В конце семидесятых союзное Министерство культуры возглавлял Демичев. Преемник Фурцевой взялся за дело с большим рвением, дабы линия всемогущей партии правильно воплощалась в жизнь служителями искусства. Без его подписи ни одна скульптура не могла быть отлита в бронзе. Страну заполонили мужественные изображения Генсека, членов политбюро и юбилейные бюсты ударников коммунистического труда.
В то же время на южной окраине умиравшей империи маялся выпускник Одесского института искусств имени Грекова. Он не вписывался в жесткие рамки, установленные направляющей силой победившего социализма. Мятежный дух молодого скульптора стремился к Творчеству, а не выполнению соц.заказа. Ночи напролет его пальцы терзали глину в поисках новых форм, воплощая отнюдь не генеральную линию, тиражируемую в миллионах экземпляров партийной литературы. Итогом изысканий непризнанного мастера был чай с черствым хлебом в обществе невостребованных скульптур. Однако, природа одарила его не только способностью видеть и творить прекрасное, но и завидным упорством в достижении задуманного.
Неизвестно, как долго продолжалась бы борьба с окружающим миром, если бы не случай. В рамках развития культурных связей СССР и Румынии, руководители соответствующих ведомств решили обменяться памятниками великих поэтов своих стран, известных за рубежом. Согласовали установить скульптуру Михая Эминеску в Одессе и Александра Пушкина в Бухаресте. Единственным условием, выдвинутым послом Румынии в отборе автора будущей пушкинской скульптуры была национальность. Уважаемый посол был убежден, что никто кроме румына не сможет изобразить гения русской словесности в доступной для соотечественников форме. Разосланный во все республиканские Министерства культуры циркуляр, дал четкие указания по розыску автора, имеющего румынские корни в родословной. И он был найден.
В полуподвальное помещение, где располагалась убогая студия мятежного выпускника "грековки" нагрянула высокая комиссия. А там, как на грех, избранник с румынскими корнями ваял обнаженную натуру. Благо, средств на оплату модели он не имел, а все кредиты доверия к известным ему особам женского пола давно иссякли. В студии автор был один, и это спасло его репутацию. Комиссия не стала утруждать себя расшифровкой новых форм и осознанием новых идей, заложенных в разнообразных мыслях скульптора, застывших во всевозможных позах небольшой студии. Резюме было коротким. Годен.
Прототип будущей скульптуры Александра Сергеевича был готов за пару недель. Поскольку никто из членов высокой комиссии не представлял себе, как должен выглядеть Пушкин в воображении румын, с высказываниями поостереглись, и решили направить скульптуру на строгий суд самого Демичева. Подальше от греха. Благо мятежный автор роста был небогатырского, и скульптура была такой же комплекции, постановили отправить их обоих поездом в столицу. А чтобы никто не углядел происков воинствующего империализма в облике новоиспеченного "румына", указали укутать прототип поэта в холщевину для безопасной транспортировки. Открывать личико в пути строго настрого запретили, и, на всякий случай, снабдили автора индульгенцией, предписывающей всем государевым людям исполнять сии требования.
Обалдевший от свалившейся удачи и нагрянувшей ответственности, мятежный выпускник "грековки" купил на казенные средства два билета в купе. Себе и "мумии" в холщевине. Ради укрепления культурных связей среди стран соц.лагеря Министерство не поскупились, и путешествие обещало быть приятным. Однако, инструктор культурного ведомства, сопровождавший сладкую парочку на железнодорожный вокзал в Одессе, дал указания проводнику элитного вагона быть бдительным. И тот взял под козырек.
Дабы автор с румынскими корнями не стал заводить дружбу с кем ни попадя и болтать в дороге бог знает о чем, ему в купе доставлялось все что могла бы пожелать творческая душа. Люди искусства, как дети, все на ладони. Буфетчица, направляемая умелой рукой проводника, в первую очередь обслуживала особого пассажира, поскольку в купе с тем номером обычные смертные не ездили. Вкатив свою "тачанку", уставленную всевозможными деликатесами под общим названием Дефицит, к "румынам", она обомлела. На одном диванчике сидел одичалого вида автор, на другом лежала "мумия" с вытянутой вверх рукой. Поскольку угадать выражение лица под "паранджой" было сложно, она сконцентрировалась на жесте, в котором усмотрела естественный порыв любого здорового мужчины в дороге. Плеснуть. Выставив на столик у окна бутылки с красочными этикетками и кое что к ним из закуски, буфетчица молча удалилась.
Не зря опытный проводник провел подготовительную работу с пассажирами элитного вагона, никто из них не решился разделить с автором нежданно рухнувшее к его ногам изобилие. Впрочем, люди искусства отличаются от простых смертных необузданной фантазией и даже способностью общаться с потусторонними мирами, где они и черпают вдохновение. Вспомнив о своих румынских корнях, автор нашел собеседников на весь путь до белокаменной. Он даже не заметил, как в полночь бдительный проводник открыл своим ключом дверь в купе с особым номером, чтобы проверить порядок. На перегонах вагоны покачивались на стыках рельс, а колеса чеканили какой-то ритм. Он навеял проводнику чекистское прошлое, что заставило, на всякий случай, привязать подозрительно вольно покачивающуюся "мумию", в поручню. Окинув взглядом подопечных, бывший служака ухмыльнулся. Порядок.
На Киевском вокзале, как всегда, было многолюдно. Встречавший южного гостя инструктор столичного управления культурой, был человеком бывалым. Его многолетний опыт работы с многочисленными комиссиями, делегациями и советниками помогал в самых сложных ситуациях. Зная, что деятели культуры облазают незаурядными творческим потенциалом, он был готов ко многому. В сопровождении проводника элитного вагона, инструктор вежливо постучал в купе с особым номером. Тишина. После нескольких попыток, они решились войти без приглашения. На диванчиках лежали оба "румына". Один с вытянутой вверх рукой, другой - свернувшись калачиком.
Автор быстро вскочил и, решив, что перед ним строгий контроллер, достал из кармашка два билета. Поскольку в те времена для проезда по железной дороге паспортные данные не требовались, вошедший подозрительно покосился на второго пассажира, не шелохнувшегося при появлении представителя культуры..
- А этот... - инструктор не договорил, увидев на шее "мумии" веревку, накрепко прихватившей ее к никелированному поручню.
- Он со мной, - спокойно ответил автор. - Билет в наличии.
Молчание было долгим. Инструктор не решался спросить о петле, но и не мог объяснить себе этого. Мыслительный процесс заклинило. Он растерянно взглянул на проводника, но тот только руками развел. Порядок прежде всего.
- Это не Ленин? - вдруг вырвалось у встречающего представителя из министерства.
- Точно? - неуверенно переспросил инструктор и двинулся вперед, явно намереваясь разглядеть под паранджой личико.
- Не положено! - бдительный проводник, ознакомленный с индульгенцией под роспись, мигом заслонил грудью лежащего "румына". - Никак нельзя, товарищ!
Это слово, по преданию введенное в обиход еще вождем мирового пролетариата, будто стена, остановила бдительного инструктора. Партийная дисциплина была в крови. Он еще раз посмотрел на второй билет и передал кусочек картона проводнику. Тот со знанием дела исследовал проездной документ и строго произнес:
- В порядке.
Инструктор облегченно вздохнул, и напряжение в купе как-то само собой исчезло. Находившиеся при исполнении, бережно освободили шею "мумии" от оков, объясняя себе, что это предохраняло ее от падения и прочих неприятностей в дороге. Инструктор бережно подхватил скульптуру, проводник - вещи автора, и процессия двинулась на выход. Никто, кроме мятежного выпускника "грековки", не мечтал в тот миг о том, что когда-нибудь в огромной стране наступит время, и каждый художник или скульптор сможет самостоятельно решать, кого и как изображать. Ведь Александр Сергеевич погиб не из-за юбки, как болтают некоторые. Он рисковал жизнью за свою честь, за честь своей семьи. За свободу выбора. За то, чтобы каждый мог поступать по совести. Жить и творить согласно своим порывам, а не инструкциям.
Его светлая душа и поныне продолжает быть с нами. С Россией. И спасибо Создателю за то, что сгинули сумерки, нависшие над страной, когда требовался билет Пушкину.