Вряд ли ее грозный покойный шеф мог представить, что на старости лет его верная уборщица Мария Дмитриевна развернет международный бизнес. Да какой! Магический салон госпожи Клавдии для иностранцев под названием "Магия а ля рус". "А ля рус" оправдывалось в полном размере, причем настолько, что слава о салоне достигла берегов Америки.
В прихожей под портретами "Ленина на субботнике" и "Сталина на мавзолее" задумчиво горела свечка, рядом на колченогом столике покоился ни в чем не повинный "алмазный шар первого шаха Ирана" (висюлька, аккуратно изъятая из поддельной под хрусталь и разбитой при переезде Клавкиной люстры), справа от портретов на стене висело изображение шаловливого языческого бога, то ли Ярилы с похмелья после ночи Ивана Купалы в изображении местного художника Кобылкина-Дрюева, то ли самого козлоного Пана, и пара колодезных цепей под ним. Вся эта изжога времен была убрана украинскими вышитыми рушниками с изображением батьки Махно за стопкой горилки во время передышки после боя с красными. Дверной звонок визгливо просигналил: "Вихри враждебные" и Мария Дмитриевна кинулась открывать дверь очередному клиенту.
"Из ит маджик а ля рус?" - спросил житель Нового Света.
"Ага, оно-оно! Маджик самый что ни на есть! Я у самого батюшки Берия полы мыла!", - с места в карьер начала придавать исторический колорит беседе Марья Дмитриевна, кокетливо поднося американскому гостю "на чистой гжели" загаженный мухами по краям граненый стакан с русской водкой, приговаривая: "Пей, пей огнену водицу, душа аки солнышко будет святиться, все будущее как на ладони, милок, покажу, про индекс Дой-Джонса расскажу!". Старушка вырядилась по случаю визита американского клиента в шитый петухами красный сарафан до полу, из под лямок которого до тошноты наглядно прорисовывались тощие старушечьи груди. На шее старой ведьмы нагло торчал пионерский галстук.
"Грязный козел - твой кобель Лаврентий", - донесся из кабинета томный голос Клавки, старушкиной племянницы, бывшей медсестры, а теперь Госпожи Клавдии, "Ясновидящей первой гильдии, наследницы Перуна и Ярилы", как значилось в визитке. Чем Перун отличался от Ярилы понять не могла не только Госпожа Клавдия, но и вся команда указанного салона. Впрочем, спросить об этом ошарашенным русской экзотикой заокеанским гостям уже не приходило в голову.
"Во, блин, опять с духом генералисимуса наобщалась, раз любезного моего зазнобушку Лаврентия козлом ругает!, - с уважением подумала старая вохровка, - Ну да ладно. Что-то французский клиент счетом не доволен. Ща как раз "Революционная тройка" гонорарий с него вышибать будет, а я с Клавдии полста баксов слуплю, с курвы...", - Мария Дмитриевна блаженно улыбнулась, предвкушая куш, обнажив при этом видок не для слабонервных - хищный старушечий оскал, прозванный ее благоверным любя: "смерть, ты пришла за мной?"
Старушечий бизнес был отлажен отменно. Еще в самом начале перестройки хитрющая бабка смекнула, что не пенсией единой жив человек, и послала Клавдию на магические курсы. Та схватывала все на лету. Дальше зарегистрировали салон "А ля рус" и покатилось. Уговор был такой - "наследница Ярилы" берет с иностранца сколько сможет, но - полста баксов ветеранше отечественной истории, еще полста - "комсоставу", то бишь деду Семенычу и деду Макарычу отстегивает. Если иностранец не верил в судьбу и в привороты, если его не пугали голоса Николая Второго, Распутина или Троцкого, если революционные матросы не являлись ему во время медитации, и он начинал артачится, судорожно пересчитывать баксы, являлась "Революционная Тройка" - дед Семеныч, дед Макарыч и сама "товарищ Клавдия", переодетая в кожанку и с наганом, сохранившимся у деда Семеныча с Гражданской войны.
В кабинете, как правило, над еще одним, теперь уже не алмазным, а простым стеклянным шаром Госпожа Клавдия, водя руками, ненавязчиво выясняла названия фирм и номера банковских счетов бедолаги, его криминальные связи, после чего, взывая к духу самого Столыпина, отца русского капитализма, предсказывала с кем и какие сделки надо делать. Всю предварительную информацию Клавдия получала от мужа, русского бизнесмена, но вскоре так сама насобачилась, что дух Столыпина только беззвучно раскрывал рот от изумления. И - странное дело! - у всех побывавших в странном салоне Госпожи Клавдии по возвращению в "империю мирового капитализма" дела шли как по маслу! И хрен его знает в чем здесь была причина, потому как Клавка-то хоть магические курсы и закончила, но ее специализацией на них была любовная магия, "венец безбрачия" и прочие вполне житейские штучки, а вовсе не котировки на Нью-Йоркской бирже. .
Короче, артачились клиенты редко, заморские воротилы бизнеса прослышали о силе русской магии, приносящей по возвращению на родину баснословные доходы и валили к "комиссаршам" косяком. Клиенты у госпожи Клавдии были проверенные - их поставлял ее бывший муж, некогда вечный борец за идею на комсомольском поприще, а теперь - новоиспеченная акула отечественного рынка, организовавший в Америке рекламу магическому бизнесу женушки. Называл муженек Клавдии это предприятие - "мое, па-а-анимашь ли, Болдино". В старушкины обязанности входило встречать клиента у порога хлебом-солью и стаканом водочки, называть себя "Ариной Родионовной", забалтывать до полусмерти народными частушками и наговорами. А во время "акта возмездия мировому капиталу" (как в прейскуранте предприятия числилась интимная часть сеанса в виде русского народного массажа в парилке с веничком, под который оборудовали ванную, в наручниках и с окриками "Я из тебя, курвы, признание выбью!", по должностной инструкции старушка была обязана врываться в комнату с криками "в СССР нет секса!", "у нас тут православная страна (для клиентов из арабских стран)!", "Всем лечь на пол, упасть, отжаться и одеть противогазы! Проверка ГО!!!" ( для коммерсантов, прошедших в свое время службу в войсках Пентагона и НАТО), или "Что за антисоветчину вы мне здесь устроили, пройдемте в отделение, наша советская милиция во всем разберется!" (эта тирада особенно нравилась бывшим диссидентам). Если клиент сразу же со страху не падал в обморок, то для особо изысканных был еще и дополнительный сервис: по мобильнику бабка вызывала "революционные органы правопорядка пролетарской нравственности". Являлись дед Семеныч, ее супружник, и его собутыльник Макарыч в телогрейке с красной засаленной повязкой "дружинник" на рукаве. Дед Семеныч, ветеран революции и Трех Мировых войн (как он сам себя называл) был в кожанке времен Чапаева и взятия Перекопа, хватал заморского гостя за ягодицы, исхлестанные березовым веничком, и угрожая легендарным революционным наганом (конфискованным якобы у Юденича), стаскивал разомлевшего от массажа бизнесмена с тут же специально установленных нар
" а ля Гулаг". Полуголый империалист всегда делал одно и то же: прикрывал на всякий случай свое причинное место, бледнел и лепетал что-то о мировом терроризме. "Империалисту" было и невдомек, что наган был не заряжен с самой Гражданской войны.
Далее по сценарию был предусмотрен "допрос с пристрастием третьей степени". Голого, дрожащего от страха заокеанского партнера вели в соседнюю комнату, где у бабки лет пятьдесят как висел портрет Лаврентий Палыча с пенсне над хитрым глазом. Под бдительным оком Лаврентия, направив в глаза врагу народа свет от ночника, клиента заставляли подписывать признательные бумаги о сотрудничестве с разведками разных стран (в ходу были Гвинея, Таиланд, спутник Юпитера под названием "Европа" и еще какие-то острова в Тихом океане). Если клиент сразу не въезжал в суть своего вселенского счастья, дед вызывал из "соседнего кабинета" прокурора. Роль эту не без успеха выполняла все та же Клавдия в кожаном лифчике и в кожаных трусах с цепями и шипами. Она лупила клиента плеткой по "чему придется", (попадалась, как правило, пятая точка). После того, как клиент получал от этого свой особый, ни с чем не сравнимый кайф "а ля рус", "Особое Революционное Совещание" в составе двух дедов и прокурора Клавдии подписывало гостю "вышку" с немедленным исполнением. Клиент уже не знал, верить ему в происходящее или нет, и воспринимал все всерьез, готовясь к переходу в мир иной. Дед вытаскивал из портков все тот же доисторический наган. Гость, не уверенный, что с ним просто шутят, предлагал деньги, и, как ни странно, "революционная тройка" охотно их брала. Суммы гонораров были просто астрономическими, причем не из нашей Галактики. Если сумма была больше обычного, Клавдия подносила клиенту еще один загаженный мухами граненый стакан с водкой, настоенной "на целебных травах". Потом выпивали дружно за "торжество мирового пролетариата" и клиента отпускали восвояси.
Слухи о "салоне а ля рус" ходили теперь уже и по всей Европе, обросли невероятными легендами и имели сенсационный оттенок.
В этот раз все шло как обычно: американский клиент в кабинете слушал, как Клавдия спрашивает дух Столыпина об акциях "Микрофоста", и первый российский реформатор настоятельно советовал с их покупкой повременить, "Арина Родионовна" вспоминали свою комсомольскую свадьбу без единой капли водки, но с огромным количеством напутствий от парткома, взвыв "По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед!", когда вдруг в кабинет к Клавдии ввалились деды ее "революционной зондер-команды".
- Стенд ап, янки, хэнде хох, блин! Встать, сукин сын, когда революционный трибунал в комнату входит! - завопил Семеныч откатанную речь, произведя неизгладимое впечатление на американского гостя, хватая его при этом за тощую шею. Американец извернулся, и вытащил из-под куртки новенький заморский пистолет с глушителем. Дед с выкаченными на лоб глазами вытаращился на американское оружие.
"Как это он успел сюда его протащить, ведь в двери был металлодетектор?" - мелькнуло в голове ветерана, но было поздно. Чудо американской военной мысли уже было наведено на старого "пролетария", а сам "янки", покрасневший по самые уши, на чистом русском, с неким таким-таки знакомым, таким родным одесским акцентом вопил:
- Я чо, падла, лох какой-нибудь? Ты на кого пушку направил, старый дуб? На Сеню с Малой Арнаутской? У меня весь этот хренов Бродвей вот здесь!
Раздевайся!"
Дед не поверил своим ушам, но делать было нечего. Дрожащими руками Семеныч стянул портки, под которыми открылась картина Айвазовского "семейные трусы под парусом - раскинулось море широко". Его било дрожью как в девятый вал.
- Так-то лучше, старый партизан! - хмыкнул Сеня. - А теперь слушайте. Что вы тут пенку гоните, с таким-то размахом, с таким-то сервисом и всего пять клиентов в день! Короче, ша, шпана! Вот договор: будете работать у меня на Брайтоне.
Покончив с воспитанием старого поколения, и разрешив деду одеться, Сеня разлил водки, и все дружно выпили за успех русско-американских отношений, после чего, дав сотню баксов за спектакль, Сеня покинул салон, оставив визитку. Уходя, он хлопнул деда Семеныча по ягодицам. На прощанье он оставил в салоне свой пистолет - это оказалась зажигалка!
Через месяц на Брайтоне открылся "Магический салон а ля рус". Клиентов у него было невпроворот. Вскоре предприятие расширилось, Клавдия выучила английский язык, и основала дочернее предприятие "Ковбойская магия - "май литтл хорс " ( что в переводе с местного наречия означало "Куда прешь, старая кляча, Джеку все расскажу!") и "Китайский магический дом Хунвейбин-паблик-хаус"( без перевода). В первом из них вызывались духи Вашингтона, Рузвельта, Черчилля, правда, дух Генри Форда частенько артачился и не всегда являлся по первому приглашению, а для китайцев разыгрывалась сцена культурной революции и встречи с покойным председателем Мао, все тот же революционный трибунал (дед Семеныч и дед Макарыч почему-то в кимоно, под желтым голливудским гримом, чудовищно искажавшем их черты) и с приговором к высшей мере - высылке в Китай!
Сейчас на Брайтоне "Салон Госпожи Клавдии" - одно из самых знаменитых и процветающих предприятий.
![[]](/img/b/basha_w_w/magiyaalarus/magiya.jpg)