Еврейская слободка Дербента - центр нашей Вселенной, а мы, зелёные пацаны, тринадцатилетние и пятнадцатилетние мечтатели и фантазёры, как блуждающие звёзды, искали свою дорогу на пути к успеху. Мы настойчиво, порой бездушно нарушая традиции и обычаи предков, стремились вырваться из цепких объятий материнской любви слободки. Мы жаждали славы и богатства, но, не добившись побед и достижений, многие из нас потерялись в этом огромном бесконечном пространстве, не оставляя после себя даже следа.
Я думал, что эта кайфовая жизнь ниспослана мне свыше, и она будет длиться вечно. Но жизнь коротка, а возможности в ней крайне ограничены, это мы познаём только тогда, когда пытаемся не отвечать на вопросы о возрасте. Невозможно было предвидеть, что настанет время и слободка останется без евреев. Но это время пришло стремительно и окончательно, дома, в которые наши родители вложили свою жизненную энергию, душу и сердце продавались за бесценок. Было горько смотреть на груды домашней утвари у ворот каждого из домов слободки, которые расходились за гроши.
Всё это уже далеко позади, а прошло-то всего тридцать лет. Для истории - мгновенье, а для человеческой жизни - вечность. Но слободка осталась в памяти и сохранила незабываемые воспоминания счастливого прошлого. Отец молодой и здоровый, мама с платком на голове с завязанными концами на лбу крутит душпара или долму. Необыкновенный вкус зимней долмы, прозрачный позолоченный бульон с ароматом сочных душпара, приятный запах свежеприготовленного винегрета до сих пор ассоциируется в моём сознании с родительским домом на слободке.
Дядя Миша, друг моего отца, отец моих друзей, которые сегодня живут в Нью-Йорке; без него невозможно было представить активную слободскую жизнь. Коренастый, крепкий, жесткий с небольшим винным животиком, он был отчаянным мужиком. Его уважали и побаивались все пацаны на слободке. Закаленный, авторитетный проводник коньячных спиртов и коньяков, возвращаясь из очередной командировки, он, как император, восседал на скамейке перед домом. Неторопливо попивая чай, принимал просителей. Их было много, это позже я узнал, что именно за этим скромным утренним столом решались вопросы, какой проводник куда поедет и с каким коньяком, разливным или в бутылках. В этом бизнесе все имело значение. Именно на этих встречах решались многие вопросы трудоустройства на крупнейший коньячный комбинат страны.
Дядя Сёма, ближайший друг моего отца, спокойный, уравновешенный и очень отзывчивый человек, он никогда не повышал голоса на детей. Мне иногда казалось, что он вовсе не горский еврей, а случайно затерявшийся в нашей среде "ашкеназ". Он работал на хлебозаводе и каждое утро в одно и тоже время проходил мимо нашего дома идя на работу. Иногда мы сталкивались, и всегда он здоровался первым. Каково же было моё удивление, когда я его впервые увидел в военной форме полковника, на которой было несчетное количество орденов и медалей. Отец рассказывал, что он во время войны командовал особым отрядом разведчиков. Мне было ужасно стыдно за свои нелепые юношеские мысли пацана, воспитанного слободкой.
Геннадий, высокий, стройный, худощавый, он явно отличался от многих мужчин на слободке своей терпимостью и благородством поступков. Он возглавлял крупное производство, и у него не было времени на слободские посиделки где мужики были сходни болтливым и сварливым еврейкам. Проходя мимо, он кивал головой, но никогда не задерживался. Но среди его ближайших друзей были простые слободские ребята, рабочие и сварщики, но на вопрос, что их объединяло, я не мог найти ответа. Очень жаль, Геннадий не может видеть своего сына; сегодня Игорь Геннадьевич успешный врач в Израиле, такой же внимательный и добрый человек, весь в своего отца.
Дядя Миша, дядя Сёма, Геннадий, мой отец похоронены в Дербенте, наши матери - в Израиле и Америке. Горским еврейкам слободки жилось очень трудно. В условиях постоянного дефицита наличности они умудрялись одевать нас в обновки, а питание всегда было достойным в каждом доме. Но иногда и они умело веселились. Собираясь на улице и усаживаясь в тенёчке на ковре, они с аппетитом ели, шутили и смеялись, рассказывая друг другу разные смешные истории из своих семейных сор. На ковре стоял большой чайник, из которого они периодически наливали в пиалы чай. Это Адам мне позже в Нью-Йорке открыл секрет этого чайника. Из него, оказывается, по пиалам разливался настоящий коньяк дяди Миши. Светлая память им всем!
Сегодня я получаю много писем и пожеланий от друзей и моих читателей с просьбой продолжать писать. В своих коротких рассказах я пытаюсь откровенно и честно найти ответы, чтобы справиться с обрушившимся небом, чтобы не сойти с ума от одиночества. Многие сожалеют, что иногда мои рассказы заканчиваются на самом интересном месте. Я вас понимаю, вам хочется продолжения, потому что находите в этих рассказах похожую историю своей жизни. Но у каждого из нас своя история, не похожая ни на одну другую. Поэтому обращаясь к Всевышнему, мы направляем свой взор на небеса, стремясь найти в бесконечности свою звезду, которая укажет нам единственно верную дорогу жизни. Но надо помнить всегда - звёзды могут подсказать, но не приказать.