Яков Яковлевич, шеф-повар привокзального ресторана Дербента был ближайшим другом моего отца. За годы совместной работы у них сложились крепкие партнерские отношения, которые затрагивали практически все сферы жизнедеятельности. Для меня, слободского пацана, Яков Яковлевич, казался сказочным, могучим, но добродушным великаном из детских сказок, которыми я зачитывался до поздней ночи, восхищаясь их феноменальным сверхчеловеческим способностям.
О! Какой ты был живчик, - спустя 10 лет рассказывал, Яков Яковлевич, смеясь весело от души, - у тебя были длинные курчавые волосы, и по еврейской традиции тебя не стригли аж до самой школы. Ты всегда был очень упрямым маленьким сорванцом, которому не были чужды шалости и забавы, безделье была не твоя стихия, ты, как белка в колесе вертелся вокруг взрослых, требуя к себе повышенного внимания. Он сел в видавшие виды потертое кожаное кресло, и задумался на мгновение, затем расправил широченные сутулые плечи, чуть выдвинул вперед массивную шею, пристально, бесцветными уставшими глазами, изучающе взглянул на меня. Он смотрел в упор и целую минуту не отводил взгляда, и тут я заметил как его лицо становилось всё светлее и светлее от доброжелательной улыбки, звездами обозначившихся в углах губ и глаз. Он молчал, задумавшись о чем-то своем, опустил взгляд, как будто пытался вспомнить, что - то очень важное, медленно и с расстановкой сказал. - Когда я впервые увидел тебя у меня было стойкое ощущение, словно передо мной был главный персонаж романа Марка Твена, Томас Сойер, мальчик, способный в любой момент проявлять инициативу и смекалку перед друзьями отца.
- Тобик!, - Яков Яковлевич, вполголоса кликнул собаку и когда она появилась в дверном проеме, ласково с любовью тихо произнес - иди ко мне мой хороший, голодный небось, понимаю тебя мой дорогой, долго ждал своего звездного часа. Тобик, не раздумывая по привычке прыгнул ему на колени и замер в ожидании. Яков Яковлевич, чтобы успокоить своего питомца спокойно гладил его, осторожно проводя рукой то по его гладким бокам, то по худенькой спине. - По большому счету, твоему отцу и твоей матери до тебя не было никакого дела. Ты жил беззаботной жизнью, без материнского и отцовского воспитания, словно сирота при здравствующих родителях - вспоминал и рассказывал Яков Яковлевич, забавные истории из моего раннего детства.
Застольные беседы отца о том, что привокзальный ресторан вскоре останется без своего шеф-повара в последнее время часто велись в нашем доме. И это беспокойство вполне можно было понять, поскольку в здании вокзала были расположены цеха по производству кондитерских изделий, лимонада, батонов и буханок, которыми владели братья моего отца. Я заметил, что мои воспоминания из детства в основном строились вокруг дружеского застолье в нашем доме. Я помню, как Яков Яковлевич, бывая у нас в гостях настойчиво уговаривал отца переехать с ним в Волгоград.
- Ты деловой мужик,- говорил он отцу, безуспешно стараясь убедить его в том, что именно в России можно проявить себя как настоящий деловой человек. Через настежь открытые окна я слышал их неторопливую беседу во дворе, где с удовольствием ели, свежеприготовленную мамой - Дюшбара по Дербентский. Это ароматный суп на бараньем бульоне с добавлением больших пельменей. Пельмени мама крутила ещё днем и их было бессчетное количество, они круглыми рядами заполняли все пространство на обеденном столе. До меня доносились отрывочные слова, короткие фразы, сказанные, Яковом Яковлевичем, моему отцу в тот поздний субботний вечер, искренне убеждая отца в эффективности своего предложения.
- Год Ихиилович, - надо сказать, Яков Яковлевич, всегда обращался к моему отцу по имени и отчеству. - Надо начинать делать совсем другие дела, - говорил он медленно, приводя убедительные доводы, основанные на неоспоримом преимуществе работы в крупном городе в России. Когда я ближе познакомился с Яковом Яковлевичем, мне было сложно осмыслить и понять, как в этом мягком, интеллигентном человеке, который всем сердцем любил свою породистую домашнюю собачку, уживался такой жесткий и крутой деловой человек, который умело управлял лучшим рестораном в Волгограде. Я же, во времена веселого озорного детства, был полон тайных и радужных надежд, что вскоре мы можем переселиться в Волгоград. По детский наивно мечтая о жизни в новом городе, я видел себя обожаемым и всеобщим любимчиком в классе, среди незнакомых мальчишек и девчонок, непохожих на шаловливую слободскую детвору.
С этими мечтаниями я сладострастно засыпал, а навязчивые мысли с самого утра и до позднего вечера, предательский сопровождали меня, и так каждый божий день. Мое маленькое сердце жаждало больших перемен и в этом, я точно был похож на Тома Сойера, но случилось то, что случилось. Мать была категорически против инициативы Якова Яковлевича, - от добра, добра не ищут, - как-то, за завтраком сказала она отцу, - у нас все хорошо, все сыты, обуты, одеты, слава богу все здоровы, зачем искать ещё чего-то лучшего, может получиться только хуже. Когда я стал взрослее и стал понимать, что на чистоту супружеских отношений существенно влияют тайные пружины мужской психики, мне стали понятны истинные мотивы матери против переезда нашей семьи в Россию.
- Привлекательный мужчина, да ещё при деньгах, он быстро привлечет к себе внимание хорошеньких женщин. Нормальных мужчин становиться все меньше и меньше, а вот красивых женщин, тем более, в России, пруд пруди, - логично объясняла мама своей слободской подруге, глубинные мотивы, удерживающие ее от переезда в Россию.
- Кто хозяин в доме? - не унимался Яков Яковлевич, бросая лукавый вопрошающий взгляд на гордого, с врожденным чувством собственного достоинства моего отца, то на добросердечную, смиренную мою маму. Конечно он прекрасно знал и всем сердцем и умом понимал кто правил балом в семьях горских евреев.
- Ты хоть сам осознал что сказал?, - Вопросом на вопрос ответил отец, Якову Яковлевичу и замолчал, чтобы не наговорить лишнего. Молчание затянулось, оставив бокал с вином в сторону, Яков Яковлевич вертел в руках вилку и все это время упорно глядел в одну точку, Быстро поняв, что сказал, что-то нелепое он взял себя в руки, мягко по дружески продолжил.
- Ты хочешь жить в этом грязном, убогом городишке, - на этот раз вопрос Якова Яковлевича повис в воздухе и за столом вновь возникла непривычная тишина.
- Ладно, это твое личное дело, - задумчиво, с горечью в голосе произнес он, взяв в руку бокал с домашним красным вином. Он прервал молчание и чтобы подчеркнуть важность момента уверенно сказал тост.
- Делай то, что велит тебе сердце, потому что как бы ты не поступил, это будет самым верным твоим решением, живи так, как хочешь ты, а не как ожидают от тебя другие, но ради бога, Рафаэля отдай мне, я сделаю из него настоящего мастера - повара. Слова, Якова Яковлевича на прощальном ужине в честь его отъезда из Дербента звучали твердо и уверенно.
- Подумай о парне, ему здесь ничего не светит, ты ведь понимаешь чему он здесь может научиться - будет по взрослому пить, играть в карты, и заведет себе кучу любовниц. Я не помню, как долго сопротивлялся отец мощному и агрессивному напору своего друга, но Рафик в 17 лет, все же переехал в Волгоград, где вскоре стал помощником Якова Яковлевича в одном из самых шикарных и престижных ресторанов города героя.
Вопрос о смене места жительства периодически возникал перед моим отцом, и каждый раз была одна и та же причина. Он был не из того типа людей, которые просто не могут жить в постоянстве, у него был постоянный круг друзей, дружбой с которыми он очень дорожил. Но и к нему в голову иногда приходили мысли сменить город проживания. Помните как в фильме "Достучаться до небес" говорили: "На небе только и разговоров, что о море и о закате. Там говорят о том, как чертовски здорово наблюдать за огромным огненным шаром, как он тает в волнах. И еле видимый свет, словно от свечи, горит где-то в глубине...". Кто-то любит леса, кто-то горы, кто-то море, или бескрайние степи. Моего сокурсника, после отличной защиты дипломного проекта, председатель комиссии по распределению выпускников института спросил, - молодой человек, куда желаете отправиться для работы? - он недолго раздумывая моментально ответил - в любое место, только бы там было теплое море. У моего отца была другая страсть - он жадно любил работу, я не помню, чтобы он был в отпуске - и чтобы он отдыхал в санатории или в каком либо доме отдыха, где услуги проживания и питания в комфортных условиях длятся хотя бы 7 дней.
Помнится, я слышал однажды вечером, во время совместного ужина, как отец с жаром и подробно рассказывал матери о своем казахском друге, с которым служил на Дальнем Востоке. - Мы были как братья, - отец говорил так, словно боялся того, чего хотел рассказать и какие изменения могут возникнуть в будущем нашей семьи, и почему - то бегло взглянул на меня, наверное жалел, что у меня не было родного брата. Я был мужчиной, мне уже стукнуло 13 лет, и конечно понимал и чувствовал взволнованность отца. - Мой однополчанин стал большим начальником в Кустанайской области - это в Казахстане, так вот, он предложил мне возглавить областной потребсоюз. И снова мечты волной накатывались на мою юную душу, а сердце замирало от одной только мысли, что у меня появиться возможность увидеть другие города. Но там крепкие морозы, и нету моря и снова, по неизвестной мне причине, сочувственно взглянул на меня. На этот раз он сам не был готов к изменению в своей жизни и это стало реальностью, когда спустя несколько лет друзья отца уговаривали его переехать в США. - Год, сейчас у горских евреев есть уникальная возможность свалить отсюда и зажить без страха, за будущее наших детей. Дядя Хануко, был умнейшим человеком, руководителем крупной строительной организации и даже слыл авторитетным функционером в горкоме партии. - Ладно мы с тобой прожили жизнь в унижении перед этими недоумками, кормили их с руки, постоянно рискуя своей свободой. - говорил он - если в течении месяца ты не примешь правильного решение, то оно будет противоречит разуму. Я часто вспоминаю последний разговор близких друзей и горечью в сердце думаю, согласись отец на уговоры своего друга, возможно остался бы жить ещё на долгое время, а не скончался бы в больнице в 49 лет.
Человеку не дано знать, что случится с ним, даже в самом ближайшем будущем. Проходят дни за днями мгновением одним, Неслышными шагами мы к вечности спешим, И буря, и несчастье, и ясный солнце свет, И горести, и счастья прошли, их больше нет. Эти замечательные слова из песни "Возрождение", заставит призадуматься любого разумного человека над быстротечностью бытия. Не успеешь оглянуться, как жаркое лето сменяется дождливой осенью, а за ней не оглядываясь на то что ещё несколько дней назад во дворе бушевала насыщенная яркими сочными красками, чудесная осенняя погода, по - хозяйски входит в свои права, суровая зима, ещё чуть-чуть и на пороге уже долгожданная весна, и так из года в год, пока продолжается земная жизнь человека. Нужно наслаждаться и радоваться каждым мгновением жизни, любить какой она есть, какой бы не была ее реальность. Жизнь не знает пауз, у неё нет перерывов, она течет и меняется и даже самая яркая, пламенная любовь не остается прежней. Время - наш злейший враг, и добрый друг, не останавливаясь на раздумье, по прежнему идет только вперед, стремительно меняя наши вкусы и предпочтения. А когда вокруг все так быстро меняется, невозможно предсказать, что будет с нами даже в ближайшем будущем.
Для Рафика все пошло не так, как грезил он, в своих юношеских романтических мечтах. И как обычно бывает в юном возрасте, взаимное влечение возникшее между Рафиком и Тамарой, юной прелестной дочкой, Якова Яковлевича, которую он, вероятнее всего, с тайным умыслом перевез с холодного Урала на юг России, переросла в большую любовь. Любовная одержимость и патологическое влечение Рафика к Тамаре привело к нежелательной беременности. Безотчетный, неосознанный страх перед неизвестностью, охватил молодых людей, это когда вы ещё не готовы стать отцом и матерью и не знаете, что нужно делать в этой непростой ситуации. Несмотря на простоту вопроса, а также современные достижения медицины, молодые люди выбрали не самый действенный вариант решения данной проблемы, в результате неудачного аборта, Тамара лишилась возможности вновь забеременеть естественным путем. Рафик повел себя достойно, как настоящий мужчина и вскоре они стали мужем и женой.
Я помню, с каким неподдельным интересом, не скрывая истинных намерений от родственников и друзей, они открыто и свободно обсуждали вопрос усыновления ребенка с детского дома. Все бы ничего, жили бы они своей безбедной, размеренной жизнью, взяли бы и второго ребенка на воспитание. У Рафика было много денег, хватило бы на содержание целого детского дома. Однако в жизни Рафаэля все пошло не так, несмотря на безумные деньги, которые он делал играючи. Однажды, в пылу дружеского спора, о том, что нужно предпринять, чтобы всегда выглядеть важной и значимой фигурой в глазах других людей, он вгорячах произнес, - надо иметь большие деньги, и тут же войдя в пьяный кураж он положа правую руку на сердце, хвалебно произнес, - бывали времена, когда я делал сумку денег за день. И снова привокзальный ресторан, на этот раз в городе Волгограде где Рафаэль был шеф-поваром. Даже сейчас я не могу понять, как в полуподвальном цеху, где ежедневно жарились тонны курей, которые затем поставлялись в вагоны-рестораны в поезда дальнего следования, сотнями проходившие через волгоградский железнодорожный вокзал, можно было делать такие безумные деньги.
А ведь было время, Рафаэль самовлюбленно бравировал тем, что когда-то кормил обедами и ужинами самого Леонида Брежнева и всю его многочисленную свиту в ресторане "Волгоград" где в то время он заведовал производством. Люди, знавшие Рафаэля, с восхищением восклицали - О! этот парень был первоклассным шеф-поваром, талантливейшим профессионалом поварского дела в Волгограде, способный приготовить изысканные мясные и рыбные блюда. Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев 15 октября 1967 года присутствовал на торжественном открытии памятника-ансамбля "Героям Сталинградской битвы" на Мамаевом кургане. Многотысячная толпа, и я в том числе, горячо и искренне, приветствовал советского руководителя, возглавляющего СССР на протяжении 18 лет. Многие всерьез считали, что ему нет и не может быть альтернативы. О Брежневе травили анекдоты, а его эпоху окрестили застоем, но в целом советские люди относились к нему благожелательно.
Это были времена грандиозных строек, считалось, что "Освоение Сарпинской низменности" на севере Калмыкии была самой крупной и значительной стройкой того времени в центральном регионе СССР . В конце 70-х годах прошлого века, я начал работать, на этой комсомольской стройке, и отработал на ней аж целых 6 лет. На этом моё бродяжное житье-бытьё не закончилась, далее пойдут ещё две всесоюзные ударные комсомольские стройки. Это были чудесные времена в моей жизни, потому что, я искренне верил, что строю коммунистическое будущее моей великой страны. Возможно, нынешнему молодому поколению это покажется слишком наивным и не очень правдоподобным. Но такие, удивительно счастливые были времена, я вставал ни свет ни заря и до поздней ночи работал - и так каждый день. Сожалел, что так быстро заканчивался рабочий день и с нетерпением ожидал нового утра. Мои друзья, подшучивая надо мной с удивлением спрашивали меня - какая неразрывная связь существовала между горским евреем, выходцем из криминальной слободы, где воры и разного рода бандиты отсиживались, чувствуя себя в безопасности, и ударной комсомольской стройкой. Даже несмотря на язвительные усмешки родственников и многочисленных друзей, всеобщее равнодушие и полный пофигизм охватившее молодежь великой страны, пустые полки магазинов, на которых всегда чего-то не хватало - я был счастливейшим из живущих людей, У меня была женщина, которую я безгранично любил, ради которой пошел против воли своего отца.
В те застойные времена процветало всеобщее пьянство, а за ним следовали его неизменные спутники - разврат, преступление, тяжелые болезни. Я немало был удивлен, как много спиртного за раз мог одолеть Рафаэль. Что это было - дань моде, семейная традиция, или то, что важно было для делового человека того времени.
Прожив на квартире у Рафика 6 месяцев, я привык к своей несвободе, хотя Рафик и Тамара были очень добры ко мне и никак не реагировали на то, что помимо их самих в их небольшой квартире проживали ещё трое взрослых мужчин. Вроде бы ничего плохого, мы люди привыкшие к общинной жизни, наоборот все хорошо, вокруг близкие люди, которых я знал с самого детства. Но напряжение нарастало с каждым днем. Усталость от многоголосого, раздражающего шума, постоянных словесных стычек и перепалок между братьями уже становилось видимыми. От этого настроение у Рафаэля и Тамары портилось ещё больше. Разногласия между ними накапливались, они касались в основном вопроса усыновления ребенка. Было видно, все происходило на наших глазах, что Рафик остыл и уже говорил "нет" идее усыновления. Чудовищное психологическое давление со стороны его родных братьев, отца и матери не прекращалось ни на один день. В конце концов они добились своего - Рафик и Тамара начали бракоразводный процесс.