Кто на очереди? (О полицейской "презумпции виновности")

29.09.10

Мирон Я. Амусья,

профессор физики

Кто на очереди?

(О полицейской "презумпции виновности")

Лицо, не исполнившее обязательство, или исполнившее его ненадлежащим образом, считается виновным и должно нести ответственность за неисполнение или ненадлежащее исполнение, если только не докажет, что его вина в неисполнении (ненадлежащем исполнении) отсутствовала.

Из статьи .401 Гражданского кодекса Российской Федерации

Не знаю, как другие народы, но у российского есть, особенно в его интеллигентной среде, комплекс обиженности. Он проявляется в широко распространённом мнении, будто Россия как страна и её народ извечно недооценивались, их успехи - принижались и замалчивались, историческая роль - неблагоприятно искажалась. Хорошей иллюстрацией служит якобы хроническая недодача России Нобелевских премий. Последнее время к перечню претензий, адресуемых в основном Западу и США, добавилось обвинение в непризнании решающей роли СССР, основной составляющей которого была Россия, в победе над нацизмом.

Я не историк, и мне трудно судить, в какой мере эти обвинения справедливы в применение к далёкому прошлому. Что же касается того периода времени, свидетелем которого сам был, считаю такие обвинения попросту беспочвенными, постоянно путающими отсутствующие общие тенденции с отдельными проявлениями индвидуальных фобий.

Настроения "несправедливо обиженных" несказанно возросли с началом сравнительно массовой эмиграции в Израиль, Германию, США и т.д. Особенно сильны настроения "наших обижают" в Израиле, где количество эмигрантов, говорящих на русском языке, составляет почти 20%. Пресловутый самый короткий анекдот советских времён "еврей - дворник" был заменён на якобы распространённейшее явление в Израиле - "профессор-уборщик". Какое-то время особо сильно звучала и тема "стеклянного потолка", этакого невидимого препятствия, мешающего достойным "русскоговорящим" претендентам достигать высоких положений в политике, власти, искусстве, науке. Утверждалось и утверждается, что огромный творческий потенциал эмигрантов из СССР почти не используется. О полной несостоятельности этой концепции я писал какое-то время сему назад. Отмечу, что существенным препятствием в служебном продвижении людей в летах служили и служат не места прошлого проживания, а недостаточное владение языком аборигенов или его полное незнание, и ненужный в странах капитализма мендл-маранцевский или чисто начальственный опыт многих, сейчас сильно обиженных на Израиль людей. С "высот" своего советского опыта недооценённые резчайшим образом эту страну критикуют, абсолютно игнорируя в целом провальность этого опыта.

Паралельно теме "потолка" и "профессоров-уборщиков" развивалась и, увы, развивается тема "неправого суда" и "полицейского беспредела", притом опять-таки направленных в основном против "русских". "Наших бьют" давно стало любимой темой русскоязычных СМИ, электронных рассылок и политиков. Весьма звучная, эта тема привлекает внимание, а её освещение дезориентирует людей как внутри, так и далеко за границами Израиля.

Я, однако, не намеревался писать на эту тему. И не потому, что нечувствителен к чужим страданиям или не могу допустить предвзятости судьи или преступных наклонностей полицейского, и не потому, что заведомо считаю все сообщения о несправедливостях ложью. Отнюдь нет. Вообще, полагаю, что потрясающее созвучие вроде бы противоположных по смыслу слов "преступление" и "наказание" отражает определённую глубинную близость людей, такими делами занимающихся.

Конечно, меня настораживало в прошлом и сейчас, что предметом острейшей критики полиции и судей, СМИ и электронные рассылки избирали и избирают не борьбу полиции с поселенцами и им сочувствующими. Борьбу, бессмысленную по существу и вреднейшую для государства, наносящую огромный урон его обороноспособности и международному престижу. Здесь предвзятость я связываю с определённой политической ориентацией, Напротив, объектами защиты становились некие сомнительные личности, иногда очевидная шпана, обвинявшаяся в конкретных уголовных преступлениях - мошенничестве, хулиганстве, разбое, изнасилованиях, убийствах.

Здесь ошибки или злой умысел полицейских, как и судов, также вполне возможны, но лишаются единой политической мотивации, сохраняя лишь в принципе возможную "лингвистическую" неприязнь. В реальность этой мотивации, как широко распространённого явления я не верил и не верю. Однако в каждом конкретном случае возможность ошибки и намеренной предвзятости, в том числе и на "языковой" основе, не исключал и не исключаю. Формулировать же суждения на базе одних газетных сообщений полагал легковесным. Тем более, что против легковесности предупреждал давнишний пример и, с его помощью, хорошо выученный урок.

Я имею в виду первое "языковое" дело, о котором услышал - обвинение "финансиста" Лернера в мошенничестве. Это я сейчас ставлю "финансиста" в кавычки, а тогда, лет этак десять сему назад, пользовался каждой беседой со своими коллегами - аборигенами для разоблачений "неправого суда, держащего невинного в одиночной камере заключения". Моя точка зрения опиралась на широчайшую поддержку, которую оказывала Лернеру "русская улица". У дверей камеры, куда заточили "невинного", штабелями лежали заступники - политики и общественники "русской улицы". Гарантами честности выступали, например, нынешние члены Кнессета г-жи Солодкина и Ландвер. Не отставали и защитники из числа представителей сильного пола.

"Жалкий лепет оправданья" израильских коллег тонул в хоре русскоязычного осуждения "предвзятых судей", покусившихся, по наущению израильских банкиров, на этакого "Спасителя обиженных". "Спаситель" был, якобы, готов одарить малоимущих огромными, чуть ли не двадцатипроцентными выплатами на вклады в его банк. Сейчас "защитники Спасителя" не любят вспоминать эту историю, в которую вляпались, кто по дурости и с убытком, а кто - отнюдь не без расчёта и с выгодой. Потребовались новые дела, новые аресты "Спасителя", чтобы прояснился последний подвиг рецидивиста - изъятие примерно 70 миллионов долларов у 2500 неимущих, по словам г-жи Солодкиной, стариков - "новых репатриантов", оторвавших от себя чудом сбережённое, чтобы свести концы с началами. Сейчас опять виновата полиция, на этот раз, не уберёгшая последние крохи русскоязычных репатриантов, т.е. заблаговременно Лернера не посадившая.

Потом "русскоговорящий Израиль" потрясло новое дело - мать помогла своей дочке вывести внучку из Израиля в нарушение постановления суда, учитывавшего, вполне резонно, что у девочки есть не только мама, но и папа, также имеющий определённые права на ребёнка. Мать-бабушка как сообщница получила срок тюремного заключения. Что тут началось! Вспомнили, что она сама больна, что от неё зависит престарелая мама-прабабушка, что бабушка - прекрасный офтальмолог. Всё это, вероятно, правильно, но никак не отменяет ответственности за нарушение закона. Вон во Флориде Нобелевский лауреат Д. Шриффер совершил очень серьёзное нарушение на дороге, и оказался в тюрьме. А ведь тоже на свободе не без пользы для человечества коротает время.

Но своеобразным рекордом внимания "улицы" стало так называемое "дело Задорова", следствие и суд по которому тянулись четыре года. Совсем недавно Задоров признан судом виновным в убийстве девочки Рады Таир, в котором и обвинялся почти с самого начала следствия. "Страсти по Задорову" не утихают всё это время. Мнение почти всей пишущей на русском языке братии единадушно - он, Задоров, пал, жертвой оговора полиции и суда, вместе защищающих честь своего мундира и выгораживающих истинно виновное дитё крупного начальника. Все пишущие стали криминалистами. Полиция не нашла орудий убийсва, его "рабочей" одежды и не выявила мотива преступления. Признание выдавила силой. Всё так развернулось, что опечаленная мать убийцы увидела аналогию в судьбе Задорова и Шалита - ведь оба , по её мнению, заложники - один у ХАМАСа, другой у израильской полиции и прокуратуры. Какая, мол, разница? И никто её в этом, по сути и форме безобразном, сравнении не одёрнул!

Единственным известным мне ответом всей этой СМИшной чепухе, помимо приговора суда объёмом в 450 страниц, стала статья "Шарлатаны, Задоров и "наших снова бьют"" журналиста Ю. Моора-Мурадова, ответившего на критику суда и следствия детально и убедительно. Сколько обвинений тут же посыпалось на Моора! Его обвинили даже в том, что он не еврей, как будто защита Задорова - непременный долг именно еврея. Сам я, хотя когда-то и интересовался криминалистикой и даже прочитал пару учебников на эту тему, специалистом в этом деле не являюсь. Как, впрочем, и член Кнессета Солодкина, чьей специальностью является экономика в прошлом развитого социализма. Эта малость не помешала ей, уже после оглашения приговора, заявить, что это "дело является явным примером существенных нарушений прав подозреваемого", отметив, в частности, что "понятия тайны следствия в Израиле практически нет, как не существует и презумпции невиновности".

На депутатско-журналистские виражи про "презумпцию" можно было бы не обращать внимания - что не скажешь и не напишешь по линии социального заказа - внутреннего и внешнего. Меня поразило, однако, что депутат, как и постоянный "защитник" прав "русских" журналист А. Коган из интернет-газеты IzRus, говорят теперь уже о двух громких "делах" - Задорова и Уширенко. Как получилось, что убийца Задоров и жертва некоего морального урода Карлика, убившего своего работодателя Уширенко и пятерых членов его семьи, включая троих детей, уравнены в названиях дел? Не следует ли ждать, что "общественность" "улицы" станет теперь на защиту и Карлика? Ведь тот тоже, как и Задоров, от своих показаний и данных следственного эксперимента отказался. Что, теперь оба убийцы будут представлены как жертвы пыток в полиции, о чём поведают адвокаты и какие-нибудь частные детективы, или всё-таки столь далеко дело не зайдёт? Кто теперь следующий?

В ходе "дела Задорова", ловко защищаемого адвокатами, ни одна мелочь в его пользу не была упущена. Всегда есть возможность отказаться от собственных показаний или объявить, что они сделаны под пыткой, лучше всего - моральной, не оставляющей прямого следа. И на самом деле, признание может быть вызвано и пыткой, и шоком ареста и многими другими причинами. Несколько труднее забыть, куда дел рабочую одежду, согласно уместному подозрению полиции, имеющую следы крови жертвы. Кто её так заботливо припрятал - трудно понять. И следственный эксперимент можно сфальсифицировать - чего не предположить в защите "со-язычника", который, как единодушно считает легион защитников, "абсолютно не похож на преступника". В связи с этим вспомнил, как к нашей парадной, в доме на улице Орбели в Ленинграде, привели для проведения следственного эксперимента лет двадцать назад серийного убийцу и насильника. Мы с женой, не заметив наручников, связывающих его с милиционером, приняли убийцу за коллегу актрисы Большого Драматического Театра, жившей в нашем подъезде - так он прилично выглядел. Кстати, убийца был прекрасный семьянин, заботливый отец и муж, общественник и всюду на хорошем счету. Он объективно не имел причин гоняться за внешне обыкновенной женщиной - нашей соседкой по лестничной площадке, отнюдь не актрисой. Но он не только гонялся, а лишь случайно, из-за неожиданного сопротивления, её не убил, а лишь серьёзно ранил.

Как армумент в пользу невиновности убийцы приводят отсутствие вскрытого полицией мотива преступления. Однако хорошо помню рассказ одного из видных следователей Ленинграда, с тоской и уважением поминавшего тогда официально не одобряемого врача - криминалиста Ч. Ламброзо, развивавшего идею прирождённого преступника. По словам следователя, в своей профессиональной деятельности с немотивированным убийством он сталкивался на удивление часто.

Длительное время в прессе судачили и про некий волос, зажатый в руке убитой Рады. Сообщалось, что он, согласно анализу ДНК, не принадлежит Задорову. "Уличным" это казалось верным признаком невиновности убийцы. А волос-то, как выяснил суд - самой Рады, и, возможно, вырван ею от боли или ужаса, в моментн агонии. Тянувшееся умелыми уловками защиты четырёхлетнее действо проходило с участием родителей убитых. Полностью перевирали слова матери, якобы уверенной в невинности Задорова. И эта несчастная женщина оказалась вовлечена в нескончаемую пытку слушания и просмотра повторяющихся в ходе суда раз за разом деталей смерти её дочери. От такого впору сойти с ума. Но не удалось мне прочитать ни слова заботы о ней, пережившей горе утраты и четырёхлетнюю пытку повтором подробностей гибели дочки - всё только плачь о "нашем" Задорове.

Могут сказать, что я тороплюсь поставить точку в этом деле. Нет, лично я давно полагал, что роковое "Вы, сударь. Больше некому-с", уже сказано в адрес обвиняемого, ныне признанного убийцей. Конечно, возможна аппеляция, пересмотр дела, и, в принципе, изменение приговора. Ведь добились же в своё время оправдания за недостатком улик Ивана Демьянюка, обвинявшегося в убийстве двадцати тысяч евреев в концлагере. Сбивала и запутывала защита (адвокат Й. Шефтель) престарелых свидетелей, открыла мнимые или действительные нестыковки в мелких деталях. В меру сил помогал защите и свидетель, ныне покойный, г-н Шифрин. Итог усилий этих и ряда других "правдоборцев" - трактовка сомнений в пользу обвиняемого, которому подарили двадцать лет жизни и мировую известность, включая биографию в Википедии. Не то, что его жертвам. На свидетелей обвинения не обратили внимания, как на ненадёжных или попросту выживших из ума. Многие из них сейчас уже умерли. Несостоятельность позиции защиты адвоката Шефтеля на сегодняшний день общеизвестна. Но не слышно от него слова раскаяния за профессиональную ошибку. Так, глядишь, и Задорова оторут, пардон, пересмотрят, чтоб "знали наших".

Хочу сказать несколько слов о полицейском профилировании преступников. На основании профессионального и личного опыта, объективных данных а, подчас, и предрассудков, у полицейского, как, впрочем, и у каждого гражданина, складывается представление о потенциальном преступнике - его облике и манере поведения. Именно эти характеристики заставляют нас подчас ускорить шаг или перейти на другую сторону улицы, а то и выйти из автобуса, завидев кажущееся опасным лицо. Конечно, такое представление совсем нередко оказывается обманчивым. Верно и обратное - опасным иногда оказывается нормального вида и поведения человек.

Желание многое свалить на полицию широко распространено и понятно. Но полиция действует на основе своих представлений, своей статистики. Любое число статей, написанных либералами, не изменят очевидного каждому, кто следит за ТВ или газетной хроникой в США, непреложного факта - непропорционально много мелких и не очень мелких преступлений против личности совершается, говоря политкорректным языком, афро-американцами. Это не умаляет личных достижений моих знакомых чернокожих профессоров. Но именно это определяет круг подозреваемых нераскрытого преступления, равно как и деления районов американских городов на "плохие" и "безопасные".

Так получилось, что лет пятнадцать назад я три месяца работал в Университете Париж Юг, что в получасе езды электричкой от города. По поездам нередко ходил полицейский патруль и проверял документы. Объектами проверки были лишь алжирцы и негры. Равно как и сейчас милиция-полиция в метро и на вокзалах Москвы и Санкт-Петербурга сосредоточена на "лицах кавказской национальности", поскольку всех поголовно там не проверишь.

Сменить стереотип крикливыми газетными статьями, броскими, поносящими полицию заголовками электронных рассылок с их требованием "покончить с полицейским беспределом", равно как и неуместными и голословными выступлениями "радеющих за народ" депутатов, невозможно. Здесь требуется, напротив, чёткое осуждение любого преступника, равно как и защита любого невиновного в одинаковой мере, к какой бы общине он не принадлежал.

Печально, что несправедливые обвинения в адрес полиции сливаются в хор осуждения страны и народа: это отражается на его международной оценке, и, по линии обратной связи, на самооценке граждан. Печально, что общая забота о "правах человека", в том числе и в энергичной электронной рассылке этого же названия, концентрируется в первую очередь не на поселенце, которого подстерегает смертельная опасность на дорогах, периодически открываемых по линии жестов доброй воли для проезда бандитов. Не на людях, которых силой изгнали из их домов в Газе и не на обстреливаемых ракетами жителях Сдерота. Не на тех, кому прихотью "мирного процесса" долгих десять месяцев запрещали строить буквально абсолютно необходимое. Вместо этого, обычным объектом заботы стал человек, отнюдь не очевидно этой заботы заслуживающий. Стыдно вспоминать, как некоторые "уличные" объясняли надписи "Бей жидов", появившиеся в ряде мест Израиля, воспитательными недоработками государства и перегрузкой родителей, денно и нощно трудящихся, лишь бы заработать на скудное пропитание. Как будто, обеспечь родителей хулиганов сверх меры, их дети писали бы на заборах только "Не бей жидов". Конечно, проще защищать всякую пьянь, нежели на деле обеспечить сокрушительный ответ армии Израиля на обстрелы его территории.

Сомневаться - право гражданина, не верить или верить полиции - его личное дело, но выносить это на всеобщее обозрение, как это делается СМИ, требует больших оснований, включая знание законов, изучения дела и приговора. Красиво быть борцом за справедливость, но, претендуя на это место, надо помнить и о связанной с ним ответственностью. К сожалению, многие на "русской улице" это обязательным для себя не считают.

Санкт-Петербург

PS Уже кончив заметку, обнаружил в www.newsru.co.il сообщение под названием "Дорогие Израильтяне! Вы все еще собираетесь терпеть произвол!" от 21.09.10, в котором говорилось об аресте 14 летнего подростка, которого вместе с товарищем "заставили признаться в ограблении пожилой женщины". Потерпевшая ничего, кроме факта своего падения не помнит. А отец так рассказывает про свой визит к судье: "Только там мы узнали, что сын подозревается в попытке ограбления старушки, поскольку в момент, когда, якобы, произошло ограбление, они с приятелем зашли в магазин купить пива и закусок(!)". Сами понимаете, что признание, получено было под пытками, разумеется, после распития пива и в процессе закусывания...

Прошу прощение за трудно произносимое слово, но оно,увы, в данном смысле наиболее употребимое.

Мендл-Маранц - герой писателя Давида Фридмана, отличавшийся нелепыми фантастическими проектами.

Что, разумеется, не означает справедливости его всестороннего отрицания.

"Ведь он же мошенник и вор, и это доказано судом", - неубедительно лепетали они мне в ответ.

Много позднее и иным по форме способом эту роль играл А. Гайдамак, захотевший быть "владычицей морскою", а точнее - мэром Иерусалима. На том пузырь и сдулся.

Выходит по сто тысяч шекелей в среднем, что совсем неплохо для "неимущего по Солодкиной"..

Впрочем, физик-теоретик Шриффер может трудиться и в одиночке.

Наталья Данилова - героиня в фильме "Место встречи изменить нельзя".

Курсив и (!) - мои - МА

Комментарии: 1, последний от 19/12/2022. © Copyright Амусья Мирон (amusia@012.net.il) Обновлено: 26/02/2011. 21k. Статистика. Обзор: Израиль		Ваша оценка:
Аннотация: Настроения "несправедливо обиженных" несказанно возросли с началом сравнительно массовой эмиграции в Израиль, Германию, США и т.д. Особенно сильны настроения "наших обижают" в Израиле, где количество эмигрантов, говорящих на русском языке, составляет почти 20%. Пресловутый самый короткий анекдот советских времён "еврей - дворник" был заменён на якобы распространённейшее явление в Израиле - "профессор-уборщик". Какое-то время особо сильно звучала и тема "стеклянного потолка", этакого невидимого препятствия, мешающего достойным "русскоговорящим" претендентам достигать высоких положений в политике, власти, искусстве, науке. Утверждалось и утверждается, что огромный творческий потенциал эмигрантов из СССР почти не используется. О полной несостоятельности этой концепции я писал какое-то время сему назад. Отмечу, что существенным препятствием в служебном продвижении людей в летах служили и служат не места прошлого проживания, а недостаточное владение языком аборигенов или его полное незнание, и ненужный в странах капитализма мендл-маранцевский или чисто начальственный опыт многих, сейчас сильно обиженных на Израиль людей.

Амусья Мирон: другие произведения.

Кто на очереди? (О полицейской "презумпции виновности")