Солнце добралось до зенита и нестерпимо палит. Стадо, то ли овец, то ли коз, этих рисованных-перерисованных великим Кадишманом животных с инопланетными глазами, замерло у дороги. Спасаясь от зноя, овцы прячут головы друг другу подмышки. Ни ветерка.
Пастушек, мальчик-бедуин, располагается вблизи овец. Ложится на спину, прямо на раскаленную каменистую почву и слегка сгибает в коленях ноги. Достает откуда-то фанерку. Приставляет фанеру к согнутым ногам, выходит импровизированный скат. Фанерный скат отбрасывает тень, пастушек оказывается в тени ската и немедленно засыпает. Рядом с ним валится собака с разинутой пастью. Сиеста.
ТЕНЬ 2.
Парнишка в вязаной кипе наблюдает, как плетется за бедуином бедный ослик.
Почему так: если ребенок - маленький, если ослик - бедненький? А еще лучше, еще острей: маленький-бедненький.
Итак, за бедуином по жаре плетется маленький, бедный ослик. Бедуин охраняет стадо. Собака, кнаанская, пастушья с обрубленными для злости (или от злости) ушами помогает бедуину. Через короткое время мальчик замечает, что собака неотрывно следует за ослом. Куда он - туда и она. Может, бедуин охраняет стадо, осел - бедуина, а собака - осла?
Внезапно, процессия меняет направление, собака отрывается от осла и исчезает в глубине стада. Вновь перестройка и собака, как приклеенная, оказывается у ослиного бока. Так и бредут: овцы, бедуин, осел и собака.
Мальчика озаряет: собака движется строго в тени ослика. Она предана ослу, пока он отбрасывает длинную тень. Меняется направление, тень съеживается, собака убегает. Возвращается тень, возвращается собака.
Рыжий кнаанский пес по кличке Слива (от Счастливчик), гроза поселения, живущий в неге и холе, не помнит раннего детства. Зимой его выбросил на помойку строительный рабочий, Али. Подобрал сердобольный еврейский мальчик и маленького, бедненького, приволок домой. На третью собаку соглашаться было нельзя, но за маленьких-бедненьких неожиданно вступилась слепая и безногая, а, следовательно, сама - маленькая и бедненькая, бабушка, некогда строгий поборник порядка в доме. Арабский щенок вырос, преобразился в красивого лоснящегося, самоуверенного негодяя, и воцарился, изведя в доме последовательно всю остальную живность.
Мальчик возвращается домой, треплет сонного Сливу по пушистой холке:
- Будешь кусаться, отдам бедуинам, станешь бегать в тени ослика...
Пес просыпается, глядит недоверчиво. Он, безусловно, прав.