@ Виолетта Баша, еженедельная газета "Эра водолея"
НЕХОРОШАЯ КВАРТИРА
Все счастливые семейства похожи друг на друга, поговаривал некий классик, задумавшись над расписанием поездов Санкт-Петербургской железной дороги, под которые бросались дамы его времени, разочарованные в любви. Несчастье же у каждого свое, особое, всегда незаслуженное и несравнимое с горем соседей. И причиной бед может быть кто угодно, только не сам пострадавший. А ведь иногда в этом есть тайный смысл, как говориться, суровая правда жизни. Не может же такого быть, чтобы успешные прежде люди, попав в одну чертову квартиру, слетали с катушек и мчались по всем жизненным ухабам, проклиная судьбу?!
Егор Кузьмич оглядел свое пятикомнатное, все прямо-таки сверкающее евроремонтом, с джакузи и говорящим сортиром, с видом на Патриаршие пруды гнездышко и чертыхнулся. "Опять ночью явится призрак Лаврентия!" - с ужасом подумал он...
До сорока лет Егор Кузьмич был скромным советским подпольным миллионером. Если бы ОБХСС знало об этом, наша история была бы о пятнадцати годах в колонии строго режима. Но ОБХСС о Егоре Кузьмиче не знало. Специально для тех счастливчиков, кто не знаком с этой аббревиатурой, напомню, что ОБХСС в не столь отдаленные годы было страшилкой для Ломоносовых от советской торговли, уже в эпоху застойного неолита раскрутивших свой подпольный бизнес. Роль налоговой полиции тогда выполняли высшие чиновники и партконтроль, они же и были "крышей" Егора Кузьмича. "Что это была за "крыша", смех да и только! Долларами взяток не брали, чтобы не загреметь по 88-й за незаконные сделки с валютой, инормаки и особняки на Канарах не требовали. Так, по мелочи: заказики, икорка, вырезка там всяческая и прочий балычок". - Егор Кузьмич мечтательно вздохнул, вспомнив прошлое...
В райцентре Гнилые Суслики он был человеком незаметным и незаменимым. "Еужником", как тогда говорили. То есть человеком, нужным всем. Кому надо. В тумбочке он еще долго хранил партбилет. "На всякий случай", - пояснял он супруге. Потом на кухоньке у него появились образа и иконки, перед которыми, предварительно отведав отборного хлеба насущного с икоркой и коньячком, он клал поклоны за успех своей многотрудной деловой жизни. И ему казалось, что и Господь милостиво улыбался ему с иконы, словно говорил: "Ты, Егор Кузьмич, хоть и хапуга известный, и с делишками твоими тебе не быть в раю, как верблюду не пройти сквозь игольное ушко, но в целом ты - мужик не вредный и уж так и быть, отпущу я тебе грехи твои". А ведь другим не отпускал. Вот и Степан Гаврилович уже мотал второй срок, и Алевтина Ивановна из обкома, та самая, чей киоск на оптовом рынке сейчас контролировался местными "чеченцами", попала в переделку и была поставлена бандюками на счетчик.
А ему все как с гуся вода! И реформы ему нипочем, и дефолты: вовремя денежки в баксы перевел, а те перевел на счет за ее, за родимую, за границу нашей необъятной родины. Так что в его родных Гнилых Сусликах и не подозревали, что этот стареющий, с трудовым мозолем в виде пуза вместо талии, в сером пиджаке вовсе не от Кардена, а от "Мосшвеи", запуганный и похожий на доцента хмырь имеет на счетах в Швейцарии пол лимона дензнаков Соединенных Штатов Северной Америки. И при этом ни в какой бизнес не лезет. А к чему ему бизнес? Вот, стоит у него на скромненьком столике времен Лаврентия Палыча телевизор "Витязь", а вовсе не какая-нибудь там "Соня" японская, и никто к нему за бабками с наганом не полезет. Потому как нечего с него взять, с простого российского пенсионера.
Егор Кузьмич довольно рыгнул икоркой.
Размышления Егора Кузьмича по поводу собственного благополучия прервал истошный звонок по мобильнику.
"Не иначе как межгород, - подумал Егор Кузьмич. - И кого это черт сподобил?".
Нечистый сподобил давнего приятеля Егора Кузьмича Ивана Ивановича, некогда знакомого Егору Кузьмичу как "Папа из Минторга".
"Ну, как там твои Гнилые Зяблики поживают? Ты-то сам при деле или как?".
" Не Зяблики, а Суслики, - обиделся Егор Кузьмич. - А я - свободный художник, в бизнес ни ногой, мы ж с тобой партийцы, Папа, какой бизнес?!".
Но Папа звонил по делу. Теперь Иван Иванович о Минторге и знать забыл, но с торговлей не покончил. Возглавляет риэлтерскую фирму. Когда приезжал последний раз в Гнилые Суслики, с гордостью вручил Егору Кузьмичу новенькую глянцевую визитку.
"Квартирообман", - прочитал Егор Кузьмич и удивился прямоте приятеля. Потом, надев очки, понял, что пора к офтальмологу: на визитке было написано "Квартирообмен. Джон лимитед". "Джон - это сам Иван Иванович", - допер подпольный миллионер.
Теперь "Папаша Джон" звал Егора Кузьмича срочно в Первопрестольную по делу. А дело было в подземных лабиринтах Ивана Грозного, где, как считают археологи, огромная библиотека спрятана и цены ей нет. Один придурок из НИИ дал наводку Ивану Ивановичу, где это сокровище искать. А тут как раз французы подвернулись и наследием Грозного очень заинтересовались. Так что можно загрести пару лимонов "зеленых" на двоих. От Егора Кузьмича Ивану Ивановичу требовался кредит. Точнее доля. Ведь под такой куш нельзя было брать официальный кредит в банке. Катакомбы - достояние родины и продавать их никому не позволено. По закону. "Значит, нужно провернуть тайную сделку, - считал глава фирмы "Квартирообман". - И бабки считай в кармане, главное с французов их слупить, а там найдут они что или нет - пусть у них башка болит". Первоначальный взнос в триста тысяч баксов нужен был на археологические и изыскательские работы, а дорого так, потому что не законно.
Недолго думая, Егор Кузьмич побросал бритву и зубную щетку в авоську, засунул кредитную карту швейцарского банка в носовой платок, который пришил изнутри к подштанникам, и вечером уже катил в скором поезде по направлению к Златоглавой.
Иван Иванович поселил гостя в пустой пятикомнатной квартире с видом на Патриаршие пруды, добавив: "Как облапошим сделку, квартира твоя! Это - откат, или по-простому твой "гонорарий", мусье!". Сказав заветное, Иван Иванович как-то странно подмигнул гостю левым глазом так, что у бедного Егора Кузьмича дыхание остановилось, в зобу сперло, но, разглядев апартаменты, Егор Кузьмич дыхание перевел и довольно потянулся. Квартирка была знатная! "Мусье" от радости сыто хрюкнул.
Да. Квартира ему уже шибко понравилась. Да и бог с ней, что в пустых коридорах к ночи ветром подуло и голоса какие-то до рассвета мешали Егору Кузьмича спать. "Сделаю евроремонт, мебель из Испании закажу, сантехнику из Италии - и заживу! Может и женюсь еще...", - Егор Кузьмич подумал, что боясь партийного контроля за пятнадцать лет совместной жизни своей мадам Зуевой ни разу не изменял. "Если не теперь, то когда?, - блудливая мыслишка сверкнула в разгоряченной голове ветерана советской торговли. - А мадам Зуевой за боевые заслуги вторую пенсию отпишу. Из моего кармана. Я ж не изверг какой-нибудь...".
Через пару недель в столичных новостях мелькнул сюжетец о тайнах городской подземки. Тут же зазвонил мобильник.
"Видал? - голос "квартирообманщика" выдавал волнение. - Опять журналисты всюду нос свой суют! Надо бы его укоротить...". И Папа задумался о пластической операции по укорочению носа прыткого журналюги. Правда, в сюжете было сказано, что местонахождение подземной библиотеки не известно, а по версии ученых она расположена под тайной веткой метро, служившей в годы Лаврентия Палыча на случай, если бы Отца Всех времен и Народов надо было бы срочно эвакуировать из Кремля.
Вечером того же дня Егор Кузьмич из окна своей квартиры видел, как к подъезду на Патриарших подкатила черная иномарка акулы кинорепортажа.
Вскоре в дверь позвонили. Встречать пронырливого журналиста вышел сам Папа. Иван Иванович повел борзописца в дальнюю комнату и дверь плотно прикрыл. Егор Кузьмич прождал полчаса, затем из комнаты вышел довольный Папа под руку с репортером.
"Ну и хорошо! - бросил Папа на ходу, - Значит, заметано?".
Журналист сиял как масленый блин. "Что вы решили?", - спросил Егор Кузьмич осторожно.
"Узнаешь из новостей!", - буркнул Папа и Егор Кузьмич не решился расспрашивать.
Через пару суток по тому же каналу он увидел репортаж из Нью-Йорка, вел который тот самый посетитель квартиры на Патриарших.
"Как ты его пристроил в американский корпункт?" , - удивился Егор Кузьмич.
"Есть там в руководстве знакомый человечек, тоже в оны годы у меня отоваривался", - ответил Папа, подивившись наивности Егора Кузьмича.
Спустя пару дней в хронике происшествий сообщали о гибели самолета под Вашингтоном. "Среди погибших гражданин России, московский журналист...", - радостно проворковала ведущая и на экране появилось знакомое лицо.
"Не может быть!", - ахнул Егор Кузьмич. Да, этот был недавний посетитель злополучной квартиры!
"Не повезло бедняге!", - вздохнул Егор Кузьмич, но о квартире ничего плохого ему даже в голову не пришло.
Ночью Егор Кузьмич опять слышал голоса. Говорили о партийной чистке рядов. На обоях мелькнул силуэт лично товарища Берия. Егор Кузьмич, не зная, что предпринять, перекрестился, и Лаврентий пропал.
Между тем, раскопки под московской подземкой шли полным ходом. В субботу в шестом часу вечера в квартиру ввалился запыхавшийся, но довольный Иван Иванович, кинул плащ на авоську Егора Кузьмича, валявшуюся в прихожей и с размаху уселся на единственный ободранный стул, диким козлом прибившийся в гостиной. На колченогий столик времен Отца Народов Папа швырнул стопку документов. Одна из бумажек, описав в воздухе замысловатую параболу, упала на немытый пол. Егор Кузьмич подобрал ее.
"Что это?", - спросил оторопевший от такого напора шефа патриот Гнилых Сусликов.
"Три лимона баксов!", - рявкнул шеф.
"Не понял..." ,- промямлил Егор Кузьмич.
"Смотри сюда, дурья башка, видишь схему. Это тайная ветвь подземки, подписанная ... видишь закорючку в углу... самим товарищем...- Папа перешел на шепот, - ... товарищем...".
"Неужто Берия?", - тоже почему-то шепотом выдавил из себя страшное слово Егор Кузьмич.
Сомнений не было. Да, закорючка была знакома Егору Кузьмичу, еще как знакома! В начале перестройки, когда Егор Кузьмич вел себя тише воды, ниже травы, его вызвали в гнилосусликовское отделение местной госбезопасности. В тот день жена упаковала его вещи в мешок, положила на дорожку вареную курицу и десяток пирожков, всплакнула и перекрестила мужа. Однако, через три часа благоверный, к удивлению мадам Зуевой, вернулся. Оказалось, что в архивах нашли сведения о репрессированном в 1939 году отце Егора Кузьмича, и показали ему документы. Под ними он видел эту самую подпись, что украшала тайный план. Там, в местном отделении безопасности, ему сказали, что протокол подписывал сам Берия.
Отец Егора Кузьмича был крупным чином, заведовал поставками в красную армию какого-то НЗ, консервов или чего-то вроде того, и, конечно, по семейной традиции, не мог не провороваться. А попался-то он с поличными. Осудили Кузьму Зуева круто - десять лет без права переписки, что тогда было равносильно подведению итогов торгово-закупочной деятельности с девятью граммами свинца в затылок вместо медали...
"Да, это Его подпись", - пискнул Егор Кузьмич, поперхнувшись.
"Ну. Не пасуй, покойники-то не оживают!", - заржал Папа, потешаясь над перепуганным хлюпиком.
Егор Кузьмич не стал спорить с Папой насчет покойников, хотя мог бы рассказать ему про тень подписавшего документ, опять явившуюся в квартирку намедни.
"Что-то ему надо в этой квартире?" , - подумал Егор Кузьмич. Но Папа уже с жаром тыкал в карту: "Видишь ответвление подземного хода? Читай, что здесь написано!". На карте мелким корявым почерком было написано "Библиотека Ивана Грозного"...
В понедельник в девятом часу вечера Папа явился на квартиру с тремя мужиками.
"Доцент Запыхайло, - представился один из них, толстый бугай с галстуком в клеточку. - Грызу, как говорится гранит науки".
За спиной грызуна жались к стенке два субъекта.
"Мои помощники, младший научный сотрудник Зверобоев и лаборант Гриша. Нос лаборанта предательски синел.
"Ну и рожи", - подумал Егор Кузьмч, и, видимо, не он один, потому что Папа сразу же заявил, что "ребятам нужно создать условия", и вытащил из своего кейса три бутылки водки.
Когда перепившиеся отделочники гранита несчастной науки свалились в мертвецком сне, а Егора Кузьмича, воспитанного на отборном коньячке, мучила непередаваемая изжога от дешевой водки, дверь в сортир хлопнула, а через пару минут послышался шум спускаемой воды.
"Кто это там?", - вздрогнул Егор Кузьмич, выглянув из двери гостиной в коридор. В коридоре было темно как безлунной ночью в африканских джунглях ( где Егор Кузьмич никогда не был), но бессонному страдальцу собственных излишеств почудились голоса.
"Ну ничего, пускай роют. Лаборант, говоришь. Больше всех старается? Ну, пусть старается...".
Голоса затихли.
В полдень, когда Егор Кузьмич проснулся и потянулся на тюфяке, брошенном на пол Папой в день его приезда, в квартире никого не было. В углу второй комнаты валялось нечто. Рассмотрев получше валявшееся, Егор Кузьмич с ужасом понял, что это лаборант. Тело его уже остыло.
"Господи, помоги! - мелькнуло в раскалывающейся голове Егора Кузьмича. - Теперь еще и мокрое дело пришьют!".
Вечером явился Папа и увез труп. Лаборант умер от чрезмерного увлечения суррогатной водкой, а чудо заключалось в том, что остальные остались живы.
... К осени, когда первые листочки стали падать на гладь Патриаршего пруда, раскопки дали неожиданный результат. Библиотеку пока не нашли, но зато был пробит новый ход, найдены подземные катакомбы, где поисковики наткнулись на три скелета и нашли древнюю рукопись. Скелеты стояли теперь в квартире Егора Кузьмича в коридоре у входной двери, а рукопись, хранившаяся здесь же, в недавно купленном шкафу, описывала казнь бояр, обокравших казну и четвертованных по указу Ивана Грозного.
Папа теперь появлялся все реже, объясняя это занятостью. Полным ходом шли переговоры с французами. Французы скелетами заинтересовались, а еще больше их интересовала сама рукопись. Один из казненных имел странную, похожую на французскую фамилию, и похоже, был дальним родственником одного из французских бизнесменов.
В конце сентября, когда в квартире был сделан евроремонт, а сам Егор Кузьмич мог теперь наслаждаться ванной с гидромассажем, довольные французы подписали договор о купле скелетов и рукописи. Три лимона были десятой долей того, что можно было получить на всемирном аукционе от продаже этих раритетов. Банкет с обмыванием найденного (скелеты, конечно, никто в водке не купал), провели тут же, в квартире на Патриарших.
В полночь, когда были произнесены все слова о вековой дружбе двух народов ("лишь бы не было войны!"), вспомнили Наполеона и Бородино, но без злобы, когда было выпито десятка два литров бургунского и портвейна завода "Кристалл", к собравшимся явилась тень Ивана Грозного.
"Удавлю казнокрадов", - рекла тень, и французы потеряли сознание. Егор Кузьмич выбежал в коридор и спрятался в ванной.
Поутру, когда гости и хозяева проснулись, они долго смеялись над происшедшим, решив, что допились до чертиков.
"Тень Ива-а-ана Грозного!", - вопил Иван Иванович, радостно вспоминая тезку. "Е-мое!". У него не было слов. Но главное, у него не было слов от радости. После ухода французов он поглаживал рукой чек, лежавший на столе. "Три лимона, три лимона!". Только теперь Егор Кузьмич понял, что Иван Иванович до последнего дня не верил в успех предприятия.
... В конце того же дня в вечерних новостях сообщили, что на границе задержаны французские подданные, пытавшиеся увести из страны историческую редкость. При задержании один из них, решивший, что теперь его отправят на каторгу в Сибирь, чего он боялся пуще смерти, проглотил ампулу с ядом.
Пришло время Ивану Ивановичу расплачиваться со всеми, кто прикрывал преступные раскопки. Когда Иван Иванович решил обналичить полученные деньги, его ждало страшное разочарование - счет во французском банке был заморожен! Вечером того же злополучного дня, принесшего эту новость, Егор Кузьмич отхаживал поседевшего в один день шефа. Они пили горькую, а Егор Кузьмич предлагал продать злополучную квартиру.
"Не могу! - взревел Папа. - документы на нее аховые, ну, не без криминала...".
В квартире послышалось злорадное хихиканье
"Опять эти призраки!", - успел вымолвить Папа и упал. Сердце его не выдержало.
"Бежать, нужно немедленно отсюда уносить ноги!", - думал Егор Кузьмич, но ноги его не слушались.
Когда обессиленный, он уснул рядом с покойным, ему приснилось, что Лаврентий Палыч указывает на шкаф, а Иван Грозный наливает ему бражку.
"Ухойдокали гадов, Лаврентий?", - спросил русский царь.
"Замочили!", - радостно рапортовал Лаврентий.
"Так им, поделом!", - рыкнул Иван Грозный, замахиваясь на Берию палицей.
"А меня-то за что?", - взмолился Лаврентий.
"А то не знаешь, падла?", - ответил царь, нанося ему роковой удар.
Перед тем, как в дверь позвонили трое в штатском и увели в наручниках Егора Кузьмича, он успел найти бумагу в шкафу, на которую указывал Берия. Полу истлевший протокол вскрытия описывал самоубийство путем выбрасывания из окна некого гражданина Зуева, московского дяди Егора Кузьмича, жившего в этой самой квартире и решившего уйти из жизни после ареста брата, зная, что следующим будет арестован он сам, наворовавший побольше Кузьмы.
Трое в штатском оказались не представителями органов, как с надеждой на их милосердие подумал было житель Гнилых Сусликов, а бандюками, поставившими на счетчик задолжавшего им Папу. Больше о Егоре Кузьмиче не слышал никто.
А квартира на Патриарших опять опустела ... до новых хозяев.
![[]](/img/b/basha_w_w/nehoroshakvartira/.jpg)