Г_а_м_л_е_т. ...но таков, каким создал его Человек!
Г_а_м_л_е_т и П_о_л_о_н_и_й на кладбище. Они сидят на лавочке: Г_а_м_л_е_т листает книжку, а П_о_л_о_н_и_й отрывает куски от булки и бросает их кому-то голодному под лавочку.
Разговор явно не задаётся.
Г_а_м_л_е_т чувствует себя некомфортно. Он жгёт ещё одной цитатой, пытаясь запустить беседу.
Г_а_м_л_е_т. "Пусть раненый олень летит, а уцелевший плачет!" Как сказано, чёр-р-рт!
П_о_л_о_н_и_й. Что Вы читаете, мой принц?
Г_а_м_л_е_т ("хватаясь"). Да вот, видите, рассуждения одного философа о том, как трудно жить на свете, когда ты из всех самый умный, а все - глупые. Энрико Гаспиес. Слыхали о таком?
П_о_л_о_н_и_й. Разумеется! Но, он, кажется, писал пьески?
Г_а_м_л_е_т. Да, но по образованию он антрополог. Пьески он стал писать от нечего делать. Впрочем, и это он написал от нечего делать. Он лежал в больнице с переломанными ногами.
П_о_л_о_н_и_й. Какой ужас!
Г_а_м_л_е_т. Зато сколько свободного времени!
Повисает пауза. П_о_л_о_н_и_й вздрагивает: тот, кому он бросал хлебные комочки, отрыгнул или прокашлялся.
П_о_л_о_н_и_й (не оставляя настоорженности). Кастанеда, кажется, тоже был антропологом?
Г_а_м_л_е_т. Кастанеду Вашего не читал, врать не буду. Он тоже писал пьески и ему за это переломали ноги?
П_о_л_о_н_и_й. Насчёт ног точно не знаю. Насчёт пьесок, вроде бы, тоже никак. Прославился он, во всяком случае, не пьесками.
Опять все молчат.
Г_а_м_л_е_т. Милорд, вы играли на сцене в бытность свою в университете? Было?
П_о_л_о_н_и_й. Играл, милорд.
Г_а_м_л_е_т. Было. Кого же вы играли?
П_о_л_о_н_и_й. Я играл Юлия Цезаря. Меня убивали в Капитолии. Брут убивал меня в третьем акте. Иногда уже во втором...
Г_а_м_л_е_т. Вы человек большой самоиронии, милорд. Где, бишь, Вы учились? Я всё время забываю.
П_о_л_о_н_и_й. Я учился на лекаря, милорд.
Г_а_м_л_е_т (тихо). Так почему же ты такой мудак?
П_о_л_о_н_и_й (продолжая на своей волне). Да... Я учился на медико-психологическом.
Г_а_м_л_е_т (тихо). Тогда понятно...
П_о_л_о_н_и_й. Что, простите?
Г_а_м_л_е_т. Да нет, ничего уже... Я говорю, как кстати. Я же вам рассказываю - моя бедная матушка совсем уже вся извелася. Извелася вся. Весь двор страдает вместе со мной. Вы наверняка в курсе...
П_о_л_о_н_и_й. Да, милорд.
Г_а_м_л_е_т. ...Так вот, она горделиво показывала меня врачам самой разной масти, и все они только разводили руками. Кто понаглее - те назначают своё кураре...
П_о_л_о_н_и_й. Вы изволили иметь ввиду - "плацебо"...
Г_а_м_л_е_т. ...Ну и его тоже... Ну вот, честно, я бы и рад по-тихому сам нести свой крестик, если бы, ввиду моего статуса, вокруг моей персоны не поднималось бы столько шума. Шума столько не поднималось бы, да. И потом, мне уже и самому стало интересно. Эти хватали меня за всякое, и чем именитей был специалист, тем дальше от головы он колдовал. Я объясню. Даже присказка есть: что-то там "С вечера - в горло, утро - мудреней"...
П_о_л_о_н_и_й. ...А! Навеное "Ноги промочишь - горло болит, горло промочишь - ноги не ходят". Да, очень милая пословица.
Г_а_м_л_е_т. Точно! Вот и я думаю: может быть, червь, которого нельзя поймать в кишках, копошится где-то в сознании?
П_о_л_о_н_и_й. Правильно ли я Вас понял, милорд, если подумал, что Вы желаете подвергнуть себя психоаналкантализу?
Г_а_м_л_е_т. Ну вот, вот! Вы уже видите меня насквозь!
П_о_л_о_н_и_й. Что ж, это осуществимо. Вполне. Завтра я приду к Вам к обеду...
Г_а_м_л_е_т. Никаких завтра! Я загорелся этой идеей и теперь ни за что не отпущу Вас, пока Вы не пропустите меня через свою мозгорубку. Вам, ведь, для этого и руки мыть не надо! Простите мне мой обывательский юмор...
П_о_л_о_н_и_й. Да-да, ничего страшного.
Г_а_м_л_е_т (тихо). Конечно, ничего страшного, старая ты калоша... Страшное будет потом...
П_о_л_о_н_и_й. Что-что, простите?
Г_а_м_л_е_т. Ничего. Приступим?
П_о_л_о_н_и_й (откладывая булку, достаёт блокнот и ручку). Извольте, Ваше Высочество.
Г_а_м_л_е_т (ложится на лавочку, кладёт свою голову на колено П_о_л_о_н_и_ю). Сударь, могу я положить голову Вам на колени?
П_о_л_о_н_и_й. Одну Вы уже положили, милорд.
Г_а_м_л_е_т. Отлично! И, поскольку у Вас два колена, с Вашего позволения, я положу и вторую!
Г_а_м_л_е_т достаёт конский череп из-под лавочки, - оттуда, куда П_о_л_о_н_и_й всю сцену кидал хлеб, - и кладёт его П_о_л_о_н_и_ю на второе колено.
П_о_л_о_н_и_й. Какая гадость! Что это?
Г_а_м_л_е_т. Доктор, я слышу голоса.
П_о_л_о_н_и_й. Принц, избавьте меня!
Г_а_м_л_е_т. Доктор, я слышу голоса!
П_о_л_о_н_и_й. Принц, Вы нездоровы!
Г_а_м_л_е_т. Да. Да, Полоний, дорогуша, и вы немедленно установите насколько я в этом преуспел. Это последняя сцена спектакля, а воля умирающего - закон. Так вот, доктор, я. Слышу. Голоса.
П_о_л_о_н_и_й смотрит куда-то вверх и пытается дышать не слишком глубоко.
Зрители апплодируют в паузу в предвкушении удачных шуток.
П_о_л_о_н_и_й. Голоса?
Г_а_м_л_е_т. Голоса.
П_о_л_о_н_и_й. И что же они Вам говорят, эти голоса?
Г_а_м_л_е_т. Больше жалуются.
П_о_л_о_н_и_й. На что жалуются?
Г_а_м_л_е_т. Ну про разное... Большинство говорят, что слышат голоса.
П_о_л_о_н_и_й. Голоса?
Г_а_м_л_е_т. Голоса. У меня такое воображение, что даже у его плодов есть собственное воображение. И оно, представьте себе, оказалось совершенно больным человеком. У моих слуг есть слуги, слуги которых ходят на базар. Поэтому продукты доходят до меня просроченными...
Г_а_м_л_е_т берёт хлеб П_о_л_о_н_и_я и кормит череп.
Г_а_м_л_е_т. Я уже и креститься пробовал. Бывало, перекрещусь, а голосов только больше становится. И поют, главное, бестии!..
Г_а_м_л_е_т играется с черепом: он "приладил" черепу свою руку, и теперь череп может открывать и закрывать рот, а значит и петь.
Зрители апплодируют.
Г_а_м_л_е_т. А вот, иногда мне кажется, что у меня мания преследования.
П_о_л_о_н_и_й. Хм...
Г_а_м_л_е_т. Верите, целыми днями мне кажется, что я кого-то преследую.
Кончили апплодировать.
Г_а_м_л_е_т берёт в руки Ч_е_р_е_п и садится.
Г_а_м_л_е_т. Бедный Буцефал! Я знал его, Полоний. Он тысячу раз носил меня на спине; а теперь - как отвратительно мне это себе представить! Где птицы, которых мы гоняли с тобой у Полосатого Озера? Не петь им больше свои весенние песни, не гадить радостно на головы достопочтенных граждан Королевства. Где все наши знакомые головастики, волновавшие воду в лужах перед замком? Не рассекать им более наперегонки после дождя. Всё течёт. Всё меняется. Не ржёшь уже и ты, мой друг.
"Где ноги, где копыта
Заброшена, забыта!"
Г_а_м_л_е_т подносит Ч_е_р_е_п к губам и пьёт.
Г_а_м_л_е_т. Будем! (тихо) Коренной ты мой... выручай же, брат...
Г_а_м_л_е_т_а начинает трясти.
Он бросается на П_о_л_о_н_и_я, хватая его.
П_о_л_о_н_и_й подхватывает Г_а_м_л_е_т_а.
Г_а_м_л_е_т начинает орать.
Г_а_м_л_е_т. Помогите! Убивают!
Музыка. Прибегают какие-то люди. Они вяжут П_о_л_о_н_и_я.
П_о_л_о_н_и_й что-то им объясняет. Потом его отпускают, и он долго трясёт перед ними конским Ч_е_р_е_п_о_м.
Кто-то из прибежавших берёт в руки Ч_е_р_е_п, начинает осматривать его и почти сразу же в ужасе отбрасывает его с криками "Гадюка! Боже мой, там гадюка! Осторожно!"
Все кричат "Гадюка!.. Гадюка!.. Осторожно!.."
Про старину Г_а_м_л_е_т_а все как-то позабыли.
Он валяется себе на земле рядом с лавочкой.
Потом он встаёт и уходит.
К_т_о_-_т_о и_з п_р_и_б_е_ж_а_в_ш_и_х. Чего это он?
П_о_л_о_н_и_й. Он ушёл от нас.
В_с_е счастливы.
В_с_е целуются. Обнимаются. Раздеваются.
З_А_Н_А_В_Е_С
Иннокентий лежал поперёк кресла и заходился здоровым юношеским хохотом. Это был четвёртый или пятый вариант последней сцены.
Где-то в том месте, где Гамлет сложил свои головы на колени Полонию, стало ясно, что и этот вариант полетит в корзину вслед за остальными. Но сам процесс выстраивания аллюзий хоть и предсказуемым, но очень весёлым каскадом - доминошка за доминошкой - а потом и запуск этого каскада, и, позже, разбор полётов-падений, настолько увлекал Иннокентия, что он мог позабыть обо всём на свете и тратить часы на то, чтобы придумывать и дарить Гамлету всё новые и новые смерти...
Нет, Иннокентий никогда не писал "без отрыва" - так, чтобы без раздумий, перекусов, и вытягивания за уши. Да, он раздумал, перекусил и вытянул кое-что за уши, и у него ушёл на это весь белый день.
Иннокентий нажал Ctrl + P. Файлика не нашлось, и это было даже к лучшему: он свернул распечатку трубочкой и перевязал её лоскутом шкурки от колбасы.
Пришло сообщение от Маряка - он стоял под домом. Пора было срочно убегать.
- Sigmund Heil! - крикнул Маряк и кинул Иннокентию зигу в прыжке. Так он ввёл улицу в курс дела: вечер сегодня выдался добрым.
- Таки да, Zip File, - ответствовал Иннокентий с акцентом из анекдота про старого еврея: дескать, воистину воскрес.
До Виктора добрались без особых приключений.
Стемнело совсем.