Прошлое... Что знаем мы о нём, что помним? У нас не было времени слушать истории своих бабушек и дедушек, мы спешили по своим делам, не успев поговорить с родителями, мы ничего не успеваем рассказать нашим детям. О прошлом пишут в учебниках, регулярно меняющихся в соответствии с веянием времени. Родители уходят. И когда, наконец, мы осознаём себя как частицу рода, оказывается, что забыли спросить.... А теперь спросить не у кого.
Мне в этом плане невероятно, несказанно повезло.
Недавно, всего лишь несколько лет назад, разбирая ненужный хлам в сарае, я наткнулась на стопку старых пожелтевших тетрадей. Они отсырели и пахли плесенью. Но крепко прижимались друг к дружке, словно не желая расставаться. На одной из них было написано:
"ДНЕВНИК
Сухобрус Е. Т.
1942 год
1943 год"
Это были Дневники моей матери. Семь общих тетрадей, исписанных мелким убористым почерком без отступов и абзацев. В тетрадях лежало несколько треугольников - письма с фронта....
Раздумывать было некогда, выбросить Дневники уже упокоившейся моей мамы я не могла. И они отправились со мной на другой конец света....
Ровно через пять лет после этой находки, 16 марта 2013 года, я открыла одну из тетрадей. Открыла наугад. ТЕТРАДЬ Љ 4
На второй странице было написано:
"22 июня 1941 г. Воскресенье. Война.
В 12.15 мин. дня по радио выступил заместитель Головы Совета Народных Комиссаров и Нарком Иностранных Дел Вячеслав Михайлович Молотов и сообщил взволнованно, что Германия напала на Советский Союз. О! Как это было жутко слушать. Целый день народ плакал, волновался. В магазинах распродали весь товар - а было всего очень много.
Ко мне прибежала Клава и сразу начала плакать и говорить, что учиться больше не будет. Но я насчет учебы ни в коем случае не собираюсь бросать и думаю как-нибудь закончить это дело".
Открыв тетрадь, я поняла, что теперь она меня не отпустит. И начала писать очерки "Мамины дневники". Но по мере продвижения вперед, вдруг осознала, что происходит нечто необычное. Дневники стали оживать. Они заговорили со мной. От прикосновения к старым тетрадям, стали возникать сцены, картины, образы. И я увидела юную девушку, которую никогда не знала.
Вот она в белом платье, намокнув под дождём, невзирая на зонт, бежит на экзамен. Вот дежурит на чердаке во время воздушной тревоги.... Склонившись, делает перевязку молодому лейтенанту, лежащему в госпитале, где она работает санитаркой.... Вот, пряча лицо от пронизывающего ветра, тянет санки с драгоценными продуктами, выменянными за 120 километров от дома.... А здесь она сидит в беседке, где бесконечно влюблённый в неё немецкий военфельдшер прячет лицо в ладони. Он плачет, потому что понял: никогда ему не услышать от этой черноглазой гордой украинки, которую он мечтал увезти с собой, слов "я люблю тебя"...
И вот дневниковые записи с комментариями стали оживать и превращаться в отдельные главы. Так серия сухих очерков "Мамины дневники" стала перетекать в повесть "Новости из прошлого".
Повесть обычной жизни на "обычной" войне. Война... это ведь не только сражения и битвы....
Глава из повести "Новости из прошлого"
Путешествие по хлеб на Полтаву
Оккупированный Харьков, взорванный красными при отступлении. Важнейший стратегический город. Четвертый по счёту: Москва, Ленинград, Киев, Харьков...
Город, падение которого, наряду с падением Ленинграда, Гитлер считал равным капитуляции СССР. Немцы заняли разрушенный город.... Нет электричества, воды, уничтожены заводы, замерла железная дорога крупнейшего в Европе транспортного узла...
Но там остались люди. Голод, холод, смерть... Неубранные трупы. Неизвестность. Страх. Растерянность.
И... Надежда. Вера. Жизнь. Любовь.
Неизвестно, что ждет впереди.... Но, чтобы это "впереди" дождаться, нужно жить. Добыть продукты. Хлеб - это жизнь. Жизнь, не сдающая своих позиций. Нужно выжить. Выжить, во что бы то ни стало.
Натуральный обмен. Город отдаёт мануфактуру в обмен на еду. Нужно идти в село. Туда, где есть хлеб. Идти - страшно, что ждет в дороге - неизвестно. Ограбление, даже смерть. Не идти - тоже смерть. Выхода нет. До ближайших сёл, где возможно провести выгодный обмен, километров сто двадцать - сто пятьдесят. Полтавская губерния. Пройти это расстояние в одиночку - безумие. Поэтому, собирались по несколько человек и отправлялись "в путешествие". В компанию старались подбирать людей сильных и надёжных. Катерина была надёжным спутником...
"4 февраля1942г.- 16 февраля.
Путешествие по хлеб на Полтаву.
Вчера в 3 часа дня ко мне пришла Нина (Мишки Сергиенко жена) и предложила мне ехать с ней за хлебом на Полтавщину. У нее есть пропуск от немецкой комендатуры, а без пропусков не пускают. Я, конечно, согласилась. И в 6 часов утра пошла к ней. Она и я зашли к ее отцу. И вчетвером (четвертая была ее старшая сестра Надя) с саночками в руках "поехали", а точнее пошли пешком за 120 км раздобывать хлеб путем обмена (одежду на зерно или муку)...."
Таща за собой навьюченные санки, они двинулись в дорогу. Санки у Катюши были добротные: широкие, с аккуратным бортиком и устойчивыми полозьями. На них поместилось много всякого добра: несколько отверток, чайник, кастрюли, тюк с одеждой. Одежду нужно особенно беречь. Ведь намокни она - и о хорошем обмене можно не мечтать.
Санки везли, держась руками за веревку. Частенько впрягались, словно бурлаки и шли, пряча лица от пронзительного ветра и колючего снега.
В этот раз с погодой повезло.
"...Погода вначале нам благоприятствовала. Ветер подгонял нас в спину. За первый день мы прошли 47 км. Обмен товаров производится в селе Юнаки Полтавской области. От Харькова - 120 км...."
Шли по дороге, где время от времени проезжали немецкие автомобили. Несколько раз вздрагивали от резкого "Хальт!" - у них проверяли пропуска. Шли молча, иногда перебрасываясь парой слов.
Наконец добрались до Юнаков. Немцев в селе не было. При обмене торговались отчаянно. Да и то, чем больше продуктов сторгуешь - тем дольше проживёшь, тем больше шансов сохранить жизнь родным и близким.
"...Обменяла я очень хорошо...".
Катюша радовалась удачному обмену. Ещё бы, она повезет домой муку, пару мешков зерна, несколько стаканов фасоли и как самый главный приз - пяток яиц и шмат старого пожелтевшего сала. Такой обмен был редкой удачей.
За старую кастрюлю, правда, целую и с крышкой, их пустили переночевать в хату, да ещё накормили. Духмяная вареная картошка, приправленная постной олией, была царским угощением.
Наутро, нагрузив санки драгоценным грузом, они тронулись в обратный путь.
"...Когда ехали, вернее, шли домой погода переменилась. Пошел дождь, снег, растаяло, было мокро. Сани было везти тяжело...".
Одежда стремительно промокала, а сани упирались на жидкой смеси мокрого снега и льда, прилипая полозьями. Почти на полпути к дому, их остановили немцы. Вокруг стояло множество санок, саней, груженных тюками, а их хозяева очищали дорогу от ледяного крошева, освобождая из снежного плена технику. Катя и Нина получили по лопате и отправились чистить снег вместе с остальными. Работая, девушки беспокойно поглядывали в сторону своих санок. Но немцы на них не зарились, а остальные подойти к чужим саням не решались.
"...Еще когда мы ехали около Майска (за Огульцами) немцы заворачивали всех людей с санками и заставляли чистить снег. Мне и Нине пришлось это делать. Правда недолго, минут 10-15...".
Немцы отпустили двух уставших девчонок, и они продолжили свой путь.
***
Удача, как известно, выбирает лучших. Их догнал военный обоз, который сопровождали мадьяры.
- Эй, красавицы, не тяжело идти? - окликнули они девушек. Катя с ответом не задержалась.
- А вы как думаете? Тут ведь пять пудов весу, больше, чем во мне. - Отозвалась высокая девушка, сверкнув бездонными черными очами.
- Ну, так цепляйте ваши экипажи к нашим саням. И вам легче будет, да и нам веселее. - Стройный кудрявый венгр натянул вожжи и лошади стали. Он соскочил с саней и помог Кате освободиться от шлеи, перекинутой через плечо, не отрываясь глядя ей в глаза. Странно черные, блестящие, будто один зрачок без радужной оболочки, эти глаза смотрели пристально, где-то требовательно. И не было в них ни просьбы, ни боязни. Так смотрит человек, хорошо знающий, что делать.
Пока он привязывал Катины санки, его товарищ помогал Нине. Лошади медленно тронулись, а молодые люди не спеша шли рядом. Отец Нины и старшая её сестра Надя отстали. Их подобрали другие сани.
В дороге разговорились, познакомились.
"...Сани было везти тяжело. Но нам посчастливилось: ехали мадьяры (венгы) на Харьков обозами. Они нас немного поддержали: мы свои сани прицепили до их саней и так продвинулись 3 дня, начиная от Федоровки и аж до Перекопа. Это приблизительно километров 40...".
Молодые ребята, попавшие на чужую войну, были рады неожиданной встрече. Им не сильно хотелось ползти сквозь мглу по подтаявшему снегу в чужой и неприветливой стране, куда они попали незваными. Заметенные снегом поля, на которых весной не взойдет озимая, зловеще скалились подбитой и сгоревшей техникой, напоминая о смерти. Но молодость не смирялась.
"...Между мною и мадьярами был разыгран весьма выгодный для всех нас роман. Я познакомилась с ними. Сначала шутили, играли и т.д. Их было двое. Януш Бриговар 23 года унтер-офицер и Януш Ховаши 24 года, также унтер-офицер. Они создали нам благоприятные условия...".
На ночлег остановились на краю села. Хата была маленькая, и они не стали тревожить хозяев, устроившись в овине, наполовину забитом соломой. Расчистили место, тщательно отодвинув в сторону всё, что может загореться, и в старом корыте разожгли костер. Пожарив сало и закипятив воду в котелке, мадьяры позвали девушек присоединиться к ним. Катя заупрямилась.
- Нет, спасибо, у меня есть хлеб. - Гордость не позволяла ей принять угощение. Однако Нина возмутилась.
- Ну, ты, Катька, совсем уже... Не хватает голодными сидеть. Тебе что, свой хлеб нести некому? Дома ведь тётя Муся, да брат с сестрой. Так и отец твой, тоже, небось, голодный сидеть не захочет. Не морочь голову, идём....
"... Мы кушали вместе с ними, и далеко не так, как подобает в настоящее время цивилизованному народу: я сначала не хотела кушать, но Нина заставила меня. Ели: копченое сало свежее и жареное, колбасу, мясной бульон, витамины, чай, мармелад - все это с белым хлебом свежим или жареным на копченом сале...".
Вот уж поистине, не "...подобает в настоящее время цивилизованному народу..." такая еда. Но им повезло.
Януш любовался неожиданной попутчицей. Независимая, уверенная в себе она вызывала смешанное чувство уважения и желания. Эх, чем тащиться по мокрому злобному снегу в чужой холодной стране, где смерть подстерегает на каждом шагу, лучше бы пройтись с такой девушкой по улочкам родного города, показать ей самое прекрасное в мире озеро Балатон....
Много беседовали. О разном говорили. Спрашивали о семьях, рассказывали о своих близких. Не обошли стороной и войну.
"...Януш Бриговар показывал и кое-что рассказывал, военную тайну. Например, знаки отличия, различные карты и т.д. Он понял, что я понимаю во многих вещах...".
Ему очень хотелось продолжить это знакомство. Кто знает, что там впереди. А эта девушка с ласковым именем Катюша, вот она, здесь... Война... Но ведь всякое может случиться. Думать о смерти не хотелось. Хотелось верить, что они обязательно встретятся.
"...Он подарил мне свою фотографию, где он находится среди своих коллег (у него не было, где был бы он сам). За это он хотел меня поцеловать, но я не разрешила....".
Всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Обоз дошёл до Перекопа и остановился, ожидая дальнейшего приказа.
".... Далее они не поехали, т.к. не было им распоряжения. На прощание они взяли мой адрес и должны прийти...".
Они не встретятся больше...
***
"...От Перекопа мы ехали сами. Нины отец и сестра ночевали не с нами, т.к. их сани были привязаны к другим подводам и вообще они были не с нами...".
На ночлег остановились в селе Хворостове. Принимали путешествующих везде по-разному. Кто с добром, не взяв никакой платы, а кто запрашивал подороже. Некоторые не гнушались открытого насилия.
"...В селе Хворостове, где мы ночевали, хазяин с хазяйкой отобрали у меня 1 ведро, а у Нины 2 ведра зерна, но мы подняли большой крик и зерно нам возвратили...".
Тут надо признать, что хозяева и впрямь "погорячились". Отобрать? У Катюши? Её немцы не трогали. Полицаи здоровались.... И вдруг на тебе..., впрочем, не на тех напали. Отвоевав своё добро, двинулись дальше. Но отца с Надей пришлось оставить в Хворостове. Правда, тоже не совсем мирно.
"...Отца и сестру мы оставили в с. Хворостове, т.к. у последнего очень тяжелый был груз 15 пудов. Отец сильно набил себе ноги (натер) и быстро ехать не мог. Они просили у меня мои сани, но я им не дала - скандал был...".
- Тебе, что, санок жалко? Я тебя по своему пропуску взяла! - кричала Нина.
- Вот-вот, - вторила Надежда, - глазки мадьярам строила, а как нам помочь, так нет!
- Катерина, дай санки, ты ж сама видишь, какой у меня груз. Не дашь - больше вместе не поедем. - Припечатал их отец. Старый Пронченко умел взять своё, но Катерина его не боялась, хотя слухи ходили разные ....
- Не дам. У меня пять пудов зерна, как я это довезу? - Катя повысила голос. - Вы в дорогу собирались, чем думали? На мои санки рассчитывали? Не дам. Глазки, говоришь, строила? А что ж не пошла пешком, или свои санки сама не тащила? Тоже от помощи не отказалась. Совесть свою вместе с санками дома оставила? Не дам! - И резко повернувшись, отошла к своему грузу. Вскоре её догнала Нина, по-прежнему злая на Катерину за отказ.
"...Когда ехали от Перекопа, я повздорила с Ниной. Она сильно рассердилась на меня...".
Насупленные, хмурые, они молча тащили свой груз. Ссора ссорой, но друг друга не бросишь. И снова улыбнулась удача. Их догнал другой обоз. И снова предложили присоединиться. Расстроенная незаслуженным оскорблением, Катя хмурилась. Но помощь приняли обе с благодарностью.
"...В Люботине на дороге двигалась другая колонна мадьяр. Эту колонну (мы так же ехали) обстрелял советский самолет. Сильно ранил одного мадьяра и немного - в пятку - одного старика. Последнему я оказала медицинскую первую помощь - приостановила кровь - перевязала ногу...".
Что ж, за добро - добром.... И здесь повезло. Запросто могли попасть под пулю... Дальше шли вдвоём. Следующий обоз, догнавший их, оказался не столь дружелюбен. На Нину посыпались неприятности.
"...В селе Песочин Нине мадьяры порвали мешок. Пришлось на морозе мешок зашивать. На Залютино порвали вторично - она плакала и сильно ругала меня - якобы я виновна в том, что ей порвали мешок. За это мы поругались".
Везучая Катя была? Или просто шла к своей цели, невзирая на препятствия? Как бы там ни было:
"...А в основном домой добрались живы и невредимы с целым товаром - не отобрали. Бывают такие случаи, что по дороге обижают людей - отбирают или вещи или продукты - зерно, масло, мясо т.д....".
Вскоре, 1 апреля 1942 года, она запишет в своем Дневнике:
"...Хочется жить, но жизни нет. Хочется видеть всех своих друзей, но их нет. Хочется учиться, но учебы нет... Проклятый Гитлер...".
А до Победы.... До победы была ещё целая война....