Порою думаю я, почему заинтересовала меня страница завоевания в русско-шведской войне 1808 года Россией Финляндии, в коей я и во снах не был?!
И, покопавшись в памяти, вижу я в заваленной снегами и скалами Финляндии отца своего Федора Ивановича, солдата русско-финской войны 1939 года.
Тогда СССР напал на неё, тоже стараясь отодвинуть границы града Петра от профашистской Финляндии, и по другим мотивам. Отец мой в боях не дошел до Хельсинки-Гельсингфорса...
И не потому, что погиб в том стылом краю или пленным попал в финские лагеря, а потому что кончилась вдруг та война.
Об этой войне с "белофиннами" он рассказывал нам, малым детям, притулившихся у деревенской печки под посвист метели за промерзшими окнами. Вот оттуда-то я и запомнил Финляндию.
Как запомнил я, по рассказам родителей и неизвестный мне Люксембург. Куда после ада фашистских лагерей попал отец, защищая подступы к Сталинграду, когда в большой излучине Дона немцами было уничтожено и пленено пять советских дивизий.
Там, в Люксембурге в трудовых лагерях Диффердингена он узнал юную украинку-"остовку" Татьяну Котову, ставшую затем его женой и моей матерю.
Он, освобожденный союзниками-американцами, уже как офицер связи по репатриации советских военнопленных и гражданских лиц, исколесил вместе с ней земли Западной Германии.
И пути его невольно пересекались с военными дорогами генерала, казака Орлова-Денисова, участника войны 1807-1808 годов. Воротился батя затем домой с женой Татьяной в хутор свой Новокиевский, раскинувшийся на донских землях, не так далеко от станицы Пятиизбянской, края военачальников тех Орловых-Денисовых...
Уже седой, читаю с болью я письма советских военнопленных из холодных финских лагерей, в которых они пишут о помощи финских врачей и сочувствии простых людей.
И горюю я над фотографиями кладбищ с крестами, под которыми захоронены бессчетными тысячами безымянные советские и финские солдаты, погибшие в лагерях России и Финляндии.
Гляжу на фотографию столицы Хельсинки... На площади у памятника императору Александру Первому, даровавшего финнам широкую автономию, стоит дочь моя Татьяна, внучка Федора Ивановича.
Она, казачьих кровей, с семьей, сынишкой Ильей "дошли"-таки до Хельсинки и отдыхали в этой дружелюбной стране.
Вот так рассудила мудрая история: соседям надобно жить в мире для будущего, своих внуков, невзирая на горькие страницы былого.
Посему не случайно на поле Полтавской битвы высится памятник "Шведам от россиян", со словами признания " Вечная память храбрым шведским воинам". А на поле Бородинской битвы возвышается памятник всем павшим в баталиях, русским, французам, немцам ...
В военной истории всегда будут страницы о мужественных бойцах с обеих сторон, которые погибали и честно выполняли свой долг.
Ведь герои, согласитесь, есть по обе стороны фронта!
И они отважно сражались, каждый под шелест знамен своей Отчизны!
И навечно звучат слова финского поэта Рунеберга о павших в боях русско-шведской войны русских:
Он бился с нашими людьми,
Врагом пришел в наш край,
Но руку ты ему пожми
И зла не вспоминай.
В могилу лег он навсегда,
Навеки кончилась война
Я с почтением гляжу на красочные портреты российских Георгиевских кавалеров, героев войны со Швецией и Наполеоном, ... ныне многих позабытых.
Хотя нет - на меня смотрят из густых потемок прошлого лица живых людей, во многом родственных нам!
В душе моей остались деяния этих патриотов, и вижу я тени людей, о которых расскажу вам...