Аннотация: Мамины дневники... Ей было двадцать и она писала их в Харькове с 1937 по 1945. Здесь отрывок.
Армейский анекдот
На плацу старшина объявляет о занятиях для солдат:
- Сегодня ваше подразделение идет грузить люминь. - Голос из строя:
- Товарищ старшина, правильно говорить "алюминий".
- Повторяю: Сегодня ваше подразделение идет грузить люминь, а особо умные пойдут грузить чугуний.
"Год прошел, как сон пустой...". Уже и жениться народ стал. Впрочем, во время оккупации тоже женились, хотя и меньше. Но сейчас не об этом. Харьков наконец-то освободили, но войну никто не отменил - год на дворе - 1944-й. А последствий оккупации навалом - вагон и маленькая тележка. Разбираться, что наши взорвали-разбомбили, что немцы порушили - себе дороже. И опять же: а что это даст? Жить надо? Надо.
Детворе, конечно, раздолье. Где бы они ещё так полазили по танкам и прочей бронетехнике. А тут - пожалуйста. Стоят себе где попало, выбирай, что хочешь. Центр города, правда, уже слегка почистили, но на окраинах - валом. Играй в войнушку - не хочу. А уж на полях... Руки не дошли. Пейзажи - красоты необычайной. Пшеница - там, где среди бурьянов видна - колосится прямо вокруг всевозможных покорёженных монстров. Но это так, пустяки, дело житейское.
Зато и урожай был. Овощи там: капуста, морковь, свекла, картошка; зерновые и прочие баштаны. Ясное дело - убирать пора пришла. Война войной, а кушать хочется всегда.
А поскольку Катюша снова стала студенткой и уже третьего курса, то кому, как не ей со товарищи выполнять эту благородную миссию.
Молчать эта милая барышня не умела никогда. Кто и зачем тянул её за язык - осталось невыясненным. Уставится своими черными глазищами на реципиента, и рубит правду-матку. Не задумываясь о последствиях. Они наступали сами по себе. Вот Катюша и вляпывалась в ситуации, которые сама же героически преодолевала. Продолжая сообщать все подробности перипетий своему бесценному дневнику.
"12 августа 1944г. суббота
По приказу СНК СССР всё студенчество мобилизовано на с/х работы на весь уборочный сезон, который уже начался. Наш институт своих студентов направляет в совхоз "Коммунар", который находится в Коротиче.
Сегодня мы и отправились в этот совхоз. Приехали вечером, поужинали, у кого что было, и легли спать в разбитом доме, где кругом сквозняки. Т.к. места в трех комнатах не хватало, мы легли в коридоре: Валя Россохатская, Таня Файнгерц, Нина Тагаева и я. Мы, конечно, спали, но приятным этот сон не назовешь".
Итак, сладко выспавшись после аппетитного ужина в комфортном коридоре полуразрушенного дома, они отправились на битву за урожай. Битва оказалась нешуточной - ручной работы. В том смысле, что главным орудием производства стали их нежные девичьи руки.
"13 августа 1944г. воскресенье
С сегодняшнего дня у нас учеба прервана и начинается работа на колхозных полях. Молодой деревенский парень - бригадир Гриша, повел нас работать, а вернее полоть руками (без цапок) капусту. Капусты не видно, а бурьяны по пояс человека. Но мы побороли этот бурьян. На второй день, т.е.
14 августа 1944г. нас направили на прополку проса. Проса почти нет, а за бурьянами на расстоянии 3-5 метров человека не видно. Пололи опять руками. Бурьян колючий; студенты, не приученные к такой работе, находили выход из положения: надевали перчатки или заматывали руки тряпками. На прополке проса мы работали 6 или 7 дней".
Не слишком поэтическая Катина натура протестовала. Не воспринимала она красоту бескрайних зеленых полей, расцвеченных фантастическими фиолетовыми цветами будяков, топорщивших иглы в разные стороны. Не чувствовала прелести творчества, освобождая чахлые травинки проса из плена свирепого бурьяна. И всё пыталась найти какое-то иное применение своим рационализаторским способностям - обматывание рук тряпками для работы казалось делом скучным и обыденным. И как нарочно:
"...Некоторые студенты один день работали на уборке яблок. Мне не удалось туда попасть, т.к. я была назначена бригадиром "рабочих" на просе.
После обеденного перерыва мы с Таней Файнгерц и Валей Россохатской пошли "воровать" яблоки. Это "нападение" на сад прошло благополучно. Яблок принесли всем в изобилии и сами ещё в саду наелись".
Вот так всегда. В то время, когда нормальные люди собирают яблоки, Катя полет просо. Вечная невезуха с попаданием то в бригадиры, то в командиры. Но нет безвыходных положений и неразрешимых ситуаций. В конце концов, в жизни всегда есть место азарту. Опять же - ответственность за порученных "рабочих". Им тоже яблок хочется.
Одним просом жизнь в совхозе не ограничивается. Барышни, они ведь как - где б ни были, на них мужики, как пчелы на мед слетаются. И даже там, где особи мужского полу вроде как в ограниченном количестве. Так и тут. Война, мужики на фронте, народ - в поле. А разгребать подбитые танки и взорванные орудия кто-то же должен. Поэтому дружная восстановительная бригада красноармейцев пришлась, как нельзя кстати. Дни длинные, вечера теплые. Хорошо. Костры, песни и прочие радости младые. Кому - как, разумеется. Хотя, некоторые краткосрочные знакомства трагически перетекали в последующую семейную жизнь. Такое тоже бывало.
Но, с другой стороны, орудия сельскохозяйственного производства в лице студенток, требовали определенных условий эксплуатации. А поскольку условия не выполнялись, то начались "технические" сбои.
"19 августа 1944г.
Студенты стали обнаруживать у себя на теле признаки чесоточного заболевания. Вечером на территории совхоза находилась восстановительная команда Красной Армии, задачей которой было взрывать трофейные танки, и с этой командой была медсестра. Девушки пригласили её к себе в общежитие и стали показывать каждая свои руки, ноги и т.д. Также сделала и я. Она мне сказала, что у меня тоже началась чесотка. Я, недолго раздумывая, решила завтра утром уехать".
О, тот случай! На фоне уныло тянущейся битвы за урожай возникает горящий вопрос. Тут уж Катюша - впереди планеты всей. Грудью - на амбразуру. Пошла решать проблему. Ну-ну, Бог в помощь.
"20 августа 1944г.
Договорилась с Марией Пальчик (она бригадир и отвечает за всю работу студентов в совхозе), что сегодня еду домой. Я отправилась утром в 6.50. Явной чесотки у меня, конечно, не было, а показались всего лишь 1-2 прыщика. Я помыла голову, выкупалась и поехала в институт. Но никого там не застала. Я пошла домой к декану - нашла его, он был дома. Я ему от имени всех студентов заявила, что все мы заражены чесоткой, и нам всем необходимо ехать домой. Как он от меня отшатнулся, когда я показала ему свои два прыщика, и сказал, что завтра он всё выяснит с директором и, возможно, нас отзовут в институт. В совхоз я, конечно, не поехала, а пошла домой".
Декана, несомненно, можно понять. Сидит человек дома, пьет чай, а тут заявляется некая барышня с заразным(!) заболеванием и от имени всех студентов заявляет, что они там все заражены. Немыслимо! Да ещё к нему домой притащилась. Понятно, что нужно побыстрее избавиться от этого совершенно неуместного создания. Тут всё что угодно пообещаешь - главное, чтоб спровадить немедленно. Он пообещал, а она с чувством выполненного долга отправилась домой. Наивная!
Весь следующий день пробыла дома - расслабилась. Наслаждалась письмом Володи Голубчикова - девять страниц убористого текста, выполненного каллиграфическим почерком. Интересно, в блиндажах и землянках были условия для каллиграфии? Сомнительно. Но факт налицо. Почерк у лейтенанта был отменный. А душа - поэтической. В письме - всякие там розовые мечты и прочие телячьи нежности. Мол, люблю, помню, мечтаю... Родители тебя, избранницу мою, зовут - к ним поезжай, и всякая проза жизни, во влюбленных глазах перерастающая в поэзию.
Долго писала ему ответ. И впрямь разрывалась на части: как же быть, Володенька на целых три года младше. Вот беда. А парень замечательный. С точки зрения в мужья... Вечная дилемма: и хочется и колется...
Написала брату, который лихачил на своем танке по Румынии, - ты там поаккуратнее, не забывай, тебя дома ждут. Голова на гражданке пригодится. В общем, большой почтовый день, упражнения в эпистолярном жанре. Причем, в позитивном ключе. Зачем загружать лишними проблемами? Всё хорошо, что плохо - разберемся.
Прервавшись, отправилась в сад. Ещё бы, снова груши лампочками развесились. Ствол погладила - теплый, шершавый. Осколки еще видны - операцию по удалению чужеродных предметов дереву не делали - но почти вросли в кору. На качестве плодов это не сказалось.
Жить, как говорится, хорошо.
"22 августа 1944г.
Утром пошла в поликлинику. Врач мне освобождение не дал. Я пошла в институт, встретила некоторых студентов. Они мне сказали, что из совхоза никого не отзывали и все там работают. Меня там ждали, что я привезу результат, а я и сама не приехала. Я немного струсила, что у меня не будет оправдательного документа, на основании чего я уехала из совхоза".
Вот вляпалась! Хорошая память - не всегда достоинство. Если б не помнила, что из-за простуды немцы от рытья окопов освободили, может, сообразила б, что "спасение утопающих - дело рук самих утопающих". А так, расхлебывай теперь... Ладно, семь бед - один ответ.
К счастью, даже "если вас съели, у вас имеется, по крайней мере, два выхода". Влюбленных, пьяных и Стрельцов - Бог бережет. Стрелец, он же как, сначала говорит, потом думает. Но, даже если наоборот, сначала подумает, то всё равно скажет то же самое. А что такое? Это же - правда. Ну, кто ж на правду обижается. И вообще, она, в смысле правда, всем нужна. Поэтому, если бы не Божья охрана, все Стрельцы давно бы повывелись. Хотя, может было бы проще созвездие развеять? Сам же создавал. Ну, Ему виднее.
Правда, тогда Катюша как-то была не в курсе, что она - Стрелец. Так, впутывалась в ситуации. То немцу объясняла, как себя вести и чем советский режим лучше фашистского. Хорошо, он в неё влюбленный был, а то рассказывала бы она сказки бабушки Арины другим интересующимся. То партизану при исполнении доказывала, что она - на своей улице. Мол, зачем ей куда бежать? Теракт против важной шишки? Да, пожалуйста - мешать не станем, а посмотреть - любопытно. Как говорил кот Матроскин, "Фамилие у меня такое". Вот и она - так уродилась. Так о чем это мы? Ах, да - о выходах из ситуаций.
Вот скажите, может ли человек обрадоваться повестке в ревтрибунал? Не угадали - может. Поскольку этот документ был однозначно оправдательным для не нахождения где угодно. Кроме ревтрибунала. В общем, повезло Катерине. Дома ждала повестка на 24 августа. Её вместе с младшей сестрицей Тамарой вызывали как свидетелей по делу полицаев и им сопричастных.
Есть ли смысл ехать в совхоз на один день, чтобы вечером снова возвращаться? Правильно, тем более что завтра - 23 августа 1944 года - первая годовщина освобождения города.
"23 августа 1944г.
Сегодня годовщина со дня освобождения Харькова. Целый день была сама дома. Мама и Тамара ездили на огород. Я вышивала, учила финансы, а вечером пошла к Мусе Богдановой. Она была занята и я решила одна ехать в город к Тамаре Ельцовой. Правда, не поехала, а пошла пешком.
На площади Дзержинского - выставка - достижения за год. Чудесные показатели. Здесь можно видеть всё, что угодно, начиная от трофеев и заканчивая новейшими танками, тяжелая промышленность, сельскохозяйственная продукция, транспорт. Всё - превосходно.
Я встретила Тамару, которая собралась идти гулять. Расспросила её об успехах в совхозе. Она мало что знает, т.к. вслед за мной уехала домой по случаю своей болезни. С нею вместе мы пошли смотреть выставку. Вся огромная площадь была заставлена образцами продукции, которые демонстрировали достигнутые успехи во всех отраслях народного хозяйства по Харьковской области".
В общем, у барышень - праздник души. Что нужно юной девушке, чем её можно заинтересовать и увлечь. Вот то-то и оно! Тяжелая промышленность, сельское хозяйство, а вы говорите...
Девчонки ходили между выставочными экспонатами - гладили холодные шершавые бока танков, держались за поручни нового трамвая, умилялись огромным головкам капусты (в совхозе не налюбовались), восхищались роскошным снопами пшеницы, цокали языками, созерцая крупные краснобокие яблоки и сочную сахарную свеклу. Восторгались, глядя на технику, которую изобрели и начали производить в годы войны. Гордились ай, да мы! Молодцом! Ну, радовались они.
Порадовались - пора и домой. Между прочим, даже транспорт уже работал. Не так, что б очень, но тем не менее. От последней остановки автобуса до дома - каких-нибудь тридцать минут топать. Практически рядом. До до Кузинского моста доехала, там встретила Ванюшку. Вдвоем веселее топать. Ванюшка, спустя некоторое время, стал родственником. Кто б мог подумать,
Слово "ревтрибунал" лирикой не пахнет. Идешь туда исключительно по острой надобности. Или ведут, не спрашивая. В общем, Катя с Тамарой пришли сами. Так же, как Леньки Ломакина мать - несостоявшаяся свекровь. А Леньку и прочих - привели. Что-то сегодня Ленька не ухмылялся. И не обещал сделать с ними всё, что захочет. Как тогда, когда брат был в полиции, а избитая Тамара, всхлипывая, спала на животе.
Катюша только правду и умела говорить. Так что... Вариантов у Ломакина оставалось немного.
Приговор они узнают позже. А сейчас, дав показания, она уехала назад в совхоз.
Через пару дней к ним нагрянула комиссия из обкома партии. Видимо, декан всё-таки подсуетился. И в самом деле - приедут из совхоза, придут на занятия и принесут с собой заразу. Кому оно надо?
Студенчество всегда отличается недержанием речи. А тут - из обкома, да хотят выслушать. Все решили высказаться по полной программе. И о том, что прежде, чем убирать урожай приходится пропалывать поля вручную, и о том, что живут почти под открытым небом, и о том, что чесотка замучила... Покричали в своё удовольствие.
"31 августа 1944г.
Вот только сегодня нас освободили от работы. В 5.20 уехали домой. Завтра на занятия.
1 сентября 1944г.
Приступили к учебе".
Недолго музыка играла. В смысле, что первого сентября они к занятиям приступили, но уже второго начались "разборки".
"2 сентября 1944г.
Парторганизацию института крепко ударил обком партии за неправильную постановку и организацию работы на селе в совхозе. Администрация решила ударить нас. Что и сделала. Первомайский - преподаватель политэкономии, он же и парторг института, вызвал Комитет КСМ, в том числе и меня, и заявил, что мы должны выдать зачинщиков, кто натворил много шума в совхозе. Никто их не выдал, т.к. с представителем Обкома говорили все и кричали все, правого и виноватого найти было трудно.
Он всех попросил выйти, оставил одну Пальчик (наша студентка). Она сказала, что во всём виновны Россохацкая и Сухобрус. Он вызвал нас и потребовал паспорта. Я немного струсила, но потом решила обратиться к Шнырёву. Пошла к нему, но пришлось очень долго ожидать. Говорила с ним. Он меня успокоил.
Я пошла в институт, показала Первомайскому паспорт. И он мне сказал, что как наказание, все студенты 3-го курса едут на 7 дней в лес на лесоразработки завтра в 7 часов утра".
Всё правильно, как в анекдоте: "самые умные пойдут грузить чугуний". А что, нормальное наказание для девушек-комсомолок - лесоповал. Зона. Без конвоя. Исключительно за то, что хотели избавиться от чесотки. В следующий раз семь раз промолчат, прежде чем одно слово скажут. Нечего парторга "под монастырь подводить".
***
Третий курс отправился искупать свою вину героическим трудом на лесоразработках третьего сентября. До места назначения было двадцать три километра или что-то около того. Поскольку особого комфорта не предвиделось, с собой взяли всё необходимое, включая какую-то посуду, одеяла и прочее. Катя, конечно, как всегда отличилась. На её корзине оторвались ручки, и ей пришлось бороться с этим дополнительным неудобством. Наконец, посреди дороги (а дорога в основном, шла лесом) она вытащила одеяло, нежно укутала в него свой "чемодан без ручки - нести тяжело, а бросить жалко", и перебросила эту "бандуру" через плечо. Девчата дружно хохотали над её потешным видом. Ну, не плакать же, в самом деле.
Поздно вечером домаршировали до одного из сел. Там их "обрадовали", объяснив, что район, который им нужен, находится в лесу, там же располагается и контора. Добираться до конечной точки заданного маршрута они решили на следующий день, поскольку ночью всё равно никуда не дойдешь.
"4 сентября 1944г.
Рано утром пошли дальше. Очень долго блуждали. В лесу работают заключенные, власовцы, и отдельные представители различных организаций, учреждений, заводов и фабрик. Несколько раз возвращались на одну и ту же тропинку. Наконец, нашли.
Инструментов с нами не было. И оказались мы между небом и землей. Не образно, а вполне буквально. Никаких строений здесь нет. Контора и люди, работающие здесь, построили курени (шалаши) и живут в них. Пришлось и нам поступить так же. Мы отправились в лес за ветками, притащили их и выстроили для себя жилища".
А вообще - романтика. Костры, шалаши... Смена обстановки, так сказать. Сближение с различными слоями населения. Вплоть до полного слияния. И полная готовность к трудовым свершениям.
"5 сентября 1944г.
Целый день не работали, т.к. нет инструмента. Один из студентов четвертого курса поехал в институт и в Обком добывать орудие производства. Кое-кто из наших девушек пошли в село за продуктами - 4км от нашего месторасположения. А я целый день вышивала художественной гладью наволочку на подушку.
6 сентября 1944г.
Так же, как и вчера не работали, а я вышивала.
7 сентября 1944г.
Нас послали строить уборные (туалеты). Построили.
8 сентября 1944г.
За полдня тридцать пять человек в лесу спилили один дуб, да и то не совсем удачно, едва не сломали пилу. Пилили в основном не студенты, а руководители, которые знакомят нас с делом.
Вечером народ разжигает костры и готовит себе еду. После этого у костра собралась вся молодежь, да и пожилые люди (у нее все, кто старше тридцати - уже пожилые, а сорок - это уже старички прим. автора ) пели песни, плясали, играла гармонь. Замечательно провели время, даже лучше, чем в совхозе. Но только плохо в том отношении, что мы не принесли никакой пользы государству и от занятий оторваны.
9 сентября 1944г.
Неожиданно для всех стало известно, что мы здесь больше работать не будем, т.к. сидим без хлеба третий день, инструментов как не было, так и нет, плюс ещё целый ряд других обстоятельств, препятствующих нашей работе. И мы в десять часов отправились домой. Шли пешком, но на удивление очень быстро. Домой пришла в восемь часов".
Ну, не сложилось у девчонок поработать. Так бывает. То одно, то другое... Начальство пожалело или там с инструментами нескладуха... Зато пообщались, опять же - наволочку Катя вышивает. Всё в дом - хозяйственная барышня. И чего вышивку за собой таскать? Хотя, если больше делать нечего... Или там вечером пойти некуда. Что угодно потащишь. Не сидеть же без дела.
Радоваться надо - не сильно напрягались, а они в переживаниях: "...только плохо в том отношении, что мы не принесли никакой пользы государству...".
"9 сентября 1944г.
Успехи на фронтах - блестящие. Наши войска вступили на территорию Болгарии. Румыны выступили против немцев".
Ну, да ладно. Не удалось поработать. Значит - вину не искупили...
Поехали барышни учиться дальше. Учеба идет ударными темпами, материал не сокращают - сжимают сроки. Скоро экзамены. А события развиваются неумолимо и надвигаются неотвратимо.
"12 сентября 1944г.
Учеба продолжается.
Союзные войска подошли к германским границам. Наши части на всех фронтах так же успешно продвигаются вперед. Уже недалек час расплаты и конец этому крестовому походу".
Успехи на фронтах... Это была главная новость - каждый день. Утро начиналось с вопроса: "Как дела на фронте"? Этим же заканчивался день. Но чем лучше были новости "оттуда", тем непонятнее становилось то, что происходило здесь.
"20 сентября 1944г.
Мамы дома нет, она на селе, копает молодой картофель и т.о. зарабатывает на пропитание всей семьи.
Жизнь сейчас очень и очень тяжелая. А особенно для тех, кто оставался на оккупированной территории - во-первых, а во-вторых, члены семей которых есть в злополучной Германии. Таких людей преследуют на каждом шагу.
Само собой разумеется, что война, работать нужно, как никогда, но нельзя же применять такие жестокие меры, какие используют местные органы. Такой режим только озлобит население, и очень неожиданные результаты могут быть к финалу войны. И будет очень печально, если победа на фронте будет в нашу пользу, а внутри страны возникнет недовольство.
Фронтовые успехи очень радуют население, но действия местных органов вызывают слёзы на глазах. Сейчас происходит мобилизация домохозяек на работу. Это - прекрасно, ибо это - дополнительный удар по врагу и ускорение его разгрома. Но нельзя же так проводить эту серьезнейшую работу. Например, на ХТЗ нужны люди. Этот народ мобилизуют в нашем районе, за 17-20 километров. А с района ХТЗ людей мобилизуют на работу на Ивановке. Почему же нельзя сделать наоборот? Пусть люди, живущие возле ХТЗ, работают там, а наши - здесь. Люди не опаздывали бы на работу - меньше наказаний за опоздания. Легче было бы работать, так как долгий путь к месту службы очень утомляет и все были бы довольны, если бы местожительство находилось неподалеку от места службы. Должно быть меньше крика со стороны начальства, а больше дела. К сожалению, очень многие партийные работники зазнались и, кажется, не совсем понимают, что к чему и чем может закончиться".
Для харьковчан, где находится район ХТЗ и район Ивановки (или Сортировка) - понятно. Для остальных поясню - это диаметрально противоположные концы города. Так начали "наказывать" тех, кто остался в оккупации, совершенно независимо от того, хотели они там оставаться или нет. Как относились к советской власти, как жили при немцах. Раз был в оккупации - предатель. Значит - гнобить по полной, вплоть до уничтожения. Наказания за опоздания на работу были "недетские". А двадцать километров до места работы, при этом часто половина пути - пешком, и столько же назад. Работа, для таких, как Катюшина мама - не специалист, чернорабочая, по принципу "бери больше, кидай дальше". Истощенные недоеданием, измученные неопределенностью... А их - наказывают. За то, что посмели выжить. За то, что вошли в те самые 190 тысяч живых из бывших семисот тысяч населения до оккупации.
Но, похоже, что Катюша расслабилась. Учеба там, домашние хлопоты. Где-то, наверное, мысли о личной жизни мелькают. Мечты, ожидания писем и прочая лирическая чепуха. Да ещё и крамольные мысли о деятельности властей, правильно ли они себя ведут. И только ли мысли? Может, с кем из студенток-подружек поделилась. В полной уверенности в своей собственной лояльности и преданности советской власти.
"20 сентября 1944г.
На лекции пришла как обычно, но в десять часов вызвал декан и сообщил новость - я должна ехать в Донбасс на погрузку угля для института. Я сначала упиралась, как могла, но, похоже, этому суждено было случиться. Пришлось дать своё согласие. Выезд намечен на 23 число".
А что, были варианты? Наставники, озадаченные воспитанием молодёжи не забыли "клизму", полученную от обкома партии за бездарную организацию работы в совхозе. С лесоразработок пришлось отозвать, поскольку обеспечить элементарным инструментом - не смогли. А тамошнее руководство свои проблемы решало, им чужие не нужны. Кроме того, наличие зэков в реальной близости от молоденьких девчонок тоже могло добавить головной боли. И кому это нужно? Но не оставлять же безнаказанным этих разговорчивых особ!
Катюше повезло: двадцать второго вечером мама вернулась из села и они смогли сказать друг другу "до свидания". А двадцать третьего утром она собрала свои вещи и отправилась отбывать трудовую повинность.
В институте к ней подошла Шурочка Снежко, студентка второго курса. Оглядевшись по сторонам, сказала, что нужно серьезно поговорить.
- Раз нужно - давай поговорим. - Катя была расстроена. Скоро экзамены, а занятия прерываются на неизвестный срок. Хотелось надеяться, что не более чем на пару недель.
- Катя, я хотела тебе сказать, что вчера меня вызвала Лиза - комсорг института. Она была настроена очень серьезно, сказала, что даёт мне комсомольское поручение. - Шура замялась.
- Ну, говори уже, не тяни. Что она тебе поручила? - доброжелательства в Катюшином голосе не слышалось.
- Понимаешь, она мне сказала буквально следующее:
"23 сентября 1944г.
Товарищ Снежко, вы едете в Донбасс, и с вами едет Сухобрус. Так вот, мы специально посылаем её туда и вы за нею хорошо следите - за её работой, разговорами и прочее". Так вот, Катя, чтоб у нас не было неприятностей, ты помалкивай, потому что если я не передам, то кто знает, какие девчонки с нами едут, расскажут всё Лизе (комсоргу) а потом и тебе будет плохо, и мне неприятностей не оберёшься".
Катины черные глаза не потемнели ещё больше, да и в лице она не сильно менялась. Но сдерживалась явно с трудом. Шурочка, конечно, не причем. Её вызвали, приказали. Она - честно предупредила. И тоже правда, не она донесет - другие "стукнут". Только вот что стучать-то, на кого? И зачем?
"Меня не нужно было предупреждать, я и сама знаю, что посылают меня для проверки, чтобы потом, в случае, если можно будет что-то вменить мне в вину, исключить меня из института, как врага народа. Но глупые Лиза и Первомайский (парторг) - недальновидные люди. Они не могут работать на такой важной и ответственной работе. Они хотят подставить меня, но ничего у них не выйдет. В людях они не разбираются, и руководить не умеют. Доверяют тем, кому не стоит и, более того, слепо им верят. А тем, кому можно довериться - они их преследуют и подозревают во всех смертных грехах.
Конечно, Первомайский крепко получил за совхоз, но, видимо, недостаточно. Надо было его ударить так, чтобы он хорошенечко прочувствовал. А то он отправил совершенно ни в чем не повинных студентов третьего курса на лесоразработки, как виновников, и они там просидели неделю, ничего не делая, и с тем вернулись домой. Только учебу прервали.
Вот и сегодня - бестолково отрывают студентов от учёбы, как раз накануне экзаменационной сессии. Когда можно было бы послать первокурсников - они ещё не приступали к учёбе.
Ах, и о чем писать! Как много бестолковщины и неправды. Так уже это всё надоело, просто руки опускаются. Уже нет желания чем-то заниматься, даже не хочется развлечься, провести хорошо время. Измотала эта суета".
Девчонки уже собрались, вещи - чемоданы или корзины с собой. В них - как всегда - одеяло, подушка, элементарная посуда. Вроде все необходимое, без чего не обойтись, но сумки тяжелые. "Нарядов" с собой не брали - просто ввиду отсутствия таковых. Вот и бегают по институту, обвешанные своими баулами, пытаются организовать собственный отъезд - должен же кто-то это сделать.
Но то, что происходило с отъездом, настроения не улучшало. Сначала их послали получать спецодежду. После того, когда они упаковали полученное "обмундирование" - об этом несколько позже, когда девчонки доберутся до шахты, где им предстоит работать - в свои корзины и чемоданы, им велели идти на другой склад загружаться продуктами. Там, куда они ехали, их кормить никто не будет, нужно ехать со своим питанием. А уж какое оно будет - никто не выбирает: война, хорошо, если есть хоть что-то. Навьюченные до предела сумками и вещмешками, они долго топтались у деканата, но дела до них никому не было. В институт команду "грузчиков" собрали к одиннадцати часам. Уже темнело, и время близилось к шести. Наконец, кто-то из руководства изволил заметить, что девушки всё ещё здесь, и велел немедленно отправляться на вокзал.
- Так, помогите добраться, у нас же сумки, продукты... - робкий голос из толпы.
- Я вам сумки нести должен? Опоздание на поезд - будет расценено, как саботаж. Со всеми вытекающими последствиями. А тебе, Сухобрус - отдельное разъяснение необходимо?
- Подождите, - Катерина сорвалась с места и куда-то умчала. Девчонки переглянулись, пожали плечами и начали обвешиваться сумками, не понимая, чего она хочет. Но через несколько минут, когда все уже собрались и печально оглядывали чемоданы, на которые не хватало рук, она вернулась и не одна. С нею были четыре первокурсницы, которые подхватили оставшийся груз и все дружно отправились в сторону вокзала.
Сначала шли пешком, поскольку втиснуться в трамвай не представлялось возможным. Затем, кому-то в голову пришла замечательная идея, и они погрузились в вагон, шедший в противоположном направлении. Доехали до парка, и, не выходя на конечной остановке, отправились на вокзал. Добровольные провожающие помогали нести вещи до самого поезда.
Конечно, из истории мы хорошо знаем, что фашисты-суки грузили людей, будто скот, в товарные вагоны и везли к месту назначения. Наши гуманные советские власти подобного безобразия себе никогда не позволяли. Все и всегда передвигались исключительно в мягких купейных, на худой конец в плацкартных вагонах. Вот что пишет об этом Катя в своем дневнике:
"Посадка в товарный вагон тоже прошла хорошо. И только в вагоне, всё зло и неприятности, отошли в область преданий.
В товарном вагоне мест для сидения или спальных нет. Расположились на полу, каждый на своих чемоданах и рюкзаках. Было темно-темно. В девять часов выехали из Харькова. В вагоне было очень тесно, лечь невозможно. Почти до утра просидели, и всё время, не умолкая, пели песни. У нас собралась хорошая девичья компания. Когда перепели все хороводные песни, стали вспоминать различные романсы. Правда, их уже пели не все девушки, а только Светлана Мишута и я. Получалось совсем неплохо. А каждую песню закусывали яблоками.
Спали очень плохо: страшно неудобно, и тесно, и твёрдо. Утром на подступах к Донбассу купили молоко и по пирогу. Позавтракали и снова продолжили свои песни. Так с песнями доехали до станции Иловайск - 24 сентября в три часа дня".
Вот интересно, никто не злился, не ругался. Они принимали ситуацию такой, как она была, и старались радоваться жизни. Более того, погрузка в этот ужасный товарный вагон даже улучшила настроение. Молодые, веселые, жизнерадостные - они из кислого полусгнившего лимона делали вкуснейший лимонад и радовались тому, что вместе, что в пути, пели. Может, и сплясали бы, да места не было.
Дружной компании грузчиков угля, состоящей их одиннадцати девушек, было придано руководство: Леня Кевенас - студент четвертого курса, и Куцегуб Иван Васильевич - "молодой парень, совсем недавно закончивший университет".
Никто их не встречал, нигде их не ждали. Леня и Иван Васильевич пошли искать жилье. Что тоже было не простой задачей. Оказалось, что принять и разместить "семью" из тринадцати человек никто не может, поэтому, посовещавшись, они решили ехать дальше.
Вот так. Куда, зачем, где, собственно, пункт назначения. Донбасс? Так и представляешь себе картину - в кабинете сидит некий чин и важно диктует задание:
- Значит так, едете в Донбасс, там найдете шахту. Скажете, что приехали из Харькова на погрузку угля. Вам выделят двести тонн, быстренько покидаете в вагоны и вернетесь сдавать сессию. Все ясно? Вопросов нет - отправляйтесь.
В общем, недолго посовещавшись, студенты отправились дальше.
"24 сентября 1944г.
И мы решили ехать в Ясиноватую. Вечером, в 6.40 отправились со станции Иловайск на станцию Ясиноватая. Приехали поздно вечером, нашли квартиру. Правда, незавидную. Половина студентов разместилась в комнате, в том числе и я, а вторая половина - в сарае.
Утром Леня и Куцегуб поехали в Сталино (Донецк) за инструкциями, а мы все остались здесь. Каждый привел себя и свои вещи в порядок и отдыхали. На этой квартире мы прожили четыре дня".
Хозяйка, у которой временно разместились студенты, жила вдвоём со своей восемнадцатилетней дочерью Любой. Девчонки были рады хоть какому жилью, но даже немногочисленных мужчин это помещение повергало в состояние глубокого изумления. Постоянными и абсолютно неизменными обитателями этого жилища были мухи, вши, тараканы, клопы. Мыши свободно бегали по комнатам, не смущаясь наличием людей. Крысы, несомненно, считавшие этот "замок" своей собственностью, задумчиво рассматривали неожиданное вторжение. На полу и прочих плоских поверхностях валялись очистки, шелуха от семечек, обрывки, ошметки и иная дрянь, не поддающаяся анализу, без которой дом выглядел бы значительно привлекательнее. Но выбирать не приходилось, тем более что найти жильё было совсем непросто. Так что барышни старались проводить в доме как можно меньше времени.
"Мы посмотрели сам городок - довольно хорошенький, весь в зелени. Современные советские постройки в русском стиле. Правда, очень много разрушений, но всё уже восстанавливается".
На одной из прогулок познакомились с Любой Кац, которая пригласила их к себе в гости.
Люба жила с матерью и младшей сестричкой. В доме было тепло и уютно, три женщины ждали в фронта отца и мужа, надеясь на лучшее и справляясь с трудностями. Неподалеку от их домика, уцелевшего после бомбежек, раскинулся небольшой баштан. Сахарные арбузы были и подспорьем и лакомой добавкой к скромному военному рациону. Сидели долго - болтали, смеялись, ели сладкие арбузы. Идти на грязную вонючую квартиру не хотелось. Но уже стемнело и пришлось отправляться "домой". Не очень хорошо зная городок, они заблудились. Не раз возвращались, в поисках нужной улицы. Пришлось пробираться через развалины, которые совершенно неожиданно возникли на дороге и перепачканные с ног до головы, вернулись совсем поздно, смеясь над своим приключением.
Четыре дня ожидали своё начальство. Катюша даром времени не теряла - вышивала художественной гладью наволочку. Ну, нравилось ей это занятие, и не лень было тащить с собой рукоделие.
"К вечеру четвертого дня приехал Лёня и сказал, что завтра, т.е. 30 сентября мы едем по назначению на станцию Роя. К двенадцати часам мы, наконец-то, выбрались с нашего временного местожительства и были этому несказанно рады, так как очень утомила эта антисанитария"...
"В Рою доехали хорошо. Только вышли на станцию - стал моросить осенний дождик. Мы подождали машину. Машина пришла минут через 25-30. Она привезла уголь с шахты на станцию. Шофер сначала не хотел нас брать, но потом всё-таки согласился.
Под дождем мы проехали 12 километров к своему месту работы, т.е. к шахте. Начинало уже темнеть. Лёня с одной из девушек отправился искать в селе контору. Нашли. Нам дали хорошие квартиры, где мы и разместились".
"К работе мы приступили второго октября. Работа практически непосильная, очень тяжело и грязно. Но мы не унываем, а работаем с песнями.
Разбились на бригады по четыре человека. Выполняем норму: загружаем трехтонную машину у шахты, едем с ней на вокзал (ст. Кураховка), разгружаем там машину и снова возвращаемся на загрузку. Таких рейсов мы делаем 5-6 в день, иногда больше".
Простая арифметика: Трехтонная машина - ездка туда и обратно - шесть тонн. Умножаем на шесть ездок - тридцать шесть. Делим на четыре (количество девушек в бригаде) получаем девять тонн угля, которые каждая девушка должна загрузить ежедневно. Сегодня такую работенку не каждый мужчина вытянет. А они - не унывают. Может быть, поэтому и выжили. Потому и победили.
Работа, конечно грязная. Поэтому родной институт Торговли позаботился о своих студентках и выдал им спецодежду. Утром бригада грузчиков угля, состоящая из молоденьких студенток, явилась к месту работы в чистеньких белых халатах. В конце концов, чем богаты, тем и рады. Народ, работавший на шахте, дружно упал со смеху. Посмеивались над ними при каждом удобном случае.
- Эй, девчонки, халатики накрахмалили? - шутили с утра шофёры. Но шутки всегда были добродушными. Веселые студентки, которые никогда не ныли и не жаловались, вызывали живейшую симпатию и у тех, с кем они работали, и у тех, с кем встречались.
"Мы расположились в селе Ильинка. Маленькое местечко, здесь нет ничего кроме школы и этих шахт-мышеловок. А, в общем, местность богатая. Очень красиво, на расстоянии в полтора километра расположен Кураховстрой. Неподалеку - огромный водоем размером пятнадцать квадратных километров".
Каждый вечер Катя вместе с Надей Васильевой отправлялись в Ильинку за молоком. И хотя многие уже их знали, всё равно расспрашивали, кто они такие, как здесь оказались и откуда.
"10 октября 1944г.
С самого утра шел дождь, и работать было невозможно. Мы все очень переживали из-за погоды, т.к. такая погода не в наших интересах. Нам бы побыстрее отгрузить двести тонн угля и айда домой.
Сегодня у меня был почтовый день. Одно письмо написала домой, ещё одно - любимому братику на фронт и одно - своему лучшему другу Владимиру. Мы, кстати, живем у хозяйки, которая работает почтальоном. Очень милая женщина. Квартира аккуратная, чистая, хотя она сама работает и имеет двоих детей".
Сложными были отношения с артелью шахты, особенно с председателем Москаленко. Катино недержание речи привело к очередной проблеме. Проработав несколько дней, быстренько посчитала отгруженные тонны, и по её расчетам вышло, что "урок" в двести тонн выполнен. О чем она и заявила председателю.
Ты кому это говоришь? Ты, подстилка немецкая! Да я тебя сейчас в шахту отправлю, и будешь там до зимы сидеть, безвылазно - шахтеров обслуживать! - Это был наиболее литературный текст, который она услышала. После этого снова начались неприятности.
Куцегуб пытался уладить ситуацию, но ничего не вышло.
- А ну, бери своих шлюх и мотайте машины грузить. Ещё восемь машин недогружено, а ты мне тут мозги полощешь? Ты знаешь, куда ты вместе с ними отправишься? Сидишь в теплом местечке, девок щупаешь, а на фронт не хочешь? В штрафбат, сука, пойдешь. - Председатель чувствовал себя хозяином. Никуда эти рабы не денутся - будут грузить, как миленькие. И чихать, что они там считают и думают. Будут спорить - увеличим объёмы.
Спорить оказывалось себе дороже и девушки пошли грузить уголь.
- Слушай, Кать, давай пойдем к Москаленко извиняться. Он же гад такой, нас просто не отпустит. Ну, что ж нам тут до нового года сидеть? Сессия ведь через неделю. - Надя Васильева уговаривала подругу, её поддержала Шурочка Снежко.
- Катюша, Надя права, надо идти. Ты сама подумай. И не качай головой - иначе застрянем здесь неизвестно насколько. Сама видишь, какая ситуация. Ни тебе, ни нам неприятности не нужны. Тебе - особенно. - С нажимом добавила она.
И Катерина сдалась. Хотя для неё это было смерти подобно.
"...с согласия Ивана Куцегуб, несколько человек пошли в контору, в том числе и я. В мирной беседе с этим жуликом - председателем Москаленко, я была вынуждена извиниться. Сверх всякого ожидания, у меня это извинение вышло очень реальным и в то же время каким-то незаметным, так что все остались довольны. Но я себя чувствовала ужасно плохо. Как это так, что я перед ним извинилась! Ведь я была права! Это возмутительно. Но я не хотела портить настроение всей компании - раз, а во-вторых - за мной следили. И в случае чего, всё будет известно в институте.
После работы девушки всё же не унывали. Я, конечно, чувствовала себя плохо, но девчата вели себя превосходно".
Хорошо то, что хорошо кончается. "Выбив" долгожданную свободу, девчонки "начистили пёрышки" и приготовились к отъезду. Шофёры, с которыми сдружились веселые и изящные "грузчики" решили проводить их, как добрых друзей. Назвать "поляной" скудный ужин было трудно, но все веселились от души. Горячительные напитки снимали стресс и неприятный осадок. Закусывали - чем Бог послал. Лук есть, да картошки немного - уже радость. Война...
В три тридцать утра самый бедовый из шофёров подогнал свою боевую машину, и девчата весело уселись в кузов, куда для их удобства Миша забросил несколько ящиков. Ну и что, что там уголь возили? Не пешком же идти.
Говорят: "мастерство не пропьёшь" - это о Мише. После "отвальной", где он не пропускал ни стопки, машину вел лихо. По дороге в свет фар неожиданно попал заяц. И принесла же его нелегкая! Миша рванул по полю вдогонку за косым. Девчата визжали, хохотали, крепко вцепившись в борта. Зайцу удалось уйти, поскольку железнодорожная станция показалась как-то очень быстро. И они вкатили на вокзал станции Роя с песнями и смехом, привлекая внимание немногочисленной публики.
На прощание шофёры сделали студенткам, можно сказать, царский подарок - они презентовали им живого петуха. Ну, какая же нормальная советская проводница позволит войти в вагон пассажиру с петухом? Правильно - "не положено"! Тогда Жорж Фурсин - начальник автоколонны - сунул недовольную птицу Кате в вещмешок, а поскольку Иван уже просочился в вагон, то и закинул этот мешок прямо в надежные руки молодого начальника. Так они распрощались с друзьями и отправились домой.
Сначала, прибыли на станцию Ясиноватая, с которой почти две недели назад уехали на донецкие терриконы, и снова пошли на старую квартиру. Вот чтоб хотелось им туда идти - совсем не факт, но где-то нужно было привести себя в порядок и поесть.
Хозяйка встретила их, мягко говоря, неприветливо.
- Чего заявились? Приехали, жили тут, я подумала приличные девушки. А вы Любочкину книжку украли. Что глаза свои бесстыжие вылупили? А ещё студентки. Да и мужики ваши, тоже хороши... - речевая программа набирала обороты.
- Да вы что, Раиса Марковна, какая книжка? Да нам Любины книжки ну никак не нужны. - Вот ещё одна головная боль - больше делать нечего, только её книжками заниматься. - Зачем нам эта книжка? У нас своих хватает! - Девушки говорили наперебой, мало удовольствия, когда тебя в воровстве обвиняют.
- А где ж книжка делась? - не сдавалась хозяйка.
- Поищите, может, завалилась куда - под кровать или за шкаф. Нам то она точно не требуется.
- Да? - кажется, Раиса Марковна усомнилась в своих подозрениях. - Ну, ладно уж, заходите по старой дружбе.
Девчонки расслабились - уж очень не хотелось сидеть на вокзале: ни поесть, ни помыться, а после ночной гонки на трехтонке, обычно возившей уголь, легкие водные процедуры были бы очень кстати. Да и многострадальная птица в вещмешке вела себя беспокойно.
-А по старой дружбе можно мы себе поесть приготовим? У нас тут петух дожидается в суп попасть.
- И что, живой что-ли, петух-то?
- Пока живой, вот бы нам кто помог зарубать. Среди нас таких смелых не наблюдается.
- Люба, - крикнула хозяйка, - а сбегай за Михайловной, пусть придет, подсобит. Скажи, петуха зарубать нужно.
Вскоре грязный домишко наполнился головокружительными запахами куриного супа с фасолью. Повеселевшая компания дружно стучала ложками, весело пересмеиваясь и радуясь окончанию тяжелой работы.
"Немного отдохнули и в 5.40 выехали с Ясиноватой. В Никитовке была последняя пересадка. Здесь нас застал дождь. Немного промокли, померзли. А в два часа ночи погрузились в вагон - снова в товарный - и отправились прямым сообщением в Харьков.
Ехали в одном вагоне с реэвакуированными. Ночью они творили концерты. В вагоне уборных нет, так они оправлялись, где кому как придется. В вагоне - вонь, гадость и страшно мерзко. А утром, не доезжая Изюма, наблюдали такую картину: одной дамочке нужно было выйти из вагона. Но в связи с тем, что поезд опоздал, он нагонял своё время тем, что уменьшал время на остановках. Вместо того, чтобы простоять 15 минут, когда вышла эта дамочка, а за нею её старый супруг, поезд показал им свой последний вагончик и отправился в Харьков, а они остались одни без вещей и без одежды".
Сессию Екатерина сдала. Не блестяще - умудрилась получить две тройки, но на четвертый курс её перевели. И не отчислили, хотя о её "подвигах" на шахте стало известно - сразу же и в подробностях.