" На теплоходе музыка играет..." Дав три гудка, пароход отчалил. Деревянная пристань жалобно скрипнула будто прощаясь. Ещё в детстве посмотрев фильм "Волга-Волга", мечтал: - Вот бы мне на таком пароходе поплавать. Чтоб с колесом сзади.
Детская мечта сбылась. Большое деревянное колесо хлюпало, оставляя за собой буруны водоворотов: закручиваясь, они извергали грязную пену.
Баулы были везде. Начиная с верхней палубы, все проходы были завалены огромными серыми баулами, напоминавшими валуны. Между баулами бродили уставшие после загрузки, голодные и совершенно трезвые мы - челноки. Скромные челноки, Великой Страны. Правда Великой она считалась до недавнего времени. И, скорее всего только нами, кто жил в этой Стране. Теперь страна разделилась на суверенные междуусобчики, со своими боярами и холопами.
Если в Китае есть такое понятие, как Пункт Приёма Стеклотары, кто-то мог неплохо заработать. Пустые бутылки из-под китайской водки "Ханг Мэй", что переводится как "Великая Китайская Стена", можно было найти даже в гальюне. На пароходе было четыре группы: москвичи, одесситы, ленинградцы и харьковчане. Всего человек сто пятьдесят, плюс китайцев человек пятнадцать. Можете себе представить. Да?!
Три дня и три ночи, из Харбина в Хабаровск, по жёлтой китайской реке Сунгари, которая на русской половине становится Амуром.
Денег осталось в обрез. Ели китайскую лапшу быстрого приготовления. На второй день от неё уже тошнило, а может от выпитой "Великой Стены", а может от того и от другого вместе. Экономить приходилось не только на жратве, но и на проживании. Билеты были самыми дешёвыми, на самую нижнюю палубу, где-то не далеко от машинного отделения. - Как крысы, бля, в трюме, - только и сказал Геша, упав на полосатый матрац, мышиного цвета. Каюта, в которую нас поселили, была чуть больше хрущёвской кухни. Четыре койки вдоль стен, небольшой проход между ними и маленький кружок иллюминатора, в который пыталась ворваться грязно-жёлтая, и от этого кажущаяся вонючей, волна. Колян с братвой расположились на противоположной стороне чудо-парохода, мечте детства. Когда баулы заняли всё свободное пространство, решили перекусить. Геша достал бутылку "Великой Стены" из дорожной сумки.
- Кушать подано, господа!
Откуда-то появилась банка тушёнки. Мы одобрительно ухнули. Залив лапшу кипятком, разлили по первой.
- Чтобы это корыто, доплыло до Хабаровска, - поднял я свой пластиковый стаканчик. После пили за удачный перелёт, за хорошую торговлю, а потом просто так. Когда стало хорошо, пошли знакомиться с пароходом. Над нами оказалось ещё две палубы. Средняя палуба так себе, а вот на верхней было вполне порядочно. Просторные каюты, с диваном, персональным гальюном и телевизором. Эти каюты заняли богатые москвичи. На средней палубе поселилась ленинградская группа. А мы и одесситы, сами понимаете где. Но нам, честно говоря, было пофиг. Слоняясь на верхней палубе, мы заглядывали в широкие окна кают, где поселились москвичи, со своими худыми москвичками. Наш Игорёня так увлёкся одной переодевающейся особой, что не заметил висящий на стене огнетушитель и сбил его головой. Огнетушитель (а может голова), издал глухое бум-м-м-м, сорвался и упал. Ударившись об палубу, огнетушитель зашипел и саморазрядился, залив всё вокруг обильной белой пеной. После этого к Игорёне навсегда прилипло прозвище-Пожарник. Ещё на верхней палубе была столовая и ближе к носу место для отдыха, где стояли продавленные до палубы шезлонги, непонятного цвета. Хочу сразу сказать, что в столовой нас кормили всего один раз, пересоленной похлебкой, в которой плавало, что-то тестообразное, своим видом напоминавшее пельмень-мутант, размером с хорошее яблоко. Поистине самым приличным местом на пароходе было помещение, отведённое под танцплощадку, с барной стойкой в углу. Это помещение находилось на нижней палубе. К нашему удивлению, помимо алкоголя в баре продавали арбузы, вытянутой формы. Но в этот раз бару не суждено было выполнить план по продаже алкоголя. У нас, как говорят, всё с собой. Ознакомившись с местными достопримечательностями, мы пошли к одесситам. У одесситов полным ходом шло застолье. Наше появление было встречено одобрительным гулом...
Познакомились с одесситами, мы ещё в Харбине. Первая наша встреча запомнилась особо. Был среди них Паша-одессит. Отличался Паша огромным ростом 2м 05см. Среди китайцев попадаются, чей рост выше среднего, но в основном население много ниже среднего. Паша шёл по базару, как Гулливер по Лиллипутии. Не смотря на небольшой рост, и гербариевидное телосложение, китайцы достаточно наглая нация, вроде цыган. Порой эта наглость переходила все разумные пределы. А чего вы хотите, они же дома. Наглость должна быть наказуема. Один неразумный камикадзе, попытался вытащить у Паши-одессита портмоне, с довольно ощутимой котлетой китайских юаней. В тот момент мы находились метрах в двадцати сзади. Сначала мы услышали нарастающий, мяукающий гул китайской речи, который пытался задавить сочный одесский говор:
- Ви только, смотрите на этот экземпляр, на это произведение природы. И шо ви себе думали товарищ хунвейбин?
Паша держал за шкирку китайца, причём ноги последнего не доставали до земли сантиметров двадцать. Китаец болтался в огромной Пашиной руке, как кукла-марионетка на гвозде, в театре Карабаса Барабаса. Гул нарастал. Пашу обступили китайцы, а некоторые, особо наглые, пытались даже толкнуть. Паша был спокоен и непоколебим. Он возвышался над толпой добротным телеграфным столбом и пытался, что-то объяснить, не выпуская китайца из руки. Но толпа не отступала, а наоборот, давила массой. Мы стали пробираться к месту действия, сквозь мгновенно образовавшуюся толпу зевак, участников и просто случайно попавших в этот водоворот. Мы были уже рядом, когда услышали Пашин голос:
- Ну, нахер, утомили, наследника Мао! - и китаец, который был у него в руке, совершив воздушный акробатический этюд с подвипедвертом, улетел в толпу, наседавшую на скромного Пашу-одессита. Вот тут всё и началось. Видели ли вы, когда ни будь, как ломают старый дом? Наверняка видели. Стрелой крана раскачивается огромная болванка в виде шара, бу-у-ух, и стены нету. Это были Пашины кулаки. Две огромные болванки, которые крушили налево и направо "Великую Китайскую Стену". Стена, разлеталась в разные стороны, издавая хлюпающие звуки. И над всеми этими звуками стоял отборный русский МАТ. Полиция не заставила себя долго ждать. Они окружили Пашу плотным кольцом, толи, пытаясь спасти его, толи предохранить толпу от дальнейшего крушения и направились в сторону выхода. Мы следовали за кольцом, так на всякий случай. Гомон утих так же быстро, как и появился. Базарная жизнь пошла своим чередом, будто ничего не произошло. За $50 долларов США, Паша обрёл свободу. Выглядел он совершенно спокойно, стоял с улыбочкой, простой одессит, по имени Паша. Мы подошли к нему, чтобы выразить свой восторг.
Так мы познакомились с Пашей одесситом. А уже через него, в тот же вечер, сидя в уютной харчевне, с остальными представителями из города у моря. Совместные застолья, стали доброй традицией. Когда подошло, время уезжать, решили ехать, а вернее плыть вместе. Правда, есть ещё один эпизод, на котором хотелось бы остановиться: загрузка в порту.
Наша группа приехала в порт, раньше одесситов. Грузовики к трапу не пустили, что нас совсем не обрадовало. Баулы забиты под завязку, 70-80кг каждый. Всего около 400 баулов. Нас 21 человек, из них 2 девушки. Арифметика простая: 19 спиноедениц. По 20 баулов, умноженные на вес, итого 1500-1600 кг на спину. До парохода метров 100. Голову даю на отсечение, что не я один, в тот момент подсчитал, что: 20 ходок по 100м в один конец, получается 2км. Туда-обратно-4км. Если отбросить порожние ходки, обратно, остаётся 2км,
с баулом, вес которого 70-80кг...сразу жизнь показалась, какой-то серой. Романтику, в виде парохода с колесом, мечту детства, впрочем, как и всё остальное, захотелось просто послать - в жопу. Старшие группы ушли на пароход, ещё раз переговорить с капитаном. Издали было видно, по их сияющим лицам, что жизнь, не такая уж и серая. Оказалось, что мы не можем самолично, самоспинно грузить собственные баулы на пароход. Загружать будут портовые грузчики. Один доллар за баул. Нас это устраивало. И вот, из здания порта показались грузчики. Не высокие, коренастые, кривоногие, как сборная Грузии по футболу, да простят меня болельщики, в нашу сторону шли человек десять. Но когда они подошли поближе, наши челюсти упали до самых колен. Это были портовые грузчики, но если быть точнее - грузчицы. Настоящие женщины - грузчицы, с ногами олимпийских чемпионов по тяжёлой атлетике. Откинув борт грузовика, две представительницы прекрасного китайского пола, залезли наверх. Остальные выстроились в правильную очередь, в затылок друг другу, будто стоят они в очереди в мавзолей великих вождей Мао-Ленин. Но, первый баул, пошёл! Ноги округлились сильнее, лицо поменяло цвет с жёлтого цвета на бурый цвет. Второй баул, пошёл! И так далее. Подъехали одесситы. Мы стояли в сторонке, курили сигареты, да попивали китайское пиво, из длинных зелёных бутылок.
- Ну, шо, пацаны, мы пахали! - подошёл к нам Паша.
- Та утож! - ответил ему Геша, протягивая бутылку. Паша сделал глоток, вытер губы.
- Я гляжу, тут кино снимают: экспорт китайского ширпотреба, братским странам СНГ,- смеялся он. Мы рассказали, как тут обстоят дела, но Паша рассмеялся ещё сильнее.
И когда мы увидели баулы одесситов, сразу поняли причину их веселья. Наши баулы, по сравнению с их, выглядели худыми хозяйственными авоськами. Каждый баул весил не меньше ста килограммов. А размером был, чуть меньше самого Паши. Баулы грузчицы носили вдвоём и брали за них по $2 доллара. Одесситов это тоже устраивало.
Помнится, когда како-то китаец мужского пола попытался вмешаться в процесс погрузки, это стоило ему очень не дёшево. Он был безжалостно избит, представительницами слабого пола. Его били всё теми же ногами олимпийских чемпионов. Мужик пытался ретироваться, на четырёх костях, но его догоняли и отвешивали смачный подсрачник, после чего он пролетал метра полтора, итак несколько раз. Наверное, это был первый китайский космонавт, которого пытались запустить на орбиту, но он никак не хотел взлетать.
...Если у нас в группе было две девушки, у одесситов их было пять. Поэтому, как только мы появились в каюте у одесситов, девушки быстро подсуетились с закуской и выпивкой. Нам выдали пластиковые стаканчики, после чего ещё раз выпили за вечную дружбу Великих украинских городов. Нои Колюня с братвой, зря времени не теряли. Вдосталь откушав ВС (Великой Стены), хлеба им не хотелось, поэтому они требовали зрелищ. Поначалу китайцы выразили своё недовольство, и попытались проигнорировать скромные требования, простых, и опять же, скромных Челноков. Но когда Колюня, запустил первый шезлонг в кипучие воды Сунгари и потянулся за другим, китайцы в один голос запричитали: - Холосё, друга, корифана! - А потом добавил: - Танци! Китайцев, чуть ли не на руках понесли на нижнюю палубу, где находилась танцплощадка. На стул, поставили двух - кассетный китайский магнитофон - "мыльницу", у кого-то нашлась пара кассет с русскоё попсой. Колюня вставил первую кассету, нажал Play, и праздник начался. Новость о дискотеке разнеслась по пароходу, со скоростью звука. Танцевали практически все, кроме тех, кто физически не мог шевелиться, после отмечания удачного отплытия. Их развели по каютам и уложили баиньки. Остальные были здесь, на маленьком клочке танцплощадки. И москвичи со своими худыми москвичками, и ленинградцы (а вернее питерцы), и чуть позже подтянулись и мы с одесситами. Дам, было значительно меньше, чем кавалеров, поэтому договорились сразу, из-за бабы морды не бить, свои пацаны все-таки.
- А лучше пусть все медляки будут белыми, - предложил Геша, - Пусть сами выбирают, с кем потереться. Предложение было одобрено. Первый раз музыку выключили, когда пароход стало раскачивать из стороны в сторону, а пол палубы выгнулся так, от топота ног, что казалось, вот-вот провалится. Помощник капитана просто взял, и выдернул шнур и розетки. Толпа взревела, и первый продолговатый арбуз полетел в его сторону. Но, не долетев, арбуз ударился об пол и разлетелся на куски, обнажив своё розовое нутро. Помощник капитана, продолжал стоять со штепселем в руке. Тогда Паша-одессит, схватил сразу два арбуза и с криком: - Мы требуем продолжения банкета, - метнул их в помощника капитана. Один арбуз угодил в магнитофон, а другой так таки в помощника капитана, отчего тот упал на пятую точку. Помощник капитана быстро вскочил, поднял магнитофон, поставил на стул, затем сунул вилку в розетку и под дикое улюлюканье быстро испарился, по направлению капитанской каюты. Вечер продолжился. Пароход качало, будто он попал в девяти бальный шторм и вот-вот должен подойти девятый вал. Толпа была невменяемой. И лишь когда появился капитан с ракетницей в руке и человек девять команды, кто с багром, кто с топором, только тогда до нас дошло, что вечер закончен и пора расходиться по каютам. Тогда музыку выключили во второй раз. Часы показывали половина четвёртого утра. Народ расходился долго. Прощались. Обнимались. Целовались. Клялись в вечной дружбе, и быть беспощадным к врагам родной страны, а особо быть беспощадным, ко всем полтора миллиардам китайцам, так бесцеремонно оборвавшим мероприятие. Наконец все разошлись. Пароход окутала тишина ещё китайской ночи. До утра больше никто и ничто не тревожило китайскую команду. И лишь начавшийся дождь, барабанил по крыше капитанской рубки. Через сутки мы прибывали в Хабаровск, но об этом, в следующий раз...