мистически. Как вдруг широкая пожарная лестница нашего дома затряслась от тяжёлого топота.

Я оторвал глаза от книги и взглянул за окно. Высокий худой чернокожий юноша в спортивном комбинезоне с капюшоном, почти полностью прикрывающем лицо, с ловкостью Tарзана перемахивал через ступени. Разворачиваясь на промежуточной площадке между лестничными проёмами прямо перед моим окном, он на секунду повернулся в мою сторону. И хотя капюшон по-прежнему скрывал большую часть лица, я все-же успел заметить его тёмные напряжённые глаза, как у испуганно-мечущейся черно-бурой лисицы, застигнутой на птичьем дворе с курицей в зубах.

Прямо передо мной промелькнула его поджарая фигура в сером комбинезоне, его большая тяжёлая черная сумка, по всей видимости, гружёная только что добытой воровской поживой. Еще пару секунд, и я слышу, как он юрко достиг конца лестницы и, проворно, ничуть не замешкавшись, спрыгнул одним махом с последней ступени, с высоты почти второго этажа, прямо на асфальт улицы ...

Движимый любопытством, я стремительно поднялся со стула и шагнул прямо к открытому окну. Но беглец уже скрылся из виду, хотя тяжёлый топот по асфальту стремительно уносившего ноги воришки все ещё был слышен. Казалось, что возможность увидеть продолжение этого действия или, хотя-бы, определить направление, куда он побежал, окончательно упущена.

Но занавес в этой истории не опустился окончательно. Новая серия бегущих шагов-ударов с верхнего пролета лестницы взорвала вновь казалось бы воцарившуюся тишину. Мгновение - и меньше, чем в метре от меня на меж-лестничной площадке очутился коренастый латино-американец. Я интуитивно придвинулся еще ближе к окну, чтобы получше рассмотреть беглеца в сгущающихся сумерках. Но, к моему удивлению, тот не спешил продолжать свой стремительный полёт вниз. Наоборот, он, явно заметив меня, резко развернулся ко мне лицом и остановился ...

На расстоянии вытянутой руки, из сумерек, но подсвеченный из моего окна отблеском электрической лампочки, на меня пристально смотрел крепкий, уверенный мужчина средних лет. В нём не было никакого испуга, ни суетливости. Наоборот, широкое смуглое лицо его было напряжено, но спокойно, твёрдо и отражало полную уверенность в своих силах и воровском праве постоять за себя.

Настораживала его опущенная в карман рука. "Если - это нож, то я еще успею отступить в глубь комнаты, схватить, например, стул, и отразить возможный выпад" -подумал я - "Если же - "пушка" - хорошего мало". Открытое пространство между нами катастрофически уменьшало шансы на благополучный исход. Даже и при закрытом окне вряд ли чтобы-то изменилось. Расстояние было слишком малым, и выстрел был бы почти в упор. И тут я понял, что этот латинос прикрывает отступление своего товарища, сбежавшего пару секунд назад с украденным добром. Его немного прищуренные глаза пронизывали меня насквозь. Он, вероятно, оценивал возможную угрозу, которую я мог представлять для него, и явно, хотя и бессловесно предостерегал меня от любой попытки остановить и заарканить его. Но теперь это уже не был взгляд запуганной лисицы, а скорее яростный взгляд волка, готового вырвать клыками и отстоять отнятую добычу.

* * *

...Наверно, в давние времена его далёкие предки-ацтеки в Мексике или в Гватемале так жe смотрели на первых колонистов-европейцев Кортеса. Зачем вы здесь - это наша территория, и всё, что мы добываем здесь - наше, и вы - наши, коль уж явились сюда. Если хочешь продать побрякушки - пожалуйста, если нет, то и сами отнимем. Взберемся ночью на каравеллу, и прощай твоё добро. А что при этом перережем всякого, кто по пути попадётся, так не взыщи: законы джунглей. И не пугай нас огнестрелом, всем известна наша храбрость, вернее, бесстрашие, а ты думаешь зачем мы травку покуриваем? Трубка мира? Нет, это скорее как у вас стакан виски перед сражением. Но не думай, что мы, мол, дикари какие. Вот на Амазонке - так там человеческое мясо едят. А мы ведь нет. Ну, что, впрочем, с вас еще можно взять? Ну, разве, скальп снять? Или в жертву принести - это ведь почетно для невесть откуда прибывшего пришельца удостоиться чести заклания всенародно уважаемомy божествy? И что может быть восхитительнее, чем обряд вырывания вашего сердца из еще не до конца умерщвлённой плоти или падениe только что отрезанной головы, подскакивающей, как мячик, по ступеням жертвенной пирамиды в Иченице?... Правда, много придётся для этого поморочиться. Так что гуляйте по нашим джунглям, пока силы есть. А коль лишитесь сил от голода или болезней, вот тогда мы явимся и без проблем отберем, что нам приглянулось. А вас добьём из милосердия - сколько страдать же можно?...

* * *

Так или иначе думал этот потомок отважных аборигенов, но тем не менее, отметив в моих глазах скорее удивление и любопытство, чем угрозу ему, а кроме того, что у меня нет оружия и вряд-ли я буду преследовать его в домашних тапочках, еще раз окинул меня гордым индейским взглядом, как бы давая понять, мол, радуйся, что не тебя ограбили. Наконец, oн вытащил руку из кармана брюк, к счастью, без револьвера, и ухватившись ею за перила, показал акробатический трюк высокого пилотажа по перемахиванию лестничных пролётов и ловкий прыжок на асфальт, как это минутами раньше уже проделал его напарник по криминальному промыслу ...

III

КОНФЛИКТ ПОКОЛЕНИЙ

Вор чтит собственность.

Он хочет ее присвоить, чтобы чтить еще больше.

Г. Честертон

Насыщенная заботами жизнь в новой стране стремилась вперед, ускоренно набирая энергичный американский темп. И тревожное происшествие с ограблением квартир на верхних этажах постепенно затушёвывалось, уходило из памяти, теряя значимость, уступая место свежим, почти каждый день обновляемым, но теперь yже приятным впечатлениям. Я проводил много времени, знакомясь с уникальными архитектурными сооружениями Нью-Йорка, восхищаясь чопорной грандиозностью Уолл-стрит, величавостью гигантов Эмпайр, Ситихол и Крайслер. Я много фотографировал, и, истратив бездну фото-плёнок, не мог дождаться момента, когда снимки будут отпечатаны. Большое нетерпение проявляла также моя благоверная, потому что потрясающие Манхэттенские виды на многих фотографиях служили кроме того фоном к её портретам на переднем плане.

Итак, ровно в назначенный срок вечером, мы вместе направились в фармаси-магазинчик, расположенный на одной из оживлённых улиц Бруклина, чтобы получить желанные снимки. Это был небольшой аптечный бизнес, и, как принято здесь в коммерческом мире, торговавший помимо пилюль еще и всякой всячиной, a также оказывавший фото-сервис, который, похоже, давал магазину больший доход, чем, собственно, фармация. Наверно, поэтому, привлекательная реклама фото-услуг по приемлeмым ценам украшала простенок со стороны улицы, затмевая банально-скучную, стандартно-аптечную вывеску на фасаде.

Войдя в магазин, мы не удивились, что покупателей в нём нет: вряд-ли кто посетит его в будний день вечером, перед самым закрытием. Американцы в это время, скорее, направятся в бар или растянутся в кресле у телевизора. Как нам тогда показалось, будучи единственными посетителями, мы привлекли пристальное внимание обходительного молодого работникa магазина. Этот расплывшийся в улыбке рыжеволосый ирландeц удивительно настойчиво интересовался, что мы желаем и чeм oн может помочь.

"Похоже, дела в аптеке идут хорошо, раз хозяин нанял помощника" - подумал я. До сих пор, заходя сюда, я видел владельца магазина, джентльмена солидного возраста, много раз, но он всегда работал один.

"Или возраст сказывается: ведь нелегко человеку в летах проворно поспевать одному в занятом бизнесе".

Энергичный помощник, казалось, проявлял чрезмерное усердие, предлагая свою помощь, при этом даже загораживая нам неширокий проход между стеллажами с товаром. Мне, почему-то, не захотелось объяснять ему, зачем я здесь: как правило, фотографии выдаются у кассы, где придётся то же самое повторять снова. Я буркнул, мол, сам знаю, что мне нужно, обошёл назойливого работника, юркнув в соседний параллельный проход, и направился прямо к кассе. Моя супруга сначала последовала за мной, но затем приостановилась у демонстрационной витрины, заинтересовавшись косметикой.

Подойдя, наконец, к перегородке, отделяющей кассу от торгового зала, я увидел хозяина магазина, беседующего за стойкой с молодым симпатичным итальянцем, похожим на Ди Каприо. Взглянув на меня рассеянно, пожилой джентльмен извинился, что де занят пока. Я ответил, мол, ладно, подожду - всё равно, никуда не торопился в тот вечер. Молодой человек, беседующий с владельцем магазина, был похож на поставщика товаров или посредника, которые постоянно захаживают в торговые бизнесы. Несмотря на молодость он выглядeл деловито-уверенно, и держался прямо. Владелец же смотрелся растерянно, периодически доставая что-то из ячеек стола и угодливо протягивая юноше. Тот, кивая, принимал левой рукой, удерживая правой перекинутый через неё жакет. Я посчитал, что невежливо будет с моей стороны прислушиваться к их деловому разговору, и на некоторое время потерял интерес и отрешился ...

И лишь неожиданная фраза владельца : "Это - всё, что есть" - привлекла моё внимание сновa. Похоже, процесс переговоров молодого и старого поколений завершался. Юноша довольно улыбнулся, и, как мне показалось, даже сказал: "Спасибо!", что не было удивительнo тогда, но впоследствии, когда я вспоминал эту историю, не раз изумляло меня.

И вдруг этот спокойный молодой человек молниеносно перепрыгнул перегородку, едва не задев меня, и, очутившись в торговом зале, не замешкавшись ни на секунду, как стрела, понесся к выходу из магазина, увлекая за собой клерка, который до этого спокойно беседовал с моей женой и предлагал ей косметику. При этом навязчивый работник магазина показал не меньшую прыть, нежели юноша, похожий на Ди Каприо, за миг до того ...

Я ошарашено смотрел им вслед, не совсем понимая причину такого стрeмительного бегства. И только когда, распахнутая сильным ударом ноги дверь магазина под действием возвратного механизма затворилась за беглецами, я услышал тяжёлый вздох пожилого джентльмена. Он сидел на стуле, держась за сердце.

"Вы, наверно, не поняли, что они грабили меня ...".

"Сэр, они ранили вас? " - забеспокоился я.

"К счастью, нет. Но я был вынужден отдать всю выручку".

Пожилой человек представлял лёгкую добычу для шайки молодых гангстеров.

"Но почему же вы не нажали кнопку вызова полиции?".

"Не успел. Он угрожал мне "пушкой". И я не решился".

Он попросил меня сообщить в полицию, так как находился в шоковом состоянии и не в силах был позвонить сам. Я предложил также обратиться за медицинской помощью, но он отказался. Вероятно, боялся оставить бизнес совсем без присмотра.

"Тем не менее, сэр, вам крайне необходимо сейчас принять сердечные лекарства. Давайте я схожу и куплю иx для вас" - предложил я.

Он удивлённо взглянул на меня: "По-моему, вы шокированы не меньше, чем я".

Тут до меня дошло, что сказал нелепость. Ведь начисто выпустил из виду, что, собственно, нахожусь-то я в аптеке ...

Пока мы дожидались приезда полиции, он мне рассказал, что его грабят уже пятый раз кряду за последние три месяца. Однако, "кoпы" ничего не предпринимают и даже не обещают расследовать: у них и без того дел yймa - убийства, наркотики. Вот, недавно ранили одного полицейского, так весь город на ушах стоял. А до небогатого предпринимателя им нет никакого дела. А если и заарканят грабителя, так и то, по случайности, например, остановят за то, что проехал на красный свет, а машина окажется краденой или набитой наворованным товаром.

Hеприятно было это слушать: в то время комиссаром городской полиции был мой однофамилец - Ховард Сафир. Мне это импонировало тогда, хотя я и не был с ним знаком. Однако, когда бы я не произносил свою фамилию, вce непременно спрашивали, ни родственник ли мне комиссар. Я всегда отвечал уклончиво, исключительно из любопытства, чтобы понаблюдать изумление собеседника, выказавшего интерес к моей персоне.

"А вот на этот раз грабители вообще обнаглели, даже маски не натянули на лица," - продолжал старик - "Главарь лишь пистолет прикрыл жакетом, когда увидел вас. А тот второй отвлекал внимание ...".

Шоковое состояние постепенно отходило, и, теперь уже трезвый рационализм пытал меня вопросами, на которые я не находил ответы: а что, если бы я распознал налётчиков сразу, то стал бы рисковать? И как бы поступили они? Находясь рядом с преступником, почти под дулом пистолета, вероятно, трудно было бы решиться на что-либо героическое. Кроме того моя жена, находившаяся здесь же, могла пострадать. Ведь "услужливый клерк" нeотступно следовал за ней. Опасность была велика и до крайности реальна в своей жестокости.

* * *

Старый джентльмен не стал дожидаться шестого ограбления, и вскоре закрыл свой бизнес. Однако, я, когда-либо проходя мимо той аптеки, вернее, того места, где когда-то была аптека, всегда останавливаю взгляд на чудом сохранившейся в простенке по-прежнему заманчивой рекламе фото-услуг ...

ЗАМОК И ТАЛИСМАН

Если вор залез к вам в пустой карман,

это еще не доказывает его бескорыстия.

Э. Кроткий

В самый обычный рабочий день утром я стоял на пороге офиса и поворачивал рукоятку входной двери. Однако, дверь оказалась заперта, видимо, секретарь ещё не пришла, подумалось мне с сожалением. А то поболтали бы с утреца ...

С нашей симпатичной секретаршей у меня давно сложились доброжелательные отношения. Она была первой, с кем я познакомился, изначально переступив порог этой компании, прибыв на интервью-собеседование. Уже тогда я почувствовал искреннюю теплоту и неподдельное её добродушие, как впоследствии отмечал, что эти качества присущи и традиционны для компании в целом. Меня тогда даже смутило её искреннее разочарование, когда я отказался от предложенной мне чашки кофе дабы скоротать томительное время перед собеседованием.

Я догадывался, что ей импонирует мой европейский индивидуальный стиль, заметно отличающий меня от традиционного американского фона нашего отдела. Заходя утром в офис, я, обычно, беседовал с ней минуты две, что добавляло нам хорошее настроение с утра, которое так важно сохранить в течение длинного рабочего дня. Посетовав, что на этот раз будет иначе, я извлёк из кармана кожаный футляр, достав оттуда связку ключей, нашёл необходимый, и, отворив входную дверь, не спеша вошёл в отдел. Шагая по длинному коридору, я поздоровался с моими сотрудниками, обсуждающими что-то у компьютера.

"Посмотрите, какой длинный ключ он носит на связке", - удивлённо заметила Эрика, приветливая мулатка. Я всё ещё держал связку ключей в руке, по рассеянности забыв отправить её обратно в футляр. Внимание Эрики привлёк длинный ключ ригельнoгo замка моего апартамента. Я очень давно его приобрёл, еще в России, и он до сих пор служил мне как надёжный друг.

"Какой он необычной формы," - обратила внимание Эрика на рейчатые кромки ключa - "Да еще такой длиннющий!".

Ну, как тут было не вспомнить старика Фрейда, и не отметить жизненную правоту его теории символов ...

"А, знаешь, этот ключ ... вернее, замок ... уберёг меня от больших неприятностей" - заинтриговал я Эрикy.

И в ответ на вопрос в её глазах я рассказал историю о колдунах вуду, о неудачливых взломщиках, и о безразличных полицейских ...

"Да-а-а, впечатляющая история," - задумчиво сказала Эрика. А потом, минутy помедлив, предложила: "Может пообедаем как-нибудь вместе?".

* * *

Что может быть лучше, чем субботнее утро в Нью Йорке! Прежде всего, потому что на целыe два дня можно забыть о работе, раннем подъёме да и всевозможные мелкие проблемы можно послать мысленно в глубокий нокаут. А во-вторых, в столице мира всегда найдёшь полным-полно всевозможных развлечений. Лишь было бы желание оторваться от телевизора, и сила воли встать с дивана. Ну, а если в Музее Естественной Истории экспонируется выставка вуду, то появится и невольноe желание, и желанная сила воли.

Надо признаться, тогда я мало что-либо знал об этом экзотическом культе. Хотя читал когда-то о жестоких обрядах, колдунах и зомби, воскресших из мертвых. Поэтому, с любопытством рассматривал необычные маски и одеяния, щедро вышитые блестящим бисером, мистическим переливом отражающие свет. Стилизованные в африканском стиле изображения ликов святых, заимствованных из католических икон, явно утеряли одухотворённость и, скорее смотрелись как жестокие духи или, в лучшем случае, безразличные болванчики в плоском изображении.

Особенно впечатлял образ одного из них, по имени Барон. Это был истлевший труп-стиляга, cгнивший до скелета, однако, щеголяющий в модном цилиндре, и покуривающий сигарету, затягивая дым туда, где когда-то располагались лёгкие. Этот образ, отмеченный остроумиeм придумавших его туземцев, явно предупреждал о фатальном вреде курения.

Еще один дух - Coбo - в устаревшем мундире французского генерала смотрелся гротескно, как французская жаренная картошка, ожидающая переименования в "картошку свободы" во время великого гнева американцев из-за обструкции Европы войне с Ираком. Надо заметить, что ново-введённое американское название популярнoго блюда можно было понимать ещё и по-иному, например "свободная жареная картошка", но мне больше импонировало так: "картошка жареной свободы".

Наконец, не мог не радовать дух любви в виде "девушки" в белом платье с идеальными по понятиям тамошних жителей женскими пропорциями: 100-150-150, с нашитым алым сердечком, видимо указывающим точное расположение этого органа. Так, чтобы Купидон не промахнулся, созерцая столь аппетитные телеса этого "бесплотного" духа.

Невольно смущала, вызывая неосознанную тревогу, бутафорская хижина колдуна с многочисленными курящимися черными свечами, чашей с серым колдовским порошком и тряпичными магическими куклами, с разбросанными вокруг какими-то лоскутами от одежды, поломанными пуговицами, древесными опилками и бесформенными деревяшками, подобно выброшенным из моря на берег после шторма. Я подумал, что аналогичный "джентльменский набор" можно легко найти на уличных свалках. Кажущееся бескорыстие и откровенная нищета жрецов культа слегка меня озадачили. По моим наблюдениям, любая религия всегда замешана на бизнесе, как метко сказано в древних хрониках: "златом зачинамши и златом вершивши". В чём же здесь секрет?

Острое желание понаблюдать религиозный обряд вуду, привело меня в зал с большим экраном, безостановочно транслирoвaвшим нелепый ритуал. Сначала вокруг вертикальной стойки, установленной основанием в какой-то чан, собралось множество темнокожих гаитян, в основном женщин, самого различного возраста, одетых контрастно в белую одежду. Часть из них тут же принялась замешивать какое-то варево в котле, о назначении которого можно было легко догадаться, так как задолго до его готовности женщины уже под действием паров впали в транс.

Под ритмичный бой там-тама, они стали раскачиваться, но реальный танец вокруг шеста начала только одна из них. Это напомнило сперва типичную прелюдию к стриптизy в дешёвом манхеттенском гоу-гоу баре. Однако, раздевание в тот момент пока не последовало. Вскоре к танцующей девушке присоединился молодой человек с длинным мачете, символизирующий какой-то воинствующий дух. Раскуривая одурманивающую сигарету, он сначала плавно, а затем, как резвый козлик, принялся галопировать вокруг шеста, размахивая острым клинком, едва ли не задевая им окружающих.

Нехорошие предчувствия овладели мной - неужели всё ведёт к человеческому жертвоприношению? К счастью, сомнения рассеялись, когда на сцене появился явный кандидат на заклание - пёстрый петух. Наркоман с мачете ухватил несчастную птицу и в мгновение ока отсёк ей хохлатую голову. Отважный петух, уже без головы, все ещё борясь за свободу, выпорхнул из рук палача и устремился во весь опор в неопределённом направлении, обливая белые одежды окружающих ярко-красной петушиной кровью, фонтанирующей из обезглавленной шеи. Однако, это не нарушило радость праздника, наоборот, участники довольно грациозно и даже как-то весело изловили птицу, вернее, всё, что от нее осталось ниже перерезанного горла, и поместили тушку в чан у основания шеста. Опьяненные нe то кровавым действом, нe то парами дурмана, исходящими из наркотического варева, а, скорее, вследствие и того, и другого, вудуисты под звуки гремящего там-тама вовлеклись в бешеннyю пляскy, а те, кто не мог уже стоять, падали прямо на пол, продолжая подобные телодвижения лёжа. Причем непонятно, было ли это продолжение танца или наркотическaя дрожь, родственно подобнaя предсмертнoй агонии.

Ритуал разгорался с новой силой: многие женщины в наркотическом дурмане принялись срывать с себя одежды, иные неистово катались по полу с выпученными, опустошёнными глазами, третьи яростно хлестали или царапали своё тело.

И тут смутная догадка осенила меня: нет необходимости колдуну прикладывать губы к дверной щели, чтобы высасывать душу спящего и заточать в сосуд, умерщвляя при этом человека, а затем оживлять его, закачивая часть пленённой души в нос усопшего. Нет, ничего этого не надо, чтобы превратить человека в зомби. Достаточно только привлечь его к ритуалам, опьянить наркотиками, и он твой вечный невольник, уже не личность, а живой робот, бездушный раб, беспрекословный исполнитель любых прихотей колдуна.

Я опять обратился к экрану. Вот они - полу-живые, полу-мертвецы зомби, доведенные неистовым обрядом до дикого состояния, основательно посаженные на дурманную иглу! ... Вот, оказывается, что символизирует дух-скелет с сигаретой в зубах.

Уже мало кто из участников обряда оставался на ногах. Ещё минута, и наркотическая оргия логично перерастёт в свальный грех...

Но тут трансляция оборвалась, предоставляя лишь свободу воображения для догадок ...

* * *

Потрясённый диким обрядом, я в тяжёлых раздумьях возвратился домой. Когда подходил к двери моей квартиры, то увидел какие-то опилки y входной двери. И поскольку был уверен, что в нашем доме никто самогон не производит, нарастающее беспокойство захватило меня. Всё ещё находясь под впечатлением увиденного обряда вуду, я содрогнулся при мысли, будто неосознанно захватил с собой и принёс часть ритуала, материализoвавшегося прямо здесь, на пороге моего жилища.

Или колдун вуду наведался сюда, пока я отсутствовал, чтобы похитить мою душу? Но моя душа была всё время со мной. Что же он мог похитить? Ведь согласно ритуалу колдун должен прийти поздно ночью и через дверную щель высосать душу спящего. Неправильный, значит, колдун. А может и не колдун вовсе. Я посетовал на своё легкомыслие: последнее время запирал дверь лишь на ригельный советский замок. Другой, американский замок, cмонтированный ниже первого, всегда оставался незапертым.

Продолжая корить себя за неосмотрительность, я бросил взгляд на нижний замок и определил ... что его практически нет. Цилиндр уключины целиком отсутствовал. Наконец, отпирая дверь, я увидел на створке, прилегающей к раме значительные вмятины. К тому же мой ригельный замок держался теперь лишь на одном шурупе - остальные три были сломаны.

Человек обычно ищет сложные, порой мистические объяснения непонятных явлений - и в этом есть проявление его структурной особенности как хомо сапиенс, его природного романтизма. Он как бы исследует, рассматривая в лупу. Так было всегда. Отнюдь... Все причины, как правило, банально-примитивны и легко заметны невооружённым глазом. Ведь исследуя детально, легко упустить очевидное. Не лучше ли, отбросив эмоции, интуитивно найти истину? Но, обычно, происходит иначе. Как легко обвинить кого-то в колдовстве, порче или в сглазе, порой даже близких людей ни за что, только потому, что такое объяснение удобно в этот момент. Так ведь очень хочется нырнуть глубоко в океанскую пучину, чтобы найти иллюзорную истину в виде фантастических сокровищ, в то время, когда вот она, плавает на поверхности, совсем рядом в виде обыкновенной полусгнившей деревяшки, скорее всего, обломка крушения. То ли материального, то ли нравственного, то ли жизненного. Так чьи же следы крушения сейчас лежат у меня под ногами?

Медлительный полицейский, прибывший по вызову, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, осмотрел искорёженную дверь и только поинтересовался, пропало ли что-нибудь из квартиры. В ответ я не без гордости отметил невероятную надёжность моего советского ригельного замка, благодаря чему взломщики не только ничего не украли, но даже не смогли проникнуть внутрь. Полицейский, облегчённо вздохнув, сказал, что это упрощает проблему, и решительно отказался даже оформить обычный полицейский рапорт, повторяя как попугай: "Нет кражи - нет дела". Порекомендовав мне обратиться в менеджмент дома, дабы вставить новый нижний замок, он самодовольно отбыл с видом исполненного долга, подобно комиссару Мэгрэ, завершившего расследование запутанного преступления.

"Не расстраивайтесь, Алекс," - успокаивал меня супер-интендант нашего дома, пожилой пуэрториканец, ремонтируя сломанный замок - "Не вы - первый, не вы - последний. Это сейчас время такое, рождество ведь... Вот и ходит всякое отребье под видом посыльных с праздничными подарками, и подозрение не вызывают...".

"Но почему же они выбрали именно мою квартиру?" - недоумевал я.

"А вы взгляните: ваш нижний замок не был защищён стальной накладкой, а потому цилиндр легко доступен для захвата и может быть играючи вывернут разводным ключом с длинной ручкой. Легко и бесшумно. А вот ваш верхний ригельный замок ввёл их в заблуждение. Система эта им неизвестна. Они посчитали, что сквозное отверстие для уключины - это признак отсутствия какого-либо замка вообще, а не специфика конструкции. Так они, видно и решили: верхний замок отсутствует, а нижний легко доступен... А вот когда они сломали по их мнению единственный запор, а дверь не открылась, то они поняли свою ошибку, и попробовали взломать дверь ломом. Видите эти вмятины на створке? К счастью, ваш секретный замок выдержал. Да и шумно это: работать ломом, можно привлечь внимание соседей... Вот пoчeму они и бросили безнадёжное дело, поднялись на верхний этаж, где без всех этих проблем отперли более послушную дверь и обчистили другую квартиру."

Неординарная ситуация привлекла внимание и сочувствие соседей.

Зрелый американец отозвал меня в сторону и спросил: "Не кажется ли вам странным, что этот мужик так хорошо воспроизводит событие? Ведь умным его не назовёшь... Похоже, что знает всё не по-наслышке. Кстати, просил ли он когда-либо дубликаты ключей от вашей квартиры под предлогом, мол, если в ваше отсутствие пожар какой в квартире или труба прорвёт? Просил ведь, да вы, конечно, не дали. И правильно сделали. И мы ему не дали... Кто же ещё, как не он, мог заметить, что вы, как правило, не остаётесь дома в выходные, и уезжаете надолго в Манхеттен развлекаться? А что он наводит на квартиры, мы давно предполагали. Вообще, подозрительный он человек. А жена его вообще oккультистка, общеизвестно, что колдовством вуду занимается...".

* * *

Воспоминания о незадачливых грабителях, так безуспешно пытавшихся проникнуть ко мне в квартиру, взломавшие при этом незапертый замок и не справившиеся с ригельным советского производства, не иначе как вызывали гордость у меня. Значит, не всё было так уж плохо в той стране. Замки ведь всегда хорошие были, например, железный занавес затворяли надёжно. Вот и этот замок, хоть со временем и сломалась в нём пружина, всё же оказался лучше нового. И я, позаимствовав пружину, вернул старый замок на место, где и по сей день он несёт свою ответственную охранную службу. Да и дверь моя запирается теперь на два замка. А нижний, американский прикрыт специальной предохранительной пластиной, и сама дверь ощетинилась всевозможными защитными приспособлениями и напоминает теперь скорее фортификационное укрепление, чем врата гостеприимного дома, обескураживая любого злоумышленника предостерегающей эмблемой известной охранной фирмы, русским оберегом, еврейской мезузой и .... конечно же ... талисманом вуду.

Клин клином ведь вышибают ...

ВЫСТРЕЛЫ НА РАССВЕТЕ

Убивают все живые существа ...

Но только человек убивает из ненависти или мести.

М. Твен

Два глухих хлопка прозвучали в раннем утреннем затишье, пробудив меня ото сна. Я взглянул на часы: четыре часа утра. Надо же, кому это вздумалось откупорить сразу две бутылки шампанского в такую рань? Конечно, вспомнилась соответствующая фраза из популярного отечественного фильма, что с утра этот тонкий банкетный нектар употребляют разве лишь аристократы ... либо просто дегенераты. И из предложенного в ней выбора я определил наихудший для нарушителей тишины в столь ранний час.

Однако, заснуть не удавалось. К тому же пронзительно взвывшая сирена полицейского автомобиля развеяла последние надежды сомкнуть веки. Похоже, что-то случилось на улице, совсем близко от нашего дома. Теперь уже был слышен громкий разговор. A ещё через минуту резко затормозивший автомобиль скорой помощи, осветил сигнальными огнями моё окно ...

Не понимаю, как моя интуиция могла так подвести меня, что два смертельных выстрела я принял за хлопки шампанского? Kак я мог интуитивно не различить фатальный грохот от жизнеутверждающего грома салюта?

Но реальность была жестокой: совсем ещё молодой русский парень-эмигрант нелепо погиб на улице. Так вышло, что я видел его живым несколько месяцев назад в ресторане на свадьбе у общих приятелей. Это был весёлый, обаятельный парень, лет восемнадцати. Я тогда отметил его дружелюбие, даже к незнакомым людям, искреннюю жизнерадостность и при всём этом некоторую застенчивость.

Так сложилось, что я был знаком с его родителями. Приходилось общаться также с его дедушкой ещё в России. Тогда тот был главным инженером одного из предприятий под Киевом. И я, молодой начинающий бизнесмен, заинтересованный в деловых контактах, горячо обсуждал с ним вопросы совместного производства. Хотя наши идеи в силу неожиданных обстоятельств не воплотились в реальность, всё же он произвёл на меня самое благоприятное впечатление как искренний и доброжелательный человек.

И вот, теперь портрет его внука, улыбающегося, совсем юного парня, застреленного неизвестными хулиганами, прикреплён к столбу у перекрёстка, там, где печальное событие имело место. Щедро украшенный яркими лентами и дорогими цветами, ежедневно обновляемыми, этот портрет как будто бы добирает все то внимание и почет, который погибший парень лишился навсегда. Никто никогда не говорил о причине трагедии. Вероятно, никто и не знал наверняка - былa ли это ссора из-за девушки, простое сведение счётов, спор из-за денег, либо результат уличного ограбления... Похоже, что тайна его убийства так и останется навсегда неразгаданной.

* * *

Много лет прошло со времён, потрясающих своей жестокостью, столь ярко описанных Диккенсом и Эксбери. И, конечно, уже не существуют такие кровожадные банды в Нью-Йорке как "Уроды в цилиндрах" или "Мёртвые кролики". Давно сровняли с землёй площадь Пять Углов, этот рассадник преступности, где ежедневно совершалось минимум одно убийство, и пользовавшийся кровавой славой далеко за пределами города. Не существуют больше улиц и заведений с говорящими сами за себя наименованиями: Переулок Убийц, "Воровской Притон", "Врата Ада" и "Дыра-в-Стене". Отошла в небытие политическая банда "Истмены", главарь которой, по псевдо-миролюбивой кличке Монах, увесистой дубинкой хладнокровно мозжил головы непокорных, делая зарубки для кровавой статистики расправ. Имея в наличии 49 отметок и желая округлить счёт до пятидесяти, он прикончил первого подвернувшегося на улице безобидного старичка.

Всё это отошло в историю. Но, гуляя по улицам Нью-Йорка, ты никогда не уверен во встречном прохожем - опасен ли он тебе. Первобытное право владения оружия было жизненно необходимо для переселенцев 300-400 лет назад в глухих прериях по соседству с дикими индейскими племенами и залётными ковбоями-гангстерами, так охочими до чужого добра. И с тех пор, похоже, мало что изменилось, раз это право всё ещё жизнеспособно. Не то, чтобы вообще в мире, а в мировоззрении и нравственности. К сожалению, оружие не осталось лишь только аксесcуаром войны, а всё ещё по-прежнему есть орудие и средство сведения счетов в повседневной мирной жизни. Видно и в цивилизованном современном городе не каждый чувствует безопасность и, лишь надеяcь на себя, не рассчитываeт даже на полицию. Хотя по закону нельзя выносить оружие на улицу, тем не менее нет существенных ограничений, чтобы его приобретать и хранить. И где гарантия, что этот самый встреченный тобой прохожий психически стабилен и достаточно уравновешен? А если иначе? Да ещё с "пушкой" в кармане. И если ты ему сразу не понравился?

Вот, оказывается, где заложены основы потрясающей американской вежливости. Это, похоже, просто поведение ради самозащиты: лучше не смотреть в глаза и галантно извиниться, даже когда не виноват, дабы избежать несчастье схлопотать пулю в грудь.

Наверно, в этом и есть какой-то элемент воспитательного, да и сдерживающего характера, но как хотелось бы притом восстановить утраченное ощущение отсутствия повседневной опасности, в той же мере, как мне желалось бы никогда больше не иметь тем для написания продолжения этого рассказа.

* * *

February, 2007

Brooklyn, New York

Оставить комментарий © Copyright Сафир Алекс (safir_a@msn.com) Обновлено: 12/04/2012. 49k. Статистика. Сборник рассказов: США Иллюстрации: 1 штук.
Аннотация: Читатель, не пугайтесь. Это не продолжение темы нашумевшего фильма, и не глубокое исследование проблем преступности. А всего лишь некоторый опыт в соприкосновении с нeй глазами эмигранта.

Сафир Алекс: другие произведения.

Преступники Бруклина