Аннотация: Это практически забытая брошюра 1924 г. ошельмованного профессора Пархоменко.
биб/іиогпека *:*
ОБЩЕСтВОВЕДЕНИЯ
9 ИСТОКОВ
РИСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО ЛЕНИНГРАД # 9 2
БИБЛИОТЕКА ОБЩЕСТВОВЕДЕНИЯ
Проф. Вл. А. ПАРХОМЕНКО - У истоков РУССКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ
(VIII-XI в.в.)
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО ЛЕНИНГРАД 1924
y'CjoСуАарСтвЄнпоЄ \
, ^~Tl3Aa m (ГЛЪСтпво ^ *
'[C ІПіітюграфия у)\
ЛЄп
мнгуза,
3.000 экз. Ленинградский Гублит Л* 11556.
збережено для історії - balik2
Настоящая работа стоит в связи с напечатанной нами в 1913 г. в г. Полтаве книгой- 'Начало христианства Руси. Очерк из истории Руси IX- X в.в.' - и со статьями, печатавшимися в 'Известиях Отделения русского языка и словесности Российской Академии Наук' с 1913 г. По сравнению с теми работами, эта - дальнейший этап по изучению древнейшей жизни Восточного Славянства и проникновению в нее. Как видит читатель, дальнейший шаг на этом пути сопровождается изменением некоторых суждений по затронутому вопросу. Но это отнюдь не знаменует собою отказа от принятаго направления: идя по тому же пути и вглядываясь в далекую глубь веков, замечаешь порою, что некоторые силуэты имеют несколько иные очертания по сравнению с казавшимися прежде. По- прежнему
автором руководило стремление пояснее представить себе темный лик далекого прошлого, столь важного для уяснения всей дальнейшей истории Восточной Европы.
Тут попреж- нему приходилось иметь столкновение с гипотезой норманизма. Как ни стара эта гипотеза, - хотя бы она вела свое происхождение от XI в.,-как ни поддерживается она наукой,-все же она только гипотеза, которую -все еще нужно доказывать и подтверждать и которую, конечно, ни в коем случае не нужно полагать в основу всего изучения древней жизни Восточного Славянства.
Некоторого влияния норманизма на жизнь древней Руси никто не станет отрицать, но нельзя уменьшать значения других действовавших тогда исторических факторов: не следует для объяснения неясных и необследованных фактов и явлений древнерусской жизни прибегать непременно к помощи норманизма, в нем видеть альфу и омегу государственности древней Руси. Данная работа представляет собой попытку рассмотреть вопрос о начале государственности у Восточных Славян с сосредоточением внимания на факторах, действовавших на ■образование нашей государственности раньше норманизма и помимо него.
Таким образом, думается, старый спор нормани- стов и антинорманистов есть возможность перенести в иную плоскость и тем ослабить его напряженность. Настоящее время, правда, еще не может быть названо особенно благоприятным для создания вполне ясной и определенной картины жизни Восточной Европы в эпоху VIII - XI в.в., но научной литераѓ
4
туре последнего времени, благодаря изысканиям в различных отраслях научного знания, принадлежит честь значительного приближения к тому. В этом отношении прежде всего надлежит помянуть научные заслуги незабвенного академика А. А. Шахматова, ученые изыскания коего являются необходимым условием для появления работ, подобных данной.
ї.
'Откуду есть пошла Русская земля'? Этот вопрос древнерусского книжника доныне не утратил своей жгучести и пререкаемости в ответах на него.
В самом деле,-с чего начинать русскую историю, или, выражаясь точнее, историю Восточного Славянства, какой мы можем найти в ней первичный несомненно исторический факт?
- Теперь решительно невозможно уже, как это принято было обычно раньше, начинать ее с 862 года и призвания князей Варяго - Руссов.
Во-первых,, из ряда письменных источников известно, что имя Руси и на территории именно Восточной .Европы существовало раньше 862 года *);
во-вторых, летописная хронология IX - первой половины X в. совершенно недостоверна*
в-третьих, событие из жизни Новгорода и ближайших к нему славяно - финских племен северо-западного угла территории Восточной Европы есть, конечно, лишь факт местной, а не общерусской жизни,- и тогда уже протянувшейся далеко на юг - до Черного и Азовского морей и гор Западного Предкавказья, - и, как таковой, не мог иметь существенного, решающего значения для истории всего Восточного Славянства, в лице Кия и других племенных князей знакомого уже с княжеской властью ранее Рюрика, - в лучшем случае это второстепенный факт русской истории:
в - четвертых, рассказ о призвании варяго - русских князей не находит себе, помимо нашей летописи, нигде исторического подтверждения, в летопись занесен спустя приблизительно 200 - 250 лет после того момента, к какому приурочивается самый факт, и носит на себе все черты предания неясного, легендарного, даже тенденциозного, при том спаявшего воедино несколько различных местных преданий3). На последнем вопросе необходимо несколько остановиться. Вообще, по наблюдениям А. А. Шахматова, наши летописи 'пристрастно
*) Факты приводятся ниже во второй главе.
2) См. главным образом в исследованиях Шахматова - в статьях 'ЖМНГ1Р' 1897 г. и в 'Разысканиях о древнейших русских летописных сводах' Спб., 1908 г. и др.
3) В упом. 'Разысканиях'... Шахматова, стр. 291 - 292, 312 - 314 и ~др.
6
освещали современные события: рукой летописца управлял в. большинстве случаев не высокий идеал далекого от жизни и мирской суеты благочестивого отшельника, умеющего дать правдивую оценку событиям, развертывающимся вокруг него, и лицам, руководящим этими событиями, - оценку религиозного мыслителя, чающего водворения царства божия в земельной юдоли, - рукой летописца управляли политические страсти и мирские интересы'1). При выясненной (трудами А. А. Ш а хм а- т о вТ^ГТГрГУченых) наклонности наших летописных сводчиков- к тенденциозному, под определенным углом зрения, освещению событий и явлений русской исторической ЖИЗНИ и явно заметном в летописях отражении духа времени, станет понятным* что в конце XI - в начале XII в.в., в пору развития на Руси византийских идей и вместе с тем постоянных княжеских междуусобий среди членов Киевской династии и расчлененности Восточного Славянства на обособляющиеся части, монахи- летописцы, проникнутые вновь воспринятыми византийскими церковно - монархическими идеями и мыслью о Русской земле,, как едином целом, при свете читавшейся ими переводной литературы, среди народных преданий и возможных записей настойчиво разыскивали и приспособляли к летописной передаче такие именно, кои удобнее могли бы быть прилажены к идее единого русского государства, объединяемого единой княжеской династией2). Для киевлянина в данном случае удобнее было оперировать с данными предания чужого - новгородского,, которое к тому же нужно было так или иначе приспособить к преданиям местным - южным, спаять более или менее в органическое целое. Возможно ли объединений совершенно обособленных преданий Севера и Юга через посредство Новгорода и его соседей - Балтийских Норманов? Эта проблема нужна при решении вопроса о начале русского государства. По этому направлению шла мысль любознательного Киевского книжника XI - XII (нач.) века еще и потому, что киевлянам в XI в. приходилось наблюдать происходившее в это время настойчивое, полузавоевательное, во всяком случае военное и покровительствуемое киевской княжеской династией (породнившейся со скандинавскими и нередко на Норманов опиравшейся (движение скандинавских Норманов от Балтийского моря через Новгород к Днепру и Киеву и далее на юг по варяго - греческому пути. Так как их значение в эту эпоху - в военнр- торговой и социальной жизни Киева, то он от современности, по аналогии, легко и просто делал заключение к темному прошлому. Таким образом старые неясные предания получали
'Повесть временных лет' Шахматова, Птгр., 1916 г., стр. XVI и вообще XV -XVIII.
2) См. 'Разыскания о древн. русских летописных сводах', стр. 293* 316 и др.
7
окраску более поздних фактов J). В данном случае сказалось также влияние столь любимой нашими летописцами греческой хроники Георгия Амартола и его продолжателя, у которого наш летописец прочел такую догадку о Ру- сах: 'Оі 'Ршс... оі,єх too ysvooc Фрауушч xa&iaravxat'. Эта догадка продолжателя Амартола (в тогдашней литературе далеко не единственная) и дала определенное направление ходу мыслей летописца, находившегося под влиянием идеи единой Руси и допытывавшегося, откуда произошла киевская династия и в связи с нею Киевско - русское государство. На фабулу рассказа оказал также свое влияние - благодаря тогдашним международным связям проникший в Киев с Запада-легендарный мотив призвания трех братьев на княжение* 2). Затем, изучение древне - русской письменности и наблюдение отчасти над самими летописями склоняют к убеждению, что в XI в. в Киевской Руси не знали о Рюрике, его призвании на княжение и какой-либо связи его с тогдашней киевской династией3); между тем позднейшие летописные своды распространяются о нем со значительными подробностями явно вымышленного характера4 5). Наконец, самое имя Новгорода, как нового города, и история его постепенного возвышения в XI-XII в.в., отсутствие о нем данных до 970 года, самая комбинация призывающих князей славяно-финских племен и т. п. заставляет усум- ниться в возможности начала русской государственности на столь далеком от культурных центров севере. Таким образом, есть ряд оснований отнестись совершенно скептически к летописному повествованию о призвании на княжение Рюрика, в смысле принятия такового за сообщение о начале русского государства в 862 г., и поставить этот северный легендарный эпизод6) рядом по историческому значению с южным летописным преданием о Кие, явная легендарность и историческая неизначальность коего обычно признается.
!) Срвн. 'Разыскания', стр. 480 - 481, 489 и др.
2) Сопоставьте данные из 3-го вып. 'Датско-русских исследований' К. Ф. Т и а н д е р а, Птгр. 1915 г., и статьи П. М. Б и ц и л л и- 'Западное влияние на Руси и начальная летопись', отт., Одесса, 1914г., сравни 'Нестор' Шлецера по переводу 1809 г., Спб., стр. 272, 338, 349 - 356 и др.
3) Главным образом, показание М. Илариона и Якова Мниха, - срвн. данные соображения в ст. М. П. Л а м б и н а - 'Источник летописного сказания о происхождении Руси', 'ЖМНПР' 1874 г., июль, стр. 83 - 89, также 'Разыскания' Шахматова, стр. 313 - 314, 316 - 317 и др.
4) См. также иссл. Шахматова - 'Сказание о призвании варягов', Спб., 1904 г., ст. П. В. Голубовского-'Универе. Изв.' 1907 г. ? 8, 'Критико-библ. обзор трудов по древ. пер. русск. ист.', стр. 48- 58.
5) О возможной хронологии его см. ниже.
и.
В таком случае выступает пред нами ряд иностранных свидетельств, дающих сведения о Руси до 862 г.: сообщения Сурожской и Амастридской житийных легенд о набегах Руси на местности по черноморским берегам-эпохи, как многие полагают, IX в. и даже первой его половины *), - затем совершенно определенные и несомненные греческие показания о походе Руси на Царьград в 860 г.* 2) и, наконец, свидетельство Вертинских анналов о посольстве Руси в Ингельгейме у франкского короля Людовика Благочестивого в 839 г. Однако, и к этим весьма ценным данным надо подходить осторожно: показания первых двух источников, интересные по существу, не носят на себе печати точной хронологической датировки и в этом смысле, при некоторой неясности самих данных, вызывают разногласия в оценке и приурочении их к вполне определенному месту и времени3). Византийские данные о похрде Руси ШЮ года, хотя и вполне достоверны, в виду чужеземности авторов сообщений о Руси и краткости таковых-сам и] по себе в известной степени нуждаются в расшифровании их:, а именно-что за Русь здесь имеется в виду, откуда она проникла в Византию и пр. Что же касается упоминания о Руси Вертинской летописи, то по самому характеру своему оно отнюдь не должно особенно увлекать ученых и давать им путеводную нить для широких выводов4): оно слишком кратко, темно, брошено вскользь в отрывочной летописной записи отдаленного от Руси
*) См.'в 'Русско-византийских исследованиях' В. Г. Васильевского, С.-Петербург, 1893 г., также в ст. Ф. Вест б ерга в 14 т. 'Византийского Временника' и др..
2) Ф о т и й, Синопсис Хроники, продолжатель Феофана.
3) Срвн. упомяутые работы Васильевского и Вестберга, а также-Ш а х м а т о ва 'Корсунская легенда', Спб., 1906 г., X. М. Л о- п ар ев а-'Греческие жития святых VIII - IX в.в.', Пгр. 1913 г., в ст. П. В. Безобразова-'ЖМНПР' 1915 г., август.
4) Срвн. таковые уШах матова - 'Начальный период древнейшей истории русского языка', 11 - I вып. 'Энциклопедии славянской филологии', Птгр. 1915, стр. XXVIII, 'Введение в курс истории русского языка', Птгр., 1916 г., стр. 69, 'Древнейшие судьбы русского племени', Птгр. . 1919 г., стр. 57 - - 58.
9
народа, стоит особняком от других известий, в настоящем ч:воем виде вызывает недоумения1) и создает по своему адресу разнообразные до противоположности толкования и предположения 2).-Есть затем еще ряд свидетельств о Руси IX-X в. в. арабско-мусульманских писателей, очень важных и интересных, но ^неясных самих по себе, понятных лишь при внимательном сопоставлении друг с другом и, главным образом, при сближении с русскими летописными показаниями и дающих при том сведения слишком общего характера3). Еще темнее их и менее прочны в смысле извлечения из них точных исторических данных легендарно-поэтические показйния исландско-скандинавских саг, не могущих играть крупной роли самостоятельных источников для истории древнейшей Руси, хотя и не лишенных в этом смысле своего относительного значения4).-Вообще все эти отмеченные иностранные свидетельства в большей или меньшей степени отличаются неясностью, недоговоренностью, весьма нередко лишь приблизительностью сообщаемых сведений, ле лишены порою домыслов и догадок, ценность коих тем меньше, чем дальше от Руси жили авторы их. Так, например, в то время соседей Руси интересовал вопрос, что такое Русь, какой она народности, каково ее происхождение, но мы видим, что писатели того времени (IX-X в. в.) на этот вопрос давали самые разнообразные, друг другу противоречащие, порою неопределенные ответы: известный восточный путешественник и писатель Ибн-Хордадбег признал Русь племенем славянским5), а івизантийцьі прилагали к Руси неопределенные наименования- то варягов (как продолжатель А м а р т о л а), то-тавроскифов (как Лев Диакон), отдаленный же от Руси западный хронист, автор Вертинских анналов, прйчислил Русь прямо к свеонам- шведам 6).- При таком положении вещей свидетельства совреѓ
'Русь, соседняя с Византией, имеет во главе себя 'хакана' п вместе причисляется к 'Свеонам',-кроме отдаленности тут очевидно имела значение и сбивчивость географических понятий того времени.
2) Срвн. например с соображениями Шахматов а-обратные им у проф. Н. П. Загоскина в 1-м т. его 'Истории права русского народа', Казань, 1899 г. стр.' 340 - 342, также у Гедеонова в его книге 'Варяги и Русь', Спб. 1876 и др.
3) На русском языке их см. у А. Я. Г а р к а в и 'Сказания мусульманских писателей о славянах и русских', Спб., 1870 г.# у Д. А. Хв о л ь- сона 'Известия о хазарах, буртасах, болгарах, мадьярах, славянах и руссах Ибн-Даста', Сиб., 1869 г., также в работах Вестберга, Дорна, Григорьева, Куника, Розена, Туманского.
4) См. 'Antiquites Russes', Копенгаген, 1850- 1852 г.г., в перев. на русск. яз. - Сабинин 'Русск. Истор. Сборник', т. 4, Спб., 1840 г., 25 вып. 'Русск. класс, библиот.' Чудинова, Спб., 1875 г., О. И. Се н- ковский - 'Библиотека для чтения' - 1834 г., в работе К. Ф. Тиан- дера-'Северные поездки скандинавов в Белое море', Спб., 1906 г., в работах И. В. Ш а р о в о л ь с к о г о - 'Унив. Изв.' и др.
5) В упом. кн. Г а р к а в и, стр. 49.
6) Если только не испорчен в данном случае самый текст летописи, - срвн. уп. кн. проф. Загоскина.
- 10 -
менников-иностранцев самостоятельного значения в качестве русских исторических источников иметь не могут: они имеют значение лишь в той мере, поскольку подтверждают и дополняют отечественные памятники, но сами по себе ключа к истории Руси не дают. Прежде всего они, конечно, весьма важны для нас в том отношении, что дают несомненное право начинать историю Руси с 1Х-го столетия, никак не позже начала его, а скорее-еще в восьмом веке искать начала Руси, как какого-то более или менее определенного организма, выступающего с начала IX века с данным именем на исторической арене и уже в это раннее время вызывающего к себе внимание соседей. Таким образом иностранные сообщения сами по с^бе дают лишь фон той картине древнейшей исторической жизни Руеи, которая рисуется нам прежде всего нашей летописью вообще - в связи с показаниями других произведений древнерусской письменности, а также-с данными истории языка и археологическими находками, постепенно все более умножающими культурно-бытовые остатки нашей глубокой древности и тем способствующими продвижению наших знаний о древней Руси все дальше в глубь веков. Но главнейшим нашим источником остается все же наша Начальная летопись, ныне все лучше и больше узнаваемая во всем своем богатстве сводов, редакций и списков *). В летописи поэтому мы должны искать указания, на начальный исторический факт из жизни Руси, разумеется, с применением к ее тексту тщательного критического анализа.
*) В этом отношении особенно ценны научные изыскания А. А. Шахматова и особенно его 'Разыскания о древн. русск- летоп. сводах', Спб., 1908 г.
III.
Вглядываясь в показания нашей летописи о древнейшем, периоде жизни Руси, относимые ею к IX в., мы должны остановить свое внимание на одном из них, говорящем о явлении, общем для всего Восточного Славянства, совершенно ясном и определенном, длительно продолжавшемся, по самому существу своему долженствовавшем упредить прочие известные из летописи факты нашей древнейшей истории и самой летописью отнесенном ко времени раннейшему пресловутого 862 года. Это - свидетельство летописной 'Повести временных лет' под 859-м (6367) годом, гласящее так: 'Имаху дань Варязи, приходяще из замория, на Чюди и на Словенех, и на Мери, и на Веси, и на Кривичах, а Козаре имаху на Полянех и на Северех и на Вятичих' *). Свидетельство это кратко, но выразительно и богато содержанием; в начальный момент истории Восточного Славянства оно указывает две группы русско-славянских племен,, друг от друга обособленные географически и, видимо, культурноэкономически, констатирует у них различие политико-экономических связей и отношений, а с другой стороны - ряд племен' каждой из этих двух групп между собою объединяет, отмечая спаивающие их общие интересы и связи. Конечно, хронологическая цифра -859 г.-тут совершенно случайна, но общая мысль летописца ясна и исторически правдоподобна. - Получаем,, таким образом, вполне определенное летописное показание о наличности у русско-славянских племен в изначальную эпоху их исторического бытия двух отдельных политико-экономическо- культурных племенных союзов. Северные племена Новгородских Славян и Кривичей объединяются с финскими племенами Чуди, Мери и Веси в одну политическую организацию, вызванную взаимоотношениями их с 'Варягами из замория'-очевидно, скандинавскими Норманами * 2), - то данническою зависимостью
г) Лаврентьевский и сродные летописные списки, срвн. стр. 18-19 у пом. иссл. Шахматова 'Повесть временных лет>.
2) 'Варяги из замория' чаще и естественнее всего понимаются именно в смысле Скандинавов; попытке увидеть в них балтийских славян менее посчастливилось в науке, ^отя связи последних с даннойг группой восточного славянства вполне вероятны (Срвн. ст. Н. М. П е-
- 12 -
от них, то совместною борьбою *); дальнейший рассказ лета 862 о призвании ими Рюрика с братьями есть не больше как один из второстепенных эпизодов истории более или менее длительного в ту (приблизительно) эпоху взаимоотношения этой группы племен с Норманами (осложненный, как мы выше видели, чертами легендарно-тенденциозной окраски). Летопись подчеркивает военно-даннический характер этих взаимоотношений, не говоря о культурно-экономической связи, хотя последняя вытекала из первого и в известной мере существовала, о чем говорят данные археологических раскопок* 2); тем не менее .преобладание первого подсказывается самым характером удаленных от тогдашних культурных центров, грубых Норманов 3), которые, правда, испытывали уже в эпоху IX в. культурно-экономическое восточно-арабское влияние 4), но - чрез ряд посредств и в довольно слабой степени. - Соответственно роли Норманов на северо-западе, на другом конце русской территории - на юго-востоке-на другую группу русско-славянских племен имели господствующее влияние 'Козаре', но значение их тут было несколько иное. Летопись умалчивает о военных причинах и поводах наложения дани Хозарами на соседние русско-славянские племена, которые, по свидетельству летописи в другом месте, 'сдумавше вдаша дань' Хозарам. В соответствии с данным летописным указанием самый характер торгового хозарского царства, достигшего в VIII - IX в. в. значительного культурноэкономического процветания 5), говорит за то, что связи его с нашими Полянами, Северянами и Вятичами: носили по преимуѓ
тровского <о Новгородских словенах*-]'Изв. отд. русск. яз. и слов. Росс. Акад. Наук>, т. XXV, Птгр., 1922 г.,, стр. 356 - 389); что же касается самого термина 'Варяги', то оно по древне-русскому словоупотреблению обозначало вообще иностранцев (от 'франков*), - срвн. 'Введение в курс ист. русск. яз.> Шахматова, Птгр. 1916 г., стр. 62, 67.
х) См. вслед за сим показание летописи под летом 862 - 6370 'Изгнаша Варяги за море, и не даша им дани, и почата сами себе владети*.
2) См. например, у Н. Бранденбурга 'Курганы южного При- ладожья*-N® 18 'Материалов по археологии России*, Спб., 1895 г. и др.
3) Срв. средневековую молитву- 'А furore Normanorum libera nos, Domine*.
4) См. T. Арне 'Za Suede et l'Orient*, Упсала, 1914 г., также в ст. К. Ф. Тиандера 'Город Бирка* - 'ЖМНПР*' 1910 г., июнь, и др.
5) См. в упом. книгах Г а р к а в и и X в о л ь с о н а, у В. В. Григорьева 'Россия и Азия*, Спб., 1876 г., И. Мар кварт
- 13
ществу культурно-экономический характер, а также, видимо,, указывает на географическую близость первоначального поселения этих племен от Хозар, кои, сколько известно, не играли в истории роли завоевателей далеких стран и отдаленных племен J) и устремляли свои интересы и домогательства преимущественно к Волге, Кавказу, Крыму и Каспийскому морю, т.-е. влеклись к югу и юго-востоку * 2). Данное весьма знаменательное свидетельство 'Повести временных лет' 859 года подтверждает и старейшая сохранившаяся летописная редакция-'Начальный свод', появившейся около 1095 года3), - здесь такого сообщения в полном виде мы не найдем, но сводчиком также ясно намечаются эти же две группы русско-славянских племен, друг от друга обособленные, и указывается изначальная связь одних с финскими племенами и варягами, и других - с хозарами, при чем первоначальная история каждой из этих двух племенных групп-северной и южной-излагается совершенно отдельно, вне всякой взаимной связи. - Итак, по летописному удостоверению, в ^ев.еро-западную группу, которую, по тесным связям с соседями, можно назвать финско-норманскою, входили: Ильменско-Новгородские или Ладожско-Ильменские Словене и Кривичи; вторую группу, хозарскую по политико-культурно-экономическому влиянию, и очевидно, юго-восточную по своему географическому положению, образовывали: Поляне, Северяне и Вятичи, к которым в другом месте 'Повесть временных лет' присоединяет отдаленных (в историческое время) Радимичей, говоря в известии 885 года (6393) о платеже ими также дани хозарам, а также в другом месте сближая Радимичей с Вятичами и Северянами в тексте - 'А Радимичи, и Вятичи,, и Север один обычай имяху...' 4).
*) Срв. общие соображения в книге М. И. Ростовцева 'Эллинство и Иранство на юге России', Птгр., 1918 г. - о том, что > завоевательные движения на север конным степнякам были не под силу> (стр. 5).
2) Но никак не к Днепру, где, как увидим дальше, первоначально жили другие племена, не подчинявшиеся Хозарам, и где господствовали иные влияния.
3) В данном случае всецело принимаем точку зрения Шахматова, см. его работы-<о Начальном летописном своде' - 'Чтения в Имп. Общ. Ист. и Древн. России', 1897 г., 3 кн., и отд. отт., 'Разыскания о древн. русск. сводах' и др., печатный текст сохранившейся части свода - см. 'Новгородская летопись по Синодальному харатейному списку', изд. Археогр. Ком., Спб., 1888 г., - вопреки В. М. Истрину.
4) Подробнее об этом см. ниже.
IV.
Из приведенного перечисления племен, в эпоху около IX в. распределенных летописью на две группы, видно, что вне этих групп осталось несколько восточно-славянских племен, упоминаемых летописью в других местах, но не включенных ею ни в одну из указанных групп. Если относительно некоторых из них умолчание летописи можно объяснить отсутствием определенных преданий и вообще сведений о жизни их за это отдаленное время, то о двух из таких обойденных в данном случае вниманием летописца племен этого допустить решительно нельзя: это - Древляне и Уличи, о которых как раз за данное раннее время летопись приводит ряд известий. Из сопоставлений летописных данных мы получаем определенное представление, что летописец сознательно, на основании имевшихся у него сведений, поставил Древлян и Уличей вне указанных выше двух племенных групп. В известиях за IX в. и начало Х-го летописцы неоднократно и вполне определенными штрихами отмечают Древлян и Уличей и, отнюдь не сближая их нй с одной из двух указанных племенных групп, ясно свидетельствуют о происходившей на заре нашей истории длительной, вековой борьбе Древлян и Уличей против одного общего врага - Полян, входивших, как мы видели, в хозарскую племенную группу. Так, еще в древнейшую эпоху, какую только помнило летописное предание и которую оно связывало с временем основания Киева, Поляне, по летописным припоминаниям, 'быша обидимы Древляны', при чем данное сообщение непосредственно связывается с тем фактом, что основатели Киева - 'братия сии изгибоша' !). Упомянув затем вскользь о появлении у Полян (после вставки о Хозарах) двух 'владеющих' ими князей Аскольда и Дира (также вскользь, без всяких пояснений конкретными данными, названных просто *)*) См. текст 'Начального свода' по упом. 'Новгород, летоп. Синод, харат. сп.>, - срв. летописный текст XVII в. у М. Г. X аланского в его 'Экскурсах в область древних рукописей'... 'Труды Харьковск. предварит. Комитета по устройству XII Археологического съезда', т. I, Харьков, 1902 г., стр. 413 и др.
- 15 -
'варягами'), Начальный свод сразу же добавляет-'и беша ратнии с Древ ляны и с Улици'. Засим о киево-полянском князе Игоре 'Начальный свод' говорит: 'и воюя на Древляны и на Угличе' *), и Далее повествует о взятии Игорем после трехлетней осады крепости Уличей Пересечна, о переселении в связи с этим Уличей с нижнего Днепра на запад-'межи Бог и Днестр' и потом о гибели того же Игоря в борьбе с Древлянами и о продолжении этой борьбы преемниками Игоря - Ольгой и Святославом, при чем события этой борьбы с 945 года излагаются также и в 'Повести временных лет', содержащей кроме того в известиях под 884 и 885 г.г. сообщения о 'рати' Олега с Уличами и Древлянами. - Таким образом, но летописному указанию, занимая место своего поселения на нижнем Днепре и западнее среднего Днепра, Древляне и Уличи с одной стороны были географически удалены от северо-западной группы Словен и Кривичей промежуточными, разделявшими их племенами, а с другой стороны - соприкосновение их с наиболее западным племенем юго-восточной хо- зарской группы, Полянами, летописью представляется в виде изначальной, вековой, беспощадной борьбы, имевшей, конечно, в основе своей не случайные, а серьезные причины 2). Отсюда естественно заключить, что, очевидно, Древляне и Уличи достаточно заметно обособлялись от других племен, в частности от географически более близкой хозарской племенной группы, и это обособление и отмеченный летописью антагонизм с Полянами, как частью определенной хозарской племенной группы, при- общности по существу происхождения и языка, может быть объяснен только различием в ближайшее перед этим время (очевидно, начиная не позже VIII в.) культурных на них влияний и экономических связей. Значит, летописные данные позволяют нам в лице Древлян и Уличей видеть новую, третью по счету, племенную группу восточно-славянских племен начального периода их исторического бытия. Эта группа географически является юго-западной, ибо 'Начальный свод' первоначальное поселение Уличей указывает-'по Днепру вниз' 3), а затем, по передвижении, на территории 'межи Боги Днестр', обитание же древлян 'Начальный свод' указывает, говоря вообще, вблизи Киева, в соответствии с чем и 'Повесть временных лет' вначале помещает их у Днепра, что видно из следующих слов ее введения: 'Словене ирешедше, седоша по Днепру, и *)*) Улич' и Угличи обычно отожествляются, - см., например, у Ш ахматова- 'Введение в курс истории русск. яз.>, 'Древнейшие судьбы русского племени' и др.
2) Срвн. в 'Исторической Географии' Середонина, Птгр.4 1916 г., стр. 146, 132.
3) ;Оли до моря' добавляет 'Повесть временных лет',- срв. 97 стр. tВведение в курс истории русск. яз.' Шахматова.
- 16
нарекошася Поляне, а друзии Древляне' !). Что же касается культурно-экономических влияний и связей, то Древлянам и Уличам естественнее всего' было подпасть под влияние со стороны Дунайской Болгарии, в IX и начале . Х-го в.в., в пору своего расцвета, имевшей свое значение* на' Дн&йровской территории 2), а также-ближайших северо-черноморских византийских колоний и отчасти самой Византии, издавна имевшей связь с Днепром. * з)*) Между тем как, перечисляя в данном случае места поселения племен, летопись для каждого из них указывает особую реку, при которой они обитали; для Древлян и Полян летописный текст указывает одну общую реку Днепр.
з) См. X т. 'Известий Русского Археологического Института в Константинополе', София, 1905 г., стр. 213 - 214, также в статье П. Н. Милюкова в 3 т. 'Трудов VIII Археологического съезда', Москва, 1897 г:, стр. 278 - 289.
Y.
Итак, мы имеем летописное указание на существование на заре истории Восточного Славянства трех племенных его групп, друг от друга обособившихся. Хотя не все племена распределены летописью между отмеченными тремя группами, тем не менее нет никаких летописных указаний на существование какой-либо четвертой группы *). А. А. Шахматов, своими изысканиями, как увидим, так много сделавший для уяснения вопроса об этих трех племенных группах * 2), тем не менее по существу указывал еще и на четвертую племенную группу - западного, ляшского происхождения, отнеся к таковой Радимичей, а в самое последнее время, вопреки всем своим прежним исследованиям, и Вятичей 3). Но против положения Шахматова об 'отделении, под влиянием движения на восток разбитых Карлом Великим Аваров, от ляшских племен Ради* мичей и Вятичей и передвижении их в начале IX-го в. на восток4) можно поставить такие возражения: 1) время это исторически довольно позднее, а данных в источниках, подтверждающих эту гипотезу, нет; 2) летописная традиция (предание) о происхождении Вятичей и Радимичей от двух братьев из ляхов - Вятка и Радима - явно легендарна и ономастична, между тем она решительно противоречит определенному летописному свидетельству о дани Вятичей и Радимичей юго-восточным хозарам и при том в раннее время, ибо последние в IX в. переживали уже пору своего политического упадка5); 3) историко-географически чрезвычайно трудно допустить столь далекое передвижение с запада на восток Вятичей - очевидно по сложным речным путям, ибо прямого пути на Оку с запада
J) Проф. Ф. И. Шмит в своей книге - 'Искусство древней Руси - Украины', Харьков, 1919 г., стр. 9 - 10, указывает 4 комплекса восточно-славянских племен, но, как увидим дальше, он напрасно разъединяет волжско-окские племена от приазовских.
2) Об этом см. ниже.
3) 'Древнейшие судьбы русского племени', Птгр., 1919 г.,
стр. 24 - 25. 37 - 39, 64.
4) Там же.
5) Об этом см. ниже, - срвн. в уном. брошюре Шахматова стр. 41, во 'Введении в курс истории русск. яз.>, стр. 58 - 59.
Начато государственности. 2
- 18 -
указать нельзя - и возможность движения их на восток с Радимичами, в связи с хозарской данью, и затем возвращения не позже средины Х-го в. Радимичей к Сожу J); 4) следы географической номенклатуры указывают на движение Радимичей именно с востока к Сожу, ибо таковые доходят до Десны, Оки и Курской губернии 2); 5) близость археологических памятников Радиѓ
мичей й Вятичей с северянскими 3), что соответствует летописному указанию на 'один обычай' этих трех племен; 6) возможность иного, чисто географического объяснения в данном случае термина 'ляхи' от 'ляда', предложенного А. И. Соболевским4), при смешении тут летописью названия, явившегося следом прежнего места поселения Вятичей и Радимичей, с западно-славянским племенным именем 5). Вообще по летописям заметны большая осведомленность и наличность интереса у летописцев в отношении одних восточно-славянских племен в ущерб другим; явление это,* обусловливаемое заметными местными симпатиями летописцев и только отчасти степенью значения тех или других племен в обще-исторической жизни, сказалось и в данном распределении летописью племен по группам, и в умолчаниях ее на этот счет. Иногда летопись дает возможность легко догадаться относительно принадлежности не указанного ею прямо племени к определенной группе, - это можно прежде всего сказать о Тиверцах, объединяемых 'Повестью временных лет' с Уличами 6); сюда же, по всей видимости, должны быть отнесены, судя по указанному месту жительства их, загадочные 'Лензенины' Константина Багрянородного7). Относительно группировки других племен по летописным данным высказаться гораздо труднее, - нужны другие подкрепляющие свидетельства; при том существуют сомнения, действительно ли некоторые летописные племена были особыми, сколько-
J) Срвн. в упом. 'Введении в курс истории Pvcck. Яз.', стр. 58 - 59, 101 - 102.
2) См. у Барсова - 'Очерки русской исторической географии', Варшава, 1873 г., стр. 134.
3) См. в ст. А. А. Спицы на-'ЖМНПР' 1899 г., август, его же 'Русская историческая география', Птрг. 1917 г., стр. 22 и др.
4) См. в его ст. 'ЖМНПР' 1906 г., ноябрь, стр. 195, - 'лях' в смысле жителя поросшей мелким лесом или кустарником страны.
5) Вообще по поводу этих предположений Шахматова срвн. замечание в XXV т. 'Известий отд. русск. яз. и слов. Росс. Академии Наук', Птгр., 1922 г., в ст. Ю. В. Готье, стр. 280, и в нашей статье, стр. 483.
6) 'Уличи и Тиверци седяху по Днестру и присидяху к Дунаеви. И бе множьство их: седяху бо преже по Богу и по Днепру оли до моря, и суть гради их и до сего дня, да то ся зваху от Грек Великая Скуфь'; см. текст Ипатьевского списка, срвн. в книге Шахматова 'Повесть временных лет', стр. 12.
7) В его книге 'О народах', перевод Г. Ласкина в 'Чтениях И. Общ. Ист. и Др. Рос.' 1899, кн. I, гл. 37, срвн. у Длугоша - Luczanie.
- 19 -
нибудь определенными племенами х). Таким образом у нас определяется на основе летописных данных три племенных группы восточного славянства. Давая показания о подобном разделении восточного славянства в эпоху приблизительно 1Х-го в. на три группы, летописи, к сожалению, не приводят подробной и вполне определенной характеристики взаимных отношений между собою отдельных членов каждой из племенных групп,-для уяснения их летописью даются очень скудные сведения. Прежде всего, как отмечалось уже, между участниками каждой из групп необходимо мыслится связь географической близости, соседственного соприкосновения, каковое, при единстве национального происхождения, естественно предполагает общность быта и языка - наречия; затем летопись отмечает единство политическо-военных целей и интересов, каковые указываются для северо-западной группы - в отношениях их к заморским, балтийским 'Варягам', для юго-восточной - в связи их с Хозарами, для юго-западной-1 в известный момент в общей борьбе с Полянами; из летописных сказаний можно заключать и об общности для каждой из групп культурно-экономических влияний и связей, подтверждение чего увидим из других данных. Итак, уже летопись наша дает основание заметить в самую раннюю пору нашей истории разделение восточно-славянских племен на три части, из которых каждая составляется из нескольких летописных племен или скорее - из предков позже выяснившихся, определенных племен, представляет собою до известной степени нечто целое, объединенное, сорганизованное. Но для достаточного уяснения этого весьма важного исторического явления, обычно игнорируемого, в дополнение к отрывочным летописным показаниям нам нужны еще и другие данные, подкрепляющие и подробнее раскрывающие сказанное летописью. По счастью для науки, летопись наша не стоит в данном случае одиноко - ее поддерживают другие свидетели, не менее почтенные по возрасту.
См., например, о Дреговичах в История. Географии Середо- н и н а, стр. 135 - 137; сомнения С. М. Середоннна относительно некоторых других племен менее основательны, а общий вывод его, будто 'из местных названий XI в. летопись сделала 'племена* восточного славянства' (стр. 152), явно противоречит летописным данным о таких имевших определенную историческую физиономию племенах, как Уличи, Древляне, Вятичи, Радимичи.
Есть письменные свидетельства современников, которые со всей определенностью и ясностью говорят о разделении древнейшей Руси на три племени. Свидетельства эти восходят к 1Х-му-Х-му в.в. и принадлежат арабско-мусульманским писателям : аль - Джайгани, аль - Истахри, Ибн - Хаукаль, аль - Балхи (предполагаемому), при чем источник, лежащий в основе этих известий, как полагают, произошел в середине IX в.*). Правда, в данном случае говорится о племенах 'Руси', а не восточных славян, и преобладающее количество ученых на арабских показаниях строят теорию об обособленности славян и Руси, но, не останавливаясь особенно подробно на этом вопросе2), укажем лишь следующее: 1) арабские писатели несомненно нередко смешивают Руссов со славянами, а Ибн-Хордадбег даже прямо говорит, что Руссы 'суть племя из славян' 3); 2) Масуди говорит о 'многих народах' у Руссов 4), фго, конечно, не может быть относимо к тем небольшим норманским дружинам, какие появлялись на реках, Восточной Европы, а понятно лишь в смысле такого илй иного смешения Руссов со славянами; 3) важен тот фякт, что и наши летописцы из преданий глубокой древности, и арабские писатели из показаний современных купцов и путешественников по Восточной Европе вынесли сходное представление о трех основных племенных образованиях у народа, который, будучи славянским по происхождению, по тем или иным причинам усвоил себе имя Руси, - независимо от вопроса о происхождении этого термина. - Данное восточное свидетельство, говорящее о трех 'племенах' Руси, отнюдь не противоречит летописному представлению о трех племенных группах, из коих каждая включает в себя несколько племен, ибо, во-первых, показания данных мусульманских писателей следует сопоѓ
И. Маркварт 'Osteuropaische und ostasiatische Straifziige', Лейгщиг, 1903 г., стр. XXVII-XXXI, срвн. - 'Киевская Русь> М. С. Г р у- шевского, Спб., 1911 г., стр. 229 и др.
*) Об этом см. отчасти ниже, а также в нашей книге 'Начало христианства Руси>, Полтава, 1913 г.
3) В упом. кн. А. Я- Г а р к а в и, стр. 49.
4) Там же, у Г а р к а в и, стр. 130.
- 21 -
ставить со свидетельствами других таких же писателей, из которых Масуди, например, говорит, что Руссы составляют многие народы, разделяющиеся на разрозненные племена1), во-вторых, надо помнить, что данное восточное свидетельство старее нашей летописной записи и могло отражать (и действительно отражало) древнейший факт русской истории - первоначальную наличность трех основных восточно-славянских племен, лишь потом, постепенно разбившихся на все количество летописных племен, а летопись наша записала старое предание об этом применительно к явлениям позднейшей жизни, - сообразно с чем и приведенное показание Масуди о многих народах Руссов, так как он жил около половины X в., - лет на сто моложе первоначально приведенного известия о трех племенах Руси. Не противореча летописному известию, данное восточное свидетельство подкрепляет его и дополняет, удостоверяя у трех основных племен Руси начало известной сорганизованности и известного порядка, когда говорит о наличности у каждого из этих племен 'царя'-в смысле, вероятно, общего племенного предводителя военной силы. Это восточное известие интересно в том отношении, что указывает некоторые данные для определения территории поселения каждого из племен, причем по существу получается соответствие с летописными показаниями на этот счет. То племя, которое, ведя торговлю, допускает в свой город-'Куяба' 2)-чужеземных купцов и находится 'ближе к Булгару', под которым, повидимому, имеются в виду Болгары Дунайские3),-это скорее всего юго-западная племенная группа; другое племя, живущее ^дальше первого' и называющееся 'Славия',-это, конечно, северо-западные, двинсколадожские племена; третье, близкое к 'Хозару', воинственное, никого не допускающее в свою страну и наложившее 'дань на пограничные области из Рума' (Византии), Артания или, надо думать, Русь по преимуществу 4) - это, разумеется, юго - восточная хозарская группа, от которой к одному из ее племен- Полянам, по свидетельству нашей летописи 5), перешло надолго,
!) См. в упом. кн. Г а р к а в и.
2) Или иначе - 'Кутаба>, <Карбая>, <Кунаба>, или что - то в этом роде.
3) Если только тут не перепутаны географические понятия.
4) Ибо характеристика местности его поселения явно соответствует описанию острова 'Русии' у другого восточного писателя первой половины X в. - Ибн-Даста, а также у Мукадесси, см. в упом. кн. Г ар кави, стр. 267 - 268, 282 - 283 и 193, 220 - 221, 276 - 277,- срвн. у Л. Ни дерле-'Slovanske Starozitnosti>, т. 2, ч. I, Прага, 1906 г., стр. 267 - 271, где Артания сближается и отождествляется с 'Антами' византийских источников, обычно принимаемыми за предков всего Восточного Славянства или его части, о чем см. ниже.
5) См. главным образом Ипатьевский список, срвн. показания Константина Багрянородного; срвн. в 'Киевской Руси> Грушевского, стр. 227 - 230 и др.
- 22
по преимуществу перед другими восточно-славянскими племенами, имя 'Русь'. Таким образом у нас имеется второе,, в данном случае уже стороннєє письменное свидетельство, позволяющее думать, что восточно-славянские племена около 1Х-го в. образовывали три обособленных племенных соединения. Конечно, Тут выступает ВО всей остроте вопрос О Руси !), но попытки истолковать данное восточное известие иначе-путем отыскивания называемых им племен среди финских или скандинавских * 2) - явно тенденциозны, искусственно подогнаны к так называемой норманской теории, взаимно противоречивы и падают, раз выясняется полная возможнссть согласования этого известия с летописными показаниями относительно русско-славянских племен.
J) Об этом см. ниже.
2) См. у В. Томсена - 'Начало Русского государства*, перев.г Москва, 1891 г., у Д. .Щеглова- 'Первые страницы русской истории' - 'ЖМНПР', 1876 г., IV, V, VI, у Ф. Ф. В ест б ерга - 'К анализу восточн. источи, о Востч Европе' - 'ЖМНПР', 1908 г.г И, III; отчасти у Шахматова-'Древн. судьбы русск. племени', стр. 36, 38 и др.
VII.
При наличности отмеченных двух письменных свидетельств в данном вопросе получают серьезное научное значение наблюдения археологов над обнаруженными при раскопках остатками старины, изучение, коих дает основания к заключению о разделении восточного славянства, в древнейшую эпоху его исторического бытия в культурно-бытовом отношении на три части. Так, А; А. Спицын на основании наблюдений над устройством древне-русских курганных могил и естественными остатками, найденными в раскопанных курганах, предлагает такое распределение древне-русских племен на три группы: первая, северная - Новгородские Словене и Кривичи с колонистами северного Поволожья; вторая, юго-западная-Дреговичи, Волыняне, Древляне, Поляне 1); третья, восточная,^-отчасти Бужане2), Северяне, Радимичи и Вятичи3). Собственно говоря, более определенно выступают у него трй такие группы: 1) Новгородцы и Кривичи, 2) Древляне и Волыняне, 3) Северяне, Радимичи и Вятичи4). Подметив три основных культурно- бытовых типа, А. А. С п и ц ы н, однако, затрудняется в точном распределении по ним всех летописных племен, и это вполне понятно как в виду самого характера археологических находок, так и вследствие того обстоятельства, что географическое распределение летописцем племен, при определенном указании каждому из них точного места поселения, приурочено им было к позднейшей, современной ему эпохе, когда оно могло быть (и действительно было) значительно иным по сравнению с распределением* племен по территории ОКОЛО ЭПОХИ ІХ-ГО в. и когда первоначальное распределение трех первоначальных групп
!) Для Полян, как и для Уличей и Тиверцев, фактических данных очень мало.
2) По Шахматову, Бужане - то же, что Дулебы и Волыняне, см. 'Введение в курс истории русск. яз.>, стр. 99, срвн. 'Историческую Географию' Середонина, стр. 134 - 135.
3) См. его ст. 'Расселение древне-русских племен по археологическим данным', 'ЖМНПР>, 1899 г., август.
4) Срвн. его же 'Русская Историческая География', 1917 г., стр. 18, 22 и др.
- 24 -
было уже значительно сглажено. Тот же факт первоначального распределения древне-русских племен на три группы отмечает другой археолог-антрополог Ю. Д. Талько-Грынцевич, ^приходящий на основании изучения черепов и трупов, найденных в разрытых курганах на русской территории, к такому заключению: по данным антропологическим, несмотря на известную скудость их, он отмечает три основных 'более чистых' типа, среди древнего восточного славянства: во-первых, - Северян и Полян, во-вторых - Древлян и Кривичей западных, в-третьих,-Новгородцев и отчасти Кривичей восточных *). Данные наблюдения Талько-Грынцевича тем интереснее, что у него классификация племен особенно близка к приводившимся выше летописным показаниям о распределении русско- славянских племен на три группы. Они очень интересны еще в том отношении, что указывают на резкую смену антропологического типа около IX в. на территории, принадлежавшей в эпоху нашего первоначального летописания Полянам, т. - е. на среднем Днепре* 2). К выводам Талько-Грынцевича близки этнографическо-антропологические наблюдения Е. М. Чепур- ковского, который констатирует существование трех основных типов в населении Европейской России-'валдайца', 'рязанца' и 'малоросса' - и эти наблюдения связывает с данными о славянской колонизации страны 3). Подобного рода данные должны, конечно, повлиять на продление нами такого распределения трех групп восточного славянства в более глубокую даль веков, гораздо раньше VIII - IX в. в.
См. его работу 'Опыт физической характеристики древних Восточных Славян', третий вып. статей по славяноведению, издание Акад. Наук, Спб. 1910 г., стр. 66, 109 -111, 128 -124 и др.
2) Там же, см. стр. 63 - 67, 110 - 111 и др., - об этом подробнее см. дальше.
3) См. его работу 'Географическое распределение формы головы и цветности крестьянского населения преимущественно Великороссии'... Москва, 1913 г., - II вып., 28 т. Труд, антропол. отд. Общ. Любит. Естествозн. при Моек. У нив.
VIII
То же триєдинство Восточного Славянства подтверждают и данные истории русского языка. Так, академик А. И. Соболевский намечает три группы древне-русских говоров: в первой - Новгородских Словен и Кривичей, во второй группе-'средне-русский говор', 'говор древних Вятичей и их колонистов на обоих берегах Волги', с которым Соболевский сближает говор древних Дреговичей и склоняется также присоединить говор Северян *), наконец, в третьей группе - 'галицко-волынский говор', 'говор Дулебо-Волынян' * 2), но без присоединения сюда говора Полян 3), относительно которого ученый лингвист затрудняется дать определенное заключение4). Академик А. А. Шахматов совершенно определенно делит по говорам все древне-русские племена на три группы или ветви: северную, южную и третью, 'которую он называет восточной или юго-восточной, иначе средне-русской. К первой ветви им относятся Новгородские или Ильменские Словене и Кривичи, к южной он причисляет Полян, Древлян, Дулебов или Бужан, Уличей, Тиверцев и Северян, третью группу, по его представлению, составляли Вятичи с Тмутараканскими Руссами, относительно же Дреговичей и Радимичей у него заметны колебания 5). Для нашей цели весьма важен самый факт распределения древнерусских племен по лингвистическим данным на три отдельных ветви,-что же касается подведения тех или иных племен под известную группу, то оно, конечно, гипотетично, и сам Ш а х- матов, чувствуя неустойчивость своей позиции в данном во-
а) Хотя и не решается это вполне категорически утверждать.
2) Очевидно, сюда же должны быть включены Древляне и Уличи.
3) См. его 'Лекции по Истории русск. яз.>, 4 изд., Москва, 1907 г., см., главным образом, стр. 34 - 38.
4) В других работах своих он, впрочем, высказывается определеннее, резко противопоставляя говор Полян галицко-волынскому говору.
5) См. упом. его работы: 'Очерк древн. периода истории Русского яз.', Птрг., 1915 г., 'Введение в курс истории русск. яз.>, CTc в 'ЖМНПР', 1899 г., апрель, и в 'Русс. Филол. Вестнике', 1894 г.
- 26 -
просе, все время обнаруживал колебания*), ища в летописях и показаниях культурных остатков старины восполнения не вполне ясных данных самой истории русского языка и его говоров * 2). Но данные истории русского языка сами по себе, во всяком случае, с несомненностью убеждали покойного ученого в том, что древне-русские говоры имели три основных типа; значит, свидетельство о трех племенных группах Восточного Славянства находит себе прочное подтверждение и в лингвистических данных, и, стало-быть, это распадение данных племен на три ветви было явлением и довольно продолжительным, и исторически ранним, - тем более, что и для наших летописцев XI-XII в.в. оно уже не было фактом современным и даже памятным во всей своей яркости. - Последние изыскания А. А. Шахматова по истории русского языка3) весьма важны для нас в том отношении, что дают определенный материал для ответа на вопрос: раньше ли произошло образование многочисленных летописных племен и затем уже последовало их оф>единение в три общих группы, или же Восточное Славянство сперва уже разбивалось на три указывавшиеся ветви и после произошла затем дифференциация,-из этих ветвей постепенно, в силу изменения обстоятельств, создались более мелкие племена, перечисляемые летописью? Шахматов приводит языковые данные, говорящие, что еще на заре истории в предполагаемом им общерусском пра-языке, где-то еще около VII - VIII в.в., сначала образовались три основных явления, три главных наречия,-восточное, северное и южное,-с тремя целыми носителями их, стало быть три этнографических типа, из коих позже, не раньше X в., в силу изменения старых отношений и происшедших этнических передвижений, 'на памяти, на глазах истории' определились называемыё летописью разнообразные племена. Этот вывод, как мы видели, подтверждается отчасти и приводившимися свидетельствами восточных писателей, а также
О В этом отношении любопытно сопоставление упомянутых статей 90-х годов с позднейшими его работами и в особенности с последней брошюрой-'Древнейшие судьбы русск. племени', Птрг., 1919 г., где он Вятичей относит уже не к восточной группе, как во всех других работах, а к западно-ляшской, но обоснования этой своей мысли лингвистически Шахматов не успел дать.
2) Шахматов в своих утверждениях в данном случае часто базируется на данных чисто географических, как бы игнорируя сравнительно поздний момент приурочения летописцем племен к местам их поселения; затем он иочему-то не придал значения приводившемуся выше летописному показанию 859 года о племенных группах и выпустил из виду, что предположенная им диалектическая волна, пронесшаяся с востока на запад, 'из Донецких степей в северное Поднепровье и Белорусье', в начальном своем движении могла, захватить и среднее Поднепровье, - срвн. 'Введение' к 'Очерку древн. периоду истории русск. яз.>, стр. 42- 48.
3) См. упом. 'Очерк древнейшего периода истории русск. яз.> и 'Введение в курс истории русск. яз.'.
27 -
и нашими летописями, ибо они в XI-XII в.в.' имеют определенные представления о мелких племенных подразделениях Восточного Славянства, о трех же племенных группах не дают ясных сведений, а лишь припоминают, по данным старого, смутного уже для них предания, отдельные, необобщенные штрихи и моменты, как что-то для них уже непонятное, чуждое живой связи с современностью. Но как произошло обособление и как была организована жизнь трех основных племенных ветвей Восточного Славянства, летопись уже определенно не помнит, давая лишь некоторыми своими намеками пишу для догадок. Объясняется это тем, что летопись свои разсказы и припоминания начинает уже с того момента, когда три основных племени Восточного Славянства, нарушив свою изолированность, начали вступать между собою в соприкосновение, стали расслаиваться в летописные племена, когда старая, VII-VIII в.в., картина расселения Восточного Славянства была уже нарушена *).
А. А. Шахматов полагает, что началом летописных припоминаний нужно считать первые годы княжения Ярослава Мудрого, т.-е. конец первой четверти XI в., - относительно эпохи более древней он допускает 'сочинительство' летописных сводчиков в смысле 'комбинирования данных' о далеком прошлом сообразно 'современной действительности' авторов, - см. 'Разыскания о древіЙ русск. летоиисн. сводах', стр. 487 - 489 и др. Таким образом эпоха более древняя является уже в большей степени легендарной, где мы уже не стоим иа почве прочных исторических известий.
IX.
Мы отмечали уже данные, позволяющие факт наличности среди Восточно-Славянских племен трех л основных племенных групп, в себе более или менее сорганизованных и в то же время друг от друга обособленных, отнести приблизительно к эпохе VIII-IX в.в. Между тем, с одной стороны, имеется ряд летописных указаний на нарушение этой групповой изолированности уже в первой половине Х-го в., а с другой - мы видели, что эта изолированность групп должна была тянуться довольно продолжительное время, раз связана была географической обособленностью и заметно сказалась на языке, быте и этническом типе племен группы. Отсюда естественно заключить, что начало разделения Восточного Славянства на три основных и первоначальных племени нужно отнести ко времени значительно раннейшему не только IX в., но и VIII в. Ставя вопросы о начальном моменте первого раздробления Восточного Славянства на три основных ветви и о причинах этого явления, мы лишены возможности найти ясн^іе и определенные ответы на них в показаниях письменных ^источников как русских, так и иностранных; виною тому служат обстоятельства той темной эпохи. Потому для разрешения их - конечно, гипотетического- приходится обращаться к комбинированным сопоставлениям касательно этой эпохи ученых специалистов. Прежде всего тут уместно привести следующие соображения известного византииста-академика Ф. И. Успенского о славянстве вообще в эпоху, предшествовавшую, началу истории Руси: 'Для VII в. характерным фактом является беспредельное распространение славян по Европе, по островам Архипелага и по Малой Азии, которому до сих пор не подыскано надлежащего объяснения и которое мало выяснено по его ближайшим последствиям. В то время как на западной окраине славянства возникает сказание о героическом* Само, положившем начало государственного объединения у чехо-мораван и словаков, на южной окраине наблюдаем утверждение славян в Далмации, в Петрик и Фессалии, а на юго-востоке происходит чрезвычайно сильный толчок со стороны болгарской орды, которая перешла за Дунай и основала свое господство среди славянских племен,
- 29 -
колонизовавших провинцию Мизию. Все эти явления среди славянского-мира падают на половину VII-го в., и можно думать, что они находятся в некоторой причинной связи. Не может возбуждать сомнения лишь тот факт, что на всех территориях, занятых славянами, было старое население, значительно затронутое греко-римской культурой и христианским просвещением, и что занятие этих областей требовало от славян значительного напряжения сил и известной организации. Но в борьбе с новыми условиями, найденными славянами в указанных местах расселения, их ожидали такие затруднения, какие превышали их материальные силы. Чтобы стать на высоте тех задач, которые предъявлены были славянам условиями соседства и требованиями культурной жизни, им необходимо было сгруппироваться в племенные союзы и получить начатки государственной организации' *). Как видим, сказанное имеет отношение и к нашим Восточно-Славянским племенам, при таких же условиях принужденным сгруппироваться и положить начатки государственной организации; посему на обстоятельствах, вызвавших на территории Восточно-Славянских племен в данное время передвижения и в связи с ними объединения в племенные группы или организации, необходимо остановить наше внимание/ Большое значение для восточного славянства в данном случае имело отмеченное Успенским, происшедшее в VII в. передвижение Болгар с юго-востока в западном и северном направлениях, произведшее 'чрезвычайно сильный толчок' на соседние племена.
!) См. его с Историю Византийской империи', т. I, Спб., 1913 г., стр. 767 - 768.
X.
Болгар в VI в. мы застаем сидящими на территории нынешней России - в Азовско-Кавказских землях, на Дону и близ Азовского моря*); отсюда около 679 года они массою устремляются на Дунай, проходя чрез южнорусские степи, а другою своею частью оседают на средней Волге и Каме, также пройдя известное расстояние сюда от Дона. Этими своими передвижениями Болгары произвели. серьезные пертурбации среди восточного славянства, произведши передвижения его в значительном масштабе. Но какие именно? 'Первую прародину' восточного славянства, считая его изначальнЪ единым, А. А. Шахматов, в соответствии с показаниями византийских современников--Прокопия Кесарийского, и Михаила Сирийского, а также Иорнанда Готского,-указывает в местожительстве 'Антов' между Прутом и Днестром и восточнее его - к северу от Азовского м<дря * 2). Отсюда Шахматов восточное славянство или 'Антов' 3) вследствие происшедшего движения Болгар и вообще кочевников представляет передвинувшимся 'из чувства самосохранения' - в 'современную Волынскую и в северную часть Киевской губернии' 4). Однако, несомненно, что все восточное славянство не могло сконцентрироваться тогда на Волыни, но часть его должна была оставаться на старых, более южных местах поселения - как в нижне-Днепровском При-
Э О Болгарах см. в упоминавшихся работах, вместе с Хозарами, Голубовского, Середонина, Святловского, Загоров- ского, Марквартаи др.
2) См. его 'Введение в курс истории русск. яз.', стр. 45 - 47, срвн. у Л. Ни дерле-'Slovanske Starozitnostb, т. 2, ч. I, Прага, 1906 г., стр. 214 - 222, 270 и др., также в 'Киевской Руси' Грушевского, стр. 209 и др.
3) Шахматов, А. Л. Погодин и др. представляют Антов в виде предков всего Восточного Славянства, - см. у Шахматова 'Древн. судьбы русск. племени', стр. 10 - 12, у П о г о д и н а - 'Из истории славянского передвижения', Спб., 1902 г.; не останавливаясь подробнее на этом вопросе, укажем иные взгляды на Антов: 1) С резне в с к о г о - 'Уличи и Тиверцы', 2) М. Грушевского - 'Украинцы', 3) Л. Нидерле- 'Южно-русские племена', 4) Иные, не русские племена - Цейсе, Дринов, Новаков и ч и др.
4) Там же, в упом. 'Введении'...
- 31 -
морьи, где, по свидетельству нашей летописи, в давнее и для нее время жило 'множество' Уличей и Тиверцев, во время, очевидно, продолжительного своего здесь пребывания построивших ряд городов, надолго сохранившихся J), и в первой половине X в., по показанию 'Начального свода', вынужденных отсюда переселиться на запад - к Бугу и Днестру2), - так и значительно восточнее - у Азовского моря и Предкавказья, где, по допущению самого Шахматова, не позже половины VIII в. уже жили в составе хозарского царства не мало русских славян 3). Наконец, третью часть восточного славянства мы очень рано видим на далеком, неприветливом севере. За короткое время конца VII и начала VIII вв. трудно допустить затруднительные далекие передвижения по степям и лесам части Восточных Славян, и раз вскоре за движением Болгар мы снова застаем часть восточного славянства на старых приморских местах, то естественнее допустить так: передвижение Болгар во второй половине VII в., повлиявши на передвижения Восточных Славян, не само разделило их на группы, а только усилило обособленность их, из коих одна распростерлась от Черного моря по Днестру и Днепру, от нижнего течения их постепенно распространяясь к северу, другая оттерта была от первой в По- донье и на восточном берегу Азовского моря в направлении к Волге и Предкавказью, а третья была удалена в силу других обстоятельств. Развитие волжской торговли, вслед за возникновением Багдадского халифата Абассидов, со второй половины VIII в., начало эту восточную ветвь Восточного Славянства притягивать к Волге и вызывать постепенное, медленное колонизационное движение по Волге и ее бассейну на север, на что указывают свидетельства арабских писателей той поры о Руссах и Славянах в Итиле и вообще в Хозарии и на Волге 4). Этому движению с юго-востока по волжскому бассейну на север в VIII -IX вв. мы склонны приписать ту первую славянскую колонизацию в среднем Поволжьи, которая очень рано создала здесь славянские пункты, как Ростов, Муром
2) <И суть гради их и до сего дне ...
2) Отсюда неприемлемо допущение Шахматова, будто Уличи жили между Днестром и Днепром только с начала IX в. до второй половины того же IX в. ('Древн. судьбы русск. плем.', стр. 39), - срок слишком малый, чтобы настроить ряд городов и такую крепость, как Пересечен.
3) Срвн. летописные показания о плативших хозарам дань племенах и восточные свидетельства о славянских поселениях по Дону, - срвн. у Л. Нидерле в упом. работе его 'Slovanske Staro- zitnosti', т. 2, ч. I, стр. 267^-271.
4) См. в упом. кн. *А. Я. Гаркавії стр. 129, 93 и др.; о значении волжской торговли в это время см. в работах - А. Шелон- говского - 'Naistarsze drogi z Polski na Wschod'... Краков, 1909 г.. Т. Арне-
- 32 -
и другие, и которая, вступив здесь в известные отношения к камским болгарам, для кривичской колонизации XI - XII в.в* оказалась довольно чуждой и враждебной, вызвав здесь, между прочим, борьбу старых и новых городов. В свою очередь,, продвижение черноморско-днепровской ветви на север вряд ли могло так далеко-до Ладоги-подвинуть третью группу, появление коей здесь' могло стоять в связи с движениями с запада, под влиянием того аварского движения, в связи с победами Карла Великого, на восток в конце VIII - в начале IX в.^ которое Шахматов использовал для другой гипотезы ]). Таким образом, распадение Восточного Славянства на те три ветви или группы, о коих выше у нас шла речь, произошло, очевидно, слишком рано и, может быть, вызвано было передвижениями всего славянства как южного - к Днепру, так и западного - к западной Двине. Во всяком случае оно было уже фактом в эпоху между концом VII и началом IX в. А. А. Шахматов это распадение Восточного Славянства на три племенных и языковых группы относит к VII - VIII вв.* 2) и полагает, что восточная ветвь отделилась от южной раньше северной3).
См. 'Древн. судьбы русск. племени*, стр. 23 - 27, 37 - 39 и др~
2) См. 'Введение в курс истории русск. яз.>, стр. 49 -51, 77, 142-
3) См. 'Очерк древн. периода истории русск. яз.>, стр. XX - XXI.
XI.
В соответствии' с выясняемым ранним моментом начала распадения или, точнее, особного существования Восточного Славянства в виде трех ветвей стоит, как мы видели, продолжительность особного существования трех племенных союзов, поскольку за это время у каждой из групп сложились свои, данной именно группе свойственные особенности в области языка, быта, культуры и даже некоторые антропологические отличия *). Большой также период времени должен был понадобиться и для того, чтобы одной из групп, именно северо- западной, откуда-то появиться к 'хладным финским берегам'. Как и откуда совершался этот далекий и трудный переход? А. А. Шахматов ведет северную ветвь из пра-родины через Волынь и северное Поднепровье к истокам Западной Двины, Ловаги и Волги по Днепру* 2); С. М. Середонин направляет ее через Березину по Западной Двине к реке Великой и Ловати 3), т.-е. путем более западным. Нам это движение представляется совершившимся несколько иначе. Вследствие подмеченного сродства северно-русских (и прежде всего Псковского) говоров с польским, Шахматов утверждает, что движение северно-Руссов с Волыни должно было совершиться через область, занятую поляками, вследствие чего в среду северно- Руссов влилась ассимилировавшаяся часть поляков, оказавшая свое воздействие на язык северно-Руссов 4). Для координирования этой гипотезы своей с отмеченным предположением его о движении северно-Руссов с пра-родины на север через Днепр по летописному пути 'из Варяг в Греки', Шахматов прибегает еще к одному гипотетическому построению - о поселении в то время польских племен в Поднепровьи и к во-
*) См. в упом. работе Талько-Грынцевича, стр. 63 - 67, 123 -125, также в упом. раб. Чепурковского; в данном случае имело значение различие примесей от разных для каждой группы соседей.
2) 'Введение в курс истории русск. яз.', стр. 48 - 51, 54, также в очерке 'Древ. пер. ист. русск. яз.>.
3) 'Историч. Геогр.>, стр. 138, НО, 222.
4) См. его работы: упом. 'Введение'... стр. 56 - 62, 'К вопросу о польском влиянии на древне-русские говоры' - 'Русск. Филологический Вестник' 1912 г., 'Древние ляшские поселения в России' - 'Славянство' 1911 г. и др.
Начало государственности.
3
- 34 -
стоку от него J); однако, и без этого сложного гипотетического построения естественное продвижение северно-Руссов более западным путем - не по Днепру - само по себе вводило их в польскую среду, и при том этот более западный путь - по бассейнам Припяти и Березины к Западной Двине и дальше - вел через давно и хорошо знакомую Восточному Славянству Припять* 2) и совершенно просто объясняет возможность столкновения здесь русского элемента с польским и литовским. К тому же сам Шахматов признал сравнительную новизну пути 'из Варяг в Греки'3) - на основании материалов и соображений, выдвинутых в недавнее время А. Шеленговским и Т. Арне4). Даже в конце X столетия, как увидим дальше, этим более западным путем - через Западную Двину, только в обратном направлении - с севера на юг, шел из Новгорода в Киев с Норманами Владимир Святой. В эту же западную сторону склоняют отчасти летописные предания. Так, Новгородское летописное предание побуждает признать, что первым центром политической жизни у северно-Руссов была Ладога, а затем уже возник и стал политическим центром Новгород5), всецело обязанный своим возвышением варяго-греческому пути. Отсюда мы в праве заключить, что северно-Руссы сперва попали в При- ладожье с юго-запада, стремясь, вероятно, устроиться у Финского залива и уже отсюда, в силу обстоятельств, будучи оттерты от моря, двинулись к югу и юго-востоку, куда, как известно, направлялась и дальнейшая колонизация новгородских славян6). Таким образом, Ильменские Словене к месту своего прочного исторического жительства попали, лишь пройдя предварительно сложную и довольно продолжительную историю далекого переселения и борьбы за это место своего поселения, что должно было занять1 значительный промежуток времени7). Значит, мы должны быть очень осторожны при установлении начального момента Новгородской истории - в IX в. искать ее рано - тем более, что, не считая легендарнотенденциозного и хронологически недостоверного известия 862 года и связанных с ним, первое упоминание о северном Новгороде мы встречаем в летописи лишь под 970 годом8).
3) См. 'Очерк древн. периода истории русск. яз.', стр. XXV.
4) См. упом. выше их работы.
5) См. 'Радзивиловский, Академический, Ипатьевский и Хлебниковский списки', 'Повесть временных лет' и в частности показания 1114 года, - срв. в. исследовании Шахматова-'Повесть временных лет', стр. VI -VII, XXXVIII - XXXIX.
6) Срвн. в 'Исторической Географии' Середонина, стр. 224, 225, 231 и др.
7) Срвн. там же, у Середонина, стр.'222.
8) Новгород Константина Багрянородного - половины Х-го в.: судя по контексту, вряд ли северный.
- 35 -
С другой стороны, нахождение Ладоги на волжско-балтийском пути, большая ее по сравнению с Новгородом древность, Новгородско-ладожские предания, сохранившиеся в известиях 1096 г. (о событиях 1092 г.) и 1114 г., - побуждают допустить возможность первых колонизационных славянских поселений здесь в связи с волжским путем. Где-то около рубежа IX - X в.в. здесь должны были столкнуться шедшие с юго- востока по пути: Муром, Ростов, Белоозеро, Ладога - редкий выселенцы оттуда с более компактной массой, перегнанной сюда к тому времени нажимом с юго-запада; тогда получилось обратное движение: разбросанные выходцы с юго-востока
должны были или ассимилироваться, или поддаться назад - к югу. Колонизация северной ветви на юго-восток оказалась затем мощной и крепкой, но для Суздалыцины это был уже безусловно вторичный момент славянской колонизации, - хронологически не получаем возможности отнести первичную колонизацию Ростова и Мурома к Полоцку или тем более к Новгороду*). - По пути своего постепенного продвижения с юга на север северно-Руссы закладывали и свои города: так уже в первой цоловине IX в. создается на путях к северу Гнез- дов, археологический инвентарь находок в коем говорит за его существование в IX - X в.в. и вместе за его изолированность от Поднепровья* 2); далее, вероятно не позже конца IX в. устроен был на Западной Двине Полоцк, который во второй половине Х-го в., по летописи, является уже крупным центром; а затем очередь дошла и до Ладоги, если только она несколько ранее не была устроена колонистами с Поволжья, и, наконец, до Новгорода, возникшего вряд ли раньше Х-го в.3). К этим данным, указывающим на движение здешнего населения по существу с запада, нужно присоединить и то, что в самое недавнее время приведены новые доказательства в пользу старой догадки о западно-славянской основе Новгородского населения 4). В пользу их как будто говорят и особенности нащих северо-западных говоров, и расположение первых центров именно на западе - Полоцка, Изборска, Ладоги, потом Пскова. Эту догадку усиливают: естественность движения западных славян к Западной Двине под влиянием нажима с запада в конце VIII в. и крайнее несоответствие экономических условий этого севера и Поднепровья, откуда совершенно непонятна такая колонизация сюда.
*) Срв. отчасти данные в 'Исторической Географии', Середо- н и н а, стр. 221 - 240.
2) См. 'Гнездовский могильник' В. И. Сизова - 28 вып. 'Материалов по археологии России', изд. И. Археологич. Комиссией, Спб., 1902 г.
3) О начале Новгородской Истории см. ниже.
4) Н. М. Петровский - 'о Новгородских Словенах' - 'Изв. отд. русск. яз. и слов. Российк. Академии Наук', т. 25, Птрг., 1922 г., стр. 356 - 389.
3*
XII.
Двум другим ветвям Восточного Славянства также пришлось переживать не мало передвижений и борьбы за существование за эти же приблизительно столетия. Вообще на территории между Прутом и нижним Днепром летопись, как мы видели, указывает места старинного поселения Тиверцев и Уличей х), а с другой стороны она же устанавливает общность интересов Уличей и Древлян. Отсюда заключаем, что при постепенном оттолкновении этой части Восточного Славянства от моря, значительная часть их задержалась на Волыни и у среднего течения Днепра * 2). Это были Древляне, не порвавшие совсем связей с задержавшимися на более южной территории Уличами, а также и Тиверцами и, вероятно, 'Лензенинами' Константина Багрянородного. Близость поселения Уличей, Лен- зенинов и Древлян подтверждается Константином Багрянородным 3), а Уличей с Тиверцами сближает 'Повесть временных лет'. Летописные предания дают некоторые основания видеть сверх этих племен с Подуновьем 4) и, значит, с южным славянством. Как бы то ни было, но вполне естественно и, должно быть, очень рано создался юго-западный племенной союз, у коего, ранее отмечаемой летописью общей борьбы с Полянами, должно было существовать известное объединение на почве взаимных отношений с соседями и в особенности в виду необходимости принятия мер обороны против проходивших мимо кочевников: Болгар, затем Угров и, наконец, Печенегов, здесь поселившихся. Летопись отмечает и у Уличей, и у Древлян существование городов, как показателей вместе
4) Может быть, Уличи жили частью и восточнее Днепра, - срв. 92 стр., 'Введение в курс ист. русск. яз.> Шахматова, а также 'Черноморье' Вруна, т. 2, Одесса 1880 г., 206 и др. стр.
2) Срвн. в упом. 'Введении'... стр. 48 - 49.
3) См. перевод его 'О народах' у Ласкина - 'Чтение в Общ. Ист. и Др. Росс.' кн. 1, Москва 1899 г., стр. 140, срв. 'Историческая География' Середонина, стр. 128, также 'Древн. судьбы русск. пл.', Шахматова, стр. 31 - 32 и др.
4) Киевские предание о Кие и Славянской пра-родине, а также сербизмы в украинском языке.
- 37 -
и военно-политической, и культурно-экономической ЖИЗНИ племен союза и. говоря подробнее о Древлянах, отмечает у них широкое развитие княжеско-племенного и вечевого уклада жизни х). О наличии у Уличей и Древлян 'градов' в начале X в. и, разумеется, и значительно ранее - в IX и, может быть даже в VIII в.в. - говорят по существу согласно и 'Начальный свод', и 'Повесть временных лет' * 2), при чем из городов их летописное предание выделяет как центры военно-политические, как оплоты племенной борьбы, сперва у Уличей крепость Пересечен, а у Древлян - Искоростень, при чем первый называет 'Начальный свод', а второй и 'Начальный свод', и 'Повесть временных лет'. Отсюда, в связи также с показанием 'Начального свода' о происшедшем в первой половине X в. переселении Уличей с низовьев Днепра на запад 'межи Буг и Днестр', поближе к известному месту жительства Древлян, мы получаем возможность заключать, что первым - по крайней мере известным нам - центром юго-западного племенного союза мог быть, приблизительно до второй четверти X в., уличский Пересечен, находившийся скорее всего, судя по летописному тексту, на нижнем Днепре 3), а затем значение его перешло к Искоро- стеню древлянскому. 'Начальный свод' совершенно определенно указывает момент падения Пересечна и в связи с этим отход Уличей с Днепра в эпоху Игоря - на вторую четверть X в., поэтому предположение ученых 4) об уходе Уличей с территории нижнего Днепра на запад еще во второй половине IX в. под влиянием движения Угров и Печенегов может быть оспорено, как явно противоречащее ясному летописному свидетельству. Данное летописное свидетельство говорит о дани Уличей сперва Игорю Киевскому - очевидно до отхода их с Днепра, а затем (может быть, уже вторично) Свенельду
!) См. летописные показания- 'Древляне съдумавшие со князем своим Малом' 'наши князи добри суть, иже распасли суть Деревьску землю',., 'послаша Древляне лучшие мужи'... - срв. у В. Б. Антоновича- 'Раскопки в стране Древлян', 'Материалы по археологии России', ? 11, Спб., 1893 г., ? 19, 20 и др.
2) Срвн. указание Баварского географа IX в. на 318 городов Уличей (unlizi). срв. у Середонина 'Историческая География', стр. 124-132, 146 и др.