-Мерзавец! - крикнула Вера на другой конец этой занюханной Европы.
В Голландии, в утопающем в тюльпанах Ниймегене, муж не мог ее слышать. - Я же люблю тебя, скотина! Я сдохну без тебя!
В час ночи ее разбудил междугородний звонок. Кажется, она кричала во сне...
- Фру Вера? Будет говорийт ваш хэзбанд! - Вера узнала голос фру Аксельсон, квартирной хозяйки мужа. Раньше был муж, а теперь - "хэзбанд". Даже сам набрать номер не удосужился, лентяй.
- Вера? Как дела, киска? Ты уже дома? - в голосе мужа сквозил подвох.
- Вчера выписали из больницы. Голова просто раскалывается. - Вырвалось у Веры, собиравшейся быть предельно сдержанной в разговоре с мужем Сотрясение мозга давало о себе знать невыносимой болью. Какая-то сволочь день и ночь жарила ее голову изнутри маленьким раскаленным утюгом. "За что ты меня так?" - хотела крикнуть мужу Вера, но спросила:
- Когда ты вернешься?
На самом деле вопрос должен был стоять так: "А ты вернешься?".
- Вера, - раздалось на том конце. - Прости. Позвоню завтра.
Вера пыталась понять, что хотел сказать ей муж, но в Голландии положили трубку. "Завтра, завтра..." - думала Вера, заворачиваясь в три одеяла и все равно зная, что без мужа ее опять будет бить дрожь. Мысли заползали в голову, копошились там как черви, выедали душу.
Последние три года Вера занималась только тем, что ждала мужа. Он уезжал месяца на два-три работать по контракту в Католический университет городка Ниймеген, чтобы погостив месяц в Москве, уехать опять. Именно погостив. Вера уже не понимала - жена ли она ему. Но старалась не думать об этом. Иначе можно было сойти с ума. Она считала дни до его приезда. Звонила ему в этот его проклятый Ниймеген вечерами, не считая денег. Он стал кошмаром ее снов, этот город- разлучник!
...Как-то среди голландских фотографий она заметила рядом с Игорем девушку.
- Дочь профессора! - Усмехнулся Игорь...
После бессонной ночи день спрессовался в один комок ожидания и наконец взорвался телефонным звонком. На этот раз муж звонил сам.
- Вера, я решил. Послушай меня спокойно. Я... я не вернусь.
Она не помнила, что кричала в проклятый пластик трубки. Молила подумать. Приехать и поговорить с ней.
- Трус, тебе понадобилось пересечь пол Европы, чтобы сказать мне это!.
Фраза повисла в пространстве между Москвой и Ниймегеном. В трубке уже раздавались короткие гудки.
Десять лет они жили с мужем как сиамские близнецы - сросшимися намертво. Вместе голодали на мизерные зарплаты младших научных сотрудников. Вместе в комнатке на окраине Москвы строили планы на будущее. Они и учились когда-то вместе. Очень давно. Так давно, что Вера не могла теперь представить себя молоденькой хорошенькой рыжеволосой студенткой, самой заметной на факультете. Игорь был единственным, кто помнил ее такой. Они вместе писали диссертации, и защитив их, поженились. Потом, когда надо было зарабатывать на семью, она оставила науку, чтобы он мог продолжать. Пошла работать в оборонку.
Работали почти без выходных. Она стала сдавать, но считала, что это от перегрузок. Она и подумать не могла, что, сутками просиживая у незащищенных экранов, по неосторожности облучилась. Они создавали первые отечественные персональные компьютеры - и это было настоящее дело! Она уходила рано утром и возвращалась поздно вечером. Муж не то, чтобы охладел к ней тогда, но стал приходить позднее. То задерживался на работе, то дежурил ночами на вычислительном центре. Нет. Она и представить себе не могла, что у него появилась другая женщина. Он был слишком поглощен наукой!
С их первыми публикациями за рубежом стали приходить приглашения из-за границы. Она помогала мужу в исследованиях, была его домашним секретарем, отвечала на звонки и письма из-за границы. Изредка, когда они выкраивали денек, чтобы побродить вместе по лесу, он рассказывал ей, как они будут жить в Голландии. Временно, конечно. Не на секунду она и представить себе не могла, что уедет навсегда, бросит стремительно стареющих родителей, вот это самое бесприютное неухоженное Братеево. И все-таки Голландия снилась ей тогда. Чудесная страна с огромной дамбой, отгораживающей море, и другое море - ярких тюльпанов. Это была сказка и она хотела верить в нее. Там можно было бы наконец отдохнуть, подлечиться и может быть даже вернуться в науку.
Она так мечтала поехать с мужем в эту страну, словно в новое свадебное путешествие. Как-то в телефонном разговоре с ним сказала: "Голландский денек пришли мне в конверте!". Муж, вернувшись, привез ей ... плитки белого шоколада. Ослепительного и невероятного, как снег в Африке. Тогда такого у нас еще не было.
Перед его последним отъездом у них состоялся тяжелый разговор. Он пришел далеко за полночь и она сорвалась.
- Я устала от ожидания! И эти ночные звонки! Скажи своей любовнице, чтобы не бросала трубку! Ты бы мог хоть иногда... - она не успела договорить, что он бы мог хоть иногда провести вечер с ней.
Он оборвал ее резко:
- Заткнись! Посмотри на себя! Кем ты стала! Серая мышка! Тебе же девяносто лет! От тебя несет как из пепельницы! Мне не нужна больная курящая общипанная курица!
Он кричал о том, что не понимает, куда же делась та талантливая и яркая девушка. Называл обывательницей. Потом осекся, посмотрев на ее изменившееся лицо. И неожиданно потребовал, чтобы она немедленно объяснилась ему в любви.
Но...ее трясло. Все, сказанное им, спицей застряло в сердце. Слов не было. Была боль. А он все кричал, требовал, чтобы она сказала, что любит его. - Будь ты проклят! - Вырвалось у нее.
Все шло вразнос - она не могла, а он не хотел остановить эту разрушительную агрессию. Она кинулась к ванной, чтобы закрыться там, но не успела. Он схватил ее за волосы и ударил головой о дверной косяк. Если бы удар пришелся немного правее, ее бы не было в живых. Потом он стоял на коленях перед ней и просил прощения. Его лицо было красным, опухшим, залитым слезами. Утром он собрал вещи и ушел, тихонько прикрыв дверь. В первый раз она не провожала его в Шереметьево.
"Он сказал, что не вернется. - Эта мысль словно прошла мимо сознания, никак не закрепляясь в безумно болевшей голове. Вера ходила по комнате и повторяла вслух. - Он не вернется!". Но поверить не могла. И даже не плакала. "Так не бывает! Это не справедливо". Она выкурила уже пачку, заметив это только тогда, когда окурки стали падать мимо пепельницы. "Я же сдохну без тебя, сдохну!". Она успела вызвать скорую, прежде, чем потеряла сознание.
По небу били металлическим прутом, и когда наконец раскололи его, она стала проваливаться в бешено вращающуюся воронку. Удары металла по небу слились в один мощный гул...
В дверь звонили уже кажется довольно долго. Она заставила себя встать с пола, где провалялась неизвестно сколько времени без сознания, и держась за стены, дошла до входной двери. Белые халаты поплыли перед глазами, превращаясь в густые белые облака...
Солнце зайчиками разбегалось по бесконечному кафелю, слепило глаза и она не могла понять, где находится. Медсестра вколола ей обезболивающее и она провалилась опять в белоснежное гулкое вращающееся поднебесье. В следующий раз, когда она пришла в сознание, над ней склонился ангел.
- Все будет хорошо. - Сказал ангел, поправляя капельницу. - Теперь все будет хорошо.
- А вы..., - Вера пыталась спросить, как зовут ангела , но не смогла издать не звука. После наркоза у нее пропал голос.
- Полина я, Полина, - Сказало видение в белом. - Спи. В реанимации надо много спать.
Полина отошла к столику и хотя столик был далеко, Вера отчетливо слышала, как она говорит врачу: " Пришла в сознание. После инсульта довольно быстро. Да, завтра сделаем анализ крови. У нее ведь доза в триста рентген".
Когда Веру выписали из больницы, она удивилась, что в городе уже не было снега. Сколько же она пролежала, то приходя в сознания, то уплывая в небытие?
В июне Игорь вернулся на месяц, чтобы оформить развод с Верой и уехал опять. После его отъезда заявилась свекровь со своим младшим сыном. Не говоря ни слова, они прошли в комнату, окинув хозяйским глазом нажитое Верой и Игорем добро. Вера вышла на кухню, чтобы не смотреть, как грузчики, вошедшие следом за бывшими родственниками, станут снимать ковер и полки со стен, перетаскивать стулья и письменный стол. У нее не было сил ни возражать, ни просто что-нибудь говорить.
Полгода она находилась в депрессии. Ушла с работы. Мать ездила к ней через всю Москву, чтобы привезти бульон, пирожки и яблоки. Она не о чем не спрашивала дочь, только испуганно молчала и ждала, когда произойдет чудо и дочь немного оживет. Вере было все равно. В один из затяжных бесконечных назойливых ноябрьских дождей ей захотелось решить все сразу и навсегда. Она подошла к перилам балкона, посмотрела с двенадцатого этажа на мокрый асфальт, но вдруг зазвонил телефон. Она отпрянула от перил.
- Слушай, как ты, где работаешь, что делаешь? - Вера с удивлением вспоминала звонившего. Этот неказистый чудак, студенческий приятель, друг Валерка, не звонивший лет двадцать, он даже не понимал, до чего кстати позвонил!
- У меня фирма! Торгуем компьютерными программами! - вопил он без перерыва. - Как нигде не работаешь? Давай к нам, ты же - гений в юбке!
Она рассмеялась. Впервые за последние лет десять. И разозлилась на себя! Какого черта! В самом деле, какого черта! Она смеялась как сумасшедшая, испугав Валерку. А через неделю уже работала у него.
Три года спустя Вера улетала на переговоры во Францию - наши программы заинтересовали французских партнеров и Валерий Иванович, как теперь она называла шефа, послал в Париж именно ее. Когда-то она нравилась ему, но это было в далеком далеке. Там, в семидесятых. Ни о замужестве, ни о романах она думать не могла. Игорь, он все еще снился ей. Снился чуть ли ни каждую ночь. Все эти три года. Она была отчаянно одинока и очень красива. Вряд ли кто либо из стоявших в очереди на регистрацию рейса на Париж мог заподозрить в ней сорокадвухлетнюю даму. Очередь двигалась медленно и она услышала, как объявили регистрацию на Амстердам. Взгляд ее скользнул по отъезжавшим .... Она увидела Игоря. Его провожала полная женщина лет сорока пяти в стареньком сером пальтишке. "Русская баба! И кто из нас обывательница? - Веру больно задела непритязательность новой жены бывшего мужа. - А он все-таки не женился на дочке голландского профессора!" Провожавшая заботливо поправляла Игорю шарф. Тот самый, купленный давным давно Верой! Он увидел Веру, дернулся к ней, потом в сторону. Его очередь подошла и она вновь проводила его взглядом. Он уходил в неизвестность, уходил от нее...пусть всего лишь и за таможенный контроль. Она удивилась своему спокойствию. Вера вновь провожала его, как много лет назад. Он был ее прошлым и она прощалась с ним. Впереди была свобода и неизвестность.
Гудбай, Голландия! Я отсылаю тебе назад в маленьком пожелтевшем конверте прошлого твой ослепительный весенний денек...
![[]](/img/b/basha_w_w/hollandden/.jpg)
![[]](/img/b/basha_w_w/hollandden/kosmos.jpg)