История моего рождения - загадка по сей день. Зачатого на Украине в Запорожье, эмбрионом меня увозят в г. Свободный Хабаровского края, где обретаю жизнь. В 39-м с родителями возвращаюсь в Запорожье. Война, эвакуация, Ташкент. Филфак университета. В 66-м с женой и дочерью перебираемся в Москву. ВГИК (студент сценарного, мастер курса, декан). Около 40 игровых и документальных фильмов. С 2000-го живем в Израиле. Здесь выпустил три книги прозы: 'Записки хроника', 'РСПЗД', 'Троянская корова'.
Каждый год в сентябре приходит осень. Так было при царизме, при советской власти, в перестройку и сейчас. Т/О "Экран" ЦТ, как и любое другое предприятие, работало по одним и тем же производственным канонам социализма. Осенью шла закладка урожая будущего года - составлялись тематические планы.
Я вышел на Анжелу Дэвис, потом свернул на Валентину Терешкову. Из раскрытого окна громко матерился Иннокентий... До коммунизма в Изобильном оставалось двенадцать лет, четыре месяца и восемнадцать дней.
Пусть бросит в меня камень тот, кто осмелится сказать, что никогда не слышал о Простатите и его подруге Аденоме. А если есть такие, завидую счастливчикам… Когда-то я был убежден, что Простатит и Аденома стоят в одном ряду с Тристаном и Изольдой, Ромео и Джульеттой, Тахиром и Зухрой, Лейлой и Менжнуном, Русланом и Людмилой...
Ракетные обстрелы в Хайфе пришлись на самый критический момент моего лечения в зубоврачебной клинике. Уже в течение трех месяцев я исправно посещал стоматологию, чтобы поставить мост на нижней челюсти. Утомительный, болезненный процесс. Обладатели зубных протезов должны меня понять...
Ближе к одиннадцати, к открытию магазинов, очередь выстраивалась на километр. Чтобы добыть заветную бутылку, человек должен был убить полдня, а то и целый день. Как повезет. А нервы, а мучения, а помятые бока и вывернутые руки?! А мат, которым закладывало уши?! А оторванные рукава и воротники?!.. Магазиныч в этом деле был незаменим.
А дальше началось невероятное. В единый узел переплелись трагедия и праздник: уроки отменили, но скорбеть по поводу вождя нам было велено в границах школьного двора.
- В этот трудный час вы должны быть под присмотром педагогов, - приказал Рябуха. - В городе возможны провокации. Самовольная отлучка будет означать побег. А любой побег карается суровым наказанием.
Иветта, роскошная пятидесятилетняя блондинка, вдова с десятилетним стажем, была той самой русской женщиной (наполовину), которая и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдет. Врач-психиатр, когда-то сдуру бросившая театральный институт, низкое контральто, высокий бюст, активная участница тусовок. В глазах - сполохи нерастраченной любви.
Ночью мне приснился сон: будто я иду по парку Дома творчества, а на лацкане моего парадного костюма красуется табличка: "Дом творчества "Ирпень". Прозаик 64285/7 -Олесь Бизяк".
После третьей переклички наконец-то начало светать и стало видно, как заметно поубавился списочный состав очередников. Сошли с дистанции четыре ветерана партии, три инвалида и пять орденоносцев. Оставшиеся не скрывали радости: чем меньше претендентов, тем больше шансов, что елок хватит всем.
И вот я вижу, как на экран вплывает крупным планом яблоко. И на его пурпурно-красной кожуре переливается всеми цветами радуги роса. Зазвучали мощные аккорды симфонической поэмы Мусоргского.
В просмотровом зале дали свет. Раздались аплодисменты.
Наконец, сценарий был закончен. Я описал напряженный ритм работы, ворох производственных и бытовых забот, каждодневные обходы, беседы с медицинским персоналом, задушевные беседы главврача у постели выздоравливающих больных, пятиминутки по утрам, приемы посетителей, телефонные звонки.
"...Я хочу отметиться и получить талон на водку". Она посмотрела на меня и как-то подозрительно спросила: какую я представляю парторганизацию? Я вежливо ответил: ВГИК, сценарно-киноведческий. Моя фамилия Бизяк. - Кожемякина стала рыться в амбарной книге. Нашла твою фамилию: - Распишитесь. - Я склонился над амбарной книгой, расписался. И тут она мне говорит: в следующий раз, уважаемый парторг, на митинг приходите в трезвом виде. - Тут я и сорвался: - Я не пью четвертый день! Могу дыхнуть! - А вот дышать не надо, - сказала Кожемякина. - Вы лучше посмотрите на свое лицо. С такими лицами партийных вожаков не выбирают. Таким как вы место не во ВГИКе, а где-нибудь на зоне.
Роддом представлял собой небольших размеров комнату. На глиняном полу толстым слоем была уложена солома, в центре комнаты стоял высокий стол для рожениц, покрытый пожелтевшей старенькой клеенкой с подозрительными бурыми разводами, с потолка свисала лампочка, на стене висел портрет первого секретаря ЦК компартии Узбекистана товарища Рашидова.
27 марта, во вторник, под покровом ночи мы собрались на перроне Бернского вокзала. Нас было тридцать восемь человек. С чемоданами, дорожными баулами, со снедью, женами, детьми.
На германской пограничной станции Готтмадинген нас пересадили в спецвагон, три двери которого были запломбированы, а задняя, четвертая, была открытой. Ближайшее к ней купе заняли два офицера - уполномоченные германского военного командования.