Зима в этом году была странная. На Рождество дожди, а к масленице снег почти сошел. Возможно, где-то еще можно было рассчитывать на строительство снежной крепости и катание на тройках в последние февральские выходные, а в Подмосковье все было тоскливо. Будто весь снег свезли на Олимпиаду в Сочи, оставив нам серые лужицы на тротуарах и голые ветви отощавших за зиму деревьев на газонах.
Мне не сиделось дома, и я вышел прогуляться. Город казался вымершим из-за отсутствия привычной суеты. Даже в спортивном баре не было оживленной перепалки у большого экрана, свойственной какому-нибудь чемпионату. Только дикторы наперебой перекрикивали друг друга, стараясь придать своему голосу небывалый восторг. Наш спортсмен сделал, что мог - вошел в тридцатку сильнейших.
Знакомая аллея была полностью притоплена растаявшим снегом и не выказывала признаков жизни. Только извилистые чугунные ножки скамеек по обе стороны зеркальной глади были на четверть срезаны водой и отражались не полностью.
Я остановился под резной аркой "Тенистая аллея", не решаясь сделать первый шаг "яко посуху", когда услышал знакомый голос за спиной:
- Боишься ноги промочить? - у нее всегда было радостное настроение. По крайней мере, мне так запомнилось. - Наперегонки? - Бросила она небрежно, словно мы и не расставались. - Кто последним добежит до фонтана, тот в него ныряет!
О, это было в ее стиле. С ней можно было совершить любой безрассудный поступок, ощущая при том полную свою правоту. Однако, с нашей последней встречи прошло несколько лет, и я как-то поотвык за это время. Но выглядеть обескураженным не хотелось, и я выпалил первое, что пришло в голову:
- А судить кто будет?
- Надеешься отыграться? - ее очаровательная улыбка просто лишала меня воли. - Наивный...
Именно таким я себя чувствовал, и ничего не мог с этим поделать. Она была намного сильнее меня. Наверное поэтому притягивала, вернее привязывала к себе незримыми нитями. И с ней я чувствовал, что могу парить подобно зрительницам на шоу фокусника Коперфильда, рискнувшим выйти на сцену.
Да, когда-то я так же рискнул. Вышел из тени в яркий круг подле нее, и все закрутилось. Стремительно. Неудержимо. Помимо моей воли. Не жалею, конечно, но когда она ушла, мне было паршиво.
Очень.
Наверное поэтому сердце мое сейчас то затихало, то бросалось вскачь, словно, как и я, не понимая, что предпринять. Ликовать, бежать прочь или выплеснуть еще не утихшую боль. Однако, неожиданно для себя, я бодро ответил:
- Мне вспомнилась забавная фраза комментатора.
Она вопросительно вскинула на меня свои потрясающие черные очи. И я понял, что автор известного романса писал именно о такой женщине. Чтобы как-то выпутаться из накрепко переплетенных мыслей, воспоминаний и переживаний, я смело продолжил:
- Представь. Наш лыжник пытался на подъеме догнать соперника, но смог только приблизиться к нему. С лыжни нашему не хочется уходить, он так и топчется в сантиметре позади. А диктор, стараясь придать оптимистический настрой этой ситуации, заявляет. Идут буквально ноздря в ноздрю.
Она звонко рассмеялась, и я следом за ней. И тут мир вокруг стал другим. Словно вернулась весна. Неожиданно. Вне всяких графиков и ожиданий. Сама. И я упивался ею с каждым судорожным вздохом между неудержимым смехом, то сгибавшим меня пополам, то милостиво отпускавшим.
В душе вновь что-то проснулось, и я почувствовал готовность бежать наперегонки до оттаявшего фонтана, и обязательно проиграть, и окунуться, будь там хоть пригоршня студеной воды. С ней так всегда. И противиться этому чувству нет никаких сил. Вот только приходит она всегда как-то не вовремя. Впрочем, и уходит также.
- Сдурели совсем с этими сотовыми, - кто-то недовольно проворчал рядом. - То ли сам с собой разговаривает, то ли с кем-то. Не поймешь. Чему радоваться-то?
- Она вернулась, - не стесняясь прокричал я в ответ прохожему.