Это не моя история, ее рассказал мне мой друг Стас, когда мы вчера возвращались с лыжной поездки. Но я так воочию представил себе этот эпизод, будто сам присутствовал там. Что и неудивительно, мы родом из одного времени.
Пал Андреич, мой научный руководитель, высадил меня возле входа в аэропорт и уехал на работу. Спешил на ученый совет. Всегда куда-то спешил, и всегда куда-то опаздывал. До начала регистрации было еще больше часа, и мне совершенно нечем было себя занять. Я дважды уже сбегал перекурить. Можно было еще на раз просмотреть свой "кирпич" и автореферат, и попытаться предугадать вопросы оппонентов на защите кандидатской, но уже сто раз все продумано, и не хотелось лишний раз забивать свою голову наукой. Мне только стукнуло 25, все в жизни складывалось замечательно, и казалось Земля крутится только для меня.
Их компания сразу мне бросилась в глаза прям со входа, и привлекла мое внимание. Их было человек восемь, и они провожали этого парня в военной афганской форме (афганке), это было сразу видно. Война в Афганистане, или как тогда говорили, интернациональная помощь братскому народу, длилась уже лет 5 или 6, и конца ей не было видно. Форма афганцев отличалась от военной формы регулярной армии и бросалась в глаза. Возраста он был примерно моего, наверняка офицер. Форма солдатского и сержантского состава не отличалась от офицерской, чтобы снайперы не выбивали офицеров, а звездочек на погонах я не видел. Скорей всего возвращался из отпуска, подумалось мне.
Как я уже сказал, их было человек восемь, средних лет пара в годах, наверное родители, высокий лет пятидесяти мужчина с сединой со стройной и красивой спутницей, девушка лет 17, наверное сестра, и несколько парней примерно нашего возраста. Запомнилась вторая девушка, державшая его за руку и прислонившаяся головой к его плечу, жена или невеста. Компания была шумная и веселая, но веселье было немного наигранным. Они сначала подошли к расписанию, а потом прошли в очередь на регистрацию, их рейс был раньше моего. Очередь была небольшая, парень зарегистрировался, остальные отошли в сторону, и через пару минут он вернулся к ним. Девушка снова прильнула к его плечу.
Им совсем не было весело, это было заметно даже отсюда. Но они громко разговаривали, шутили, громко смеялись, улыбались даже родители. Только девушка была грустна и сосредоточена. Она как бы была не здесь а где то в своих мыслях, и думала о чем то о своем. Она не смотрелась печальной или расстроенной, просто немного грустной и отрешенной. Иногда даже улыбалась чему то своему, не в такт общему настроению. Я не мог отвести глаз от них. Откуда то появилась бутылка шампанского и бумажные стаканчики, бухнула пробка. Милицейский сержант внизу повернулся и сделал пару шагов к компании, но вдруг встретился взглядом с афганцем и как бы налетел на стену, замер на секунду, и скользнув взглядом в сторону изменил направление движения, а потом демонстративно развернулся к ним спиной. Они разлили вино, выпили, звучали какие то тосты и фразы, я не разбирал слов отсюда в общем шуме, но хорошо слышал голоса. Парень в военной форме был заводилой и веселил остальных как мог. Иногда ему это удавалось, и вспыхивали взрывы смеха, иногда все одновременно замолкали и возникала неловкая пауза, и тут же кто то торопливо начинал о чем то говорить. В зале было достаточно много народу, люди уже подходили для прохода на рейс, но вокруг них все равно оставалось пустое пространство, люди как бы обходили их, словно стесняясь и боясь побеспокоить.
О событиях в Афганистане мало тогда писали, но судачили на кухнях, возвращались отслужившие там, но они редко делились пережитым. Иногда приходили гробы, и об этом сразу становилось известно в большом городе. Матери совершеннолетних сыновей с содроганием провожали в армию сыновей, не дай Бог Афганистан. А парни шли служить куда пошлют, практики откосить от армии тогда еще не было. Я в армию не попал по причине военной кафедры в институте и звания офицера запаса, был женат и у меня был сын, и наверняка перспектива попасть в Афганистан мне не грозила. И я смотрел на этого парня с каким то чувством вины, он рискует своей жизнью там на чужой земле, а я живу и наслаждаюсь в полной мере гражданской жизнью. Я знал, что нет моей вины ни в этой войне, ни в том что он там, а я здесь, а чувство вины было.
Объявили посадку на его рейс, я заметил это по небольшой заминке, и начавшемуся прощанию. Несмотря на бодрость, громкие разговоры и звонкие голоса, какая то обреченность чувствовалась в этом прощании. Очередь продвигалась быстро, у дверей остались несколько человек. Он попрощался с друзьями, и они отошли в сторону. Он что то говорил сестре, улыбаясь легонько щелкнул ее по носу, потом пожал руку отцу и обнял мать. И последней он обнял свою девушку, она вдруг судорожна прижалась к нему и закрыла глаза, а он что то шептал ей на ухо, смотря через ее плечо в зал. На секунду он встретился взглядом со мной, и посмотрел мне в глаза прямым и усталым взглядом.
Я вдруг с холодом внутри почувствовал каким то шестым чувством, что он не вернется. И что он тоже об этом знает, я прочитал это в его взгляде. Он отвел взгляд, легонько отстранил от себя девушку, посмотрел ей в глаза, сказал еще что то, поцеловал в губы. Потом отстранился и сделал два шага назад. Она шагнула следом за ним, но наткнувшись на его взгляд, остановилась. Он помахал всем рукой, развернулся и вошел в дверь. они стояли и смотрели ему вслед, по щекам матери катились слезы. Из дверей вышла служащая, что то сказала, вошла внутрь и закрыла за собой дверь. И после этого ноги девушки подломились, и она неловко упала на бок, мужчины успели подхватить ее перед самым полом. Просто обморок.
Я не знаю, вернулся ли ты из этого пекла, мой ровесник. У нас такие разные жизни и судьбы. И моей жене никогда не испытать того, что пережила и испытала твоя. Я не знаю, чью честь и чьи амбиции защищал ты в чужой стране. Дай Бог тебе долгой жизни и счастья. Но я просто не могу и не хочу жить в той стране, и служить тому правительству, которые послали на смерть тебя. Я ведь ничем не виноват перед тобой, правда?