Во- первых строках моего письма, хочу сообщить тебе, что я жив и здоров, чего всем сердцем всей душою желаю тебе того же самого. Вот такими пожеланиями сынок, мой отец начинал свои письма ко мне. Они были короткими и очень простыми, в них явно проскальзывали нотки переживания от расставания с любимым человеком. Чувствовалось его тревога и надежда, что я вдалеке от дома по своей житейской неопытности приму необдуманные и несогласованные с ним решения. Он верил, что мои поступки не будут противоречить принципам еврейского воспитания и традиций. Я же - молодой, горячий, влюбленный юноша не справился со своими чувствами и не оправдал его надежд и впервые ослушался своего отца, тем самым нанес ему серьезную душевную травму. Но это уже совсем другая история, сынок
Мой дорогой друг, я ушел из родного благополучного дома в которой все запахи мне были знакомы и любимы с детства. Я ушёл в неизвестный фантастический мир иллюзий, созданный сознанием семнадцатилетнего юноши. Даже мой отец, сильный духом человек, которого я безгранично любил и уважал не смог удержать меня в родных стенах. Кто в 17 лет слушает полезные советы взрослых людей? Конечно они есть и они самые счастливые люди на свете, но это большая редкость. Я очень хочу сынок, чтобы ты оказался среди этих счастливчиков.
Мне было трудно и сложно в незнакомой среде, непривычная и не сытая еда, не удобное жильё, не всегда чистая постель к которой я привык с детства, да и житейские проблемы приходилось решать самому. При этом надо было хорошо учиться, чтобы не было стыдно за свой выбор перед отцом. Иначе зачем надо было покидать родной дом. Сожалею ли я сейчас, что ослушался тогда отца? Нет ничуть, - пусть простит меня мой отец за это моё откровение. Я не сожалею сынок, потому что я приобрел тебя, бесценный подарок в моей жизни от Самого Господа Бога.
Мой дорогой друг, я не был маменькин сынком, еврейская слободка где я родился и вырос воспитывала в нас высокую степень самостоятельности и чувства рискованной безрассудной смелости. Мы были предоставлены самим себе, никто нас не опекал и не лелеял. Главной движущей силой нашей свободной и активной жизнедеятельности была семья, во главе которой стоял отец, пользующийся непререкаемым авторитетом. Я и все мои сверстники из слободки, были уверены, что наши отцы всегда и во всём поддержат нас, помогут в трудную минуту и это придавало нам, слободским пацанам, уверенности в себе, своих действиях и поступках.
Жизнь в еврейской слободке была великой школой выживания в условиях беззакония и коррупции, которые царили в то время вокруг нас. Мы видели и понимали, как нашим отцам было сложно поддерживать в своих семьях достойный уровень жизни. Они рисковали своей свободой, ради того чтобы мы ели досыта и могли пользоваться услугами спекулянтов. Но кто тогда думал об этом? Для нас это была норма жизни. Сейчас я понимаю и очень сожалею, что покупая у спекулянтов "Болонья плащ" в три дорога, я воровал время у жизни своего отца. А ведь он мог жить и жить, радовать меня, моих близких и родных своим присутствием на этом свете.
Мой друг я уже совсем не юноша. Мне много лет и наверно начинаю входить в странный возраст, когда начинаешь говорить с самим собой. Писать письма и не надеется получить на них ответ. Я вновь и вновь, терпеливо с надеждой на чудо жду писем, но уже от своего сына, как когда то я ждал их от своего отца.
Я пишу тебе короткие письма, стараюсь рассказывать тебе, о каких - то призрачных моих успехах в бизнесе, как я старый еврей, даже в таком возрасте пытаюсь жить активно. Но какое это сейчас имеет значение, если меня самого это абсолютно не волнует и не радует. Если дом в который я каждый раз возвращаюсь после очередной поездки и в которой я сейчас проживаю пустой и холодный, без души и запахов.
Я люблю тебя, сынок и очень скучаю. Настанет время, оно обязательно придёт, я в это верю, ты будешь вспоминать мои короткие письма, возможно будешь перечитывать их и тебе станет тепло и светло на душе. Ты поймешь сынок, что я никогда с тобой не расставался, ты всегда и везде был со мной в сердце моем.