Или латиноамериканское новогоднее ликование в русском стиле с песнями, танцами и счастливым концом.
В кейптаунском порту
С какао на борту
"Жанетта" поправляла такелаж.
Но прежде, чем уйти
В далёкие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Старая морская песня
Выслушав сообщение Павлика, и разглядывая принесённые им презервативы, присутствующие члены новообразованного Общества "Любителей женщин и всего с ними связанного" некоторое время потрясённо молчали.
- Ну, это надо же, - наконец нарушил молчание Боцман, - я даже представить себе не могу, сколько этим ребятам пришлось в детстве съесть говна, чтобы им так не везло. Я, на их месте, после всего случившегося, вообще ушёл бы в монастырь и сидел бы в келье, не только никуда не выходя, а вообще старался бы поменьше двигаться. Что-то они такое сотворили в своей жизни, что Провидение через их посредство начало подавать нам какие-то знаки. Непонятно только о чём. Вообще-то, Провидению следовало бы общаться с нами более понятным образом, и как-то избегая, по возможности, кровопролитий и всяких членовредительств. Всё-таки, ему нужно учитывать, что мы ещё не обо всех его проблемах в курсе дела.
И наша помощь Провидению, наверное, не может быть такой эффективной, как ему бы хотелось. Может быть, Провидению следовало бы подумать об увеличении продолжительности нашей жизни и об уменьшении количества дураков на душу населения. На мой взгляд, это было бы более разумно, чем разбивать головы и отстреливать гениталии несчастным исполнителям, которые и сами-то не ведают, что творят.
- Когда сотрудники правоохранительных органов начинают грубо нарушать инструкции, это всегда кончается плачевно и Провидение здесь не причём, - сказал Воронин-житель. - Эти ребята всё время нарушали всё, что только можно, и результат вполне закономерен.
- Вообще-то ты, конечно, прав, - согласился Боцман. - Нарушение должностных инструкций людьми, обязанными их неукоснительно выполнять всегда приводит к нежелательным и часто непредсказуемым последствиям.
В подтверждение этой своей мысли Боцман начал рассказ о том, как в декабре 1965 года "Агасфер" стоял на моточистке в городе Монтевидео и они всей командой отпраздновали там Новый год. В то время в этом Уругвае тоже шла непрерывная реформа, как у нас сейчас. Правда, такого бардака, как в России, уругвайцам не удалось достичь, потому что там коммунисты никогда у власти не были, и народ там не был искалечен. Но, тем не менее, трудности свои у них были и немалые. Чуть ни каждый Божий день на площади Артигоса происходили демонстрации и драки между демонстрантами и полицией. Полиция в Монтевидео левых не любила, потому что они всё время её доставали и создавали ей кучу проблем.
Поскольку все русские в глазах полиции были коммунистами и бандитами, типа Дедушки Хо или Пол Пота, то особой любви она к агасферцам, конечно, не испытывала.
При выходе из порта и по возвращении из увольнения, их частенько обыскивали агенты службы безопасности, считая, что они, имея друзей типа Пол Пота и Че Гевары, способны на любую гадость.
Но, в общем, отношения как-то стабилизировались на некотором не очень хорошем уровне, и моряки и полиция друг на друга не особенно обижались. То есть, плохого друг другу ничего не делали.
А тут, как раз, грянул Новый год, праздник, карнавал там, пятое-десятое, всеобщее ликование и воскурение фимиамов.
Боцмана на Новый год пригласили в советское посольство, чтобы он как-то скрасил жизнь нашим дипломатам при посредстве гитары и собственного пения. Боцман, правда, отправился в посольство безо всякого энтузиазма.
Во-первых, на "Агасфере" к новогоднему столу был приготовлен молочный поросёнок и он, конечно, совсем не хотел далеко уходить от такой закуски.
Во-вторых, пение под гитару в посольстве могло быть чревато разными неприятными неожиданностями после возвращения в Петербург. Народ там незнакомый и ещё не ясно, как это пение будет воспринято людьми, которые по долгу службы были обязаны подробно доложить о состоявшемся концерте и о его репертуаре. В общем, могли быть ненужные никому проблемы на ровном месте.
Поэтому, сев за стол в посольстве, Боцман подождал, пока выпили по третьей, потом спел "Дымилась роща под горою..." и "Лучину", после этого приналёг на выпивку и закуску, стараясь, однако, не выйти из формы.
Примерно через час с небольшим, народ уже напился капитально, и вокал ему стал уже неинтересен. Боцман ещё поболтался некоторое время по помещению и убыл, где-то часа в два, в начале третьего, "накинув плащ, с гитарой под полою", трезвый, как правоверный мусульманин, и исполненный слабой надежды на свидание с остатками поросёнка и с компанией, в которой он мог бы напиться, не особенно опасаясь за своё будущее.
Подъехав на такси к воротам порта, Боцман был несколько удивлён, что в проходной нет никакой охраны. Проследовав дальше к своему судну, он увидел потрясающую картину - по трапу на четвереньках (на флоте это называется "на гусеничном ходу"), спускался на пирс уругвайский полицейский при полной, так сказать, "зброе" - с шашкой, с дубиной, с огромным "Магнумом" в кобуре, с наручниками и всякими другими цацками, назначение которых ему сразу уяснить не удалось. За полицейским следовал буфетчик Валентин, который был тоже, несомненно, очень серьёзно пьян, но по сравнению с уругвайцем производил впечатление председателя общества трезвости.
Валентин направлял движение полицейского при помощи клюшки для гольфа, которую поварята "Агасфера" подобрали, в своё время, на помойке в городе Плимуте и использовали на камбузе в качестве кочерги.
Валентин делал это из соображений безопасности, пресекая, таким образом, все попытки представителя силовых структур Уругвая свалиться в подтрапную сетку, или, ещё того хуже, в говно, скопившееся за время стоянки в пространстве между судном и причалом.
Возле трапа, на пирсе, стоял полицейский джип и изумлённые уругвайские полицейские мужики готовились снова принять в свою среду товарища по оружию, как только он покинет суверенную территорию Сисисипи и снова ступит, вернее, вползёт, на родную землю.
Вернув жертву уругвайско-российской дружбы в лоно родного департамента, Валентин закурил с мужиками, потом сбегал в каюту за стаканами, выпивкой и закуской, попросив Боцмана пока как-нибудь занять гостей. После скорого возвращения Валентина представители Флота Российского выпили с уругвайской службой безопасности, поздравив их и в их лице весь уругвайский народ с Новым годом и даже поболтали с ними немного, правда, о чём - вспомнить потом не удалось. После убытия полиции, Боцман спросил у Валентина, что это за кино, и зачем этот мужик припёрся на судно и что он на нём делал.
Валентин ответил, что толком он ничего не знает, но полицейский этот уже довольно давно болтался по судну и вначале был даже не очень пьян. Но выяснить цели его прихода никто из команды не успел, потому что наливали ему быстрее, чем он пытался объясниться.
- Кстати, начал он в твоей каюте, - сказал Валентин, - видимо, там он и оставил ключ к разгадке своего внезапного появления.
С этими словам Валентин ушёл в свою компанию, а Боцман пошёл в свою каюту и нашёл там много разного народу, много еды и питья. Поэтому он не стал напрягать ребят расспросами о жизни и деятельности уругвайского полицейского в новогоднюю ночь на борту "Агасфера" и целиком отдался радостям жизни.
Всё дальнейшее выяснилось не сразу, а постепенно, путём расспросов и добровольных воспоминаний всех участников и свидетелей этого происшествия.
Дело в том, что после общей, официальной встречи Нового года, которая произошла в офицерской кают-компании, народ разбился на небольшие группы для продолжения выпивки и праздника.
Всё началось с того, что у мотористов, которые жили в четырёхместной каюте на баке судна, вскоре после Нового года, кончилось сухое вино, которым они разводили спирт. О том, чтобы в такое время и по такому поводу официально уйти в увольнение не могло быть и речи. Но мотористы "Агасфера", помимо высоких профессиональных качеств, обладали ещё решительностью и смелостью, которые характерны для настоящих молодых мужчин. Об этом, кстати, следовало бы помнить дуракам, которые любят всё и всем запрещать на всякий случай.
Поскольку вино в такое время можно было купить только в ближайшем кабаке, два моториста-добровольца отправились в самоволку. Они просто спрыгнули с бака судна на пирс и отправились в ближайший кабак "Ливерпул" за искомым продуктом. На проходной порта их беспрепятственно пропустили, поскольку кроме шортов и рубах на них и с ними ничего не было.
Купив в "Ливерпуле" двадцатилитровую бутыль "Tinto rojo" ("Красные чернила"), вместе с корзиной, в которой она помещалась, добровольцы, взяв корзину с вином за ручки, двинулись в обратный путь.
На проходной дежурный полицейский спросил у них, куда, зачем, что и откуда несут уважаемые сеньоры в такой поздний час. Но уважаемые сеньоры уже и по-русски не особо отчетливо могли изложить свои намерения, поэтому они просто натолкали вахтенному матюгов, как у нас принято в подобных случаях, и отправились восвояси домой, на судно.
Полицейский почему-то обиделся на них и пошёл за ними, чтобы выяснить их цели и намерения. Поднимать какой-то особый шум в новогоднюю ночь ему, естественно, не хотелось.
Не стрелять же в дураков, видимо, подумал полицейский и был, безусловно, прав.
Так они вместе и дошли до "Агасфера". Вахтенного у трапа по вполне естественным причинам не было, поэтому мотористы про-шли по трапу и, взойдя на борт, предложили полицейскому пойти с ними и выпить за Новый год, поскольку он всё равно уже пришёл. Полицейский, подумав, согласился, что их предложение не лишено смысла. Поднявшись за мотористами на борт "Агасфера", Полисиано пошёл с ними по судну, но, когда спускался по одному из трапов, зацепился шашкой за перила, отстал, и они его потеряли.
Дойдя до своей каюты, мотористы удивились, что гость их неизвестно куда делся и огорчились по этому поводу, но нельзя сказать, чтобы очень.
В конце концов, мужик он взрослый, с оружием. Не пропадёт.
Потерявшийся полицейский сначала честно попытался найти своих новых друзей, но эти попытки успехом не увенчались. Тогда он пошёл на голоса, то есть, туда, где громче всего орут. Этим местом оказалась каюта, где собралась компания в девять человек и пела песни. На столе стояла такая же бутыль "Тинто", как и та, которую только что принесли из "Ливерпула" добровольцы-мотористы. Эту бутыль Боцман сам купил накануне, с надеждой привезти её в Петер-бург для последующего распития её с друзьями.
Когда в дверном проёме каюты появился уругвайский полицейский, вся компания очень удивилась. К счастью, главный бард Жора знал испанский язык и спросил сеньора Полисиано, в чём, собственно, дело. Сеньор Полисиано объяснил Жоре и в его лице всему обществу, что его пригласили на судно молодые люди, которые принесли такую же точно бутыль, как та, что стоит на столе у уважаемых сеньоров. Но он, к сожалению, их потерял и заблудился.
Жора сказал полицейскому, что ничего страшного не случится, если сеньор Полисиано выпьет сначала с присутствующими здесь сеньорами, а господа, пронесшие такую же большую бутыль, никуда не денутся, и, со временем, возможно, и объявятся. В крайнем случае, можно будет подождать их у гальюна. Туда, с течением времени, приходят все.
Повеселевший полицейский охотно согласился, и за неимением свободных посадочных мест, сел на комингс, отстегнув саблю и засунув её себе под ноги.
Сидевший на розливе Джек, налил сеньору Полисиано полстакана "Тинто" и долил его до полного спиртом из канистры, стоявшей под столом.
Когда полицейский поинтересовался, что это за питьё ему пре-длагают, Жора объяснил, что это национальный русский напиток, который все русские всегда пьют на Новый год. Полисиано удовлетворился таким объяснением и выпил предложенный ему напиток залпом, решив, почему-то, что это должно быть что-то вроде сухого вина.
После этого он некоторое время сидел с открытым ртом, очумело и с изумлением глядя в свой пустой стакан, а потом заквакал: "Agua, agua", то есть "Воды, воды..." Вся компания с состраданием смотрела на него, но за водой никто не пошёл, во-первых, потому, что до фотокомнаты было довольно далеко идти и, пока ходишь туда-сюда, твоё место обязательно кто-нибудь займёт, а, во-вторых, вода на "Агасфере" была неважная и слегка отдавала керосином.
В общем, полицейскому дали запить чистым "Тинто" и он на время замолчал.
Вскоре национальный русский новогодний напиток достал сеньора Полисиано и он естественным образом вошёл в коллектив. Войдя в него, Полисиано попросил у Жоры перестроить для него гита-ру на шесть струн, и, когда его просьба была исполнена, взял гитару и начал петь испанские и уругвайские песни.
Он пел их непрерывно, до тех пор, пока не попросился в гальюн. Ему дали провожатого, с которым он и убыл для отправления своих естественных нужд.
Компания расселась посвободнее, гитару снова настроили как полагается и народ продолжил ликование.
Через некоторое время пришёл провожатый нашего уругвайского друга и сообщил, что друг заперся в гальюне и не выходит оттуда уже довольно длительное время. Компания восприняла это известие довольно индифферентно, и только Джек счёл нужным прокомменти-ровать это известие в том смысле, что, когда он сам в первый раз напился тынтухи, у него тоже возникли проблемы с желудком. Эти явления, в скором времени, должны пройти сами собой, но, если вдруг этот сеньор надумает вернуться к исполнению своих обязанностей, будет не лишним дать ему выпить на дорогу таблетку энтеросептола: от "Агасфера" до проходной место совершенно открытое, а, кроме того, на сеньоре Полисиано навешено столько разного железа на ремнях, что в случае экстренной необходимости всё это быстро посни-мать, он может просто не успеть и навалит в штаны. Что, конечно, было бы очень прискорбно.
Но, в целом, компания, не особенно огорчилась отсутствием уругвайского гостя. Ей было о чём поговорить и кого послушать. Поэтому праздник продолжился и всем было весело.
Сеньор полицейский, который, наконец, вышел из гальюна, довольно быстро сообразил, что он снова потерялся. Но, имея уже некоторый опыт таких ситуаций, он не расстроился, тем более, что в его крови гулял русский национальный напиток, который, безусловно, веселил.
Пройдя через пару дверей, Полисиано оказался на нижней палубе. Возле планширя стоял в раскоряку и блевал за борт пекарь Гаврик Гнидников, обожравшийся рыбным салатом. Сеньор Полисиано решил подойти к нему для разговору, но когда понял, чем тот занят, немедленно блеванул с ним вместе, так сказать, на брудершафт. Гаврик, увидев рядом с собой неизвестно откуда взявшегося вооруженного и блюющего полицейского, решил, что это наверняка глюк и, дав себе слово больше сегодня не пить, тихо ушёл к себе в норку, пытаясь сообразить, какая же смесь из употреблённых им за последнее время напитков смогла вызвать такое интересное привидение.
Облегчившийся Полисиано, почувствовал себя совершенно в форме, и пошёл куда глаза глядят, совершенно уже уверовав, что на этом судне, куда бы он ни пошёл, он придёт к друзьям.
Найти компанию, которая приобщила его к употреблению тын-тухи, Полисиано не удалось. Зато, открыв одну из дверей, он увидел накрытый стол и за столом двух добровольцев-мотористов, которые, собственно, и пригласили его на судно.
Встреча была очень тёплой, почти как после вековой разлуки. Все сели за стол и стали выпивать дальше. По мере выпивки, языковый барьер как-то быстро истаял сам собой, и оказалось что русский язык так похож на испанский, что, в принципе, переводчик не нужен.
Через некоторое время, сеньор Полисиано попросил своих русских друзей угостить его настоящей "Кровавой Мэри", о которой на Западе ходят легенды, но готовить её по-настоящему не умеют. Молодцы-добровольцы сказали, что никаких проблем нет, и один из них отправился к шеф-повару Мишелю, чтобы попросить у него отечественный томатный сок, так как, по мнению мотористов, при использовании зарубежного томатного сока настоящая "Маша", скорее всего, не получится.
Мишель, узнав, что у мотористов с дружеским визитом находится сеньор Полисиано, заинтересовался этим сообщением и сказал, что он тоже, пожалуй, выпьет с полицией. Захватив с камбуза трёхлитровую банку с томатным соком и кое-что из закуски, Мишель и доброволец отправились в каюту мотористов для знакомства и изготовления заказанного коктейля на месте употребления.
Пока происходили все эти приготовления, сеньора Полисиано слегка развезло и он стал потихоньку подрёмывать за столом.
Пришедший Мишель был несколько разочарован состоянием, в котором находился наш уругвайский друг, и к его желанию испить "Кровавой Мэри" отнёсся весьма скептически.
- Он у вас и так уже здорово нажрался, - сказал скептик-Мишель, - если он ещё выпьет "Машу", ему кранты. Вы же знаете, что "Маша" - напиток серьёзный, для серьёзных и поначалу трезвых мужчин. Его придётся сразу укладывать спать. А на нём надето столь-ко железа, что нам не поднять его даже втроём. Ежели его раздеть, то, не дай бог, что-нибудь из его бебех потеряется - это же греха не оберёшся. Кроме того, при посещении гальюна, он вполне может са-мостоятельно уронить в дыру свисток или вот этот мешок с патронами. А если, оборони Господь, он надумает срать, то вполне может за-быть в гальюне свою саблю или пистолет. А мы с вами даже не будем знать, где он оставил все эти свои вещи.
- Поэтому, - заключил благоразумный Мишель, - я предлагаю, поскольку все ингредиенты имеются, "Машу" сделать в трёх экземплярах и выпить самим, а ему больше не наливать, даже "Тинто". Потому что, если он ещё выпьет "Тинто" пару стаканов, то вполне может наложить в штаны, а это уже будет попахивать международным скандалом.
Убоявшиеся международного конфликта мотористы, признали что Мишель прав и решили поступить так, как он присоветовал.
Во время изготовления второй "Маши", в тот ответственный момент, когда Мишель осторожно спускал по ножу в стакан спирт на уже налитый томатный сок, проснувшийся Полисиано, снова попросился в гальюн. Он был на удивление свеж, и моряки уже стали подумывать, не приготовить ли к его возвращению порцию "Маши" и для него, но осторожный Мишель надавал им по рукам, сказав:
- Пусть сначала вернётся, а там посмотрим.
Под это мудрое пожелание сеньор Полисиано отправился в гальюн, сказав, что провожатые ему больше не нужны. Моряки его поняли и, с удовольствием оставшись дома, принялись готовить селёдку под "Машу".
Сеньор Полисиано успешно добрался до гальюна и, справив там все свои дела, двинулся в обратный путь. Через некоторое время он встретился с буфетчиком Валентином, который вылез на палубу подышать свежим летним воздухом.
Увидев вооружённого полицейского, Валентин не вышел из своей обычной флегмы, и, так как по случаю Нового года находился в состоянии, в котором неплохо умел понимать по-испански, спросил сеньора Полисиано, как тот встретил Новый год и вообще как дела.
Сеньор Полисиано ответил, что всё нормаль, что русские моряки отличные ребята и что сейчас он идёт пить с ними настоящую "Кровавую Мэри". На это Валентин сказал, что все вещества для приготовления "Маши", у него тоже есть. Но он сам лично предпочитает пить "Флаг Адмирала", в состав которого входит ещё зелёный ликёр "Шартрез".
- Это настоящее богатырское питьё, - заметил Валентин, - выпив "Флаг", ты станешь на некоторое время трезвым, как огурец, и сможешь начать всё сначала.
Сеньор Полисиано очень воодушевился и сказал, что с удовольствием выпьет "Флаг Адмирала" с таким интересным сеньором. После этого, Валентин и сеньор Полисиано отправились в каюту Ва-лентина, чтобы залудить, как выразился Валентин, по стакану "Флага". По дороге Валентин сообщил Сеньору Полисиано, что после "Флага Адмирала" можно будет выпить ещё и "Супер Машу". На вопрос сеньора Полисиано, что это за питьё, Валентин ответил, что это та же самая "Кровавая Мэри", но только в её состав входят ещё сырое яйцо, соль и перец.
На некоторое время на судне стало как-то потише. Видимо, народ постепенно разбредался по койкам, а наиболее крепкие ребята пьют, как правило, негромко.
Где-то около двух часов Помпа Ель Морда проснулся и решил навестить гальюн. Он вышел из каюты в салон в майке и в семейных трусах. По краям его лысины слева и справа небольшими рожками стояли свалявшиеся рыжие патлы. Всё его лицо было в мелкую клеточку, потому что Помпа уснул после новогоднего возлияния на вафельном полотенце.
Помпа Ель Морда потянулся и начал было уже зевать, как вдруг он увидел такое, что просто окаменел в изумлении и ужасе.
Посреди салона, опираясь об обнажённую саблю, стоял совершенно пьяный уругвайский полицейский. Он ходил вокруг своей сабли, как слепой мерин в шахте, и было совершенно не понятно, каким образом он сможет выбраться из этого состояния.
Внезапно он увидел Ель Морду и неподдельный ужас отразился на его измученном "Флагом" и "Супер Машей" лице. Из открытой в изумлении пасти Ель Морды полыхнули холодным адским пламенем его нержавеющие зубья. Сеньор Полисиано, продолжая опираться на свою саблю, рухнул на колени и, перехватив её в левую руку, перекрестился сначала сам, а потом перекрестил Ель Морду.
Увидев, что Ель Морда не провалился сквозь палубу салона, сеньор Полисиано быстро потерял к нему всякий интерес, поняв, видимо, что это не дьявол. А остальные существа у него особого страха не вызывали.
В это время в салоне появился буфетчик Валентин, который принял из рук сеньора Полисиано его саблю и засунул её в ножны. После этого Валентин обратился к Ель Морде, сказав ему, что тот может совершенно спокойно идти в гальюн по своим делам. Этот мужик-полицейский наш гость и очень хороший человек. Он выпил у него в каюте по неопытности две "Супер Маши" подряд и, конечно, немного потерял форму. Но сейчас всё будет о'кей. Он, Валентин сам отведёт его к месту его службы. Всё-таки он напился у нас и мы, в какой-то мере, несём за него ответственность перед своим народом и перед народом Восточной Республикой Уругвай, гражданином которой этот сеньор Полисиано является.
Помпа заорал, что это безобразие и бардак и что он всё запрещает.
Валентин ответил, что, во-первых, заявления Помпы неконструктивны, а, во-вторых, Помпе уже давно пора на горшок, иначе он, в скором времени, может описаться. Потом он посоветовал пытавшемуся подняться Полисиано, что этого делать как раз не надо. Надетое на сеньора Полисиано вооружение всё равно, рано или поздно, переведёт его обратно в партер.
- А ведь нам ещё предстоит преодолеть трап, - серьёзно заметил Валентин. - И лучше такие сложные участки проходить в наиболее устойчивом положении.
Валентин помог сеньору Полисиано подняться по трапу на палубу и провёл его на четвереньках до трапа на пирс. По дороге Валентин прихватил стоявшую возле камбуза клюшку-кочергу и, используя её в качестве указующего жезла, искусно провёл нашего друга через тернии сходней к звёздам Родины.
На причале сеньора Полисиано уже ждали в остолбенении коллеги по работе и Боцман.
Проснувшись утром на другой день, Жора спросил, не знает ли кто-нибудь, куда делся вчерашний полицейский. Ведь если он остался на "Агасфере", то его необходимо опохмелить, и, вообще, привести в божеский вид. Кроме того, возможно, ему нужно сегодня на работу, поэтому его обязательно нужно разбудить, чтобы он не опоздал.
Но Боцман и Валентин развеяли эти его опасения и подробно рассказали народу о последних минутах пребывания Уругвайского Гостя на борту "Агасфера".
- Мы наверняка узнаем всё поподробнее на вахте в проходной, когда пойдём в увольнение, - сделал разумное заключение Валентин.
Когда Боцман, Жора и Валентин подошли к проходной порта, они были поражены той метаморфозой которая произошла с агентами службы безопасности.
Они все вышли к ним навстречу, хлопали их по плечам жали руки, говоря при этом - "O, russos marineros, muy bien hombres! Salud, companieros! Buen Nuevo Anno!"
Когда первый обмен приветствиями закончился, Жора спросил у уругвайцев, где сейчас находится сеньор Полисиано. Потому что, если он сейчас свободен, они бы пригласили его пройти вместе в "Ливерпул", выпить там хорошего вина, да и по асаде съесть было бы неплохо.
Уругвайские мужики ответили, что сеньор, которого companieros de russos называют Полисиано, сейчас не свободен, потому что посажен на губу на трое суток за свои вчерашние художества. Третье подвальное окно от проходной в здании Адуаны (Таможни)
"Russos marineros" были опечалены этим сообщением и Жора сказал, что необходимо собрать передачу для сеньора Полисиано. Все отправились в "Ливерпул" и, позавтракав в нём, купили трёхлитровую бутылку "Тинто", блок сигарет и несколько chorisos и отправились к указанному окну.
Часовой, который прогуливался возле окон гауптвахты, сам провёл моряков к искомому окну, когда узнал, кто и с какой целью ищет сеньора Полисиано.
- Su nombre de verdad son Augusto, - сказал часовой. Он подошёл к окну, которое было на уровне земли и постучал тяжёлым ботинком по прутьям решётки.
- Augusto, a ti un paquete ha llegado conjunto de tus amigos marineros desde el velero de russo, - крикнул он в окно.
Появилось бледное, жёванное и улыбающееся лицо дона Аугусто. Он бережно принял просунутые сквозь прутья решётки презенты и быстро заговорил.
Жора, улыбаясь, выслушал сеньора Аугусто и затем перевёл его речь.
- Амиго Аугусто говорит, чтобы мы и не думали уходить в море, пока он не выйдет из тюрьмы. Он говорит, что когда он выйдет, мы устроим грандиозную встречу и что у нас будет столько друзей в Уругвае, что не будет никакого смысла возвращаться в Россию. Он говорит, что те двадцать тысяч русских, которые живут в Монтевидео, это давно уже поняли. Он ещё раз повторил, чтобы мы дождались его и что, когда он выйдет мы всё сделаем и всё успеем.
- Это точно, - серьёзно сказал Боцман, - переведи ему, Жорж.
- Esto exactamente, amigo, - перевёл Жора.
***
В середине января парусная шхуна "Агасфер" покидала Монтевидео. На причале стояла большая толпа народа, в основном, молодых женщин, которые плакали и махали платками. Команда "Агасфера" действительно всё сделала и всё успела.
На "Агасфере" загремели авральные звонки и вахтенный штурман запел команды:
"- По местам стоять, со швартовых сниматься! Шхуну к постановке парусов изготовить! На кливер, стаксель и трисель фалах - стоять! На фока, грота и бизань дирик-фалах и гафель-гарделях - стоять!"
Шхуна, мурлыча дизелем, плавно развернулась и пошла к выходному створу.
Сеньор Полисиано Аугусто и его коллеги по работе стояли в строю шеренги на краю пирса и стреляли в воздух из "M-шестнадцатых".
С берега раздался отчаянный женский крик - "Мишель!!!" Оркестр уругвайской полиции заиграл "Besa, me, besa me mucho! Como se fuera esta noche la ultima ves...", причал стал удаляться, лица людей стали терять детали, растворяться в солнечном свете и уходить в Прошлое. Навсегда.
Капитан и офицеры взяли под козырёк, салют флагом, прощальный троекратный гудок и шхуна выходит в Ла-Плату.
"Кливер и стаксель фалы, фока, грота и бизань дирик-фалы - пошёл! На шкотах стоять! Влево не ходить! Гафель-гардели - пошёл! Триссель-фалы - пошёл! На шкотах внимательнее!" - весело пропел Капитан и, вырвавшись на простор, шхуна, неожиданно и быстро оде-лась воздушными шелками парусов. Паруса забрали ветер, моряки, работающие на парусах, запели "Мы кружим у берега южного..." и шхуна, вся в белой пене и солёных брызгах, припав на левый борт, легла на курс бакштаг ост-зюйд-ост и полетела в Океан навстречу своей судьбе.
***
Мы кружим у берега Южного,
Здесь звери и звёзды не те,
Не дружат здесь зимы со стужами,
Америка здесь!
И стали мы вдруг иностранцами,
Нас уличный шум затянул,
Мы секс перепутали с танцами
В кафе "Ливерпул".
О, кабальеро, зайдите к нам,
Любовь химера, а жизнь вольна,
Нас сроки душат, нас гонит Рок,
Нам всем так нужен один глоток!
Гудят телеграфные линии,
Грустят обо мне провода,
Но память становится лишнею
В чужих городах!
Чего-то забытого хочется,
А губы твои горячи,
И сердце за деньги колотится,
Как счётчик такси.
Страна закатов, мой дом, мой рай,
Бежит в Ла-Плату, мой Уругвай.
В пожарах небо, январских дней,
А жизнь сильнее, любви моей!
Зачем на море ты, как в небе облака,
И парусина, как воздушные шелка,
В какие гавани, скажи,
Ты на свидания спешишь,
В каких широтах ты, в горячих или снежных,
У чьих земель, в каких краях,
Неповторимая моя
Твоих обводов непростительная нежность
В порту уют и незнакомые огни,
Ты чутко спишь и видишь вновь другие дни,
Оставив северу шторма,
Ты шла с гудками сквозь туман,
В молочном море, как завёрнутая в вату,
Ты понимала всё без слов,
По сжатым скулам моряков,
Спокойна ты, пока с тобой твои ребята
Араукария за ёлку нам сойдёт,
Когда ты где-то нас застанешь, Новый год,
Шуршат с мороза холодны,
По городам моей страны,
Твоих подарочных пакетов целлофаны,
Мы пьём за шхуну в Новый год,
Пускай удача с ней пройдёт
Через бескрайние, как ярость Океаны.
Спев под гитару эти прелестные песни нашего друга Жоры Клименко мы прервёмся на время, закончив вторую часть "Хроник Искушений Мигеля де Боты". Вспомним своих ушедших друзей - весёлых, беспечных и бесстрашных сынов Океана и выпьем за их светлую память.
Мы помним всё и мы помним всех. Пока это так, жизнь всегда будет иметь смысл и чужая глупость нам не страшна. А со своей мы как-нибудь сами справимся.
Плавать по морю необходимо, жить без этого особой необходимости нет!
Исследовать человеческую глупость противно, но необходимо, потому что жить среди дураков особой необходимости нет.
Конец второй части
Комингсы - пороги на кораблях и судах.
Chorisos - копчёные колбаски (исп.)
"O, russos marineros, muy bien hombres! Salud, companieros! Buen Nuevo Anno!" - О, русские моряки, отличные ребята! Привет, мужики! С Новым Годом! (исп.)
Su nombre de verdad son Augusto - его зовут Аугусто (исп.)
Augusto, a ti un paquete ha llegado conjunto de tus amigos marineros desde el velero de russo - Аугусто, тебе прибыл пакет вместе с твоими приятелями с русского парусника (исп.)
Besa, me, besa me mucho! Como se fuera esta noche la ultima ves... - Целуй меня, целуй меня крепче! Потому что в эту ночь мы вместе в последний раз... (исп.)