год.es

Дневник.

16 апреля двухтысячного, от Рождества Христова года, самолёт Ту-154 приземлился в аэропорту Аликанте.

Ступени трапа, первые капли начинающегося ливня, терминал, вымощенный белой плиткой... Я на территории королевства Испания. Я. Я стою на испанской земле.

Многолетнее желание жить, жить достойно, жить без страха от неисполнимости своей превращающееся в желание напиться. Безысходное желание сделать хоть кого-нибудь, хоть чуточку счастливее. Хотя бы себя. Тоску свою. Всё я бросил в той земле. Бросил, не похоронив.

И, пока моя память не очнулась я стою пустой. Я боюсь выпасть из этого сна.

23 апреля 2000 года. Benidorm.

ровно два года назад, день в день, мы уехали из Красноярска. Я влез в купе со всеми своими пожитками, беременной женой и котом (в чемодане). За окном огромными мокрыми хлопьями падал снег. На перроне стояли Андрюшка, слева от него Славка, по другую руку Наташка. Снежный ливень падал на их головы, плечи...

Потом картинка сдвинулась. Их милые лица пропали за пеленой снега, уплыл перрон, мелькнуло здание театра. Поезд нёс меня на запад. За спиной я оставлял пять лет жизни.

Поезд уже летел по заснеженной Сибири, протяжными гудками и стуком колёс озвучивая белую пелену за окном.

И поля и горы

снег тихонько всё украл.

Сразу стало пусто.

Хайку, однако.

Потом два пустых года в Костроме. Нет, конечно, не совсем пустых: родился сын, потом он начал ползать, ходить, научился понимать, что...

Но, кроме этого всё было каким-то... бесцветным, что ли. Как старый полиэтиленовый пакет.

25.04.2000 г.

Думать невозможно ни о чём. Мозги растекаются, плавятся, превращаясь в жижу с концентрацией сгущенного молока. Описывать, как живу aqui... Щенячьи визги и т. п.

Солнце, море, жизнь, жизнь, жизнь... Глядя на солнце закрытыми глазами плаваю в оранжевом мареве, живущем в моих веках. Впитываю щедрость светила каждой клеткой. Зима уходит, утекает из моего тела. И тает память о ней. Кажется, что так можно жить вечно. Но утешающая надпись на кольце Соломона уже теперь превратилась в домоклов меч.

30.04.2000 г. Isla Menorca.

Штирлиц склонился над картой -

его неудержимо рвало на Родину.

Всё (не помню, какую фразу я хотел начать этим "Всё" - отозвали к ужину).

Это я, наверное, к тому, что государственная граница как призма, при взгляде через которую всё переворачивается. Становится очевидно, что на одной шестой части обитаемой суши люди ходят на головах. Всё перевёрнуто. Всё. От государственного устройства - до похода в туалет.

Хотя, без ложной скромности признаюсь, я об этом догадывался и раньше.

5.05.2000 г. Benibeca Nou.

...если же гроза приходит с юга, то дождь идёт с песком. Рождаясь над Африкой, песчаная

буря несётся над морем, втягивая в себя водяную пыль, превращается в грозовую тучу...

Большая серо-зелёная ящерица выползла из своей расщелины и греется на каменной ограде. Со стола и стульев, стоявших всю ночь под дождём, я сметаю влажной тряпкой маленькие частички Великой пустыни.

11 мая.

...а божьи коровки здесь менее общительны. Во-первых, они более продолговатые, а во-вторых, если взять её в руку, то она не будет ползать по пальцам, а сделает вид, что сдохла.

Я кладу эту кривляку-меноркинку на мандариновую корку и задаю вопрос, который выслушивает каждая божья коровка средней полосы России. Но, недослушав меня, эта краля улетает. Будет завтра тепло или холодно - для неё говно-вопрос. Здесь всегда тепло.

16 мая.

За границу выехать, что девственность потерять - и интересно, и волнительно, а, главное, потом ещё хочется.

18.05.2000.

Вчера нарезался до розовых пузырей. А было это в баре у Джона. Джон - англичанин. Англичанин такой, какой в моём представлении и должен быть англичанин: высокий, худощавый, голубоглазый, невозмутимо-вежливый, холодно-участливый...

Не в этом дело. А дело в том, что мне хотелось нарезаться. И я сразу заказал себе стакан джина, смешанного с "Куантро". Джин благополучно упал на кружку пива, выпитую сразу после работы (наш законный free drinc). Но "Куантро" застрял в горле как карамелька. Я попробовал протолкнуть его посредством чашки кофе, что естественно не получилось.

Заказал водки.

Джон спросил меня, почему я пью один. Я ответил, что так легла карта. С удовольствием пил бы в компании, но не говорю ни на одном из языков, употребляемых в этих широтах.

Ко мне подсели дядька с тётькой (они работают у Джона) и мы говорили о классической музыке, английских сигаретах, русском балете... Никакого языкового барьера. Однако.

Потом Джон принёс ещё водки.

Потом люди стали расходиться. Я подошёл к барной стойке и спросил, сколько должен за водку (за джин и кофе я расплатился раньше). Джон сказал, что я ничего никому не должен. Я долго удивлялся по направлению к выходу.

И вот стою я. В ослепительно-белом костюме (пиджак на голую ногу), в новых чёрно-белых ботинках (купленных в Бенидорме), камень на моём золотом перстне отражает звёздное небо Балеарских островов. Я красив и пьян абсолютно (в прямом и шведском смысле этого слова).

Я могу идти на все четыре стороны, а если я хороший пловец - то плыть на все... Я хочу видеть море. Хочу обонять солёный ветер. Хочу осязать... Я хочу писать, поэтому сворачиваю в сторону строящейся виллы и писаю в будущем гараже.

Потом спускаюсь к морю.

В своём белом костюме и ботинках за семь тысяч песет забираюсь в какие-то девственные дебри (откуда они здесь только взялись?). Трещат кусты, мелкие твари разбегаются в разные стороны, колючки невидимых в темноте кактусов впиваются мне в пах. Над островом, принадлежащим королевству Испания, несётся русский мат.

Где-то вдалеке лает собака.

Занавес.

24.05.00. Poblado des pescadores

...все эти потёмкинские деревни, измыленные объективами.

Идея действия на сцене, или, как вы её называете "action", как и любая идея, имеет свои рамки, пределы. И выходя за эти рамки, можно довести идею до абсурда. Ergo - дискредитировать её.

Танец (я не имею в виду танец вообще, который может служить средством самовыражения, призывом к удачной охоте, способом коррекции фигуры, ещё чем-нибудь, а именно сценический танец) непременно должен быть красивым. Причём слово непременно не в той степени обязательно для архитектуры, музыки, живописи (...) как для хореографии. А для этого, как минимум, нужно соблюсти две предэстэтические категории: гармонии и меры. В данном случае (я имею в виду творения сеньора А.) предэстэтические категории нарушены. И ненужно никаких мнений типа нравится-ненравится. Оно может нравиться вам, как исполнителям, или не нравиться нам, как зрителям. Не в этом дело. А дело в том, что оно неэстэтично. Что и требовалось доказать.

А Терпсихорою сие недопускаемо.

27.05.00.

И не надо, милые, валить с больной головы на здоровую. Ваш кульковый вкус и профессионализм не поправишь никаким стажем.

29.05.00.

Это мир, по которому можно ходить босиком.

30.05.00.

а если уколешь ножку - подать в суд.

1.06.2000 г.

Десять лет назад (с ума сойти! - я оперирую такими категориями, как "десять лет назад"), в этот день, я танцевал "Болеро" на сцене ДК "Энергетик". Ваня Паршагин был...

Ваня был ещё жив.

11 июня.

Над островом второй день идут дожди. Вчера была гроза, а на море шторм. Сегодня с самого утра с неба сыпется что-то осеннее-костромское. Ветер тащит всякую гадость из Барселоны.

Сегодня видел во сне бабушку и, что очень необычно, деда. Николай Павлович был одет в старый, мешковатого покроя двубортный костюм. Он взял сани, груженные всякой рухлядью: какие-то стулья, одежда в узлах, что-то ещё и потащил по грязной осенней улице. С одной стороны тянулись бараки с облупившейся зелёной краской и обнесённые невысоким штакетником, с другой - глухие серые заборы. Дед всё делал молча и в лицо я видел только секунды, потом спиной. Он ушёл.

Бабуля в это время что-то говорила нам. Она собиралась уходить с ним, но осталась.

Мы втроём вернулись в комнату. Третьей была какая-то женщина (м.б. Жанна?). В комнате горел свет - голая лампочка под потолком. Мебель была сдвинута со своих мест. Я сел за письменный стол. Слева стоял отодвинутый от стены шифоньер (тот самый, Агрызский), в стене напротив меня слева - дверь. Правее двери панцирная кровать, покрытая матрацем. У правой стены тумбочка, ещё кровать... Окно находилось за моей спиной.

Стол был из светлого дерева с длинными изогнутыми ножками (такого у нас никогда). Ящики его были пусты, кроме одного - левого. Я достал оттуда деревянную подзорную трубу.

Бабушка продолжала говорить, она собирала с пола какие-то вещи. Женщина села на кровать справа. Я не видел, что она делает. Я открыл трубу и повернулся к окну, где на фоне серого неба расстилался индустриально-железнодорожный пейзаж.

Я чувствовал облегчение оттого, что ушёл дед. Где-то за шифоньером стояла его семиструнная гитара. Её я не видел, но знал, что она там стоит. За окном осенний день постепенно превращался в вечер. Я посмотрел в трубу и увидел в ней ночь и большие звёзды на чёрном небе.

Седьмого июля надо будет выпить водки.

26 июня.

День сегодня какой-то непонятный: вроде бы и солнце, а вроде и нет. Какая-то беловатая пелена на небе. Лежал на берегу, загорал, загорал - замёрз. Пошёл в магазин, хотел купить видеокассету - видеокассет не оказалось. Купил бутылку клубничного крем-ликёра и банку сангрии. Зачем мне крем-ликёр? Я их не люблю. Тем более клубничный. Тем более дома стоит початая бутылка вермута и полбутылки арманьяка, которым осчастливила меня любимая жена в мой день рождения.

Вот, только вспомнил о жене - она тут же и пришла. Я, надобно сказать, сижу на крыше. Устроил себе кабинетик под открытым небом. Да, вот на вопрос: "Ты меня любишь?", моя жена мне ответила: "Видишь это небо? - вот это всё моя любовь". Ушла. А по небу из Маона в сторону Африки пролетел пассажирский "Дуглас". Однако.

Замечательное время - мухи уже улеглись спать, а комары ещё не проснулись. Конец двадцатого века. Что новый век ещё не наступил, мне уже надоело каждые сто лет всем объяснять. Темнеет. 21.40.

Радио "Каталония-классика" передаёт, как обычно, какой-то Бетховенский концерт. Фанатики. Транслируют либо Бетховена, либо что-то совсем неудобоваримое, типа Альфреда Шнитке. О! С ума сойти! - "Болеро" Равеля.

Даже сквозь громыхание коды в наушниках, снаружи пробивается стрекотание сверчков, которых, как сказал Набоков "все русские почему-то называют цикадами". Что ж, будем звать цикад сверчками: Набокову виднее - он всё-таки энтомолог.

Вермут в стакане кончился, а вниз спускаться не хочется. Не выпить ли арманьяка? Его-то у меня с собой полная фляжка. Тем более что это станет достойным завершением: сначала я выпил банку сангрии. При этом долго не мог вспомнить имя напитка, с которым у меня ассоциировался вкус этого баночного пойла. Я помнил, что это настойка на ягодах с применением сахара и дрожжей. И только после того, как собрал все испанские ругательства, вспомнил слово - брага. Потом пресловутый крем-ликёр. Лучше б я не пожадничал и купил семилетнего портвейна. Потом вермут...

Так вот, спуститься за вермутом или выпить арманьяк - вот в чём вопрос. Ах, мама, как ты далеко! Мы бы прикончили и то и другое. И никаких вопросов бы не было.

Снова поднялась ко мне жена и принесла (что б вы думали?) бутылку клубничного крем-ликёра!

Как приятно зайти в какой-нибудь boutique, какие раньше обходил за километр, и купить жене духов. Бутылки три. А потом ещё платье французское (судя по этикетке). Да здравствует праздник удовлетворения женских потребностей и мужского самоутверждения! Ура!

0.04 - Сарасате. Цыганские напевы. Александр Михайлов играет, однако.

Десять лет с того времени, когда я был юным; десять лет до того, как я стану взрослым; двадцать лет до того, как я стану зрелым; тридцать лет до того, как я начну стареть; сорок лет до того, как я стану стариком; пятьдесят - до того, как я стану дряхлым... А может, ничего этого не будет. Может быть, ничего и не было.

оказывается 18 июля.

Ну и сабантуй вчера был.

Приезжали "Карусель" с папой Бартоломео и аниматоры из Elit Menorca Луиджи, Мауро (в миру Мавр) и Сильвия. Ну и нас пятеро. Два литра "Финляндии" пронеслись как пуля. К вину и вермуту ни итальянцы, ни испанцы, ни русские не притронулись. Это упущение не давало нам с Касямой спать всю ночь.

Когда гости разошлись, а наши улеглись, мы сели за стол с остатками шумного пиршества и уговорили сначала сухое красное, затем вермут белый и уж совсем было добрались до портвейна, но тут наступил полдень и Касяма срубилась.

Я полез загорать на крышу, но долго не выдержал.

В семь вечера меня разбудила жена. Подозрения в неверности и блины с мёдом.

21 июля.

tranquilo... Именно то слово.

Однако, всё это чревато импотенцией. Ну конечно, господа, я имею ввиду творческую импотенцию. Как вы вообще могли подумать?..

Просто ступор. Такой радостно-счастливенький ступор. Без надежды на просветление. Счастие - вообще состояние сущеглупое и на себе замкнутое. Как, впрочем, любое проявление глупости.

Как сказал старикашка Зигмунд, все наши качапыжества от нехватки... Организму творческой натуры должно не хватать кальция и свободы. Опять же в воздухе российском витают некие корпускулы, которые...

Хватало ли тебе, Дима, корпускул, когда тебя били по ебалу?

3 августа.

а ещё меня ужалила медуза. В руку. Неделю назад. До сих пор на запястье красная подковка.

Отработали ровно половину контракта - семь с половиной кругов. И осталось семь с половиной.

Гуляли по Маону первого августа (репетиция, слава богу, накрылась). Отправил открытку бабуле.

Бродили по выбеленным солнцем полупустым улицам. Сиеста. Купил от скуки две пары лайковых перчаток жене.

Сидели в кафе под протянутым через всю улицу матерчатым тентом. Прохлада белого вина в жаркий полдень. Паукообразные тени пальм на разноцветной брусчатке площади. Изредка проплывают мимо стада тучных туристов. Que desea Ud., senor?

6 августа.

А между тем, судьба нас стаскивает друг к другу, как собака своих щенков.

Сначала тебе пришлось вернуться в Красноярск. Потом - Москва. Теперь вот Барселона (!). Какие тебе ещё нужны доказательства? Тебе и не нужны доказательства. Нужны тебе эти доказательства... Каждую нашу встречу я предчувствую, предвижу. Знаю о ней так же точно, как и то, что она будет бесплодна, безвредна, стерильна... Стерилизована тобой.

Странно, что я так спокойно принимаю твои симпатии, влюблённости и пр. Впрочем, какие могут быть порывы в моём положении. Ждать.

Ждать, уповая на то, что, несмотря на твоё упорство в отрицании очевидного и мой очевидный страх, у судьбы достанет терпения не плюнуть на это безнадёжное мероприятие.

Самое верное занятие - испытывать судьбу!

1 сентября.

Какая смешная памятная дата. С этого дня начались семь страшненьких лет школьного маразма. Отдельно из них не помню ничего. Все семь лет слиплись в большой комок мокрой газетной бумаги.

Почему-то все упорно называли этот день "праздником". День знаний! Каких, к чёрту, знаний? Читать и писать я был обучен заблаговременно мамиными подзатыльниками. Знания истории и географии у меня отнюдь не школьные. А непроходимые дебри точных наук так и остались для меня непроходимыми дебрями.

Наверное, день начала того знания, что теперь всю жизнь придётся заниматься не тем, чего хочешь. День узнавания казармы и принуждения. Но это, простите, не праздник. День, когда маленькое, доселе относительно свободное существо становится несвободным абсолютно. Благо, что это существо в тот день ещё не наделено разумом настолько, чтобы осознать весь ужас происходящей перемены.

1 сентября 1981 года я первый раз пошёл в школу. К слову сказать, в школу я в тот день так и не попал. Дело закончилось "торжественной линейкой" (казённый словосочетательный идиотизм). Одет я был в темно-синюю, чуть великоватую (специально "на вырост") школьную форму, в руке нёс новенький чёрный портфель. Но, к чести моей, надо признать, что ощущал я во всём этом какой-то подвох, какую то засаду. В чём, разумеется, никому не признавался.

Мы стояли синей толпой по периметру асфальтового прямоугольника школьного двора. Денёк был серенький. Из хрипящего от рождения репродуктора неслись звонкие детские голоса с песенками школьного репертуара. Разумеется, я не помню ничего из тех банальностей, что говорились потом...

Всё закончилось моросящим осенним дождиком. О, стихия-освободительница!

Проснулся сегодня довольно рано, около часу дня. Один. Пятница - все уехали закупать продукты на неделю. На завтрак съел кактус. Осень наступила. Позагорал часок на крыше. Очень жарко, взмок весь. Да и мухи просто озверели. Вернулся в дом.

От моего окна начинается дорога потерянных мыслей (дословный перевод названия улицы Cami des raons perduts), вернее моим окном она заканчивается. Из окна ее видно всю. Другим своим концом она упирается в асфальтовую ленту шоссе Carrer de la Mar Mediterranium. А за ним, сквозь дрожащее марево над горячим асфальтом, зыбкие, ирреальные мачты одинокой бригантины на ярко-синей глазури моря.

Красиво до тошноты.

3.09.2000.

Да Вы, батенька, просто мастер лирического пейзажа.

А вообще-то дневник должен быть наполнен событиями. И событиями дня сегодняшнего. У меня же всё воспоминания да досужие размышления. Не дневник, а мемуары какие-то.

Напишу я мемуар

Когда буду очень стар.

Памяти резервуар.

Тра-ля-ля, au revoir.

И к событиям, непременно должны быть иллюстрации. Описание места действия, так сказать. Но не отвлечённое, как, например: "Лес, будто терем расписной - зелёный, золотой, багряный...", а описание места действия с действием неразрывно связанное. Описание места, без которого описание события невозможно, например: "Труп обнаружен на лестничной площадке между третьим и четвёртым этажом. На стенах и полу характерные следы..." ну и т.д.

Или, как там, у Михаила Афанасьевича: "Однажды весной, в час небывало жаркого заката на Патриарших прудах...". Всё. Место действия, время, атмосфера события. Ну, в общем талантливый был автор. Не о том речь.

А о чём? Во нарезался-то!

Ладно, пиши, Дима, и поменьше тебе орфографических, грамматических, стилистических, непоправимых и прочих ошибок. Люблю. Целую.

4 сентября.

Сплю это я, значит, и сон вижу, будто встретились мы с Ксюхой Посталовской. А Ксюха как кинется ко мне и давай взасос цалаваться. А у меня во рту изюм.

Проснулся, рассказал о том Жанке. Посмеялись.

Вечером звонок. Смотрю на телефон - номер не определяется. Включаюсь - Посталовская!

Вот и не верь после этого в вещие сны. Открытку-то я ей на Кипр дней десять назад послал, а приснилась именно сегодня. Я, говорит, тебе целый день дозваниваюсь. Она значит, мне дозванивается, а я сплю и её во сне вижу. Телефон-то отключен.

Сколько уж мы с ней не виделись? Года четыре, наверно. Увидимся ли... Ну да, как там у Бабеля: "Гора с горой не сходятся, а человек с человеком сходятся".

наступило 7 сентября.

Или уже восьмое? Ладно, как говаривал Иван Юрьевич (царствие ему небесное) - для мировой хореографии это принципиального значения не имеет.

Четыре часа утра. Самое моё время.

На потолке, почти над моей головой, растопырив крохотные пальцы, устроилась саламандра. Пламя свечи искорками отражается в чёрных глазках-бусинах.

На улице ветрище и, наверное, будет дождь. Плохой хозяин собаку из дому не выгонит. Я тоже не выгоняю своего саламандра. Живёт в нашей комнате вторые сутки. Хотя ему, я думаю, da igual, какая там погода - залез под камень, вкусную муху под язык положил. Ай, хорошо!

Гулял вчера, то есть теперь уже позавчера, по Маону. Подарил себе диск. Позавтракал в кафе. Потом не удержался - позвонил Кириллу. Поболтали. Приглашает в гости в Бремен. Ну, Бремен Аахеном, но весной в Москве, надеюсь, увидимся.

Вечером получил от него месседж:

Вот упал метеорит,

а под ним еврей лежит.

Что же это за напасть -

негде камушку упасть!

Это в ответ на мой "Доставка и установка тампаксов".

Послал два месседжа Ксюхе. То ли не получила, то ли не отвечает просто. Бродил по городу до боли в ногах. Маон готовился к фиесте.

Сегодня увидел эту фиесту воочию. Не работает никто, даже, кажется, полиция. Народ пьяный, весёлый. В закоулках трахаются прямо на тротуарах.

Праздник, одним словом.

10 сентября.

Семь лет назад предпринял неудачный штурм Санкт-Петербурга. Напишу об этом в другой раз - слишком печальная история.

Странно, что для меня важны не сами события, но их отражения в зеркале памяти. В зеркале с облупившейся амальгамой.

Я коллекционер сувениров. Их много в моём дырявом мешке.

Там лежат несколько городов, с десяток любовей, две смерти, один первый снег, один мартовский дождь, одна дружба и, табачными крошками, расставания и потери...

Что меня держит? - Шоколадные конфеты. Что меня удерживает? - Желание казаться приличным человеком.

Ах, пустое!

Такой красивый. Неужели сдохну?

14 сентября.

Какую отличную ручку купил. Такой только автографы ставить на новенькой, пахнущей типографской краской книге. Надо будет маме такую купить - эту-то жене подарил.

Люблю я свою жену.

Двенадцатого числа, в выходной, гуляли по Маону. Купил ей золотой медальон. Ох уж эти ювелирные магазинчики! Всё же золото большую власть над женщиной имеет: какими влюблёнными глазами она на меня глядела! Конечно, любит она меня не за золотые побрякушки, но как хорошо они эту любовь подогревают.

По поводу новой причёски, которую она сделала в этот же день в Маоне, сходили вечером в бар к Тайо. Немножко выпили, потанцевали. Давно уж мы не танцевали. Ну, относительно, конечно. Немного поболтали со знакомыми - с Антонио, Тайо. Посидели с Исаясом и его женой Софией. Дочка у него, Паола, малявка совсем, а как севильяну танцует! Испанская кровь.

А ведь сегодня у моей кузины Юлии день рождения. Не позвонить ли в Челны? Не получится - у меня кода города нет. А исполнится ей 24 года. Совсем большая девочка. Выпью за её счастье. Вот сейчас прямо и выпью.

Как вино то называется? Ага, "Mateus" - больше его не покупать.

Сегодня полнолуние.

Середина сентября, а я всё ещё купаюсь в море и загораю. Вчера, даже чуть обгорел. Благословенный край. Скоро эта райская жизнь кончится.

За лето прочёл, среди прочей детективной чепухи, несколько стоящих книг, это: проза Цветаевой, переписка Булгакова, "Холодная осень" В. Лаврова, роман Фейхтвангера об Иосифе Флавии. Добавим к этому, с небольшой натяжкой "Исход" Леона Юриса и "Честь имею" Пикуля. А надо бы грызть учебник испанского языка!

16 сентября.

Позвонил я, таки, в Челны. Узнал у Кирюхи код и позвонил. Вот. И не спал потом всю ночь. Ах, какой я впечатлительный, какой впечатлительный!

Всю ночь раскарябывал старые болячки. Любимое занятие, хлебом не корми. Память и воображение у меня большие, синие и опухшие оттого, что я постоянно тереблю их.

Да-да, онанизм. Он самый.

Что поделать - не улавливаю я настоящего. Зато, когда оно прокиснет - нет ничего слаще. Для меня. Voila.

Жанка звонила маме - рёв коров. Надо всё же попытаться ещё раз. В смысле пересылки денег. Пусть издаст на них свою книгу. Может это её немного развлечёт.

Я тоже скучаю.

Суббота истекла, и наступило воскресенье.

Зайчик ушёл в бар к Тайо. На звонки и менсахесы не отвечал. Пришлось идти за ним. По дороге поймал маленькую саламандру и посадил на рубашку. Кролика в баре не оказалось. Хосе сказал, что отвёз её домой.

На обратном пути саламандр переполз мне на спину. Так я с ним и вернулся.

Кролик оказался в пьянственном недоразумении. Завтра будет пытаться вести себя независимо и нагло. Будет огрызаться. Маленький мой. Прямо как пойманный мной саламандр - тот открывал свою пастюшку так, будто собирался проглотить меня целиком. А сам-то меньше моего мизинца.

Саламандру отпустил - хватит мне и одного страшного загрызайца.

четверг 21 сентября.

В понедельник были в гостях у "Карусели". Всё как обычно: русская водка, русские разговоры... Я сбежал. Сел на велосипед и упорол в Сиутадейю. Как только закончился ливень. Собирал впечатления с мокрых камней.

Вечером, лёжа в постели, рассказывал о том Жанне. Ей, конечно, тут же захотелось в Сиутадейю.

Потом немножко поревели от любви друг к другу. Истерички.

Сегодня (то есть теперь уже вчера) съездили вместе. Бродили до боли в ногах по узеньким улочкам. Купили кастаньеты и два диска (Chopin и Чайковский). Обедали в кафе. Пили сангрию. Жанка хлопнула стакан. Нечаянно.

На счастье?

26 сентября.

Звонили домой. Маму пытались ограбить. В подъезде. Блядь, какой ужас! Вор отделался лёгким испугом. Так будет с каждым, кто нападёт на наш мирно работающий советский трактор.

Кроме шуток, история пренеприятнейшая. Вера говорит, что вся в синяках - упала с лестницы, когда сявка рванул за сумку. Какого чёрта грабить нищую тётку, лучше б взаймы дал. В награду за мужество и героизм, проявленные в битве за последний полтинник, купил ей какие-то безумно дорогие духи. Не помню, как называются. Приеду - подарю.

Тако же приобрёл себе кофтейку. Октябрь на носу. Говорят, прохладно будет.

Кролик, разумеется, тоже без обновок не остался. Растратчик. За три дня ухонькал тридцать тысяч, куда - сама не может вспомнить.

Купили прощальный подарок и нашим говнистым шефам. Почему говнистым? Потому что нельзя так откровенно и активно завидовать тому, что у нас есть (семья, любовь, ребёнок, талант, молодость, образование, нормальная сексуальная ориентация, в конце концов), а у них, увы... За это они нам отомстят непременно. Единственным способом, каким могут: в Испанию мы больше не...

А подарок хороший.

Касяме ещё надо что-нибудь. Она, конечно, тоже ещё та подлиза. Да, видимо так и надо: мы вот гордые будем сидеть в России, а она в Испании. Вопрос на засыпку - что лучше?

28 сентября,

а я всё ещё могу купаться в море и валяться на горячем песке. Что я и делаю в настоящий момент. Конечно, солнце уже не то, что месяц назад. Но июль в Костроме отдыхает перед этим сентябрём.

Вот, пишу разные предложения, а сам оттягиваю миг, когда на бумаге появится то, ради чего и делаю эту запись. Как маленький играю в прятки со своей радостью.

За спиной море грохочет прибоем. Вода у берега мутная от поднятых со дна водорослей и песка. Но купаться в шторм интереснее. Говорят в океане волны просто громадные.

Вот почти и проболтался.

Радость лезет изо всех дырок. Но как-то боязно написать об этом. Хотя уже позвонил маме, и Кириллу отправил mensaje.

Слишком часто бывало, что радости мои, соткавшись из воздуха и став уже почти осязаемыми, вдруг... И я боюсь теперь каким-нибудь неосторожным словом, движением, жестом совершить непоправимое. Боюсь сглазить.

В ознаменовании этого события (не стану называть имени его) решил бросить курить. Бросил.

Небо почти очистилось. Пора идти домой - скоро на работу. Сегодня, как и вчера Cala Galdana, потом три дня Son Bou. Если за это время моя радость не испарится - я в неё поверю. И выпью на радостях в выходной.

Простыл. Совсем некстати. Лежу, болею. На работе перекинулись месседжами с Кириллом. У Ленки, его жены, день рождения. Поздравил.

30 сентября.

Какой великолепный, восхитительный, настоящий, затяжной осенний дождь! Проснувшись в девять утра и увидев яркое солнце, испугался, что погода начала восстанавливаться.

Немного пободрствовал. Но слабость и звон в ушах. Снова лёг и уснул. Грипп.

Проснулся в осень.

Дождь то стихает, то снова усиливается не прекращаясь. В небе погромыхивает, но так мягко, будто сквозь вату. Цветовая гамма дня выдержана в серых тонах. Небо, море, асфальт, каменные ограды дворов и, даже, до того яркая зелень теперь, сквозь пелену дождя кажется серой.

Я пью чай с мёдом и гляжу, как капли разбиваются об оконное стекло.

Я ничего не ем и капризничаю. Кролик побежал стряпать блины. Хотя и блинов я, честно признаться, не хочу. Но сегодня вечером на работу, и если я вторые сутки буду голодать, то на сцене просто свалюсь. Надо себя заставлять.

Дождь перестал.

Всю жизнь надо себя заставлять. О, вожделенное, благословенное, лелеемое в мечтах безделье.

Ну, не полное, конечно, а так, чтоб не потеть. Не потеешь - так, по-моему, и не работаешь. Вот-с, квартирку купим, поступлю на службу в какое-нибудь учреждение. Стану мелким чиновником, клерком. Буду с девяти до пяти перебирать всякие бумажки. В обеденный перерыв стану ходить в буфет. И дамы-сослуживицы будут заинтригованы моею внешностию, манерами и бурным прошлым, слухи о котором, искусно приукрашенные, я сам и распущу.

В буфете я буду брать чай с лимоном в стакане с подстаканником и бутерброд с колбасой. А с дамами я стану флиртовать в предпраздничные дни, когда трудовой коллектив будет устраивать банкет. И женщины будут нести из дома салаты, соленья и прочую кулинарную продукцию собственного приготовления к праздничному столу. А немногочисленные служащие здесь мужчины будут скидываться на водку и цветы. Или только на водку. В зависимости от тематики торжества.

И флиртовать я буду после четвёртой рюмки, когда мой взгляд сделается маслянист и неприличен...

А дома тарелка с озерцом огненно-золотистых щей, лафитничек, и, пожалуй, что ещё... И сын, получивший подзатыльник за двойку, шмыгает носом и сопит в своём углу. И телевизор, стоптанные шлёпанцы, колпак с кисточкой...

2 октября.

Ах, какой великолепный, солнечный и теплый был октябрь девяносто третьего в Сибири. Дни стояли прозрачные до звона. Голубовато-хрустальные, как прелюдии Шопена.

Пока ещё незнакомый мне город, исцелял меня своим осенним теплом, красно-жёлтым кленовым листопадом от слякоти и неудач Европы.

Что-то неопределимое, последнее до крайности, было в этих днях. Какой-то надрыв, какая-то искусная искусственность.

Но, скорее наоборот - это было начало. Начало моего свободного падения, парения, полёта. Начало времени без обстоятельств.

Сколько всего случилось потом! Сколько всего произошло...

Но какое было начало!... Голубовато-хрустальное, как прелюдии Шопена.

4 октября.

Анализ: правило гриппозных впечатлений требует начать словами "какой великолепный". Поскольку ничего великолепного в настоящий момент не вижу, можно считать, что грипп мой проходит. По крайней мере, температуры уже нет.

Позавчера принимали гостей. В два захода. В шесть вечера "Карусель". Пользуясь положением тяжелобольного, выпил водочки и лёг спать. Проснулся в полночь, перед приездом испано-итальянской партии. Тут уж повеселился. Что и говорить - профессиональные дураки Мауро, со своей "собакой страшной" (это весь его русский лексикон), Сильвия "наливай" (это весь её русский лексикон) и их начальник (почетная должность) Луиджи.

Особенно порадовала всех Сильвия. Нарезавшись до изумления (чему я немало способствовал), кривая как сабля вынырнув из дрёмы, произнесла:

- Como estoy jodido de sus conversaciones (Как я заебалась от ваших разговоров).

И вновь отошла ко сну. Её отнесли в холодок, на улицу.

Как мы с ней потом целовались!

Видимо, ей запала моя давняя дурацкая просьба:

- Silvia, puedo pedir a una cosa?

- Si.

- Besa me, por favor.

Тогда я очень удивился её смущению на мою, вполне невинную, глупость. И более того - отказу. В общем, неловкость вышла. Зато теперь...

На другой день справился об её самочувствии у Мауро. Ответ пришёл от неё: "Gracias por preocuparte por mi. Estoy bien. Viva el (почему el, а не la?) vodka! Un beso fuerte. Silvia." Так то вот. Un beso fuerte.

То ли ещё будет, если она поедет на Ла Пальму вместе с нами.

P.S. (8.10) Ах, она едет в Германию.

8 октября.

Какая прорва денег! Жаба душит. Но, поскольку для работы...

Простуда моя всё тянется. Уже десятый день. Чтоб легче болелось, купил себе все полонезы. В этом не смог себе отказать. Теперь у меня есть все вальсы, ноктюрны, прелюдии и полонезы Шопена. Ещё надо купить баркаролы, мазурки, этюды... И губозакатывательную машинку.

Октябрь чудесный. Можно ещё загорать. И вода в море +25. Эх, если б не простуда.

10 октября. (выпита бутылка шампанского)

Ну, как рассказать?..

Это всё равно, что рассказывать о сексе: выйдет либо порнография, либо поэзия. В зависимости от нюансов. Но и то и другое далеко от истины.

Звонила Ксюха с Кипра, звонил Кирилл из Германии. С мамой разговаривал...

За что боролись - на то и напоролись. Можно сколько угодно злорадствовать по поводу Бременско-Никосийской ностальгии, но даже с моим, непременно российским, финалом трудно вынести столько счастья, виде удалённости от границ отчизны.

Домой хочу.

16 октября.

Всё это временная слабость, и, как было сказано, ностальгия - чувство надуманное. Дни золотые (ах, это уже было, или почти это - "Сны золотые"; как Вы там, Юрий Вениаминович?). Нет, никакой золотой осени нет. Откуда ей здесь взяться? Дождливое лето. Я очень хотел сидеть под пальмой и мечтать о снеге, который "падает огромными мягкими хлопьями"... за, как минимум, тысячу километров от меня. Это будет.

Это есть. Полгода на Балеарах, полгода на Канарах. Язык щекочет нёбо названиями островов. Что, Дима, неплохо, а?

Завалил и без того маленький столик всякой аппаратурой: CD, MD, колонки, шнуры, телефон, диски, диски... Тако же приобрёл отличный будильник, напичканный всякими доп. функциями (мясорубки в нём только нет). Пописать негде. Ну и не буду.

19 октября.

А, не бери в голову, Дима. Просто день не задался. Попадаешь, как бедная полоумная дура Жизель.

Ничего, завтра будет лучше, лучше...

А вот рюмочку?

20 октября.

"Правду говорить легко и приятно".

Но ведь ты всегда ценил в первую очередь такт, вежливость, благодарность. Честным, смелым, правдивым может быть и дикарь. Иное дело - качества наносимые воспитанием, а, следовательно, цивилизацией. И чтобы следовать этим качествам, нужно немалое усилие. В этом и состоит культура.

А правду... Её, конечно, говорить легко и приятно.

24.10.2000. 4.05.

Ultima fiesta con nos amigos. Qiero creer, que es no ultima vez cuando nos vemos. Estoy trizte y borracho. Muy borracho.

Yo se, que es "pepinilla". Ahora se muchas polabras y polabrotas nuevas.

Besamos con... No boy a decir con qiene.

No cree nada, carino. Hasta manana.

27 октября.

Подо мной земля Испании, красноватая и сморщенная своими горами, как простыня после бурной ночи. Я парю в октябрьском небе при помощи Боинга 727.

Ах, наблюдения мои были прерваны кормёжкой. Теперь внизу северная Африка. Те же морщины гор, только меньше городов, меньше дорог и реки, высохшие тысячи лет назад. Алжир, Марокко...

Теперь и Африка позади. Под крылом только дымчатое безбрежье Атлантики. А там акулы, киты и прочие рыбики и нерыбики.

Прощание с Меноркой вышло грустным. Привык. Радует и не радует только то, что вместо северо-востока (как могло быть) я лечу на юго-запад. Ну, хорошо. Балеары. Ложка Средиземного моря. Но Канары! Ведь это океан! Это чёрт знает где! Дальше всей Европы, дальше Африки и прочих населённых мест.

Вино хорошее подают на "Иберии".

Солнце где-то спереди и чуть снизу. Вечереет. "Как грустна вечерняя земля". Да, всё это - лучшее, что было в моей жизни. Ну не считая секса и прочих голых баб.

Не считая листопада в Санкт-Петербурге, не считая осени в Красноярске, не считая того снега, того дождя, того, что было...

3 ноября.

Сижу на берегу океана, под стеной отеля. Первый выходной. В наушниках мюзикл "Chicago", в голове прошедшая ночь.

А что прошедшая ночь? - Мартини, сальса, либидо, снова мартини. Янус. Двуликий. Городок с именем привратного греческого божества. Дрожь от желания и бессонной ночи. Ещё мартини... Впрочем, хватит.

Сижу на берегу океана, под дождём.

17 ноября.

Я устал. Я зверски устал за эти три недели. Усталость в каждой клеточке моего тела. Когда я поднимаю его утром на работу, то каждым своим ноготком, каждым волоском, каждой жилкой оно вопит: "пощади!". Не спасает и час дневного сна, который и сном-то назвать трудно - так, обморок какой-то.

Бармен Карлос сегодня спросил меня - нравится ли мне Ла Пальма. Я сказал, что острова не видел, один этот чёртов отель. Он предложил свозить в горы на своей машине. Сам, между тем, за некоторое время до стрельнул телефон у моей жены.

Уговорил себя сделать эту запись только из чувства долга. Всё происходящее надеюсь описать потом. Если будут силы. Много чего происходит. Это почти театр. Но сейчас спать!... спать...

18 ноября.

Да, Дима, когда совершаешь поступки, за которые потом будет стыдно - это ещё как-то можно понять. Но когда совершаешь деяние, за которое стыдно уже в момент его совершения, и даже до...

Лучше поспи, милый. Подумаешь об этом завтра. И об остальном тоже.

23 ноября.

Через неделю наступит зима. Ночь. Сквозь открытую балконную дверь слышен шум океана. Мой кролик болеет. Сквозь усталое отупение боюсь серьёзности её болезни. Капитан - инфантильный придурок. Никак не могу узнать, поехал Лешка в Москву или нет. Жду воскресенья, чтоб позвонить маме. На пальмах, торчащих из чёрного песка, зреют кокосы. Через неделю наступит зима.

24 ноября.

Возили кролика на скорой в больницу. Бестолку. Лекарство вышло - боль возобновилась. Только дырку лишнюю в руке проковыряли. Будет очень жаль, если придётся отправить её домой.

Да, а как её отправишь больную да безъязыкую? Прямого самолёта нет, в Мадриде пересадка с ночным сидением в порту, потом день в Москве и ночь в поезде - тут здоровый загнётся.

Океан штормит. Вторая Венгерская рапсодия соответствует.

Мичел пока сочувствует и участвует. Надолго ли хватит его начальственного сочувствования?

Ну, даже если ей дадут больничный на неделю. Воспаление шва (а я думаю, что это именно оно), случившееся от перегрузок, за неделю без посторонней помощи не проходит. Возможности же местных здравоохранительных учреждений мы опробовали.

Ладно, Дима, давай что-нибудь оптимистичное. Давай о хорошем.

Что у нас есть хорошего? - Тепло! Это очень хорошо. Много вкусно и сытно кормят. - Отлично. Зверушачьи инстинкты удовлетворены.

Если меня хватит дожить до конца и выучить программу - то я буду просто монстром. Это хорошо вообще, если не брать в расчёт моего теперешнего состояния. Зарплата, опять же, хорошая. Она, конечно, только отчасти соответствует затрачиваемым усилиям, sin embargo... Маме 1000$ послали. - Великолепно. Два выходных в неделю. - Не менее великолепно.

Вот, собственно, и всё, что мы имеем под знаком плюс. Далее минус.

Работы до охеризма. Мало того, работы, с актёрской точки зрения, унизительной. Например, relaciones publicas, когда перед спектаклем в сценическом гриме и костюмах мы топчемся в фойе; или puerta, когда потный мокрый и вонючий я должен спускаться со сцены и, улыбаясь, сквозь одышку говорить "gutten abend, au revoir, buenas noches...".

А frozen в ресторане! Час неподвижности, глядя на жующие хари.

Можно делать всё это. Можно устанавливать декорации, разбирать костюмы, ходить на гоу-гоу... Но танцевать на сцене при всём этом, после всего этого - невозможно.

Плюс ко всему, директор наш невообразимый фантазёр: выкрасить стены в аниматорском зале в цвет детской неожиданности, или вход в отель в красный - это полбеды, но где это видано, чтоб репетиции проводились в присутствии зрителей! Показывать изнанку... это неэтично, в конце-концов.

Разумеется, все эти маразмы не укладываются в восьмичасовой рабочий день, и мы работаем много, много больше. Выспаться я не могу хронически. Плюс усталость. Не свалиться бы.

Это, конечно не всё. Но всё и не перечислить. Замкнутое пространство.

А моя тоска!..

А моё вечное одиночество...

А сознание безысходности и безвыходности. "О, боги мои, боги! Яду мне, яду!"

Как и где вырастить то, что хочу? Ведь, по существу, это такая малость. Зная историю одного счастливца... Ах, пустое.

26 ноября.

Ходили на джазовый концерт. И... я был чуточку счастлив.

28 ноября.

Ровно месяц работаем здесь.

Вчера утром шеф вставил мне пиздюлей: "Que cono aces dos semanas? Porque no sabes Rummtummtiger?". Вечером выразил мне своё восхищение. Однако мой рабочий день продолжался 14 часов, и даром это не прошло - сегодня ползаю на карачках. Не смог ничего выдавить из себя даже на шоу ("Chicago").

Кролик болеет. А послезавтра "Paradis Latino" с кучей новых номеров, которые ещё предстоит выучить, и дуэтом, с херовой тучей поддержек.

Я не знаю что делать. Я ничего не знаю. Голова пухнет. Ноги отваливаются...

30 ноября.

Последний день этой осени.

"Последний день октября.

Выпал, растаял снег.

Губы мои горят -

Это к весне..."

Н-да. Снег. Ну ладно.

Отплясали таки эту латину. Ну и что? Не так страшен чёрт. Я, даже, в какой-то момент словил кайф. Правда, мне это вредно: я тут же растянул ногу. Надо себя контролировать. И беречь. Теперь буду хромать неделю. Тут кстати пришёлся бы week end придуманный Пако Азнаром. Три дня на Лансароте - это было бы очень хорошо. Плохо, что без денег. Да ещё практически за свой счёт. Но мне уже da igual - лишь бы куда-нибудь, хоть на чуть-чуть.

Завтра последний рабочий день перед выходным! Que suerte!

Жанна вроде тьфу-тьфу...

1 декабря.

вечером приполз домой еле жив, однако долго не мог уснуть, всё догадывался - трахается сейчас моя жена или нет. Наконец отключился. Очнулся в половине шестого утра и догадался.

Уснуть более не смог, но время провёл бездарнейшим образом: занялся выкуриванием сигарет марки "Golden American", распитием спиртных напитков марки "Chinzano" и прослушиванием классических музыкальных произведений.

В девять утра, под предлогом желания получения ключей, жутко стесняясь, позвонил по телефону. И очень обрадовался, когда приятный женский голос на чистейшем кастильяно начал объяснять мне, что телефон абонента, с которым я желаю говорить, временно...

...Пройдя сквозь отель, где съел плошку персиков в сиропе, направился на юг...

Сорок минут карабкался по отвесному берегу в тени стен банановых плантаций. Возвращаться решил дорогой.

Дорога - извилистый коридор с полом из ярко серого, уже утром горячего асфальта и серыми бетонными стенами, за которыми тёмные, душные и влажные банановые джунгли. Из-за правой стены виднеется гора чёрного цвета. Солнце нещадно печёт затылок. Меня трясёт от переутомления (душевного и физического) и бессонной ночи.

Первый поворот в город приходится пропустить - собака, довольно крупная, с недобрым взглядом, второй поворот также - большая собака с лаем несущаяся мне навстречу. Зная, что теперь не избежать третьей собаки, покорно бреду навстречу судьбе. Третья собака не внушает опасений своими размерами. Я вхожу в город.

Сочинение на тему "Зимнее утро" окончено. Сейчас, когда я дописываю эти правдивые строки, наступает полдень.

P. S. Это были первые три собаки, которых я встретил на этом острове. Завтра я буду на Лансароте.

P.P.S. Кругом океан.

P.P.P.S. Вверху небо.

21 декабря

- вы думаете это лёгкий морозец, скрип снега под ногами, ледяные узоры на окнах, облачко пара при выдохе, запах ёлки? Увы, и отнюдь, друзья мои, ничуть не бывало. 21 декабря - это лёгкое облачко на горизонте, шум океанского прибоя, треск банановых листьев от лёгкого ветерка, знойная полуденная истома, сиеста. Огромные бархатные звёзды на чернилах южного неба...

Ну, что было с тех пор, как я забросил свой дневник? - Во-первых: два счастливейших дня на Лансароте. Так должно жить человеку. Для такой жизни он создан. Любовь, свобода, удовольствия, любовь...

Возвращение. Работа, работа, маразм. Рабовладельческий строй - самый справедливый тип социальной системы.

История Паши, или трагедия невинности.

Умопомрачительные предпраздничные траты. Совесть грызёт. Но не очень. Маме пришли наши деньги - она занимается тем же.

Пришёл Даби и сказал, что в "Медузе" наливают нахаляву. Бегу. Что я - не русский?

30 декабря.

Подарил этот день себе. Спал до полудня. Потом повалялся часок на пляже.

Пообедав, пил кофе на террасе отеля. Видел нимфетку сказочной красоты.

После кофе снова пошёл загорать, только не на пляж, а на скалы. К несчастью, кто-то упёр припрятанный мною матрас. Лежал на камнях, смотрел, как волны разбиваются на мельчайшие осколки, и не думал ни о чём. Нет, вру - думал о парадоксах в профессиональном образовании в области хореографии. Ну, это всё равно, что ни о чём. Фотографировал океан.

Пришёл домой, выпил шампанского и отправился с Жанной ужинать в ресторан "Puerto Naos". Потом, за аперитивом посмотрели детское представление. Очень смеялись. Одна клиентка с фигурой Барби строит мне глазки. Думаю, ей глубоко за тридцать. Да так ведь и я уже не юноша.

Завтра последний день этой недели, этого месяца, этого года, этого века. Последний день этого тысячелетия.

Ну и с чем мы будем встречать следующее? Давай, Дима, сальдо-бульдо. Без досужих размышлений на тему счастья-несчастья (не счастья).

Выгляжу я гораздо богаче, чем есть на самом деле. Впрочем, как всегда. Скажем так: мой внешний вид отражает богатство моего внутреннего мира, а не толщину кошелька. Кошелёк мой пуст. Как всегда. Но не безнадёжно. Есть большие надежды. Надежд раньше не было. Были грёзы.

Далее. Я в чужой стране. Много лучше моей. Это восхитительно. Об этой стране я даже и не грезил.

Ещё есть женщина, с которой, я думаю, смогу прожить всю жизнь. Нахожусь в состоянии постоянной влюблённости (перемежающееся с влюбленностями в других женщин, но это уже детали).

Далее, по нарастанию: все мои родные живы и здоровы. Я люблю их и скучаю по ним. И они меня любят и скучают. Это просто великолепно. Намного лучше любить и скучать, чем не любить и не скучать. Правда?

Немного не успел. Пришёл из гостей мой conejito. Сейчас я буду занят. Поэтому закругляюсь. Чем я буду занят в первом часу этого последнего дня?

А он уже пять минут, как настал.

5 января.

Утром ездили в Los Llanos узнать, не пришла ли зарплата. Узнали. Не пришла. Купили мне новый кояр. Вот и вся поездка на лоно цивилизации.

Потом водили хоровод по деревне - искали новую квартиру. Не нашли. Решили слепить на рождество пельмени. Слепили. Чувствую, до Рождества пельмени не доживут. Ну и ладно, надо устроить себе маленький праздник после напряжённого выходного дня.

Новогодняя ночь прошла... В общем прошла. Всё было довольно мило, включая германский эпизод. Почти все были в красных трусах (по испанской новогодней традиции). Я успел съесть свои двенадцать виноградин до полуночи. Значит, всё сбудется. Всё исполнится. Всё будет. Как год встретишь... Я уже скучаю по дому. Я уже снова хочу вернуться сюда.

16 января.

Quando persona tiene una nerviota, que recta, como frontera de estado Texas - es tragedia para esta persona. Sin embargo, quando esta persona es jefe - es tragedia para "todo el mundo".

Ну вот, обосрал начальника и легче стало. Ну и всё. И забыли!

Живём помаленьку. Праздники кончились, слава тебе...

На выходные мотались в Santa Cruz. Поднимались в крепость, разглядывали копию колумбовой каравеллы. Обедали в ресторанчике под открытым небом. Ах, это небо! Ах, океан...

В общем, как нормальные туристы.

Потом тратили деньги по магазинам.

Теперь снова работа. Получил открытку от Кирилла из Голландии, получил записку от "германского эпизода" из одноименного государства, и письмо из Красноярска. Ещё перед новым годом пришло письмо от маменьки. Сам же не могу никому писать: письмо кузену валяется третий месяц недописанным.

Нет сил, нет времени, нет сил. Эту запись делаю в сиесту, когда должен бы был дрыхнуть без задних ног. Но сил моих нет больше находится в комнатах с людьми. Истерики свои переживаю тихо, посему уполз подальше, захватил только самое необходимое - альбом для рисования, карандаш, две сигареты. Ну и дневник с ручкой на всяку случку.

Рисовать не смог - как обычно, после большого перерыва рука боится белого листа...

И вот сижу: обрыв, внизу океан, вверху небо с ослепительным кругом солнца, последняя сигарета...

27 января.

Выходной! Проснулись после полудня. Сходили и пообедали на последние деньги в самом дорогом ресторане нашей деревни. "Безумству храбрых поём мы песню". Потом пили кофе на набережной. Я подписал две открытки Андрюхе, Жанка - папе. Потом наши с кроликом пути разошлись. Жабик почапал домой, а я на обрыв. Подозреваю, что выманить из дома мне его удалось только тем, что у него новая, подаренная Карлосом кофточка.

Солнца, я чувствую, не будет. Закон подлости: как на работу, так за стенами отеля не день, а праздник, как выходной...

Подписал открытку маме. В день рождения звонил ей: всё, вроде, тьфу, тьфу...Сейчас попробую ей снова позвонить.

Как удивляют меня чудеса цивилизации! Через два месяца снова в пещерный век.

Разговор в гримёрке.

- Мы уже все ненормальные. Надо подавать коллективную заявку на курс лечения психдиспансере.

- Принимать будут только тех, кто считает себя Наполеоном.

- Que pasa con Napoleon?

- Con Napoleon, Esther, no pasa nada muchos anos. Ahora es senor muy tranqilo.

- O, que pena, que trizte...

- No. Despues de Napoleon rusos y gabachos no tienen ninguna problema.

"Это от безделья? От безделья, да?"

Да, мам, от безделья, да.

Если считать бездельем двенадцатичасовой рабочий день, в конце которого валишься с ног. И тело избито и изломано от безделья. И деньги, на которые ты издаёшь книгу, ешь и пьёшь - тоже бездельем заработаны. Так ты меня никогда и не услышишь...

3 февраля.

Вчера ходили на барке в океан.

Как он огромен! Как велик...

Как велик Создатель.

Как грандиозно творение Его. Как хрупко.

забрать, запомнить, унести на своей коже каждую каплю, каждый луч, острую грань и жар каждой песчинки, отпечатать на дне сетчатки изгиб и слом волны, цвет неба, облако на закате, дрожание воздуха над горячим камнем.

в промороженном насквозь окне троллейбуса увидеть явственно горячий круг солнца над дугой океанского горизонта, тени кокосовых пальм на чёрном песке пляжа...

всё сотрёт время.

Жучком поеденная мысль.

Есть ценности непреходящие, как, например: рисунки Дега, золото в слитках, чашка горячего* кофе в замёрзшей ладони...

*(слово "горячий" употреблено на сей странице 3 раза).

Есть ценности устаревающие, как: пиитические опыты Михайлы Ломоносова, новый автомобиль, девичья грудь.

Бывают аргументы неопровержимые: ссылка на Луция Аннея Сенеку, интуицию, автомат Калашникова...

Спокойной ночи, Дима. Good niht, bon nuit, buenas noches.

4 февраля.

Великолепную вещь видел сегодня. Смерть Гринпису! Крокодилья лапка на палочке для почёсывания спины.

Там же: высушенный хвост антилопы гну для сметания пыли, выдолбленные копыта какого-то африканского бизона под пепельницы и слоновий бивень просто для слоновьего бивня. Ещё челюсть акулы, череп козла (с рогами), тигровые зубы на верёвочке (для красоты). Без комментариев.

10 февраля.

В 49-ом году Фредерик умер от чахотки. Эта проклятая дура Аврора потащила его зимой на море! Идиотка. С его-то жутким кашлем.

Сроки нашего отъезда колеблются от второй половины марта, до середины апреля. Мы снова не отправили деньги и в первый же выходной вышли за пределы допустимых трат. Деньги не отправили, т.к. над нами висит угроза уплаты залога за новую квартиру из собственной зарплаты.

Была разборка по поводу. Наши потерпели поражение за недостатком весовой категории. Итог: кооператив Sol Melia вряд ли примет нас снова в свои объятья. Ралка получила свои тридцать серебряников - приглашение на следующий контракт. Болтлива неуёмно, но как искусно умеет засовывать язык в задницу.

от болезни. И не внезапной. Куда отвратительней, что подонок, не стоивший и капли чернил пролитых Федерико, сумел пролить его кровь. Его расстреляли вместе с деревенским священником, и, кажется, там был кто-то третий, безымянный. Голгофа.

Превосходство в физической силе в действии "омерзительно как окурок в писсуаре".

Albali 95-го года.

Одним из основных спонсоров октябрьского переворота, названного впоследствии "Великой Октябрьской Социалистической революцией", был кайзер. Он же был и инициатором первой мировой резни.

Очень точную оценку его поведения дал Николай Александрович: "Мой дорогой кузен Фридрих совсем сбрендил". Всё закончилось печально для них обоих.

Зачем?

16 февраля.

И в мельчании есть своя прелесть.

Что нужно было мне для счастья лет десять назад? - Завоевать весь мир, разумеется. Что нужно теперь? - Сохранить свой.

Меня несёт к моей смерти, а позади борозда с потерянными мной мыслями, словами, кишками...

Кролик в гипсе. Я устал зверски.

Патологическая неспособность к накопительству есть качество отрицательное, кое не даст нам жить в достатке.

От недостатка желания жить научился заставлять себя радоваться вещам обыденным. Побочный эффект: разучился радоваться искренне радостям истинным.

Не надо ничего желать, Дима. Завладев желаемым, начнёшь бояться. А страх неоперабелен.

17 февраля.

Сидение в русских и испанских больницах одинаково бесконечно по времени. Разница лишь в том, что в российской поликлинике в финале этой бесконечности ты являешься владельцем вожделенной бумажки удостоверяющей твою нетрудоспособность, а в Испании врачи побеждают тебя.

Всё утро, до самой сиесты, болтались между трёх клиник Лос Яноса. Кролик с загипсованной ногой ездил то на Даби, то на мне. В этом хороводе так же были задействованы: Антонито с его "Ситроеном" и Мичел с якорем Лоте (которая устроила ему в конце-концов сцену, так что Мичелу пришлось исчезнуть, после чего это безнадёжное мероприятие само собой усохло). Так же присутствовала Наталья.

Кролик замёрз, протёк, проголодался. Вот и весь счастливый финал.

До пяти кролик сидел в отеле Антонито, после отбыл домой. Надо было сразу отправить её на такси.

За все мытарства и мучения купил ей замшевую курточку. Моя глупая редиска: телепередачи, в которых она ни слова не понимает, и тетрис - вот и все её занятия. Бедняжка.

Я стёр все ноги в своих новых ботинках. Надевая их утром, рассчитывал на то, что часа через три сниму, а вернулся домой только в девять вечера. Отправил дурацкую открытку Гаврюше, не звоню - всё ещё дуюсь. Сдал в химчистку рубашки, купил подарок Наталье на д. р., ну и так, всякий шурум-бурум.

Ещё на один день ближе к смерти.

24 февраля.

А роза упала на лапу Азора.

Рисую. Тянет рисовать со страшной силой. Сделал два наброска. Техника делает семимильные шаги. Вчерашний набросок отличается от сегодняшнего как... Две большие разницы, короче. Но не могу делать больше одного листа за вечер - во-первых, кролик подхватывает насморк, поскольку позирует мне нагишом, а во-вторых, не могу себя сдерживать долго, чтобы не заняться с ней тем, чем должно заниматься с голой женщиной.

Два выходных пронеслись как пуля. Утром того дня, который так чтил полковник Исаев, мы с кроликом ссорились. Вернее, кролик нанёс мне две тяжкие обиды, которые я переживал в Лос Яносе.

Сегодня опять же Los Llanos - отослал три килограмма фотографий домой, купил продуктов, вернулся в Naos, в Todoque с Антонито - сменить газовый баллон, обратно, в отель за каталкой, обедать с кроликом, чуть-чуть выгулять кролика в каталке, домой. Дома рисунок и т.д. Вот, собственно, и 25-е февраля уже.

До весны осталось 4 дня.

В Бремене, по последним телефонным известиям +9*С. А в Костроме, наверняка снег ещё не начинал таять. Дозвониться домой так и не...

весна 3 марта.

Небо затянуто серым. Иногда из него сыплет мелкими брызгами, а может это такой крупный туман. А может это брызги не с неба...

Океан штормит. Прибойная волна покрывает весь пляж, белая пена откатывается обратно, обнажая чёрный вулканический песок, будто выглаженный асфальтовым катком. Но тут вырастает новая водяная гора, медленно меняет цвет со стального на белый и покрывает своим огромным, чудовищно сильным и бесплотным туловом весь пляж...

Мама спросила: "Неужели ни строчки?". Ни строчки. Ни слова.

Vale.

Был на карнавале. Ну и всё. На карнавале я был. Напившись пьян, залез в пинаемый подростками лежащий на боку кокакольный ларёк, поднял его изнутри и рассеял это глупое стадо. Стыдное алкогольное геройство, ничего более. Потом всё равно его забили до смерти. Я видел его щепки.

Въехали в новую квартиру. День переезда был просто убийственный. Теперь живём более спокойно, если не брать в расчёт Наталью. Сегодня ночуем третью ночь. Мой адрес: Puerto Naos, calle Croz Roja 16 p.6. А вот посчитать, сколько адресов я сменил - вспомню ли все?

г. Агрыз, ул. Карла Маркса д.6 кв.34,

г. Агрыз, ул. Чайковского д. 7 кв.12,

г. Набережные Челны, Солнечный бульвар д.17/06 кв.208,

г. Набережные Челны, д.51/01 кв.818,

гостиница "КамАЗ" в Казани, общага консерватории в С.Пб.,

г. Красноярск, ул. Королёва д.9 к.412,

г. Красноярск, пр. Красноярский рабочий д.64 кв.1,

г. Красноярск, Красная площадь д.7 (или 9?),

г. Кострома, ул. Северная д.1,

г. Кострома, ул. Голубков д.3 кв. не помню,

Benidorm, calle Marqies de Comillas 33 pl.4 p.4,

Benibeca Nou, Cami des Raons Perduts 50,

Puerto Naos, c. Mauricio Dugue Camacno 35 p.2...

Четырнадцатое место жительства. Хотя... Даже если не считать янаулов, коктебелей и прочих ташкентов, а вспомнить например зиму 95-96 годов в Красноярске, когда я жил сначала с Галей и Ксюшей, а потом у Юлечки...

В общем, это всё равно, что вспоминать всех своих женщин - всё равно какую-нибудь да забудешь (вспомнишь позже).

Ну да ладно, последнее место прописки у всех одинаковое.

la playa de Puerto Naos. 10 марта.

Михаил Афанасьевич был "невыездным". "А какой огромный багаж впечатлений я бы приобрёл!.." - примерно так он писал в одном из писем. Несомненно, что поездка за границу весьма повлияла бы на его дальнейшее творчество. Однако, те вещи, которые он мог создать после своего, лелеемого в мечтах путешествия имели бы кардинальное отличие от тех, что мы знаем теперь. И не думаю, что на этом отличии я бы поставил знак плюс. Можно было писать иначе, можно было писать иное, но вряд ли в этих "других" творениях оставалась такой же сильной энергия его абсолютной трагедийности. Что для меня ценно в первую очередь, помимо блестящих пассажей его пера, великолепия сюжетов и пр.

Жаль самого М. А. - за пару месяцев он бы очень отдохнул от всех мерзостей ежедневных. Может, и пожил бы подольше. Если бы, да бы...

Второй день лежу на солнцепёке. Это очень приятно после пасмурно-дождливой недели. В выходные стараюсь как можно меньше шевелиться. Телодвижений, которые я совершаю во время рабочей недели, хватило бы на месячную норму.

Вчера утром съездил в Los Llanos. Отправил деньги в Кострому и оплатил квартиру (печально, что из своей зарплаты). Так что теперь голова не болит и совесть чиста.

Сегодня первый раз в жизни искупался в океане. В Атлантическом!

ночь на 17 марта.

Ну вот, оказывается всё не так ужасно: я вполне могу писать своей изуродованной рукой. В среду прищемил пальцы столешницей биллиардного стола. Весит она, как минимум, двести кг (вдесятером тащили), и край острый. Хорошо - успел выдернуть руку. Из-под ногтей сразу потекла кровь, и пальцы приобрели фантастический оттенок, который на глазах стал меняться от ярко-розового через зелёный и фиолетовый к чёрному. Форма так же стала весьма неприличной. Ну и боль, разумеется, жуткая.

Как написал по этому поводу Кирилл: "теперь только на альте, и только пиццикато". Скотина бессердечная. Нет, конечно, сердечная. Сегодня разговаривал с ним по телефону - он очень расстраивается по поводу наших травм. Волнуется, не задержимся ли мы здесь настолько, что не сможем встретиться в Москве.

Звонил на Кипр Ксюхе. Ну, что Ксюха? Дура моя картавая. Люблю. Целую. Обрадовалась, когда я сказал, что вытащил сюда Леху.

Ну, по правде, с Лёхой ещё всё очень туманно.

день.

Как назло, пальцы мне расплющило как раз, когда я стал рисовать. Может, как раз потому, что стал рисовать (если подпустить мистики). А если ещё подпустить мистики, то, как раз после моей "Ло". Почему тогда В. В. Пальцы не оторвало? - В его "Лолите" мораль, в моей - соблазн.

Открыл бутылку Торреса 98 года. Очень, я вам скажу. Вообще все, практически вина 98-го года очень хороши. Взять хотя бы Bach... Ну да ладно. Время, правда, ещё раннее для этого вина, посему задёрнул шторы. А если по Москве - так нормально: 21.36 - самое время для сухого красного.

"Как герои Ремарка". Очень верное сравнение. Миг счастья (год? - миг). Что было до? Что после?

Кстати, прекрасная идея - подарить Йорку Ремарка. Пусть просвещается мой дорогой фриц.

Удивительное товарищество. Может быть, нас сближает одинаково плохое знание испанского - поэтому мы замечательно понимаем друг друга. Нет, всё же, скорее чувствуем.

Нарезавшись под хороший разговор до розовых соплей:

- Дима, я тебя уважаю. Ты очень умный и интеллигентный. И... я тебя люблю.

-Я тоже тебя очень уважаю, Йоль. Но, прости, я не могу тебя трахнуть. Я, ты знаешь, гетеросексуал.

- Ничего, ничего - успокаивает меня Йорк, - всякое бывает.

Зачем была та война? Мы говорим и об этом. Неужели возможно, чтоб мы с тобой сидели в окопах друг против друга?

Я читаю ему Гёте по-русски, потом, как могу, перевожу на испанский. Он вспоминает это место из "Фауста" и цитирует по-немецки. Мы сидим на террасе под звёздным африканским небом со свечой и уже не первой пустеющей на глазах бутылкой Мартини.

А из Ремарка он читал только "На западном фронте без перемен". Я подарю ему что-нибудь на память - здесь очень хороший немецкий книжный магазин. Jork Sheele 659 120 ***. Que tal? Que aces, Jork?

21 марта.

Ой, кого вчера видел! - Своего эксплуататора Франсиско Азнара Муньоса, собственной персоной. Почтил нас своим присутствием и вниманием. С пьяной щедростью раздавал авансы. Делим всё наполовину.

Сказал, что домой нас, отправит пятого мая. Vale, vamos a ver. Новый набор будет в ноябре.

А вот Кирюша мой 25-го уже будет в Москве жрать водку.

Сегодня всего на полчаса раньше отпустил нас с работы наш параноик, а я могу к вечеру ещё чувствовать себя живым. Даже вот страничку в дневник. И шоу отработалось как-то легко. Кролик вот только у меня сопливый и лапка болит. Каждый день самостоятельно ездит к своему ветеринару. Пока с костылём. У меня пальцы синие, но уже не так болят. Даже вот пишу как бойко.

24 марта.

- Hat es innen gefallen?

- Трудно сказать, mein damen und herren... Настоящая дочь тевтонских рыцарей, воплощение вечно молодой и вновь единой Германии, гордость и генофонд арийской расы, mein kleine Suzan (klein примерно 190 сантиметров, девятнадцати лет отроду). Да, господа, я дам вам прямой и честный, в настоящем арийском духе, ответ: ich haben annaherung. Ja. Это было!.. я вам скажу. Я скажу больше - раньше у меня этого не было. Я скажу ещё больше - раньше у меня не было даже ничего подобного.

Права была та баба: у нас секса нет! SEX есть у них. И что это за короткое слово с привкусом контактов батарейки в 4,5 V и неким механическим лязгом в конце я теперь знаю. Но как мне дальше с этим жить? А если у них все бабы "занимаются сексом", а не любят, отдаются, петрушатся?.. В общем, секс для меня оказался вещью весьма экзотичной.

"Нет, нет, я боюсь - ты разобьёшь моё сердце" - сказала она до.

"Очень хорошо, спасибо" - сказала она после. Воспитанная девочка.

Она имеет двух сестёр, старшую и младшую. Старшая говорит по-русски т.к. год жила в России. Так же она имеет коня цвета Шварц. Коня привезли из России так же. Но конь, как и она, в отличие от её сестры, по-русски не говорит. Мы разговариваем по-немецки и по-английски. Причём оба эти языка мне совершенно незнакомы. Впрочем, как и коню Шварцу.

Гёте она проходила в школе. Эрнст Теодор Амадей Гофман? - Да, слышала, но не читала. Фамилия Ремарк ей не знакома.

30 марта.

День начался великолепно: я проснулся около двенадцати, один (кролик уехал в больницу), позавтракал на балконе, блины с мёдом, "Guten morgen" - соседу слева, "Buenos dias" - бабульке справа. Солнце. Собрал сумку и пошёл на нудистский пляж.

По дороге зашёл в отель, взял из своего стола пачку бразильских сигарет, подаренную Дабиком полтора месяца назад. Курить их normalmente невозможно, только от безденежья. Пококетничал с Малин и Алекс и отправился дальше, в направлении экватора.

На пляже оккупировал замечательный уголок (песчаный пятачок, окружённый со всех сторон камнями). Почитал учебник. Но долго заниматься невозможно - солнце печет, и мозги становятся мягкими. Искупался в океане. Пока меня не было, две ящерицы забрались в пакет с кожурками банана и апельсина. При моем приходе они стали судорожно выкарабкиваться. Это было довольно потешно. Я нисколько не угрожал их здоровью и свободе, и был вовсе не против их трапезы. Как часто мы боимся вещей, которые ничуть нам не угрожают. Это оттого, что иной раз нечто, поначалу казавшееся безобидным, ранит очень больно. Банальность.

Я валялся в горячем песке, фотографировал ящериц, которые перестали меня боятся, и ползали чуть не по голове.

Моя маленькая Сюзан уехала на свою историческую родину. Расставаясь, она рыдала. Я утешал её, как мог и подарил ей медведя в майке Sol Melia. Она говорила, что я непременно должен приехать к ней во Франкфурт. Я отвечал, что непременно. Я всё же разбил её сердце. Чем? Не постигаю.

Полез было купаться снова, но в прибойной волне оказалась медуза "Португальский кораблик". Её щупальца облепили мне ноги. Я выскочил из воды, отдирая на ходу синие склизкие верёвки, и побежал через весь пляж к своей сумке, чтоб полить обожженное место пресной водой. Отдыхающие удивлённо смотрели как быстро я бегу, тряся своими причиндалами. Если вас когда-нибудь пинали футбольной бутсой по яйцам, вы вполне можете себе представить последствия отравления ядом этой медузы. Нужно как можно скорее полить место ожога раствором яблочного уксуса или, хотя бы пресной водой. И ни в коем случае не ложиться. Можно больше не встать.

Потом из воды выскочили ещё несколько человек - медуз оказалось много. В отличие от меня выскочившие громко кричали, матерясь на разных языках. Я бежал молча.

Это к вопросу о том, как вычислить шпиона в автобусной давке: надо тыкать булавкой в ягодицы всех подряд. Реакцией будет "Ой!", "Ай!", "Уй!"... И только шпион промолчит - он не захочет привлекать к себе внимания.

Чувствую, что допью сегодня открытую вчера бутылку Albali. Эта - последняя из новогодних запасов.

Антонито говорит, что во времена Франко на месте Пуэрто Наоса стояла американская военная база. В её задачи входило наблюдений за советскими подлодками в этом районе. Теперь базу снесли. Осталось только одно небольшое здание, и множество бетонных фундаментов, поросших всякими сокулентами.

В воскресенье наступит апрель. Два круга. Четыре мозаики. Последний месяц.

31 марта.

Ходили с кроликом на пляж. Солнца не было. Валялись, болтали. Ногами. Сумка с украденным из декорасьона ананасом оттянула мне всё плечо по дороге (кроме ананаса, декорасьон Карлито обеднел ещё на полтора килограмма яблок, груш и прочих апельсинов). В выходные время бежит совершенно ненормальным образом. Я снова купался в океане. В следующий раз надо взять маску.

6 апреля.

"Ничего не боишься - когда нечего терять. Мне же есть, что терять теперь: мою любимую, встречу с моими родными, будущее моего сына, вечера с бутылочкой красного вина и скрипичными концертами Баха, эту обалденно вкусную пиццу, в конце концов..." - так думал я, сидя за столиком в патио итальянского ресторана и поёживаясь, глядя на время от времени проплывавшую над моей головой стрелу башенного крана. Раньше я подобную мелочь (кран я имею ввиду) вовсе бы не заметил.

Бытие определяет сознание.

Жанке не полностью оплатили б/л - так рождаются финансовые катастрофы.

Почему-то особенно сильно устал в эту неделю. Ну, осталось всего ничего. Разговаривал с Гаврюшей. Разговор, как обычно прервался на полуслове: любое время отвешенное, отмерянное, отведённое для разговора, для нас недостаточно. Вот уж наговоримся... Хотя... я всё время думаю, о чём смогу рассказать по приезде. Солнце, океан, тень пальмового листа на чёрном песке... Мне совершенно не о чем рассказывать. Мои впечатления на уровне ощущений. Событий нет - вот в чём кайф, но это неинтересно. Это восхитительно для меня, но непростительно.

Это восхитительно для меня. Мой консерватизм гипертрофирован. И это в двадцат-то шесть лет. Каким брюзгливым старикашкой я буду лет этак в шестьдесят.

Рома сказал мне по телефону, что Ролекс ушёл в весенний загул. "Трахается с какими-нибудь кошками" - сказал мне брат. Чувствую просвещающее влияние среднеобразовательного учреждения.

пятница 13 апреля. пляж

Вчера отметили "День космонавтики" вынесением советского флага. Вынес флаг на сцену ничего не подозревавший Хосе. С одной стороны флаг американский (как и должно быть), а с другой серпастый, молоткастый.

Пиздюлей получили все.

Наш cabron выворачивается наизнанку по поводу приезда Ольги. Так вот. Он-то думал, что он царь и бог.

Vale. Работать осталось две недели. Странно. Странно думать, что совсем скоро я буду в России. Отъезд всё время был за горами, а теперь вот. Окажусь ли снова, а если, то когда?

Океан уже тёплый. Песок пляжа обжигающе горяч. Кролик пошёл... кролик уже пришёл с мороженым. Пальмы, горы, небо, фаллообразный маяк над La Bombia. Жара. Не пойти ли искупаться?

А дома хорошо. Солнце сквозь розовые шторы, прохлада, полонезы Шопена, запотевший стаканчик вермута и ещё две недели впереди.

Завтра приедут новые люди. Двух девочек поселят к нам. С Лёшкой ситуация неясная. Он уволился из театра, выкупил визу, но места сократили, и ему пришлось вернуться в Красноярск. Теперь расчёт на удачу: либо выпадет совсем потерянная пара, либо его согласится взять Paco Barao. Я очень за него болею. Он там попадает, а всю кашу заварил я. Даст бог.

Ходит слух, что билеты нам куплены на пятое мая. Следовательно, считая от сегодняшнего дня, ровно три недели. Истеричка! Возьми себя в руки!

Завтра утром поеду в Los Llanos у(плачу) деньги за квартиру и узнаю, оплатил ли Aznar мартовскую аренду. Эксплуататор. Жанке, jilipolla, 50% замылил.

20 апреля.

Мне очень грустно.

Я бы мог написать тебе новую роль,

но для этого мне слишком мил твой король.

И потом...

Я устал быть скотом.

Будут ведь и другие радости. Por ejemlo? Проснуться за полдень. Провести время жизни до вечера в одиночестве. Радоваться ласке любимых вещей. Приготовить вкусный ужин к приходу любимой... Нет, это уже из разряда удовольствий. Радости. Радости мои в моих воспоминаниях.

Таланта бы чуть-чуть. Было бы интереснее жить. А так всё сводится к постели. Здоровый сексуальный голод подстёгивает, хроническая недоёбанность - угнетает. Ну, на эту тему много распространялся один австрийский старичок.

28 апреля.

Небо беспросветное. Тучи плотным слоем до самого горизонта. Уже неделю. Такой длительной непогоды я здесь не видел. Океан свинцовый и чуть колышется. Я сижу на высоком обрыве. Душно. Воздух неподвижен, как в комнате. От этого огромное пространство вокруг кажется ненастоящим. Фотообои, если б не шум прибойной волны. Штиль. Дым сигареты поднимается вверх.

Комментарии: 37, последний от 02/09/2015. © Copyright Апрель Дмитрий (scenicdance@rambler.ru) Обновлено: 12/03/2013. 82k. Статистика. Дневник: Испания	Оценка: *5.2615** Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта

"Заграница"

Путевые заметки

Это наша кнопка

Комментарии: 37, последний от 02/09/2015. © Copyright Апрель Дмитрий (scenicdance@rambler.ru) Обновлено: 12/03/2013. 82k. Статистика. Дневник: Испания Иллюстрации: 12 штук.		Оценка: *5.2615** Ваша оценка:
Аннотация: Дневник за год.

Апрель Дмитрий: другие произведения.

год.es