Бизяк Александр: другие произведения.

К Ленину, за водкой

Сервер "Заграница": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 10, последний от 10/03/2007.
  • © Copyright Бизяк Александр (bialex@rambler,ru)
  • Обновлено: 01/06/2007. 18k. Статистика.
  • Рассказ: Израиль
  • Скачать FB2
    • Оценка: 4.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "...Я хочу отметиться и получить талон на водку". Она посмотрела на меня и как-то подозрительно спросила: какую я представляю парторганизацию? Я вежливо ответил: ВГИК, сценарно-киноведческий. Моя фамилия Бизяк. - Кожемякина стала рыться в амбарной книге. Нашла твою фамилию: - Распишитесь. - Я склонился над амбарной книгой, расписался. И тут она мне говорит: в следующий раз, уважаемый парторг, на митинг приходите в трезвом виде. - Тут я и сорвался: - Я не пью четвертый день! Могу дыхнуть! - А вот дышать не надо, - сказала Кожемякина. - Вы лучше посмотрите на свое лицо. С такими лицами партийных вожаков не выбирают. Таким как вы место не во ВГИКе, а где-нибудь на зоне.
    •   
      
     Из цикла "Моя жизнь в КПСС".
    Партийные забавы, неуставные шалости, курьезы,
    антипартийные проказы, детективные истории
      
      
      ...Вернувшись домой, я показал Вале и ее маме, Варваре Семеновне, гостившей у нас, партийный билет... Отныне я стал членом коммунистической партии...Женщины поздравили меня и Варвара Семеновна, впервые назвав меня по имени и отчеству, сказала: - Большую ответственность взял ты на себя, Юрий Алексеевич. Коммунист - такой человек: сядет на него пылинка, и всем видно.
      Прием в партию был величайшим событием в моей жизни.
      
      Ю.А. Гагарин
      Из книги "Дорога в космос"
      
      
      Будучи принципиальным атеистом (во всяком случае, так я утверждал на экзаменах по диамату и истмату и при вступлении в ряды КПСС), должен сделать чистосердечное признание: я свято верю в разные приметы. Так, например, я твердо убежден, что если день не заладился с утра, значит и дальше жди проколов.
      Так оно тогда и вышло. Накануне позвонили из Ташкента. Сашка Файнберг сообщил, что в Москву он прилетает завтра в шесть утра и если не случится никаких ЧП, из Домодедово доберется электричкой, и где-то в десять предполагает быть у нас.
      На полуслове связь неожиданно прервалась. Единственное, что я успел услышать:
      - Бухаловку не покупайте, я везу с собой...
      Лицо жены мгновенно помрачнело.
      Я развел руками:
      - Что прикажешь делать? Навязать ему сухой закон я не имею права, да и потом, это бесполезно.
      - Естественно, - ответила жена. - Ты этому и рад. Есть официальный повод выпить.
      Я взвился:
      - Ты прекрасно знаешь, что я сейчас не пью! Завтра мне сдавать на студию сценарий, и я как проклятый сижу за пишущей машинкой.
      Жена скептически усмехнулась и отправилась на кухню.
      Я снова сел к машинке домучивать сценарий. В который раз перечитал незаконченную сцену:
      "- Ну что, товарищи? - усталым голосом произнес секретарь партийного бюро, с тревогой покосившись на часы. - Будем закругляться? Время приближается к семи. (Действие задуманного фильма происходило в период перестройки, когда винные отделы работали до 19 часов - автор). За распитие портвейна во время пребывания на койке в вытрезвителе и за совращение лейтенанта медицинской службы Алтуховой в часы ее дежурства на той же самой койке предлагаю вынести молодому члену партии Хохлову строгий выговор и в последний раз его предупредить. Кто "за", прошу голосовать.
      В парткоме повисла тишина..."
      Тишина в сценарии висела уже больше двух часов. Эпизод застрял на самой кульминационной точке и ни на строчку не продвинулся. Я никак не мог решить, как наказать бедолагу коммуниста? В сотый раз мучительно перечитал Программу и Устав КПСС, звонил товарищам по партии и просил совета. Те дружно посылали меня в известном направлении. И были совершенно правы. Я стал припоминать свои аналогичные истории. Всё напрасно. Хотя я и сам был секретарем партийного бюро на сценарном факультете ВГИКа, но специфику работы заводских парторганизаций я не знал.
      Мне показалось, что страничка незаконченного текста, торчащая в каретке, пожелтела. За это время жена успела приготовить борщ, прокрутить котлеты, испечь яблочный пирог, сварить компот, вытрясти ковер, вымыть пол в квартире, накормить пса Филю, перестирать белье, а я все продолжал сидеть над незавершенным эпизодом.
      А тут еще ночной звонок от Сашки из Ташкента. Сцена заседания партийного бюро отодвинулось на задний план. В голову полезли совсем иные мысли...
      
      Визиты Сашки Файнберга в Москву для нас с женой всегда были большим событием. Александр Файнберг - наш старинный друг, божьей милостью Поэт. Его стихи публиковали "Новый мир", "Знамя", "Юность" и многие другие центральные издания. (Забегая в наши дни, хочу отметить, что сегодня он - единственный среди русскоязычных литераторов, получивший звание "Народный поэт Узбекистана"). Короче говоря, Александр Файнберг - человек, которым мы гордимся. Единственное, что смущало мою жену Людмилу, так это некоторая его склонность к злоупотреблению крепкими напитками. Но скажите мне (только откровенно!), кто из поэтов и представителей других литературных жанров не грешит таким пристрастием?! Если кто-то из писателей решится опровергнуть этот тезис, пусть заржавеет его литературное перо!
      Каждый раз, прибыв в Москву, Сашка сразу направлялся к нам, в Текстильщики, обретя у нас и стол, и кров и самое радушное внимание.
      Ночные посиделки до утра, чтение стихов, слезы восхищения, полутрезвые объятия, полупьяные признания в любви... Чем больше наши души наполнялись нежностью друг к другу, тем меньше оставалось на столе бутылок.
      - Когда они закончатся?! - шептала мне жена. - Ведь скоро утро...
      - Как только Сашка дочитает свои последние стихи.
      Но, как я уже сказал, Файнберг был действительно большим поэтом. Чтобы продлить застолье, он тут же, за столом, сочинял все новые и новые экспромты.
      Но вернусь к началу той незабываемой истории. Ни в десять, ни в одиннадцать Файнберг, как обещал, у нас не появился. Я дозвонился в Домодедово. Мне ответили, что ташкентский самолет благополучно приземлился ровно в шесть утра.
      Я сидел у пишущей машинки, вымучивая чертов эпизод, а перед глазами маячил Сашка.
      На душе становилось все тревожней. Ведь за это время можно было заново слетать в Ташкент.
      Наконец, в половине первого позвонили в дверь. На пороге Сашка. Ну, слава Богу!
      Мы обнялись.
      Спрашиваю друга, что случилось, почему он опоздал.
      Сашка, несмотря на то, что он поэт, смачно выругался прозой.
      - Сначала дай мне выпить. Меня всего колотит.
      - Погоди, - оборвал я друга, - ты вчера сказал по телефону, что привезешь бухаловку.
      - В том-то все и дело! - заорал поэт. - Бутылку коньяка пришлось разбить о голову мента, когда я ехал в электричке.
      - Успокойся и расскажи все по порядку.
      И Файнберг стал сбивчиво рассказывать, что приключилось в электричке.
      Прильнув к вагонному окну, он безмятежно любовался подмосковными пейзажами. На полях еще лежал апрельский снег, занималось утро, и в голове поэта зарождались очередные поэтические строки. Под мерный стук колес в дорожной сумке побулькивал коньяк. На душе было спокойно и светло.
      Файнберг перевел взгляд на попутчика-соседа, сидевшего напротив. Тот, не отрываясь, подозрительно смотрел на Сашку. На соседе была шинель с майорскими погонами ВВ (внутренние войска), а на изрытом оспиной лице красовались вислые усы цвета таракана.
      Файнберг брезгливо отвернулся от соседа и снова стал смотреть в окно. Увидел, как на околице какой-то деревеньки на бревнах разместилась кучка мужиков и мирно выпивала. Даже яркие лучи утреннего солнца не могли пробить в стаканах густую темно-коричневую жидкость. Рядом с мужиками прыгали по снегу воробьи, ожидая хоть какой-нибудь подачки. Но что могли им предложить селяне?!.. "Солнцедар" они занюхивали рукавами телогреек.
      "Бедная, нетрезвая Россия", - подумал Файнберг и с горьким чувством отвернулся от окна. Захотелось с кем-то поделиться нахлынувшими мыслями, но тут он снова натолкнулся на злые глаза майора.
      Майор не то чтобы смотрел на Файнберга, он его насквозь буравил.
      От такого взгляда Сашке стало так тоскливо на душе, как бывает только после вчерашней алкогольной перегрузки. Хотя он не пил уже в течение трех суток. Так уж получилось...
      Сашка притворился спящим, но через несколько минут снова открыл глаза. На него все так же в упор смотрел майор.
      Файнберг не выдержал:
      - Майор, в чем дело?
      - А ты у меня поговори! - погрозил ему майор. - Ишь, заерзал, как вошь на нарах. Небось, признал меня?!
      Тут нужно заметить: стихи стихами, но нравом Саня Файнберг был крутой и никакого хамства в отношении своей персоны не терпел.
      - Майор, в чем дело?! - Сашкины глаза налились нехорошей кровью.
      - А ты припомни лагерь под Якутском! Или забыл?
      - Какой еще Якутск, майор?! В гробу видал я твой Якутск!
      - Вот-вот, и я об этом. По твоей приметной роже я сразу распознал тебя! Сбежал, решил в Москве укрыться, гнида?
      Перепалка вызвала в вагоне панику.
      - Рецидивиста опознали!
      - Стоп-кран сорвите!
      - В конце концов, в вагоне есть мужчины?!
      - Он всех тут перережет! Вы полюбуйтесь на его физиономию!
      Что касается "бандитской морды", тут, не в обиду другу, вынужден признать, что пассажиры в чем-то были правы. Физиономия у Сашки, действительно, далека от ангельского лика. Типичное лицо мужчины, презирающего трезвый образ жизни. Как сказал бы мой покойный друг Савицкий - "богатое" лицо.
      - А ну, подъем! - закричал майор. - С вещами и на выход!
      У Сашки заиграли скулы, сузились глаза. Он медленно поднялся, взял сумку и, сопровождаемый майором, поплелся вдоль прохода к тамбурным дверям. В вагоне воцарилась тишина. Такая же, как в моем сценарии в сцене заседания партийного бюро.
      В тамбуре майор сразу прижал Файнберга к стене. На Сашку пахнуло густым чесночным перегаром.
      - Выйдем на ближайшей станции. Пойдешь со мной, - прошипел майор. - И не вздумай повторить побег. Пристрелю, как дворовую собаку. Ты законы знаешь. А в отделении на станции я с тобой поговорю!
      - Руки убери, пожалуйста, и рот прикрой, - попросил интеллигентно Сашка.- От тебя несет, как из вокзального сортира.
      - Ах ты, лагерная гнида! Ну, ничего, вернешься в лагерь, я тебя в параше утоплю!
      За стеклом тамбурной двери проносились живописные подмосковные пейзажи.
      - Документы покажи! И живо у меня!
      - Документы в сумке.
      - Достань!
      Файнберг чиркнул молнией на сумке. Раскрыл. Поверх сложенных рубашек лежал новый сборник Сашкиных стихов, но цепкий взгляд майора рядом со стихами разглядел бутылку коньяка.
      - Аристократом стал! А в колонии чифирь лакал! - Майор жадно потянулся к коньяку. - Он теперь тебе не скоро пригодится...
      - Руки от бутылки убери! - Файнберг ухватился за бутылку, потянул ее к себе.
      Завязалась драка.
      В рукопашной схватке на весь Союз писателей Узбекистана Сашке равных не было. Это знали все: прозаики, поэты, драматурги и даже интеллектуалы критики. А вот майор этого не знал и за это поплатился. Опрометчиво открывшись, майор налетел на каменный кулак русскоязычного поэта. Удар настолько был силен, что с левого майорского плеча слетел погон и отвалилась звездочка. Для равновесия последовал второй удар - по правому плечу майора. Бутылкой.
      И тут случилось страшное. Бутылка раскололась надвое. Коричневая жидкость мгновенно расползлась по шинельному сукну.
      В тамбуре приторно запахло коньяком. Подозрительная приторность армянского напитка навела Файнберга на мысль, что коньяк, проделавший по воздуху больше трех тысяч километров, на поверку оказался местного ташкентского разлива. Это обстоятельство придало его действиям особенную злость. Прислонив обмякшего майора к стенке, Сашка тихо произнес:
      - Счастливого тебе пути, майор. Дальше без меня поедешь. А когда вернешься в лагерь, передай братве привет.
      Файнберг сорвал стоп-кран. Завизжали тормоза. Электричка встала. Распахнулись двери. С сумкой на плече Сашка выпрыгнул на насыпь. Огляделся и полем побежал к ближайшему леску.
      Пробежав лесом чуть больше километра, Сашка оказался на шоссе. Тормознул КАМАЗ, залез в кабину. За рулем сидел хмурый пожилой мужик. Сразу видно, что вчера перегрузился.
      - Тебе куда? - спросил шофер и вдруг осекся. Принюхался к попутчику. - Коньячишкой потянуло... Ты что, по утрам коньяком опохмеляешься?
      Сашка горько усмехнулся:
      - То-то и оно, что не успел. Всю бутылку на приятеля потратил. Шинелишку окропил ему.
      - Дружков коньяком одеколонишь?! Ну, ты даешь, братан! Дай, я хоть обнюхаю тебя...
      Завязался разговор.
      - Ты сам откуда будешь? - спросил водитель.
      - Да тут недалеко. Из Средней Азии.
      - Хурму, небось, таранишь?
      - Стихи везу.
      Водитель недоверчиво посмотрел на Файнберга.
      - Так ты поэт? А с виду - урка. Ты в Сыктывкаре случаем не парился? Уж больно вывеска твоя знакома.
      Сашку передернуло...
      
      ...В половине первого Файнберг был у нас и бодро двинулся к накрытому столу. Но, не обнаружив на столе бутылки, помрачнел.
      - Обедать будем всухомятку?
      Я стал оправдываться:
      - Ты сам вчера предупредил, что спиртное покупать не надо...
      Тут вмешалась Людмила и с садистским торжеством произнесла:
      - В доме нет ни капли! Две недели у нас сухой закон. Алик весь в работе. Завтра ему сдавать сценарий.
      Файнберг оглядел закуски на столе, взял вилку и пырнул селедку в бок.
      - Меня всего трясет. Если я сейчас не выпью, у меня случится нервный срыв!
      У Файнберга действительно дрожали руки. Мы с женой растерянно переглянулись.
      Людмила поднялась из-за стола, пошла на кухню и вернулась с рюмкой. Сашка бросился к жене и порывисто обнял ее. Бедняга! Он не заметил, что в ее руках был маленький флакончик валерьянки.
      - Выпей, - ласково произнесла жена.
      Мне показалось, а возможно так оно и было, Сашкины глаза наполнились слезами.
      - За что ты так? Это античеловечно...
      Не знаю, чем бы это все закончилось, но тут резко затрезвонил телефон.
      Трубку подняла жена. Долго слушала, не проронив ни слова. Затем тихо опустила трубку на рычаг и трагически произнесла:
      - Это катастрофа...
      - Что случилось?! Кто-то умер?
      Звонили из парткома ВГИКа. Велели немедленно прибыть на ВДНХ. Там состоится митинг по случаю дня рождения Ленина. Явка секретарей первичных парторганизаций строго обязательна. В случае неявки будут сделаны суровые оргвыводы. Митинг состоится возле памятника Ленину.
      Я взял флакончик валерьянки и вместо Сашки выпил.
      Поездка на ВДНХ ставила окончательную точку на моем незаконченном сценарии. Летел к чертям мой студийный договор.
      Я в ужасе посмотрел на Сашку и Людмилу.
      - Нужно выбирать: или завершение сценария, или строгий выговор.
       Сашка осторожно произнес:
      - Я бы предпочел второе. Но решать тебе.
      И тут жена сказала:
      - Регистрация - у инструктора райкома Кожемякиной Ирины Тимофеевны. Прошедшим регистрацию - выдача продуктового набора и талона на получение двух праздничных бутылок водки.
      Сашка просиял.
      - Эврика! На ВДНХ поеду я. Зарегистрируюсь, получу талон и отоварюсь! А ты сиди, пиши. Чтобы я вернулся, и сценарий был готов! Вечером отметим.
      - Гениальная идея! Санька, друг!..
      Жена с тревогой посмотрела на меня:
      - Ой, боюсь этих авантюр...
      - Ты вспомни Ленина, - успокоил ее Сашка. - Вот кто был авантюрист! Вспомни, как в ночь восстания он загримировался под рабочего и с перевязанной щекой пробрался в Смольный для руководства революцией. В коммунистическом движении все средства хороши.
      - Так ведь то был Ленин...
      - А с кого нам брать пример, если не с великого вождя?
      Пока Сашка собирался в путь, я давал ему последние инструкции:
      - Найдешь Ирину Тимофеевну. Назовешь мою фамилию. Кожемякина меня в лицо не знает. Отметишься. И не забудь получить талон на водку!
      Сашка вспыхнул:
      - А для чего, по-твоему, я еду?!
      Мы присели на дорожку. Помолчали. Встали.
      - Ну, с богом! - благословил я Сашку. - Это первое твое партийное задание!
      
      Томительно тянулось время. Я слонялся по квартире. Подходил к окну, садился к пишущей машинке, пытался что-то написать. Но ничего не получалось. Жена назойливо торчала за спиной.
      - Пиши! Сосредоточься! Времени в обрез.
      - Оставь меня в покое! - кричал я на жену.
      Творческий процесс окончательно застопорился.
      Я выкурил две пачки сигарет, опустошил банку кофе, пару раз оглоушил по башке ни в чем не виноватого пса Филю.
      
      Уже давно стемнело...
      Наконец, где-то в десять позвонили в дверь. Присмиревший Филя не издал ни звука. Мы с женой бросились открывать.
      На пороге стоял Сашка. В руках держал авоську, в которой красовались две бутылки водки и большой пакет.
      - Ну, слава богу! Все в порядке?
      Сашка молча прошел в гостиную. Сел на диван. Закурил любимый свой "Памир". После нескольких затяжек наконец-то произнес:
      - Если ты убьешь меня, то будешь совершенно прав...
      Мы с женой с двух сторон присели рядом с Сашкой.
      - Не тяни резину, говори!
      - Тебе грозит исключение из партии, - ответил Сашка.
      - Почему?! За что?!
      Сашка начал говорить:
      - Приехал я на ВДНХ. Перед главным павильоном обнаружил Ленина. Без кепки, с протянутой рукой. Вокруг толпились люди. Отыскал Ирину Тимофеевну. Подошел к ней, поздоровался и вежливо сказал: "С праздником вас, Ирина Тимофеевна. Я хочу отметиться и получить талон на водку". Она посмотрела на меня и как-то подозрительно спросила: какую я представляю парторганизацию? Я вежливо ответил: ВГИК, сценарно-киноведческий. Моя фамилия Бизяк. - Кожемякина стала рыться в амбарной книге. Нашла твою фамилию: - Распишитесь. - Я склонился над амбарной книгой, расписался. И тут она мне говорит: в следующий раз, уважаемый парторг, на митинг приходите в трезвом виде. - Тут я и сорвался: - Я не пью четвертый день! Могу дыхнуть! - А вот дышать не надо, - сказала Кожемякина. - Вы лучше посмотрите на свое лицо. С такими лицами партийных вожаков не выбирают. Таким как вы место не во ВГИКе, а где-нибудь на зоне. - Ну, тут и началось... - Вы, сказала Кожемякина, не просто алкоголик, но и к тому же скандалист. После ленинского праздника явитесь в райком. - Я требовал только одного - пусть отоварят мой талон на водку. Для чего я пёрся через всю Москву?!
      Сашка замолчал.
      
      ...После ленинских торжеств меня вызвали в райком.
      - В чем дело? - сурово спросил первый секретарь. - Почему вы устраиваете цирк?
      Кожемякина, уставившись на меня, растерянно развела руками:
      - Это не он!
      С меня потребовали партбилет. Я с готовностью его представил. С фотографии на партбилете смотрело мое молодое трезвое лицо.
      У Кожемякиной сделался сердечный приступ.
      Мне влупили строгий выговор.
      Сценарий я тогда, конечно, не закончил. Оформил пролонгацию. А с Сашкой мы в тот вечер здорово напились.
  • Комментарии: 10, последний от 10/03/2007.
  • © Copyright Бизяк Александр (bialex@rambler,ru)
  • Обновлено: 01/06/2007. 18k. Статистика.
  • Рассказ: Израиль
    • Оценка: 4.00*3  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта
    "Заграница"
    Путевые заметки
    Это наша кнопка