Аннотация: Нам не удалось найти ни списка его научных работ, ни принятого среди учёных описания его профессиональной, не популяризаторской или полу-политической, деятельности.
(Психологический портрет активного антисиониста)
Несколько дней тому назад Британская ассоциация учителей и преподавателей университетов (NATFHE) приняла решение, точнее, рекомендацию об академическом бойкоте Израиля в связи с "израильской политикой апартеида и дискриминацией палестинцев в образовании". По мнению этих "рекомендаторов", всем преподавателям и научным работникам Израиля надлежит впредь открыто осуждать политику своего правительства с тем, чтобы избежать бойкота.
Наука, по определению, не терпит никаких указаний сверху, никого, кто знает "как надо!". Поэтому нас, естественно, заинтересовало кто это такие - люди, что пытаются ввести такой диктат?
Один из них - Илан Паппе, историк из Техниона, даже профессор, известный своими отнюдь не случайными ошибками и фальсификациями (см. недавнюю публикацию в интернете: http://rjews.net/maof/article.php3?id=11675&type=s&sid=35), основанными на левых политических взглядах. На этом закостенелом марксисте мы останавливаться не считаем нужным. Интересно, правда, как относится упомянутая Британская ассоциация к профессиональным качествам человека, именующего себя историком, но открыто отвергающим науку, основанную на фактах, а не на мировоззрении? Его кредо весьма характерно: "Моя предвзятость очевидна, несмотря на желание моих коллег, чтобы я, реконструируя прошлое, строго придерживался фактов и правды. С моей точки зрения, подобная конструкция окажется поверхностной и самонадеянной". Любой разумный человек ясно поймёт, прочитав эти строки, что Паппе - не историк, а политический манипулятор.
Теперь о втором "борце за права палестинцев". Это Стивен Роуз (изначальная фамилия семьи - Розенберг, бабушки-дедушки из Восточной Европы), профессор Открытого университета в Лондоне, т.е. заведения вроде института заочного образования в СССР со множеством вольноопределяющихся студентов, и автор бессчетного количества популярных статей и книг (ссылки в интернете приближаются к ста тысячам!). Одна из его книг даже переведена на русский: С. Роус. "Устройство памяти. От молекул к сознанию". Москва, "Мир", 1995. Однако нам не удалось найти ни списка его научных работ, ни принятого среди учёных описания его профессиональной, не популяризаторской или полу-политической, деятельности.
Вот мы и попытаемся нарисовать его психологический портрет, пользуясь методом великого Фрейда, т.е. интерпретируя высказывания и оговорки в его писаниях. Это тем более важно, что в многочисленных интервью он фигурирует как "крупнейший учёный, выпускающий в год сотни (!) работ".
1. Повышенное и нескрываемое самомнение, нарциссизм
Книга Роуза примечательна в нескольких отношениях. Автор хочет изложить в ней свою концепцию памяти, имеющую весьма и весьма мало сторонников в научных кругах. Поэтому и путь для её изложения избран своеобразный: это фактически автобиография г-на Стивена Роуза с подробнейшим рассказом о том, как он пришел к своей сверхценной идее. Нет-нет, не подумайте плохого: мы с удовольствием читаем мемуары выдающихся людей, сетуем на то, что немногие решаются на такое предприятие. Автобиографии пишут или, во всяком случае, публикуют люди что-либо серьезное уже свершившие и делают это, как правило, в конце жизни, отойдя от активной основной деятельности.
Но с Роузом положение иное: судя по возрасту, писать свои детальные "воспоминания" он начал еще до 60 лет. В таком возрасте, правда, писал их и Джон Стюарт Милль, но думается, что даже Роуз не пытается с ним сравниться, да и жили тогда люди меньше. Умиляет, что в восемь лет Роуз рассказывает своим товарищам в задних комнатах синагоги (хедер, что ли?) о научной картине мира, о Большом взрыве и т.д. ) В общем неоднократно подчеркивает, что он - вундеркинд и притом, как скромно признается, оправдавший надежды родителей, верующих иудеев. И, конечно, не упускает случая сослаться на нобелевских лауреатов, с которыми некогда разговаривал или у которых учился.
В научных изданиях не принято излагать что-либо от первого лица (допускаются, фактически, только осторожные вставки типа "насколько я знаю"), но негласные сии правила - не для нашего героя: он хочет говорить о себе, любимом.
2. Тщеславие явно превышает способности к научной работе
Во времена его учебы в Кембридже там работает созвездие знаменитых биологов-евреев: нобелевские лауреаты Фрэнсис Крик, Ганс Кребс, Фриц Липман, Эрнст Чейн, Альберт Сент-Дьёрди. Кембридж в те годы - столица молекулярной биологии. Диссертация Роуза попадает к самому Кребсу, он исправляет три грамматические ошибки и допускает к защите, но отзыв, видимо, был такой, что работа отправляется в архив, где и пылится по сей день. После такого отзыва знаменитого ученого нужно уходить из науки или, во всяком случае, резко менять область деятельности, тем паче, что места в Кембридже для него не находится.
Но самомнение бывшего вундеркинда не позволяет Роузу признать поражение. Нужно найти виновного и отсюда, возможно только подсознательно, его убеждение:
3. Ученые-евреи - это плохо, они дискриминируют окружающих.
Фактически Роуз становится антисемитом, хотя, возможно, и сам не хочет себе в этом признаваться. Он - английский джентльмен, потому должен быть политкорректен, и происходит замещение по Фрейду: позорный антисемитизм замещается вполне приличным антисионизмом, даже - еще политкорректней - антиизраилизмом.
4. Стремление к комфортабельной и престижной, несмотря ни на что, академической жизни
Явное научное поражение, при завышенной самооценке, вкупе с самомнением, требует оправдания - в первую очередь перед собой. Поэтому провозглашается, что в молекулярной биологии, мол, все главные открытия уже сделаны, и нужно искать другую "экологическую нишу", где нет столь известных ученых, и где можно будет открыть что-то этакое, эпохальное. Он выбирает проблемы памяти.
В этой области время от времени появляются весьма экзотические теории и наблюдения, столь же быстро опровергаемые. Вот, скажем, сколько-то лет назад было решено, что память проявляется на химическом уровне: у примитивных червей планарий вырабатывали простые рефлексы, затем их высушивали, размалывали и скармливали необученным особям - и те как будто быстрее обучались! (Прямо-таки оправдание каннибализма: победитель съедал мозг и сердце побежденного!) Но вскоре было показано, что попросту не учтены статистические ошибки. Последние эксперименты - 2005 г., выполненные в Токио, утверждают, что при запоминании излучаются электромагнитные волны частотой 4 - 8 Гц (тета-волны), которые стимулируют рост нейронов в гиппокампе. В общем, как говаривал чеховский герой, "темна вода в облацех".
Ну а Роуз? Он занят в этой области уже более 30 лет и весьма часто очень детально описывает стенд, на котором распластан живой мозг цыпленка, но так, что можно видеть и работать с отделёнными нейронами - очень ценный, несомненно, учебный экспонат. Заметим, однако, что в работе на отделённых нейронах он, в принципе, не оригинален. Далее пишется о работе над болезнью Альцгеймера - тема важнейшая, однако и тут значимого прорыва нет...
5. Поверхностность и популяризаторство
Один из его преподавателей в университете, Бреннер, говорит: "Стивен имеет наиболее глубокие из поверхностных мнений сравнительно со всеми, кого я знаю" (Guardian, 12.15.01), но Роуз иронии не замечает. Он не хочет и не может признать свою поверхностность - это ведь глубокое оскорбление для ученого. В то же время такие поверхностные знания плюс широкая начитанность - могут оказаться достаточными для работы популяризатора: он начинает много и плодотворно писать, ну а читатели далеко не всегда могут отличить около- и даже псевдонаучные писания от подлинно научных.
6. Борьба с наукой: Стивен Роуз и Трофим Лысенко.
Уход в область, где истинно научный анализ пока невозможен, позволяет Роузу, возможно не осознанно, искать оправдания собственным неудачам с "высоких" философских позиций. Еще в университете он попал в группу марксистов, даже сталинистов, но формально коммунистом себя не считал, однако, диамат и истмат по-видимому воспринял. "Он, возможно, последний радикальный ученый-марксист", - говорит его друг Патрик Батезон, ректор Королевского колледжа в Кембридже.
Атаковать он пытается понятие биологического детерминизма - основную идею современной биологии, на меньшее он не согласен. По этой парадигме свойства молекул нужно определять, в идеале, из свойств составляющих их атомов, свойства биологических органелл, клеток и организмов - идя от атомов к молекулам, от них к органеллам и клеткам, затем к организмам. А уже на основе свойств отдельных организмов рассматривать их сообщества, вплоть до человеческих.
Можно ли применять тот же подход к общественной жизни? Последовательные марксисты (попытайтесь таких себе представить!) вполне серьезно считают, что без классовой борьбы как основного движителя прогресса не обойтись. Потому-то такие марксисты, и Роуз среди них, отрицают основное представление биологии, согласно которому наследственность передается специальным веществом, закодирована в генах (генетический детерминизм или догма Крика).
Особенно, по-видимому, болезненно воспринимает Роуз представление о том, что и интеллект может быть наследуемым, т.е. определен генами ), и потому резко восстает против измерений индекса умственных способностей Ай-Кью. Совершенно неприемлема для него сама возможность генетической предопределённости даже человеческих чувств, которые по Роузу, определяются воспитанием и окружающими условиями - как урожайность пшеницы по неблаженной памяти академику Лысенко.
Марксистские убеждения Роуза не могут примириться с возможностью расовых или национальных различий интеллекта. Ну а уж с тем, что евреи чем-то отличаются от других народов, в частности, талантом в области научных исследований, он никак согласиться не может - не приводить же в пример самого себя, не получившего почему-то Нобелевскую премию.
Научная позиция Роуза в целом очень близка к печальной памяти учению Т. Д. Лысенко, утверждавшему, что воспитание - все, а наследственность - почти ничто: если хорошо "воспитывать", т.е. щедро подкармливать, скажем, рожь, она превратится в пшеницу - это свойство станет наследуемым и т.д. (Подробнее на сайте: THINK-ISRAEL, E. Lewis. 07.20.02; о сходстве взглядов Роуза и Лысенко говорится в ряде статей, цитируемых в Google при наборе "Rose Lysenko".)
Отсюда, а также из нутряной неприязни к евреям-ученым (они осмелились, как мы видели, его не признать!) и любовь Роуза к палестинцам: если они в чем-то ведут себя не так, как следовало бы, то виноваты израильтяне. Последним предлагается рецепт поведения - полюбите своих сводных братьев, относитесь к ним нежно, как Лысенко к посевам ржи, и они ответят вам благодарностью, став из террористов пацифистами!
* * *
Для полноты характеристики нашего обследуемого нельзя не упомянуть об его отношении к теории эволюции. На критику великого Чарльза Дарвина, судя по публикациям самого Роуза и с женой Хилари, социологом, направлено гораздо больше усилий, чем на собственную "научную" работу ("бедный Дарвин", как иронизируют многие коллеги). Борьба эта ведется на словах, конечно, а не в лаборатории; Дарвин, естественно, ответить не может, к тому же за прошедшие полтора столетия столько оппонентов сменялось, что можно, пожалуй, и отдохнуть. При этом Роуз утверждает, что проблемы эволюционной, дарвиновской, психологии в том, что она может использоваться, чтобы поддержать любое политическое положение (!!!). А ведь надо поддерживать одно, "идеологически правильное".
По отношению к науке в целом Роуз убежден и пытается уверить читателей, что она была развита для "...легитимации буржуазной идеологии... ", когда религия, предыдущий ее легитиматор, прекратил работать.
Все это, увы, напоминает давнишние советские приговоры "буржуазной" науке типа генетики, кибернетики и т.п. как "продажным девкам империализма". Да, в лице Роуза мы имеем глубокий реликт эпохи Лысенко и советской сугубо партийной философии! И вообще, многое в сегодняшних воззрениях марксиствующих научных работников Запада и США напоминает то, что казалось давно ушедшим вместе с вульгарным советским диалектическим материализмом 20-50х годов прошлого века.
Подведём итоги нашего анализа. С. Роуз - человек небесталанный, но поверхностный, т.е. категорически не способный к нормальной научной деятельности, с амбициями, много превышающими его возможности, обвиняющий в своих неудачах (точнее, в отсутствии удач) кого угодно, кроме себя. По правилам замещения он всячески нападает, если может, на истинную науку (в физике такие экспонаты строят вечные двигатели и/или опровергают Эйнштейна, Роуз концентрируется на Дарвине). По тем же фрейдовским правилам замещения он становится на защиту других обиженных и оскорбленных, а так как оскорбителями, фактически, были ученые-евреи, то страстно защищаемыми стали палестинцы: он, конечно не антисемит, упаси Господь, он всего лишь политкорректный антиизраилист.
И в заключение. Предложенный психологический портрет Роуза объясняет направленность его действий: сознательное распространение преднамеренной лжи не об одном человеке или нескольких людях, что могло бы вести к обвинению в суде, а против целого государства. Видно, много нынче небрезгливых среди "интеллектуалов", внимание которых позволяет даже совсем мелочёвке вроде Паппе, не говоря уже о более способных, вроде нашего обследуемого, быть на авансцене общественного внимания, а говоря попроще - болтаться по всему свету за деньги заинтересованных в их деятельности исламистов и их сторонников. Их, в сущности, нулевой научный авторитет, возрастает за счёт политической направленности, а последняя становится более значимой благодаря дутому научному авторитету.
* * *
Не знаем как Вы, читатель, но мы, как ученые, верим в детерминизм - иначе наука бессмысленна. Мы точно знаем, что рожь в пшеницу не перерождается, и естественно признаем величие Дарвина и его идей - они могут развиваться и меняться, но - в рамках науки!
А поскольку пришлось говорить, не к ночи будь помянут, и о Лысенко, расскажем о том, как началось в СССР его свержение.
В начале 60-ых годов "народный академик", при полной поддержке Хрущева, совершенно обнаглел: он получал неслыханные для СССР (в Израиле они были бы полностью рядовыми) удои молока от коров в своем совхозе, многократно увеличивал урожай пшеницы за счёт её "ветвистости" и т.д. Позднее выяснилось, что на ферме, которой заведовал отец Лысенко, коров, к примеру, кормили как в своего рода "кремлёвской столовой", включая в рацион лучшие продукты, даже отходы шоколадной фабрики.
И тут Лысенко решил провести в академики своего верного клеврета Нуждина. На Отделении биологии тот был избран. Оставалось формальное обычно голосование на Общем собрании Академии наук. Но там неожиданно поднял руку Яков Борисович Зельдович, знаменитый физик, трижды Герой Социалистического труда и т.д., и т.д., и попросил разъяснить простой вопрос:
- Вот у доберман-пинчеров отрезают хвосты. Согласно учению Лысенко и Вашему, приобретенные признаки передаются по наследству. Значит ли это, что доберманы будут рождаться без хвостов?
- Конечно, - бодро ответил Нуждин, - но нужен ряд поколений для закрепления безхвостости, а эта порода новая.
- Хорошо, - сказал Я.Б., - но вот девушек уже сотни тысяч лет лишают невинности, а они все равно рождаются девушками!
Зал, естественно, грохнул от хохота: Нуждин был с треском провален. А вскоре на одном из заседаний выступил А. Д. Сахаров, за ним другие физики, и этот позор советской науки был ликвидирован. Хрущев грозился разогнать Академию вообще, но потом был сам уволен...
Так вот теперь вопрос: неужели Яков Борисович был последним знаменитым и остроумным ученым? Неужто в Британии, стране Бэкона, Ньютона, Дарвина, Максвелла, Дирака нет остроумных ученых? Или дело просто не дошло еще до попытки протолкнуть Роуза в Королевское общество?