Через темные очки я почувствовал строгий взгляд старшего брата и как в детстве втянул голову в плечи, ожидая подзатыльника. Похоже, я так и не научился скрывать свои проблемы.
- Ладно. Мы с пацанами после работы в баню едем. Чтобы в восемнадцать был у меня. -
Вздохнув с облегчением от миновавшей меня нотации, я отправился бродить по городу моего детства. По улицам, пропитанным портовыми гудками, запахом жареной рыбы и маревом июльской жары. По скверам с тополями в три обхвата, которые помнили не только меня, но и босоногое детство моего отца. Наверное, только навсегда уехав из родных мест, понимаешь, как много они для тебя значат, как дороги могут быть обычные улицы с истертыми плитками под ногами. Хотелось ходить и ходить по ним, забираясь подальше от разукрашенных набережных и центральных кварталов с магазинами и нарядными отдыхающими. Казалось, тут все, как и много лет назад - те же домишки из самана, те же абрикосы и яблони во дворах и пахучие раскаленные помидоры на грядках. А вот и улица с "мешковым" забором. Отец рассказывал, как в четырнадцатом году в порту затонула баржа, перевозившая цемент. Потом ее подняли, но цемент затвердел, мешки истлели и получились соответствующие цементные подушки. Из них выложили забор на целой улице. Так он и стоит, увитый плющом и травой. Приятно положить на него ладони и почувствовать его тепло, как оно проникает внутрь, заполняя спокойствием и безмятежностью. Где-то там, внизу, шумит прибой, слышен смех и музыка. Там до полуночи не смолкает гомон толпы, горят огни и трещат фейерверки. Там проходят митинги и демонстрации, одни флаги сменяют другие, а бюсты и барельефы борются за самые видные места. И только тут все остается по-прежнему, недвижим не только воздух, но и время, кажется, задремало, разморенное тишиной и полуденным солнцем.
Почему моя память так цепко держится за эти неяркие краски, выщербленные камни и растрескавшуюся кору огромного тополя. Похоже, это - его морщины, приукрашенные было, дворниками известью, да смытые озорными весенними дождями. Сколько же тебе лет, дорогой? На улице никого нет, и я могу спокойно обнять его, прислонившись щекой к грубой шершавой древесине. Закрыть глаза и обнимать, обнимать свое детство, своих друзей. Вдохнуть глубоко-глубоко этот неповторимый запах и утонуть во всем этом... Наверное, тут мои корни. Помнится, я гулял здесь с маленькой дочкой и все рассказывал.
- Ты похож на Кощея Бессмертного - сказала она мне тогда.
- Почему? - удивился я.
- А там, на ветках, висит сундук. В нем - шкатулка. В ней - иголка. Сломают ее, и ты умрешь.
Эти слова так глубоко тронули меня, что я запомнил их. Действительно, какой-то магнит притягивает меня. И каждый раз приезжая в отпуск, я непременно прихожу сюда, как на свидание с детством.
Находившись и надышавшись воспоминаниями, я заторопился к пристани, где была назначена встреча. Хотя мы жили на одной улице и ходили в одну школу, но друзья брата никогда не были моими друзьями. Они были старше лет на пять-семь, а в то время, это было очень много. Это было просто другое поколение. Господи, как же они постарели. Животы, лысины. Судя по привозившим их машинам и манерам, многие выбились "в люди". Валерка-босс и раньше не был худеньким, а теперь и подавно мог ездить только в джипе. Длинный Стас, как и прежде, стал всех угощать пивом и анекдотами. Женька-Джон, рано женившийся на Соне, нажил много детей и еще больше друзей, но это не истощило его буйной энергии. Витька-лысый только теперь стал оправдывать свое прозвище, полученное в пятом классе, когда он на спор побрил голову. Какие только волосы он ни отращивал и как только их ни красил, это прозвище приклеилось к нему на всю жизнь. Пашка-пон был в своем репертуаре, крикнув из открытого окна машины - Народ, принимай - он начал суетиться, постоянно болтая по сотвому и отвечая на все колкости друзей - Да, это Анжелочка приготовила. Она же знает, что нас много. -
Я оглянулся на два коротких гудка - к причалу подходил пограничный катер. Широко расставив ноги, на палубе стоял загорелый Колька-мариман. Я уже не помню точно его фамилии, она была очень созвучна этому прозвищу, что даже учителя так называли его. И не зря, всю свою жизнь он прослужил на кораблях. Обнимаясь и похлопывая друг друга, эти слонята переместились на палубу, а двое матросиков загрузили сумки и ящики в трюм. Закурили и стали поругивать вечно опаздывающего Руслана по прозвищу Кэп. Он всегда был предводителем в этой команде. Долгое время ходил капитаном на сухогрузах, а теперь, судя по черной "волге" стал не последним замом. Демонстративно "шаркнув ножкой" в знак извинения, он театрально произнес - Шампанского гусарам - И действительно, водитель извлек из багажника целый ящик "Абрау-Дюрсо". Кэп был прощен и, "отдав концы" сторожевой катер "Пронзительный" побежал по портовой глади, оставляя за кормой огромный зеленоватый бурун.
То ли известный фильм так крепко засел в головах россиян, то ли они действительно были рады таким встречам, но даже жаркое лето не мешало им "ходить" в баню. А ходить приходилось на другую сторону бухты, где на обрывистом берегу, какая-то фирма построила что-то вроде "Ласточкина гнезда" с замечательной парилкой и бассейном. Было где разомлеть и освежиться, произнести тост и закусить. В общем, к полуночи веселая компания поехала купаться подальше от берега. Заглушив двигатель и попрыгав голяком в море, они вместе с катером покачивались на волнах как большая "противоводочная" флотилия. Ночной бриз, соленая вода и огромные звезды над головой удивительным образом очистили сознание. Осталось только пьянящее чувство свободы и братства. Вместе с одеждой они скинули с себя все наносное и ненужное. Вспомнив давно ушедшие годы, они резвились в теплых волнах летней ночи, заражая и меня какой-то бесшабашной радостью. А потом, укутавшись в полотенца, сели на корме и запели старые русские песни. Как наши родители, собираясь после войны за небогатыми столами, всегда здорово пели. Сейчас больше других слушают.
"Пронзительный" понимая настроение команды, шел на самых малых оборотах, бесшумно скользя по отражению звезд и далеких прибрежных огней. И я вдруг увидел, вернее - почувствовал рядом тех самых пацанов, выручавших друг друга на школьной контрольной и в драке с ватагой соседней улицы, которые могли прыгнуть из окна за поцелуй любимой девочки и отойти в сторону ради друга. Я понял, они собирались здесь, чтобы вспомнить и заново пережить то, что так дорого нам с детства, о чем мы мечтали и хранили в памяти. О чем пели они под Андреевским флагом.