Стаканчик мороженного в обмен на две странички текста, - такова расценка.
Мои дети растут в небольшом военизированном поселении.
Почему военизированном? Да так, теснота, виллы жмутся друг к другу в страхе. Поселок охраняет бригада друзов.
Вокруг поселка - колючий забор, внутри забора - маленький израильский рай: душистые розы, зеленая трава, детские качели.
Иногда в деревню въезжает древний араб на тихом ослике.
На вопрос солдата: "Паспорт?" дед показывает голые десна: "Вот мой паспорт".
Дед торгует виноградом, сладким, с косточками. Мои дети такого не едят. Дети деревенские. Красивые, умные, но - деревенщина.
С изображением у них, вроде, все в порядке. Отец - талантливый художник, лауреат премии Иерусалима. Дядя двоюродный и вовсе входит в десятку (пятерку?) лучших художников Израиля. Музеи, галереи, выставки...
И музыка нам доступна. Кино еще, но вот с живым зрелищем - проблема. Сводить детей некуда.
И вдруг - Полунин, "Лицедеи", "Сноу-Шоу" в Израиле. Сама на "Лицедеях" не была, но по телику когда-то смотрела. Помню.
Поэтому, уверенная, что вкус отменный, взяла младшего в Тель-Авив. Фотографировать я, собственно, не собиралась. Просто боязно было оставлять камеру в машине. Охранник в театре грубо предупредил, что снимать запрещено, а я честно ответила, что и в мыслях не имею.
Уже после спектакля, просмотрев высококлассные сайты, я поняла, что мне удался снимок, любительский, темный, но единственно точный, передающий то, чего не было в профессиональных. Счастье. Десятки счастливых людей, вовлеченных в игру...
Но это - после, а поначалу я сидела на лавочке, на театральной площади и с удовольствием глазела по сторонам.
Маэстро я узнала немедленно. Маэстро шли по площади, опираясь на клюку и молодую женщину нездешнего вида. Маэстро хромали так сильно, что я засомневалась, состоится ли представление.
Тогда, подняла я глаза свои и увидела, как, отыграв спектакль, Маэстро облачаются в просторную хламиду и, выпростав из-под нее ногу, милостиво позволяют женщине нездешнего вида, растереть колено мазью, смердящей сероводородом.
Будто не было ничего, ни взрослой жизни, ни иммиграции, ни обид, ни разочарований. Счастье и радость. Как писали классики: "Счастье для всех и пусть никто не уйдет обиженным!" Никогда не омраченные радость и счастье.
За счастьем я ездила в Тель-Авив дважды. Мне удалось вытащить дочь из армии и привезти на предпоследнее представление 29 марта.
Моя дочь - та девушка, которая преподнесла Маэстро подсолнух с маленьким красным шариком. Кто видел - не забудет. Я заблаговременно изобразила на шарике то удивительное существо, клоуна, партнера Полунина. В сиреневом треухе и невообразимом балахоне биндюжника. Мне казалось, что цветок и шарик переведут нашу благодарность на Славин язык. Я угадала: Полунин увидел рисунок, понял шарик, а выбрать из всех цветов именно подсолнух дочь угадала сама.
Дети посмеиваются надо мной: "Ну, как ты знаешь (калька с иврита), что Полунин-еврей?"
Я не могу им объяснить "как" - в Израиле нет понятий "еврейская внешность", "еврейский нос", "еврейские глаза".
Но отважно отвечаю, что не знала, понятия не имела, да вообще не интересовалась, пока не увидела его лицо без грима. Что такие глаза могут быть только у еврея.
Дети смеются надо мной. Так посмеиваясь, позволяют мне съесть стаканчик ванильного мороженного. При условии, что я напишу о Полунине, поблагодарю его за искусство и расскажу, как оно нас задело. И пошлю фотографии, которые, да простит меня охрана, не смогла не сделать в зале.
Мой сын растет талантливым музыкантом. Кроме музыки не интересуется ничем. Он рисует, но сознательно оставил изображение на "потом", чтобы ничто не отвлекало его от гитары.
Я знаю и ценю эту целеустремленность, как говорят на иврите "приклеенность к мишени", - необходимое условие успеха. Я рада за сына, за его приклеенность, но меня удручает узость кругозора. И я была довольна, когда ребенок растерялся, увидев, как работает Слава.
Сначала сын был насторожен, потом расстроен: вдруг оказалось, что цену может иметь еще что-то, кроме Ее Величества электрогитары. В конце концов, сын простил меня (и Славу), произнеся восторженным шепотом: "Этот клоун - "поцарапан". (Высшая формула признания).
Успокоился и погрузился в абсолютное счастье и радость.
Сыну четырнадцать лет.
Дочь моя, - исключительная девица. Трезвая, блестящая, прагматичная, истинная израильтянка. После армии пойдет учиться на кинорежиссера. Талантливо пишет, профессионально снимает. Я горжусь ею.
И эта трезвая, даже строгая, девица сказала, что Полунин - гений, и еще - хороший человек.
У дочки - преимущество передо мной. Юность, которая позволяет увидеть в таланте - доброту и поверить в нее. Ну, конечно, "гений и злодейство - несовместны". Но сколько тому примеров обратных...
Сама я думала так: "Этот человек обладает сильнейшей харизмой. Удивительно, что он использует ее для создания добра. Ведь ту же силу можно было употребить на злое. А зло всегда в цене".
И еще: "Я редко бываю в театре. Мне мало, что нравится. Я не бывала на стадионах, а в цирке последний раз была в пятилетнем возрасте. Показывали человека с белыми, чистыми ногами, одетого в черную пару, цилиндр и черный плащ. Он разул лаковые штиблеты и с помощью штопора кистями ног открыл бутылку.
В антракте дедушка угощал меня мороженным и, как ни старалась я не измараться, выпачкала новое голубое платье ванильным мороженным.
Я ничего не знаю о законах зрелища. Может быть эта вовлеченность зала, эта масса людей "в едином порыве", стремящихся коснуться мяча, - нормальная реакция на зрелище, грамотно и профессионально построенное. Мастерство и никакой особенности, никакого чуда".
Я подумала, что интуитивно ли, сознательно ли, Полунин использовал в представлении аллюзию любовной атаки, с тонким ухаживанием, чутким сопереживанием, подчинением и выплеском в оглушительный катарсис.
"Ну и что? Я могу пытаться расчленить это чудо, я могу не верить ему, я могу не верить сама себе".
Но я вернулась на представление потому, что, сидя в зале, чувствовала: "hаину ки-холмим" (жизнь наша сном оказалась), никогда не бывало в жизни грустного и плохого, никто из близких не умирал, никто никого не предавал. Будто не было ничего. Только счастье. Счастье Первого Дня Творения.
Наши мудрецы учат, что свет Первого Дня не был связан со светилами и обладал особым свойством перекрывать расстояния. Ничто не препятствовало этому свету.
Я нашла, каким образом в Торе (Пятикнижии) описан способ приближения к этому первозданному состоянию абсолютного света и другого понимания.
Следует, как говорит Тора, "поднять глаза". Для этого Тора употребляет особый глагол. Сначала я думала, что так передается состояние души. Глубокое погружение, концентрация, потом "поднимаешь" глаза, заново возвращаясь в реальность. Иногда страшную. Так поднимал глаза Авраам перед закланием Ицхака.
Но, прочитав текст многократно, я увидела, что это - не единственное решение и, поднимая глаза так, попадаешь в уровень того самого Света: иного зрения и беспредельного счастья... Счастья.
Прошел год. За год мы прочитали все статьи и просмотрели все сайты, связанные с творчеством раннего и позднего Полунина. Через год - невероятное: Слава в Израиле с новым спектаклем "Дьяболо".
Куплены билеты, едем в полном составе. Везем проросшие луковицы фиолетовых тюльпанов. Целую охапку. Луковицы в воде, цветы мокрые.
"Дьяболо", что это? Зло, которое мерещилось в абсолютном счастье прошлого года? Просторная хламида Воланда? Больное колено и серная мазь?И все-таки почему-то "Дьяболо"... Зло, которое всегда в цене?
Дети смотрели спектакль, как завороженные. Красный Дьявол уволок за кулисы мертвую игрушечную душу. Слабые желтые клоуны сыграли распростертому на авансцене телу наивный жизнеутверждающий гимн "Блю канари". Лежащий поднялся, но я ему не поверила.
Мокрые тюльпаны оказались кстати: в конце представления на сцене моросил очищающий легкий дождик.
Слава рванул букет, тот распался на две половины, и луковицы заплясали по мокрой сцене. Клоуны включились немедленно: стали швырять друг в друга мокрым луком, а половина букета досталась блестящему исполнителю Красного Дьявола.
Полунин же, проигравший все взаправдашние круги клоунского ада, стоял опустошенный, в серой хламиде Воланда.
Ехать в Тель-Авив за счастьем мне больше не хотелось.
![[]](/img/a/alla_b/poluninartadoc/slava-1.jpg)
![[]](/img/a/alla_b/poluninartadoc/vedinomporive.jpg)
5