Эта история произошла около 50 лет назад. В казахстанском городе Актюбинске и во всей Актюбинской области имя хирурга Леонида Яковлевича Семака было широко известно. 34-летний талантливый, смелый и знающий врач, Семак заведовал областной санавиастанцией. Он много ездил и летал по районам огромной области, оперировал в районных больницах, консультировал больных на местах, наставлял молодых. Был он и внешне человеком интересным: высокий, стройный, сильный, с эль-грековским лицом, в котором к тому же было что-то орлиное.
Мое знакомство с Леонидом произошло несколько необычно. Весной 1954 г. меня перевели из Ключевого района, где я проработал первый год, в Степной - "для укрепления хирургической службы", как было сказано в приказе. Я очень горевал по этому поводу. И как раз в первые дни моего "траура" в райбольницу - по вызову второго хирурга, моего институтского друга - прилетел доктор Семак. Оба врача пошли в перевязочную осматривать тяжелого больного, а я... не сдвинулся с места. Впоследствии я долго грыз себя за свое нетактичное поведение. Леонид Яковлевич не сделал мне никакого замечания, но осадок от неуважительного отношения к нему, известному хирургу, со стороны рядового, "зеленого" врача, по-видимому, остался.
Года через полтора (я уже работал бортхирургом санавиации) мы с Семаком поездом добирались до недалекой райбольницы и коротали время пути в вагоне-ресторане за парой бутылок пива. Леонид Яковлевич был откровенен:
- Я вас, Ариэль Александрович, признаюсь, не люблю, но уважаю...
Прошло некоторое время, и совместная работа и иногда досуг изменили его отношение ко мне. Мы встречались с Семаком в одной компании, где он был душой ее. Было видно, что он много пьет, и водка его постепенно меняет: стал легко раздражаться, грубить.
Однажды под вечер мы прилетели в Ильинскую районную больницу, где нам предстояло назавтра оперировать четырех человек. С самолета, как обычно, направляемся к главному врачу, которая ведет нас к себе домой, где ее мама - операционная сестра - радушно встречает нас. Перед нами выбор: или сначала воспользоваться гостеприимством хозяек и посидеть за хорошим столом, или пойти в отделение и осмотреть больных, назначенных назавтра на резекцию желудка. Я был за второй вариант, Леонид Яковлевич, разумеется, за первый:
- Да брось ты! Посидим, отдохнем с дороги, больные никуда не денутся.
Я подчинился. С опаской наблюдал, как Леня за ужином не ограничивал себя в выпивке, и уже в подпитии мы вечером явились в больницу. Врачи показали ему четырех пациентов с диагнозом "язвенная болезнь желудка", якобы подтвержденным местным рентгенологом на рентгеноскопии. Леонид Яковлевич бегло познакомился с ними, просмотрел рентгеновские заключения. Через час осмотр закончился.
Рано утром мы начали оперировать. Первый больной: лапаротомия, осмотр желудка, двенадцатиперстной кишки - язвы нет. Зашиваем живот. Второй пациент: лапаротомия, ревизия - язвы не находим. Леонид Яковлевич начинает раздражаться, срывается на крик, достается всем. Третий больной: та же ситуация - язвы не находим. Можно представить состояние хирурга, его помощников, всех, кто был рядом. Наконец, четвертая лапаротомия: нет признаков язвы! Я робко заметил:
- Может быть, сделать гастротомию и посмотреть слизистую изнутри?
- Где ты был раньше со своим советом?! Тоже мне умник! Не класть же мне тех троих снова на стол...
Но, сделав гастротомию и обнаружив небольшую язву, Семак воспрянул духом и, как обычно, быстро и красиво сделал резекцию желудка.
...Почему же такое случилось? Видимо, местный рентгенолог был недостаточно грамотным и опытным, а Леонид Яковлевич при осмотре пациентов был недостаточно внимателен и критичен...
Какое-то время мы виделись мельком, летали по районам врозь. Ходили слухи, что Леонид стал еще чаще выпивать, появляться нетрезвым на людях, что дома у него нелады с красавицей-женой и т.п.
...1 мая 1957 г., надев свой лучший (и единственный!) костюм, я отправился в гости к друзьям. Проходя мимо санавиастанции по другой стороне улицы, я увидел, что у входа стоит не наша "скорая". Тревожная мысль заставила меня изменить маршрут, и я перешел дорогу. Войдя в помещение, сразу увидел полный беспорядок: разбросанные по полу бумаги, перевернутые стулья, карта Актюбинской области залита "зеленкой". На кушетке лежит Семак - бледный, безучастный. В кабинете находились главный хирург области А.Герман, медсестра и заплаканная жена Семака. На мой вопрос: "Что случилось?" - мне ответили, что Семак отправил всех сестер на вызовы в районы и, оставшись один, ввел себе 10 ампул морфина. Что предшествовало этому отчаянному шагу, можно было только смутно догадываться: скандал, какое-то буйство, что-то безобразное... Мне дали в руки 20-граммовый шприц с глюкозой, я начал вводить жидкость в вену. Леонид Яковлевич сказал мне слабым голосом:
- Примешь санавиацию, будешь работать сам. Справишься, я верю в тебя.
Я пытаюсь скрыть свой испуг, страх, отшучиваюсь - мы, мол, еще полетаем вместе, все будет нормально. "От винта!", - услышал я в ответ. Это была его любимая присказка, годная на все случаи жизни.
Через 2-3 минуты, когда Герман и я вышли в соседнюю комнату и уже говорили о том, куда перевезти Семака, раздались крики: "Он не дышит! Помогите!" Бросились назад. Я начал делать искусственное дыхание. Помню, я левым локтем все время скользил по стене, и на рукаве пиджака образовалась дырка. Все было безрезультатно. Так ушел из жизни замечательный и талантливый хирург, решившийся на трагический последний шаг, когда осознал, что начинает деградировать как специалист, что личная жизнь его рушится, и он ничего не в состоянии изменить.
Леонид Яковлевич разделил судьбу множества талантливых сынов России, чья жизнь оказалась разрушенной из-за необоримой страсти к спиртному, из-за неразрешимого внутреннего душевного разлада и конфликта с окружающим миром...