Аннотация: Рассказ из цикла "Семь смертных грехов" - Avaritia. Четыре печатных публикации: в США и в Канаде
ОДИН ИЗ СЕМИ
"... Как часто мы многого хотим и как
в результате, нам мало нужно..."
Я чувствую себя мартышкой, когда аккуратно очищаю и кушаю банан и ощущаю себя пожарной машиной во время езды на маленьком грузовичке с длиннющей лестницей, лежащей одним концом на крыше кабины. При этом я всегда хорошо помню, что мой литературный агент иронично называет меня русским Мартином Иденом, скептически оглядывая мое ободранное транспортное средство с массивным инструментальным металлическим ящиком, привинченным к кузову. Этот автомобиль я использую исключительно для работы или для встречи с людьми, скорыми на поверхностные выводы. Мне нравиться наблюдать за реакцией малознакомого человека, которую тот испытывает при виде поцарапанных дверей, помятого бампера и облезлой краски на капоте моего верного друга, похожего на покалеченного солдата, который несмотря на свои увечья, продолжает оставаться в строю. В лучшем случае - снисходительность, а в основном - хорошо угадываемое высокомерие. Именно такое к себе отношение я незамедлительно вычислил в глазах агента, когда где-то год назад мы впервые увидели друг друга и оно у него сохраняется по сегодняшний день. Наверняка каждый раз беседуя со мной он, весьма непрозрачно намекает на моё незатухающее и упорное желание видеть себя в качестве писателя, не обделённого искрой таланта. Человек его склада и воспитания, как, впрочем, и подавляющее большинство американцев, склонен отождествлять внешние признаки с внутренним содержанием и потому видит во мне не маргинала, а не более чем чудаковатого "хендимена".*
Взглянув на себя его глазами, пожалуй, я мог бы и согласиться, захотев дать оценку своим действиям. Скажем, не совсем традиционный поиск своего места в жизни среди общества, занятого, в подавляющей своей массе, немного другим. И уж совершенно точно не ошибусь, если назову свои стремления труднодостижимыми. Без особенной прозорливости и так понятно, что проще не испытывать судьбу, стараясь быть глашатаем иногда не очень удобных мыслей. Легче жить, не выворачивая наизнанку собственное сознание. Как рубаху, где сразу заметны строчка и швы на потёртых манжетах и на заношенном полинялом от времени воротнике.
Зачем я пишу? Во имя чего я это делаю? Получать удовольствие, обнажая свои думы - это ли не интеллектуальный эскгибиционизм?
Об этом я размышляю всё время, работая, как обычно, в полном одиночестве. Мысли такого плана не отпускают меня во время медленного движения по перегруженным улицам американского мегаполиса. Я еду на очередной объект и словно вижу себя со строны: маленький пошарпанный грузовичок с несоразмерно длинной лестницей-стрелой. Ни дать-ни взять - пожарная машина. Только не сияющая хромом, который блестит на солнце как у кота его достоинство, а невзрачно-немытая и другого цвета. От её вида иногда шарахаются, предполагая, что за рулём находится "white trash"** - агрессивный неудачник и, скорее всего, без автомобильной страховки. Впрочем, оно и неплохо: по крайней мере, никому не приходит в голову испытывать моё терпение на дороге. После получаса изматывающей езды незаметно тупеешь и одно спасение - занятая голова, которая делает тебя безразличным к совершенно бездарной необходимости просиживать в пробке.
И всё же, зачем? Трудно сказать. В одном уверен - не для денег и не ради славы.
Вздумай я поделиться со своим агентом такими сомнениями и он точно, сочтёт меня человеком хорошо странным. Конечно же, делать это я не собираюсь. У нас с ним слишком разные взгляды на жизнь и у меня нет ни малейшего намерения его в чём-то переубеждать. Хотя, это все равно бесполезно и не потому, что мы носители разных культур - он просто ни хрена не поймёт. Да и что я могу ему сказать..? Что у меня больше нет любимого цвета и гастрономических пристрастий, а ведь они раньше существовали? Слишком иносказательно для прямоты его восприятия.
Не объяснить, что такие проявления характера - это только то малое, что заметно в повседневной жизни. Они даже и не стоят внимания, но по тому как я замечаю происходящие изменения, можно с уверенностью предположить, что личные вкусы не делают этот мир ни лучше, ни хуже.
Отдаляясь от прошлых привязанностей, я не испытываю необходимости в приобретении новых. Вероятно, уловив в себе созревшее отношение к окружающему, мне более не нужно ничего открывать, а лишь спокойно прислушиваться к голосу собственной души. Нежелание играть в прятки с самим собой - это ли не серьёзное достижение в диалоге с собственной совестью?
Один из моих американских клиентов - по профессии владелец страхового бизнеса, которому я построил недавно деревянную беседку, споросил меня как-то без всякой задней мысли. Так..., просто удовлетворённый результатом моего труда и желая показать своё дружелюбие.
- Ты, должно быть, испытываешь гордость от своего умения.
Я посмотрел на него совершенно серьёзно и тихо ответил.
- Нет.
Он смутился. Я, наверное, оказался первым человеком на его жизненном пути, который столь странным образом отреагировал на комплимент.
- Мне не доставляет удовольствия мой труд и, к несчастью, таким образом я вынужден зарабатывать себе на жизнь.
В моих словах не присутствовало и тени рисовки: всё, что он от меня услышал - было абсолютной правдой, как ни прискорбно это может звучать для того, кто до конца понимает нелицеприятную двойственность своего положения. Я не стал его обманывать, почувствовав расположение обыкновенного человека. Другое дело, что он не услышал того, чего хотел, но с другой стороны: как часто мы все испытываем удовлетворение, вдруг оказавшись с неприукрашенной реальностью лицом к лицу? Пожалуй, никогда.
Целый день я бездарно трачу время, посвящая себя каким-то идиотским занятиям с единственным проком - заработать. Без всякой цели, такой необходимой в желании к ней стремиться, чтобы не ощутить однажды свою жизнь пустой и бессмысленной. Жертвуя бесценным временем, которое уже никогда не восполнить, мне только вечером удаётся, наконец, уединиться и уже всецело посвятить себя долгожданному процессу. Открывая незаконченную накануне страницу, я тут же погружаюсь в мир своих героев и переживаю вместе с ними все их ситуации. Наутро опять в путь за деньгами, обдумывая по дороге очередную вымышленную сцену или воображаемую беседу и безмерно радуясь, если на ум приходит стоящая мысль. Трудно сказать, что меня побудило вновь взяться за перо. Произошло это незаметно, но как я считаю, вполне закономерно...
Свою короткую работу в редакции небольшой газеты до эмиграции я всегда воспринимал как некое временное состояние. С первого и до последнего дня. Наверное, журналистика требует большей отдачи, но я не видел в том смысла, выдавая на гора полные фальшивого энтузиазма статьи о передовиках производства. Невозможно без содрогания вспомнить весь этот бред, о котором я писал по заданию своего непосредственного начальника. Недаром, весь немногочисленный штат редакции заводской многотиражки хорошо знал, что нашу газету за глаза величают "Брехунец". Народное слово не промажет. По молодости моя тяга к сочинительству была пустым звуком: ну к каким серьёзным выводам можно прийти в двадцать четыре года? А в двадцать пять..? Или шесть..? Вот и оставалось черпать вдохновение в героизме рабочих будней. Правда, после того как мне настоятельно и по-отечески посоветовали обходиться в своих заметках без сравнений, понимаемым, мягко говоря, двояко - стало очевидным, что писать надо в соответствии с тем, что от меня требуют, а не о том, что я думаю. Спорить было бесполезно и плюнув, я легко всё это похерил, тем более, что в душу всё чаще и чаще закрадывалась сомнение о правильности выбранного пути. Более пятнадцати лет у меня не было ни малейшего желания возвращаться к делу, которое я когда-то очень давно считал своим призванием. Не испытываю его и сейчас. Не стоит тужиться, если нечего сказать, но думаю не следует противиться, когда вдруг просыпается желание поделиться тем, что ещё до тебя не говорил никто.
Я никогда не отсиживался в кустах и безбоязненно шёл на оправданный риск с намерением когда-нибудь описать свой собственный опыт. Куда меня только не заносило, пока судьба не забросила меня далеко за границу, где я даже и не пытался возродить себя как журналиста. Можно было бы по старой памяти предложить свои услуги местному русскому печатному органу в качестве автора злободневных статей или стать внештатным корреспондентом, на худой конец, но я не захотел. Не прилагая особых усилий, мне и так было очевидным, что больше не смогу быть зависимым от кого-то в собственном мнении или следовать чужому. Да и зачем? Попробовав однажды, я понял, что это не для меня. К тому же прошло немало лет, по истечении которых, я уже окончательно сам с собой определился. Хорошо, когда наступает такое время, когда никому и ничем не обязан, если конечно наступает! Только тогда можно по-настоящему соредоточиться на главном. А что оно - это главное, каждый решает для себя сам.
Однако, подобный взгляд на вещи вовсе не означает, что не нужно кормить семью. Эта почётная мужская обязанность не имеет ниакого отношения к виду деятельности или роду занятий. В этом я полностью разделяю точу зрения своей жены. Она довольно скептически относится к моим вечерним посиделкам за письменным столом допоздна. По-человечески её можно понять: творческая личность - это не самый лучший вариант для ближайшего окружения. Как правило, такие люди одержимы и не отличаются ровным характером. Понемногу и я стал замечать за собой проявление некоторых не совсем удобных качеств. Полагаю, что рано или поздно это пройдёт. Всё кроме одержимости. Меня даже не смущает другой язык. На английском я говорю очень хорошо, но моя грамматика - просто ужасна. Однако, несмотря на такое немаловажное и существенное препятствие, я тем не менее, нашёл довольно несложный способ и использую диктофон. Отыскать человека, который переведёт магнитофонные записи в текст, оказалось проще простого. Стоило мне начать заниматься этим вопросом, как выяснилось, что желающих заработать таким образом пруд-пруди. Довольно неглупые люди с разной степенью образования, вплоть до университетского. Мой выбор пал на студента коледжа - молодого и проворного юношу. Его привезли в Америку в шестилетнем возрасте, но, к удивлению, он сохранил знание русского языка в том объёме, чтобы уловить и правильно преподнести на английском некоторые ньюансы фразеологии, с которыми я испытывал естественное затруднение. За неполную неделю был готов черновой вариант и еще пару дней ушло на совместную правку. В итоге, получилась немаленькая рукопись с занятным сюжетом. Первым делом я зарегистрировал свой труд в писательской гильдии, где мне выдали соответствующий сертификат, подтверждающий мои законные авторские права и тут же с лёгким сердцем отослал её литературному агенту. Установить такой контакт вовсе не значило, что тебя примут с распростёртыми объятиями на литературном Олимпе, где и без того не протолкнуться, но давало некоторый шанс не умереть безвестным графоманом. Как и везде - там всё зависит от случая и роль проводника в этот мир по праву принадлежит находчивому и пробивному литературному агенту. Моего зовут Стив и иногда я звоню ему, чтобы в очередной раз напомнить о своём существовании. Трубку обычно берёт женщина, наверное, его секретарша и всегда отвечает одно и тоже: что он сейчас занят и сам мне потом перезвонит. Я ни разу не видел её и плохо представляю себе как она выглядит - уж слишком бесстрастно звучит голос на другом конце провода.
Рукопись агенту понравилась. По-моему, он даже её как следует и не прочитал, а лишь просмотрел начало и конец, что не помешало ему отозваться хорошо. Во всяком случае, об этом он мне сообщил при встрече, однако добавил, что ему бы хотелось быть уверенным в активном продолжении. Как минимум - три рукописи! Только после этого он попытается найти издателя или того, кто будет заинтересован в сотрудничестве. Дело с публикацией само собой отодвигалось на неопределённый срок, где всё зависело от моих способностей выдавать определённое колличества печатного материала, то есть, от элементарной производительности. Я поначалу несказано удивился такому жёсткому отношению к интеллектуальному труду, где планирование производства и творчество - вещи плохо совместимые. Стив, похлопав меня по плечу, со смешком ответил:
- Не удивляйся, в Америке это серьёзный бизнес. Если ты не сможешь доказать, что будешь сам работать на собственный успех, с тобой никто не не захочет иметь дело.
Вот так. Муза вешь хорошая, но должна функционировать без перебоев как автомат по продаже кока-колы. Кинул доллар - получил банку и, не дай Бог, если её там не окажется. Так и со мной. Никто не пошевельнёт пальцем и даже не взглянет на стопку исписанной бумаги, если не будет уверенности, что деньги не пропадут даром. Я было пытался ему объяснить, что для меня это не финансовый проект и я не ищу для себя источник дополнительного заработка.
- Зачем же оно тогда тебе надо?
Удивился Стив. В его округлившихся глазах я прочитал полное и нескрываемое недоумение.
- Мне есть о чём сказать.
Он с иронией посмотрел в мою сторону.
-И только?
Даже если это и так, то неужели ты думаешь, что вокруг тебя тут же соберутся слушатели как Христову Нагорную проповедь? Литература - такой же продукт как и всё остальное и для того, чтобы его продать нужен соответствующий покупательский спрос, причём заметь, массовый! Только тогда это имеет смысл. Если бы издатели расчитывали на читателей - эстетствующих одиночек, то давно бы уже оказалсь банкротами.
Мне нечего было возразить, он вероятно был прав, поскольку этим Стив занят уже достаточно продолжительное время и книжное дело - источник его дохода. Судя по всему, он относится к нему даже с азартом в отличие от моего, к которому я равнодушен, но ради потребностей души тружусь бесплатно. Одно беспорно - мой опыт в познании людей и местной жизни, благодаря той самой не очень мной любимой деятельности, трудно переоценить. Остаётся только подмечать, анализировать и делать соответствующие выводы.
Кстати, зачем далеко ходить? Буквально несколько дней назад у меня произошла очень запоминающаяся встреча. Очередная заказчица, получив мой телефон от своих знакомых, просила меня побыстрей приехать по причине крайней безотлагательности её нужд.
- Питер! ( В прошлом я Пётр.) Моё имя миссис Майзер.
Голос мне показался знакомым, но я не придал этой детали значения.
- Очень приятно, миссис Майзер. Чем я могу быть полезен?
Незнакомка была настроена очень решительно.
- У меня очень срочная работа, которую необходимо закончить до выходных дней. Мне рекомендовали тебя очень высоко.
К подобным вступлениям я уже привык и воспринимаю их не более как дань вежливости.
- Спасибо. Не вижу никаких препятствий, миссис Майзер, и сделаю всё возможное, чтобы вам помочь.
Я всегда стараюсь войти в положение своих клиентов. Наверное, именно поэтому и ещё по причине моего слова, которое я никогда не нарушаю, люди охотно ко мне обращаются. Необязательность - это бич Америки как и остальные формы косвенного обмана, сопутствующие людям с невысокими требованиями к собственной личности. Никто не говорит об отсутствии пунктуальности, если бы только это... Пообещать и не выполнить - вот, что в порядке вещей.
- Питер, мне нужно построить рампу для моего отца инвалида. Он по ней спускается во двор на кресле-каталке.
По всей видимости, она была полна решительности исполнить свой дочерний долг и позаботиться немедленно о том, что её отец может быть лишён в его преклонных годах. Для него эта рампа, наверняка, единственный путь в окружающий мир и несправедливо отнимать у человека одну из немногочисленных радостей, что у него остались. Что ж, достойное качество, заслуживающее всяческого уважения.
- Ту, которую мы использовали, пришла в полную негодность и в прошлые выходные он едва не упал с неё.
- Не волнуйтесь, миссис Майзер, я буду у вас завтра утром. Давайте адрес.
Я тут же представил как немощное тело старика балансирует в инвалидном кресле и тот с полными ужаса глазами пытается сохранить равновесие. Ещё одна секунда и он может упасть, оказавшись ничком на зацементированной дорожке двора, весь переломанный как безжизненная груда кожи и костей, придавленная сверху никеллированными колёсами ...
Работа оказалась несложной. Необходимо было установить деревяный настил поверх четырёх довольно широких ступенек. Я тщательно всё промерил, попутно справляясь о деталях у хозяйки.
- Я полагаю, что с боков нужны ограничители колёс и перила, хотя бы с одной стороны. Это обеспечит необходимую безопасность и позволит вашему отцу чувствовать себя спокойными от уверенности, что ничего непредвиденного не произойдёт. Кроме этого, я бы рекомендовал удлинть рампу - несколько дополнительных футов сделают спуск более пологим. Здесь достаточно места.
Мне не составляло никакого труда дать ей практический и дельный совет, в котором она несомненно нуждалась.
-Да, да. Конечно!
Моя новая заказчица, похоже, на всё была согласна, лишь бы как она обещала своему отцу, рампа была бы готова в срок. Она утвердительно кивала не без удовлетворения, отмечая мою заинтересованность в том, чтобы работа была сделана на совесть. Я прикинул количество материала, примерный объём затрат времени и назвал ей цену. Миссис Майзерс чуть не поперхнулась. Причин для этого не было: обыкновенная стоимость без расчёта на то, что ей некуда деться и она будет вынуждена заплатить. Я лишён этого низменного свойства и никогда не пользуюсь благоприятным моментом обстоятельств, чтобы содрать побольше. Как бы то ни было, услышанное от меня в корне меняло её намерения. С лица миссис Майзер вмиг слетела приветливая улыбка и оно как-то сразу скисло, а готовность приложить всё необходимое, чтобы обеспечить своему родителю безопасность и комфорт сменилась желанием потратить как можно поменьше.
- Питер, а ты не можешь использовать материал от старой рампы?
Гнилые доски, тронутые грибком, с торчащими в разные стороны ржавыми гвоздями лежали чуть поодаль. Я тут же понял с кем имею дело. Похоже, скупость этой женщины не знала границ. Её отец инвалид сидел в сторонке на стуле и с надеждой прислушивался к нашему разговору. Его руки с сухой жёлтой, напоминающей пергамент, кожей лежали на острых старческих коленях и тряслись, словно листья на ветру. Было хорошо заметно как его слабые кисти не могут остановиться: то ли от болезни Паркинсона, то ли от неприятных воспоминаний и он ещё и ешё раз переживает тот страшный момент, по случайности не ставший для него роковым. Я скептически взглянул на то, что мисисс Майзер собиралась использовать. Впрочем, она и сама видела трухлявые, изъеденные термитами останки конструкции, а спросила так, на всякий случай, в надежде сэкономить на человеке, которому в этой жизни уже осталось совсем немного.
Я виновато улыбнулся.
-Увы...
- А можно без перил и покороче?
Голова миссис Майзер лихорадочно работала, чтобы хоть как-то скостить неожиданный расход. Это ничего, что её инвалид отец должен будет проявлять как в цирке - чудеса эквилибристики, чтобы не съехать случайно на сторону и не свалиться. Не смущало её и то, что как Сизиф из последних сил он будет вкатывать по крутизне склона своё тело на коляске, рискуя каждый раз не удержатьтся и увлекаемый предательской инерцией, двинуться назад, хватаясь отчаяно то за воздух, то за ободы колёс. Я не стал спорить и тут же пресчитал. Названная новая цена с учётом всех лишённых конструктивных решений её тоже, по всей вероятности, не устраивала. Как мне показалось, она ожидала, что сможет меня облагодетельствовать только одним тем, что предложит именно мне этот пустяшный заказ и теперь увидев, что за копейки ничего не удасться сделать, очень нервничала. Такой тип людей был мне знаком до боли. С первых дней моей жизни в Америке и общения напрямую с ними я осознал эту трудно объяснимую психологию. Это паталогическое восприятие, униженного однажды сознания, генетически унаследованного через поколения, в котором было заложена уверенность, что кому-то нужно меньше, чем им. В любом эмигранте такие люди прежде всего видели дешёвую рабочую силу. С этим устойчивым стереотипом мышления, выработанным собственным стабильным благополучием, было неудобно расставаться и камень преткновения заключался только в страдании кошелька. Вот и сейчас моя новая клиентка разыгрывала эту карту, не испытывая смущение от неприглядности её неуместного торга.
- У меня ожидается много работы в будущем и если за эту ты возмёшь дешевле, то в дальнейшем я смогу обращаться к тебе за помощью.
Она делала отчаяные попытки убедить меня в выгоде быть сговорчивым, кажущейся ей самой явной и неоспоримой. Упускать человека с хорошими рекомендациями, которому можно доверять было нелегко, но заплатить как положено было намного труднее. В душе миссис Майзер происходила даже не борьба, она попросту не могла перешагнуть этот непреодолимый для неё рубеж и отказаться от всего того, что ей было привито нормами здешней жизни. Никто никогда прямо не декларировал неравенство, но, тем не менее, принятый в этой стране образ мыслей предопределял соответствующее отношение к людям, стоящим ниже на социальной лестнице.
Мне оставалось только развести руками. Я отрицательно покачал головой и попытался понять, что движет всеми этими её ухищрениями. У такой даже можно было по старой памяти взять интервью и начать с простого и окровенного вопроса.
" Ну и как вы дошли до такой фантастической жадности?"
Мне даже не было жалко того потраченного впустую времени, что я провёл здесь, настолько было занятно и увлекательно прослеживать за тем, что происходит в душе миссис Майзер.
- Сожалею. Это резонная цена и вы не пожалеете, что обратились ко мне. У вас есть номер моего телефона и если надумаете, то можете дать мне знать в любое время. Я понимаю, насколько вашему отцу необходима эта рампа и не буду откладывать.
Она уже почти не слушала и даже, вероятно, смирилась с мыслью, что к выходным дням намеченное не удастся претворить в жизнь. Болезненное стремление не потратить ни в коем случае больше, чем она предполагала, заставляло её выискивать дешевизну, пусть даже себе во вред. Мне не только не приходилось сомневаться, а я уже был уверен на все сто процентов, что миссис Майзер собиралась обзванивать других в надежде отыскать приемлемую для себя цену. Сколько времени на это уйдёт? Неделя? Две? Может месяц... Пока не отыщет мексиканца-нелегала, готового слепить без всякой ответственности всё, что она захочет. За такие деньги она уже никуда не спешила. Её папа молча и удручённо смотрел из своего кресла на останки рампы как на разбитую безжалостной волной шлюпку, оказавшись один на один со свирепой стихией.
"...Бедный старик. Наверное, он вспомнил как когда-то очень давно носил на своих крепких руках чудную малышку и старался ей угодить новой куклой..."
Мне было его откровенно жаль. Ему, должно быть, очень хотелось хоть ненадолго вновь оказаться на солнечном свете, чтобы не видеть какое-то время надоевшие стены, в которых он оказался заперт. Его слезящиеся глаза уже ничего не выражали, только полную покорность судьбе. Эта грустная картина ещё долго сидела у меня в сознании и я ошибочно предвидел расскаяние мисисс Майзер, представляя как очень скоро после смерти отца она вспомнит с болью в душе о своей скаредности. Подумает и проклянёт себя в душе за то как она выгадывала сотню-другую вместо того, чтобы услужить чем может в его последние дни. Это впечатление было настолько сильным, что я долго не мог от него отделаться. Было непостижимым столкнуться с такой трагической силой денег, способной делать человека равнодушным даже к своему близкому.
Сталкиваясь с особенностями здешней жизни, я ещё раз убеждался, что везде люди, в принципе, мало чем отличаются друг от друга. Те же достоинства и те же недостатки: единственное, что их делает другими - это общество, в котором они живут и чем оно богаче - тем ярче и выразительнее пороки и тем незаметнее добродетели.
"..Господи! - думал я про себя: - ну, неужели, не только страдание и нищета, но и благоденствие делает человека слепым и глухим к другому или это те самые экстремальные условия, что до конца раскрывают его душу?"
Бедность обесценивает чужую жизнь, но и богатство не делает её более значимой.
Миссис Майзер, сама того не ведая, подтолкнула меня к этому выводу и я не знал благодарить мне судьбу за это неожиданное прозрение или сожалеть об этом нечаяном знаниии..?
Время незаметно шло. Памятуя совет Стива - не останавливаться и быть готовым представить ещё работы, я записал на диктофон ещё одно произведение и уже готовился к его переводу в печатный текст. Собственно, я и сам испытывал постоянную потребность в литературном труде, вне зависимости от чьих-то наставлений. Писать не вошло в привычку как средство занять время: это стало потребностью делиться с самим собой собственными наблюдениями. Несмотря на отсутствие каких-либо интересных событий, мне дни не казалась однообразными. Я опять и опять преживал вместе со своими персонажами их горестные и безумно счастливые минуты и это приносило мне глубокое удовлетворение. Отчасти не потому, что не давал им скучать, придумывал для них взлёты и падения, а в основном, в силу того, что их реакция была моей собственной. Поступки вымышленных героев не были ограничены моим выбором, но судили они себя моими глазами. Это странное ощущение присутствия ещё чьей-то жизни переплеталось с собственной и иногда трудно уже было представить за кого я переживаю больше.
Мои клиенты больше пока сюрпризов не преподносили. Миссис Майзер была последней, кто так ярко произвёл на меня впечатление на фоне всех остальных, обращавшихся ко мне за помощью. Хотя, нет... Произошла ещё одна встреча, не совсем типичная для моего каждодневного общения. Ремонтируя двери в доме одного из своих частых работодателей, я столкнулся с двумя малярами. Мы словно почувствовали друг друга и разговорившись с ними, я уже вскоре выяснил, что оба этих уже не совсем молодых человека - священники. Обнаружить такое было весьма необычно. Сменив сутану на старые джинсы, они не только довольно бодро, но и заметно умеючи махали кистями и не находили в этом занятии ничего неподобающего своему сану. Впервые в Америке мне приходилось видеть людей духовного звания, нуждающихся в дополнительном заработке. То есть деньги нужны всем и всегда и желательно в неограниченном количестве, но посвятив себя Богу - как мне представляется, человек отказывается от этого неуёмного стремления к наживе. Судя по статистике, в которую граждане Соединённых Штатов свято верят, служение культу - это одна из самых радостных профессий. Процент людей, удовлетворённых своим занятием в этой области - самый высокий среди всех остальных и редко кто стремится сменить свою, в принципе, непыльную и необременительную работу.
"...Что привело их сюда и зачем нюхать краску вместо того, чтобы предаваться размышлениям в тишине храма, успокоивши своё сердце молитвой?"
Я издали наблюдал за ними и даже мог слышать обрывки разговоров. Мне невольно думалось, что это будет глубокомысленная беседа двух теологов, полная схоластических размышлений, но как оказалось, их интересы мало чем отличались от тех обычных, которыми жила вся страна: кредиты, дома, автомобили. Это и обсуждали, не касаясь религиозных вопросов. Что этих двух толкнуло взять в руки шпатель и валик, оставалось только догадываться. Причиной могли быть их чрезмерные траты - другого я предположить не мог. Мир полон соблазнов и не всем под силу их преодолеть, даже тем, кто принял сан и стал чуть-чуть ближе к Создателю. Да и стоит ли их преодолевать?
Постепенно мне стало скучно с моими новыми знакомыми и уже вскоре я вообще перестал обращать на них внимание, целиком переключившись на свои проблемы.
"...Надо бы позвонить Стиву.
Хотя, что толку? Если бы было какое-нибудь движение, он уже и сам меня разыскал."
Каждый вечер я прослушивал автоответчик с непроизвольным ожиданием новостей от своего агента и каждый раз это оказывалось напрасными хлопотами. Лента за день была загружена под завязку предложениями о работе вперемешку с рекламными обещаниями представителей телемаркетинга. То какая-то дура с полным наигранного воодушевления голосом начинала строчить как из пулемёта о несуществующих процентах на банковские субсидии, то очередной обманщик пытался всучить даром никому не нужный сервис. Причём, никто из них не испытывал ни малейшего смущения или неловкости от бесцеремонного вторжения таким бессовестным образом к частному абоненту. Наверняка всех тех, кто этим занимался убедили, что не стоит не стесняться и научили как и что говорить. После короткого курса все как один приветливо и по-свойски, словно со старым приятелем старались сначала завладеть доверием и уже потом уверенно втюхивали всё что угодно по полной программе. Так называемое, агрессивное ведение бизнеса, которому натаскивают полчища тупых бездельников и единственным способом оградить себя от этих вездесущих кретинов - заплатить телефонной кампании за блокировку номера. Всё за деньги! Даже покой.
Я как обычно машинально пропускал мимо ушей назойливые и осточертевшие призывы не пропустить очередную последнюю возможность и все остальные сообщения, пока вдруг не услыхал бесстрастный голос дамы из офиса Стива.
- Питер, пожалуйста перезвоните нам. У Стива есть для вас несколько вопросов.
Это было неожиданным. Я только сегодня о нём подумал. Прошло довольно много времени, чтобы успеть уже почти потерять надежду, да и мне, откровенно говоря, было неловко их беспокоить.
"...Значит, понадобился. Слава Богу! Неужели, такое всё-таки возможно!"
От этих мыслей даже лоб покрылся лёгкой испариной. Не от хорошего предчувствия, а от очередного всплеска желания, чтобы дело, наконец, сдвинулось с мёртвой точки. Звонить было уже поздно и я едва дождался утра.
Набрав номер, я услышал в тубке знакомый женский голос.
- "Пасифик Ейженси". Вас слушают...
- Могу я говорить со Стивом?
- Кто его спрашивает?
Серекатарша Стива или, кто там она была, говорила таким тоном, как будто собиралась меня соеденить с самим президентом страны или, по крайней мере, с губернатором штата, чтобы я смог сполна насладиться неслыханным для себя счастьем.
- Питер. Вы мне оставили вчера сообщение...
На этот раз Стив милостиво поднял трубку, но вместо того, чтобы сказать что-то определённое напустил тумана и пригласил подъехать к нему в офис. Впрочем, просто так он вряд ли хотел меня видеть, по всей вероятности, на то были какие-нибудь основания. Зная его уже немного, я договорился о встрече на следущий день.
По дороге в голове крутились предположения о причинах его звонка и о приглашении к визиту.
"..Не мог сказать... Обязательно нужно тянуть. Вот манера..."
Путь туда был неблизкий. Как обычно, по дороге я попал в пробку. Справа и слева медленно двигались автомобили, водители которых, в основном, не смолкая говорили по телефону или сосредоточенно ковыряли в носу. Некоторые пританцовывали внутри на заднице в такт неслышной музыке, а то просто оцепеневши сидели, уставившись на бампер, медленно ползущей впереди машины. Не обращая внимание на соседей поневоле, наедине с ворохом собственных нерешённых проблем и отгороженные от внешнего мира поднятыми стёклами. У всех этих детей разных народов и совершенно незнакомых культур лишь одно было общим - равнодушие и отчужденние друг к другу, которое, впрочем, никто и никогда не скрывал.
"Пасифик Ейженси" - как гордо именовал Стив свою контору отыскать не представило сложности и когда я с облегчением вынырнул из автомобильного потока здание, в котором оно находилось, оказалось прямо передо мной.
В небольшом безликом офисе за столом, уткнувшись в компьютер, сидела мисисс... Майзер! Я не мог её не узнать. Мне тут же припомнился её отец инвалид и та многострадальная рампа, по поводу которой она так больше и не позвонила. Она вроде меня тоже узнала, но, вероятно, не могла припомнить, где же мы с ней сталкивались. Без всякого сомнения, тогда после разговора со мной в её доме перебывало много народу, пока ей, наконец, не удалось отыскать для себя удобоваримый вариант.
"..Сколько же, интересно, для этого прошло времени?"
- А Питер!
Стив показался в дверях, ведущей в смежную комнату.
- Познакомся с моим компанъёном.
Он указал рукой на мисисс Майзер.
- Дебора... А это - тот самый русский автор. Я говорил тебе о нём и судя по его последней работе, этот человек не лишён оригинального взгляда на вещи.
Она протянула мне для приветствия руку и я заметил на её пальце кольцо с крупным жёлтым брилиантом. В ту прошлую нашу встречу, она была без него.
..."Fancy Yellow"*** Роскошный цвет..."
Ювелирное изделие было очень красивым и, по всей вероятности, довольно дорогим. Я не мог удержаться, чтобы не сделать комплимент, чем очень обязал миссис Майзер. Она, право, не ожидала такого внезапного проявления внимания к своей особе и её взгляд заметно потеплел. Я сам того не ожидая, "made her day". Среди её окружения, как мне тут же показалось, не нашёлся ни один, кто хоть словом обмолвился об этом украшении и выразил искреннее восхищение пронзительным экзотическим оттенком камня. Редко, кто понимает на такие вещи и готов по достоинству оценить и уж, тем более, не часто встречается тот, кем движет бескорыстие в стремлениии похвалить. Моё замечание, по-видимому, окончательно сбило её с толку и она и без того не обладающая цепкой памятью, так и не сумела вспомнить откуда ей знакомо моё лицо.
Стив пребывал в благодушном расположении духа . Его он источал повсюду как запах от дешёвого одеколона. Излучаемая им самоуверенность свидетельствовала о том, что день начался хорошо и обещает быть удачным. Так лестно Стив никогда обо мне не отзывался, даже в стремлении приободрить, впрочем, подобных неестественных желаний у него никогда не возникало. Наверняка, у моего агента было ко мне что-то конкретное.
- Последней и пока единственной.
Я это отметил, припоминая всю цепочку операций, что предшествовали появлению плодов моего труда здесь у Стива.
- Послушай, Питер...
Стив уже не медлил.
- Есть человек, проявивший заинтересованность в твоей рукописи и он хочет воспользоваться двумя главами.
Я не совсем уловил суть сказанного.
- Мне предлагают распродажу в розницу?
Стив рассмеялся.
- Я же сказал, что у тебя оригинальный взгляд на вещи! Мне кажется, что это совсем неплохое развитие событий и подходящий для тебя случай. Не воспользоваться им будет непростительной ошибкой. У меня есть проект контракта и если хочешь мы можем его обсудить.
Стив продавал. Мне - предложение, пока неизвестно кого. Другой стороне - мой, как он изволил выразиться, оригинальный взгляд на вещи. В его голосе звучала снисходительная уверенность благодетеля и он уже ни на йоту не сомневался в моём согласии. Не дожидаясь ответа, Стив протянул несколько сколотых листов с убористым шрифтом. Даже с нормальным зрением разобрать эту мешанину букв было непросто. Строчки выглядели как сплошные линии и отталкивали только одним своим видом.
"...А помельче нельзя?"
В Америке все документы составлены так, чтобы обмануть бдительность. Коварство заключается в том, что очень сложно до конца вникнуть во все изощрения юридического языка, запутанного до невозможности, но решение ставить подпись или нет - зависит только от того обречённого, кому этот документ адресован. Широкое поле деятельности подловить человека неосторожного и неискушённого, усеянное хитрыми ловушками и тайными капканами, не угодить в которые практически невозможно.
"...Почти как уголовный кодекс... Незнание не освобождает..."
Я пробежался взглядом по бумаге, испещрённой угрожающими санкциями в случае невыполнения обязательств и решил не торопиться.
- Стив, насколько я понял, мы говорим о продаже авторских прав. Не так ли?
Он немного замялся.
- Не совсем... Никто не собирается издавать твою работу полностью.
- Что же тогда с ней собираются делать?
Я откровенно недоумевал.
- Ты когда нибудь слышал о "Горячем дыхании Санта Анны"?
- Откровенно говоря, нет
- Это мыльная опера, которая уже почти год в телеэфире. Так вот, для авторов этих сериалов я иногда подыскиваю материал и они потом используют его по собственному усмотрению. На этот раз им понадобилось что-то с восприятием человека из восточной Европы и у меня как раз оказалась под рукой твоя рукопись.
- Стив, спасибо, конечно, но я имел в виду немного другое. Ты помнишь, мы говорили по этому поводу и я сказал, что для меня важно признание меня как автора.
Для Стива мои слова прозвучали как лепет ребёнка, родители которого знают лучше о его желаниях для его же собственной пользы.
- Питер, послушай, какая разница? Они платят и это - главное.
- То есть, моё имя не будет упомянуто вообще?
- Нет.
- Могу ли я потом использовать то, что написал и опубликовать ?
Стив не ожидал от меня такой дотошности.
- Питер, я не знаю дальнейших планов этих людей. Вставят они одну главу в эпизод или диалог, это уже как у них сложится. Естественно, дублировать потом что-либо будет прямым нарушением договора.
Он на секунду замолчал, что-то обдумывая про себя
- Ты даже не спрашиваешь о сумме? Или для тебя это не столь существенно?
По-моему, он иронизировал, но его едкая усмешка пролетела мимо цели. Я не мог не пожалеть этого человека. Нивелировать всё в денежную плоскость - здесь норма жизни.
- Стив, я уже сказал, что для меня это не финансовый проект. Я не стою с протянутой рукой и не пытаюсь превратить своё творчество в источник зароботка.
Он округлил глаза. Я, очевидно, его серьёзно озадачил. Сказать американцу, что тебя не интересуют деньги - то же самое как в присутствии верующего, глумиться над Библией. Он беззвучно пожевал губами, с трудом переваривая в своём мозгу недоступное для его понимания мировозрение.
-Ты, конечно, можешь отказаться. Тебя никто не заставляет, но это будет легкомысленным решением с твоей стороны. Если ты хочешь продолжать писать и пробить себе дорогу в этой области - это очень неплохое начало. Мистер Майзер имеет тесные связи с телевидением и кто знает, как может для тебя всё обернуться.
- Мистер Майзер! Кто это?
- О, боже мой! Ты и его имени не знаешь? Кстати, оно на контракте внизу. К твоему сведению это тот человек, кто заправляет командой "скринрайтеров" в этом сериале.
Для меня эта новость была даже интересней, чем Стив мог себе предположить.
- Уж не Деборин ли он родственник?
Стив опешил.
- Муж... Так ты её знаешь?
Я таинственно улыбнулся.
- Встречались однажды.
- С ним?
Он даже не пытался скрыть своего крайнего удивления.
- Нет. С миссис Майзер. С Деборой...
Столь неожиданные обстоятельства стали сюрпризом для нас обоих. Стив и не мог предположить насколько иногда тесен мир, опрометчиво полагая, что человеческие пути пересекаются только на одном и том же уровне, ограниченные кругом общения или бизнеса. Для меня это открытие оказалось наглядной демонстрацией той хорошо спланированной схемы, которая окрывала глаза на суть происходящего вокруг. Не составляло особого труда прикинуть, сколько зарабатывает эта чета, беззастенчиво эксплуатируя таких как я начинающих писателей или тех, кто уже навсегда похоронил всякие амбиции и вынужден использовать свои способности, штампуя тексты на заданную тему. Ну чем не та же самая заводская многотиражка? Хотя, как справедливо заметил Стив, никто никого не заставляет.
Не следует в собственном неуспехе винить успех другого. Он, безусловно, не вызывает удовольствие и даже, наверное, раздражает, но с другой стороны - чужая удача может стать прекрасным стимулятором для честолюбивой натуры.
"...Эта пара неплохо устроилась. Одна отбирает хорошие идеи, другой их покупает и выдаёт за свои. Фабрика-кухня. Соня стирает, я выкручиваю..."
Я опять взял в руки контракт, ощутив на себе поощрительный взгляд Стива. Так смотрят на своенравного кота, который долго не хотел гадить там, где ему предписано хозяином и, наконец, успешно понял, что от него требуют. То, что бумаги составлены по всем правилам адвокатского искусства я не сомневался.
"...Автор согласен в передаче исключительных прав и пользователь вправе использовать их без ограничительного срока..."
Строчка за строчкой они лишали меня всего. Пожалуй, я был единственным, кто так внимательно вчитывался в каждый параграф. Не из судорожного стремления не продешевить, а лишь желая спокойно удостовериться до конца насколько безжалостно меня обдирают как липку. Предлагаемая сумма для ранга телешоу была смехотворной. Впрочем, и для любого другого - тоже. Все посулы Стива о заманчивых преспективах не стоили и выеденного яйца. Всё самое лучшее уже произошло и теперь в этом агенстве меня ждёт полное забвение. К гадалке не ходи. Здесь людей по обстоятельствам доят как коров или разово выдавливают как лимон, и лучшее для меня - говорить с ними на их же языке. Пока Стив ходил в другую коинату, я добавил на обоих экземплярах к сумме ещё один ноль, исправил цену прописью и уже окончательно скрепил собственное решение своим размашистым автографом.
- На этих условиях я согласен.
Заметил я ему, передавая бумаги. Он расплылся в улыбке.
-Стив!
Я ещё раз старался обратить его внимание но договор, подписанный минуту назад.
- Только! И ни на каких других.
Прощаясь со смной, миссис Майзер и Стив были предельно любезны. Своим нечяаяным комплиментом я, похоже, тронул тщеславную душу Деборы. В ней прежде всего жила женщина, а уже потом жена и компаньён. Это вовсе не означало, что она захочет или, по крайней мере, не будет возражать заплатить мне за рукопись больше. Личные симпатии и бизнес - вещи несовместимые. Об этом никогда не стоит забывать как и не повредит определиться с тем, что наивность - это признак глупости, а не простодушия. Стив, к собственному несчастью, так и не понял, что произошло. Ему, как агенту, совсем бы не помешало лучше присматриваться к людям. Хотя, как правило, о человеке знают ровно столько, сколько хотят знать и в таком отношении он нисколько не отличался от всех остальных.
Подсчитывая свои комиссионнные, Стив элементарно потерял бдительность и не удосужившись просмотреть контракт, вложил его в папку.
"...Ещё один!"
Ему не могло прийти в голову, что кто-то будет так активно за себя бороться, пусть даже с без шанса на успех.. В местной действительности, где деньги решают всё, человек без них - слишком мал и незначителен, чтобы обращать внимание на его ничтожное мнение. Этим мы с ним и отличались друг от друга, что смотрели на себя с разных позиций. Я - как на равного кому угодно и он - с уровня своей стоимости, распределяя всех остальных то вниз, то вверх.
- Я позвоню тебе в течение двух, трёх дней...О, кей?
Мы обменялись с ним рукопожатием и миссис Майзер тоже протянула руку с видом уверенной в себе, богатой женщины. Теперь она вела себя иначе, так и не выкопав в своей памяти тот короткий и пустяковый для неё эпизод.
Садовник, домработница, водопроводчик - да, кто угодно другой. Неприметные в её жизни люди, предназначенные исключительно для обслуживания их с мужем нужд. Стоят ли они того, чтобы заботиться о том как они тебя воспринимают? При них можно всё и какая разница, что они о тебе подумают. Смена в её поведении была поразительной....
Впрочем, чему удивляться? Как однажды сказал Бальзак:
"...Скупость начинается там, где кончается бедность..."
* "Хендимен" - человек, который занимается небольшими ремонтами, "мастер на все руки". (Амер.)
** "White trash" - белокожий, как правило, недалёкий человек на низком социальном уровне (презр. амер. разг.),
*** "Fancy Yellow" - бриллиант жёлтого цвета.
****"made her day" - имеется в виду зарядить хорошим настоением на весь день. (амер. разг.)