Шура Барзеев влюбился! В это конечно трудно поверить, но студент Александр Н. Барзеев - романтик, эстет, позитивист и нежный поклонник Генри Миллера, Анаис Нин и Дэвида Лоуренса влюбился как простой мальчуган, с первого взгляда и навсегда. Нет, вы не подумайте ничего плохого, Шура и раньше в женщин влюблялся; он первый раз еще в детском садике в девочку с голубыми бантиками влюбился; за косички ее дергал и ведерко с песочком отбирал. Потом, когда в школе учился, то влюблялся периодически, и даже имел от этих любовей некоторые неприятности, но чтобы вот так сразу и так глубоко, это с Шурой впервые произошло. Начиналось все очень прозаично и буднично. Пришел Шура к двоюродной сестре на день рождения и поначалу скучал отчаянно. Сестра в текстильном институте училась, парней на текстилях всегда мало было, в основном одни девчонки,но и они не очень авантажными оказались. Водки на вечеринке не выставляли, вино - сухое; выпил Шура пару бокалов шампанского, от него только настроение ухудшилось. Уходить нельзя, сестра все-таки, не оценят родственники Шурино поведение. Так бы и скучал себе весь вечер, да тут новая гостья пришла. Именинница подвела Шуру к ней знакомиться:
- Пойдем, братик, я тебя с замечательным человеком познакомлю.
Стояла гостья в окружении девчонок, рассказывала им что-то веселое, и уже сам ее бархатный голос привлек Александра Барзеева. А когда повернулась она к Шуре, грациозно наклонив головку, и ласковая мимолетная улыбка появилась у нее на губах; то Шура вздрогнул. Невероятная это была улыбка; очаровывающая и притягивающая, обворожительная улыбка. Нет, это была не Рафаэлевская мадонна и не Кустодиевская красавица. Рембрандтовская Саския ; капризная, нежная, кокетливая Саския ван Эйленбюрх дочь бургомистра из Леевердена; именно такой, увидел ее великий голландец, и именно такой он показал ее всему миру. Такие же слегка неправильные черты лица и грубоватость форм, но и такие же глаза; огромные небесно-голубые, сверкающие глаза. Ни о чем другом теперь Шура и думать не смел, весь вечер с новой подруги глаз не сводил, никому не давал к ней даже приблизиться, стихи о любви читал, про параллелизм в творчестве художников Кустодиева и Рембрандта рассказывал. Потом они, влюбленные, всю ночь по Москве бродили, на звезды смотрели, а Шура историю архитектуры Москвы живописал. "Храм Покрова Богородицы на Рву", Барма и Постник, взятие Казани, крещение татар, торжество русского народа, "Никольский собор в Зарядье", "Церковь рождества Богородицы в Путинках". Очень красочно Шура все рассказывал. Саския на него восхищенными глазами смотрела и каждому слову внимала, а главное Шура так свою экскурсию построил, что влюбленные, в конце концов, возле его общежития "на Орлике" оказались. Вначале "Церковь Всех Святых" осмотрели и по церковному кладбищу прошлись. Небольшое кладбище возле церквушки, ухоженное, дома вокруг и фонари светят, но все равно девушке боязно было, и она от каждого шороха к Шуре прижималась, а Шура обнимал нежно свою любимую и слова ласковые ей на ушко шептал; весь свой лексикон применил, очень старался.
Вышли на проспект, ночь-полночь; светло, как днем, машины летают, люди гуляют, и до Шуриного родного "дома" рукой подать. Саския вначале в комнату заходить не хотела, долго отнекивалась и отказывалась, но Шура - талант; уговорил таки. Зашли в комнату а на Шуриной кровати Самсон-друг спит. Шура очень расстроился:
-- Что же это ты, Самсоныч, разлегся тут, как свинья поверх одеяла? Видишь, мы отдохнуть пришли. Моя любимая, Соския устала очень! (Шура так и произнес Соския, через букву "О", он слышал, что настоящие голландцы всегда так говорят).
Самсон, ни слова не возражая, с кровати слез и отправился Леху Сушинского будить. Он решил рядом с Лехой прикорнуть немного, а Сушинский его намерения спросонья неправильно истолковал:
-- Самсон, ты чего это тут? Прекрати! Может, нехорошее что задумал? Тогда тебе к Барзееву нужно.
-- Что прекратить? Говорят и не знают сами, чего говорят! Шура вернулся, требует место освободить!
-- Ну и спал бы вместе с Шурой, у него кровать широкая!
-- Так он не один пришел! Соску* какую-то привел.
-- А! ну, если соску...
Александр Н. Барзеев их диалог и не слышал совсем, не до того ему было. Шура принялся на ночлег укладываться. Но тут его неприятность крупная подстерегла; очень уж его девушка неподатливой оказалась. Сколько Шура ее не уговаривал, ничего не получалось, всякий раз у нее отговорка находилась: то у Шуры ноги колючие, то Самсон не спит, смотрит, то еще какая-то ерунда. Наконец после долгих переговоров удалось Шуре верхнюю часть "аммуниции" снять, но дальше...
-- Нет, Сашенька, я так просто не могу, я обет дала; никому не принадлежать, только одному любимому и единственному.
-- Любимая! Так я же и есть твой самый дорогой и единственный!
-- И все равно нет, Сашенька, только после свадьбы...
Услышал Шура Барзеев такие слова и весь счастьем и нежностью неописуемой охватился, -- "Ах, какая же Саския моя скромница целомудренная". Хотел было он меж собою и девушкой любимой меч положить или на другую кровать перебраться, но очнулся вовремя; кровати все заняты, а меча у него отродясь не водилось. Расслабился Шура и начал стихи сочинять; но не во весь голос, а про себя; Шура всегда, когда в волнительном состоянии оказывался, в голове рифмы прокручивал. Замечательные в этот раз у него стихи получились, чувственные.
Любимые девушки - вид ваш прекрасен,
И мысли наивные радуют нас.
Но мир окружающий очень опасен,
А каждый четвертый вокруг ...
Тишина, ветерок за окошком шуршит, Шура рифму на ...ас подбирает, а сам все-таки к предмету страсти своей потихоньку подкрадывается. И, вот уже близок успех; Шура - мужик опытный, чувствует, скоро крепость падет, вот уже и трусики маленькие сдались на милость победителю; последний рывок остался, вот уже Шура большим пальцем маленький бугорок поглаживает, а другими пальцами старается во влажное лоно проникнуть. Почувствовал Шура как ножки у Саскии раздвигаться начали, задрожал крупной дрожью, как зверь встревоженный... но тут новая неожиданность; откуда-то стук раздался, слабенький такой; тук-тук-тук. Шура даже вначале подумал, что это у него в голове рифма стучит, но тут снова и посильнее уже; тук-тук-тук! Саския тут же напряглась, руку Шурину оттолкнула и ножки сдвинула.
-- Ой, погоди, Шурочка, кто-то в дверь стучит.
-- Да кто же к нам стучать будет, любимая. У нас открыто всегда.
Вскочил Шура с кровати, дверь распахнул настежь, действительно нет никого. Только назад к кровати вернулся, как снова стук раздался. Тут Шура окнчательно из мира грез вернулся:
-- Любимая, это же Полковник из шкафа стучит.
-- Как из шкафа? Что же у вас в шкафу полковники проживают?
-- Не тревожься, Соския моя, Женька Лазарев - отличный парень, он у нас часто в шкафу спит. У него болезнь такая хитрая - Агорафобия*. Он открытого пространства боится, а в шкафу мы его на ключ закрываем, ночью дверь случайно открыться может, а он вывалится и сломает себе что-нибудь.
Подошел Шура к шкафу, ключик повернул, дверка открылась, а оттуда парень взъерошенный выскочил, и в коридор бегом, на Шурину девушку даже и не посмотрел. Парень в туалет побежал, а Шура назад в кроватовку вернулся; лежит его девушка тихонько на кровати, в одеяло с головой завернулась и молчит.
"Стеснительная" -- подумал Шура и снова мечтам предался. А потом и не заметил, как заснул. Очень крепкий у Шуры организм был.
А проснулся - светло совсем. Ребята в институт собираются, Саския к стеночке отвернулась, в одеяло закуталась, не слышно ее. Тут как раз и Женька из шкафа вылез:
-- Простите меня, ребята, я вам, наверное, весь кайф сломал, но уж очень писать захотелось, сил терпеть не было. Чуть чуть в шкафу не обоссался. Еще немного и мочевому пузырю кранты. Вот было бы весело.
Если бы Женька Лазарев таких слов не сказал, то и Шура промолчал бы, и неизвестно чем бы все закончилось, но тут Шуре немного неприятно стало:
-- Не понимаю я вас, Полковник, как вы можете такие вульгарные слова в присутствии моей дамы сердца произносить: писать, пузырь мочевой, моя Саския таких слов не любит и к тому же стесняется очень!
Но ведь и Полковник Лоуренс не простой парнишка был, он тоже обижаться умел:
-- А я вас тоже не понимаю, Саша! Такой солидный человек, а позволяете себе на уши макаронные изделия навешивать. Никакая это не Саския, это Нинка из Энергетического. Я ее по голосу сразу признал. Никого она не стесняется, она половину Энергетического института окончила, и прозвище у нее для этого соответствующее есть "Мериохане".
-- Погоди, Лоуренс, погоди. Что это ты непонятное такое говоришь; "Мери..."
-- Что-то вы сегодня расслаблены очень, Шура, почти как жираф. На примере поясняю. Вы про Клеопатру египетскую слышали? Так вот у нее такое же прозвище было "Феллатриса мериохане", что в переводе на русский язык означает - рот нараспашку.
-- Рот нараспашку? Так ты что, Лоуренс, хочешь сказать, что она минетчица, а меня всю ночь динамила по-крупному?
-- Ну вот вы и окончательно проснулись, Шура! Совершенно правильное слово вы подобрали. "Динамистка". Нинка любит парнишкам вроде тебя мозги пудрить. Она от этого кайф большой ловит. Намного больше, чем от самого процесса совокупления.
-- Ах, ты ж сука этакая! - Шура матерно выругался, - Я к ней с любовью огромной, а она - динамо крутить*?!
А "девушка любимая" еще больше Шуру расстроила: откинула она одеяло, лежит себе на кроватовке во всей красе и так заразительно смеется, что Шура серьезно обиделся ...
-- Смотри-ка, она же еще и прикалывается! А ну-ка, детка, погуляй в коридорчике, успокойся маленько
Схватил Шура любимую свою Саскию поперек талии и хотел ее голенькую в коридор выставить. Но тут уж полковник вступился:
-- Зря ты Барзеев так грубо; не по кайфу это. Нинка чувиха клевая, а то, что она тебя кинула маленько, так это у нее в крови. Да ты и сам виноват. Дорогой и единственный!
Рассмеялся Шура, вся злость у него прошла сразу. Нинка потом еще несколько дней в общаге ошивалась, и Шура с ней подружился окончательно, но после такого случая в любовь с первого взгляда верить перестал.
*Генри Миллер - великий американский писатель, провозвестник эротического в современной литературе.
*Рембрандт Харменс ван Рейн - великий голландский живописец и гравер.
*Саския - муза, жена и возлюбленная Рембрандта.
*Соска - одно из определений женщины легкого поведения (жарг.)
*Клеопа́тра VII Филопа́тор (др.-греч. Κλεοπάτρα Φιλοπάτωρ; 69-30 гг. до н. э.) - последняя царица эллинистического Египта из македонской династии Птолемеев (Лагидов).
*Крутить динамо -- обманывать (жарг.)Чтобы 'продинамить' , мало просто обмануть. Необходимо безупречно владеть техникой 'ломать комедию' , 'вертеть хвостом' , 'ездить по ушам' 'пудрить мозги' и пр.