В этот злополучный день Миша Белецкий к Жоре Лагранжу в гости отправился. Лагранжа в очередной раз из института выгнали, Жора полгода в общаге ошивался, но когда злобные коменданты его окончательно достали, он у Веры Андреевны Кузьмичевой комнату снял. Хорошая такая тихая комнатка в двухкомнатной квартире в Колобовском переулке; самый центр Москвы недалеко от улицы Петровка. Ответственная квартиросъемщица Вера Андреевна одна в этой квартире проживала, дети внуки выросли и по разным уголкам Москвы разъехались, а Вера Андреевна, чтобы скучно не было, одну комнату квартирантам сдавала. Разные у бабушки Веры Андреевны обитатели бывали: то студенты, то кавказцы с центрального рынка, то гастролеры какие-нибудь. Живут себе обитатели, разговоры разные разговаривают, а товарищ Кузьмичева на посту, как что-нибудь стоящее услышит, так сразу же звоночек выдает... Потому что в молодости товарищ Кузьмичева оперативным сотрудником в МУРе работала, а когда в отставку вышла, то осведомителем числилась, и квартира ее и она сама на особом счету состояли. Вере Андреевне к пенсии добавочка, а товарищам с Петровки тоже хорошо, перевыполнение плана и от начальства всяческие благодарности.
Бабушка Кузьмичева на Жору Лагранжа случайно вышла. Приехала в Банный переулок потолкаться, посмотреть на желающих комнату снять и тут же Жору увидела. Жора ей сразу понравился: морда хитрая нахальная, глаз острый; не иначе жулик. О цене быстро договорились, назавтра утром Жора уже в Колобовский переулок переехал, ходил по квартире и радовался.
-- Как же мне повезло с хатой; комната уютная, окошечко в садик выходит, птички поют, я отсюда теперь долго не уеду, мне тут нравится.
К бабушке Кузьмичевой тоже удача пришла; Жора ведь не один переехал, вместе с ним старинный Жорин приятель пришел, Махарби Арзоев. В быту его все просто называли; Макаром или князем Арзоевым. Вера Андреевна Кузьмичева, как такого замечательного гостя увидела, то возрадовалась и сразу же начала на парадной кофточке мысленно дырку для ордена просверливать, она этого князя в милицейской картотеке видела. Вера Андреевна тут же в магазин заторопилась:
-- Ну, ребятки, тут располагайтесь потихоньку, а я побежала, мне в молочный заскочить надо и в булочную!
-- Только бабушка за порог, как "князь Макар" тоже уходить засобирался.
-- Макар, ты куда? Поживи у меня пару дней, смотри, какая бабка добрая.
-- А куда это она так быстро побежала, не стучать ли случайно? Нет, Жора, хотел я у тебя перекантоваться немного, но извини, поостерегусь. Темная это какая-то бабушка! Вспомнишь Жора мои слова, у меня глаз алмаз!
Вера Андреевна быстренько из магазина вернулась, но когда услышала, что Жорин друг исчез в неизвестном направлении, то скисла немного, но начала Жору чаем с булочками потчевать.
Маленький солидный Бэк через своих друзей справки навел; действительно, подставная бабушка. Георгий Лагранж сразу же захотел с квартирки нехорошей убежать, но Бэк его отговорил:
"Не пори горячку, чудило! Ты же сейчас как за каменной стеной сидишь. Бабушка Вера ждет, когда ты ее на настоящее дело выведешь, поэтому она с тебя пылинки сдувать будет. Самое главное туману побольше подпускай".
Жора Лагранж Бэка послушался. Красивая у него жизнь настала; Вера Андреевна за Жорой, как за родным: покушать приготовить, постирать -- пожалуйста. Не жизнь - разлюли малина. Когда срок за комнату платить подходит, Жора тут же денька на три к друзьям уезжает; возвращается таинственный весь загадочный, по квартире ходит, оглядывается, по телефону витиеватыми фразами разговаривает, недомолвками. Друзья ему подыгрывают, а бабушка Вера Андреевна вся внимание, ждет, пока Жора проговорится. Так и живут они мирно дружно.
Подъехал Мишка к Жоре, а у того тоже денег нет, сидят с Лехой Сушинским и Шурой Барзеевым, пульку рисуют.
Расписали "двадцаточку" в "Ленинградку", а тут как раз "Полковник Лоуренс" с Денисом Самошиным заявляются. Полковника Лоуренса все знают -- раздолбай полнейший. У него дедушка секретарь ЦК и заведующий отделом, с Брежневым лучший друг, а внучок -- тунеядец и разгильдяй. В институте связи учится, но каждые полгода академку берет. Дома ему тоже невесело, он по общежитиям мотается, в ресторанах пьянствует, а комитетчики его по всей Москве разыскивают и из обезьянников вытаскивают. Дедушка внучика Женьку обожает очень и в обиду ментам не дает.
-- Привет, мужики, вот где я вас поймал. Вы теперь совсем неуловимыми стали, ну точно как Штирлицы.
-- Насчет Штирлица -- это, пожалуйста, к Леше, он у нас по разведчикам главный специалист. Ну ладно садись четвертым, Барзеев играть не хочет. Говорит, настроения нет.
-- Бросьте вы этот преферанс дурацкий, развлекаться надо!
-- Да уж! С тобой развлечешься, тебя дед вытащит, а мы пропадай совсем, как последние люди.
-- Саша! Когда это я вас бросал. Вон хоть у Лехи спроси.
-- Нет, Шура, здесь ты не прав. Мы с полковником прошлый раз залетели, на Плешке с гомосеками сцепились. Так его менты силком выгоняли, а он за решетку уцепился и кричит: -- "Пока друзей моих не отпустите, никуда с места не сдвинусь".
-- Ну, хорошо, хорошо, не бросал; согласен. Только как же без денег развлекаться прикажешь. Или у тебя есть?
-- Конечно! Маман выделила немного сыночку от щедрот своих. Я экзамен по радиоприемным устройствам сдал.
Обрадовались ребята такому повороту дел, начали разные способы развлечений придумывать, один одно предлагает, другой другое, но Жора Лагранж всех уделал.
-- Ребята! Все это ерунда! Берем немного колбаски на закуску и к Барзеевской тетке на дачу. Ключи у него, он сам хвалился, на даче никого, огурцов помидоров соленых там море. Затаримся у Василия Петровича самогоночкой, доярок с соседней фермы пригласим.
Всем предложение Жорино понравилось, только Шура Барзеев поначалу обиделся:
-- Ну, Лагранж, придумал! Тебя же к халявной закуске подпускать нельзя! От помидор ничего не останется.
Но это он просто так Шура артачился; все знают, Шура для друзей помидор огурцов не пожалеет. Прихватили портфельчик для закуски и на Казанский вокзал отправились. На вокзал приехали, а там окошечко в расписании, до следующей электрички целый час. Хотели на вокзале закуску покупать, но Денис Самошин отговорил.
-- Ребята, время у нас есть, тут на вокзале все дорого. Я недалеко в Басманном переулке магазинчик знаю хороший: и свеженькое все, и цены приемлемые.
Затарились в магазинчике на Басманном, и по дороге в какой-то дворик зашли. Примостились на лавочке, по бутылочке пивка откупорили, но даже глотнуть не успели, фраера какие-то татарские подкатывают. Сразу по рожам видно, намерение подраться имеют, кулаки чешутся. Денис на них сразу буром попер, а Лоуренс ни слова не говоря, из кармана пистолет вытащил. Мишка с Лехой глаза вытаращили, а он затвор передернул да как шарахнет в воздух:
-- Что, суки, жить надоело! А ну, обрезки татарские, брысь по сторонам. Сейчас в момент бошки поотшибаю!
Татары сразу же испарились, вдруг действительно парень отстрелит что-нибудь невзначай.
-- Полковник, где это вы пушку достали?
-- Да это у меня наградное оружие. ТТ. Тульский Токарев - ручной сборки, с позолоченными щечками. У деда с дачи стащил поиграться. Брежневский подарок на юбилей. Видал надпись какая!?
Посмотрели ребята: золотая пластинка с надписью "...от Леонида Брежнева в память о дружбе"
-- Крутой пистолет, цена ему, наверное, немалая, но давай мы его, Лоуренс, от греха подальше запрячем, вон хотя бы Денису в портфель.
-- Да не боись, Миша, что нам молодым да красивым станется.
Но только к электричке подходить начали, тут же толпа Казанских мусоров набежала и давай руки крутить. Мишку с Полковником, Леху, Шуру и Жору Лагранжа захомутали, а Самошин с пистолетом слинял. Не углядели мусора. Да Самошина и не догонишь.
В линейное отделение доставили, понятых привели, обшмонали всех как следует, и за барьерчик посадили.
Сидит за обшарпанным столом милицейский капитан: морда у него круглая, красная, со щек жир стекает. С первого взгляда видно, на здоровье человек не жалуется. Ума - палата. А сбоку мужичок плюгавенький примостился. Он к капитану склонился и сразу же на Полковника пальцем тыкать начал:
-- Вот он, вот этот пистолетом грозился: "Всех перестреляю!"-- кричит. Я его хорошо запомнил. Как он бабахнет в воздух. Еще один с ними был, шестой. Шестеро их было, я точно помню. В кожаной куртке был еще один, здоровый, волосы светлые.
-- Ну, что! Попались, засранцы! Разбойное нападение, статья сто сорок шесть -- это вам не хухры-мухры. Где пистолет запрятали, куда сообщник делся?
-- О чем вы, товарищ начальник? -- Полковник Лоуренс вежливо отвечает, словно заправский отличник, -- Мы не засранцы, мы советские студенты, ни про какие пистолеты не слыхали, хотели в Анциферово съездить, отдохнуть на свежем воздухе.
-- Отдохнете еще! Сейчас майор Сиваков придет, сразу все вспомните.
-- Товарищ капитан, к чему торопиться, разрешите я один звоночек сделаю, глядишь, и без майора все уладится. К чему хорошего человека тревожить.
-- Обойдетесь! Звонить они будут. Теперь вы до телефончиков не скоро доберетесь, взяли мы вашего подельника с пистолетом. Всыплем теперь по первое число.
Полковник Лоуренс на эти слова только усмехнулся. Понял, лепит капитан горбатого. Если бы Дениса с пистолетом взяли и дарственную надпись прочитали, по-другому забегали бы. Полковник Лоуренс промолчал, а капитан хотел еще что-то сказать, но тут его из дежурки вызвали.
Вместо мордатого капитана сержант за командира остался. Нормальный с виду парень, не все же сволочи в советской милиции. Лоуренс к сержанту обратился.
-- Послушай, сержант, серьезно говорю, я тебе номерок продиктую, позвони по телефону, а то если дед узнает, и вам всем по шапке настучат, да и мне достанется.
-- А что, у тебя дед высоко сидит?
Не успел Полковник Лоуренс ответить, за него Леха Сушинский высказался:
-- Не поверишь, сержант, так высоко, что выше него только небеса находятся.
Заколебался сержант, но подумал немного и решил не торопиться:
-- Нет, ребята, я тут новенький, сейчас капитан Мордашов вернется, я ему скажу.
-- Кто Мордашев? Это вот этот мордатый такую фамилию хорошую имеет?
Развеселились ребята, понравилось им такое совпадение. Жора Лагранж больше всех смеется. Ему менты в суматохе очки поломали, а смеющийся Жора без очков - это надо вам сказать зрелище захватывающее.
Капитан вернулся, задержанные ржут как лошади; непорядок. Начал капитан сержанту выговаривать, а тот ему говорит тихонько:
-- Товарищ капитан, ребята просятся дедушке позвонить, говорят, они не простые студенты, дедушка у них большой начальник.
-- Ты что, Романов, какие звонки, дело наверх ушло, сейчас следаки из прокуратуры понаедут, студентов этих допрашивать!
-- Ну, кто его знает, товарищ капитан?
Да ты на них посмотри, Романов; грязные, оборванные все; это же лимита занюханая.
А студенты - лимитчики вдруг физиономии кислые состроили и плакать начали; канючить в один голос:
-- Дяденька капитан, товарищ дяденька капитан, дай дедушке позвонить, дедушка волнуется очень!
-- А ну тихо все! Что под дурачков косить захотели? Не выйдет! Придется вам на парашу присесть! А ты, Романов, говоришь начальник. Да засранцы они, сами засранцы и дедушка у них такой же; засранец!
Тут внезапно тишина наступила, Полковник Лоуренс с лавки встал и очень громко произнес, торжественно так отчеканил:
-- Товарищи, все будьте свидетелями! Гражданин капитан моего дедушку нехорошим словом обозвал.
А Леха Сушинский добавил ехидно:
-- Ну, все! Полетели звездочки капитанские. Хорошо, если до сержанта разжалуют, а то и совсем попрут из органов
Разошелся тут капитан, кипит весь, злобой наливается, глаза красные, словно у бугая производителя:
-- Да ты что, козел! Охренел совсем! Пугать меня будешь? Да я вашего дедушку с говном сожру... Ты, сука, забудешь, как маму твою зовут!
Подскочил капитан к Лехе и в солнечное сплетение ему.... А Лехе что? Что для его пресса удары мильтонские? Так себе, укус комариный. Леха скоординировался, удар принял, стоит, улыбается. Лешка Сушинский улыбается, а Шура Барзеев вдруг на пол упал, глаза закатил и в припадке забился. Сам по полу катается, изо рта пена синяя клочьями лезет, помирает мужик одним словом. Сержант испугался, к Шуре бросился, а капитан Мордашев смеется:
-- Оставь ты его, Романов, не видишь разве, он беса гонит!
-- Нет, товарищ капитан, серьезно это, смотрите, какая пена изо рта идет.
-- Ну, хорошо, -- хохотнул капитан. -- Вызови фельдшера, а то не дай бог загнется задержанный, пиши потом объяснения.
Капитан Мордашев хохотнул, и в это время телефончики зазвенели. Все телефоны, что на столе стояли, одновременно забарабанили. Капитан одну трубку схватил, бросил ее, другую, к уху приставил, докладывать бодро собрался, но вдруг в лице переменился, задрожал и бледный стал как потолок. Трубку к уху прижимает, бубнит в нее:
-- Так точно, товарищ генерал, у нас... задержали по подозрению в применении огнестрельного оружия, товарищ генерал... никак нет, товарищ генерал, не обнаружено... майор Сиваков, товарищ генерал... выполню, товарищ генерал... обязательно, товарищ генерал...
А из той трубки, что капитан на стол бросил матюки потоком: мать твою... мать... мать!
-- Шура, кончай комедию ломать, Самошин до комитетчиков дозвонился.
Тут припадочный глаз приоткрыл, посмотрел вокруг, пену со рта смахнул и сел, как ни в чем не бывало.
-- Хорош, ребята! Один концерт окончен, сейчас другой начинается, -- и, после небольшой паузы, язвительно так спрашивает, -- Ну, что, граждане бывшие мильтоны, кто из нас козел оказался?
Капитан трубочку осторожно положил, на ребят посмотрел, на сержанта своего, стоит дух переводит.
-- Товарищ капитан, кто звонил? Из управления что ли?
Не успел капитан ничего ответить, набежало народу, полна дежурка, галдят, кричат все, а тут и комитетчики за Лоуренсом в отделение прикатили.
-- Какие люди? Вот это честь для бедного засранца! Сам полковник Алексеев за мной прикатил -- Лоуренс старшему из комитетчиков руку пожал, -- Что там за шум случился, я отсюда слышу, как на Старой площади стены дрожат.
-- Нагнал ты шороху, Женя! -- Алексеев Лоуренса в сторонку отвел, -- Дружок твой не к нам, а домой к тебе позвонил, а к вам дед как раз приехал, навестить захотел. Мать трубку взяла, расплакалась... ну а ты деда знаешь, разошелся, как холодный самовар: -- "Это "карельский партизан" под меня копает... своего сына воспитывать надо было..." Ну, пошло поехало. Я вызвался дело уладить, а он нет, Щелокову позвонил. -- "Ты что генерал, забываться начал! Что там твои говнюки вытворяют?" И знаешь, что самое интересное? Тебя же линейщики взяли, а их начальника главка на следующей неделе утверждать должны в должности.
-- Ну и что? Не утвердит дед?
-- А то ты его не знаешь! Прокатят генерала! Даст дед команду прокатить, и опять он исполняющий обязанности.
-- Да! Не завидую я теперь капитану Мордашеву.
Через некоторое время все утряслось, ребята на выход пошли, а капитан Мордашев вокруг них бегает:
-- Ребята..., да вы..., да я... хотите, я вас самолично до места сопровождать буду....
-- Нужно нам твое сопровождение. Ты лучше стукачу своему по ушам дай. Нечего на добрых людей напраслину возводить -- Полковник Лоуренс на капитана посмотрел и усмехнулся, -- Весь кайф испортил, сука. Только отдохнуть собрались по-хорошему, а теперь накрылось все; надо к деду ехать, отчитываться.
-- Да я его, козла, в бараний рог скручу. Так меня подставил, падла. Сам заместитель министра звонил, до сих пор дрожу весь. Вы ребята на меня не серчайте, сами знаете, служба.
-- Да знаем мы вас, мусоров. На все у вас отговорка имеется. Сначала добрым людям по башке настучите, а потом оправдываетесь. Ну, да ладно, мы на вас зла не держим... но услуга за услугу. Я сам не смогу, а вот ребятам придется в Троице-Лыково съездить, утрясти кое какие дела. Выделишь машинку с мигалкой для такого дела, мы в расчете. Я про засранца слова не скажу -- полковник Лоуренс засмеялся и повернулся к комитетчику: -- Алексеев, позвони, пожалуйста, в Сосновку, пусть кто-нибудь из охраны к воротам подойдет. Надо одну вещичку на место положить; Самошин знает, куда.
Карельский партизан - подпольная кличка Юрия Владимировича Андропова, в годы отечественной войны работавшего в штабе партизанского движения Карелии.
Щелоков Николай Анисимович - Министр внутренних дел СССР в 1966 - 1982гг.