Привычно, разбирая семейные фотографии в домашнем фотоальбоме, я наткнулся на старинное, черно-белое фото, моей патриархальной, горско-еврейской семьи. Горские евреи, как и большинство других народов Кавказа уже несколько сотен лет строго следуют правилам, обычаям и традициям общинной жизни. Эти взаимосвязанные факторы и сегодня существенно влияют на создание и развитие крепких семейных отношений и родственных связей горских евреев. На дружеских вечеринках, праздничных застольях, званых вечерах, можно было часто слышать, как мои друзья и знакомые делились своими познаниями - кто кому и кем приходиться, и какая степень их родственных связей. Первые мысли, которые приходили в голову сразу после завершение всех этих тусовок, это искреннее удивление, как все эти многочисленные родственные связи, которые очень ценились и бережно сохранялись в общине горских евреев, укладывались в их долговременной памяти и с легкостью вспоминались, когда это было нужно. Но важнейшим правилом, влияющих на семейные отношения горских евреев, по сей день остаются условия заключения и расторжения брака, регулирование личных и имущественных отношений между членами семьи: супругами, родителями и детьми. Во многом эти правила способствовали сохранению исторической идентичности горских евреев и сегодня, являются неотъемлемой частью культуры и этнического самосознания моего народа, с давних времен, проживающих на Кавказе. Горский еврей обязан с согласия отца жениться на девушке своей веры, в противном случае, о нем могла пойти дурная слава, как о неблагодарном сыне, недостойного носить фамилию отца.
Я задумчиво рассматривал фотографию моей семьи, и вспомнил наш откровенный разговор с матерью, который я запомнил на всю жизнь. Честно сказать, задушевных и доверительных разговоров с не, у нас было не так уж много. Маме были чужды словосочетания из ласковых, трогательных и проникновенных слов, которыми тонко и умело и что очень важно, вовремя использовали горские еврейки слободы. Трудно дословно перевести с родного языка горских евреев - джуури, высокопарные, напыщенные, но многозначительные фразы типа: ты сердце мое и душа моя; я готова умереть за тебя; чтобы твои болезни стали моими; я готова поступиться своей жизнью, ради твоего счастья. Эти речевые штампы, сказанные в правильном контексте и в доверительной интонации, звучали по разному, но все равно производили хорошее впечатление. Этих словосочетаний в лексиконе моей мамы не было, поэтому она не могла в полной мере выразить словами природное обаяние и теплоту материнских чувств, на что способна женская душа.
Моё детское сердце, чуткое к добру и справедливости, открытое сказочному миру, его живым краскам, ярким и трепетным звукам, познавший вкус и запах грудного молока, жаждало близости, безграничной нежности и материнской любви. Конечно мама любила меня, именно благодаря её неустанной и трепетной заботе я сытно питался, когда многие слободские пацаны довольствовались скудной едой. Я был опрятно и со вкусом одет, одежда для меня приобреталась исключительно у слободских спекулянтов, вот почему за мной с самого раннего детства закрепилось прозвище - "Англичан". Раз в неделю, моё постельное бельё сверкало белизной и благоухало свежестью. Но особенной нежности, ласки и любви, на что способно материнское сердце я не ощущал. Мне иногда казалось, что моя мама вообще не знала детских сказок, да и колыбельных песен в её исполнении я никогда не слышал. По крайней мере, я не помню таких случаев, чтобы она рассказывала мне на ночь сказки, или напевала мелодии, которые берут за душу и навсегда остаются в памяти
Я благодарен Всевышнему, мне сильно повезло, я родился и вырос в полной семье. Ежедневно, и по много часов я общался с мамой, но никогда не видел ее поющей, хотя русские хоровые песни она очень любила слушать. Поэтому я всеми способами и при любом удобном случае старался приобрести для неё пластинки с русской хоровой музыкой. Однажды я её спросил, - мама, почему ты так страстно и восторженно влюблена в русские песни?, На что она коротко ответила - я русская, сколько себя помню жила среди них, другой музыки в моем мире не было. Конечно нет - моя мама не была русской женщиной, она была из самой, что ни на есть ортодоксальной, многодетной, зажиточной семьи горских евреев. Знающие люди рассказали, что родителей моей мамы раскулачили в начале тридцатых годов прошлого столетия, а в последствии жестоко убили. Сегодня нет реальной возможности проверить достоверность и полноту этих сведений. Но то, что моя мама в два годика осталась полной сиротой, это сущая правда. В этом младенческом возрасте она оказалась в детском доме и это в самые тяжелые и драматические времена в истории СССР. Никто ей сказки на ночь не рассказывал и детских песенок не пел, и в тот момент, когда формировался её разум и созревал детский мозг, она оказалась без родителей. Задуманная природой связь ребенка с мамой и папой не сработала по самой простой причине, у неё их не было. Мне такое трудно представить, мои родители, слава богу, большую часть моей сознательной жизни были рядом и всячески опекали меня, старались сделать моё земное существование беспечной и радостной. Стыдно признаться, я не оправдал их ожиданий, хотя от меня не требовалось ничего сверхъестественного, единственное, что мне нужно было сделать, это всего-то, жениться на горской еврейке.
Моё обывательские мнение о жизни детей в детском доме сложилось в подростковом возрасте, после просмотра замечательного художественного фильма, для детей и юношества - Республика ШКИД. Авторы оригинальной повести, написанная в 1926 году, бывшие воспитанники Школы-коммуны для трудновоспитуемых подростков, воспроизвели себя самих поэтому она автобиографичная. Фильм был выпущен в канун 40-летия написания книги 1966 году, который стал бестселлером того времени. Соавтор повести, Леонид Пантелеев в 1967 году писал в "Комсомольской правде" Процветали в нашей школе и воровство, и картежные игры, и ростовщичество. Были жестокие драки. Ни на минуту не утихала война между "шкидцами" и "халдеями". Но было и другое... Мы много и с увлечением читали. Изучали иностранные языки. Писали стихи. Было время, когда в нашей крохотной республике на шестьдесят человек "населения" выходило около шестидесяти газет и журналов... Был музей. Был театр, где ставили "Бориса Годунова" и современные революционные пьесы. Ничего этого (или почти ничего) в фильме нет. ...Жизнь Шкиды на экране выглядит беднее и грубее, чем она была на самом деле.
Лихая, мелодичная песенка детдомовцев из Республика ШКИД, нас, слободских пацанов задела до глубины души. У каждого поколения своя музыка и свои песни, но пацанскую лирику любили слушать всегда. Уже с 1мая, мы каждый день ходили на море, и по дороге на море, мы хором, под гитару пели печальную песню наших далеких сверстников и с этой же песней, изможденные и умирающие от голода возвращались домой.
По приютам я с детства скитался.
Не имея родного угла.
Ах зачем я на свет появился.
Ах зачем я на свет родился.
И вот однажды вернувшись домой, после очередного похода на море, я сел за обеденный стол, напевая песню, которая зацепила меня и не выходила из головы. Мама суетилась у плиты и время от времени искоса поглядывала на меня. Положив передо мной полную тарелку горячего красного борща с жирными кусками говяжьей грудинки, она украдкой взглянула на меня и вполголоса произнесла. - ешь на здоровье, я только что приготовила твой любимый борщ. Я вопросительно посмотрел на неё, она сразу все поняла без слов - нет сынок, мясной борщ хорош и без сметаны, не дай бог, - заговорщицки сказала мама, - кто-либо из соседей сейчас войдет к нам домой, а ты ешь мясное с молочным, стыда не наберешься. Сладко-кислый вкус насыщенного бульона со свекольной окраской и с дразнящим ароматом приятно щекотало мои ноздри. Изрядно проголодавшись после моря, свежего воздуха и многочасовой игры в футбол на песчаном пляже, я с аппетитом принялся за еду. Мама села напротив, слегка покрасневшая, она заботливо взглянула на меня и с неподдельным любопытством спросила.
- Ты часто, в последнее время, напеваешь одну и ту же песенку, которую раньше я не слышала в твоем исполнении, откуда ты ее взял? После небольшой паузы, сдержав смущенную, грустную улыбку мама пристально взглянула на меня и продолжила вполголоса, - что ты можешь знать о приюте, ты там бывал?, И словно молитву произнесла, не приведи Господь тебе это познать? - Не надо петь, о том чего не знаешь, через что не прошёл. Наши с ней взгляды пересеклись и замерли на несколько секунд - у нее на глазах были слезы, была неизъяснимая, глубокая печаль.
- Мама да это, всего лишь, любимая песенка детдомовцев из фильма Республика ШКИД, - также тихо произнес я, и подавив вздох смущенно опустил глаза на тарелку. Свою досадную оплошность, я понял моментально, отложив тарелку в сторону я сочувственно глянул на маму. После моих опрометчивых слов, у неё с лица сошла улыбка, и ее радужное настроение внезапно переменилось, и в мгновение стало невеселым и подавленным. Ребячья бесшабашная бестактность жестоко меня подвела, я ведь знал, что моя мама тоже детдомовская, но не мог понять, что такого позорного и оскорбительного в этом слове. Пытаясь сгладить ситуацию я шутливо в двух словах рассказал маме о веселом фильме, в котором мальчики и девочки в юном и подростковом возрасте, не имеющие родителей, учились жить по новому, насыщенно и достойно и как в конце концов у них все так здорово получилось. Но мама уже меня не слушала, она молча привстала, подошла к плите, украдкой обернулась, нежно взглянула на меня и ласково произнесла - я приготовила твои любимые котлеты из индейки с помидорами поджаристой корочкой - будешь есть? . - Да, конечно, ты же знаешь, я очень люблю блюда, приготовленные тобой, а котлеты из индейки, самое вкусное твое блюдо. "Главное о чем я мечтала всю свою жизнь, - произнесла мама чувственно и выразительно - чтобы моим детям никогда в их жизни не пришлось завтракать, обедать и ужинать в приюте, чтобы этот затхлый и удушливый запах столовой детского дома не сопровождал моих детей по жизни. Эти слова сказанные много лет назад запомнились мне навсегда.
Мама редко рассказывала о том, как жилось ей в детском доме, конечно, ничего хорошего и радостного у неё там не было. Все можно вытерпеть, выстрадать и выстоять, рассказывала моя многострадальная мама, когда ещё была жива. Но одиночество, нехватка материнской любви и постоянное чувство голода было невозможно вынести. Я не понимала, что произошло, - продолжала она рассказывать, - почему я ложусь спать в палате в которой много детей, а не в своей кроватке, под нежные песни мамы. Почему в 7 часов утра - обязательный подъем, в 7.30 - зарядка, а в 8 часов - обязательный завтрак. Почему отсутствуют двери в туалетах, и душевых и почему моя жизнь на виду у всех. Почему плохо кормят, а вся еда неприятно пахнет. Почему одеты детей в одинаковую одежду и не хватает игрушек на всех, и почему мои мама и папа никак не заберут меня из этого ужасного места. Кого во времена детской беспризорности, массового голода и бурного роста подростковой преступности, охвативший и регионы северного Кавказа, могла волновать судьба маленькой девочки, которой едва исполнилось два годика. В 1942-1943 годах, детдомовцы, которым уже было по 13-14 лет, усердно и изнурительно работали на заводах и фабриках страны. Можно только представить, каково было моей матери и сколько слез она пролила за все те годы, которые, маленькую, круглую, несчастную сироту превратили в красивую молодую девушку, иначе мой отец не приударил бы за ней