Аннотация: Две печатные публикации: в США и в Канаде
Виктор Бердник E-mail berdnikv@hotmail.com
МЛЕЧНЫЙ БЛЕСК
Прошлый июль выдался в Лос-Анджелесе на редкость жарким. Даже в марине, где на протяжении уже многих лет я провожу свободное время, температура воздуха почти целый месяц стабильно удерживалась на постоянной отметке в восемьдесят пять градусов по Фаренгейту и, похоже, не собиралась падать. Ночи - обычно комфортные на берегу океана, освежающие лёгким бризом и неизменной прохладой, тоже не приносили желанной передышки от утомительного зноя и вдобавок к дневной духоте досаждали после захода солнца мерзкой и липкой влагой. Непрекращающееся пекло меня просто доканывало и я уже не мог дождаться, когда приедет Джеймс - мой английский приятель, с которым мы запланировали поездку в Пебл-Бич на крупнейшее в Америке антикварное автошоу "Сoncours d"Elegance". Это мероприятие проводится ежегодно уже более чем полвека и собирает со всех концов страны далеко не разношерстную публику, а людей солидных и респектабельных, объединённых одной общей страстью к коллекционированию раритетных автомобилей. Пебл-Бич расположен в Монтерее - изумительном и уютном городке на пути в Сан-Франциско и, естественно, я предвкушал удовольствие от короткого, но занимательного путешествия на север, в бывшую столицу штата. Мы намеренно собирались немного удлинить маршрут и вместо того, чтобы чесать по скучной автостраде, решили прокатиться вдоль побережья по живописному хайвею, названному в честь испанского конкистадора Хуана Кабрильо - первого европейца, вступившего на калифорнийскую землю.
В столь ожидаемой мною совместной мужской прогулке существовала ещё одна интересная сторона: и мне, как человеку, неравнодушному к хорошим дорогим машинам, представлялась уникальная возможность проехаться на легендарном Форде GT, принадлежавшем Джеймсу. Собственно говоря, очень своевременная идея отправиться в Пебл-Бич от него же и исходила и, приглашая меня к себе в попутчики, Джеймс непременно хотел поделиться неостывшим ещё восторгом от своей недавней покупки. Надо отдать должное, машина того стоила, и где бы он на ней не появлялся, редко кто не обращал внимания на подчёркнуто агрессивные формы кузова, присущие только спортивным автомобилям экстра-класса. Одно лишь я никак не мог взять в толк и поначалу даже недоумевал:
"...Англичанин и вдруг... Форд? Ну, что за ерунда? Как-то несерьёзно.."
Так бы и пришлось мне пребывать в тумане полного неведения, не посвяти меня Джеймс в тонкости всех деталей, предшествующих его приобретению. Как выяснилось, эту модель Форд выпустил крайне ограниченной серией и каждый экземпляр гайка в гайку повторял тот самый знаменитый GT40, который в 1968 году выиграл самую престижную мировую гонку Ле Ман, обойдя на финише её признанного лидера Энцо Феррари. Но самое главное заключалось в другом: и совершенно неизвестная основной потребительской массе особенность, не афишируемая корпорацией, тут же открывала глаза на столь непонятный мне прежде выбор моего товарища. Автомобиль спроектировал и подготовил его к победному заезду прославленный британский инженер Эрик Бродлей!
- Форд специально заключил с ним контракт и ничуть не прогадал, - заключил Джеймс с нескрываемой гордостью за своего соотечественника.
"...Завидный патриотизм..." - подумал я, впервые усаживаясь в не очень удобную, но чрезвычайно резвую машинку и ощущая себя почти как один из её водителей, с триумфом завершивший изнурительную суточную гонку...
Находим ли мы друзей сами или встреча с человеком близким по духу - для нас милость, дарованная свыше? Я всё чаще склоняюсь к уверенности, что она - отнюдь не простая случайность и возможна лишь с готовностью сердца принять её как великую удачу и способностью разума это осознать. Именнно таким образом, а не иначе, я воспринимал нашу с Джеймсом дружбу. Вообщем-то, мы знали друг друга сравнительно короткий срок - лет шесть или того меньше, но, как иногда бывает, необыкновенно сблизились по причине схожести характеров и образа мыслей.
О "Concours d"Elegance" Джеймс мне рассказывал давно, и хотя, от Лос-Анджелеса до Монтерея ехать "всего ничего" - не более пяти часов, я так и не удосужился ни разу посетить эту, по сути дела, придворную достопримечательность. Теперь, благодаря любезному приглашению моего товарища, у меня появлялся шанс не только взглянуть на парк роскошных автомобилей, но и, наконец, прийти в себя от изнуряющей жары. В назначенный день Джеймс появился в марине с точностью, делавшей ему честь, и уже через какие-то полчаса мы, миновав перманентно запруженные улицы, въезжали на хайвей.
Мне сразу бросилось в глаза, что Джеймс находится в странно непривычном настроении. Обычно он был другим и тем ощутимее выглядела сейчас его нарочитая сосредоточенность. Как мне показалось, Джеймс как бы от чего-то хотел, но не мог отмахнуться.
- Что-то произошло?
Я осторожно попытался выяснить причину его тщательно скрываемого смятения.
- Нет, - произнёс он рассеянно, - А что, настолько заметно?
Он почти не удивился моей проницательности.
- Женщина? - пошутил я без всякой задней мысли, намекая на вполне резонную ситуацию, когда мужчина в расцвете лет, обременённый семьёй, может быть неосмотрительно втянут в любовную интрижку. Если бы я знал, что моё невинное и так опрометчиво высказанное предположение заденет в сознании Джеймса давно обнажённый нерв... Что вызовет очередной всплеск болезненных эмоций - острых и противоречивых, нарушивших уже однажды выверенное до идеального душевное равновесие. Конечно же, я бы наверняка поостерёгся. Менее всего мне хотелось, пусть даже и нечаянно, разворошить в его сознании какие-то переживания, не говоря уже о том, чтобы оказаться провидцем.
- Ты действительно связываешь моё настроение с участием женщины? - мгновенно нашёлся Джеймс.
- Своё... Потому и спросил. Мы слишком похожи...
- И каким же оно тебе видится?
В тоне моего друга проскользнула хорошо уловимая ирония.
- Меланхоличным. Грусть по былому, мечта по несбыточному...
Столь неожиданные ассоциации применительно к его состоянию, распознанные мной настолько быстро и легко, заставили Джеймса рассмеяться.
- Вот как... Судя по всему, и тебе оно знакомо?
- А разве такое может пройти мимо кого-то бесследно? - последовал уклончивый ответ.
- Тем лучше...
Он хмыкнул, словно упрекая себя за отсутствие должной сдержанности, присущей человеку, привыкшему, как правило, себя контролировать и скрывать любые чувства за неизменным самообладанием.
- Ты прав... Женщина... Могу даже поделиться небольшой предысторией, тем более, что вчера произошло событие, косвенно касающееся наших с тобой планов.
Заметив в моих глазах немой вопрос, Джеймс поспешил меня успокоить:
- Ничего серьёзного: так, небольшая накладка.
Нет более подходящей обстановки для неторопливого разговора, чем долгая дорога. Наверное, к нему располагает отчасти вынужденное безделье, от которого всё равно некуда деться, а монотонность текущих часов пробуждает словоохотливость. Недаром у каждого человека в пути невольно появляется магическая предрасположенность к доверию и ему хочется посвятить кого-то в свои сокровенные мысли.
- Не стоит искать иную причину, кроме той, что тебе уже известна. Отрицать её так же бессмысленно, как и опасаться признать, что она вполне может существовать в нашем возрасте.
Своим пространным вступлением Джеймс меня немного озадачил. Пустопорожним многословием он не отличался.
- Мы с тобой всегда хорошо понимали друг друга и у меня нет необходимости что-либо приукрашивать или прятать собственные слабости за спасительной недосказанностью. Как ты знаешь, в том месте, куда мы направляемся, я частый гость. Каждый август на протяжении уже десяти лет не было случая, чтобы я пропустил это шоу, о котором был наслышан ещё в Англии. Мне всегда хотелось стать его участником - равноправным члена клуба и в этом я видел некий символ успеха, соизмеримый с приглашением в Королевскую ложу на скачках в Аскоте. Правда, здесь, в Пебл-Бич, для того, чтобы заявить о себе как о привилегированной персоне, вовсе не нужно письмо, подписанное лично Её Величеством, и следует самому проявить немалую долю энергии, что, на мой взгляд, весьма и весьма демократично.
Несколько лет назад я привёз на шоу Ягуар ХК-120. Такие машины в пятидесятых годах активно выступали в европейских ралли и показывали отличные результаты. Белый красавец-кабриолет не только стал моей визитной карточкой, но и познакомил меня с Кэтрин...
Джеймс замолчал и задумался. Судя по тому, с каким тайным волнением он произнёс это имя, не приходилось сомневаться в том, что, а, вернее, кто в последнее время целиком занимал его мысли. Я мог только строить догадки, насколько встреча с неизвестной мне женщиной изменила жизнь Джеймса и внесла в её устоявшийся ритм совершенно не ожидаемый им разлад и даже, возможно, хаос. Наверное, в своих мучительных размышлениях он, склонный к оценке своих и чужих поступков, не мог обойтись без привычного ему анализа и уже давно пребывал в равнодушии от собственных неудобных выводов.
- Я всегда подсознательно ждал подобной встречи, но не представлял до конца какой она может быть...
Последнюю фразу Джеймс произнёс совершенно спокойно, я бы даже сказал, уж слишком невозмутимо, как бы имея в виду кого-то другого, а вовсе не себя. Так фаталисты воспринимают всё с ними происходящее в полной уверенности его неизбежности и без боязни последующих разочарований.
- Ты знаешь, мне абсолютно не стыдно признаться, но с Кэтрин я познал удивительные и незабываемые мгновения. Пожалуй, одни из лучших, что мне приходилось когда-то испытывать.
Он посмотрел невидящим взглядом куда-то вдаль, словно окунувшись в бездну волшебства тех счастливых минут. Вероятно, Джеймс переживал их потом вновь и вновь не однажды...
- Вообще, было бы несправедливым рассказать тебе о Кэтрин и умолчать об этом.
Джеймс повернул в мою сторону голову, но не в поисках поддержки, а лишь желая удостовериться ещё раз в своих предположениях, что его русский друг понимает его так, как бы ему того хотелось.
- Надеюсь, тебя не смущает моя откровенность.
- Нисколько.
Я отрицательно покачал головой, так и не "догоняя" в полной мере того, что подтолкнуло Джеймса - британца не только по происхождению, но и по духу - быть со мной настолько открытым. Мы и прежде обсуждали достаточно разносторонние темы, но не помню, чтобы они касались чего-то очень личного.
- В основном, наши с Кэтрин встречи, происходившие в течение последних двух лет, были очень эпизодическими. Это не значит, что я их не ждал или видел в них средство от посещавшевшей меня иногда скуки - нет... Просто так сложилось.
В первую нашу встречу мы практически даже и не успели пообщаться. Кэтрин на шоу была не одна, а в компании своих друзей и пока те с восхищением разглядывали мою машину, нам удалось лишь перекинуться парой-тройкой ничего не значащих фраз. Вокруг толпились люди и мне то и дело приходилось отвечать на многочисленные вопросы.
Хотя, чему удивляться? В Калифорнии традиционно все помешаны на кабриолетах, - Джеймс и сам с пониманием момента оправдывал любопытство зрителей к своему наверняка элегантному и редкому Ягуару.
- Я едва успевал уделять внимание каждому, но с большим удовольствием посвятил бы его только Кэтрин. Помимо пикантного шарма, в ней присутствовала необъяснимая загадка, что сразу же сбивает с толку и раззадоривает подобрать ключ...
На следующее утро я встретил Кэтрин в холле гостиницы, где остановился, и мы, узнав друг друга, незаметно проболтали не меньше часа на открытой веранде с видом на залив. Ни я, ни Кэтрин и не собирались скрывать возникшую взаимную симпатию, которая через несколько дней стремительно переросла в нечто совершенно иное. Мы оба чувствовали как нас необъяснимо влечёт друг к другу и я даже осмелился предложить Кэтрин задержаться в Пебл-Бич до конца шоу. Необыкновенно романтическое место... К сожалению, она, сославшись на неотложные дела, была вынуждена отказаться, но тут же оставила мне номер своего телефон в Лос-Анджелесе. Можешь себе представить всю степень моего нетерпения ей позвонить...
Слушая Джеймса, я непроизвольно проиграл собственный сценарий поведения его новой знакомой, почти уверенный в некоторой преднамеренности её действий. Впрочем, скорее всего, в довершение к природному скептицизму во мне говорило приобретённое в Америке неверие в женское бескорыстие и я, должно быть, непростительно ошибался.
"Дай-то Бог..."
Своё мнение я предпочёл оставить при себе и не стал перебивать Джеймса.
- После моего возвращения из Монтерея мы буквально бросились в объятия друг друга, томимые взаимным желанием. Тогда наши свидания случались не реже, чем два раза в неделю. Происходили они, естественно, днём - как ты прекрасно понимаешь, я не мог и не хотел совершить неосторожный и опрометчивый шаг, сделав своё тайное - явным для моей семьи. Думаю, мне это удалось и моя жена так и не догадалась о существовании Кэтрин. Я всегда считал и продолжаю придерживаться точки зрения, что умному и дальновидному мужчине не составит никакого труда найти способ удовлетворить какие-то свои глубоко личные желания и не причинить боли близкому человеку. Плохо, что не каждый это понимает...
Мы оказались на редкость ненасытными любовниками и проводили в постели наисчастливейшие часы, пролетавшие как одна секунда. Так прошло несколько сумасшедших месяцев. Я появлялся в доме у Кэтрин и уже с порога не мог более ни о чём думать, как только о ней, забывая в её присутствии обо всём на свете. Наверное, и она какое-то время была искренне рада моим визитам, и я замечал, как три-четыре часа неутомимых ласк всецело занимают её существо точно так же, как и моё. Наши интимные игры становились всё более продолжительными и изощрёнными, наполненные неведомым мне прежде мистицизмом. Казалось, вот-вот я преступлю невидимую черту, где уже не существует никакого хитросплетения комплексов и познаю экстаз в форме божественного откровения...
Джеймс словно вновь погрузился в ту сладостную атмосферу, что переживал наедине с Кэтрин. Его пальцы нервно сжимали руль и меня даже вдавило инерцией в низкое сиденье от того, что он резко нажал на акселератор. Мотор мощностью в пятьсот двадцать лошадиных сил тут же отозвался уверенным глухим гулом буквально в нескольких дюймах за моей спиной.
- Ничего похожего я не раньше не испытывал...
В голосе Джеймса, звучавшем ровно и спокойно, не было ни растерянности от шокирующего открытия, ни сожаления о том, что ему так поздно довелось встретить эту женщину. Он лишь констатировал свершившийся факт. Как скоро Джеймс постиг природу происшедшего с ним? Сделало ли его счастливым то, что он нашёл в своей душе? Если мужчина, состоящий в браке более двадцати лет, вдруг приходит к такому труднопостижимому выводу, он прекрасно осознаёт, что его жизнь с этого мгновения расколота на две половины. Скорее всего, и ощущения Джеймса не составляли исключения...
- Я всегда полагал, что люблю свою жену... Праведное заблуждение..., - он горько усмехнулся.
- Только теперь я могу со всей очевидностью понять, что мои чувства к ней были выдуманы. То тепло и уважение, связавшее нас когда-то, не имело ничего общего с настоящей любовью. Так можно любить сестру, верного друга, наконец, мать твоего ребёнка - незыблемо и основательно, но не женщину. Обнаружить досадную подмену в молодости просто невозможно: избыточная сексуальность и эмоциональная незрелость - прямой путь к самообману. Вот и приходится платить за ошибку потом. Печальный, но уже непоправимый урок, - заключил грустно Джеймс.
Что я мог возразить? Да, пожалуй, ничего... Сказать, что любовь приходит ко всем и только её одну, настоящую надо ждать? Вздумай кто-нибудь утверждать подобное и я бы первый рассмеялся ему в лицо. Далеко не к каждому и уж, конечно же, не ко всем... Джеймсу просто повезло.
За разговором мы и не заметили как проскочили Морро Бей. Удивительная особенность всех маленьких городков Америки - они настолько похожи, что никогда не знаешь куда тебя занесло, пока не увидишь табличку с названием населённого пункта. Стандартный пейзаж: заправочная станция, дешёвая закусочная типа "МсDоnаld"s" - рядом или напротив, какие-то будки при дороге -невообразимая скука...
Впрочем, в наши планы всё равно не входило там останавливаться. Я лишь искоса, на скорости глянул вокруг, не отвлекаясь от рассказа Джеймса.
- Кэтрин... Она не просто меня увлекла... Она пробудила во мне подлинную страсть и лишила в одночасье сил с ней бороться. Даже если бы я и хотел противостоять, мои попытки ровным счётом ничего бы не изменили, настолько всепоглощающей стала для меня пронзительность новых ощущений. Переживала ли то же самое Кэтрин? Не знаю... Я не находил в ней притворства, напротив, она проявляла необыкновенную нежность. Правда, иногда Кэтрин начинала осторожно подводить меня к мысли, что ей хочется большей определённости в наших отношениях. Её шаги были постепенными, но настойчивыми.
- Мы не провели ни одной ночи вместе.., - однажды невесело подытожила она, обнимая меня на прощание после очередного свидания. С каждой встречей я всё острее чувствовал как в настроении Кэтрин преобладает неудовлетворённость моим сопротивлением остаться с ней. На вечер, на весь день, навсегда... Укоризна слышалась в её голосе - прежде мягком и вкрадчивом, сквозила в её взгляде и даже отвлечённые замечания выдавали проскальзывающую обиду. Однако, стоило нам очутиться в постели, как она тут же преображалась. От Кэтрин исходила невероятная притягательность и то самозабвение, с каким она отдавалась, меня каждый раз по-новому сводило с ума.
Джеймс в раздумьи обогнал маячившую впереди нас машину. Дорога шла вдоль живописного океанского побережья и наблюдать как перед тобой тащится какая-то колымага, а не любоваться широтой открывающейся перспективы, не могло не действовать на нервы.
- Я никогда не приезжал к Кэтрин без предупреждения. Прекрасно зная её неизменную привычку сканировать телефонные звонки, мне ничего не оставалось делать как, набрав номер, начинать говорить и только после этого она поднимала трубку. Если, конечно, хотела... Сколько раз в моём присутствии Кэтрин, едва отвлекаясь, прислушивалась к автоответчику, решая есть ли необходимость общаться немедленно с тем, кто её разыскивает или отложить обсуждение всех вопросов на потом. Как-то мне пришла в голову мысль, что однажды и мой голос точно так же одиноко прозвучит в пространство, а рядом, занятая чем-то или кем-то, безмятежно будет сидеть Кэтрин и не станет отвечать. Я очень живо представил эту картинку, абсолютно уверенный, что рано или поздно мне придётся в отчаянии набирать заветный номер и напряжённо слушать безмолвие в ответ. Так оно и произошло, но гораздо раньше, чем я предполагал.
Кэтрин вдруг бесследно исчезла. Напрасно я обрывал телефон по нескольку раз на день - она молчала. Я понял, что все старания тщетны и более не предпринимал бесполезных попыток
Прошло месяца три и моя пропажа внезано объявилась. Кэтрин позвонила сама и как ни в чём не бывало пригласила приехать. Она не вдавалась в объяснения и я обошёлся без никому не нужных расспросов. Зачем..? Кэтрин настолько обрадовала меня своим звонком, что я даже не захотел пускаться в беспочвенные и надуманные предположения. У нас не существовало никаких обязательств друг перед другом и на что-то претендовать с моей стороны - выглядело бы смешным и неуместным. Мне было достаточно видеть Кэтрин и наслаждаться уже только от одного присутствия рядом с ней.
- Я скучал по тебе... Очень...
К моему признанию Кэтрин осталась холодна. Она испытывающе смотрела мне в глаза, как бы примеряясь, чтобы затеять давно назревавший серьёзный разговор. К несчастью, мои опасения подвердились уже в следующую секунду:
- Ты не находишь, что у нас конфликт интересов...
Я, уже хорошо предугадывая куда Кэтрин клонит, попытался её обнять, но она легко выскользнула и, устроившись на диване, пригласила меня занять место напротив.
- Мне кажется , что уже прошло достаточно времени и мы должны определиться...
- В чём, Кэтрин?
Я недоумевал.
- По-моему, с самого первого дня нашего знакомства я был с тобой предельно откровенен и не собирался тебя обманывать. Не так ли?
Не понимать, чего Кэтрин добивается, я не мог. Собственно говоря, она и сама не скрывала своих стремлений - такой человек, как я, ей подходил по всем параметрам: её ровесник, не без красивых фантазий и к тому же нестеснённый материально, чтобы им потакать. Когда женщине под сорок пять и она всё ещё не имеет семьи - самое время вспомнить о том, что неплохо бы, наконец, выйти замуж или, по крайней мере, обзавестись постоянным партнёром. Можно ли её за это осуждать? Нет, конечно... Кэтрин просто боролась за право занять место рядом с мужчиной, который ей нравится, и не собиралась отступать.
Джеймс грустно вздохнул, искренне сожалея, что не смог оправдать чьих-то надежд, или по какой-то иной причине, пока мне неизвестной.
- Кэтрин знала, что я женат. Я не заострял специально внимания на этом обстоятельстве, но и не делал из него тайны. Не в моих правилах вводить жещину в заблуждение, преследуя одну единственную цель - любыми путями затащить её в постель. Эгоизм - не моя черта характера. Мы не просто понравились друг другу и не смогли вовремя распознать куда нас приведут невинные симпатии - каждый шёл на эту связь сознательно. Трудно сказать, на что Кэтрин рассчитывала и строила ли какие-нибудь планы, но наверняка сомневалась, насколько мои обязательства в браке смогут противостоять влечению к ней. Мы оба уже давно вышли из того возраста, когда люди идеализируют свои взаимоотношения и отчётливо понимали, что каждый может дать другому и то, что ожидает сам. Впрочем, я старался быть честным с самого начала и ничего не обещал.
Кэтрин бесило моё упрямство и её глазах промелькнул мстительный огонёк .
- Ах, Джеймс... Ты видишь только собственные удобства и совершенно забываешь обо мне. Проблема состоит в том, что ты хочешь добавить меня в свою жизнь, а я хочу там заменить другую женщину.
Кэтрин произнесла это очень твёрдо.
- Если ты меня действительно любишь, тебе придётся сделать выбор...
Я уже давно предвидел, что Кэтрин непременно постарается добиться от меня решительного шага, но она не учла одного... Я не мог себе позволить обмануть чьё-то доверие. Моя жена не была виновата в том, что её муж неожиданно познал другое всепоглощающее чувство, которого он не испытывал к ней. Она отдала мне всё и вдруг разрушить её жизнь - означало только одно - проявить несправедливую и ничем не оправданную жестокость. Такая цена оказалась бы непомерно высокой за мою возможность сделать счастливыми себя и Кэтрин. Если, конечно, вообще реально построить счастье на чьей-то беде...
С последней фразой Джеймс нажал на кнопку и стекла дверей поползли вниз. Салон тут же наполнился упругим океанским воздухом и мне даже почудился в нём привкус солёных брызг прибоя.
- В общем-то, нравственность в том виде, что она существует, для меня - пустой звук... В ней я вижу у многих лишь внутренний конформизм. Краплёная колода, которую каждый сам тусует и вытягивает нужную ему карту.
То, что у Джеймса не существовало причин оправдываться ни перед собой, ни, тем более, передо мной, у меня не было и доли сомнения.
- Общество давно признало легитимность развода, но в данном случае я бы судил себя собственным судом. У меня своя мораль и уверен, что она намного выше того елейного лицемерия, что общество проповедует.
Мои отношения с Кэтрин никого не должны были касаться. Они принадлежали исключительно нам двоим. Наша радость и наша печаль - и больше ничьи. Я не имел права, будучи несвободным, заботиться лишь о себе. Только боюсь, что Кэтрин так не думала и намеренно выбрала для этого нелёгкого разговора самый подходящий момент. Мы не виделись уже довольно долго, с того самого дня, как она перестала отвечать на мои звонки. Всё последнее время я жил неослабевающей надеждой на нашу встречу. Можешь представить, чего мне стоило сохранять самообладание и выглядеть дома уравновешенным и беспечным. Смеяться, когда мне того не хотелось, и вообще, вести себя так, чтобы ни на секунду не потревожить душевный покой моей жены. Теперь я знаю абсолютно точно, что любовь и мука - неразделимы.
Кэтрин сидела рядом на диване на расстоянии вытянутой руки. От неё исходил лёгкий аромат тех самых духов, которыми она пахла в день нашей первой близости. Я бы безошибочно узнал его из тысячи других. Желанная женщина, боготворимая мною... Она ждала моего решения.
Минуты неумолимо бежали, сокращая и без того короткое свидание. Мне стоило огромных усилий подняться и направиться к выходу.
- Я сделал свой выбор... Прости.
На глаза Кэтрин навернулись крупные слёзы, но я их уже не видел. Она продолжала без движения находиться там, где сидела, сжавшись в нервный комок, и смотрела мне в спину. Наверное, Кэтрин хотела, чтобы я обернулся, но этого не произошло. В последнюю минута она сжалилась и буквально с порога вернула меня обратно...
Больше мы эту тему не затрагивали. Я думаю, что после нашего разговора Кэтрин поставила на мне крест, как на претенденте для своего будущего, и лишь выжидала когда у неё появится приличная замена. Всё вроде бы успокоилось и наши встречи продолжались, но уже значительно реже, пока в один прекрасный день не прекратились совсем. Кэтрин объявила, о том, что у неё появился "бойфренд" и она его любит.
Джеймс грустно улыбнулся.
- Как ты думаешь, зачем я тебе всё это рассказываю?
- Не знаю...
Я действительно терялся в догадках. С того самого момента как он неожиданно коснулся той стороны своей жизни, которую большинство тщательно прячет от постороннего внимания, я не мог отделаться от вопроса к самому себе: что его побудило так внезапно разоткровенничаться? Человека достаточно сдержанного и даже замкнутого в какой-то степени. Во всяком случае, ничем подобным он со мной прежде не делился.
"Ну, не совет же ему нужен? Слава Богу, мы с ним в этом не нуждаемся..."
Не знай я уже хорошо натуру Джеймса - спокойную и рассудительную, но отнюдь не безстрастную и мне было бы о чём призадуматься. После многочисленных совместных ужинов, когда мы не просто упражнялись кто кого перепьёт, а проводили время в долгих и содержательных беседах, наши отношения достигли состояния абсолютной открытости и доверия. Каждый с интересом вникал в другую непохожую культуру, не столько делая какие-нибудь непредвиденные открытия, сколько отмечая поразительное единодушие во многих вещах. Иногда мы подтрунивали над особенностями национального восприятия в России и Англии и всегда с неизменным юмором подтверждали их стойкость или, наоборот, опровергали.
- А скажи-ка, Джеймс...
Я, намекая на на его приверженность к незыблемости традиций, подкидывал каверзный вопросик:
-Так как же всё-таки правильней именовать пролив между Францией и Великобританией: La Manshe или Еnglish Channel?
Наверное то же самое не без доброжелательного ехидства спрашивал Ники у Джорджа во время приватного завтрака двух монархов: последнего русского самодержца Николая II и его кузена - английского короля Георга V. Что поделаешь? Реакция русских на склонность англичан к национальному тщеславию за век отнюдь не изменилась.
Вот и по поводу ответа Джеймса я не питал ни малейших иллюзий, но это была только невинная затравка.
- Ну, хорошо... Будем считать, что ты прав, - я безоговорочно соглашался после его экскурса в историю этого водного перешейка, - но вот, что меня ещё безумно интересует...
Не узнать точку зрения Джорджа было бы досадным упущением.
- Безусловно я бы поостерёгся называть джентльменом человека только с безукоризненными манерами. Для меня такое определение мужского характера - это прежде всего, образ мыслей...
Джеймс внимательно слушал, ещё не не совсем улавливая направление моих рассуждений.
- Тот хорошо различимый снобизм, так часто присутствующий в облике джентльмена, как я полагаю - не более, чем потребность к собственному дистанцированию от общества. Кстати, ничего предосудительного я в том не нахожу, а, скорее, приветствую. Однако, мой вопрос о другом...
Насколько мне известно, у истинного джентльмена свои ценности. Не так ли? Отличные в какой-то степени от общепризнанных...
Мой друг уже глядел на меня с оттенком удивления, что в Америке может кого-то волновать столь редкое сегодня возвеличивание индивидуализма, унаследованное лично им из поколения в поколение со времён викторианской эпохи.
- Женщина... Где её место? На каком уровне в шкале жизненных приоритетов у истинного джентльмена она пребывает?
Я не без лукавства взглянул Джеймсу в глаза.
- Исходя из всего того, что мы до сих пор обсуждали, мне нетрудно сделать вывод, что её место - после породистой лошади в опрятной конюшне и верного пса, с которым его хозяин коротает вечера у камина?
Джеймс вовсе не находил в проявлении моего любопытства признаков иронии или отрицания такого очевидного для мужчины порядка:
- Позволю себе уточнить, - он насмешливо прищурился, - не на третьем, а на пятом месте - после перечисленных уже животных, а также - любимых растений в оранжерее джентльмена...
- На пятом...?!
Такая вопиюще заниженная оценка роли женщины у меня вмиг вызвала праведное возмущение.
- А кто же на первом?!
Воскликнул я с жаром, свято убеждённый, что только там её место.
- Не сейчас...
Джеймс не торопился с ответом.
- После...
Разговор шёл в несерьёзном тоне, но было бы непростительным пренебрежением не уловить в словах Джеймса его тщательно завуалированную чувственность, не имеющую ничего общего с той внешней безэмоциональностью и холодностью души, которые так часто незаслуженно приписывают англичанам. В сказаной им фразе существовал глубокий смысл, суть которого сводилась к ограниченности женской любви. Любви с логическим завершением, когда инстинкт жены и матери требует от мужчины тавро, чтобы он своими же руками выжег на себе инициалы владелицы, как гарантию её безраздельной собственности.
Тогда я не придал особого значения нашему разговору, но теперь, когда Джеймс вдруг решился обсуждать столь деликатную ситуацию и, тем более, с его непосредственным участием я мог только ему посочувствовать:
" Да уж... Зацепило изрядно..."
Я и раньше предполагал, что мой друг возносит женщину на пъедестал, но никогда не подозревал, что в тоже самое время он живёт в постоянной готовности низвержения этого идола. Джентльмен не станет оплакивать обломки. Он не боится жестоко разочароваться и не испытывает страха от ожидания боли, потенциально возможной, как результат осуждаемой им практичности женщины в её любви к мужчине.
Какое-то время мы ехали в полном молчании. Наверное Джеймс предавался своим раздумьям и мне не хотелось его отвлекать. До Монтерея оставалось миль пятьдесят. Заметно изменился пейзаж и по обочинам дороги уже мелькали раскидистые сосны и громадные валуны, поросшие мхом, вместо привычных вечнозелёных пальм на фоне выжженных палящим солнцем песчаных холмов. Я вдруг вспомнил, что Джеймс приехал за мной несколько взволнованным.
"...А может быть, его утреннее состояние каким-то образом связано с Кэтрин? Вряд ли... Судя по всему, они расстались..."
Мне было неловко расспрашивать, выуживая подробности - с друзьями я всегда придерживался неизменного правила - только слушать и не проявлять неуместного любопытства.
"...Захочет - сам поделится тем, что его гнетёт..."
То, что Джеймс тяжело переживал разрыв с Кэтрин сомневаться не приходилось. Уж слишком мучительной оказалась его исповедь. Стоило мне только представить себя на его месте - и тут же в моей душе отозвалась эхом щемящая печаль, которая томила Джеймса, по всей видимости, уже не один день. Его чувство было обречено и он это слишком хорошо понимал. Женщины, подобные Кэтрин, сами того не подозревая, больно ранят, но мужчина с характером Джеймса их никогда не осуждает, а лишь с жалостью смотрит на них, как на смоковницу с листьями, поражёнными "млечным блеском". Не стоит ожидать плодов, от сказочного вкуса которых впору потерять голову, а безумно жаль... Нет в жизни ничего более прекрасного.
Пока, я успокаивал свою совесть по поводу собственных принципов, кои Джеймс вполне мог бы расценить как признак моего равнодушия, он вдруг спросил:
- Ты когда-нибудь имел дело с американками?
Я пожал плечами
- Постольку-поскольку...
- Значит, не имел.
Он по-дружески улыбнулся.
- Хочется думать, что мой опыт тебе не пригодится.
- Ты имеешь в виду Кэтрин?
- Увы... Она единственная, с кем я так близко общался в этой стране.
- Вы больше не встречались?
- Отчего же? Встречались...
В его словах проскользнула какая-то фатальная отрешённость
- После того, как мы перестали видеться, я долго не находил себе места. Трудно сказать, что преобладало в моём состоянии: желание вновь оказаться рядом с Кэтрин или невозможность убедить себя в том, что чувства этой женщины не более, чем хладнокровное стремление любыми путями устроить свою личную жизнь. Я не мог отказать Кэтрин в её правоте: у нас действительно существовал конфликт интересов, в котором каждый, к сожалению, проиграл, и в том не было ни её, ни моей вины. Она поставила на европейца, забывая, что между нашими понятиями лежит не океан, а пропасть, а я вообразил, что американка способна любить... Мы остались хорошими друзьями, если такое определение подходит для мужчины и женщины, связанных нетрансформируемыми узами. Друзья..
Джеймс иронично покачал головой.
- Неужели это единственное определение, под которое подходит цивилизованный разрыв и отсутствие претензий друг к другу? Я вкладываю в слово "друг" иной смысл. Как бы то ни было, именно таким образом Кэтрин представляла наши теперешние взаимотношения. Вероятно, было бы вернее сказать, что мы сохранили неизменным влечение друг к другу. Она иногда мне звонила, вроде бы просто так, но, как я понимаю, подсознательно не желая меня терять. Американские мужчины - не очень надёжны... Однажды я её спросил:
- Послушай, теперь мы в равных условиях. Я женат, а у тебя бойфренд... Мой брак никогда не был препятствиям к тем чувствам, что я к тебе питал. Они так же свежи, как и два года назад...
Кэтрин прекрасно понимала, к чему я подвожу, но не стала меня ни обнадёживать, ни отвергать возможность возврата к нашим прежним отношениям:
- Время покажет...
Парадоксально, но я не ощущал ни капли ревности. Я даже мог себе представить как все те ласки, что Кэтрин когда-то дарила мне, она ныне посвящает кому-то ещё. Говорит те же слова, с той же интонацией и чарующей улыбкой и точно так же самозабвенно отдаётся другому мужчине. Меня угнетало другое: я сделал свой не самый лёгкий выбор, но не перестал её любить, а она? Любила ли она меня?
- Кэтрин...
Неужели всё это время ты всего лишь заполняла мной вакуум и сейчас, когда я уже больше не нужен, тебе ничего не стоит запросто выкинуть меня прочь из своей жизни как отслужившую и более не нужную вешь?
Я знал, что Кэтрин нечего возразить, как и отрицать суть происходящего. Даже если она и задумывалась о том, что мы значим друг для друга, то видела с моей стороны только адюльтер и желание развлечься на стороне. Не более... Я пренебрёг шансом, который реально существовал. Мы квиты...
Во мне говорила неутихающая боль. Забыть Кэтрин я уже не мог, вернуть тоже. Очевидно, это отчаяние и подтолкнуло меня, и я почти против собственной воли вдруг предложил ей то, от чего секунду спустя был готов умереть от стыда:
- Если ты опять согласишься со мной встретиться, я сумею тебя достойно отблагодарить.
- Что ты имеешь в виду?
- Кэтрин, что ещё может предложить мужчина, любовь которого отвергли?
В ответ Кэтрин, не решаясь поверить услышанному, тихо произнесла:
- Ты это серъёзно?
К моему крайнему удивлению, она не бросила в негодовании трубку и отнюдь не была оскорблена! Кэтрин лишь хотела удостовериться в том, что я готов заплатить за то, что раньше получал даром.
- Прости меня, ради Бога, но я не могу с собой совладать...
- Ты безумец...
У меня затрепетало всё внутри от прежней теплоты её голоса и от предчувствия обладания ею. По-моему, она так и не поняла, что со мной происходит, и лишь в очередной раз сопоставила, что отдаёт и что получит взамен...
- Наверное, но я очень надеюсь, что ты сочтёшь возможным пойти на такой компромисс.
- Больной безумец...
Кэтрин вздохнула, как бы сожалея, что вынуждена согласиться.
- Что ж? Вероятно, так будет лучше для всех...
Джеймс замолчал и устало помассировал опухшие веки.
- Извини. Я почти не спал прошлую ночь. Вечером позвонила Кэтрин и сказала, что завтра будет меня ждать в Пебл-Бич. Она прекрасно осведомлена, где меня можно разыскать в первых числах августа...
История Джеймса не могла меня не задеть. У каждого существует свой собственный опыт, но лишь у немногих он становится не пустыми воспоминаниями, а выводами, которыми стоит поделиться с другими...
К тому же я ощущал естественную неловкость от сознания того, что своим присутствием невольно "наламываю" планы Джеймса, пусть даже и в результате случайного совпадения. Впрочем, это было поправимо.
- Почему ты не сказал в Лос-Анджелесе, что Кэтрин будет здесь?
- А что бы это изменило? Мы давно собирались поехать сюда вместе. Какие проблемы?
- Джеймс, не валяй дурака. У тебя свидание с дамой.
- Ах, вот ты о чём...
Он притворно удивился:
- Помнишь, мы однажды говорили о шкале ценностей джентльмена? Я тогда оставил твой вопрос без ответа. Сожалею и могу сейчас исправить свой промах... Так вот, наверху этой пирамиды - находится верный друг...
У Джеймса на губах застыла ироничная усмешка лорд-канцлера Верховного суда, с вердиктом которого не спорят:
- Any objections?*
*Any objections? - Имеются ли протесты? ( англ. суд.)