из донесения
"Начальнику 3-го отдела седьмого управления КГБ СССР подполковнику Саленкову. 18 мая 19.. года
... в 19ч. 30м. объекты Гогошвили, Торидзе и сопровождавшая их девушка (личность девушки устанавливается) вышли из здания концертного зала Чайковского и направились вниз по улице Горького. По пути следования ни с кем не встречались. В 19ч. 50м. все трое вошли в помещение кафе Музыкальное по адресу ул. Пушкинская 12. Сотрудники Грищенков и Иванова вошли вслед за ними и заняли место за соседним столиком; За время проведенное в кафе никаких подозрительных контактов замечено не было. В 21ч.30м. Гогошвили, Торидзе и неизвестная девушка вышли из помещения кафе, медленно прогуливались по ул. Горького, а в 22ч. 00м. исчезли из поля зрения бригады наружного наблюдения во дворе дома номер 18 по улице Петровский бульвар. Двор проходной и имеет три выхода на различные улицы. Детальный осмотр двора никаких результатов не дал. При дальнейшей оперативной разработке выяснилось, что водитель пятого таксопарка Шлычев И. С. автомашина такси ММТ 32-16, подвозил трех пассажиров (двоих подходящих по описанию к Гогошвили и Торидзе и третьего пассажира - молодого темноволосого парня среднего роста без особых примет). Заказ на перевозку проводил еще один молодой человек запоминающейся наружности, который сам в поездке участия не принимал (фоторобот и словесный портрет прилагаются). По утверждению водителя Шлычева пассажиры сели в такси во дворе дома номер 13 по ул. Горького, намеревались ехать на Курский вокзал, но вышли на ул. Чернышевского возле дома 50.
В 23ч. 15м. Гогошвили вошел в квартиру 15 по ул. Доватора дом 67 (ответственный квартиросьемщик Сосновский Леонид Борисович, проходящий по агентурным сведениям, как "профессор") и оставался там до утра. Дальнейшее местонахождение Торидзе не установлено.
Старший группы наружного наблюдения капитан Находченко.
Рапорта сотрудников Грищенкова, Ивановой, Орловского и Магина прилагаются".
"Старшему группы наружного наблюдения капитану Находченко.
Усилить наблюдение за объектами "грузин" (Гогошвили М. С.) и "юрист" (Торидзе Г. А.) выявить установочные данные на сообщников (девушку и двух молодых людей). К работе привлечь дополнительный персонал с объекта 1384. Об исполнении доложить лично.
Начальник третьего отдела 7 Уп. КГБ СССР подполковник Саленков М. В."
Шура Барзеев балдел! О! если бы вы только видели, как кайфовала, страдала и в то же время наслаждалась душа Шурина. Да! душа его то вдруг разлеталась на миллиарды мельчайших микроскопических кусочков, размерами не превышающими элементарную корпускулу, и уносились они, частицы эти, к самым далеким окраинам нашей галактики; то вдруг собирались осколки все вместе, в одно единое целое, наполнялись неизъяснимой радостью и разрастались до невероятных размеров, заполняя собой всю нашу необъятную вселенную. Шура балдел элегантно, красиво и радостно.
Если же вы захотите узнать, отчего так блаженствовала и кайфовала душа Шуры Барзеева, и понять ее тревоги и переживания, то вам придется сначала познакомиться с классификацией балдежа, составленной правда не самим Шурой, а его лучшим другом Маленьким солидным Бэком, но целиком и полностью Шурой принимаемой. И тут же необходимо нам заметить, что никоим, самым категорическим образом не нашлось в Бэковской классификации места наркотическим средствам, психотропным веществам и прочим одурманивающим материям. Да и сам Шура, хотя и мог, конечно, иногда выкурить косячок втихую, к сильнодействующим субстанциям, таким как морфий, кокаин или, барбамил, относился крайне отрицательно.
Итак, чтобы не доставлять никому преимущества, а действовать исключительно ради социальной справедливости, представляем мы вам полный текст Бэковской классификации, так как и была она составлена автором, почти в алфавитном порядке.
А -- Ну естественно, отчего же грустит и радуется большинство членов нашего развитого социалистического общества, от чего их души наполняются таким задором и энтузиазмом? Конечно же, это алкоголь - древнейшее пристрастие человечества. Какими же разными путями может воздействовать он на наше сознание. Взять, к примеру, пивной кайф. Ни с чем не сравним благородный пивной кайф, когда с каждым выпитым глотком чудесного напитка теплеет у тебя на сердце, и готов ты всех целовать, обнимать и даже жизнь свою горемычную отдать лишь за то, что живут все-таки человеки на белом свете. Ну, разве может это сравниться с тяжелым и грубым водочным опьянением, когда сам, не замечая ничего вокруг, начинаешь вдруг ты звереть и злобой наливаться, а каждого первого встречного-поперечного готов своими руками разорвать. И никакого тебе дела нет, что, может быть, человек этот встречный отец семейства хороший или специалист отличный. Нет, совершенно не хорошо собою водочное опьянение. Другое дело, вино - напиток бахусный. Никоим образом не окаменеет сердце твое при невыразимом простыми словами бархатном винном кайфе. Какое наслаждение испытываешь ты от бокала итальянского Дольчетто Д' Альба Винья ди Сангрин Ло Цокколайо или французского Шато Гран Медок Ферре Крю Буржуа. Да бог с ними с буржуями, родного советского портвейнчика выпить стакан другой и то очарование огромное.
Б -- Баня. Какой восторг и умиление вызывает у нас это неприхотливое действие древних людей северных. И хоть тяжело некоторым понять удовольствие, которое испытывают эти сумасшедшие люди от пара, обжигающего кожу, от ударов хлёстким веником по спине, ногам, рукам, ягодицам и прочим разным местам, вплоть до интимных, от обливания ледяной водой в морозный зимний день, и от прочих истязаний организма, все же и они признают полезность и правильность русской бани. А также и турецкой и финской и прочим бань, вплоть до экзотической японской о-фуро. А как прекрасно войти на следующее воскресенье после праздника дня святой троицы в благоухающую березовую рощу, рвать ветки и предвкушать морозную свежесть зимнего январского дня. И вот; идешь ты в этот самый январский день после баньки, метель тебе в глаза снежком сыплет, а тебе не холодно совсем, тело твое жаром пышет, а сам ты святым духом исполнился, и летний денек у тебя перед глазами. Нет, отдельный трактат о банях писать надо.
Ж -- И тут мы умолкаем, любезный наш читатель, не смеем даже и прикоснуться грубыми нашими пальцами к этой романтически-возвышенной теме. Вспомни! Вспомни, читатель! Вспомни с умилением и тоской вечера и ночи своей далекой юности, или, может день вчерашний, вспомни и не говори больше ничего!
И - 1 -- Игра! Игра во всех ее разнообразных проявлениях и состояниях. Игра, которая не оставит равнодушным ни одного мало-мальски порядочного человека. О! Эта великая и чарующая сила. Недаром философы и психологи считают игру одним из фундаментальных свойств человеческой натуры. И если есть отдельные индивидуумы, которые преследуют в игре конкретные практические цели, то для большинства представителей рода человеческого цель игры - доставить удовольствие людям, которые принимают в ней участие. Вспомни, читатель, какое и ты удовольствие испытывал лишь только от малейшего прикосновения к этой магической силе. Любой, будь то простая игра в стоклеточные шашки, незамысловатого дурака, солидного бриджа... домино, лото, футбол, бега, тотализатор,... Нет! всего не перечесть, да и не нужно совсем этого делать, сама цивилизация сделала это все для нас и теперь нам остается только пожинать плоды многовекового развития этой чаровницы и искусительницы.
И - 2 -- Искусство!!! Архитектура, Живопись, Скульптура, Хореография... да что там все перечислять; ведь даже презренное щелкоперство и бумагомарательство и то "один из способов познания и восприятия мира". А разве можно какими-нибудь словами передать то волнительное очарование, которое охватывает тебя, когда стоишь ты часами перед Левитановскими Березками, Кустодиевской Красавицей, перед Руанским собором Клода Оскара Моне, решеткой Летнего сада или девятиглавым творением Бармы и Постника, слышишь незабываемую дробь барабанов в Равелевском "Болеро" или неизгладимые переливы Листовских сюит...
Да, да, друзья мои, вы уже догадались; Шура Барзеев балдел от музыки. Где-то далеко внизу непревзойденный виртуоз Александр Корнеев священнодействовал над своей волшебной флейтой, а здесь наверху, на балконе второго яруса Шура Барзеев погружался в чарующие звуки сюиты номер 2 си минор для флейты и струнного оркестра Иоганна Себастьяна Баха. Сейчас Шура любил все человечество! Сейчас он мог бы простить все даже этому негодяю Мендельсону. Да, несмотря на то, что много хороших парней ушло навсегда под звуки Мендельсоновского марша из музыки к комедии "Сон в летнюю ночь"; под звуки того самого нехорошего марша, который Шура называл траурным, а несведущие люди - свадебным. Сейчас Шура готов был примириться и с ним. Ведь это именно он -- Якоб Людвиг Феликс Мендельсон Бартольди заново открыл миру великого Баха.
Остыли и растворились в воздухе последние аккорды сюиты, зрители начали потихоньку подниматься с мест и устремляться к буфетам с коньяком и черной икрой, а Шура все еще сидел, прижав голову к перилам. Шура переживал. Не мог он просто так сразу перейти к обыденной прозе жизни, не мог он сейчас смотреть на улыбающиеся лица и жующие рты. Шура весь был во власти музыки. А ведь впереди его ожидала незабываемая Баховская "Фуга ля минор".
Но вот и Шура, наконец, поднял голову и оглядел зал. Немногие зрители оставались на своих местах во время антракта. Наверное, так же как Шура должны были они прочувствовать очарование Баха.
Ба! А это что за очаровательное создание в середине амфитеатра? Черный парик, очки и ярко накрашенные губы. Не может быть! Это же Елизавета, сестра Маленького солидного Бэка, ну конечно это она. Но зачем она прибегла к такому грубому макияжу. Из всех людей, которых Шура хотел бы сейчас видеть рядом с собой, наиболее подходящим кандидатом была именно Елизавета, восхитительная Елизавета. Она так хорошо понимала музыку. Да, но рядом с ней Гога Торидзе. Гога теперь постоянно и неотлучно находится рядом с Елизаветой и считается потенциальным женихом. Нет, Шура не испытывал особенных ревностных чувств к Торику, и хотел уже закричать с высоты второго яруса, чтобы поприветствовать друзей, но заметил рядом с "молодоженами" длинного черноволосого мужика с большим орлиным носом. Кавказский "орел" не понравился Шуре сразу же и решительно. Раньше он не встречал в Бэковском окружении этого неприятного типчика. Шура решил не торопиться, а спуститься вниз и встретиться невзначай с Лизаветой где-нибудь в районе Баховской экспозиции. Он проводил троицу глазами до выхода в фойе и вдруг заметил еще двух типов.
Типы были чем-то неуловимо похожи друг на друга, хотя один был высокий и плотный, а другой маленький и несколько щупловатый. Их поведение Шуре тоже почему-то не понравилось, ему показалось, что типчики следили за Лизаветой, Гогой и их компаньоном. Александр выскочил на лестницу и посмотрел вниз. Торик и носатый тип направились куда-то, а Елизавета осталась в фойе и рассматривала портреты великих органистов. Бах, Букстехуде, Мендельсон, Райнбергер. Фотографии знаменитых органов и соборов, клавиры, регистры. Типчики тоже разделились: один побежал вниз вслед за парнями, а второй остался наверху, небрежно слоняясь по фойе. Он все время находился поодаль и сзади от Елизаветы, но так, что девушка оставалась в поле его зрения. Точно! Тихушники. Топтуны - профессионалы! Шура Барзеев встречал на своем веку всяких личностей, и отличить сотрудника специальных служб при исполнении от простого гражданина, было для него не очень трудной задачей, но сейчас, если бы его чутье не было обострено до предела музыкой, он тоже может быть, не обратил бы внимания на этих ребят. Нет, это не простые менты, тут надо подымать чуть выше. Шура решил проследить до конца. Он выбрал удобное местечко для наблюдения и стал рассматривать фойе. Зрители культурно отдыхали, прохаживаясь взад вперед, мило беседовали, скорее всего, о музыке и искусстве. Антракт протекал также как и обычно.
Вот Гога с носатым поднялись наверх, подошли к Елизавете и медленно направились в зал. Типчики тоже соединились и зашли в зал, но через другую дверь. Они сидели несколько повыше Елизаветы и ее кавалеров.
Шура второе отделение концерта слушать не стал, выскочил на Садовое кольцо, отошел немного в сторону от концертного зала и задумался:
"Неужели Гога валютой занялся?" -- только так Шура мог объяснить пристальное внимание к персоне Торидзе. Но тогда нужно срочно разыскать Бэка, и, применив хитрость, вывести Елизавету и Торика из-под удара. О носатом парне Шура даже и не задумывался. Первый наилегчайший способ; прямо подойти и предупредить друзей о слежке, Шура отмел сразу же:
"А вдруг у них на кармане есть что-нибудь? Тогда мусора могут кипеш поднять, и дело нехорошо выйдет. Нужно хитрость применять".
Шура решил дозвониться до Бэка, он обзвонил всех: друзей, знакомых, подруг -- Бэк как будто испарился. Шура решил действовать один. Он стал возле памятника Маяковскому, как раз напротив выхода из зала Чайковского и решил понаблюдать. Концерт закончился, публика повалила на улицу. Вот вышла троица друзей, они повернули на Тверскую и медленно зашагали в сторону центра. Два наблюдателя в некотором отдалении вышагивали так же медленно. Шура перешел на другую сторону улицы Горького и наблюдал за развитием действия. Елизавета останавливалась около магазинов, рассматривала витрины, наблюдатели тоже останавливались, а когда Елизавета с друзьями направлялась дальше, наблюдатели тоже убыстряли шаг.
"Если мусора никаких решительных действий не предпринимают, значит, связи отрабатывают, брать, наверное, сейчас не будут, и можно ребят из-под удара увести".
Шура снова начал вызванивать Бэка. На удивление Маленький солидный нашелся очень быстро; он расслаблялся у Полковника Лоуренса* и был временно недоступен.
-- Бэк, ты что же в молчанку играешь? Я звоню Лоуренсу, а он дезу несет.
-- Понимаешь, Шурочка, тут такое деликатное дельце интимного свойства...
-- Какое дельце Бэк? Что ты гонишь... Ты там с телками кувыркаешься, а у нас тут Иван Дмитрич* под колпаком!
Бэк присвистнул от удивления, но говорить много не стал, спросил только.
-- А что сейчас Иван Дмитрич поделывают?
-- Они с другом Баха в Чайке слушали, теперь по Бродвею фланируют.
-- Послушайте, товарищ! Они вниз по Тверской потихоньку спускаются, витрины рассматривают, но мороженого, пирожных и прочих сладких деликатесов не покупают?
-- Точно подмечено, ничего не покупают.
-- Ну, тогда я знаю, куда они направляются; они сейчас в "Музон" двинут. Друг там пирожными и тортами обжираться будет, я его слабость знаю. Встречаемся напротив, под часами, там темно, и кафе хорошо видно.
Минут через десять Бэк появился в сопровождении Полковника Лоуренса, вокруг шеи Полковника был обмотан зеленый шарф.
-- Ты зачем приперся, Лоуренс, шарф с собой притащил, -- Шура даже разнервничался немного, -- Засветить нас хочешь?
-- Да я, помочь, ребята! А шарф - сигнал опасности.
-- Сигнал опасности! Там сейчас все твои стукачи донесения строчат "Лоуренс и Бэк вместе с зеленым шарфом куда-то умчались. Ясно дело, темнят чего-то" Ты сейчас свою рожу засветишь, а они потом всю Москву на уши поставят.
-- Нет! сегодня у меня все свои. Опасности нет никакой.
-- Не лепи горбатого, Лоуренс. У вас там все желтизной* помазано... И ты, Бэк, тоже...
-- А ведь верно, -- Бэк задумался и почесал затылок, -- Это я от волнения. Действительно, Лоуренс, езжай-ка ты домой. Типа ты за вином ходил. Мы тут сами.
Из темной подворотни под часами, было очень хорошо видно все кафе "Музыкальное". Народа было совсем немного. Гога, Лизавета и носатый друг сидели за столиком возле ярко освещенного окна, интеллигент в больших очках стоял у барной стойки. Два тихушника топтались неподалеку от кафе по разным сторонам от выхода.
Бэк внимательно выслушал Шурино сообщение, удивился появлению носатого грузина и отмел предположение о валютных операциях:
-- Нет, Александр, Гога сейчас валютой заниматься не станет. У него же защита диссертации скоро, Гога перед защитой подставляться не будет.
-- Ну, как раз; он денег намыть хочет на банкет, поэтому и занялся фарцовкой.
-- Да! А то ты семейство Торидзе не знаешь! У них не на один такой банкет деньжонок припасено; но сообщить Торику о хвосте нужно. Хотя, может они носатого пасут, но это тоже стремно. Лишний раз светиться не к чему. нужно ребят предупредить. Если бы точно знать, кого уводить надо, тогда проще было бы. Через туалет и черный ход не пойдет, тот, у бара предупредить успеет; ждать пока они выйдут, тоже не резон, Гога возле пирожных весь вечер просидеть может. Народ с улиц схлынет, в толпе не затеряешься. все на виду.
Бэк помолчал немного , раздумывая как тактичнее сообщить Гоге и Елизавете о нависшей над ними неприятности, но ничего путного в голову ему не приходило.
-- Бэк! А может вариант Аркадия Хаевского провернем?
-- Александр! Вы гений! Я всегда говорил, что в вас сидит нереализованный талант шпиона или разведчика. Елизавета тот случай про Аркадия Хаевского наизусть помнит; ей только знак подать надо, а она дальше все так исполнит, что менты будут только локти покусывать. Аркадий Хаевский - это выход!
До недавнего времени Бэк про Аркадия Хаевского только мельком и слышал, хотя тот у себя на потоке большой славой пользовался. Однажды Шура и Бэк в институте с двумя второкурсницами познакомились и решили ради такого дела поход в кинотеатр Россия устроить. Симпатичные хорошие девчонки, не кривляки, не жеманницы, рассказам бывалых студентов внимали с широко раскрытыми глазами хотя не ахали и не охали, но слушали с благоговением. Отношения потихоньку развивались: в кафе "Молочное" по коктейлю выпили, билеты на французскую кинокомедию купили и перед сеансом вчетвером на лестнице кинотеатра стояли, болтали и на прохожих посматривали:
-- Ух ты! Ленка, смотри, Аркашка гуляет, важный какой, с портфелем в руках. Давай его окликнем сверху. Вот он удивится.
-- Нет, Даш, не стоит его окликать. Видишь, портфель у него набитый; наверное, покупателя поджидает.
-- Кто это такой, девчонки, про кого вы говорите?
-- Да вон посмотри, Григорий, на той стороне парень в коричневом костюме с портфелем. Однокурсник наш, Аркадий Хаевский!
-- Хаевский, Хаевский? А! это тот, что заграничными шмотками фарцует? Знаменитый спекулянт, слыхал я про него, Так у него портфель, я думаю, женскими трусиками и бюстгальтерами набит. Оттого и толстый такой. Видишь Александр, главного фарцовщика институтского?
-- Видеть-то я вижу, я также вижу, что его менты пасут; уводить парня надо!
Может и не хотел Шура рисковать, ради какого-то лоха незнакомого с ментами связываться, но перед девчонками симпатичными отчего же не повыпендриваться.
-- Где ты мусоров видишь, Шура?
-- Да вон же они два фраера на хвосте сидят, приглядись повнимательней.
Бэк задумчиво почесал голову:
-- Ну что, девчонки, спасаем вашего Хаевского от Ментов?
-- Конечно, спасаем! -- девушки даже на месте запрыгали.
-- Ну что ж! Пойдем его у Погосяновской подворотни* перехватывать, я думаю, он пока туда сюда фланировать будет, обязательно мимо пройдет.
-- Значит так девушки, объясняю вам диспозицию! -- начал Бэк раздавать инструкции через пару минут, когда они подошли к подворотне. -- Ты, Дашенька, девочка покрупнее, тебя издалека видно. Ты выходи и прогуливайся перед воротами, на ментов старайся не смотреть. А как увидишь, что Аркадий тебя заметил, то сразу знак ему подай и сюда в подворотню смывайся. Поняла?
-- Бэк, а может, и я с ней по тротуару погуляю?
-- Да, да! Чтобы Хаевский подумал, она оттого убежала, чтобы ее не заметили с уголовником прогуливающейся.
-- Да, что ты, Бэк! -- возмутился Шура Барзеев, но все-таки погладил при этом несколько раз ладошкой свою бритую голову .
-- Не сердись, Шура, нам же надо Хаевского заинтриговать, тогда он быстрее действовать будет, расторопнее. Ты, Даша, сюда к нам беги, а уж отсюда мы все вместе будем его приманивать. Только не кричать! Свистом можно, знаками всякими. И через проходные дворы уходим.
Так оно и получилось. Аркадия Хаевского во двор затащили, в подъезд увели и огородами на Тверскую вывели, а сами потом вернулись, наблюдали, как менты по дворам бегают, спекулянта с большим портфелем ищут.
-- Бэк, давай разделимся; ты иди их возле Погосяна встречай, а я в кафе; морду кирпичом сострою, что бы они все просекли, и сигнальчик о месте встречи подам.
-- Ты только осторожнее, Шура, если Лизавету заметут, то с юридического придется уходить. Для нее это катастрофа будет.
-- Не волнуйся, Бэк, все по первому классу исполним. Вдвоем конечно легче было бы, но тебе светиться нельзя, вдруг они потом за тобой увяжутся. А я в кафе зайду, осмотрюсь, водочки закажу, потом по пьяной лавочке подойду, вроде закурить, базар - вокзал... шепну тихонько; типа "сбоку два"*... Ну ты же меня знаешь! Пойдем, я тебя немного провожу, алгоритм поведения обдумаю и назад мимо мента проканаю, чтоб он видел, как я с улицы зашел.
-- Хорошо, давай теперь со временем определимся! Сейчас двадцать сорок! Ровно в десять я их возле подворотни жду! Намекни, чтобы не торопились, медленным шагом прогуливались. Денег не жалей, все равно Гогу башлять заставим.
-- Заметано! А я если успею, и хвоста за мной точно не будет, тачку возьму и вас во дворе на Тверской поджидать буду; вроде на вокзал торопимся; если меня не увидите, то тогда уже через переход, ты сам знаешь как!
Шура проводил немного Бэка, поглядел со стороны на топтуна, оценил обстановку и вдруг заметил возле продовольственного магазина двух чуваков: нет видом своим они совсем не походили на тех странных типов, которых Шура увидел в концертном зале, эти двое скорее походили на людей с уголовным прошлым, а может быть и настоящим. Один из них, молодой парень, в лихо заломленной кепочке, явно косил под блатного, другой постарше, держался намного скромнее, но в его печальных глазах явно читалось тюремное воспитание. Шура решил познакомиться с парнями; вдруг они помогут в его предприятии:
-- Привет, корешки! -- Шура приветствовал парней несколько развязно, но с долей почтительности. -- Смотрю, ребята свои стоят, про хозяина не по наслышке знают.
-- А ты кто такой, чтобы нас спрашивать? -- молодой парнишка сдвинул свою кепчонку на лоб и угрожающе приблизился к Барзееву. -- Прокурор что ли в натуре?
-- Шустрый у тебя корешок! -- Шура повернулся к парню постарше. -- Понятий не знает, пальцы веером, но резвый очень. Может быть, я не просто так базар веду, может у меня интерес есть, и вам от этого интереса что-нибудь отломится.
-- Погоди, Сенька, не базарь! Сколько раз говорить надо; старших вперед пропускай, -- бывалый отодвинул молодого Сеньку несколько в сторону. -- Ну, а ты скажи, друг милый, ты-то сам лямку тянул, что нас так авторитетно спрашиваешь?
-- Было дело такое, кстати, меня Александром кличут,-- Шура протянул руку бывалому; он вдруг вспомнил колонию строго режима, которую охраняла их воинская часть, и решил для достоверности козырнуть этим. -- Учреждение ИК - 17, город Пугачев. Я там немножко цинтовал.
-- Ух ты! -- радостно выкрикнул бывалый. -- У "Калины" что ли чалился?
-- У него родимого!
-- Так я же тоже у него был. Четыре месяца назад по звонку откинулся, трешник за бомбежку тянул.
Шура немного перевел дух. Надо же такому совпадению случиться. Фамилия начальника колонии была Калинин, отсюда и прозвище пошло. Хорошо, что парень отбывал наказание в то время, когда Шура уже демобилизовался из армии, и видеть его в армейской форме не мог.
-- Корешки! Это же совсем меняет дело! Без толку базарить не будем! Мне тут "маячок"* поставить нужно, и я думаю, вы мне в этом деле поможете!?
-- О чем разговор, друг! Меня Митрофанычем все зовут, это Сенька! Скажи только что делать надо!
-- Значит так! Если что, вы не в курсах, без понятия совершенно! А сделать так нужно: вон видите кафе; заходите, столик занимаете, вот тот, что у окошка, -- Шура указал пальцем на столик у окна рядом с Гогой и Елизаветой. -- Денег я вам подкину. Заказываете водочку, закуску, как полагается. Я минут через пять-десять подойду. Мне местечко у окошка оставьте, чтобы меня с улицы видно было. Когда увидите меня в дверях, кричите на все кафе -- "Дмитрич, Иван Дмитрич, мы здесь". И обязательно спросите меня: -- "Чего ты, Дмитрич, так задержался?". Все остальное я сам исполню. И все время меня Иваном Дмитричем называйте! Кстати, Сенька, дай мне твою кепчонку поносить.
Шура надел кепку, выделил парням десять рублей и ушел в подворотню.
Через десять минут Александр Н. Барзеев в фуражечке, надвинутой на глаза, развязной походкой вошел в кафе и огляделся; его новые корешки сидели за столом рядом с Елизаветой, Гогой Торидзе и "грузинским орлом". На столе стояла бутылочка, рядом на тарелочках были разложены закуски. Корешки к водке не притрагивались, а о чем-то переговаривались и все время смотрели на вход:
-- Дмитрич, Иван Дмитрич, мы здесь! -- Сенька закричал на весь зал так громко, что посетители чуть со своих стульев не попадали.
-- Сеня! Митрофаныч! -- Шура медленно стянул кепку и широко развел руки, -- Корешки! Вот и я нарисовался!
Краем глаза Шура следил за поведением Торидзе. В Елизавете он был уверен полностью, она при упоминании Ивана Дмитрича* даже голову в сторону не повернула, а сохраняла совершенно невозмутимый вид и продолжала спокойно кушать свое шоколадное мороженое. Гога же, наоборот, хотел вскинуться со своего кресла, но внезапно осекся; видно Елизавета успела его дернуть за полу пиджака. Носатый вообще не обратил никакого внимания на приход Барзеева, он и понятия не имел, кто такой Александр Н. Барзеев, и что за комедию он станет тут ломать. Человек за барной стойкой медленно повернулся на шум, критически оглядел Шуру и его корешков и снова повернулся к бару. Поднял фужер, отпил немного и задумался.
-- Дмитрич, ты что так припозднился? У нас уже водка нагрелась, а тебя все нет и нет. Сенька хотел уже идти тебя искать.
-- Да представляешь, Митрофаныч, такая петрушка учредилась. Только я из рейса* пришел, троллейбус* сдал, как полагается, скафандр* скинул... ну, думаю, сейчас с ребятами разговеемся. Так Машка* объявилась; соскучилась, говорит. А мне что делать, сюда ее вести? Ну я хитрость применил; зашли к Аркашке, пивка заказали. Я выпил немного и говорю, извини, мне на дальняк* нужно. А оттуда прямиком сюда.
-- Да! Это ты хорошо сделал, что Машку сюда не привел, -- усмехнулся Митрофаныч. -- Она бы нам тут всю водку выпила.
-- Да и не говори! -- Шуре понравился сообразительный Митрофаныч, хорошо он разговор поддержал, толковый мужик -- Ловко я армянский фортель выкинул.
Корешки разлили водку по рюмкам:
-- Ну, друзья мои, как говорится, со свиданьицем и чтобы дай нам бог не видеть больше серое небо в крупную клеточку!
Выпили по первой и тут же, не затягивая дело, с приговорочкой "между первой и второй промежуток небольшой" накатили еще по одной, крякнули, рюмочку опрокинули и закусывать принялись. Шура закусывал медленно, не торопясь, похваливая закуску и водочку, Сенька глотал куски, не прожевывая, а Митрофаныч смотрел на него с некоторым умилением:
-- Видал, Дмитрич, родственничек у меня; торопится, боится, не хватит ему.
И вновь Шура внутренне за нового корешка порадовался; сам того не зная, он разговор к теме подвел:
-- Молодой еще, не знает, что всякое дело нужно медленно вести. Кстати, о делах. Иду недавно по Бродвею. Смотрю, гуляет Червонец маленький такой солидный, меж людей толкается, я тут, говорит, сеструху поджидать буду. А то мы вроде не знаем, что у него за сеструха, он на бульваре шмелей пускает*
-- Да, Червонец - щипач классный, но не будем об этом много, про уши не забывайте. Давайте лучше еще по одной дерябнем.
Эх! Обрадовался Шура. Толковый человек Митрофаныч, сразу фишку просек, незаменимый помощник.
Выпили еще по одной. Шура закусывать не стал, на спинку стула откинулся и по сторонам посмотрел, парень, что возле барной стойки стоял, исчез куда-то, а рядом Шуриным столиком молодая парочка приземлилась, с виду студенты. Шура дальше посмотрел, встретился глазами с Елизаветой и убедился, что поняла она все его слова правильно, и про червонца и про карман, следовательно беспокоиться больше не о чем; теперь главное, в проходном дворе оторваться.
В половине десятого Торидзе с официанткой расплатился; поднялась троица друзей и потихоньку к выходу направилась, Шура с удивлением заметил, что и студенты вдруг уходить заторопились, кофе у них на столике невыпитым осталось, пирожные недоеденными... "Непростые студентики наверное" -- подумал Шура и через несколько минут сам уходить собрался:
-- Ну что, корешки, давайте я с вами по последней выпью, да пора мне дальше двигать. Помогли вы мне ребята, за что вам спасибо огромное. Может, еще и свидимся.
-- Бывай, Иван Дмитрич, ни пуха тебе, ни пера!
Шура корешков новоприобретенных к черту посылать не стал, вышел потихонечку из кафе и на улице Горького такси поймал. Машину в проходной двор загнали, прямо к подъезду поставили; Шура таксисту объяснил, что друзей ждет, на поезд они опаздывают. Таксисту никакой разницы нет, что ехать, что стоять, лишь бы денежки капали, а тут клиент за поездку на Курский пятерик объявил.
И действительно через пару минут Маленький солидный Бэк выскочил, а за ним и троица друзей.
-- Ну, где вас черти носят, -- закричал Шура, -- поезд уходит!
-- Не кричи, Мендельсон, соседей разбудишь! -- Бэк весело посмотрел на Шуру Барзеева, -- Иди лучше Катьку проводи, она сумку с документами дома забыла. К вокзалу подгоните.
-- Черт! Вот растяпа!
Шура схватил Елизавету за руку, и они побежали вглубь двора к другому подъезду. Через несколько минут они уже весело шагали по проспекту Маркса по направлению к "Детскому миру" и Комитету Государственной Безопасности, а Елизавета взахлеб рассказывала Шуре, что они должны были встретиться в зале Чайковского с каким-то диссидентом и она приняла образ "вульгарной женщины"; как она сразу же раскусила Сашину гримировку и рассказ про Аркадия, Машку, троллейбус и маленького солидного червонца. Как они ловко убежали от ментов заскочили в подъезд, а Бэк закрыл дверь на защелку... Для конспирации некоторые фразы Лизонька шептала Барзееву на ухо; тогда ее волосы приятно касались Шуриной щеки, и ему хотелось в эти мгновения вызвать Гогу Торидзе на дуэль. Затем он вспоминал про крепкую мужскую дружбу, успокаивался и слушал дальше веселую Лизочкину болтовню.
" Тов. Саленков; Направляю Вам для ознакомления...
"... 17 мая 19** года во время вечеринки в квартире студента ВГИК Евгения Лазарева, проходящего под оперативным псевдонимом "Полковник Лоуренс", примерно в 20-00 раздался телефонный звонок. Звонил некто Шура и спрашивал маленького Бэка (Маленький Бэк - студент Московского химического института им. Дзержинского Большаков Григорий Николаевич). Лазарев раздраженным тоном ответил, что Бэка нет, затем добавил, что он (Бэк) должен появиться через полчаса. Сам Большаков в это время находился рядом, занимался оральным сексом с одной из участниц вечеринки (представилась Лера - художница) и от звонка отмахнулся. Минут через двадцать звонок повторился. Большаков и Лазарев о чем-то долго шептались и убежали, оставив гостей. Причем Евгений Лазарев обмотал себе горло зеленым шарфом. (Зеленый цвет в окружении вышеупомянутого субъекта означает опасность). Примерно через пол часа Лазарев вернулся один, с полной авоськой вина, горло было замотано шарфом. В дальнейшем вечеринка перетекла в разгульную оргию, но Большаков на ней так и не появился... "
Миронов.
Седьмое управление - наружное наблюдение (структура КГБ СССР).
Тихушники (сленг) - сотрудники наружного наблюдения. Работали только в гражданской одежде и имели высокую квалификацию.
Полковник Доуренс - студент института кинематографии Евгений Лазарев, веселый жизнерадостный персонаж в окружении Маленького Солидного Бэка.
Иван Дмитриевич Путилин - первый начальник сыскной полиции Санкт-Петербурга, гений российского сыска. Для Елизаветы, учившейся на юридическом, был кумиром и авторитетом.
Желтый, желтуха - стукач, доносчик (воровской жаргон).
Погосяновская подворотня - известный с некоторых пор проходной двор в районе площади Пушкина, в Москве случайно открытый студентом Нориком Погосяном во время поиска туалетного заведения.
Сбоку два - за тобой слежка.
Цинтовать - отбывать срок в исправительном учреждении.
Чалиться - то же, что цинтовать.
Откинуться по звонку - выйти на свободу по окончании срока заключения.
Бомбежка - кража.
Поставить маяк - предупредить или сообщить о чем либо в тихую.
Рейс - Опасность.
Троллейбус - Человек в очках.
Скафандр - Тюремная одежда.
Машка - некий вечный студент, известный своей особенностью притягивать на свою голову и головы друзей всякие неприятности. В компании его старались не приглашать, но он всегда неожиданно объявлялся.
Дальняк - Туалет
Пускать шмеля - воровать бумажники из карманов и сумок.
Щипач - вор карманник.