Кабаре

КАБАРЕ

Эпилог

Всё, что написано в этой книге, можно считать правдой, аккуратно завуалированной, немного приукрашенной, в некоторых случаях даже искажённой, но всё же имевшей место быть. Имена и фамилии героев, а также названия городов, улиц, баров и кабаре изменены или перетасованы между собою по соображениям, которые, думаю, будут понятны каждому: этическим, моральным и человеческим. Конечно, я не стану утверждать, что вымысел в этой книге отсутствует. И, более того, могу сказать, что в тридцати процентах из ста он, безусловно, есть. Но ведь любой из нас, пересказывая одну и ту же историю, расскажет её по-своему. Все персонажи, представленные в этой книге, образы собирательные, но у каждого из них есть стержень реального человека. Потому возможно, что люди, чьи образы описаны на этих страницах, узнают себя... С улыбкой, а может, и с горечью вспомнят о тех днях, которые остались в прошлом. Каждый из них уже давно играет новую роль в другой судьбе. Плохую ли? Хорошую ли? Мне не известно. Я точно знаю, что жизненный отрезок, запечатленный на этих страницах, вспоминать им нелегко. Но, господа хорошие, надеюсь, вы простите мне эту дерзость. Ведь кроме вас самих никто не сможет разглядеть Ваше присутствие в данной теме, потому что Вы никогда и ни с кем об этом не говорили... Не скажете и теперь. Не правда ли?

Представьте дорогу, по которой Вам предстоит пройти. Если на вашем пути не будет ни морей, ни лесов, ни гор, а лишь идеально укатаннай асфальт, получите ли вы удовольствие от путешествия? Будет ли что вспомнить в конце пути? Чему порадоваться, о чём погрустить, чем гордиться? ...ЦИнна не сама дорога, а то, как вы её прошли, как сумели победить свои страхи и что полезного для себя вынесли. Важно не то, сколько трудностей встретилось на ней, а как вы с ними справились.

Аэропорт Борисполь

В каждом билете есть своя небольшая история, но не в каждой такой истории есть счастливый билет

Объявили посадку. "Цюрих" - вспыхнули красные буквы на массивном табло. Зал ожил и загудел. Со всех сторон к регистрационному столу начали сходиться пассажиры этого рейса. Одни торопились и бежали. Было видно, они летят впервые. Другие же степенно оставляли свои кресла и лениво плелись к столу паспортного контроля. Одни были налегке, другие - с миниатюрными ноутбуками, третьи - с огромными свёртками и подарочными пакетами. Все они выстраивались в длинную изогнутую очередь, первой в которой была маленькая белокурая девчушка в ярком платьице с плюшевым медведем в руках. Возле неё стоял довольный собой и всем происходящим мужчина лет сорока, видимо, отец. За ним топталась шумная компания "людей в чёрном" с музыкальными инструментами в громоздких футлярах. Затем следовала влюблённая парочка. Уцепившись друг в друга, они целовались, не переставая, тем самым привлекая недоброжелательные взгляды соседей. Холёные мужчины в строгих костюмах, с кожаными кейсами в руках ожидали своей очереди сразу за ними, делая вид, что ничего не замечают. Тут же стояла, вернее сказать, "толкалась" активная женщина с котомками, которая чрезмерно суетилась и переспрашивала всех подряд, " сюда ли ей на Цюрих" и, получая каждый раз утвердительный ответ, всё-равно рвалась вперёд и допрашивала следующих. За ней стояла стройная девушка с огромным котом в пластиковой сетке. За девушкой - какие-то студенты с бесформенными рюкзаками. Три девицы с надменно-эффектными лицами и сумочками от "Dior" и "Louis Vuitton" . Возле них пристроилась молодая пара с мальчиком лет пяти, который клянчил игрушку из магазина, находящегося тут же, в зале ожидания. Дальше очередь пряталась за рекламный щит какой-то авиакомпании и появлялась уже возле небольшого кафетерия. Желающих лететь было много, потому, несмотря на разность классов, возраста и воспитания, они стояли плечом к плечу и мирились с временными неудобствами. Какие же всё-таки разные люди! Настоащая галерея лиц! Уверенные, испуганные, уставшие, смешные, недовольные, радостные, раздражённые...И только один человек невольно заставлял задержать на себе взгляд в недоумении: " Разве можно лететь в Цюрих с таким выражением лица?!" Разочарование, тоска и безысходность читались в глазах. С таким набором чувств впору лететь куда-нибудь в Магадан, но никак не в Швейцарию!

Саша

Осознать своё предназначение - значит

найти себя...

Любая чужая история может показаться нам банальной, но только не наша собственная. Потому совершенно нормально, что историю своего детства и отрочества Саша находила прекрасной, хотя и немного трагичной. А историю своей первой любви и вовсе считала необыкновенной. Александре Свиридовой исполнилось двадцать девять лет, хотя выглядела она на много моложе. Стройная, тоненькая и необычайно красивая в своей печали, стояла она среди пёстрой толпы и в смятении перебирала безжалостные мысли, переполнявшие её. Она думала о доме, о сыне, о маме, о будущем, о выборе, о правде и, наконец, даже о Боге. Она решилась. Она едет в Швейцарию работать в кабаре танцовщицей, и решение её бесповоротно. Уже однажды она была в этой стране. Тогда ей было всего лишь двадцать два. Саша только что окончила педагогический институт. Пятилетняя скучная учёба утомила и вымотала её. Девушка жаждала чего-то нового и неизведанного. И вот тогда, то ли случайно, то ли по велению судьбы, ей подвернулось объявление о том, что в балетную труппу, выступающую за границей, требуется одна танцовщица, ростом не ниже метра семидесяти и с хореографической подготовкой. В то время таких объявлений было множество, и далеко не всегда написанное оказывалось правдой. В большинстве случаев это были агентства или фирмы по работоустройству девушек, где под так называемым " устройством " подразумевалось оказание интимных услуг на Родине или за её пределами. Разница была лишь в оплате. Когда Александра обратилась к подруге за советом, та покрутила пальцем у виска, недоумевая, как Сашке могла прийти в голову эта чудовищная мысль. Понятно, она - мастер спорта по художественной гимнастике, как говорится, потанцевать любит, но зачем же такие крайности, тем более, что "балетная труппа" - это наверняка хитрая уловка для наивных девчонок типа Сашки. Она не ошиблась, именно фразы "балетная труппа" и "хореографическая подготовка" привлекли Александру. В объявлении не было сказано ни о внешних данных, ни о возрасте. Оно было написано строго в деловом стиле. Саша набралась смелости и к ещё большему удивлению подруги оказалась права. Пять месяцев их балет, состоявший из восьми девушек, готовил программу, которая включала в себя десять танцев: фольклор (так они называли русский народный танец, исполнявшийся под всем известную композицию " Подмосковные вечера"), украинский народный, восточный, морячка, ретро, четыре модерных танца и, конечно же, канкан. Потом была первая Сашина поездка за границу, то есть в Швейцарию. Александра вспоминала то время с особым тёплым чувством. Это было первое самостоятельное решение в её жизни. Но по возвращении, девушка для себя решила, там хорошо, а дома лучше, и больше она никогда танцевать не поедет... Прошло ровно семь лет. И вот сейчас она снова стоит в этом зале, который ничуть не изменился, чего нельзя было сказать о её жизни. Семь лет, насыщенных событиями и незабываемыми моментами, как прекрасными, так и жестокими, изменили её внутренний мир практически до неузнаваемости. И вот она снова летит в чужую страну, только на этот раз не в поисках приключений, а от неизбежности. На этот раз она не беззаботная весёлая девчонка, а молодая женщина с кучей комплексов и разочарований, разбитым прошлым и шатким будущим.

"Гадкий утёнок", - так в шутку называл маленькую Сашу участковый врач Альберт Иванович. Но, как говорится, в каждой шутке есть доля правды. Сашенька Свиридова была на первый взгляд непривлекательным ребёнком: худенькая, угловатая, с редкими и длинными волосами, заплетёнными в две змеиные косички-верёвочки. Прямой, узкий нос, слегка пухлые, собранные губки, тонкие изогнутые брови, карие глаза, обрамлённые коричневыми ресницами, и бледное личико делали её незаметной, совсем не запоминающейся. Только взгляд, остро-цепкий, неописуемо выразительный, а иной раз и дерзкий, мог заставить обратить на неё внимание любого. Какая-то внутренняя сила, взрывная энергия, жажда к жизни читались в этом взгляде. И это притягивало больше, чем красота. Может, именно поэтому, несмотря на Сашину неприглядную внешность, все мальчишки из её класса были тайно влюблены в неё. Хотя это мало интересовало Сашу. Художественная гимнастика полностью подчинила себе девичьи мысли. На долгие четырнадцать лет этот спорт стал для неё самой большой страстью. Это была заслуга Сашиной мамы, Екатерины Васильевны. Правда, заветным желанием матери было сделать из дочери знаменитую балерину. Поэтому, как только крохотной Саньке (так ласково мать называла дочку) исполнилось два годика, Екатерина Васильевна принялась внедрять в жизнь свою мечту. Она каждый день делала с дочкой зарядку, растягивала ей ножки и регулярно ходила с ней в бассейн. В свои четыре года Саша с лёгкостью садилась на "три" шпагата, делала мостик и, как йог, закладывала ноги за голову. Но с балетом так ничего и не получилось. Балетную школу закрыли по непонятной причине, не оставив шанса ни Саше, ни её маме. Но новое решение не заставило себя долго ждать: недалеко от их дома находилась детская спортивная школа, которая и стала для девочки вторым домом на следующие четырнадцать лет. Когда Саше исполнилось пять, Екатерина Васильевна серьёзно заболела. Её переводили из одной больницы в другую, меняли врачей, делали разные анализы и процедуры, но положительных результатов это не давало. Она по-прежнему чувствовала себя плохо. Головные боли, доходящие до рвоты, и лихорадочные приступы Саша запомнила на всю жизнь. Как она боялась этих маминых приступов! Они появлялись как будто ниоткуда, когда всё вроде бы нормально и спокойно. Её начинало трясти, как будто от сильного холода. В таких случаях Екатерина Васильевна принимала целую кучу таблеток, ложилась в кровать, укрывалась мокрым холодным полотенцем, а потом укутывалась в ватное одеяло. Саша садилась возле маминой кровати и с тревогой прислушивалась к её дыханию. Она не знала ни одной молитвы, но всё же просила Бога, по-своему, по-детски избавить её от страданий. Вскоре врачи определили болезнь, заключив её в страшное слово "арахноэнцифалит". Теперь мать Саши должна была отправиться на лечение в Харьков, а потом - в какую-то знаменитую водолечебницу на западной Украине. Было решено, что Саша будет жить с родителями Екатерины Васильевны. Так бабушка Таня стала для девочки второй мамой. Саша и сейчас с теплом вспоминала её утренние блинчики, дивные пирожки, тёплые руки и всегда улыбающееся лицо. А дед! Он любил говорить скороговоркой и в любой ситуации находил нужное словцо. Саша пришла к ним жить и осталась на десять лет. Мама изредка приезжала, похудевшая и осунувшаяся, оставалась на месяц-другой, а затем снова уезжала. В такие минуты сердце девочки разрывалось на части. Когда в очередной раз маме нужно было уезжать в больницу, она не выдержала и расплакалась. Сашу долго не могли успокоить, пока бабушка не прикрикнула на неё: "Нельзя оплакивать дорогу и стелить в путь слёзы, а то мама может поскользнуться и упасть". Больше слёз не было. Она не плакала больше никогда. Так получилось, что уже с детства жизнь начала преподносить ей свои уроки. Конечно, нельзя было сказать, что Саша в чём-то нуждалась. Теплоту и ласку девочка получала сполна, но осознание того, что самый близкий человек не с ней, что он очень болен и Саша не может ему ничем помочь, делало её уязвимой и несчастной. Однажды на одном из поминальных дней, она услышала, как тётка матери гневно сказала: "Не пил бы - не повесился бы". Речь шла об отце, Саша поняла это точно: "Неужели правда? Почему? Как он мог оставить маму и ее?" Но только когда Александре исполнилось двенадцать лет, она осмелилась спросить об услышанном. Предположения подтвердились. Тот факт, что он оказался алкоголиком и самоубийцей, был жутким. "Твоему отцу, Александра, - бабушка Таня всё-таки решилась поговорить с ней об отце, - Бог дал всё, о чём только может мечтать нормальный здравомыслящий человек: ум, красоту, обаяние, феноменальную память и уйму способностей. Может, именно это и погубило его. За что бы он ни брался, всё у него получалось быстро и хорошо, он даже не успевал приложить к этому усилия. Таким людям, как он, постоянно всего мало. Они, как губка, всё впитывают вокруг себя, жаждут новизны и зрелищ. Ему нужно было уезжать из этого города, может быть, в Москву, а, может, и ещё куда подальше. Нужно было реализовывать себя, а он застрял здесь и сломался. Он был не из того теста, что мы. Творческая натура. Такие люди если не попадают в струю удачи, то либо мирятся с жизнью, либо кончают очень плохо". Затем она достала из дальнего угла шкафа две толстые запылённые тетради, исписанные мелким дрожащим почерком, и протянула их Саше. Это были стихи, изречения, тексты к песням и просто мысли её отца. Она помнила, как почти всю ночь читала папины сочинения. Первая тетрадь начиналась с небольшого стихотворения, которое служило эпиграфом ко всему ниже написанному. Саша его знала наизусть:

Когда-то было счастье,

Когда-то было горе,

А ныне я в разладе

И с сердцем, и с душою.

Что было - отмечталось...

Что будет? Лишь дорога?

И ждёт душа чего-то

От сердца и от Бога.

Больше всего ей запомнились: длинное стихотворение, посвящённое её маме, стих о правде и колыбельная, написанная, видимо, для неё, Саши. Тут же в тетради лежала мамина фотография - портрет. Длинные, прямые, цвета вороньего крыла волосы спадали ей на плечи, огромные серьёзные карие глаза, аккуратно очерченные губы и острый подбородок. Какая же она красавица! Она могла бы запросто стать актрисой! Но Екатерина Васильевна предпочла карьеру учителя и уже тринадцать лет преподавала английский язык в гимназии. Она считалась одним из самых лучших учителей города, об этом говорили многочисленные награды и дипломы, хранящиеся в их доме... Ту ночь Саша запомнила на всю жизнь. Именно тогда, перелистывая пожелтевшие страницы и, с жадностью глотая рифмованные и не очень, мысли, Саша вдруг отчётливо поняла, что она чувствует себя абсолютно счастливой. У неё есть заботливые и любящие бабушка и дедушка, у неё есть самая красивая и умная мама. И пусть она сейчас болеет, но в этот момент, неведомо почему, девочка точно знала, что её мать обязательно поправится и они будут, как и раньше, жить все вместе. И пусть у неё нет отца, но он был, и он был талантливый и необыкновенный, и он любил её и маму. Теперь она это знает. И когда-нибудь, когда Саша вырастет и станет совсем взрослой, она напечатает его стихи. И тогда все узнают, какой на самом деле был её отец. Именно этой ночью Александра почувствовала, что точно такая же сила, о которой говорила её бабушка, живёт и в ней. Взрывная энергия, которая заставляет двигаться вперёд. Энергия, которая созидает и разрушает, которой всегда всего мало. Но Саша не даст себя сломать по трём очень важным для неё причинам. Во-первых, она точно знает, чего хочет от жизни. Во-вторых, она любит и хочет жить и ни за что не сделает так, чтобы родные люди страдали из-за неё.

Познавая самих себя, мы познаём мир, и это делает наше существование осознанным, а значит, делает нас счастливыми. Это ощущение счастья может промелькнуть мгновением, а может остаться с нами надолго, ровно до тех пор, пока мы не перестанем уважать и любить себя.

Полёт

Счастье начинается уже тогда, когда ты точно знаешь, что тебе нужно сделать для его достижения

Саша очнулась от острого толчка в плечо:

- Ну! Так ты будешь двигаться вперёд или ты лететь не хочешь? - услышала она за спиной возмущённый голос.

- Нет, не хочу, - прошептала Саша, но тут же добавила, - но полечу.

- Уф, непонятные вы, молодые! Давай, пойдём уже. Хватит мечтать, - пробурчала возмущённым тоном грозная пассажирка, которой оказалась маленькая пухлая женщина бальзаковского возраста. Беспардонно отстранив Сашу, она побежала вперёд к выходу. Александра посмотрела ей вслед и, видимо, решившись послушаться её совета, вяло поплелась к паспортному контролю. Дальше были обязательные вопросы, короткие ответы и, как Саше показалось, бесконечное ожидание.

В самолёте у нее было место у иллюминатора. Это обстоятельство успокоило и обрадовало девушку: может, глядя в бескрайние просторы нежно-голубого неба, она сможет хоть ненадолго отвлечься от своих тягостных мыслей. Салон быстро наполнялся уже знакомыми людьми. Когда все расселись по своим местам, молоденькая стюардесса с привычной лёгкостью надела маску любезности и начала свой обыденный ритуал - показ правил безопасности. Закончив, она быстро удалилась в передний отсек самолёта, отделяя себя и первый класс от второго матерчатой шторкой. Очень скоро послышался ровный нарастающий гул, и самолёт медленно поплыл вперёд. По салону пробежало еле заметное напряжение. Оно смешалось с воздухом и повисло тягостным ожиданием над головами пассажиров. С левой стороны от Саши сидела симпатичная женщина с мальчиком лет пяти. Малыш вот уже минуту не переставал дёргать мать за рукав, добиваясь её внимания. Он беспрерывно повторял: " Мама, мама, мам...., а мам...". Но мама с обеспокоенным видом что-то старательно искала в своей дамской сумочке и совершенно не обращала на сына внимания. Пожилая женщина, сидевшая сразу за ней, не выдержав, перегнулась через сидение и нервно выпалила: " Да ответьте, Вы, наконец, ребёнку!". Молодая мамаша удивлённо взглянула на неё через плечо, потом на сына и, выслушав его вопрос, " уверена ли она, что самолёт не упадёт ", коротко ответила: "Да, уверена". И с невозмутимым видом продолжила свои поиски. Впереди заплакал ребёнок. Кто-то закашлялся. Сзади слышались постоянное шушуканье и сдавленный смех. Место возле Саши оказалось свободным, а за ним у прохода, восседал огромный мужчина с красным лицом и белыми косматыми бровями. Он не был настроен ни читать, ни говорить и, по всей видимости, начинал дремать. "Слава, Богу ", - подумала Саша, разглядывая уродливые брови соседа, - ей не придется отвечать на разные вопросы и говорить " ни о чём". Вдруг самолёт затрясло и тотчас рвануло вперёд. Казалось, что неведомая, необузданная сила подхватила его и вбросила в небо. И он, повинуясь этой силе, судорожно дрожа, брыкаясь и рыча, влетел в голубое пространство и только там успокоился и утих. Облегченно выдохнули и пассажиры. Теперь казалось, что " белый корабль" висит в воздухе и не движется, только лёгкий гул моторов монотонно напоминал о движении. Саша смотрела вниз. Киев стал крошечным, превратившись в миниатюрную атласную карту с множеством змеиных дорожек, карточных домиков, квадратно- прямоугольных полей и синих пятен реки. Но скоро самолёт влетел в изумительное царство цветных облаков - и "Украина в миниатюре" исчезла. Белая стальная птица разрезала своими могучими крыльями лёгкий нежный пух, окруживший её со всех сторон. Под лучами искрившегося солнца, облака, казалось, переливались разными оттенками: нежно-голубые переходили в сиреневые, розовые превращались в светло-оранжевые, а белоснежные сверкали изумительным перламутром. Кое-где появлялись блики радуги и тотчас исчезали, повинуясь волшебному превращению воздушного миража. "Неземная красота, - подумала Саша. - Снизу такого не увидишь". Облака, на которые она часто заглядывалась с земли, не шли ни в какое сравнение с этой панорамой. В ней было что-то гипнотическое, вечное, даже райское. " Вот почему на фресках и Божественных картинах так часто изображают облака, - думала Александра. - Может, ворота в Рай - это и есть облака? Вот такие, как эти, перламутровые. Рай! Мне ли думать о Рае? С моим грузом грехов за спиной... Только аборты чего стоят! Сколько их у меня было? Три? Да, какая разница!.. Вообще, куда я еду?! Работать в кабаре. Вряд ли Бог на такое благославил бы. Скорее это будет интересно тому, другому, но он с облаками ничего общего не имеет и находится в прямо противоположной от них стороне". Произносить его имя не хотелось даже в мыслях. Что тут скажешь? В погоне за удовольствиями мы искушаемся уже самим желанием быть счастливым. И неправда, что все счастливы одинаково, а несчастны по-разному. У каждого счастье своё, по-разному приобретённое, по-своему заслуженное или выстраданное. Нахлынувшие мысли уводили Сашу всё глубже в бездну противоречий: чем больше она думала, тем яснее понимала, что запутывается ещё больше. Вот почему говорят, что философия бездонна! Войдя в одну дверь, ты оказываешься напротив другой, тут же появляется третья, а за ней - и четвёртая. Этому нет конца. Таким образом, твой первоначальный вопрос теряется в лабиринте умозаключений, а конечный результат оказывается совершенно неожиданным и, что ещё более раздражает, неприемлемым. "Что для меня есть счастье? - Саша продолжала углубляться в бездну своих мыслей. - Иметь свою отдельную квартиру или дом, машину, пианино, собаку, любимую работу. Конечно же, чтобы все мои родные были сыты и здоровы. Хотелось бы, чтобы рядом был любимый человек, который бы меня ценил и понимал... И чтобы я его тоже любила. В общем, самые заурядные банальные женские мысли! Ну и что? Что тут плохого? Это моё счастье - как хочу, так его и строю... Хорошо, допустим всё это у меня уже есть. Пройдёт год, другой... Что потом? Буду ли я так же счастлива, как в начале?". Саше стало не по себе: её страшила мысль, которая уже стучалась с ответом в её сознание. "Однажды этого станет мало. Неужели я такая стерва?!". Риторический вопрос повис в воздухе, распугав все остальные мысли. Следующие пять минут Александра тупо пялилась в пространство. Как и предполагалось, она была явно не довольна своими умозаключениями. И, более того, что-то ей подсказывало, что они, несмотря на выстроенную Сашей логическую цепочку, всё-таки ошибочны. Как же тогда она к этому пришла? Её раздражал сам вопрос: "Вы счастливы?" Что-то было неестественное в самом вопросе . Вроде бы обычный вопрос, его часто задают... Но редко можно услышать положительный ответ... В ту ночь, когда Саша читала папины стихи, она была счастлива. А потом? А сейчас? Где оно сейчас? "Потерялось в пути за счастьем! Ха! Это смешно... Чепуха всё это... Если бы меня через неделю после той ночи спросили, счастлива ли я, я бы ответила: "Наверное" или что-то вроде: "Не знаю"". Почему-то вспомнилась парализованная женщина, соседка, которая жила этажом ниже, Марья Ивановна. Ей было шестьдесят восемь лет, из которых три она была прикована к постели. Саша часто приносила ей что-нибудь вкусненькое или просто навещала её. У Марьи Ивановны был сын, но Александра его никогда не видела. Соседка говорила, что он с семьёй живёт где-то на севере, а это очень далеко, потому свидеться им, видимо, больше не придётся никогда. Эта женщина была по-настоящему одинока и несчастна, а за последние" лежачих" три года её жизнь превратилось в полном смысле в выживание. И, тем не менее, Саша отлично помнила, как горели глаза Марьи Ивановны при виде испечённого к её дню рождения торта. В тот день Саша с бабушкой и ещё две соседки пришли её поздравить. Они открыли шампанское, пили чай с тортом и даже танцевали. Именинница поведала тогда много интересного из своей прошлой жизни, когда она была молода и работала проводницей на поезде, который выезжал даже в ближнее зарубежье. Саша могла с уверенностью сказать, что в тот день Марья Ивановна была счастлива лишь потому, что нашлись люди, которые отнеслись к ней со вниманием, потому, что она могла с кем-то поговорить, потому, что кто-то её слушал. А ведь это совсем не много! ... "Но, с другой стороны, если бы такое общение стало повседневным, ощущение счастья исчезло бы... Оно не бывает долгим, а вечным - тем более. Счастье - это миг, момент, период жизни, когда наше эго, пребывает в нирване, в состоянии высшего наслаждения. Наверное, если бы оно длилось вечно, мы бы могли сойти с ума от переизбытка чувств. Счастье может быть вызвано чем угодно: любовью, самолюбием, тщеславием, гордыней, добродетелью. Это полностью зависит от самого человека и от его потребностей и целей. Ей вспомнился ярко-красный флаг, который под раскатистые звуки гимна "Союза Советских Социалистических республик" она медленно поднимала над собою. Она была первой, лучшей! Её имя с восхищением произносили подрастающие гимнастки... Звуки гимна гремели, заполняя весь зал и её душу до краёв. Ей хотелось плакать и смеяться одновременно. Это было счастье, и Саша не забудет этот момент никогда. Не забудет она и свои роды. Последний вздох, последний рывок и... тихий крик Антошки, его маленькое тельце у себя на животе, его тонкие, длинные пальчики. Как она была счастлива! А когда первый раз приложила его к груди! Это сладкое чувство гордости и радости, когда ты даёшь жизнь, еду, всю себя без остатка! Осознание того, что ты для этой крошечки - всё! Ты для него - мир, вселенная, ты - МАМА. Нет, всё же не так уж мало счастливых моментов было у неё. Саша ворошила прошлое, выдёргивая из памяти "счастливые моменты". Эта игра начала забавлять её. "Поцелуй! Его первое прикосновение. Страстный, чувственный, горячий!". Когда он её впервые поцеловал, она чуть не потеряла сознание: голова кружилась, ноги подкашивались, а сердце выпрыгивало из груди. Как это было давно! Тогда она была еще совсем девчонкой: глупенькой, в интимной сфере совсем не образованной. Она абсолютно не понимала смысла слов "влечение" и "страсть". Не понимала, что такого должно быть в мужчине, что заставило бы её пусть не влюбиться, но хотя бы обратить на него своё внимание. Она не понимала этого ровно до того момента, пока за её спиной не прозвучал низкий, мягкий, слегка бархатистый голос. Его голос. Он вкрадчиво поинтересовался, местная ли она, так как совсем не похожа на других девушек. Она и правда была на этой дискотеке впервые. И впервые стояла в полном оцепенении перед мужчиной. Он тоже не сводил с неё глаз, пока какая-то девчонка не дёрнула его за рукав и не крикнула: " Рома, ты идёшь с нами или нет?!" И тут же, словно по приказу свыше, это имя стало для неё самым лучшим и важным на свете. И снова она была счастлива. А сейчас? Представляет ли важность это имя для неё сейчас? Когда мы любим, то кажется, что мы держим в руках вселенную, что целый мир лежит у наших ног. Каждый день, прожитый вместе, обретает смысл. Каждое слово, взгляд, дыхание, шёпот, эхо шагов, жесты, - всё наполняется этим таинственным смыслом, смыслом жизни. Казалось бы, ничего такого не произошло: планета так же крутится, отсчитывая время нашего существования на ней, но мы видим всё по-другому, по-новому. Мы слышим - и нас слышат... Только теперь слова не обязательны, мы находимся на одной волне! Жаль, что это не навсегда... На волне со временем появляются помехи, и если даже мы и слушаем друг друга, как и раньше, то уже не слышим, и выстроенные замки превращаются в пыль. Может, мы были плохими строителями? Нет... Наш замок был даже не из песка. Он состоял из воздуха, призрачный, выдуманный. Это был замок-мираж, почти реальный и необыкновенно прекрасный, но, к сожалению, не устоявший под ветром времени, бытовых неурядиц и незапланированных трудностей. Вот такая обычная история: был замок, в котором жили мечты, потом он рухнул - и мечты стали бездомные и нищие. Но сталось маленькое чудо, совершенно реальное и осязаемое, - сын Антошка. И ноющая боль под сердцем, выраженная одним словом - разочарование.

Посадка

Иной раз, отрекаясь от прошлого, можно

приобрести настоящее и заглянуть в будущее

Мысли о прошлом так овладели Сашей, что она совсем забыла о настоящем. Только после того, как объявили посадку, девушка с отчаянием поняла, что от недавнего прошлого она теперь отрезана навсегда. Комок подкатил к горлу: совсем скоро она ступит на чужую землю и откроет новую главу своей жизни. Какой будет эта глава? Что в ней её ждёт? Теоретически она знала, а практически - могла только догадываться.

Дальше все было, как во сне: толпы людей, вещей, чужие "пёстрые" голоса всё чаще заглатывали русскую речь, и скорo знакомые пассажиры полностью растворились в движущейся массе, оставив Сашу совершенно одну в море непонятных звуков и слов... Отыскав свой багаж, она поспешила к выходу. Теперь в её задачу входило "опознать" некоего Тони, который должен был её встречать. По описаниям он должен быть высоким мужчиной с чёрными седеющими волосами и в строгом чёрном пальто. О Тони Саша знала, что он итальянец, а точнее, из Калабрии, но уже пять лет живёт и работает в Швейцарии. И ещё она знала, что он безумно влюблён в Яну. Яна была лучшей подругой Саши и уже на протяжении трёх лет ездила работать в кабаре. Именно по её инициативе Саша оказалась сейчас в Швейцарии. Яна долго смотрела на кислую физиономию подруги, выслушивала её нытьё, пыталась подбодрить и дать хоть какой-нибудь полезный совет. В конечном итоге взяла у Саши две фотографии и послала своему импресарио с просьбой устроить на работу танцовщицей в кабаре. На удивление контракты пришли очень быстро, а Кристи, так звали импресарио, в разговоре с Яной с улыбкой отметила: " Sei troppo carina". Дальше следовала Сашина ссора с бывшим мужем, который даже не мог подумать, что его благоверная, пусть и бывшая, жена на такое способна, она ведь его так любит, прощает, терпит. Он совершенно забыл, что когда встретил её, она была другая: в её характере ещё были и гордость, и достоинство, и самолюбие. Но по истечению пятилетней совместной жизни она изменилась и стала совершенно "ручной". Как же ей могло прийти это в голову?! Теперь Роман вспомнил, что у него есть семья и, более того, он в ней нуждается. Он не мог поверить, что его Сашка уезжает именно сейчас, когда он потерял всё: работу, друзей, доверие окружающих. А теперь он может потерять и семью! Несмотря на их недавний развод, он продолжал вести себя как полноправный муж. Ему и в голову не приходило, что семью он потерял давно, и обязан этому своему высокомерию. "Она не может так поступить!". Но в этот раз он ошибся. Роман забыл, что Саша может быть решительной и непоколебимой. Её взгляд, как и в те далёкие дни их первых встреч, стал дерзким и вызывающим. Роман смотрел на неё и восхищался, восхищался и ненавидел. Он пытался переубедить её, чтобы она отказалась от этой "идиотской" затеи, приводил множество доводов и примеров. Он даже кричал на неё, чего раньше с ним не случалось. Но как он мог ей запретить?! "Она вправе распоряжаться своей жизнью. И кто я сейчас? Банкрот, неудачник... Правильно делает, что едет. Видимо, стыдится меня", - думал он. В последнее время он совсем не уделял внимания ни ей, ни сыну. Не интересовался, чем она живёт, о чём думает, где бывает. А зачем? Он знал, что она его любит, а потому никуда не денется. За последний год они так отдалились друг от друга, что он забыл запах её волос, который раньше сводил его с ума. Но ведь он её любил и, скорее всего, любит и сейчас. " Пусть катится ко всем чертям! Жил раньше без неё и сейчас проживу. Антошку, конечно, я не оставлю. А она пусть "валит". Разве я не этого хотел, когда отправлял её к маме? Мне нужно было побыть одному! Так вот. Теперь должен радоваться и благодарить случай! Почему же тогда мне так хреново? ... Танцовщица великая! Позор! Сладкой жизни ей захотелось! Нет, я знаю, она таким способом хочет унизить меня и растоптать. Как я буду смотреть людям в глаза? Моя жена - проститут... Тпху! И я должен с этим мириться?!...", - Романа рвало на части, но в глубине души он до последней минуты сомневался, что его Сашка посмеет уехать. Он мог её ненавидеть, злиться на неё, не касаться её, не говорить с ней. Но он должен был точно знать, что она его, её душа принадлежит только ему. Хотим мы этого или нет, но каждый мужчина в большей или в меньшей степени собственник. А тщеславный и покинутый мужчина - тем более.

Роман

Судьбою мы называем ошибочно выбранный

нами путь, счастьем - правильный

Случилось как-то молодому городскому парню поехать с другом к его тётке в деревню погостить. А парень видный: глаза голубые, волнистая русая чёлка развевается на ветру, обворожительная улыбка. А что сельским девчонкам ещё надо?! Они так и вились возле него, не давая прохода. Но с первых же дней его сердце похитила одна единственная, живущая неподалёку от тёткиного дома, скромная зеленоглазая девушка. Но она не ходила ни на посиделки, ни на пляж, ни на дискотеку. Паренёк стал бродить, словно тень, возле её дома, заглядывать в окна и искать мимолётных встреч. Он даже не догадывался, какое хозяйство лежало на хрупких плечах этой девочки. Просыпалась она в полпятого, чтобы подоить корову, потом вела её на пастбище, стирка, уборка и, главное, сад и огромный огород. Она была старшим ребёнком в семье, поэтому смотреть за двумя младшими братьями приходилось тоже ей. Отец рано утром уезжал на поля, где работал комбайнёром, а мать уходила на ферму. Девушка оставалась за хозяйку. Когда парень, наконец, столкнулся с ней лицом к лицу возле калитки, она мило улыбнулась ему и попросила больше не приходить. Но он не сдался. Каждый день он оставлял возле её дома на скамейке полевые ромашки и васильки, а по вечерам преданно дежурил возле её окон. Наконец, отец девушки заметил настырного юношу и позвал его в дом. Разговор был долгим и мучительным. Было решено, что сначала парень отслужит в армии, а потом будет видно. Но юношу радовало уже то, что она согласилась его ждать и писать ему. Безусловно, о скорой свадьбе родители девушки и думать не хотели - дочь им нужна была здесь, на хозяйстве. Но они ведь не знали, что парень окажется таким упёртым. Время пошло... Письма приходили от него регулярно. Она ему отвечала, как и обещала. Так, ровно через два года и семь дней на знакомом пороге дома, повзрослевший и возмужавший, появился долгожданный жених. Через месяц молодые поженились и уехали к нему в город. Поселились в общежитии: он устроился слесарем на фабрику, а она решила учиться на медсестру. Девушка оказалась пробивной и шустрой. Привыкшая к тяжёлой и выматывающей работе в деревне, в городе она была просто как рыба в воде. Теперь её энергия, бьющая ключом, обрушилась на небольшую комнату, приготовление пищи, учёбу и ухаживание за мужем. Он у неё всегда был аккуратно одетый, выглаженный и накормленный. Сама того не замечая, она полностью оградила его от домашних дел, включая прибивание гвоздей и ремонт табуреток, так что его единственной обязанностью стало лежать на диване и пялиться в телевизор. Вскоре она окончила училище и устроилась работать в регистратуру, а через некоторое время, благодаря её пробивному характеру и "хорошим связям", они получили двухкомнатную квартиру. К этому времени появился их первый ребёнок, которого папа назвал Романом. Сначала муж удивлялся способностям своей жены и не мог нахвалиться ею, но со временем обнаружил, что он в их семье стал бесполезным и невостребованным человеком благодаря именно этим способностям его супруги. Жена с ним никогда не советовалась, не прислушивалась к его мнению, постоянно порицала за нерасторопность и леность. Друзьям и знакомым жаловалась на одинокое, однообразное течение жизни, на непонимание, на отсутствие мужского плеча рядом. Он превратился в её тень, в ненужный каждодневный довесок. Она больше его не хотела, и он, не привыкший к разгульной жизни, стал топить свою обиду в водке. Роман рос среди постоянных ссор и упрёков. Он боготворил свою мать и побаивался отца, особенно когда тот, пьяный и сердитый, проверял уроки. Еле ворочая языком, он начинал учить мальчика жизни, выкрикивая ругательства в сторону матери. Случалось, что отец даже протягивал руки, таким образом сгоняя на сыне злость за свою неудавшуюся жизнь. В мальчике боролись два противоречивых чувства: любовь и ненависть. Отец по натуре был человеком добрым и мягким, но водка перечёркивала все его хорошие качества. В десять лет Роман записался на каратэ, а в одиннадцать ему попались на глаза два тома " Философии востока", которые до сегодняшнего момента оставались его настольной книгой. Мальчик был развит не по годам. Он много читал, особенно его интересовали история и психология. С годами в нём крепла уверенность, что он сумеет добиться всего, чего желает. Роман ясно представлял свои потребности и пути к их достижению. Он смотрел на жизнь своих родителей и сравнивал её с жизнью других семей, зажиточных или хотя бы с достатком, и в нём росло и крепло непреодолимое желание вырваться из этого социального слоя, чтобы не жить от зарплаты до зарплаты, не перешивать старые вещи и не экономить на завтраках. Мать не переставала удивляться своему сыну: он завёл огромную библиотеку, отлично учился и регулярно привозил грамоты с соревнований. Учителя гордились им, но и побаивались: зачастую Роман ставил их в тупик своими вопросами и шокировал полными обоснованными ответами не из школьных учебников. Ни для кого не стало неожиданностью, что Рома окончил школу с золотой медалью и без труда поступил в Университет на экономический факультет. Его совершенно не привлекала экономика, парень тяготел к гуманитарным дисциплинам, но чувствовал, что за экономикой будущее, а следовательно, и ключ к достижению его целей. Ещё со школы за Романом закрепилась роль неформального лидера, это расширяло потребности и требовало определённого образа жизни. Всё самое лучшее должно быть у него. Это правило относилось и к женщинам. Рома влюбился в одну из самых красивых девушек района. Её звали Алёной. Она была очаровательна, высокомерна, строптива и на два года старше Романа. Долгое время она просто не обращала на него внимания, хотя Роман и был очень хорош собой: папины бирюзово-голубые глаза, прямой правильный нос, пухлые, плавно очерченные губы и завораживающая улыбка, - но в глазах Алёны он очень долго оставался "пацаном" без будущего. Последнее для неё включало в себя собственную квартиру, машину и набитый кошелёк. Это раздражало парня, но двигало ещё быстрее к заветной давней цели - благосостоянию. И свершилось! На пятом курсе университета у Ромы было всё, о чём он когда-то мечтал: трёхкомнатная просторная квартира в центре города, новая "Нисан премьера", небольшой счёт в банке и прекрасная подружка. Но уже через полгода он понял, как одинок. Они с Алёной были настолько разными людьми, насколько это только возможно. Он, разносторонний и активный, старался взять от жизни максимум: он создал свою риэлтерскую фирму, его голова была постоянно набита новыми идеями и проектами, он был в курсе всех событий в мире, обожал спорт и, несмотря на уйму каждодневных дел, умудрялся читать книги. Она же считала чтение напрасной тратой времени, спорт - "выпендриванием", его работу - предлогом отсутствовать, и любой разговор с нею заканчивался сентенциями о том, что все люди невежественны и полны к ней чёрной зависти. Самым большим пристрастием в её жизни было хождение по магазинам и собирание светских сплетен. Алёна ненавидела абсолютно всех друзей Романа и называла их "кобелями". Сначала это смешило Рому, но потом стало понемногу раздражать, а ещё позже - выводить из себя. Но злость его была направлена скорее не на неё, а на самого себя: как он, такой умный и дальновидный, не смог разглядеть в Алёне обычную "базарную бабу", склочную, мелочную, закомплексованную? Девушка, в свою очередь, прекрасно видела, что Роман уже давно не тот влюблённый мальчишка, как раньше, и время от времени пыталась ему напомнить о своём "жертвоприношении", ведь когда-то она отказалась в его пользу от выгодной партии! Алёна чисто интуитивно угадывала слабые нотки Ромы и потихоньку их дёргала, таким образом, оттягивая неизбежный разрыв отношений. И это действовало, но ровно до того момента, пока Роман не встретил Александру. Алёна сразу почувствовала перемену в его поведении. Если раньше после залёта с очередной девицей она могла устроить ему душераздирающий скандал и добиться последующего извинения, которое обычно заканчивалось поездками по дорогим магазинам, то теперь повлиять на него стало просто невозможно. В лучшем случае Роман оставлял на журнальном столике деньги, по привычке откупаясь за своё долгое отсутствие. Её мужчина больше не принадлежал ей. Ещё недавно Роман хотел всех женщин мира, теперь он желал только одну. Все другие воплотились в одну единственную и совершенную, в его Сашеньку. Он не был больше одинок.

Швейцария

Дымкой спрятана воздушной

Дивной красоты страна...

Мне мечталось... Что ж так грустно?

Не моя ты, не моя...

- Александра? - окликнул мужской голос. Тони в точности соответствовал своему описанию. - Benvenuto nel paese delle montagne, - расплылся он в широкой улыбке.

- Grazie mille, - ответила Саша и не узнала свой голос. Последний раз она произносила эту фразу семь лет назад. Тогда их балет работал в Тичино.

- Oh! Tu parli l'Italiano?

- No, no, adesso mi sono dimenticato tutte le parole italiane, - медленно, вспоминая каждое слово, выдавила Саша. Сейчас ей меньше всего хотелось напрягать мозги, выискивая в памяти сохранившиеся слова и фразы, поэтому она тут же добавила, - Do you speak Englich?

- Yes, yes... I do. A little bit.

Но совсем скоро оказалось, что "а little bit" - это почти ничего. Но так как жесты и мимику никто пока не отменял, то они кое-как всё-таки общались, а вернее, говорил Тони, а Саша его слушала, время от времени кивая головой, пытаясь таким образом поддержать беседу. Так она узнала, что у него в Швейцарии есть свой небольшой бизнес, а именно продуктовый магазинчик с прилегающему к нему кафе "для своих". Все продукты он привозит из Италии, поэтому овощи в его магазине всегда свежие, а не такие, как у сеньора Барбагалло с третьей улицы. Этот синьор, по всей видимости, был его главным конкурентом и не давал Тони жить спокойно. Так же " не давала ему жить " и Сашина подруга Яна, только в другом, хорошем смысле этого слова. Как выяснилось, Тони безумно любит её и, скорее всего, это было правдой, так как следующие тридцать минут он говорил только о ней. А именно: восхитительные ноги, золотые руки, ангельский характер и всё в этом роде. Через десять минут такого откровения Саше стало казаться, что Янка - это не давняя её подруга, а минимум принцесса Монако. А в то время, пока Тони распылялся о своей безграничной любви к Яне, за окнами машины пролетали сочно-зелёные поля, которые обрамляли аккуратно выстроенные небольшие домики. Некоторые из них утопали в красных цветах, рассаженных вокруг них и на подоконниках, другие удивляли своими конструкционными решениями, третьи были воплощением семейного счастья, - с пластмассовыми яркими горками, качелями и миниатюрными бассейнами на террасах. Саше казалось, что она видит перед собой иллюстрации к сказкам Ганса Христиана Андерсена из книги, которую читала в детстве. Всё было чётко очерчено и аккуратно расставлено: небольшое поле, деревушка, опять поле, снова населённуй пункт, ухоженная плантация виноградника, небольшой квадрат густой посадки, синее пятно зеркального озера... Казалось, каждый метр земли чётко поделен. Не было этих бескрайних, необъятных полей, не было бесконечных округлых горизонтов, высоких, стоящих стеной вдоль дороги деревьев с частыми гнёздами, - не было той привычной широты, размаха, вольности, из которых слагается Украина. "Видно, сама природа предопределяет характер людей, живущих в той или иной стране, - подумалось Саше. - Немцы - прагматичные, скрупулёзные и пунктуальные, потому и пейзажи у них соответствующие: шаг вправо, шаг влево - расстрел! А мы, русские или украинцы (разницы Саша никогда не чувствовала, потому для неё она была абсолютно не принципиальна), спонтанные, решительные и душевные. Вот у нас и природа такая - без границ и условностей". В её воображении тут же нарисовался родной пейзаж: бескрайняя степь с высокой, по пояс, травой вдруг обрывается каменистым оврагом с густо растущим лопухом и дикой кашкой, на дне которого глухо шелестит змеиная речушка, кое-где поросшая камышом. Река убегает вдаль, огибая небольшой холм, весь усеянный полевой ромашкой, выбегает на равнину и устремляется прямо к темнеющей чаще леса. В её воде отражается солнце, а в камышах прячутся дикие утки и рыболовы. "Хочу домой", - заныло где-то в области сердца, но в голове тут же отозвалось: поздно. А за окном всё так же бежали знаменитые швейцарские горы с белеющими макушками, подпирающими прозрачное небо. Лёгкий туман окутывал их и топил в своих объятиях. "Какая красота, какой чистый сладкий воздух", - и Саша глубоко вдохнула через приоткрытое окошко.

На месте

Первоначально слово "гламур" было волшебно-

оккультным заклинанием ведьм, призванным

заставить кого-либо поверить, принудить

смотреть на вещи по-другому...

Через два часа чёрная "Альфа Ромео" Тони въехала в небольшой, но очень симпатичный городок под названием Нёвшатель. Именно здесь в этом месяце находилось место работы Яны, а в следующем - оно должно будет стать пристанищем и для Саши. Потерявшись в тонких змеиных улицах, машина, наконец, остановилась возле небольшого старого здания, на углу которого горела пёстрая вывеска night club "Glamour". Сразу под ней был прицеплен и свисал до самого тротуара огромный шаблон шампанской бутылки, обвитый по её форме светящимися лампочками. Тут же возле неё начинались каменные ступени, которые убегали вниз, в подвальное помещение. Вечер уже окутал улицы тёмно-синей дымкой, в округе не было ни души, в воздухе пахло сыростью. Саше стало немного страшно, жутко и грустно. Эти чувства, смешавшись в её душе, преобразились в отвращение. Тони направился к каменной лестнице. Саша последовала за ним. Ступени привели их в плохо освещённый холл с тяжёлыми велюровыми шторами цвета бордо, огромным зеркалом в потертой оправе, встроенным в каменную стену, и обветшалым набивным диваном под цвет штор. С обеих сторон зеркала располагались два красных светильника, по форме напоминавшие свечи. Только искусственные цветы, стоявшие в напольной вазе у самого входа, были огненно-жёлтого цвета и смотрелись как-то неуклюже в этой дьявольской обстановке. Но не так поразил девушку холл, как букет запахов, наполнявших помещение. Это была смесь из разнообразных духов, сигарет, алкогольного угара, затхлости и ещё чего-то. Сашино подсознание "уловило", что это за последний запах, но наотрез отказалась поделиться с хозяйкой. Девушка с отвращением поморщилась и даже смутилась, сама не зная, почему. За бордовыми шторами оказался узкий длинный коридор, в котором автомат с сигаретами был единственной мебелью и декорацией. Пройдя мимо него и нырнув под ещё одну велюровую партеру, Тони и Александра оказались в самом сердце кабаре. Только сейчас Саша обратила внимание на громко играющую музыку: Тони Брекстон в который раз просила не разбивать ей сердце. Этот зал оказался довольно симпатичным, хотя и был точно в таких же тонах, как и прихожая. Стены были плотно обиты красным велюром, а на них располагались огромные картины в таких же старых рамках, как и знакомое нам уже зеркало, с которых лукаво смотрели плохие копии творений Франсиско де Гойя "Майя в одежде" и "Майя раздетая". В дальнем углу зала вырисовывались три совершенно одинаковые арки с нависшими на них уже привычными глазу шторами. В глубине этих арок Александра разглядела точно такие бордовые диваны, как и в вестибюле, и низкие одноногие столики, на которых поблескивали горящие свечи. В центре зала возвышалась мраморная, начищенная до блеска круглая сцена, в центре которой был установлен металлический шест - пилон. На низком потолке, прямо над сценой, располагались прожекторы и три неоновых лампы. Тут же, в центре, недалеко от сцены, разместились четыре кожаных, но, видно, не совсем удобных дивана, которые довольно таки удачно гармонировали с миниатюрными стеклянными столиками и плетённой тумбой с искусственной пальмой. Напротив диванов, у противоположной стены, находилась барная стойка для коктейлей с высокими стульями вокруг нее, на которых восседали работающие здесь девушки. Их было семь. Среди них Саша увидела Яну. Подруга тоже заметила долгожданных гостей и уже спешила им навстречу, широко улыбаясь. Она бросилась к Сашке на шею, чмокнула её в щёку, потом в другую и только после этого, вспомнив о Тони, небрежно бросила в его сторону короткое: "Salut".

Яна

Сомнения - это защитная реакция организма перед

неверным выбором

В свои полные тридцать шесть лет при росте метр семьдесят два у Яны был вес пятьдесят три килограмма. Её длинным мускулистым ногам, могла бы позавидовать любая восемнадцатилетняя девчонка. Стройная, подтянутая, всегда с приподнятой головой (школа балета не прошла даром), она притягивала к себе мимолётные взгляды не только мужчин, но и женщин. У Яны было трое детей, но рожала она два раза, так как судьба в виде бывшего мужа подарила ей при вторых родах очаровательных близнецов. И было совершенно не понятно, как эти два события абсолютно не отразились на её теле. На неё хотелось смотреть: шелковистые, цвета вороного крыла, волосы лежали в строгом ретро-каре, а огромные чёрные глаза смотрели серьёзно и испытывающее, но маленький, слегка вздёрнутый носик тушил эту серьёзность, придавая лицу лёгкое удивление. Смуглая кожа вносила штрих загадочности и делала девушку похожей на амазонку. Судя по внешности, русской Яну назвать было трудно, пока она не открывала рот. Говорила она быстро, с хорошо выраженным русским акцентом, часто жестикулируя. Её речь и поведение были полностью противоположны её внешности и тем самым усиливали эффект загадки. Да и фамилия Яны соответствовала ей как нельзя лучше - Видная.

Подруга подошла к Тони, прошептала ему что-то на ушко, погладила по плечу и состроила невинную гримаску. Тот улыбнулся и направился к барной стойке, а Яна, подхватив Сашу под руку, потащила к одной из арок.

- Пойдём, сядем в сипаре. Сейчас мой "шу-шу" закажет нам бутылку . Спокойно выпьем, поболтаем без посторонних. Он постоит возле бара. Тони у меня понятливый. Я ему сказала, что мы с тобой давно не виделись и ооочень соскучились.

- А зачем в сипаре? Могли бы и на диванах возле сцены присесть.

- Успокойся! Какая сцена?! Чтобы оглохнуть и постоянно друг друга перекрикивать. Тем более в "кустах" диваны удобнее и места больше.

"Кустами" девушки, работавшие в кабаре, называли вышеупомянутые сипаре для конспирации, когда разговаривали между собой и не хотели, чтобы клиент понимал тему их разговора. Таких "замаскированных" слов было множество. Как и кем был придуман "лексикон кабаре" оставалось неизвестным, но он прочно вошёл в обиход каждой танцовщицы. Скорее всего, это был фольклор, так сказать, "народное творчество", которое постоянно развивалось. Так, например, само слово кабаре на этом языке было "академией", клиент - "вариантом" или "пассажиром", одно из самых дорогих, шампанское "Belle epoque" звучало как "цветы". Последнее название явно было навеяно уникальной бутылкой, украшенной изображением белых цветов.

Яна лукаво подмигнула подруге и плюхнулась на диван. Саша ещё сильнее, чем раньше, ощутила запах, который всё это время не давал ей покоя:

- Янка, чем здесь так странно пахнет?

-Чем?! - удивилась подруга. - А сама не догадываешься? Я же тебе уже триста раз рассказывала! Шампусик сливаем ... прямо на пол, пока вариант не видит. А что прикажешь делать?! Бывает, поставит бутылок шесть-семь, а то и десять!

Пить? Ни одна печень не выдержит. Здесь - супер! Ковровое покрытие набивное - сливай, не хочу. Главное, с умом. И впитывается быстро, и пятен не оставляет. Согласна, воняет... Но...

- Да это всё понятно. Нет, не этот запах. Что-то другое... Не могу сообразить...

- А! Ты о сперме?

Сашу словно ударило током: "Вот оно! Конечно, пахнет сексом". Теперь она чётко чувствовала этот "интимный" запах: спермы, пота и дыхания.

- Некоторые кончают прямо на пол, потом эта фигня засыхает и ... - Яна не замечала бледного лица подруги и продолжала спокойно разглагольствовать в рамках привычной для себя темы.

- Янка, успокойся, пожалуйста, а то меня сейчас стошнит.

Яна уставилась на Сашу удивлёнными, широко открытыми глазами:

- Не поняла... А ты, думала, что танцевать сюда едешь?! Конечно, танцы - это святое... Никто не спорит... И чем лучше станцуешь, тем больше клиентов. Но, дорогая моя, на одних танцах далеко не уедешь. Конечно, это твоё дело. Всё зависит от того, чего ты реально хочешь от этой работы. Если ты приехала сюда провести милый отпуск в Швейцарии, то можешь просто танцевать, а если всё же заработать деньги - придётся "трахаться". - Яна пристально посмотрела на подругу. - Ой, прости! Может, я не слишком красиво выразилась. Если тебе станет легче, то могу выразиться по-другому. Например, заниматься любовью за деньги... с разными жлобами. Такая формулировка тебя больше устраивает?... Хм... Да не сомневайся ты, - уже более мягко добавила она. - Всё у тебя будет нормально. Человек ко всему привыкает, а это не самое плохое, что с тобой могло бы случиться. Ты ещё не понимаешь, что тебе выпал шанс вернуться к нормальному существованию. А, как известно, если хочешь получить от жизни приличное вознаграждение, нужно обязательно окунуться в дерьмо. Не мне тебе рассказывать, ты же читаешь умные книжки, значит, всё сама хорошо понимаешь.

Появился бармен с кислой физиономией. Ловко откупорил бутылку, плеснул напиток в один из фужеров и протянул его Яне. Последняя чуть пригубила и одобрительно кивнула. Майк, так звали бармена, закончив сервис, поспешил удалиться, задёрнув за собой шторку. Подруги многозначительно переглянулись, чокнулись и выпили залпом. Яне это было необходимо, так как её сушило после вчерашнего, впрочем, как и после каждого рабочего дня. А Саше это должно было помочь расслабиться. Час пролетел незаметно в разговорах и воспоминаниях. Тони им не мешал. Всё это время он о чём-то оживлённо болтал с барменом - итальянец всегда найдёт, что сказать. Саша невероятно устала с дороги, от своих мыслей и от нарисованных Янкой перспектив, поэтому её немного развезло. Как только бутылка была опорожнена, Саша попросилась пойти спать. Яна протянула ей ключи от своих апартаментов и приказала " быть как дома".

Все девчонки, работающие в кабаре, жили непосредственно над ним, на первом и втором этажах. Девушек это более чем устраивало: не нужно было по триста раз переодеваться и в пять часов утра топать по ночным улицам домой или платить за такси. Саша попрощалась и поблагодарила Тони, чмокнула Янку в обе щеки и поспешила наверх.

Апартаменты

Перед тем, как заглянуть в замочную скважину,

подумайте, знаете ли вы, что потом с этим

делать

В пять часов утра Сашу разбудила заявившаяся Янка, которая была явно навеселе. Раздеваясь, Яна старалась не шуметь, поэтому получалось очень шумно. Она что-то бурчала себе под нос, хихикала, затем ругала сама себя и глубоко вздыхала. Наконец подруга улеглась возле Саши, стянув с неё почти всё одеяло, и тут же засопела. Александра ещё немного полежала, вглядываясь в пустоту. Она была не в состоянии хорошо соображать. Замёрзнув, девушка отвоевала свою половину одеяла и вскоре уснула. Следующие звуки, которые нарушили её сон, принадлежали соседкам по площадке и работе. Они, видимо, решили перекусить, гремели на кухне посудой и оживлённо болтали. Саша прислушалась:

- Такой милый дяденька мне вчера попался. Не урод и, что главное, спокойный. Представляешь, совсем не лез ко мне!

- Может, он импотент?

- Да ну тебя... Так везти не может! Он вчера, конечно, "проставился" на тысячи две, но мне дал только двести "франчей". Представляешь?!

- А за что тебе вообще давать? Нет движения - нет денег. Хи-хи. И так супер. На шару денег дали, напоили, а она ещё и не довольна. Зажралась ты, мать.

- Кто бы говорил! Ты просто завидуешь... Нехорошо... Тебе, по-моему, вчера было тоже неплохо?

- Да, кое-что за-ра-бо-та-ла, - певуче протянул голос, но сумму не указал и тут же раздражённо добавил, - так мне пахать пришлось! Сначала я целый час уламывала его на "кусты", а потом ещё два часа раскачивала на деньги. Такой "мутный" попался. Пока кончил, я чуть с ума не сошла: то поза ему не подходит, то "презик" не такого цвета! Урод!

Сашу прошиб холодный пот. Так обыденно, они разбирают события прошлой ночи. Они говорят об этом так просто, со смешком, будто речь идёт о чём-то совершенно нормальном, как, например, сходить в магазин, купить новое платье или прочитать книгу. Яна говорила, что ко всему можно привыкнуть, значит, через некоторое время она тоже не будет обращать внимания на такие мелочи, как секс с очередным клиентом, и ей станет совершенно безразлично, с кем и когда. Один вопрос, который будет её интересовать, это деньги. Саша почувствовала к себе отвращение, но что-то внутри ей шептало: "Но не все ведь одинаковые... У тебя всё будет по-другому...". Но как по-другому? Если по-другому - значит не здесь. А она уже здесь! "Может, пока не поздно, отказаться? Придётся платить неустойку! А билет?!"... Она ещё не расплатилась за него. Ей его предоставило агенство, естественно, в долг. Круг замкнулся. Она свой выбор сделала и теперь стоит одной ногой в этом дерьме. Дело за малым - поставить туда и другую. У неё закружилась голова. Она старалась не слушать доносившиеся из кухни полупьяные фразы и попыталась сосредоточиться на чём-то другом, полностью противоположном, хорошем. Но у неё ничего не получалось, и липучие голоса беспощадно возвращали её в действительность.

- Да все они сволочи! Кобели! - другой голос был полностью солидарен с первым. - Кстати, как тебе подружка Джины? ( Джиной была не кто иная, как Яна. Это имя было вписано в контракте и стало за годы работы для неё уже совсем привычным и даже родным).

- Tres charment, - равнодушно ответил голос. Саша напрягла слух, ведь всегда интересно знать, что о тебе думают другие.

- Да, симпатичная, но думаю, что ей придется здесь туго... Не потянет. Видела её взгляд? По-моему, она слишком высокого мнения о себе. И мне...

- О! Зачем так ране были вставали? - вдруг перебил её новый голос. По акценту и расстановке ударений в словах можно было предположить, что его обладательница из Болгарии.

- Марго! А мы думали, что ты с клиентом свалила.

- Как уехала, так и приехала. Что я, дурра, совсем быть там за ним! Девочки. Идите все в город, дайте спать другим, пожалуйста.

- Ну, ладно, ладно, мы будем тише. Don't worry.

Голоса тут же превратились в сдавленный шепот, разобрать что-либо стало невозможно. Саша медленно сползла с кровати, потянулась и подошла к окну. Улица была пуста и уныла. Мелкий дождь распугал всех в округе, закрасив асфальт в тёмно-серый цвет. Девушка распахнула окно. Свежий прохладный воздух тут же ворвался в комнату. Вдохнув, что есть силы, Саша наполнила лёгкие и почувствовала, как терпкая дрожь удовольствия пробежала по всему её телу. Вдруг на приоткрытом окне рядом стоящего дома она заметила белую, словно плюшевую кошку, которая старательно умывалась. " Кс-кс-кс", - позвала Саша, но кошка продолжала свой утренний туалет, не обращая внимания на девушку. "Кс-кс-кс", - настаивала Саша. И снова никакой реакции. "Кс-кс-кссссс", - ещё громче позвала девушка несговорчивое животное.

- Сашка! Тебе что, заняться больше нечем? - раздражённо рявкнула Яна. - Успокойся, ради Бога!

- Нет, не успокоюсь. Я хочу, чтобы она на меня посмотрела.

- Она по-русски не понимает.

- Очень смешно.

- А я и не смеюсь.

- Тогда как же мне её позвать по-французски?

-Что-то вроде того, как на русском мы зовём собак, - и Яна, сжав губы, "чмокнула" несколько раз. Затем отвернулась к стенке и натянула одеяло себе на голову, давая понять подруге, что разговор окончен.

- Да, конечно, - недоверчиво протянула Саша, но всё же решила попробовать. Она чмокнула несколько раз - и "плюшевая чистюля", тут же оставив своё занятие, обратила на Сашу свои огромные зелёные глазища.

- Янка, получилось! - вскрикнула девушка, но кошка, испугавшись, тут же исчезла за голубой шторкой, махнув ей на прощанье белым пушистым хвостом. Яна откинула одеяло. Помятая и ещё не совсем проснувшаяся, она с досадой смотрела на подругу:

- Я так понимаю, что поспать мне больше не удастся. Tant pis!

После обязательного и быстрого утреннего моциона, совершенно не похожего на ритуальный обряд умывания кошки, подруги отправились на кухню. Шумных соседок уже не было, но после них осталась гора немытой посуды и грязный стол, поэтому пришлось немного прибраться. Но уже через пятнадцать минут на нём стояли две дымящиеся чайки с чаем, масло, тонко порезанный "жамбон" и швейцарский сыр "грюер". Все это приятно радовало глаз.

- Значит, так... Я уеду сегодня ночью сразу же после работы. Получу расчёт - и сразу же свалю. Переночую у Тони, а завтра днём он отвезёт меня на новое место. Я там ещё ни разу не работала. Чёрт, забыла, как называется. Где-то возле Базеля. Представляешь, еду к немцам! Что я буду там делать со своим французским?!

- Так зачем твоя Кристи сделала туда контракты? Она же знает, что ты на немецком не говоришь. - Возраст, моя дорогая, возраст. Тридцать шесть лет! Особо выбирать не приходится. - Яна задумалась. - Но что я хотела тебе сказать?... Ах, да! Ты останешься в моей комнате. Это здесь лучшие апартаменты.

- Могу себе представить остальные...

- И не только представить, попозже сможешь и увидеть. - Не замечая сарказма подруги, продолжала Яна, - С Берри, ты её вчера имела честь видеть, ну, с патроншей нашей, я уже договорилась. Завтра днём она к тебе зайдёт за паспортом и одной маленькой фотографией. Это для полиции, чтобы тебе перми сделали. Да, ещё! Держи с ней дистанцию... И чем эта дистанция будет длиннее, тем лучше для тебя. Она к тебе вчера не приставала случайно? Я, когда танцевала, то видела, как она возле тебя крутилась.

- В каком смысле приставала?

- В смысле заигрывала, соблазняла. Она же лесбиянка.

Саша чуть не подавилась куском сыра:

- А! Ну, так! ... Ну, так теперь мне на много легче! Меня здесь не только мужчины будут домогаться, но и женщины.

- Вообще-то, моя дорогая, не хочу, конечно, тебя расстраивать, но в этих местах мы должны домогаться мужчин, а не они нас. Мы должны их завлекать, обольщать и обирать. Кстати, последнее самое приятное.

Яна смеялась, а Саша грустно заметила:

- Прямо как в сказке: чем дальше, тем страшнее.

- Это только начало. И поверь мне, подруга, сказка "отдыхает"! Это скорее психологический триллер с извращёнными и ужасающими спецэффектами! - Яна скорчила злобную гримасу и завыла Саше прямо на ухо.

- Ой, что там такое?! - вдруг вскрикнула Александра и оттолкнула подружку. - Да это же таракан! Да ещё такой жирный! Яна, ну что ты стоишь?! Скорее убей его!

- Зачем? Он мне не мешает, - спокойно заявила подруга, - и вообще, он идёт совсем в другую сторону, не к нам.

- Очень умно! Ты ещё скажи, что он тут живёт!

- Вот видишь, ты сама всё понимаешь. А с соседями нужно дружить. И почему я его должна давить? Ты хочешь, ты и дави. Бедная букашка!

- Что?! Потому что я босиком! Чем прикажешь мне его давить, пальцем, что ли? Ой, ладно, не могу больше на это смотреть. Дай!

Саша сорвала с ноги подруги розовый тапочек и направилась к "бедной букашке". Но таракан, словно почуяв неладное, быстро задёргал усиками и в один миг шмыгнул в грязную щель между плитой и умывальником.

- Вот видишь! - жалобным голосом пропела Яна, - обиделся, убежал.

- Надеюсь, что надолго, а лучше всего - навсегда.

Невшатель

Всё-таки насколько запахи могут читать наши

мысли

Через час подруги уже шли по мощеным улицам Невшателя. Погода была чудесная, несмотря на то, что утром шёл дождь. Это особенность швейцарского климата, который можно сравнить разве что с женским настроением, меняющимся пять раз на день. На смену дождю приходит солнце, через час поднимается холодный ветер, уже к обеду он стихает и природа замирает в оцепенении, но ненадолго, потому что уже к вечеру снова начинает моросить дождик. Нередко климат радует градом, притом совсем неожиданно. Короче говоря, страховые компании машин и недвижимости здесь готовы ко всему и всегда. Зонтик же является незаменимым аксессуаром всех без исключения здешних обитателей: в любой машине вы всегда найдёте этот предмет, а то и два.

Невшательское озеро, одно из самых больших озёр Швейцарии, встретило подруг холодным спокойствием. Осеннее солнце игриво поблёскивало на лениво волнующейся под лёгким ветерком ряби. На аккуратно изогнутом берегу, возле массивных каменных скамеек, толпились упитанные неповоротливые лебеди, шустрые пёстрые утки и пугливые голуби. Буквально в шаге от них стояли какие-то люди и бросали птицам сухой хлеб. Самыми голодными, были утки - они, как ошпаренные, с коротким пискливым кличем бросались за провиантом. Вальяжные лебеди успевали только ущипнуть - то за хвост, то за крыло, угрожающе шипя вдогонку. Чайкам тоже перепадало. Если только кусок хлеба взлетал выше к небу, они тут же стремглав бросались к нему и ещё в воздухе раздирали его на части. Но, несмотря на метания и галдеж птиц, веяло необычайным спокойствием. Глянец огромного озера, туманные далёкие берега и свежий, немного влажный воздух. Когда стоишь лицом к воде, то почему-то кажется, что за спиной тоже вода или, может быть, лесная посадка или цепная горная стена, в общем, что-то под стать вечному, необычно спокойному. Но стоит повернуться на сто восемьдесят градусов, как перед глазами возникает совершенно новый, другой пейзаж - панорама старого города с дерущимися к небу заострёнными домиками. Такой себе "тетрис" в стиле "а ля франсэ". Большие и не очень, маленькие и угловатые, вычурные и чудаковатые, строгие и просто обычные дома располагаются прямо друг над другом, оставляя между собой змеиные дорожки. Они доходят до самого неба и упираются в его владения или, может быть, совсем наоборот, держат небо на своих красных кирпичных крышах.

- О нём думаешь? - внезапно спросила Яна.

- О ком?

- Ну не о Папе же Римском? О Роме своём.

- Нет, - солгала Саша. Но Яна не отступала. - О нём, о нём. Я всегда тебе говорила и теперь скажу, что он тебе не нужен. Он не создан для семьи. Разве ты ещё этого не поняла?!

- Яна, он отец моего ребёнка... И потом... Мы с ним прожили пять лет и...

- Два из которых ты понятия не имела, где он, чем занимается и чем дышит. Это нормально?

- Нет, не нормально. Потому я и здесь. Но когда я думаю об Антошке, то чувствую себя виноватой, ведь...

- Да, перестань, пожалуйста, - нервно перебила её Яна. - Между прочим, у меня тоже дети, целых трое! И поверь мне, я ни капли не жалею, что ушла от своего идиота. И если ты спросишь моих детей, хотят ли они, чтобы их отец вернулся, то они в три голоса ответят, что нет.

- Не сравнивай. Наши ситуации совершенно разные. Твой бывший муж - алкоголик.

-- Вот именно! Я хоть знаю причину нашего развода, как говорится, диагноз налицо. А твой?! Не пьёт, не курит, "руки не распускает", не ругается! Так что же вам помешало быть вместе? Его самолюбие и высокомерие. Как говорит моя мама, не пьёт и не бьёт, да ладу не даёт. Твой Роман - царь! А царей, как известно из истории, свергают.

Саша улыбнулась. Яна попала в самую точку. Ей вспомнился один из вечеров. Он лежал на кровати, заложив руки за голову. Она заканчивала глажку накопившегося белья. Она, уставшая и грустная, смотрела на его крепкое красивое тело. Взгляд медленно скользил по бёдрам, груди, шее, губам. Она хорошо помнила эти пухлые, словно очерченные манящие губы... Но вдруг что-то кольнуло в самое сознание - волевое, надменно-равнодушное лицо. Она никогда не видела у своего мужа такого выражения лица. А может, просто не замечала? Ни тени нежности, ни отблеска доброты, ни капли сострадания. Тогда она его спросила, удобно ли ему лежать. Роман удивился и поинтересовался, почему она спрашивает. И тогда Саша ему ответила, не лучше было бы ему снять корону, а то она может надавить ему голову. Роме понравилась эта шутка. А вот ей тогда было совсем не до смеха, впрочем, как и сейчас.

Крик Яны заставил её тут же покинуть воспоминания и вернуться в реальность:

- Ну, ты видела такое! Какой ужас! Я их кормлю, а они на меня гадят! Это вместо спасибо. - Жидкое, светло-коричневое пятно птичьей благодарности красовалось на рукаве новенькой кожаной куртки. - И вот так во всём, - продолжала возмущаться подруга, - Вот тебе наглядный пример. Ты с добром, а к тебе с дерьмом... Чем лучше ты относишься к кому-нибудь, тем больше эти кто-то гадят тебе на голову!

- Янка, это всего лишь чайка.

- Да уж, хорошо, что коровы не летают. Ладно, ma cherie, on y va.

- Куда?

- О! Ты меня поняла?! Учишь французский?

- Эту фразу поняла. Я, конечно, пытаюсь учить, но знаешь, что-то не слишком он мне даётся. Эти произношения в нос, слова с кучей лишних букв, только "r" чего стоит!

- И это говорит филолог!

- Вот именно. Потому и говорю, что чувствую непреодолимый барьер. Мои мозги отказываются принимать эти звуковые сигналы. Я думаю, что с немецким языком всё обстояло бы намного проще.

- Неправильно думаешь. Французский - это язык любви.

- Это выдумка самих французов.

- Ну и пусть, но если весь мир согласился с ней, значит, всё же доля правды в этом есть.

- Думаю, что да, но...

- Никаких но. Кристи будет тебе делать контракты только во французскую часть. Французы - более мягкие, сентиментальные, влюбчивые. При твоём характере и внешности тебе будет легче работать именно с ними. С немцами же у тебя умрёт всё женское начало. Его и так у нас, женщин, почти не осталось с нынешними мужиками. А тут немцы - прямые, сухие, непоколебимые. Никакой романтики. Во всяком случае, не в самом начале твоей "карьеры", попозже, через месяцев пять можно будет и попробовать, но сейчас лучше не надо.

- Это в тебе говорят отголоски второй мировой войны. Помнишь, у Задорнова: "Выйду замуж за очень пожилого немца, чтобы отомстить за дедушку". - Девушки засмеялись. - Так всё же, куда мы идём?

- В "Марионо"

- Куда?

- В парфюмерный магазин.

- Хочешь себе духи купить?

- Да, хочу. Только не себе, а тебе.

- Спасибо, конечно. Только мой день рождения только через три месяца.

- Ничего, подарок никогда не помешает. А если серьёзно, то я, по-моему, поняла, что тебе нужно сделать, чтобы поскорее забыть твоего Романа.

Саша удивлённо взглянула на подругу.

- Тебе нужно измениться или, как принято сейчас говорить, поменять свой имидж. Поменять внешнюю оболочку и все те предметы и аксессуары, которые могли бы тебе напоминать о бывшем муже.

- Никогда не думала, что ты способна мыслить так глубоко!

- Между прочим, мы тоже читаем Луизу Хей и Курпатова.

- А, ну тогда всё понятно. И как, помогает?

- Пока не совсем. Но "стучитесь - и вам откроют".

- Это не из этой оперы. На много древнее и со святыми корнями.

- Одно другому не мешает, а даже, наоборот, помогает достичь желаемого результата. Ну, так что? Ты готова испытать на себе всю мощь современной психотерапии?

- Дурочка, психологии. Надеюсь, что психотерапия мне никогда не пригодится. А насчёт чудесного превращения... Пожалуй, я соглашусь, но положительных результатов не гарантирую. Честно...

Но вдруг Янин мобильный беспардонно перебил Сашу, впрочем, так часто делала и сама его хозяйка, потоэму Александре пришлось продолжить мысль в уме. "Честно говоря, в этой задумке что-то есть. Ведь запахи, ощущения, привычки, разговоры, среда обитания, одежда, причёска, - всё это характеризует нас, делает нас такими, какие мы есть. Но если всё это взять и круто поменять?! Это ведь логично. Значит, я могу измениться внешне и начать понемногу забывать его. Но забыть его означало бы забыть все те моменты моей жизни, которые так волновали, радовали и делали меня счастливой. Они станут блеклыми и совершенно не востребованными, превратятся в набор обычных заурядных воспоминаний. И, может, даже перевоплотятся в воспоминания, от которых непроизвольно задаёшь себе вопросы: " Как мне могло это нравиться? Как я могла это любить?"... Но я ведь могу так подумать в любом случае, если даже не изменю причёску, духи и страну, только намного позже... Время будет идти, жизнь будет продолжаться. Людям свойственно меняться. Потому, независимо от обстоятельств, через год-другой я сама абсолютно натурально, а не вынужденно, поменяю и духи, и одежду, и, может быть, мысли. Сама жизнь внесёт свои коррективы. Значит, то, что предлагает Янка, есть не что иное, как прыжок во времени, искусственное перевоплощение, ускоренная терапия для особо больных". Саша невольно улыбнулась.

- Что улыбаешься? Нравится мой план? Это Тони звонил. Но сейчас не о нём, - состроивши серьёзную мину, Яна продолжала: - Во-первых - запах! Тебе самой не надоел твой " Жан Поль Готье"? Ведь уже лет пять душишься только ими.

- Роман их обожает.

- Вот видишь! - не смогла скрыть радости подруга, - значит, мы на верном пути. Также тебе нужна другая одежда. Я подчёркиваю, другая, а не новая. Потом требуется изменить причёску, хотя бы слегка, может, просто цвет слегка изменить. Не кривись. Это нужно для дела. И ...сбила меня... А, да, и подобрать другой макияж.

- У меня его почти нет!

- Значит, нужно, чтобы появился. Так, что ещё? Ах, да! Музыка! Зайдём в музыкальный магазин и выберем что-нибудь радикально новое!... Знаешь, хорошо, что ты сейчас далеко от него. Так эффект будет быстрее и лучше. И хорошо, что Антошка сейчас не с тобой. Конечно, это больно, но был бы он рядом, забыть Романа было бы намного сложнее. Всё время видеть его копию у себя перед глазами - это нелегко, тянет к оригиналу...

Через некоторое время подруги подошли к небольшому магазинчику со стеклянной витриной с уже знакомым Саше названием "Marionnaud". Каких только духов здесь не было! Странно было думать, что в этой комнате находятся все лучшие признанные запахи мира, которые дарят людям незабываемые минуты их существования: возбуждают, волнуют, успокаивают, возвращают в прошлое, дают остро почувствовать настоящее и влекут к будущему. Gucci, Burberry, Thierry Mugler, Giorgio Armani, Cacharel, Chanel, Dior, Yves Sant Laurent и многие, многие другие... Все они предстали перед глазами Александры.

- Давай, выбирай. С каких начнём? Предлагаю с Christian Dior.

- Мне всё равно, но думаю, что за один раз духи выбрать не получится. Я очень чуткая к запахам. Если мне не подойдёт аромат, то даже может тошнить, и голова будет болеть.

- Потому мы и здесь! Сейчас "нанюхаешь" что-нибудь не тошнотворное.

- Яна, ты сама знаешь, что после трёх-четырёх проб все запахи смешиваются, и тогда фиг поймёшь, что твоё, а что не твоё.

- Est-ce que je peux vous aide? - совсем рядом прозвучал женский голос. Продавец-консультант, а если подробнее, ухоженная женщина лет сорока, высокая, с выразительными, чуть прищуренными глазами, вдруг выросла возле подруг. Она внимательно осмотрела их и натянуто улыбнулась.

- Может быть и да, - после короткой вдумчивой паузы произнесла Яна, - нам нужны духи, а вернее, они нужны моей подруге, - и она кивнула на Сашу, которую тут же бросило в краску. Женщина перевела взгляд на смущённую Александру и спросила:

- Извините, я могу задать вам несколько вопросов? - Но, словив Сашин удивлённый взгляд, тут же поспешила добавить, - это для того, чтобы я смогла судить о ваших вкусах и предпочтениях, - и она снова улыбнулась, но теперь почти искренне. Прослушав перевод из уст подруги, Саша одобрительно кивнула и робко добавила: "Do you speak english?". Женщина тут же подхватила тягучее произношение и задала первый вопрос на английском:

- Какой цвет Вы предпочитаете?

- Чёрный... и, наверное, белый.

- Какие цветы любите?

- Любые, но белые.

- Какое предпочитаете время суток: утро, день или ночь?

- Сумерки.

Консультант удивлённо посмотрела на девушку:

- Почему сумерки?

- Потому что улицы кажутся голубыми, и у меня рождаются странные чувства... Необычные...

- Необычные? Это какие?

- Противоречивые чувства... Спокойствия и чего-то ещё ... чего-то нового. Я не могу объяснить. Что-то, похожее на влечение.

- Ты что, с ума сошла? - вмешалась Яна. - Да какое ей дело до твоих чувств?! Она просто выпендривается перед нами, а ты ей душу раскрываешь. Ты не на сеансе у психиатра.. Ой, ну ты поняла, у этого, психолога, так его.

- Извините, что-то не так? - спросила продавец, встревоженная Янкиным тоном и не понятной для неё русской речью.

- Всё нормально, мадам, - Яна полностью взяла инициативу в свои руки, - просто у нас не так много времени, чтобы проходить сейчас психологический тест. Вы просто предложите нам что-нибудь, а мы подумаем, подходит это нам или нет. Я думаю, что того, что моя подруга здесь наговорила, уже достаточно для приблизительной картины? - Яна даже не пыталась скрыть своего раздражения.

- Более чем, - не обращая внимания на язвительные нотки в голосе девушки, всё так же улыбаясь, ответила женщина-консультант. Через пять секунд она уже держала в руках нежно-бежевый. цилиндрической формы, ничем не примечательный флакон. - Попробуйте вот эти духи. Это Giorgio Armani "Elle" и. я думаю, что это то, что вам нужно ... сейчас, - сказала она, намеренно повысив голос на последнем слове. Саша поблагодарила и брызнула духи себе на левое запястье. Стремительный, немного резкий, но в тот же момент сладковатый обволакивающий запах растёкся в воздухе. В этом аромате было что-то провокационное, дерзкое, но отнюдь не навязчивое.

- Biz-a-rre! - принюхиваясь, заключила Яна.

- Мне нравится, - с нескрываемым удовольствием сказала Саша, - мне, правда, очень нравится! Эта женщина лучше знает меня, чем я сама?

- Профессионал! - с важным видом заметила подруга и пошла платить.

Профессионал-консультант подала Саше бумажный пакет с духами и кучей разных пробников, поблагодарила и. всё так же улыбаясь, добавила:

- Когда к вашим любимым цветам - чёрному и белому - добавится голубой или даже красный, приходите, мы подберём вам что-нибудь новенькое.

День пролетел быстро и закончился подведением итогов проделанной работы: были куплены духи, красное вечернее платье, не дорогое, но очень милое, хотя и слегка откровенное. Тёмно-русые волосы Саши превратились в сочно-каштаново-золотистые. Теперь они стали немного короче, чуть прикрывали плечи, а задорная чёлка весело развевалась на ветру. Взглянув на себя в зеркало, Саша улыбнулась - казалось, что она посвежела и даже помолодела. Неожиданно для самой себя визит в парикмахерскую и походы по магазинам разбудили в ней давно угасшее и забытое желание нравиться, и в первую очередь, нравиться самой себе. Но наступил вечер, Яне нужно было идти на работу, а Саше - обвыкаться теперь уже в её апартаментах. Они попрощались, и Янка пообещала навестить подругу если не в этом месяце, то в следующем сто процентов, так как в октябре они будут работать друг от друга совсем рядом: Сашка - в La Chaux-de-Fonds, а Яна - в Le Locle.

- И не забудь с первых же денег купить себе телефон, - наказывала Яна, - без него тебе не обойтись. Купишь и сразу же напиши мне свой номер, я перезвоню. - Потом, сделав ещё несколько распоряжений и указаний, подруга исчезла в дверном проёме.

Саша осталась одна. Только сейчас она рассмотрела эти убогие апартаменты. Из мебели в них присутствовали: кровать, старый низкий шкаф, круглый, такой же старый, стол и два стула, на один из которых лучше было не садиться. Единственное, что приятно выделялось в этой обстановке, были шторы. Нежно-розовый густой тюль с тёмно-малиновыми, в золотистых разводах, лилиями смотрелась дорого и абсолютно не к месту. Яна рассказала, что до неё здесь работала одна девчонка, которая и облагородила эту комнату. Со слов подруги, странная была девушка, очень заносчивая и брезгливая, потому шторы, постельное бельё и кухонный инвентарь возила всегда с собой, а вернее, её любовник всё это ей привозил. Правда, теперь он уже не любовник, а муж: пожилой, лысеющий немец с увесистым кошельком. Это кабаре было последнем местом её работы, поэтому она и не посчитала нужным забрать ни шторы, ни кастрюльки. И, слава Богу, хоть что-то глаз радует. Саша вышла в коридор. Расположение комнат ей напомнило старые советские коммунальные квартиры: длинный коридор, по обе стороны которого располагались комнаты, самая последняя из них была общей кухней. Прямо возле неё находились крошечный туалет и тесная неопрятная душевая. И это для четырёх человек! Кухня, как уже поняла Саша, была тоже общей, поэтому порядок здесь отсутствовал. Девушка поставила на плиту чайник, видимо, тоже оставшийся от странной девушки, потому что выделялся не присущей этому месту чистотой, и пошла раскладывать свои вещи. Машинально кладя одежду в старый шкаф, Саша постепенно уходила в свой внутренний мир, который пока ещё прочно и неустанно хранил все её воспоминания.

Воспоминания и неотступные мысли

Быть рядом - не значит быть вместе. Женятся

многие, но не каждый становится полноправным

свидетелем жизни другого, искренне

внимательным к его привычкам и желаниям...

Саша подошла к окну. Улицы были привычно пустыми. Даже знакомая белая кошка не хотела порадовать её своим присутствием. Через узкую щель плохо закрытого окна пытался прорваться осенний ветер, но у него ничего не выходило, он лишь жалобно издавал свистящие, воющие звуки. Эта протяжная песня наводила на Сашу тоску. Твёрдым движением руки она плотно закрыла окно. Назойливая музыка тут же оборвалась. Но заведённые ею мысли было уже не остановить. Они полностью завладели Сашиным сознанием и она, подчиняясь им, легла на кровать, закрыла глаза и отдалась им вся без остатка. Картины их прошлой жизни с Романом одна за другой всплывали в её памяти. "Почему для того, чтобы меня любить, он должен постоянно меня терять?" - этот вопрос не давал ей покоя...

...А терял он её уже дважды: первый раз - когда она уехала в ту же Швейцарию с балетной группой. Тогда у Саши был статус любовницы. В то время он жил с уже знакомой нам Алёной, которая "параноидально" жаждала называться его женой и носить его фамилию - Мирская. И, может быть, так бы и случилось, если бы в жизни Романа не появилась Саша. Всё в ней ему казалось идеальным, совершенным, недосягаемым, не достойным его. Но отказаться от неё он не имел сил, она ему была нужна, как воздух. Ровно настолько, насколько Саша заполняла его жизнь, из этой жизни выпадала Алёна. Теперь всё, на что он закрывал глаза в своей семейной жизни и с чем старался примиряться, постепенно потеряло смысл. Единственное, на чём продолжали держаться их отношения с Алёной, была жалость. Поняв, что Роман ускользает от неё, Алёна интуитивно поймала слабую его сторону - жалость - и пользовалась этим на всю катушку, стараясь напоследок поиметь как можно больше. Саша это видела и чувствовала, а вот Роман замечать не хотел. Он метался между двух огней, разрывался между жалостью и любовью. Тогда их отношения напоминали попрыгунчик "ё-ё", который то стремительно летел вверх, то обрывисто скатывался вниз: каждый раз расставаясь навсегда, по истечении недели или двух, иногда месяца, они встречались снова и в очередной раз обещали никогда не расставаться. Но жалость с примесью привычки - это такое болото, из которого может выпутаться только человек сильный духом и тщеславный. Роман таковым и являлся. Что же тогда ему не давало уйти? Может, это сама Саша дала ему возможность так себя вести? Ведь в самом начале их отношений, когда он сказал, что у него есть девушка, Саша практически сама предложила ему себя в качестве любовницы. И он не отказался. Тогда ей было всё равно, лишь бы находиться рядом с ним, даже если придётся делить его с другой. Поначалу их тайные встречи возбуждали и пьянили её, присутствие адреналина разжигало страсть. Но природа взяла своё - какой бы непредсказуемой и неординарной натурой ни была Саша, она всегда оставалась лишь женщиной, обыкновенной любящей женщиной, которая, как и многие другие, побывав в роли любовницы, захотела стать женой. Поэтому вопрос "Я или Она" встал на повестке дня. Но так как сказать это было для неё унижением (он сам должен объявить ей о своём решении!), она решила просто уйти по-английски, не прощаясь. И ушла. Александра просто выпала из его жизни на долгих восемь месяцев. А он чуть с ума не сошёл: телефон не отвечал, ни одна подруга не знала, где она и что с ней, в фитнес-клубе, где она работала последние пять месяцев, сказали, что Свиридова уволилась. Оставалось только позвонить её матери, что было для Романа просто пыткой. Екатерина Васильевна никогда не одобряла этой связи и считала его негодяем и соблазнителем. А когда Рома услышал в телефонной трубке довольный ответ матери, что Сашенька в Швейцарии, он вдвойне почувствовал эту неприязнь к себе. После двухмесячного зомбического существования - без нормального сна, без аппетита и без эмоций - он очень осунулся и похудел на десять килограммов. В каждой женщине ему мерещилась его Сашка, во снах он часто видел её улыбку и ощущал её пальцы на своём лице, чувствовал её дыхание и запах, шептал её имя. В общем, это всё походило на тихое помешательство. Скандалы, устраиваемые Алёной, теперь стали нормой, они стремительно набирали обороты и с каждым новым разом становились всё "качественнее". Апогей наступил очень скоро: после очередного выплеска эмоций жалость к ней полностью растворилась в его тоске, и он ушёл, оставив ей квартиру и приличный провиант. Таким образом, он убивал двух зайцев: откупался от своей нелюбви и подкупал своё тщеславие. Так для Романа Мирского начался виток новой жизни. Он пропадал на работе с утра до позднего вечера. Собрав вокруг себя таких же безумцев и трудоголиков, как и он сам, Рома начал, не щадя ни себя, ни других завоёвывать себе имя в мире бизнеса и сколачивать состояние. До того, как Александра вернётся, у него должны быть как минимум дом, хорошая машина и приличный счёт в банке. За месяц до Сашиного приезда Роман с букетом цветов и коробкой "Вечернего Киева" пришёл к Екатерине Васильевне и прямо с порога заявил: " Я пришёл просить руки Вашей дочери". Мать просто остолбенела, а кровь густо закрасила её обычно бледное лицо в свекольно-розовый цвет, будто не её дочери сейчас делали предложение, а ей самой. Придя в себя, она вдруг закашлялась, попыталась улыбнуться и, совершенно собравшись с мыслями, предложила Роману войти в дом. Она усадила гостя за тесный стол, поставила на плиту чайник, распечатала конфеты и определила роскошный букет в вазу. Всё это давало ей время подумать и окончательно прийти в себя. Когда две расписные глубокие чашки под ароматным паром оказались на столе и Екатерина Васильевна уселась напротив непрошеного гостя, Роман пристально посмотрел ей в глаза и решительно продолжил начатый им разговор:

- Я люблю вашу дочь и хочу, чтобы мы были вместе.

- А она этого хочет?

- Думаю, что да... Она уехала, пропала... у меня словно отрезали руки... Я постоянно ощущаю её присутствие, но... Я не знаю, где она и что с ней... И это убивает меня. Когда она была рядом, я не думал об этом, но сейчас, когда она так далеко от меня и ... В общем, когда я почувствовал, что могу потерять её навсегда, я понял, что не смогу без неё... как много она для меня значит. Я хочу, чтобы она была рядом...

- Я, я, я... Тебе не кажется, что ты говоришь только о себе... Тебя очень много... Тебе стало сейчас неуютно - и ты заговорил о чувствах. Красивые фразы, ничего не скажешь. Мне приятно их слышать... Но это просто слова. Ты понял, что любишь её только теперь, когда она ушла от тебя... Ушла, потому что не могла больше жить в постоянном напряжении. Ушла, потому что ты причинял ей постоянную боль. Роман, может, всё намного проще - в тебе заговорило ущемленное самолюбие и мужская гордость?

- Нет. Я люблю её.

- А когда она была рядом, что тебе мешало любить её? Было удобно, правда?! Одна - почти жена, другая - любовница. Может, это твой статус делового человека предполагает такую личную жизнь?

- Я ушёл от Алёны.

- Через время ты точно так же уйдёшь и от Сашки. Любовь не нуждается в адреналине и длительных расставаниях. Она или есть или её нет. И если есть, то всегда рядом, в каждом дне, в каждой минуте, в горе и радости, в понимании и терпении, в обыденных обязанностях и каждодневной рутине. Ты сможешь удержать и сберечь такую любовь?

- Вы сейчас говорите как учитель, а не как женщина.

- Я говорю как мать. И мне известно, что мужчины в большинстве случаев по своей сути добытчики, завоеватели, если хочешь. Им нужно постоянно загонять мамонта. И ты один из таких охотников. Тебе нужна острота ощущений.

- Зачем вы так? Ведь вы меня совсем не знаете.

- Зато ты себя хорошо знаешь. И ты знаешь, что я права. Просто ты не хочешь в этом признаться. Как же! Ведь цель ещё не достигнута... Но как только... Ладно. Это совсем не означает, что ты плохой человек. Ни в коем случае. Это значит, что такие, как ты, не созданы для семейной жизни... Как, впрочем, и такие, как она. Но женщине легче приспосабливаться к быту, так как она - будущая мать. А дети... они быстро приземляют, дают нам почувствовать настоящий вкус реальности. Поэтому в лучшем случае обещанные мужчинами звёзды с неба становятся частыми цветами на столе, а в худшем - жалкими воспоминаниями и истерзанными нервами.

- Я не могу с вами согласиться. Да я и не хочу с вами соглашаться! Хотите вы этого или нет, мы всё равно будем вместе. В принципе, я пришёл просто поставить вас в известность.

- Послушай, Роман. Саша - девочка целеустремлённая и деятельная. Дома, лишь в качестве жены, то бишь домохозяйки, её не удержишь. Ей нужно вариться в ритме жизни, реализовывать свои таланты и силы, ей важно чувствовать себя нужной и востребованной.

- На последнее она может рассчитывать. Но я думаю, что ей незачем работать. Я её смогу и ... хочу обеспечивать.

- Если ты хочешь, чтобы она сидела дома и вела хозяйство, тебе нужно будет постоянно уделять ей внимание. Например, удивлять сюрпризами, разнообразить ваш досуг, который должен будет быть полной противоположностью валянию на диване. Ты сможешь это обещать? Нет, не так... Ты сможешь это делать? Можешь не отвечать, считай, что вопрос был риторическим. Я знаю ответ.

- Екатерина Васильевна, вы ведь хотите внуков? А я хочу ребёнка. И когда он появится, думаю, что Саша сама не захочет работать.

- Первые два года - да. А потом?

- А потом будет видно. Может, второго заведём.

- Заводят, Рома, собак и кошек, а ребёнка планируют, вынашивают, ждут, рожают, творят... Что ж, ты ведь пришёл, как ты сам выразился, поставить меня в известность... Миссию свою ты выполнил... Надеюсь, что то время, которое Саша провела за границей, пошло ей на пользу и изменило её отношение к тебе.

- Не думаю.

- Не забывай, что ты её не видел семь месяцев, а это достаточно большой срок. Плюс другая страна, другие люди, новые ощущения. Уверен ли ты, что она вообще захочет с тобой быть?

- Уверен. Я не хочу знать, что сейчас с ней происходит в этой долбаной Швейцарии, с кем она и что ... В общем, мне это не интересно. Но когда она приедет, она будет со мной. Мы начнём с нуля... Она захочет...

...Три недели, две, одна, один день, аэропорт, она, встреча. В его руке одна огромная белая роза, а в глазах счастье и страх. В одной её руке ручка необъятного чемодана, в другой - плюшевый заяц, а на лице сомнение и робость... Мир перестал существовать. Они стояли напротив друг друга и мерялись взглядами, в которых читались бесчисленные вопросы. Хотелось многое сказать, объяснить, высказать, но на смену всей этой театральной мишуре пришло банальное и привычное слуху приветствие:

- Привет, - слегка дрогнувшим голосом оборвал он молчание. - Как долетела?

- Хорошо. Что-то случилось? Почему ты здесь? Ты встречаешь меня или...

- Ты же знаешь, что тебя. Мама не могла тебе не сказать... Думаю, она передала наш разговор до мельчайших подробностей... А случилось то, что должно было случиться уже давно. Я не могу без тебя, - несмотря на то, что Роман говорил спокойно и размеренно, сердце его бешено колотилось, катастрофически не хватало воздуха, волна кислорода поднималась из лёгких наверх и упиралась где-то в области кадыка. Стало невыносимо жарко. - Пойдём в машину, - на придыхании еле вымолвил он.

- Рома, я не готова для разговоров... Я не хочу... Вернее, я не хочу ничего менять. Сейчас меня всё устраивает.... Не надо было приезжать, не надо. - У Саши не получалось ясно выразить вдруг предательски сбившиеся и перепутавшиеся мысли. А ведь она готовилась к встрече, несколько раз прокручивая в голове возможные вариации их разговора. Почему же теперь самообладание покинуло её?!

- Сашенька, не надо сейчас ничего говорить... Дорога долгая. Я знаю, что поступаю очень самонадеянно, но я слишком долго ждал...

Они, молча, пошли, молча сели в машину, молча, проехали час, а может и больше, но каждый думал об одном и том же. Остановились в придорожном кафе. Заказали обед и по бокалу грузинского "Маккузани". После вина Саше стало немного легче. Теперь она сможет обрушить на него всё своё негодование и возмущение, потому как только они вернулись в машину, она так и сделала:

- Да, ты действительно очень самонадеянный. Кто дал тебе право управлять чужими жизнями?! Ты что, думал, на тебе "свет клином сошёлся"? А вот и нет... Не ожидал... Понимаю... Я уехала, почти забыла тебя. Я начала новую, другую жизнь. Жизнь, в которой тебя нет. В ней теперь есть другой мужчина, который любит и ценит меня. Разве ты не понимаешь, что все этим восемь месяцев я жила совершенно другой жизнью?! И мне эта жизнь нравилась, - Саша говорила и чувствовала, как слово "жизнь" резало по ушам. Зачем она его так часто повторяет? И вообще, верит ли она в то, что сейчас говорит? Мысль предательски отделялась от голоса, поэтому, обмякнув и понизив голос, Саша глубоко выдохнула и уже совсем тихо добавила, - Чего ты добиваешься?

- Тихо, тихо, тихо, - он резко свернул на обочину, остановил машину и порывистым движением обнял её. Запах её волос долгожданным дурманом ударил в нос. Она пыталась сопротивляться, даже биться, но скоро сдалась и, тяжело дыша, безнадёжно уткнулась в его широкую грудь. - Я всё сейчас объясню, - спокойно произнёс Роман и немного подождав, продолжил. - В принципе, здесь и объяснять нечего. Ты уехала, а я понял, что не могу без тебя. Ты мне нужна, понимаешь, только ты... У меня было время всё обдумать ... и испытать себя... Всё, что я сейчас говорю, это не просто слова, я выстрадал это. Саша, Сашенька, деточка, выходи за меня замуж.

На несколько секунд её сердце перестало биться. Мир замер и воплотился в один простой вопрос. Слёзы, как по команде, заблестели на глазах и тут же проложили несколько сверкающих дорожек на её лице. Как Саша желала этих слов раньше, как долго ждала их! И вот теперь, когда она почти потеряла всякую надежду, судьба вдруг подарила ей это мгновение. Почему это произошло, когда она перестала ждать и бороться? Когда она отпустила свою мечту, она вернулась к ней счастливым бумерангом.

Они поехали дальше. Тихий бархатистый голос Романа пьянил и слегка убаюкивал Сашу. Ей стало вдруг так спокойно и уютно, что она совсем забыла о своих недавних восьмимесячных гастролях, о ярких впечатлениях, о новых лицах, даже о Фабрицио, о нежном, любящем и страстном итальянце, у которого почти получилось заставить её забыть о прошлом... Почти... Все события и истории, которые Саша собирала в своей хорошенькой головке, чтобы рассказать по приезду маме и подружкам, теперь как-то поблекли, потускнели и потеряли всякую значимость. Теперь Фабри, как ласково она его называла, казался ей далёким и почти нереальным. "Странно, - думала она, - Фабрицио так мне подходит в постели. Он угадывал все мои мысли и желания. Он меня более чем удовлетворял... Он меня любил. Только один его взгляд мог во мне вызвать желание, живое, просящее, даже животное... Но мне никогда не хотелось за него замуж. Мне от него нужен был только секс. А ведь ещё так недавно сама говорила, что секс без любви - это блядство... Может, и так. Теперь это не имеет никакого значения. Она повернула голову к водителю и посмотрела на правильный профиль: высокий лоб, прямой красивый нос, пухлые влажные губы. - Как я его люблю. А, может быть, это вовсе не любовь. Может, я просто больна им, или даже одержима? Нет... Нет... Всё намного проще, мы с ним две половинки одного целого, потому и не можем забыть друг друга...".

Машина въехала в город. Было уже довольно темно, с обеих сторон тягучими бликами проносились долговязые столбы с зажженными фонарями, пёстрые рекламы и витрины ночных магазинов. Роман остановил машину возле двухэтажного нового здания, над вторым этажом которого горела ультрамариновая вывеска: бар-ресторан "Алекса". Рома смотрел на Александру страстным взглядом: гордость, радость, любовь, величие и по-детски наивное нетерпение слились в нём воедино. Это был взгляд победителя.

- Деточка, это всё только ради тебя. Мне одному - не надо... Как ты смотришь на то, чтобы нашу свадьбу мы сыграем здесь, в нашем собственном ресторане?

Дальше - как во сне. Они поднялись наверх. Довольно простая, но очень уютная обстановка не могла оставить равнодушной даже самого капризного буку. Стоя посреди этого дорогого заведения, называющегося её именем, Александра только сейчас вспомнила машину, на которой они сюда приехали: "Ланд Крузер тёмно-синего цвета". А ещё Рома рассказывал, что почти достроил дом... Наш дом... Через четыре месяца мы сможем туда въехать... Теперь этот ресторан... машина... Откуда столько денег? Она резко повернулась к своему новоявленному принцу и, не обращая внимания на знакомых, которые уже поспешили окружить её, бросила хлёсткий взгляд на Рому и поспешила выйти.

- У меня такое чувство, что ты меня покупаешь. Или мне просто кажется?! Рома, что-то ты не договариваешь... Я хочу слышать правду.

- Правда - это то, что я люблю тебя больше всего на свете, даже больше, чем себя! - засмеялся он.

- Но, но... Но всё это... столько денег... Я...

--Я хочу, чтобы ты ни в чём не нуждалась. Тогда у тебя не будет повода уйти. Никогда.

- Но ведь деньги - это ещё не всё. Не всё можно купить.

--О! Ты сейчас точная копия своей мамы!.. Всё правильно. Но, деточка, чувства у нас уже есть, не правда ли? А деньги не помешают. Теперь мы можем жить долго и счастливо и умереть в один день,- Роман расплылся в своей шикарной улыбке, выставив напоказ белые, выстроенные в идеальный ряд зубы.

...Эта улыбка застыла перед глазами Саши. Вдруг громкий и раскатистый звук испугал ее - и улыбающееся лицо тут же исчезло. Девушка открыла глаза. Ночь. Она одна в этой тесной прокуренной комнате. За окном льёт дождь, наводит страх гром и время от времени зажигается молния. Саша встала, туго укуталась, как в кокон бабочка, в ватное одеяло и подошла к тёмному окну. Опять пусто, только к привычной декорации добавился одинокий фонарь, который жалобно попискивая, качался на ветру. " Дождь, фонарь, ночь...", - прошептала она. Да, она помнила одну из ночей, как сейчас. Они тогда возвращались со свадьбы друзей. Лил ужасный дождь. Они поставили машину на стоянку и, не дожидаясь конца ливня, побежали домой. Саша сняла туфли и, босая. неслась по зеркальным лужам. Её белая, тонкая кофточка совсем промокла и аккуратно прилипла к упругой груди. Соски от прохладного ветра собрались в два розовых тугих пучка и призывно выделялись под мокрой тканью. Пробежав полпути, они остановились возле старых гаражей, прямо под скрипящим фонарём, чтобы перевести дыхание. Роман жадно смотрел на неё своими бирюзовыми глазами. Вдруг какая-то животная необузданная сила овладела ими и они, повинуясь ей, бросились друг к другу. Как в забытьи, он хаотично покрывал горячими поцелуями её грудь и шею. Она впилась сильными пальцами в его мокрые скользкие волосы и, немного отклонившись назад, отдавала всю себя в его власть. Его руки, проникнув под бесформенную, прилипшую к её ногам юбку, часто метались от её мокрых бёдер к холодным ягодицам. Она ощущала его горячую, рвущуюся наружу, неукротимую плоть. Саша дрожащими пальцами сорвала с его брюк ремень и рванула молнию. Вдруг одним движением он сорвал с неё трусики, приподнял её на своих крепких руках и с глухим стоном одел на себя. Она почти захлёбывалась в бесконечном дожде, сбивающемся дыхании и волне судорожного удовольствия. На каждый его поцелуй её тело откликалось волнующей дрожью, и вопреки ей самой откуда-то из глубины у неё вырывался сдавленный стон, который сразу же разбивался о железные стены гаражей на несколько осколков приглушённого эха, подхватив которые тут же уносил ночной ветер. Саша резко скинула голову, пытаясь смахнуть со лба упрямые струйки воды - и мокрые слипшиеся пряди волос тут же хлестнули его по лицу. Он ещё сильнее сжал её в своих объятиях, а она обвила его своими сильными ногами и упёрлась плечами в холодную стену гаража. Они срослись в жарком глубоком поцелуе, не замедляя движения. Ритм нарастал, а сознание сливалось с бушующей природой: с дождём, с ветром, с громом и молнией. Вдруг волна захлестнувшая их начиная от того самого места, что зовётся душою, опустилась ниже живота и уже в почти сбившемся ритме взорвалась в едином и всепоглощающем оргазме...

Саша застонала. Она стояла возле окна, прижимаясь левым плечом к стене и закинув голову назад. Одна её рука сжимала напряжённую грудь, а пальцы другой судорожно застыли между её ногами. Одеяло лежало на полу. Девушка часто дышала. Ей было невыносимо душно. Хотелось пить. Она распахнула окно. Тут же хлёсткие холодные капли накинулись на её разгорячённое тело, а юркий ветер быстро наполнил собой жалкую комнату.

"Неужели я настолько ещё в прошлом, что получаю оргазм от воспоминаний четырёхлетней давности? - тихо произнесла Саша. Потом, подняв глаза к небу, чуть слышно добавила, - Рома, отпусти меня".

Сон

Порядок в голове начинается с порядка в доме

...Странно. Где это я? Я помню это место, - Саша вглядывалась в даль. Седой, влажный туман окутывал почти пустынную местность. Вдали вырисовывался незатейливый пейзаж, на котором покоились однотипные белые коттеджи, крючковатые, припудренные утренним инеем деревья и старые пляжные навесы. Ни души. Холодно. При каждом выдохе в воздухе появляется подобие маленького облачка, которое быстро растворяется в густом тумане. Почему так холодно? Саша переводит взгляд себе под ноги и с ужасом вскрикивает. Что за ерунда?! Этого не может быть! Она стоит босая на льду. Саша оглядывается - везде этот ужасный бесконечный лёд. Вдруг она понимает - это же море! Азовское море. Как получилось, что оно замёрзло?! Конечно, она знает это место. Когда Александра была подростком, ей приходилось часто здесь бывать в качестве пионерки в пионерском лагере "Орлёнок" и в качестве отдыхающей с родителями. Вот же он, их пансионат, еле виднеется вдали. Как же всё-таки холодно, просто нестерпимо. Саша вся дрожит. Под тонким, совсем хрупким льдом девушка видит проплывающих рыб. Лёд предательски скрипит. Саша прекрасно понимает, что если он треснет и она упадёт в ледяную воду, то ей не выжить. Страх... Паника... Она ясно слышит скрежет ломающегося льда. Ей не по себе. Вот-вот она упадёт без чувств.

- Не бойся, - Вдруг Саша слышит возле себя мягкий, родной голос и лёгкая рука бабушки тут же касается её запястья.

- Бабушка... Как хорошо, что ты здесь... Но, подожди, разве ты... Ты не умерла?! Как я рада! А я-то думала...

- Пойдём, я доведу тебя до берега, - нежно улыбаясь, произносит спасительница.

Они идут, шаг за шагом. Лёд, не переставая, трещит, но не ломается. Теперь совсем не страшно. Наоборот, Саша чувствует необычайную лёгкость и бесконечную радость. Она совсем не сомневается, что теперь сможет дойти до берега, ведь с ней рядом самый любимый человек на свете, она уверена, что этот человек не оставит её никогда и ни за что. Берег совсем рядом, ещё шаг... Вот она ступает на долгожданный берег, под ногами скрипит белый мёрзлый песок. Саша поворачивает голову, чтобы кинуться на шею бабушке и расцеловать её. Но она опять одна, никого рядом нет. Вдруг какой-то сильный стук. Со всех сторон грохот и шум. Всё сильней и сильней, ещё и ещё... Сильней и сильней, сильней и сильней... Саша открыла глаза: вчерашняя комната, настежь открытое окно. Холодно. Кто-то настойчиво стучит в дверь. "Уф, это был сон, всего лишь сон. Значит, бабушка всё же ..."

Саша встала, судорожно потянулась, укуталась в одеяло, шоркая ещё не послушными ногами, поплелась открывать дверь. Берри с недовольным видом, подобно фурии, влетела в комнату и взглядом ищейки провела осмотр Сашиного жилища. Убедилась, что девушка одна. Ей сразу сделалось легче:

- Я уж думала, что ты подзаработать решила. Ты в курсе, что клиентов и "бой-френдов" в апартаменты приводить запрещается? (Сашу резанула по ушам последовательность запрета: сначала она сказала клиентов, а лишь потом "бой-френдов".) Штраф - триста франков. Советую запомнить это и со мной не шутить.

Саша смотрела на нового шефа с нескрываемым удивлением и неприязнью. Ей хотелось, чтобы эта маленькая, плохо причёсанная женщина с короткими ножками и бочонкообразной фигурой скорее ушла. Но Берри не умела угадывать мысли, она важно продолжала:

- Сегодня все девочки, и ты в том числе, должны быть на рабочем месте в восемь часов вечера. Это значит, что ровно в это время и ни минутой позже, ты должна сидеть за барной стойкой. При себе ты должна иметь паспорт, две рекламные фотографии, диск с музыкой к шоу и, конечно же, костюмы. Кстати, они у тебя имеются?

- Да, два.

- Отлично, думаю, твоя подружка тебе рассказала специфику нашей работы. Но, в любом случае, сегодня в восемь я для всех буду объяснять ещё раз.

Она резко повернулась и направилась к входной двери, но почти на пороге остановилась и с кривой улыбкой добавила:

- Форма одежды должна быть сексуальной, но не вульгарной: вечернее платье, туфли на высоком каблуке и дамская вечерняя сумочка.

- А сумочка зачем?

- Как зачем? А сигареты куда ты собираешься класть? Да, подруга, видно, провела с тобой плохую роботу. Всё мне приходиться объяснять, детский сад, честное слово! Сумочка нужна для "женских штучек": губная помада, влажные салфетки, презервативы, гель для смазки сама знаешь чего. Ладно. Всё. Смотри не опаздывай. Если ещё будут вопросы, ознакомишься позже, сегодня вечером, - и она, громко хлопнув дверью, покинула комнату, оставив Сашу с неприятным ощущением брезгливости к ней и к составу дамской сумочки.

Оставшийся день Саша посвятила уборке теперешнего места обитания. Она выдраила пол, отполировала стол и шкаф, отмыла зеркало, выбросила поломанный стул и почистила небольшой тряпичный торшер, который нашла в углу под кроватью. Он был бесформенный, и от пыли, густо наросшей на нём, нельзя было увидеть его первозданный цвет. Саше очень захотелось вернуть его пусть не к новому, но хотя бы к приличному виду. Ей подумалось, что эта маленькая неприглядная вещь может воссоздать подобие уюта или хотя бы намёк на него. И она не ошиблась. Ваниш! Реклама оказалась на этот раз права - он действительно творит чудеса. Старый светильник теперь выглядел довольно-таки привлекательным и даже милым. Оказалось, что он лилового цвета с золотистыми причудливыми узорами, в тон к шторам. Саша была на сто процентов права: эта, на первый взгляд, бестолковая вещь, полностью преобразила комнату. Теперь для создания

"идеального уюта в неидеальных условиях" оставались кое-какие детали: нужно было приобрести лампочку к торшеру, вазу и купить кое-какие цветы. После детального осмотра кухни и небольшой кладовой девушка обнаружила некое подобие вазы - длинный прозрачный сосуд с двумя тонкими ручками и очень симпатичную экспозицию из тёмно-красного дерева в виде силуэта обнажённой девушки, которая стояла, приподнявшись на носочках. Высоко держа голову, она вглядывалась вдаль, а её красивые руки поддерживали густые волосы, развевающиеся на "предполагаемом" ветру. "Аврора" - сразу же нашлось название для статуэтки. Недолго думая, Саша присвоила себе и вазу, и "Аврору". Потом она сбегала в небольшой "Соор", находившийся поблизости, и приобрела лампочку к торшеру и самые дешевые цветы, мелкие белые хризантемы. Вернувшись в апартаменты, Александра всё расставила по местам, села на теперь единственный стул и с удовлетворением отметила, что теперь здесь можно жить. Стало и дышать легче и думаться по-другому. И всё потому, что она освободила эту комнату от тонн пыли, километров паутины и энного количества мелких ненужных вещей. Оставалось последовать этому примеру и привести в порядок свои мысли: выбросить старые воспоминания, ненужные чувства и сентиментальные нотки. Ведь она свободна! Кто-то сказал, что свобода определяется отношением человека к жизни, его поведением и привязанностью к окружающим его людям, событиям и предметам. Но что обуславливает такое отношение? Воспитание, генетика и... деньги. Деньги подразумевают славу, вес в обществе, значимость. Именно они дают полную и реальную свободу действий и желаний. Деньги - свобода, свобода - путь к себе, путь к себе - познание счастья. Прозаично звучит и даже жестоко. Но именно по этой простой схеме Саша собиралась начать жить, во всяком случае, на время пребывания в Швейцарии и работы в кабаре. Эта схема не то чтобы устраивала её, она должна была послужить неким девизом, путёвкой в новую жизнь, которая предусматривала бы холодный разум и правильный расчёт действий. Чувства же в этот расчёт не входили. Все они остались далеко за чертой горизонта, сосредоточившись в одном русском имени Антошка.

День пробежал быстро. Часы показывали семь вечера. Саша уже подготовила свои костюмы и специально купленные ею туфли для танцев. Как долго она их искала! Ей хотелось удобные лодочки, красивые, на высоком каблуке и чтобы подходили под любой костюм. И вот после двухмесячных поисков на городском рынке она совершенно случайно наткнулась на то, что так давно рисовало ей воображение. И совсем не дорого! Это были высокие ботинки-туфли светло-бежевого цвета с острыми носками на высоком каблуке-шпильке. Они идеально облегали щиколотки и контурно подчёркивали изящный изгиб стопы. Короче говоря, смотрелись на ножке очень сексуально. Костюмы Саша тоже придумала себе сама, точно так же, как и танцы. Первый костюм был белым: слегка прозрачный слитый купальник с оголённой спиной и твёрдыми, слегка расшитыми блёстками чашечками, которые немного сжимали и соблазнительно выделяли грудь. К купальнику прилагалась прозрачная, к низу слегка расклешённая накидка, по краям обшитая лёгким лебяжьим пухом. Другим костюмом было длинное красное платье на тоненьких бретелях, свисающее до самого пола, с глубоким разрезом впереди и двойной юбкой. Воздушное и прозрачное, оно было сшито из шифона. Саша так и называла свои танцы - белый и красный. Белый танец был ею сделан под песню Джорджа Майкла "Father figure", а красный - под старую, всем известную композицию Сэм Браун "Stop". Александра старалась не думать, как она будет танцевать и как станет избавляться от костюмов на сцене. Яна ей сказала, что в любом случае придётся танцевать топлес, и Саша уже несколько раз пробовала перед зеркалом проделывать это так, чтобы смотрелось если не секси, то хотя бы не очень смешно. Ей даже показалось, что у неё получалось. Но дома перед зеркалом один на один с собой - это одно, а на сцене перед людьми, тем более мужчинами, это совсем другое. Поэтому девушка гнала эту мысль подальше, прикрываясь философски-трусливым " будет, что будет". Положив костюмы и всё то, что перечисляла Бери, в огромный пакет, она начала готовиться к работе. Теперь у неё было три вечерних платья, включая красное, щедро купленное Янкой. Другие два были чёрные. Одно - платье-чулок, туго облегающее фигуру с глубоким декольте, другое - немного короче, декольте несколько скромнее, но оно полностью компенсировало этот недостаток за счёт низкого выреза на спине. Саша остановила свой выбор на первом платье и приступила к макияжу. Подведя глаза больше, чем обычно, чёрным карандашом, слегка нанеся на внешние уголки век коричнево-перламутровые тени и густо накрасив ресницы, она осталась вполне довольна своей работой. Оставались волосы. К этому платью очень шли строгие классические причёски, и Саша подобрала локоны вверх и уложила их в тугую ракушку. Чёлку она расчесала наперёд, уложив волосок к волоску, и густо всё залакировала. Она была готова. Взяв огромный пакет и захватив пачку сигарет "Vogue", Саша вышла из квартиры.

Знакомство

Зачастую нужно окунуться в дерьмо, чтобы

cтать настоящим человеком. Другими словами:

чем вонючей навоз, тем лучше урожай.

В кабаре было непривычно светло. Музыки ещё не было. Вместо неё какая-то угрюмая пожилая женщина пылесосила полы. "Кабаре при дневном свете - как немолодая женщина утром без косметики", - подумала Саша. При таком освещении все изъяны и недостатки были безжалостно выставлены на всеобщее обозрение: засохшие тёмные пятна на ковровом покрытии, чёрные дыры на диванах, оставленные сигаретами, пыльные унылые искусственные цветы. "Скорее бы выключили свет и зажгли свечи и ультрафиолетовые лампы", - заметила про себя Александра. Возле бара на высоких стульях для коктейля уже сидели четыре девушки, внешне, как показалось Саше, принадлежащие к славянской группе, поэтому, подойдя к ним ближе, девушка поздоровалась по-русски. Три девушки сразу же ответили, а одна, сидевшая дальше всех, холодно кивнула головой.

- Ты откуда? - почти в один голос спросили девчонки, сидевшие рядом.

- Из Украины.

- О! Мы тоже, - весело подхватила одна из них, - мы с Белкой из Запорожья.

Саша заметила, как другая девушка, а точнее Белла, нервно толкнула говорившую локтём.

- Да ладно тебе! - огрызнулась первая. - Вечно всего боишься.

- Зато ты у нас "по секрету всему свету". И когда тебя уже жизнь научит? Стела, ты ведь не ребёнок.

- Понятное дело, раз здесь сижу.

Все засмеялись, и это слегка разрядило атмосферу.

- Так ты откуда? - не унималась Стелла.

- Из Днепропетровска.

- Давно здесь?

- Я только приехала. Я вообще в первый раз. Вернее, я уже была в Швейцарии, но с балетом, семь лет назад.

- А, ну об этом ты можешь забыть, - отозвалась третья девушка, до сих пор только слушавшая. - Во-первых, балет - это тебе не одиночка, а во-вторых - семь-десять лет назад всё было по-другому.

- Это точно, - поддержала разговор Белла. - Семь лет назад такие бабки можно было заработать! В сипаре пятьсот франков только за массаж давали! А теперь чтобы триста заработать, то так попотеть придётся!

- Это правда! - согласилась Стелла и тут же обратилась к Саше. - Но ты не бойся, мы тебя не оставим, научим и поможем. За консультацию беру десять процентов. Соглашайся, потому что Белка берёт пятнадцать.

- Хватит дурачиться, испугаешь её совсем, - одёрнула подругу Белла, - шутит она. Ты вообще не принимай всерьёз всё то, о чём она станет говорить. Всё равно ничего умного не услышишь.

- Спасибо тебе, подруга. Я бы была на твоём месте осторожней в выражениях, а то гляди, танцуя, поскользнешься ненароком.

- Кстати, о танцах, - не обращая внимания на угрозы соседки, невозмутимо продолжала Белла, - хочу попросить патрона, чтобы мы отдельно танцевали. Смотри, какая маленькая сцена. Как мы здесь вдвоём поместимся? - заметив немой вопрос во взгляде Саши, добавила, - мы с ней типа дуэт...к несчастью для меня.

"Странно, - подумала Александра, - они такие разные, хоть обе и блондинки". Белла была и выше и плотнее, с большой грудью и широкими бёдрами. Она держалась очень прямо и в своих суждениях была так же прямолинейна и категорична. У неё были длинные густые волосы, разделенные на строгий пробор посередине головы, серые блеклые глаза и небольшие, всегда искажённые язвительной улыбкой губы. Стела же была невысокого роста, худая, узкобёдрая, с небольшой высокой грудью. Белые, с платиновым оттенком волосы слегка прикрывали плечи и были разделены проделом сбоку головы, так что косая прядь длинной чёлки постоянно падала на левый глаз, и Стела была вынуждена каждую минуту заправлять её за ухо кокетливым движением.

- Как тебя зовут? - неожиданно спросила третья девушка, у которой был ярко выраженный русский акцент.

- Саша.

- Это твоё имя или по контракту?

- Моё. В контракте написано, что моё сценическое имя Мелиса. Но мне как-то не привычно. Какая я Мелиса?

- Ничего, привыкнешь. Зачем всяким мерзким типам своё имя открывать? - вставила Белла.

- Правильно, тем более я, например, считаю, что сценическое имя помогает быть другой. Якобы это не ты, это какая-то другая, а ты просто играешь свою роль. А уж как у тебя получится перевоплотиться, это уже твои проблемы, - высказалась третья девушка.

- Философский подход. Я с тобой полностью согласна, - заключила Стела.

- Да ты всегда со всем согласна, - отрезала Белла.

- Нет, не правда! Я не согласна, когда меньше чем за двести!

Все засмеялись, даже та четвёртая девушка, которая холодно кивнула вместо приветствия и до сих пор всё время молчала.

- Знаешь, что, - вдруг нашлась третья, - давай мы тебя будем звать Лизой, это почти как Мелиса, но только на русский лад. И тебе, по-моему, очень подходит. Ты на лисичку чем-то похожа.

- Хорошо. Мне так больше нравиться. Спасибо за участие, - улыбнулась Саша, - а тебя как зовут?

Я - Ребекка.

Тут все, как по сигналу, повернули головы в сторону четвёртой с немым вопросом об имени.

- Инга, - холодно бросила девушка.

Вдруг хлопнула дверь и в зал вошли ещё три девушки. Одна была, по-видимому, из Бразилии, темнокожая, невысокого роста, с множеством длинных косичек. Но внимание всех присутствующих привлекли не они, а две высокие, практически одинакового роста румынки с длинными ногами и силиконовыми бюстами. Две совершенные копии с вытянутыми лицами, "лошадиными зубами" и "бойцовским окрасом", - так можно было бы назвать их вечерний макияж. Отличались они лишь цветом волос: одна была пепельная блондинка, другая - жгучая брюнетка. Их тела и лица пестрили пирсингами и татуировками. У брюнетки Саша успела насчитать три татуировки и пять колечек, одно из которых было в центре языка и показывалось всякий раз, когда его хозяйка широко открывала рот, чтобы посмеяться. Или же, скорее, она смеялась, чтобы обнажить его. Румынки подошли к бару, бросили на пол свои пакеты с костюмами и уселись на высоких стульях, широко разбросав ноги. Юбки, и так предельно короткие, ссунулись вверх, оголив бёдра и часть ягодиц. Вдруг одна наклонилась к другой и всунула свой язык к ней в ухо, другая же вульгарно "заржала" и грубо оттолкнула подругу.

- Мы не хиппи, мы не панки, мы подружки-лезбиянки, - оборвала тишину Стелла. Она хотела ещё что-то добавить, но в дверях показалась Берри, и мысль девушки так и осталась висеть в воздухе. Патронша стремительно зашла за барную стойку, деловито разложила документы и пристально оглядела всех присутствующих. Выглядела она намного лучше, чем днём: теперь её волосы не были похожи на торчащие иглы дикобраза в брачный период, как подумала Саша о её шевелюре после сегодняшнего визита. Теперь они были собраны в тугой пучок на макушке и приглажены гелем. Берри перечислила всех по сценическим именам. Ребекка любезно вставила, что они все решили называть Сашу не Мелиссой, а Лизой, на что Берри без особого интереса утвердительно кивнула головой и сказала, что скажет импресарио, чтобы та изменила имя в контрактах Александры. Затем патрон собрала паспорта, фотографии и диски с музыкой, разложила всё по стопкам, достала прейскурант с расценками напитков и начала:

- Добро пожаловать в "Гламур". - Она обвела всех присутствующих оценивающим взглядом. - С некоторыми мы встречаемся уже не в первый раз, что говорит о том, что эти люди в прошлый раз работали хорошо. - Румынки засмеялись, дав понять, что речь идёт о них, а Берри продолжила, - понятное дело, что я буду рада брать на работу именно таких людей. Так... Вижу, что форма одежды у всех подходящая. Только вот, - она стала быстро перебирать фотографии, - Ребекка! На снимках у тебя волосы ниже плеч, а это совсем не то, что я вижу сейчас!

Девушка совсем растерялась и только вопросительно заморгала.

У Ребекки теперь была короткая модельная стрижка, но она ей прекрасно шла, даже можно было сказать, что с нею девушка выглядела намного моложе и интереснее. Вообще, она была довольно привлекательной: огромные голубые глаза, маленький, слегка вздёрнутый носик, собранные в бантик губки, острый подбородок и белокурые, с еле заметным розовым оттенком, волосы. Когда Ребекка улыбалась, то из " недр её улыбки" вырывался наружу блеск маленького бриллианта, искусно поставленного дантистом на один из её зубов.

- Я подстриглась. Не думаю, что это преступление, - наконец нашлась Ребекка.

- Я вижу, дорогая, не слепая... И должна тебе сказать, что я приравниваю это именно к преступлению. Я уже Кристи говорила и не раз, что не люблю девушек с короткими волосами... Ну, ладно, посмотрим, как ты будешь работать. - Вдруг Берри перевела взгляд на Сашу и нервно добавила. - А ты зачем волосы заколола? Вы что, сегодня все сговорились?

- Мне просто кажется, что с этим платьем так намного элегантнее.

- Здесь пока ещё я решаю, кому и что лучше одевать! - гаркнула патронша, - чтобы распустила волосы!

Саша послушно кивнула, а Берри продолжила:

- Я никому Америку не открою, если скажу, что в нашем кабаре в первую очередь, - на последних словах она умышленно повысила голос, - я уделяю внимание консумации. Все знают, что это такое и с чем его едят... Но я повторюсь, а вдруг кто-нибудь забыл или, ещё хуже, чего-нибудь недопонимает, - последняя фраза явно предназначалась для Саши. - Итак, консумация - это процент от выпитых напитков. Каждая алкогольная единица имеет свою стоимость, из этого становится понятно, что чем дороже напиток, тем выше процент. Это, думаю, всем понятно. - Все согласились. - Идём дальше. Всё напитое вами до семи тысяч франков оценивается как пять процентов, всё, что напито до десяти тысяч - как семь процентов, всё напитое до двенадцати тысяч и больше - как десять процентов, - затем Берри достала небольшую таблицу и показала присутствующим.

5% - 7 000 франков

7% - 10 000 франков

10%- 12 000 франков

25 000 франков - бонус (бесплатные апартаменты)

- А что значит этот бонус? - поинтересовалась Белла

- Это значит, милочка, что если ты напьёшь на двадцать пять тысяч франков, то за свои апартаменты платить не будешь. Это тебе будет подарок от заведения.

- Как раз сэкономленных денег тебе хватит, чтобы подлечить желудок, - неожиданно для всех совсем близко раздался мужской голос.

- Боб! Ты снова опаздываешь и ещё и хамишь! Кстати, хочу представить Вам нашего ди-джея. Это он здесь отвечает за музыку и шоу. Как раз о шоу! Сразу за будкой Боба находится ваша раздевалка. - Берри направилась в ту сторону, куда указывала её рука, кивком приглашая девушек следовать за ней. Раздевалкой оказалось узкое и плохо проветренное помещение с восемью нишами для одежды, деревянной полкой вдоль стены, служившей, видимо, "пиарным столиком", тремя стульями и старым зеркалом. Берри раздала каждой из присутствующих ключи от индивидуальных ячеек и продолжила инструктаж. - Когда вы переоденетесь и будете готовы к выступлению, следует нажать вот сюда, - и она указала на красную кнопку в стене возле выхода. - Таким образом, Боб будет знать, что вы уже одеты и ждёте своего выхода. Так, если вопросов нет, то пойдём дальше, - вопросов не было, вся делегация вернулась к бару, а Берри продолжила:

- Сипаре. Хочу сразу же сказать, что с большой бутылкой, то есть 0,75, то ли это "Moet & Chandon", то ли "Pommery", то ли "Dom Peignon", можно сидеть максимум один час двадцать минут! Помните мою доброту, ни в одном кабаре такого нет, везде на это отводится по часу, но я женщина и могу войти в вашу шкуру, потому иду на такие отступления от правил. Уважайте это, пожалуйста. С половинкой разрешается находиться сорок пять минут. Но сразу оговорюсь, в сипаре разрешается идти только с бутылками или с одной единственной половинкой - это "Belle Epoque", её стоимость составляет двести франков. Но прежде чем говорить о ценах, хочу сразу заметить: дорогие мои, я очень вас прошу не оставлять в сипаре после себя использованные презервативы, салфетки, ну и так далее, сами всё понимаете. Будьте, пожалуйста, чистоплотными и аккуратными, гигиена пока никому не мешала. Ну а если кто-то не захочет воспользоваться моими добрыми советами, то я вас хочу предупредить заранее - за неубранное сипаре я буду брать штраф в размере двухсот франков. Это ясно? - Она серьёзно обвела взглядом девушек. - Хорошо. И последнее - расценки. - Берри протянула каждой из девушек по новенькому ламинированному прейскуранту, где были указанны все цены на спиртные и другие напитки. Карта состояла из двух листов. На первом указывались ходовые напитки: водка, джин, виски, ром, пиво и другое, а вторая страница была отведена под шампанское, она-то и служила рабочим меню каждой из девушек.

Бокал шампанского (la coupe) - 25 франков

Коктейль безалкогольный - 35 франков

Шампанское (Champagnes):

*Половинка(Demi-Bouteille) 0,45ml:

-- Pommery - 140 Fr

-- Moet &Chandon (brut) - 180 Fr

-- Belle Epoque (brut) - 140 Fr

*Бутылка(Bouteille) 0,75ml:

-- Pommery - 250 Fr

-- Moet &Chandon(brut) - 310Fr

-- Veuve Clicquot (brut) - 320 Fr

-- Laurent Perrier (brut) - 280 Fr

-- Laurent Perrier (rose0 - 340 Fr

-- Belle Epoque /Perrier-Jouet/ (brut) - 660 Fr

-- Dom Perignon (brut) - 700 Fr

Цифры прыгали перед глазами Саши, у неё не укладывалось в мозгу, как можно платить за бутылку какого- то, пусть даже самого хорошего шампанского, такие деньги! И зачем? Если можно купить в магазине намного дешевле. И всё же человек приходит сюда, в это старое, пропитанное дымом, шампанским и фальшью заведение, выбрасывает кучу денег взамен на что? На забытые иллюзии, кратковременную радость или долгожданный оргазм? Это ещё раз доказывает, что нам дарует радость не то, что нас окружает, а наше отношение к окружающему. И бываем мы счастливы, обладая тем, что любим, а не тем, что другие считают достойным любви. Что можно найти в этом забытом Богом заведении? Найти - ничего, а вот спрятать?! Показать свои недостатки и пороки, вывернуть, наконец, свои карманы, набитые мусором, выпустить свою тёмную сторону наружу...и тебе ничего за это не будет. Единственное - придётся платить за молчание и конфиденциальность...

- Ну, что? Всем всё ясно и понятно? - после короткой паузы Берри снова взяла слово. - Ах, да. Сливать разрешается. Но, девочки, я вас прошу, ос-то-рож-но. А то был у нас тут случай. Пришёл клиент, постоянный, хороший клиент, правда, после этого случая больше ни разу не приходил. Так вот, пришёл, взял девочку, дорогую бутылку и вот прямо на этом месте, - и Берри указала на место возле бара, где стояла Стелла, - обосновался с этой девицей. Повесил свой пиджак на крючок под барной стойкой. Эта дурра начинает сливать. Не спорю, она хотела как лучше, побольше бутылок с него вытянуть, но головой же нужно думать! Короче говоря, клиент ставит, а она типа пьёт и потихоньку сливает. Заплатил он тогда за бутылки четыре или пять, уже и не вспомню. Потом встал уходить. Надевать свой жакет, а тот весь мокрый и вонючий! Эта красавица слила ему всё на его же жакет. Скандал был грандиозный! Так что, я вас прошу, если сливаете, то включайте мозги, чтобы без вытекающих последствий. Ну, всё, теперь, за работу, - и она, собрав купу бумаг, удалилась к себе в кабинет.

Все, как по команде, закурили. Саша тоже. Обычно она курила очень мало, только в компании со своими подружками, когда они расслаблялись на так называемых девичниках. Сейчас же её трясло и морозило. Она пыталась всё услышанное разложить по полочкам в своей голове, но мысли путались, и здраво мыслить не получалось. Саша повернулась к Стелле и робко спросила:

- А если не напьёшь эти семь тысяч франков? Что тогда?

- Ничего. Тебе просто не заплатят консумацию. Выдадут голую зарплату.

- Но лучше напить, - вмешалась Белла. - Каждый патрон даёт на тебя характеристику: как работала, сколько напила, проблемная или нет, в общем, как на любой другой работе. Исходя из этого, твой импресарио делает тебе следующие контракты. Хорошо будешь работать - будут у тебя хорошие контракты. Патроны между собой тоже перезваниваются, делятся информацией: как та, а как эта... Так что лучше было бы напить минимум, тем более, что ты первый месяц.

- Bonsoir les filles, - новый мужской голос заставил вздрогнуть девушек. Уже знакомый Саше бармен Майк, с такой же, как и день назад, кислой физиономией, прошмыгнул в раздевалку. Видимо, он тоже опаздывал, как и Боб, поэтому не хотел попадаться патрону на глаза. Уже через минуту он стоял на рабочем месте в белой накрахмаленной рубашке и с чёрной бабочкой на воротничке. Чисто выбритый, с зачесанными назад с помощью геля чёрными волосами и хитрыми бегающими глазками, он походил на огромную крысу из советского мультфильма про Дюймовочку. Майк принадлежал к числу тех мужчин, у которых очень трудно определить возраст: может, тридцать пять, может, сорок, а может, и сорок пять. Но, вглядываясь в его лицо, Саша угадывала добрый, даже ранимый характер. Всё: его немного мешковатая фигура, неторопливая манера двигаться и грустная улыбка, - вызывало в ней какое-то чувство жалости...

Саша посмотрела на часы. Десять часов. Уже прошло два часа - и ни одного посетителя. Негромкая музыка окутывала помещение сном. Боб без остановки болтал по телефону. Майк возился с моющей машиной. Девчонки из дуэта о чём-то спорили, впрочем, как обычно. Саша стала уже привыкать к их манере общения. Ребекка, опустив руки с мобильником под барную стойку, писала кому-то сообщение. Румынки приглушённо смеялись, то и дело пощипывая друг друга за разные интимные места. Девушки из Бразилии вообще не было видно, она уже минут двадцать не выходила из раздевалки. Сашино внимание почему-то притягивала немногословная девушка с латвийским сценическим именем и под стать ему прибалтийской внешностью. Инга сидела точно так же, как и другие, за барной стойкой, но разительно выделялась из общей массы. Прямая осанка, аккуратно вскинутая нога на ногу и слегка приподнятая голова придавали ей царственности или даже "богемности". Она не спеша курила, вальяжно поднимая и опуская руку. Иногда она слегка встряхивала головой, чтобы откинуть белокурые, слегка завитые локоны с лица. Саша откровенно рассматривала её. Инга, видимо, почувствовав на себе "прилипший интерес", вдруг повернулась к Александре, одарила её высокомерным взглядом, надменно улыбнулась и тут же отвернулась к бару. Саша хорошо разглядела её зелёные, слегка раскосые глаза, маленький, с небольшой горбинкой, нос и чувственные влажные губы. "Львица" - пронеслось у неё в голове. Инга медленным, изящным движением затушила сигарету, встала и не спеша отправилась к раздевалке. На ней было великолепное, обтягивающее тонкую фигуру светло-серое длинное платье с вызывающим вырезом на спине, который обрывался на самом копчике.

- Стерва, - шепнула Стелла, тоже откровенно пялившаяся на Ингу. - Сразу видно.

- Это точно, - вставила Белла, - "в тихом омуте черти водятся". От таких лучше быть подальше.

- А мне она нравится, - робко заметила Саша.

- Ну, ну, - язвительно хихикнула Белла. - Посмотрим, что ты через неделю скажешь. Она обязательно себя скоро проявит.

- Сто процентов, - согласилась с ней Стелла впервые за вечер.

Вдруг в глубине узкого коридора послышался надрывный кашель, и через несколько секунд тяжёлая штора отодвинулась, впустив в зал первого клиента. Девушки повернули головы к входу:

- Voila! La primier victime! - обрадовалась Стелла.

Первый рабочий день (начало)

Если рядом с мужчиной никак не получается

почувствовать себя настоящей женщиной,

то стоит задуматься, настоящий ли мужчина.

Довольно упитанный мужчина лет пятидесяти пяти в тёмно-коричневой длинной куртке и в такого же цвета шляпе с широкими жёсткими полями направлялся прямиком к бару. На улице, видимо, шёл дождь, так как вошедший, сняв головной убор, потряс им в воздухе, и холодные капли тотчас разлетелись по сторонам, заставляя Беллу, сидевшую невдалеке, вскрикнуть и спрыгнуть со своего места. Клиент и Берри, которая была уже тут как тут, дружно засмеялись, а недовольная девушка поспешила пересесть на другой стул. Патронша принялась заискивающе щебетать перед мужчиной, а он внимательно слушал её и только кивал, неторопливо подготавливая сигару к курению.

- Как обычно, месье Ламверт?

Он кивнул головой, слегка улыбнувшись. Видно было, что вся эта суета и озабоченность хозяйки доставляют ему несказанное удовольствие и он, раскрасневшийся и обмякший, открыто радовался своей значимости. Берри подала ему чистый виски.

- Он, наверное, вообразил себя Черчиллем, - догадалась Саша.

- Почему Черчиллем? - без особого интереса спросила Ребекка.

- Потому что у него была привычка пить виски-сек и "закусывать" хорошей сигарой.

- Думаешь, денег у него столько же, сколько было у твоего Черчилля? - съязвила девушка.

Только стакан с выпивкой оказался перед месье, румынки и Стелла сорвались с мест и кинулись к Черчиллю. Эстафету выиграли румынки. Таков неписаный закон любого кабаре: к клиенту нельзя подходить, пока его не обслужат. Но как только напиток оказывался перед ним, сразу для всех девушек загорался зелёный цвет. За этим было интересно наблюдать: хищные глаза "танцовщиц" были устремлены на "жертву" и казалось, что если в этот момент выстрелить в воздух из стартового пистолета, то все сорвутся с мест и побегут. Но Саша не спешила. Более того, она надеялась на то, что ей удастся подольше ни к кому не подходить. Хотя она ясно понимала, что рано или поздно ей всё равно придётся преодолеть этот барьер гордости и страха. Пока же она просто наблюдала за происходящим, которое смешило её и ещё больше пугало. Месье Ламберт был более чем доволен: румынка с чёрными волосами запросто повисла у него на шее, а блондинка обвила руками то место, которое лет двадцать назад можно было назвать талией. "Salut, chouchou!" - запели они в один голос. Груди брюнетки почти выпрыгивали из блестящего топика, и она то и дела норовила спрятать в них лоснившееся от пота лицо клиента. Она поддерживала свои огромные "шары" руками снизу и трусила ими перед глазами месье Ламберта. Другая же красавица, беспардонно расстегнув ширинку брюк мужчины, запустила одну руку к нему в "тёплое место", а другой почёсывала ему спинку. И Черчилль сдался! Повелительным жестом "сильных мира сего" он велел принести предел мечтаний румынских девушек (они всё время просили его именно это) Laurent Perrie Rose. Девицы завизжали, захлопали в ладоши и бросились целовать своего благодетеля.

"Как они плохо, вернее, фальшиво и наигранно исполняют свои роли. Зачем ему всё это, ведь он далеко не дурак?! Насколько нужно быть одиноким человеком, чтобы вестись на эту фальшь? Трагикомедия!" - Саше было не по себе. Ей очень хотелось оборвать этот спектакль и крикнуть, чтобы они наконец прекратили кривляться. Ей почему-то было стыдно за них, за него, за себя и, больше всего, за свои будущие похожие роли.

- О! Я знаю этого кадра. У него пристрастие к куннилингусу, - неожиданно сообщила Стелла, освободив Сашу от мрачных размышлений. Сказанное предназначалось маленькому и сутулому мужчине, только что вошедшему в зал. Он робко подошёл к стойке, всё время оглядываясь и теребя подол своего мятого пиджака.

- К чему пристрастие? - переспросила Саша

- К куннилингусу. Лиза, сколько тебе лет? Двадцать пять? Двадцать шесть?

- Двадцать девять.

- Не дашь! Но сейчас не об этом... И ты впервые слышишь это слово? Ты, наверное, разыгрываешь меня?

Саша отрицательно покачала головой.

- Это когда мужчина целует женщину внизу, между ног. А вот когда женщина целует мужчину, - Стелла сделала паузу и издевательски посмотрела на Сашу, - это называется минетом. Но это ты должна знать, не правда ли?

- Да это я знаю, по крайней мере, я об этом где-то уже читала, - спокойно ответила Александра, но потом, видя, что Стела не поняла шутки, добавила, - я пошутила, это я знаю.

- Уф! Алилуя! А то я уже подумала, что случай невероятно запущен. Но если хочешь, я могу тебе дать несколько уроков в интимной сфере с прилагающимися примерами из жизни.

- Только не из своей, а то ты испортишь девочку, - вмешалась Белла

- ...но и не из твоей! А то девочка будет спать на уроках, - огрызнулась Стелла.

Пока они спорили, кадр "с пристрастием" уже вёл довольную бразильянку в "кусты", а за ними бежала улыбающаяся Берри с серебристым ведром для шампанского, наполненным крупными кусками льда.

- Вот видишь, прозевали из-за твоей болтовни, - раздражённо рявкнула Белла.

- Нет, это из-за твоей нерасторопности. А впрочем, не очень-то и хотелось. Всё равно он больше двухсот не даёт.

- А танцевать тебе очень хочется? Сейчас все по "кустам" разойдутся деньги зарабатывать, а нас, как крайних, танцевать погонят.

- Не погонят, успокойся. Вон ещё Лизка пустует, и Ребекка тоже скучает. Так что не переж..., - но Берри не дала ей закончить утешительную фразу.

- Ребекка, шоу! - заорала она прямо возле девушки так, что та подпрыгнула на своём месте.

- Накаркала! Спасибо тебе, - буркнула Ребекка и нехотя пошла переодеваться.

Белла сердито взглянула на подругу:

- Как я от тебя устала... И, видимо, не только я...

Она встала и, театрально покачивая широкими бёдрами, направилась в уборную. Возле тяжёлой шторы, которая отделяла зал от коридора, она столкнулась с новоприбывшим клиентом и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, поспешила вернуться к бару, решив отложить физиологический процесс на потом. Оглядев все пустующие муста, мужчина выбрал место возле Саши. Александра занервничала: теперь ей не отвертеться: она ближе всех, на этот раз ей просто придётся начать "свою миссию".

- Месье Рольф! Какими судьбами? Давно Вас не было. Я даже начала скучать, - лилась песней Берри.

Мужчина засмеялся:

- Да были кое-какие дела. Если бы ты знала, как я скучал, дорогая.

Всё: одежда, поведение, манера держаться, - говорили о его безграничной любви к себе. Эти льстивые слова, слащавая мимика, "элегантные" жесты резали глаз, а привычка то и дело приглаживать волосы назад нервировала. Саша искоса смотрела на пришедшего, старательно выискивая хоть что-нибудь приятное или просто интересное в его "многозначительном Я". Рольф был красив и ужасно неприятен. Было совершенно не понятно, как вообще такое может быть. Не часто можно встретить красоту, которая настолько бы раздражала. Если бы Александре кто-нибудь показал фотографию Рольфа в другое время и в другом месте, то она бы неизменно отметила его привлекательность, но сейчас оригинал сидел возле неё, и она с изумлением наблюдала, как слова, жесты, мимика и привычки могут портить человека. Но самое отвратительное было то, что он, не переставая, грыз ногти, слегка причмокивая и выплёвывая остатки на пол. Месье Рольф заказал себе разливного пива, и Берри поспешила за заказом, оставляя мужчину одного. Но клиент, видно, не собирался молчать, он сразу же обратился к сидевшей рядом "перепуганной" Саше:

- Здравствуйте, мадам. Как поживаете?

- Спасибо, нормально.

- Нормально! - удивился он. - Это не ответ. И что нужно сделать, чтобы вы могли ответить: "великолепно"?

Он говорил очень быстро, Саша абсолютно ничего не поняла и совсем растерялась:

- Извините... Я, я не говорю по-французски. Может, вы говорите по-английски? - тихим, слегка дрожащим голосом промямлила девушка.

- Я говорю на французском, немецком, итальянском и, конечно же, английском. Но сегодня я не расположен загружать себе мозги. Сегодня я отдыхаю, - похваставшись и тут же оправдавшись в плохом знании английского, Рольф с издёвкой смотрел на Сашу. Он произнёс эту фразу по-французски, но очень медленно, чеканя каждое слово, и на этот раз она его поняла. Девушка поднялась со своего места. Она хотела с радостью уступить его другой, как вдруг "хвастун" схватил её за руку:

- Куда же Вы? Я только хотел предложить ей помощь в изучении французского, а она уже убегает, - пожаловался клиент Берри и, повернувшись к Саше, указал ей на прежнее место.

- Берри, подай, пожалуйста, этой милой девушке бокал шампанского, - слащаво улыбаясь, попросил он.

- Рафик, любимый, это на тебя не похоже, - тут же обиделась патронша. - Давай уже хотя бы половинку "Помари".

- Нет, не сейчас. Я хочу угостить эту девушку именно бокалом шампанского. А потом будет видно.

Фужер с холодным шипящим напитком оказался как нельзя кстати. Саше страсть как хотелось пить, да и нервы не мешало успокоить. Она сразу же осушила почти половину бокала, но заметив, что клиент смотрит на неё с неподдельным удивлением, поспешила объяснить:

- Вы не думайте ничего плохого, пожалуйста. Просто я очень нервничаю и мне просто необходимо немного успокоиться. А это обычно помогает... я надеюсь.

На лице мужчины продолжала висеть немая маска удивления, из чего можно было предположить, что английский он всё-таки не знает. Пауза не на шутку затянулась и, если бы не Стелла, грозила перерасти в проблему:

- Она благодарит Вас и просит, чтобы Вы не думали о ней плохо. Это её первый рабочий день. А Вы же понимаете - это не просто.

- Спасибо, красавица. Может, в таком случае, ты будешь нашим переводчиком? - и он жестом показал Берри принести ещё один бокал шампанского.

- С огромным удовольствием, - Стелла подмигнула Саше и уселась по другую руку от клиента.

Александра почувствовала облегчение - она не одна. Теперь её напарница, не переставая, болтала на ужасном, но всё же понятном французском, а Лиза, то есть Саша, старалась уловить хотя бы кое-что из её словесного экспромта. Стела восхищалась абсолютно всем, что только могла подсказать ей её фантазия, а другими словами, она просто привирала. Она восторгалась его роскошными волосами, чарующей улыбкой, интригующим голосом, проникновенным взглядом и нежными руками. Но единственным соответствующим правде на сто процентов был её комплемент в адрес пояса "Армани" на его брюках. Нужно отдать ей должное - она не забывала о "нерадивой" подруге, создавая видимость участия последней в разговоре, то и дело спрашивая её: "Не правда ли?", "Ты ведь со мной тоже согласна?", "Не так ли?". Саше даже не требовалось отвечать, достаточно только было скорчить довольную мину и кивнуть головой. Рольф получал то, что он желал: и без того уверенный в своём неотразимом обаянии, теперь он себя считал предметом мечтаний любой девушки.

Вдруг негромкий, постоянно присутствующий музыкальный тон исчез, а на смену ему прогремели раскатистые звуки презентации к шоу Ребекки: томный мужской голос сообщал, что сегодня вечером и только для них очаровательная и несравненная Ребекка продемонстрирует себя и свой прекрасный танец. Вспыхнули неоновые лампы, погрузив танцовщицу и всех присутствующих в голубую дымку. Сразу же вслед за этим зазвучала композиция в исполнении Эндрю Дональса, и девушка лениво повисла на пилоне. Ей явно не хотелось танцевать, поэтому её "несравненное шоу" оказалось не чем иным, как обычной ходьбой, правда, в полураздетом виде. В самом конце песни Ребекка так же лениво стащила с себя розовую ажурную накидку, густо усеянную блёстками, и привычным быстрым движением сняла трусики. Потом, не став дожидаться последнего аккорда, не спеша подняла сброшенный ею "костюм" и исчезла за тяжёлой занавеской. Сашу поразило её спокойствие, можно даже сказать, почти отрешённость. Выставив напоказ своё обнажённое тело, Ребекка не испытывала ни капли стыда или хотя бы лёгкого замешательства. "Почему она сняла трусы?.. Ведь Янка говорила, что здесь топлеса достаточно... Не может быть... Наврала...", - размышляла Саша.

К этому времени клиент заказал бутылку "Моэт Шандона" , а немного позднее, когда первая была на половину выпитая, и другую. Бери, напросившись "пригубить", присоединилась к их маленькой компании и, таким образом, помогала девушкам в их "нелёгкой судьбе". Сам Рольф, как оказалось, шампанское не любил, он пил пиво, осушая уже восьмой бокал. Саша захмелела. Она посмотрела на клиента. Он теперь не казался таким уж отвратительным, как раньше, и в душе она ему была безгранично благодарна за то, что он не пытается протягивать руки. Разлив остатки третьей бутылки, Берри вдруг серьёзно поинтересовалась у Саши, почему та не пользуется "вибратором". Здесь нужно пояснить: "вибратором" в таких заведениях называется небольшая тонкая деревянная или пластмассовая палочка с маленьким набалдашником на конце. Она служит для "выколачивания" газа из шампанского. Её погружают в боках с напитком и быстро вертят. Пузырьки газа тут же устремляются наверх, на поверхности образовывая белую шипучую пену, которая при непрофессиональном использовании "вибратора" выплёскивается за границы фужера. Зачем это нужно? Во-первых, этот маленький предмет если не спасал, то, во всяком случае, оттягивал неизбежное опьянение, а во-вторых, якобы по неосторожности или неопытности в обращении с этим предметом выливалась какая-то часть шампанского, и девушке оставалось пить меньше.

- Мне не нравится. Это как пирожное без сахара. Если бы французы нас видели, то это им вряд ли понравилось бы. Сколько труда требуется, что бы этот газ закачать в бутылку, а мы его выколачиваем, - с иронией улыбнулась девушка.

- Но Рольф не француз. И, дорогая моя, если на то пошло, то любой француз всегда простит женщине маленькие капризы, даже если это касается шампанского. Проверено... Что намного главнее, так это твоё здоровье.

Рольф пришёл в восхищение от ответа Саши. Он притянул её к себе, чмокнул в щёку и заявил:

- Мне нравится ход твоих мыслей. И вообще ты мне нравишься. Потому я предоставляю тебе возможность заработать сегодня двести франков. Берри, сипаре.

Саша побледнела. Недавняя пустая болтовня и выпитое шампанское расслабили и успокоили её, а последнее заявление Рольфа обрушилось на неё, как холодный поток воды. Она даже протрезвела. Ошеломлённая, она с ужасом наблюдала, как патронша суетится со льдом, наполняя им серебристое ведро, а клиент, уже покинувший своё место, отсчитывает новенькие купюры:

- Я не хочу... не пойду, - вдруг вырвалось у неё само собой.

- Не хочешь! Я могу узнать, почему? - Рольф просто остолбенел. В его "примитивном" понимании для него было всё ясно и понятно: он, красивый и не бедный, решил её осчастливить, а она выпендривается, неблагодарная стерва. По его играющим скулам было видно, что он всерьёз злится и еле сдерживает себя. Саша молчала, опустив голову, а её внутренний голос кричал: "Почему?! Да потому что ты недалёкий, ограниченный, плохо пахнущий и самодовольный тип!".

- А шампанское пить нравилось? - продолжал допытываться "благодетель".

Саша не отвечала. Только теперь она смотрела ему прямо в глаза. Она была почти готова сказать всё, что она о нём думает, но Рольф вдруг смутился, отвёл взгляд и перевёл своё негодование на Берри:

- Вижу, ты себе детский сад набрала.

- А что делать, - попыталась выкрутиться патронша. - Будем воспитывать, - она метнула острый взгляд на Сашу. Была бы её воля, она бы её разорвала на части.

- Да ладно тебе стесняться. Скажи правду, - неожиданно для всех вмешалась Стелла. Она повернулась к Берри и улыбаясь заявила, - менструация у неё.

Сразу всем троим стало легче, особенно клиенту: его имидж неотразимого мачо был спасён одной простой фразой и он, засмеявшись, сказал:

- Девочка моя, чего тут стесняться. Мы же все люди, всё понимаем! - он почти по-отцовски чмокнул Сашу в лоб. От этого мокрого прикосновения у девушки по телу пробежала мелкая дрожь отвращения. - Я зайду дней через пять, и мы исправим это недоразумение.

Саша попыталась улыбнуться. Как ей хотелось, чтобы этот "надутый индюк" скорее ушёл. Клиент как будто прочитал её мысли. Он тут же переключился на Стеллу, положив свою руку со съеденными ногтями ей на колено:

- Видишь, как бывает, сегодня удача на твоей стороне. Или у тебя тоже критические дни?

- Для тебя - никогда! - и она, взяв его под руку, повела в сипаре. Берри с блестящим ведёрком последовала за ними.

Саша осталась одна. От выпитого слегка кружилась голова, шумело в ушах и начинало сушить. Только сейчас она заметила, что весь зал был заполнен людьми, точнее мужчинами разного возраста и наружности. Она понимала, что ей нужно продолжать работать, но её тело и мозги, казалось, перестали её слушаться. От непривычки не спать так долго её веки стали тяжёлыми, и девушка с трудом сдерживала зевоту. До конца рабочего дня оставалось два часа. Как их протянуть, чтобы оказаться не замеченной всевидящей Берри, она не имела понятия. "Туалет! Я могу спрятаться в туалете... А если что, скажу, что мне было не хорошо", - нашла выход Саша. Она медленно встала со стула и уже было шагнула в нужном направлении, как возле самого уха прогремел властный голос Берри: "Шоу! Надеюсь, тампон ты вставить сможешь?". Саша повернулась в прямо противоположную сторону и направилась к раздевалке. Проходя мимо музыкальной будки, она показала Бобу указательный палец, что обозначало композицию номер один, и скрылась а шторой. Нельзя было сказать, что она переживает. Алкоголь притупил стеснение и страх снизил до минимума. Более того, он приоткрыл ту маленькую дверцу в её душе, за которой таились скопившиеся за последние месяцы разноречивые чувства: боль, обида, одиночество и безысходность. Теперь весь этот великолепный набор всплыл из души в голову, как то, о чём люди говорят, что никогда не тонет, и заполнил собой весь её разум. Саше хотелось кричать, плакать, бить всё, что ни попадётся ей под руки или... танцевать. Нужно было срочно освободиться от этой чёрной и съедающей её энергии. Через узкую щель между стеной и портьерой она видела, что стул, неотъемлемый атрибут её шоу, уже стоит на сцене. Саша глубоко вдохнула, нажала красную кнопку, вышла на площадку и села на стул, поджав ноги и обняв их руками. Раздались первые звуки. Сказать, что она танцевала, было бы не совсем точно. Саша жила в этом танце, она его творила. Творила, как художники свои картины, как поэты свои произведения, как композиторы свою музыку. Каждый жест, каждая поза и взгляд были наполнены определённым смыслом, по-настоящему известным только ей одной. Но каждому смотревшему передавалось необъяснимое чувство грусти и тоски. Грациозные, иной раз мягкие и лёгкие, а иной - резкие и обрывистые движения завораживали и приковывали внимание. Все присутствующие, как будто по всеобщей договорённости, устремили взгляды в сторону освещённой сцены, оборвав недосказанные фразы и пошлые замечания. Саша не чувствовала на себе этих очарованных глаз, она смотрела сквозь них куда-то в темноту, в пространство, в даль, туда, где остались разбитые осколки её счастья. При чём здесь все эти люди? Ей было совершенно не до них. Она находилась в своём призрачном мире, укутанном неоновым пространством. Стул, служивший в кабаре до последней минуты в единственном качестве приспособления для сидения, не мог и представить, что на нём можно вытворять подобные вещи с таким изяществом, пластикой и грацией. Любой из смотрящих сейчас на девушку хотел бы оказаться на его месте. Композиция подходила к концу. Саша медленным движением спустила купальник до пояса, обнажив небольшую грудь, и тут же спрятала в своих объятиях. Музыка стихла. Зал молчал. Девушка, будто очнувшись ото сна, подняла испуганное бледное лицо, схватила с пола свою накидку и бегом покинула сцену. Только она исчезла за занавеской, как зал взорвался аплодисментами и криками " Браво!". Удивлённая Берри, не меньше других очарованная танцем, принимала восхищённые замечания по поводу профессионализма девушки. Она не ожидала от этой тихони такого номера, А ведь Берри считала себя неплохим психологом, особенно по женской части.

Берри

Каждый поступок имеет две стороны: плохую и

хорошую. Всё зависит от того, с какой стороны

на него посмотреть и кто смотрит

Ещё в пятнадцать лет Берри заметила в себе страсть к себе подобным. Её волновало короткое тонкое платьице соседки по дому, глубокий разрез на юбке учительницы географии, а манера говорить одной из маминых подруг, слегка выпячивая губы, время от времени облизывая их, возбуждала её. Именно тогда она заметила, что абсолютно равнодушна к мужскому полу и единственное, что она бы могла принять от него, это дружбу. Её сдвиг в ориентации не повлёк за собой, как часто случается, ни трагических моментов, ни разочарований, ни долгих разговоров с психологами и моральных наставлений. Мать, в пятый раз всецело поглощенная налаживанием своей личной жизни в лице высокого широкоплечего мулата, который был на лет пятнадцать моложе её, не обращала на дочь никакого внимания. А из множества прочитанных книг, личного опыта и наглядных примеров Берри навсегда усвоила, что своё новоявленное пристрастие лучше хранить при себе, держать язык за зубами, а желание подавлять силой разума. Кто знает, может, будет и на её улице праздник. Много воды утекло с тех пор. Берри научилась искусно скрывать свои редкие связи с любовницами и регулярно выставлять на всеобщее обозрение вынужденные отношения с мужчинами. Ни у кого не могло возникнуть никаких подозрений в её "ненормальности", более того, многие даже считали её женщиной лёгкого поведения. Так продолжалось ровно до того момента, пока Рудольф Эренспергер не предложил ей выйти за него замуж. Старше её на двадцать с хвостиком, Руди уже десять лет был импотентом. Он давно смирился со своей неполноценностью и отлично мог находить удовольствие в обыденных вещах: в утреннем кофе с двумя сигаретами, в дружеской беседе при игре в покер по вечерам, в поездках по миру и коллекционировании необычных вещиц, служивших неоспоримым подтверждением его путешествий. Их брак для него стал спасением от одиночества и реабилитацией его "мужского начала", для неё - реализацией тайных желаний. Через два года совместной жизни Рудольф передал жене управление своего кабаре, а за собой оставил небольшой фамильный ресторанчик. Мечта Берри сбылась: теперь у неё был свой бизнес, любящий, необременительный и неприхотливый муж и меняющиеся почти ежемесячно подружки по постели. Теперь ей незачем было прятать свои пристрастия. Руди же смотрел на её увлечения довольно либерально: "Она же не с мужчинами спит! А я, не смотря на то, что импотент, уже пять лет хожу без рогов. Чего мне ещё желать?!". И вот сейчас Берри, буравя жадными глазами гибкое тело Саши, вспыхнула непреодолимым желанием, но не до конца обнажённый финал композиции вдруг охладил и разозлил её. Жажда властвовать и управлять в который раз взяли верх над чувствами. А иначе и быть не могло - она сама воспитала в себе привычку не поддаваться полностью ни одному своему желанию. Влюбиться - значит стать уязвимой. Она, Бери, - никогда! Извинившись перед двумя клиентами, заискивающими перед ней и хвалившими её способность подбирать на работу самых красивых девушек, она, идеально перевоплотившаяся в с медузу Горгону, ворвалась в раздевалку:

- И как это называется?!

- Вы о чём? - искренне удивилась Саша.

- Я о твоём танце! Ты забыла раздеться или мне показалось?

- Я...Я... Я сняла лиф, - мямлила девушка.

- А остальное? Девочка моя, советую со мной не играть. Танцуешь ты хорошо, но этого не достаточно. Это кабаре, а не балетная студия.

- Но, но..., - Саша попыталась объяснить, но патронша не дала ей вставить даже слова.

- Никаких "но"! В твоём контракте ясно написано "стриптиз интеграл", так что будь любезна соблюдать условия контракта, а то мне придётся тебя огорчить. И можешь не сомневаться, твоё миленькое личико меня не остановит. Это ясно?

- Да, я поняла.

Когда Александра вышла к бару, половины присутствующих уже не было. Это немного успокоило её. Она залезла на ставший за вечер привычным высокий стул и попросила Майкла для себя воды. Мужчина, сидевший неподалёку, не сводил с неё глаз. На вид ему было около пятидесяти: седые волосы, аккуратно зачесанные назад, и смеющиеся добрые глаза. Весь его вид внушал доверие и надёжность, но Саша так устала, что даже самое добрейшее лицо в мире не могло заставить её заговорить. Она хотела только одного - чтобы её оставили в покое. Но добряк этого не знал, он пересел поближе к Александре и начал:

- Вы чудесно танцевали. Я, признаться, никогда такого не видел.

- Спасибо, - сухо ответила девушка и поспешила добавить, - я не говорю по-французски. Кстати, и по-немецки тоже.

- Очень жаль, - не отступал мужчина. - А на каком языке вы говорите?

- На русском, украинском, английском и совсем немного на итальянском.

- Очень жаль, - повторился клиент.

Но немного помолчав, он вдруг добавил на ломаном итальянском:

- И потом, если вы не будете говорить со мной, то вам придётся разговаривать вон с ним, - и он указал на одинокого клиента, сидевшего у противоположной стороны стойки.

- А почему вы решили, что с вами мне будет приятней разговаривать, чем с ним? - оживилась Саша.

- По некоторым соображениям. Во-первых - я симпатичнее, во-вторых - я к вам не буду приставать, а он будет, я уверен в этом. А в-третьих, я знаю много анекдотов и могу вас развеселить.

Девушка улыбнулась его беспардонности и настойчивости:

- Ну, во-первых, что касается внешних данных, то можно было бы с вами и поспорить, во-вторых - может быть, мне сейчас нужно, чтобы ко мне приставали, а в-третьих - чтобы понимать анекдоты, нужно хорошо говорить на языке. А насколько я поняла, вы не знаете русского, а я пока не говорю по-французски. А на нашем подобии итальянского далеко не уедешь. Так что "пардон".

- Полностью с Вами согласен. Поэтому я сейчас возьму половинку, мы удобно устроимся на одном из диванов и... Во-первых, я попытаюсь дать Вам первый урок французского; во-вторых, за время нашего общения Вы привыкнете к моей внешности и поймёте, насколько я обаятельный мужчина; и в-третьих, усвоите, что обманывать такого умудрённого жизнью человека, как я, просто не прилично. Я точно знаю, что сейчас любое прикосновение было бы вам неприятно.

Саша засмеялась и согласилась. Мишель, так звали очередного клиента, оказался очень интересным собеседником. И, не смотря на огромный языковой дефицит, они довольно просто общались. Это ещё раз подтверждало старую истину: если человек хочет быть понятым и услышанным, незнание языка ему не помеха. Желание - вот главная движущая сила. Последний час пролетел, словно десять минут, значительно скрасив первый рабочий день.

Было начало шестого, когда Александра поставила один из любимых ею дисков best of Yanny, укуталась в тёплое одеяло и, высунув на поверхность только нос, мгновенно уснула.

Аперитив

Женское обаяние - это оружие,

которое обезоруживает.

Следующий день приветствовал её мелким настойчивым стуком дождя в окно и ноющей головной болью. Тело было непослушным и тяжелым, ноги казались ватными, при каждом малейшем движении чувствовалась ломота. " Я, наверное, разлагаюсь... Нет, если я и разлагаюсь, то только морально", - Саша попыталась улыбнуться своей шутке, но даже это причиняло ей боль. Она на ощупь нашла под кроватью свои часы и, с трудом приподняв тяжелые веки, стала всматриваться в белый циферблат, на котором поблёскивающие точки заменяли так нужные сейчас цифры. Время показывало два часа дня. Вставать не хотелось, но сосущий желудок наотрез отбросил эту мысль. "Суп, суп, и ещё раз суп, да с патрошками", - вспомнилась знаменитая фраза Глеба Жеглова.

Саша сварила суп ещё вчера, и теперь, когда тёплая солоноватая жидкость с куриными кусочками, картофелем и мелко нарезанной морковью заполняла её желудок, она была абсолютно уверена, что именно суп является шедевром кулинарного искусства. Впрочем, в любом случае ничего другого приготовить она не могла по причине отсутствия денег. У неё оставалось двадцать пять франков, и она отложила их на покупку интернациональной телефонной карточки для таксофона, цена которой составляла двадцать, и на покупку хлеба и масла, что соответствовало оставшимся пяти. "А что дальше?", - думала она. Ответ терялся где-то в пространстве и глубоко в подсознании, но Саше туда заглядывать не хотелось, во всяком случае, сегодня. Следующие два часа ушли на незапланированный аутотренинг: она уговаривала себя, что нужно найти силы, чтобы принять душ, подкрутить волосы, сделать макияж и потренироваться эротично снимать эти злосчастные трусы. Но ни ноги, ни голова ей подчиняться не хотели. Она остановилась возле окна и тупо смотрела в унылое пространство. Всё, как обычно: серый двор, одинокий фонарь, пустынный тротуар. Вода стекала с неба, размывая чёткость очертаний домов и деревьев, превращая двор в только что написанную картину маслом. На асфальте вода послушно собиралась в два узеньких быстрых ручейка и устремлялась куда-то вниз по направлению движения. И ни одной лужи, ни большой, ни маленькой. Всё идеально расчерчено и размечено параллельными и перпендикулярными линиями, а округлым и неправильным формам в этом пейзаже, видимо, места не было. Они остались в других измерениях, на других, милых сердцу картинах. Сколько раз ей приходилось бежать по лужам, перепрыгивать их, иной раз не замечать. Перемешанные с грязью и листвой, они были повсюду. Один раз она даже сломала каблук, не рассчитав глубины маленькой лужицы. "О чём я думаю?! Какая мне разница, есть лужи или их нет?" - Саша повернулась к двери, прошлась по комнате, задумалась, опять подошла к окну, снова повернулась к двери. На глаза попались беспорядочно разбросанные вещи возле стула. Сложила. Вспомнила, что молоко хорошо помогает после перепоя, а чай по-английски может даже стать реабилитацией в таких случаях. Поставила воду, чтобы закипела. Подошла к зеркалу. Долго всматривалась в бледное, с синеватыми кругами под глазами, лицо. "Чем дольше смотришь в зеркало, тем больше веришь Дарвину", - вспомнилась фраза из "Студенческого меридиана". Закипела вода. Вот и чай с молоком. Всё это Саша проделывала под неустанно стучащий в мозги призыв к конкретным действиям. Когда в очередной раз она взглянула на часы, они беспощадно показывали пять часов. Саша помнила, что в пять тридцать она должна уже сидеть в кабаре - аперитив... "Вот теперь всё- таки душ!"

Аперитив девушки работали поочерёдно. Берри разделила их на две группы: в Сашину группу входили Инга и две румынки. Это обстоятельство немного огорчало её, так как румынки внушали ей отвращение, а к Инге, которую Александра находила интересной и загадочной, она не знала, как найти подход. Находясь в плохо проветренном и слабоосвещённом кабаре, она уже второй час сидела и молчала, время от времени поглядывая то на румынок, хихикающих в углу, то на Ингу, вальяжно курившую и, очевидно, не нуждающуюся в разговорах. "Кто выдумал эти аперитивы? Зачем они нужны? Неужели кому-нибудь может прийти в голову заявиться в шесть часов вечера в кабаре?", - недоумевала Саша и злилась на жадность Берри, на высокомерие Инги, на вульгарность румынок, на больную голову и на себя саму за то, что позволила себе очутиться в этом прокуренном месте с кричащими шторами и искусственными цветами.

За два часа самоуничижения так никто и не появился. Ровно в восемь появилась "другая смена", первая же была свободна на следующие два часа. Такая система была крайне не удобна, по крайней мере, для девушек и барменов. Майк работал аперитив два раза в неделю и считал эти дни зря растраченными, ненавидя всё и вся. Обычно в эти часы он молча сидел в уголочке и дремал, а на вопросы заботливых девчонок, что случилось, скрипучим и тихим голосом отвечал: "Глава болит". Майк был из Хорватии, потому русский он понимал и кое-что даже мог сказать, а девчонки не раз лукаво передразнивали его манеру говорить. Но Майк был добряк и никогда не обижался, особенно после "поправки здоровья" порцией виски. После второй порции его жизнь совсем налаживалась, наступало просветление. Его настроение зависело от клиентов, которые частенько угощали его. Но вот беда - клиенты не изъявляли никакого желания приходить на аперитивы. Бывали, конечно, дни, когда какой-нибудь залётный господин появлялся в баре, разряжал обстановку шутками, выпивкой для девушек и "Джеком Даниелсом" для бармена. Бывало даже - заявлялся "богатый Буратино" и начинал открывать бутылки одну за другой, требуя шоу, зрелищ и дорогих сигар, заказывая музыку и, как у себя дома, то и дело давал распоряжения Майку. Успокаивался такой "кадр" только за полночь, то ли потому что устал, то ли потому что устала его кредитка. Это уже не имело никакого значения. Такие дни для Майка были просто подарками. Обычное кислое выражение лица менялось на добродушное и безгранично довольное. С энным виски в руках и толстой сигарой во рту он, казалось, был самым счастливым человеком на свете. Нот это бывало редко. При обычном же раскладе аперитивы были пустыми и скучными. Но больше всех не могли их терпеть девчонки. После пьяных ночей хотелось хорошенько выспаться и подольше поваляться в постели. И потом, глажку, стирку, готовку и походы по магазинам пока никто не отменял, а вложиться в такой график было прямо-таки проблематично. Прав был Майк - "растраченные дни". Но в отличие от бармена, девушки не любили "залётных клиентов". Если начал пить, то нужно пить не останавливаясь, постепенно входя в кураж или, как говорят, "во вкус", чтобы не улетучилась эйфория, а на смену ей не пришли депрессия и тоска. Два часа перерыва расслабляли и выводили из такого настроения, начинало сушить, и алкоголь больше не лез в глотку. Что же касалось Берри, то думаю, что и так понятно, что её жажда денег брала верх. Она собственной персоной приходила работать аперитив в качестве бармена три раза в неделю. Не выспавшаяся и злая, она приходила и, терпеливо играя скулами и бросая недовольные взгляды в сторону девушек, ждала залётных клиентов.

Саша не спеша подошла к барной стойке. Её мысли были заняты расшифровкой короткого, но хорошо запомнившегося сна, который успел ей присниться на двухчасовой паузе. Она опять видела бабушку. Они вместе ходили по магазинам. Смеялись и шутили, совсем как когда-то в детстве. Потом зашли в обувную лавку, которая называлась "Малятко". Саша хорошо помнила этот детский магазин: он находился недалеко от их дома, и они часто заглядывали туда. Теперь этого магазина больше нет. Здание полностью переделали, расширили и добавили ещё один этаж. Сейчас в этом комплексе находятся какие-то финансовые фирмы, нотариальные конторы и турагентство. Но сегодня во сне она видела этот магазин точно таким, как в детстве. На длинных полках располагались ботинки, туфли, сандалии и тапочки, какие только пожелаешь. Саша бегала между этих полок и, выбирая то одни, то другие туфельки, показывала их бабушке. Вдруг бабушка подошла к самой дальней полке и вынула слегка запылившиеся, но очень красивые ботинки. Саша тут же примерила их. Они были ей впору, будто на неё сшиты. Она была счастлива. " Вот я беру ботинки, - Саша прокручивала в голове недавно увиденное, - мы идём к кассе. Никого нет. Везде пусто... Да, точно, магазин совсем пустой, кроме нас никого нет. Я стала звать продавца... Эхо. Точно, я помню, как в горах. Я оглядываюсь. Бабушки нет. Точно, я была совсем одна. А ботинки? Ботинки у меня были в руках, я их прижимала к груди. А потом мне стало очень холодно, прямо как в том, другом сне, с морем... А потом я не помню... Кажется, я проснулась. Интересно, считается, что я купила ботинки, или нет? Мы ведь не заплатили...".

- О чём мечтаешь? - голос Беллы заставил её вздрогнуть.

- Да так. Сон приснился. Ботинки примеряла. Симпатичные! А вот купила их или нет, точно не помню. По-моему, нет... Или да?

- О! Готовься! - засмеялась Стелла.

- К чему?! - удивились в один голос Саша с Беллой.

- Как к чему? К жениху, конечно. Пора знать народные толкования снов. Раз уж ты примеряла их и они пришлись тебе впору, значит, ты вскоре встретишь мужчину...

- Да?! Что ты говоришь! Я думаю, что не одного и через минут так десять-пятнадцать. Скоро начнут валить.

- ...мужчину, которого полюбишь. Ну и он тебя тоже. В общем, что-то в этом роде, - не обращая внимания на замечания подруги, закончила Стелла.

- Да, да, я знаю об этом. Но ведь сны не всегда сбываются. Зависит от луны, от конкретного лунного дня, дня недели... - спокойно вставила Саша.

- Какой день недели сегодня? - с серьёзным видом поинтересовалась Стелла.

- Пятница.

- Пятница! Могу тебе гарантировать, что этот сон сбудется. Вот увидишь. В пятницу обычно наплыв конкретный. Как сну не сбыться! Мужиков сегодня привалит, что обуви в магазине.

- Да ну тебя. Я уже жалею, что рассказала вам...

- А что тебе не нравиться? - важно спросила Белла. - Тебе влюбляться, конечно, не обязательно. А вот если в тебя влюбится какой-нибудь богатый, красивый и умный мужчина, или хотя бы просто богатый, всегда приятно.

- Правильно, - поддержала её Ребекка.

- Давай, попросись слетать домой и переоденься. Надень что-нибудь посексуальней и поярче, - невозмутимо продолжала Белла.

- Это ещё зачем? Она и так нормально выглядит. Не придумывай, пожалуйста, - огрызнулась Стелла.

- Что значит нормально?! - не соглашалась Белла. - Чем лучше женщина одета, тем больше шансов быть вскоре раздетой!

- Я не знаю, а вернее не понимаю, о чём вы здесь болтаете, но я прекрасно помню, чем вы должны здесь заниматься! А для того, кто об этом забыл, то я напоминаю - работать! Больше напоминать я не стану, а просто буду брать штрафы. - Берри выросла, как из-под земли. Увлёкшись разговором, девушки не заметили двух клиентов, усевшихся в глубине зала на диване. Их уже давно обслужили, так что зелёный цвет был дан для всех желающих и вынужденных. Дуэт в лице Стеллы и Беллы, не произнеся ни слова, направился в нужном направлении.

- Лиза, шоу! - ехидно ухмыльнулась Берри . - Я надеюсь, что ты помнишь наш вчерашний разговор.

Саша, ничего не ответив, пошла в раздевалку, с удивлением отметив для себя, что начинает привыкать к новому имени. Руки дрожали, во всём теле ощущался холодный озноб. Она так и не потренировалась эротично снимать трусы. Сегодня она будет танцевать "красный номер", всё же снимать стринги намного легче, чем стаскивать купальник, да и платье будет подлиннее накидки - можно будет прикрыться. Хотя слово "легче" Саша не совсем себе представляла. Девушка выдохнула и нажала красную кнопку. Дальше было как во сне. Заученные, безупречные движения, потрясающая пластика и полное отсутствие эмоций, а точнее, бледное, сконцентрированное только на одном лицо Саши - на ожидании конца композиции. Вот и финал! Саша откинула платье в сторону, села на стул и, тупо глядя в пол, стала снимать стринги. Когда они были уже на лодыжках, она слегка приподняла ноги и попыталась освободить трусики. Но одна бретелька предательски зацепилась за застёжку на ботинке. Песня уже закончилась, а Саша всё продолжала дёргать за бретель. Кое-где зааплодировали, кое-где засмеялись. Пристыженная и взбешенная, девушка изо всех сил рванула стринги. Послышался треск ткани, но трусики теперь были у неё в руках. Саша пулей покинула сцену.

Берри уже ждала её в раздевалке:

- Если ты будешь так раздеваться, то рискуешь распугать мне всех клиентов! Ты тренировалась?

- Нет. - Саша тяжело дышала. Она не могла говорить, обида и подкатившие к горлу слёзы душили её.

- Значит, игнорируешь мои замечания. Думаю, мне всё-таки придётся поставить в известность твоего импресарио.

Саша молча одевалась, повернувшись к патронше спиной и изо всех сил стараясь не заплакать. Берри же продолжала стоять и буравить её глазами. Было ясно, что она чего-то ждёт, а именно Сашиных слёз и молений о прощении. Саша чувствовала её взгляд и образовавшееся напряжение, но умолять не собиралась. Надев туфли и закрыв шкафчик, она повернулась к Берри и, глядя прямо ей в глаза, сказала:

- Я никогда раньше не работала в кабаре. Я никогда раньше не танцевала стриптиз. Это для меня новое и непривычное занятие. И я прошу тебя отнестись к этому с пониманием и терпением. Со временем у меня получится раздеваться. Если же нет, то ты можешь звонить куда угодно и кому угодно. - Саша продолжала смотреть на патрона. Та, не ожидавшая такого откровения, обезоруженная простотой и лаконичностью сказанного, выдавила короткое: "Хорошо, привыкай" - и исчезла за шторой.

К полуночи набежало приличное количество посетителей, среди которых даже была дама. Женщина лет пятидесяти пяти сидела рядом с мужчиной того же возраста. Они уединились на самом дальнем диване и, шушукаясь и часто целуясь, попивали недорогое шампанское. Стелла, с высоты своего опыта, сразу же заявила, что они извращенцы и пришли сюда, чтобы снять девочку для группового секса. И оказалась права, но только наполовину. Парочка действительно пришла выбрать девочку, но для занятий однополым сексом, "жертва" предназначалась только для дамы. Мужчина, давно страдавший половым бессилием, решил проблему довольно таки экстравагантным способом: раз в месяц он приводил свою жену в кабаре, чтобы она выбрала одну из понравившихся ей девушек, а затем они все вместе шли в сипаре, и он смотрел, как его жена забывается в объятиях молодой девицы. Всё это девушки узнали от Берри, но никто не изъявил желания участвовать в этом спектакле. И не потому, что муж дамы собирался откровенно пялиться и по привычке пытаться дрочить, а потому что никому не хотелось быть оружием в руках его некрасивой стареющей жены. Берри, как обычно, разозлилась, наговорила всяких гадостей и, что обрадовало Сашу, в этот раз отправила танцевать бразилианку. Дженнифер, так её звали в пределах кабаре, успела уже побывать в сипаре два раза и была заметно навеселе. Она тут же соскочила со стула и, что-то напевая себе под нос, поспешила в раздевалку.

- Слышь, Белка, вон двое пришли. Ничего вроде. Пошли, подвалим, - быстро заговорила Стелла.

- Ничего хорошего. У одного носки белые. Терпеть не могу. Как можно под классические брюки надеть белые носки? Или албанцы, или турки.

- Согласна, дёшево и зло! Но всё равно нужно слетать. Хоть видимость работы создадим, - и, обращаясь уже к Саше и Ребекке, добавила, - Вы слышали? К этим двоим мы с Белкой идём.

- Да пожалуйста! - лениво ответила Ребекка и театрально закатила глаза ко лбу, показывая своё полное безразличие к этой затее.

- Ой, смотри, - вскрикнула Саша, указывая на мужчину шедшего прямо к бару. - Он что, с гор спустился и забыл помыться?

Пришедший был необычайно высокого роста, с огромными ручищами, густой неопрятной шевелюрой и торчащей седеющей бородой. На нём были резиновые, густо облепленные засохшей грязью, достающие до самых колен, сапоги, непонятного цвета и формы штаны, как попало всунутые в эти сапоги, клетчатая байковая рубашка и поверх неё болоньевая, почти чистая по сравнению со штанами жилетка. Гигант переваливающейся походкой прошёл мимо девушек и опёрся всем своим весом, который в среднем составлял килограммов сто тридцать - сто сорок, на барную стойку. За ним тянулся шокирующий коктейль запахов: залежавшихся старых, пропитанных потом, вещей и свежего навоза. Саша старалась не дышать. Она не могла понять, как человек может на себе носить столько смрада. Она встала, чтобы пересесть подальше, но рука Ребекки тут же остановила её.

- Ты куда? Берри дала понять, что нам нужно подойти. Он хорошо платит. Кстати, ты знаешь, какие эти "пейзаны" богатые?

- Что сразу двоим нужно идти? Сама не справишься? - игнорируя последнюю фразу коллеги, спросила Саша.

- Она показала на нас обеих.

- Иди одна. Я не смогу. От него сильно воняет. Я не выдержу.

- Тебе же не трахаться с ним! Пойдём. А то Берри после парочки извращенцев ещё злиться на нас. С ней лучше не сориться.

- Надеюсь, что он сегодня не в духе и не захочет с нами разговаривать, - уже возле клиента шепнула Саша.

Они уселись по обе стороны от клиента и расплылись в деланных улыбках. Тут же нарисовалась и Берри. "Пейзан" удивлённо поднял брови, посмотрел на девушек и тут же распорядился принести выпивку в виде двух бокалов шампанского. Ребекка то и дело корчила за спиною у клиента разные рожи и очень смешила Сашу. Мужчина же не совсем понимал, почему девушка, сидящая по левую руку, постоянно хихикает без причины, и искоса наблюдал за ней. Но по большому счёту ему было глубоко всё равно, кто возле него сидит. Лоран, так его звали, всё время разговаривал с хозяйкой, ограничив своё внимание на рядом сидящих девушках и постоянно обновляющихся бокалах с шампанским. Скорее всего, он заказал выпивку, чтобы его не доставали просьбами о ней. Тактично! Не произнося ни слова, а только слушая душевные излияния Лорана на тему сельского хозяйства и крупного рогатого скота, девушки явно скучали, потихоньку напиваясь. Только золотистая жидкость в бокалах заканчивалась, как клиент размашистым жестом давал знать Берри, чтобы она повторила. И так повторялось и третий, и четвёртый, и пятый разы. Дозы увеличивались, а положение вещей не менялось. Лоран по-прежнему мило болтал с Берри, продолжая игнорировать девушек. На пятом бокале Ребекка расхрабрилась и пересела к Саше. Теперь их положения уравнялись: они, так же как и он, его игнорировали, попивая купленное им шампанское. Лоран поставил девушкам ещё по бокалу, попрощался с Берри и удалился. Его запах ещё долго витал в пространстве, видимо, он успел въесться в стул, на котором сидел Лоран.

Мачо

Жажда власти - это всегда своеобразная подмена.

Ею заменяется что-то очень важное, то, чего не

хватает в жизни.

Время шло очень медленно. В кабаре почти никого не было, не считая одного старикашки, сидевшего с одной из румынок на диване и попивавшего виски. Все остальные девчонки расселись по краям бара и скучали. Даже Инга, которая всегда была востребована, сегодня смирно сидела по соседству с другими. Бери, наколотив уже четвёртый за вечер стакан с джин-тоником, начинала играть скулами. Это был первый признак того, что она нервничает. Вторым признаком являлась ходьба взад-вперёд , но сейчас патронша стояла, подперев правой ногой стенку, и медленно поглощала свой напиток. "Значит, она пока не на пределе", - думала Саша, незаметно наблюдая за хозяйкой. Вдруг лицо Берри расплылось в самой, что ни на есть, лучезарной улыбке, которой Александра, да и все другие, никогда ещё не видели. Она поставила стакан на стол и, широко раскрыв руки, поспешила навстречу только что вошедшим трём парням, вернее, одному из них. Они традиционно чмокнулись три раза, обнялись и подошли к бару. Предмету её радости на вид было не больше тридцати пяти. Невысокого роста, типично итальянской внешности в стиле мачо (с соответствующей этому стилю одеждой и аксессуарами) он, казалось, не мог сложить себе цены. На нём была рубашка тёмно-синего цвета в тонкую белую полоску с заострённым, поднятым кверху воротничком, узкие джинсы и кожаный чёрный пиджак, прошитый чёрной строчкой. Рубашка на груди была вызывающе глубоко расстегнута, из неё выбивались густые чёрные волосы и золотая массивная цепь с кулоном в виде миниатюрной карты Сицилии. Когда он курил, то характерно отставлял в сторону мизинец, на котором поблёскивала золотая квадратная печатка. Чёрные, густо смазанные гелем волосы, почти доставали до плеч, тем самым довершая полную картину "змея-искусителя". "Хорошенький! Одни глаза чего стоят!", - услышала Саша за спиной восхищённый шепот Стеллы, и ещё раз взглянула на "хорошенького". Глаза тёмно-синего цвета, густо обрамлённые длинными, чёрными ресницами, и в правду были великолепны, но их выражение, наглое и слегка насмешливое, отталкивало и даже внушало какую-то неприязнь. Во всяком случае, так показалось Саше. Стелла же думала иначе. "Мачо" слушал болтовню Берри невнимательно, но для приличия кивал изредка головой и бесцеремонно оглядывал каждую из девушек. Как только патронша умолкла, он насмешливым тоном поинтересовался:

- Ну как, девчонки, работа не идёт?

Все присутствующие уставились на него, но ответила Стелла.

- Как видишь. А ты бы взял и помог. Поставил бы "Магнум" для всех. Сразу стало бы веселее.

Все засмеялись.

- Поставить, конечно, можно, только что мне за это будет? - прищурив глаза, поинтересовался мачо.

- Хорошее настроение, - отозвалась Белла.

- Оно у меня всегда хорошее. А вот "Магнумы" я не терплю. Это не серьёзно... Да я пока и не выбрал, с кем бы из вас мне разделись мой досуг. А, Берри, какую из твоих подопечных можешь посоветовать?

Хозяйка засмеялась.

- Все хороши! Выбирай сам.

- Слышь, - вдруг обратился он к Саше, - покажи грудь, а я подумаю, подарить тебе минуты счастья или нет.

Патронша и двое других прыснули со смеха, а мачо, довольный своим остроумием, продолжал:

- Ну. Давай. А то я могу и передумать.

- Она не понимает по-французски, - давясь от смеха, объяснила Берри.

Саше хотелось провалиться сквозь землю. Она поняла, что речь идёт о чём-то непристойном, но о чём именно? Она только сейчас полностью осознала, насколько важно знание языка и как незнание его может обезоружить и унизить.

- Так что же ты раньше не сказала! Говоришь по-английски?

- Да, говорю, - призвав на помощь всё своё самообладание, спокойно ответила девушка.

- Отлично, для тебя, детка, я могу повторить и на английском, - что он и сделал.

Саше как будто вернули дар речи. Злость переполнила всё её нутро, поднялась перекатами по груди к горлу и вылилась в словесную форму в виде одной фразы:

- А ты покажи мне свой член, а я подумаю, мне сразу вырвать или смогу потерпеть.

В воздухе повисла тишина, а через секунду раздался громкий смех Инги. Сопровождающие мачо еле сдерживались, чтобы не засмеяться и не вызвать гнев своего шефа. Девчонки тоже давились рвущимися смешками.

- Чего ты ржёшь?! - рявкнул красавчик в сторону Инги.

- Так смешно же, а тебе разве нет? - игриво ответила она.

- Ну, так что? Будешь показывать или нет? А то я могу и передумать, - вставила Саша, мило улыбаясь.

- Ты что, сука, шутить со мной вздумала?! - взревел мачо.

- Нет, какие могут быть шутки. А ты разве шутил, когда спрашивал? - придав своему лицу невинное выражение, спросила Саша, но Стелла тут же дёрнула её за руку, давая понять, что лучше помолчать.

Мачо кипел от ярости. Он нервно затушил недокуренную сигарету и, не глядя на растерянную и испуганную Берри, которая уговаривала его успокоиться и не обращать внимания "на этих дур", прервал её на полуслове:

- Та знаешь Берри, я долго закрывал глаза на все безобразия, которые здесь творятся, но думаю, что сейчас настал момент, когда тебе придётся за всё отвечать. Выходных тебе хватит, чтобы подготовить мне то, что по праву считается моим? Подготовь мне отчет, ты знаешь, о чём я говорю, в письменном виде. Я думаю, что кое-кому будет тоже интересно узнать о... Ты поняла, что я хотел сказать...

- Диего, не кипятись. Зачем отыгрываться на мне, любимый? Пойдём, поговорим спокойно. Мне есть что тебе сказать, - она тянула его в свой кабинет. Он упирался, но всё же уступил и в конце концов шагнул за тяжёлую штору.

В воздухе повисла тишина.

- Кто тебя за язык тянул?! - первой нарушила молчание Стелла.

- Он. Сам просил меня ответить, разве ты не помнишь? - шутливо ответила Саша.

- Кто он, этот Диего? Видно, Берри ему должна по гроб жизни, раз она перед ним так извивается, - серьёзно заметила Белла.

- Я думаю, что всё дело в каких-то незаконных махинациях с налогами... Ну или с "чёрными деньгами", - предположила Ребекка.

- Как бы там ни было, с такими лучше не связываться, - стояла на своём Стелла. - Теперь патронша на нас отыграется.

- Успокойся. Всё будет нормально. Берри отходчивая, сегодня покричит, а завтра забудет, - спокойно заметила Инга.

Не от ее слов, а от удивления, что она вообще говорит с ними, все уставились на "единоличницу". Она же, в свою очередь, одарила девушек надменным взглядом, вынула из сумочки длинную сигарету и, как обычно, вальяжно закурила.

Прошло минут двадцать. Девушки погрузились каждая в свои мысли. Друзья Диего, уже давно допившие своё пиво, о чём-то тихо разговаривали, изредка бросая косые взгляды в сторону танцовщиц. Наконец штора распахнулась. Показалось наглое и самодовольное лицо мачо. Он демонстративно вынул из кармана позолоченный портсигар, закурил, небрежно бросил пару слов своим приятелям и, повернувшись к девушкам, приподняв подбородок и скорчив довольную мину, произнёс, выделяя каждое слово:

- Скажите спасибо, вашему патрону, а то бы уже завтра некоторые из вас помахали бы Швейцарии рукой. - Он кивнул друзьям головой, и они втроём направились к выходу. Проходя мимо Саши, он притормозил и, глядя ей прямо в глаза, добавил:

- Помни мою доброту, детка.

Больше они не появлялись. А Берри, несмотря на негативные прогнозы Стеллы, не сказала ни слова, только тяжело вздохнула и ушла к себе в кабинет.

Чувство вины

Чувство вины - это самая изощрённая плата людей

за их ошибки.

Саша проснулась с мыслью, что она не проживёт и дня, если сегодня не услышит голос Антошки. Она быстро оделась и выбежала на улицу. Порывистый и прохладный ветер трепал её волосы, возвращая её к нормальной дневной жизни. Как приятно было видеть солнце: смотреть прямо в центр его огненного круга и при этом щурить слезившиеся глаза. Таксофон находился совсем рядом. Саша вскочила в кабинку и быстро набрала номер. В трубке послышался треск и потянулись длинные бесконечные гудки.

- Алло...Алло... Я вас слушаю. - Мамин голос был мягкий и спокойный. Комок подкатил к горлу, но Саша, собравши все силы, почти радостно выпалила: "Привет, мамулькин!".

Они болтали без умолку: о важном и не очень, о совершенно пустом, но тоже нужном. Саше хотелось знать всё: что они делают, куда ходят, о чём говорят и о чём молчат. Время от времени к ней доносились отдельные корявые и возмущённые слова Антошки, который требовал трубку. Вскоре Екатерина Васильевна вручила аппарат внуку, и Саша услышала тоненький и звонкий, до боли родной голосок. Он сообщил, что знает новый стишок про кота и тут же с гордостью и выражением прочитал его. Саша слушала и давилась от слёз: самообладание предательски покинуло её, а чувство вины переполнило душу и сердце. Всё те же вопросы, на которые она вроде бы нашла ответы, всплыли снова, а ответы казались теперь неправильными и вообще не нужными. Всё, что она передумала за последние месяцы, особенно за дни, проведенные в Швейцарии, все поставленные перед собой задачи и найденные объяснения своим действиям, рухнули в одночасье. Ничто не имело смысла, кроме тоненького голоска, пробивающегося сквозь расстояние: "Мама, а когда ты приедешь?". Когда она приедет? Через шесть-восемь месяцев, что на детском языке звучало примерно так: "Скоро, малыш. Как только заработаю денег, так сразу и приеду". "А скоро - это завтра?" - мы всегда думаем, что мы умнее детей, так как уже взрослые, опытные и знаем жизнь. Но не тут-то было! Ребёнок мыслит чувствами, его наивность и простота способны перечеркнуть любые логические доводы и объяснения. Ребёнку не знакомы угрызения совести, ущемлённое самолюбие или обманутое тщеславие. В детском понимании мир делится на два полюса, на "хорошо" и "плохо". Мама рядом - это хорошо. Мамы нет рядом - это плохо. Всё просто и понятно. Антошке без неё плохо, а ей - невыносимо плохо, потому что эти абстрактные понятия для нее, как для любого взрослого, давно обрели конкретные формы и смысл, возведя при этом боль в третью степень.

По дороге к своим апартаментам Саша зашла в магазин и на оставшиеся деньги купила хлеба и сыра. После звонка домой её словно подменили: не хотелось ни говорить, ни слушать, ни думать. На работе девчонки, видя, что она явно не в духе, решили не трогать её, за что Саша была им очень признательна. Приходили какие-то мужчины, уже знакомые и те, которых она видела впервые. Автоматически Саша вставала, подходила к клиентам с кислым, отрешённым видом, что-то спрашивала и тут же отходила. Берри бросала в её сторону недовольные взгляды, но ничего не говорила. В час ночи патронша подошла к девушке и спросила, что бы она хотела выпить. Саша удивлённо уставилась на неё:

- Тебе плохо, - объяснила Берри. - Выпей и станет легче. Что тебе налить?

- Ничего. Мне и так нормально. Спасибо.

- Хоть раз послушай меня. Я же не говорю тебе выпить всю бутылку. Тебе нужно расслабиться, - не уступала хозяйка.

- Водку... только с апельсиновым соком, - сдалась, наконец, девушка.

Через минуту Берри поставила перед ней стакан с жёлтой жидкостью, почти дружески хлопнула по плечу и удалилась.

"Сон в руку"

То, что логично для мужчины, мигрень для

женщины.

- А я-то думаю, почему сегодня такая хорошая погода. Что это нашло на нашу Берри? Может, она на тебя глаз положила, - подсевшая к Саше Ребекка забросала её вопросами, но девушка только сдвинула плечами и продолжала попивать свой напиток.

- Посмотри на этот цирк, - хихикнула Ребекка. Саша лениво повернулась в сторону выхода. Какой-то парень, просунув между штор только голову, разглядывал кабаре. Потом в эту щель просунулась ещё одна голова, и ещё одна. Потом, видимо, кто-то сзади подтолкнул их, и "трёхголовая" компания ввалилась в зал. Их оказалось четверо, они робко подошли к бару и стали наперебой заказывать себе пиво.

- Детский сад, - заметила Ребекка.

Парни тем временем огляделись и, свыкнувшись с новым местом, начали оживлённо что-то обсуждать. Вдруг Майк соскочил со своего стула и подошёл к ним. Через минуту он, размахивая руками, что-то доказывал.

- Футболисты хреновы, - заявила Стелла, проходя мимо Саши с Ребеккой. - Видите ли, им некуда пойти выпить. Все бары уже закрыты, вот они и пришли в кабаре догоняться.

- А почему футболисты? - поинтересовалась Ребекка.

- Они только с матча. Ты что, не слышишь, какие дебаты?! Даже Майк подключился.

-Что ты такая сердитая?

- Не люблю, когда мне так отвечают. Я подхожу, ещё не успела поздороваться, а они мне хором: нет, нет, нет! Мы не ставим. Мы выпьем пиво и уйдём.

- Так это ведь хорошо! Ясно и понятно. А то некоторые полчаса тебе мозги пудрят своим "может быть", а в конце говорят, что у них денег нет. Это разве лучше?

Как ни странно, Берри оказалась права. Водка подействовала, вскоре Саша почувствовала приятное расслабление во всём теле. Она прислонилась спиной к стене, поджала под себя ноги и стала от нечего делать рассматривать кабаре. Вдруг её блуждающий взгляд столкнулся с другим взглядом, пронзительным и весёлым. Это был один из пришедших парней. Он сидел на другой стороне бара, в полуобороте от Саши. Чтобы посмотреть на неё, ему нужно было немного наклониться над стойкой и повернуть голову. Что он и делал. Саша заметила это и теперь смотрела прямо на него. Парень улыбнулся ей, но она не ответила на его улыбку, продолжая буравить его глазами. Он осёкся, испугавшись своей дерзости, и быстро отвернулся. Но не прошло и минуты, как снова повернул голову и бросил через плечо быстрый взгляд. "И хочется, и колется, - подумала Саша. - Что ж ты такой стеснительный?".

- Лизка, смотри, вон тот парень в чёрном свитере, очень даже ничего, - Ребекка указала на уже замеченного Сашей юношу.

Ничего не ответив подруге, мысленно Александра полностью разделяла её мнение. На вид молодому человеку было лет тридцать. Большие зелёно-карие глаза, небольшой, слегка суженный на конце, красивый носик, пухлые губы и идеальные зубы. Он часто открыто и широко улыбался и в эти моменты походил на американца с рекламы зубной пасты. Саша продолжала наблюдать за ним и сама не заметила, как этим "украденным" взглядом была втянута в очень древнюю игру под названием флирт. Его стеснение давало ей чувствовать свое превосходство, а его интерес к ней говорил о её очаровании. Оставалось решить: остановиться на предисловии или всё же двигаться к кульминации. Ребекка, сидевшая рядом, вдруг широко и протяжно зевнула. "Вот тебе и решение, - заключила про себя Саша, - лучше подойти и пообщаться с "мальчиком из рекламы", чем сидеть и бороться со сном". Через минуту она уже стояла перед юношей. От неожиданности он немного смутился, на его щеках показался еле заметный румянец.

- Надеюсь, ты мне назовёшь хоть одну причину, почему ты на меня всё время смотришь? - спросила она на английском. Сама не зная почему, но она решила, что он обязан на нём говорить. Его американская улыбка натолкнула на эту мысль. И она не ошиблась. Немного запинаясь, но всё же поборов своё смятение, он ответил:

- Я на тебя смотрю, потому что не смотреть не могу. Может, ты меня загипнотизировала, заколдовала?

- Если бы я тебя загипнотизировала, то мы бы с тобой уже давно пили шампанское, - не сводя с него вопросительного взгляда, сказала Саша.

- Хорошо. Если ты сейчас мне скажешь, что хотя бы половина от заплаченных мною денег за бутылку пойдёт тебе, я куплю её.

Саша, помолчав, ответила правду:

- Нет, не скажу.

- Вот видишь. Я по таким заведениям не хожу, но наслышан, что девушки, которые работают здесь, получают совсем мизерный процент. Это правда?

Саша кивнула.

- А я патрону платить не хочу. Ты меня понимаешь?

- Конечно. Ты меня убедил. Извинения приняты. Приятного вечера, - Саша повернулась, чтобы уйти, разочарованная своим фиаско, но парень вдруг остановил её, удерживая за локоть.

Саша пристально смотрела на него.

- Ты очень красивая, - вдруг тихо произнёс он.

- Я знаю, - отрезала девушка. Парень совсем растерялся.

- В таких случаях нужно говорить "спасибо", - нашёлся он.

- Кому нужно?- лукаво поинтересовалась девушка.

- Как это? Просто так принято...

- Кем принято?

Юноша растерянно смотрел на неё и молчал.

- А если бы ты мне сказал, что я очень уродливая, я должна была бы ответить "спасибо" или "я знаю"?

- Думаю, что больше бы подошло " я знаю".

- А почему? - не отставала Саша.

- Подожди, ты меня совсем запутала, - воскликнул парень.

- Ну, прости. Мне нужно идти. Без выпивки я не могу долго разговаривать с клиентами.

- Давай завтра встретимся в... в... два часа дня, я тебе дам сто франков, - на одном дыхании выпалил парень.

Теперь настал черёд удивляться Саше, но вспомнив, что у неё не осталось ни копейки денег, она, на радость ему, согласилась и ушла, обдав его на прощание лёгким дуновением своих духов.

Друзья, всё это время наблюдавшие за происходившим, но по-джентельменски не вмешивающиеся, накинулись на товарища:

- Если ты влюбишься в неё, то останешься и голым и босым.

- В принципе, мне этого и хочется... и прямо сейчас!

- Он смеётся! Ты в глаза ей хорошо смотрел? Таких, как она, сразу видно: выжмет тебя, как лимон, до последней капли и...

- ...и как от такого заманчивого предложения отказаться?! Хочу, чтобы меня выжали, а то во мне скопилось целое море жидкости!

- Пошляк! Когда приезжает твоя благоверная? Или уже никогда?

- Не знаю. Уже четвёртый месяц пошёл, как она сидит в своей Бельгии. Да и какая разница? Что она здесь, что там, на кислотно-щелочной баланс это никак не влияет.

Саша вернулась на своё место, а Ребекка тут же поинтересовалась:

- Ну, и о чём ты с ним говорила?

- О красоте.

Услышав такой ответ, подруга удивлённо уставилась на Сашу.

- Я договорилась с ним встретиться завтра в два часа дня.

- Зачем тебе это нужно? Он, конечно, очень симпатичный мальчик, но сразу видно - не богач.

- Но и не бедняк. И со вкусом всё в порядке. Свитер от Tommy Hilfiger, портмоне от Cartie, чистая обувь. Но это не главное, важно то, что он не испорченный, не кабарешный. Я это чувствую. Кстати, он мне обещал завтра дать сто франков.

- А ты не такая простая, какой кажешься на первый взгляд... И портмоне заметила, и ботиночки. Хотя на счёт денег, ты погорячилась, дорогая. Здесь ты в пролёте. Как ты вообще могла ему поверить?

- Как видишь, смогла.

Ребекка скорчила мину, которая на словах могла бы означать "Какая ты всё-таки наивная дурочка" и засмеялась, а Саша про себя подумала: "Смеётся тот, кто смеётся последним. И этим последним буду я".

В ожидании чуда

Если в свою мечту не получается вместить

все твои желания, значит, эта мечта не твоя.

Не пора ли поменять ее?

Будильник настойчиво призывал проснуться. Марк натянул одеяло на голову и постарался не замечать назойливой музыки. Это не помогло. Пискляво-протяжная мелодия проникала через пушистый ватман и впивалась в мозги. Он вскочил с постели, подошёл к книжному столику, отыскал под слоем своей одежды ненавистный телефон-будильник и отключил сигнал. Часы показывали час дня. Вчера он точно знал, почему сегодня ему нужно проснуться, не смотря на выходные. И, видимо, очень этого хотел, раз поставил будильник. Но сегодня мозги не хотели работать, и он с недоумением таращился в свой телефон, стараясь вспомнить события прошлой ночи... Ну, конечно! Вчера он встретил Её! Потому что вчера Её голос заставил тысячу мурашек пробежать по его телу, а её взгляд отпечатался в его памяти и так долго не давал заснуть, провоцируя будоражащую аритмию. А сегодня в два часа дня он снова увидит её и опять ощутит её дыхание совсем близко. Марк сел на кровать, поставил локти на колени и зажал тяжёлую голову в ладонях. Он даже не знает её имени. Майк сказал, что она русская, нет, украинка... "Зачем мне всё это? Может, мне просто всё показалось, привиделось? Вчера я выпил лишнего и ... всё себе напридумывал... Если так, почему же я помню запах её духов?". Он закрыл глаза: пухлые, влажные губы, лукавый взгляд, черное, откровенное облегающее платье и ... запах. Мужская мышца, и без того по утрам ощутимая, напряглась до предела. "Это просто долгое воздержание", - успокаивал он себя... Но мысли сами собой возвращались к её улыбке вновь и вновь...

После контрастного душа, двух чашек крепкого кофе и размышлений на вечную тему "Быть или не быть", он склонился в пользу первого. Марк хотел увидеть её ещё раз, пусть даже это ни к чему не приведёт. Зачем думать, хорошо это или плохо, если выбор был сделан ещё вчера им самим и кем-то свыше. Юноша сидел уже в машине, когда зазвонил телефон:

- Привет, старик. Не разбудил?

- А, Седрик! Привет. Да нет, я уже давно встал. Что-то случилось?

- Сейчас - нет, но попозже случится. Хочу устроить сегодня небольшую вечеринку. В пять - у меня. Приезжай.

- Спасибо, но сегодня я не смогу.

- Почему? Только прежде, чем ответить, придумай реально вескую причину.

- У меня свидание, - честно ответил Марк.

- С девушкой?

- Нет, с дедушкой! Что за дурацкие вопросы?

- А, это с той, что "слегка в теле"? - попытался угадать Седрик.

- С кем? Да, нет. Как ты мог подумать?

- Очень просто. Я видел, как она на тебя смотрела... А с кем тогда, если не с ней? Я её знаю? Симпатичная? Как её зовут?

- Нет, ты её не знаешь. А её имени я не знаю.

- Не понял! Ты что, пьяный?

- Нет, я трезвый. Просто вчера я познакомился с девушкой из кабаре.

После некоторого молчания озадаченный голос Седрика заключил:

- Я от тебя такого не ожидал. Ты посещаешь такие места... и без меня!

- Да нет. Ты что, первый день меня знаешь? Мы вчера после футбола зашли пива выпить. Сам знаешь - всё закрыто. А куда идти? - оправдывался Марк. - А тут она... вот и всё. Она русская.

- Русская?! У тебя с головой всё в порядке?

- Не очень. Думаю, вчера последний стакан был лишний, - попытался пошутить Марк.

- Назначать свидание было лишним. А если это русская мафия?! Ты же читаешь газеты!

- ...и хожу в кино.

- Дурак! Хочешь валяться в какой-нибудь канаве грязный и мёртвый?

- О! Вчера я был только босый и голый, а сегодня уже грязный и мёртвый.

- Что?!

- Да это я так - мысли вслух.

- Ну, ладно, делай, как знаешь. Но я тебя предупредил, заметь, по-дружески.

- Ладно. Не кипятись. Ты сам подумай, какая мафия? О чём ты говоришь? ... Седрик, она мне нравится. Впервые за последние пять лет я чувствую себя счастливым.

- Ты же её совсем не знаешь! Даже имени не помнишь!

- Нет, не знаю. Поэтому и иду на свидание.

- У! Как всё запущенно! Быстро ты спёкся. Ты же раньше кричал, что хочешь жениться, мечтаешь о тихой семейной гавани, вкусных обедах, ну и подобной чепухе. Пожалуйста - женился. Твоя мечта сбылась. А теперь что?

- А теперь... я думаю иначе. Мне не нужна такая мечта, которая не может вместить пусть не всех, но хотя бы половину моих желаний. Седрик, посмотри на мою жизнь! Ведь в ней нет всего того, что ты перечислил. Да, я женат, но я один... И мне до сих пор хочется готовить для кого-нибудь ужины, делать сюрпризы, провожать и встречать, просто говорить по вечерам ни о чём, заботится о ком-то и чувствовать, что я нужен... Я хочу видеть возле себя такого человека, который бы смог понять меня и принять меня такого, какой я есть. Чтобы этот кто-то разделял мои увлечения, интересовался моим миром, мирился с моими причудами...

- Марк, у тебя нет причуд... Ты совершенно нормальный человек. Я и не думал, что ты такой философ! Мечта! Желания! Тебе просто хочется секса! Вот что делает с людьми воздержание! Вы вчера траву курили? У кого брали? И почему ты решил, что эта девица может тебе всё это дать? Она же того..., ну сам понимаешь, "типа" танцовщица.

- Она другая...

- В смысле?

- Просто другая. Не знаю. Понимай, как хочешь...

- Так вы курили или нет?

- Я тебе о вечном, а ты мне про дурь! Ты же знаешь, что я не курю.

- А на день Независимости уже не в счёт? Мы тогда убились конкретно.

- Нет, Седрик, это ты убился, а я просто попробовал, и мне не понравилось... А теперь прости, но мне нужно ехать.

- Ладно, вали. Но ты хоть дай знать потом, если, конечно, останешься в живых.

- Не завидуй. Зависть - плохое чувство.

- Да пошёл ты... Всё, салют.

Марк

Легко понять прямые причины, зная косвенные.

Марку повезло. Он родился в большой и дружной, религиозной швейцарской семье. Его отец, проделавший профессиональный путь от учителя музыки до директора консерватории, был, как и все творческие люди, далёк от быта и близок к вечному. Он мог часами бродить по лесным тропинкам или восхищаться пушистыми облаками, проплывающими над округлыми вершинами седых гор. Или рассматривать жёлто-красный лист клёна. Или сидеть с длинной удочкой возле тихой речки, делая вид, что ловит рыбу, а на самом деле, просто наблюдая за редким всплеском бегущей ряби. Отец часто брал с собой детей и объяснял им небольшие секреты природы: как появляется радуга, почему желтеют листья, зачем ежу иголки, почему пчёлы собирают пыльцу, правда ли, что звёзды холодные, и почему вымерли динозавры. Дети, а их у него было трое, буквально забрасывали его вопросами и отец всегда охотно и увлеченно давал чёткие ответы. Марк не помнил ни одного случая, чтобы отец попросил оставить его в покое или оправдался нехваткой времени. Что же касалось быта, здесь заправляла всевидящая и строгая мама. Она владела в совершенстве тремя языками, прекрасно готовила и всех домочадцев "держала в узде". Они с мужем были полными противоположностями. Он - мягкий, добрый, покладистый и ранимый, она - строгая, холодная, властная и непоколебимая. Единственное, что было у них общего, это любовь к спорту и, конечно же, к детям. Марк родился третьим. В детстве он был самым некрасивым ребёнком в семье. Более того, у него были проблемы с глазами: они разъезжались в разные стороны, что ещё более уродовало и без того несимпатичное личико. В четыре года ему сделали операцию, и он вынужден был пробыть в больнице целых две недели. Марк даже сейчас помнил эти скучные одинокие дни. Привыкший к домашнему уюту, вкусной пище и постоянному окружению, в больнице он совсем поник и растерялся. Его выписали, но в его маленькой головке навсегда засела чётко сформулированная детским сознанием мысль, что у него должна быть семья. Операция прошла успешно. Теперь оба глаза были симметричны, но доктор приписал мальчику временно носить очки. "Временно" длилось два года, а когда срок истёк, его радости не было конца. Теперь он был, как все. Марк обожал своего отца и был больше к нему привязан, чем другие дети. Чем старше он становился, тем их беседы становились всё более длинными и содержательными. Как он любил семейные праздники и застолья возле тёплого камина! Может, именно потому и научился готовить, чтобы радовать окружающих. Он даже завёл тетрадь, куда аккуратно записывал услышанные, увиденные или им лично придуманные кулинарные "шедевры".

Время шло. Чем старше он становился, тем большей становилась разница между некрасивым мальчиком и юношей. Из самого непривлекательного ребёнка Марк превратился в самого видного и интересного. Девушки нередко засматривались на него, но он, к их разочарованию, в них видел только подружек-товарищей, предпочитая им спортивные сборы и весёлые мальчишники. Конечно, были и поцелуи и мимолётные встречи, но это все было не то и не так, как мечталось. Потом была учёба в институте. Марк решил стать архитектором. Папины рассказы о великих новостройках и культурных достопримечательностях не прошли даром. Учёба не угнетала его. Наоборот, он занимался любимым делом и был почти счастлив, закладывая прочный своего будущего. Вскоре его пригласили участвовать в проектировании нового банка во Франции. Деньги обещались неплохие, плюс компания предоставляла и оплачивала апартаменты для проживания. Он подписал контракт на два года и поспешил окунуться с головой в работу. Мать его предостерегала, что Франция - это не Швейцария, а два года, как ни крути, большой срок. Марк это понял уже через месяц пребывания во Франции, когда потянулись длинные, однообразные вечера, которые невольно напомнили ему о детском "заточении" в женевской больнице. Несмотря на общительный и весёлый нрав, Марка никак не мог адаптироваться, свыкнуться с вынужденной переменной. Утром он шёл на работу. Это было единственное место, где он мог чувствовать себя более-менее терпимо, хотя отношения с коллегами и сослуживцами так и оставались натянутыми. Юноша чувствовал какую-то непреодолимую дистанцию между менталитетами, хотя страны граничили и "делились" одним языком. Зачастую он последним покидал кабинет и медленно плёлся домой. Каждый его вечер был похож на предыдущий: две бутылки пива, бутерброд, телевизор и сон прямо на диване. По субботам и воскресеньям он часто забегал в булочную, которая находилась в пяти метрах от его апартаментов. Эти походы за свежим хлебом, круассанами и йогуртом вносили приятные нотки в его одинокое существование и напоминали о доме. Пожилая, некрасивая, но несказанно добрая хозяйка булочной всегда встречала его со светлой улыбкой. Она спрашивала и с неподдельным интересом слушала молодого человека, откуда он, зачем здесь и где его семья, а он увлечённо рассказывал с грустью в глазах. Бывало, что, забежав купить батон хлеба, Марк мог проболтать с ней на целый час. К их разговорам подключался муж хозяйки, предлагал чашечку кофе и рассказывал разные смешные истории из своей юности, прошедшей в Порто. Хозяева булочной были португальцами, но вот уже более двадцати лет жили во Франции. Создав здесь свой небольшой бизнес, они крепко и навсегда засели на "чужой стороне".

Однажды вечером, после пятимесячного знакомства, хозяйка магазинчика пригласила Марка на семейный ужин, и он не отказался. Напротив, он был рад оказаться в уютном семейном кругу, пусть и не своём. Купив бутылку "бордо" и букетик цветов, он перешагнул порог по-домашнему пахнувшей прихожей. В зале оказалось ещё двое: сосед и давнишний друг семьи и девушка "неопределённого возраста", которая оказалась дочерью хозяев. Его усадили напротив Летисии (так звали девушку), и теперь он мог рассмотреть её получше. Она была вызывающе некрасива. Казалось, что природа не просто была к ней не благосклонна, она "поиздевалась" над ней, сотворив её из противоречий. Огромные синие глаза, обрамлённые длинными чёрными ресницами, просто терялись на фоне большого, вытянутого носа и маленьких, тонких, словно ниточки, губ. Чёрные, длинные, курчавые волосы были невероятно жёсткими и неестественно торчали, как пружины. А, на первый взгляд, неплохая фигура при каждом её движении поражала угловатостью и полным отсутствием женственности. Летисия молчала целый вечер, только изредка кивала головой в знак согласия и пожимала плечами, когда не знала, что сказать. Стоит ли говорить, что на Марка она не произвела никакого впечатления, разбив мечты её родителей. Именно после этого вечера юноша стал часто "случайно" встречать её то в булочной, то по дороге к себе домой, но дальше банального приветствия их отношения не заходили. Теперь он не мог и вспомнить, как произошло то, что он очутился на дискотеке в сопровождении Летисии. Безусловно, это было дело рук её матери, которая прекрасно понимала, что с такой внешностью и умственными данными её дочери "удачный брак" не светит. А Марк был подарком свыше: красивый, образованный, с хорошей профессией и прекрасной родословной, добрый, а главное, в данный момент совершенно одинокий. Ещё через месяц парень знал всех друзей девушки, был посвящён в семейные тайны и считался другом семьи. Ему теперь не было так одиноко, как раньше, хотя почти все люди, окружающие его, были ему или не очень интересны, или откровенно скучны. Так уж получается, что если женщина не красива, она должна быть умной, а если не умна, то доброй быть просто обязана. Такой доброй была мать Летисии, но сама девушка не отличалась ни одним из этих качеств. И её мать знала это. Вся её непривлекательная наружность зеркально отражала то, какой она била внутри, а была она хитрой, циничной, завистливой и высокомерной. Комплекс неполноценности, развившийся вследствие некрасивой внешности, породил в ней букет этих качеств и прочно закрепился в сознании. Летисия собрала вокруг себя группу "верных" друзей и подруг, точно таких же закомплексованных личностей. У неё не было ни одной симпатичной подруги, а любую хорошенькую девушку она считала шлюхой. Но нужно отдать должное её хитрости и терпению, с помощью которых она разделяла одиночество Марка. Ставшие частыми её визиты, горячие круассаны и свежеприготовленный кофе он воспринимал чуть ли не как жертву с ее стороны. Через три месяца он к ней привык, а ещё через месяц объявил родителям, что скоро приедет знакомить их со своей будущей женой. После знакомства с будущим членом их семьи вся его родня была явно расстроена выбором Марка, хотя мать про себя заметила: "Ну и пусть, красивая жена - чужая жена". Друзья Марка прореагировали иначе. Слегка шокированные выбором, они, как и полагается настоящим товарищам, попытались наладить с девушкой дружеский контакт, но Летисия с высокомерным видом и скучной физиономией тут же отбила у них всякое желание с ней "дружить". Сразу же после их росписи она заявила мужу, что все его друзья - это сборище идиотов и бабников.

Когда красивая женщина совершает проступки или ведёт себя необдуманно, мы говорим, что это капризы. Но когда то же самое делает некрасивая, это рассматривается не иначе, чем как издевательство. Друзья Марка "издевательств" терпеть не стали и постепенно тактично перестали с ним общаться, чтобы не стать причиной раздора. Вскоре контракт Марка истёк, и молодая пара переехала в Швейцарию. Марк начал работать над новым проектом, а молодая жена целыми днями сидела дома, ненавидела швейцарскую погоду и поносила всех знакомых и друзей мужа. Марк приходил домой, готовил ужин и уговаривал жену не сердиться. Он всё ещё надеялся, что она изменится и подобреет, списывая ставшие невыносимыми отношения, на адаптацию к новому месту. Чтобы занять чем-то любимую, он оплатил ей шестимесячную эстетическую школу. Стало немного лучше, но только на полгода. Получив диплом, Летисия тут же заявила, что никогда не хотела работать в этой отрасли, собрала вещи и уехала к родителям. Так и повелось с тех пор: месяц - в Швейцарии, три - во Франции. Приедет, поласкается, пообещает, что это в последний раз, возьмёт денег и снова уедет. Марк уже сбился со счёта ее обещаний. Так было и в этот раз. Он не видел её уже три месяца, но приезда жены теперь не ждал, как когда-то, надеясь на перемены к лучшему. Теперь было всё наоборот. Он не желал её больше видеть. Никогда.

Свидание

Любовь - это не процесс, это состояние,

которое не поддаётся логическому

объяснению

Кто-то настойчиво стучал в дверь. Потом послышался сердитый голос Ребекки, который выдал длинное и изощрённое ругательство. Саша вскочила с кровати и открыла дверь:

- Что-то случилось?

- Случилось?! - с растрёпанными волосами и без косметики Ребекка была почти не узнаваема. - Случилось то, что я, как дура, уже целых пять минут тарабаню в эту дверь. Только не спрашивай, зачем! Что ты так смотришь? Сама просила разбудить в полвторого.

- Я просила?

- Ты меня спрашиваешь? Короче, я до тебя достучалась, а теперь иду спать, - девушка повернулась и поплелась к своей комнате, но на полпути повернулась и добавила. - У тебя свидание за сто франков. Это я должна помнить или ты? Цирк! - недовольно пробурчав себе под нос, девушка скрылась за дверью.

"Может, Ребекка права, - размышляла Саша, - зачем мне это нужно?... Как зачем? Ребекка ведь не знает, что у меня нет ни копейки денег. В холодильнике полпачки масла, стакан молока и одна морковка. Я, конечно, могу одолжить у девчонок. Нет, не могу. Вернее, не хочу ни у кого одалживать. И зачем? Если я спокойно могу посидеть в кафе с симпатичным парнем, получить своих сто франков и уже через час вернуться домой". Саша подошла к окну. Стоял превосходный солнечный день. Знакомая кошка, щуря глаза, грелась под лучами осеннего солнца на своём подоконнике. Заметив Сашу, она насторожилась, приоткрыла рот, чтобы мяукнуть, но, не усмотрев в девушке угрозы, передумала и перевернулась на другой бок, показав свой пушистый хвост. "А вдруг он не придёт? - продолжала размышлять девушка. - Может, это была просто шутка? В любом случае, я этого никогда не узнаю, если не пойду".

Когда она вышла на улицу, часы показывали пятнадцать минут третьего. Саша дошла до угла дома и огляделась. На небольшой стоянке, в метрах двадцати от кабаре, стоял одинокий серебристый "Golf" , а возле него прогуливался знакомый парень. Хотя слово "знакомый" относилось только к его свитеру и... улыбке - юноша уже заметил девушку и шёл прямиком к ней. Саша внимательно осматривала его. Да, несомненно, он симпатичный, высокий, но какой-то другой. "По-дневному настоящий", - улыбнулась она своей мысли, но вслух сказала:

- Значит, так. У тебя есть двадцать минут. Мы идём в кафе, пьём кофе, даёшь мне деньги и на этом наши отношения заканчиваются.

Парень перестал улыбаться и уже собирался что-то возразить, как Саша его весело перебила:

- Успокойся, я шучу.

- В каком смысле?

- В том смысле, что кофе ты будешь пить один, а я буду пить чай. Ладно, ты не против прогуляться к озеру?

Саша не понимала, почему с ним она чувствует себя так раскованно и легко. Ей было совершенно всё равно, что он о ней подумает, правильно ли поймёт её шутки, захочется ли ему встретиться с ней ещё раз. Она была сама собой. Единственная роль, которую ей хотелось исполнять, была ее собственная. И пусть она была далеко не идеальна, но зато очень натуральна. Как ни странно, именно это и восхищало Марка. Её непосредственность, простота и природная непредсказуемость. Она была для него словно из другого мира. На его вопросы она отвечала искренне (он чувствовал это), но всегда с каким-то подтекстом, в своей, присущей только ей, манере. Иной раз резко и непоколебимо, иной - по-философски уклончиво или насмешливо, а иногда она вообще не отвечала, а когда он переспрашивал, почему она молчит, девушка удивлялась: "Я думала, это был риторический вопрос, разве он нуждается в ответе?". Он над этим никогда не думал и почему-то никогда не обращал внимания, что ответом может служить просто улыбка, сдвиг плечами, мимолётный взгляд или даже молчание. В его мире было всё ясно и понятно: да - нет, вопрос - ответ, хочу - не хочу. Её же мир состоял из одних условностей и подтекстов. Марк не мог понять, хорошо это или плохо, но он с замиранием сердца следил за Сашей, боясь пропустить малейший штрих в её поведении. Какая-то незнакомая сила неизбежно влекла его к ней, а он даже и не думал сопротивляться, наоборот, отдался ей полностью и наслаждался новым ощущением.

Они оставили машину на портовой стоянке. Он достал из багажника объёмный пакет и радостно заявил:

- Вот и пригодился, - пакет до половины был заполнен сухим хлебом. - Ты не против покормить пернатых друзей?

- Уф! А я-то думала, что это для нас! - пошутила Саша. - Конечно, я всегда "за". А ты всегда возишь с собой хлеб?

- Почти всегда, не выбрасывать же. Детям очень нравится кормить птиц.

Саша вопросительно посмотрела на него.

- У моей старшей сестры есть сын и дочка. Николя семь лет, Маризе - пять. Когда у меня выдаётся свободный денёк, мы с ними часто приходим сюда на роликах покататься, а заодно и птиц покормить. Мариза такая смешная: бросит кусочек и тут же прячется за мою спину. Когда ей было четыре года, её лебедь ущипнул за палец. И теперь она их побаивается.

Саша взглянула на Марка. Его лицо светилось радостью. Они продолжали прогуливаться по широкой портовой площади, и Саша заметила, с какой нежностью он смотрит на пробегающую мимо детвору.

- Ты любишь детей. - скорее утвердительно, чем вопросительно заметила Александра.

- Да. Мне нравится с ними общаться. Моя мать говорит, что у меня получается это очень хорошо по той причине, что я сам ещё не вышел из детства. То есть такой себе "инфантильный" молодой человек.

- Ну, это не самый большой недостаток.

- Значит, ты мне это сможешь простить?

- Уже простила.

Озеро встретило их искристым блеском воды и разнообразным оперением птиц, густо облепивших округлый берег. Новоприбывших птицы сразу же окружили плотным кольцом: со стороны воды толкались зелёно-голубые шустрые утки и горделивые лебеди, со стороны суши - пугливые голуби и вездесущие быстрые воробьи, а с воздуха атаковали неугомонные чайки. Забавно было наблюдать за птичьими разборками. Лебеди шипели и щипали друг друга за крылья и хвосты, утки же в это время хватали кусочек хлеба и ловко подныривали под воду. Но это в том случае, если хлеб успевал долететь до воды, не перехваченный белой эскадрильей с воздуха. На суше всё было спокойнее. Раздавленные лепёшки от сухих батонов были густо облеплены голубями. Воробьи же предпочитали ловить постоянно сыплющиеся крошки, поэтому и толпились у самых ног, а иной раз непосредственно на них.

Сашу сушило, предложение Марка что-нибудь выпить было принято с удовольствием. Пройдя по правой стороне берега, они вышли прямо к стеклянной веранде отеля, за которой просвечивались объёмные, в старом стиле, диваны и кресла.

- "Бориваш", - прочитала Саша надпись на отеле и добавила, - мне здесь нравится.

- Это одно из самых старых и элитных мест в Невшателе, - заметил Марк, но, помолчав, добавил, - обычно я сюда не хожу, мне здесь скучно. Это место больше подходит для пожилых и богатых уставших от жизни людей. Или для уединившихся любовников. То и другое меня не касается. То есть не касалось... Не касалось до вчерашнего дня.

- Да?! А что же случилось вчера? Ты состарился или разбогател?

Марк смутился и слегка покраснел, но всё же нашёлся и ответил:

- Но то, что мне захотелось уединиться, так это точно.

Вскоре на их столике оказались чашка горячего шоколада и стакан воды для Саши и ароматное ристретто для него. Скучать им не пришлось: темы находились одна за другой, последующие два часа пролетели незаметно. О приближающемся вечере дал знать желудок. Он настойчиво требовал еды и уже в который раз издавал протяжные ноющие звуки, которые смущали и нервировали девушку.

- Извини, но мне нужно идти. Я должна ещё успеть покушать перед работой, - вставая с дивана, сказала Саша.

- Да, конечно. Я просто... Я не знаю, - парень явно нервничал. - В общем, как ты смотришь на то, чтобы вместе поужинать в ресторане?

- Ты меня приглашаешь?

- Да, - выдохнул Марк.

- Ну, не знаю. Думаю, что, наверное..., - Саша испытывающие смотрела на его бледное лицо, - Да, - выговорила она наконец, а сама подумала: "Если бы ты знал дорогой, что я только об этом и думаю. Так хочется поесть нормально".

Небольшая пиццерия на втором этаже "неуклюжего" угловатого здания недалеко от кабаре встретила их букетом вкусных запахов и громкой итальянской речью. Саша заказала креветочный коктейль и ризотто с морепродуктами. Марк же отдал предпочтение мясу, заказав стек тартар. От предложенного им вина Саша наотрез отказалась, а вот на десерт всё-таки согласилась. Её любимый тирамису в последний раз она ела семь лет назад в Лугано. Плотный ужин, непринуждённая беседа и горящие свечи совсем расслабили её. Когда девушка взглянула на часы, она просто не поверила своим глазам: до начала работы оставалось десять минут. Она вскочила со стула, спешно поблагодарила за ужин своего кавалера и со словами: "Ты знаешь, где меня найти" вылетела из ресторана. Марк остался один. Он попросил себе бутылку пива и медленно, смакуя каждую деталь, стал воспроизводить в памяти отрывки так быстро пролетевшего свидания. Его взгляд скользнул по столу и остановился на небрежно брошенной Сашей тканевой салфетке. Он взял её и поднёс к лицу. Лёгкий аромат духов, оставленный её прикосновением, заставил юношу прикрыть глаза.

- Tutto bene? - послышался голос официанта, пришедшего убрать со стола.

Марк вздрогнул, с сожалением протянул ему салфетку и, устало улыбнувшись, ответил:

- Даже лучше, чем хотелось.

Воскресенье

Женщина подобна галактике - такая же

таинственная и красивая, и так же далека от

реальности.

Саша подошла к бару, тяжело дыша:

- Уф, успела, - выдохнула она.

- Могла и не спешить. Воскресенье. Всё равно людей сегодня не будет - семейный день, - потягиваясь, сообщила Стела.

- А свидание-то затянулось, - съязвила Ребекка.

- Свидание?! - Стелла тут же оживилась, - А что, уже и ботиночки нашлись? Ну и как, впору?

- Ботин...А! Я и забыла. Да нет. Он - не ботинки, а, скорее, тапочки.

- В смысле? - удивились в два голоса Ребекка со Стеллой.

- В смысле мягкий, удобный, комфортный. В общем, из него получился бы очень хороший друг.

Саша только сейчас вспомнила о так и не полученных ею ста франках: "Опять я осталась без денег. Как я могла забыть!".

- А что, друг не может быть одновременно и любовником?

- Он мне не нужен как любовник...ну или как муж.

- Что, совсем без денег? Или, может, он жадный? - как всегда, спокойно спросила Белла.

- Нет, совсем не жадный. И деньги, по-моему, у него есть. Но он не кабарешный. Какой-то не испорченный.

- Тем более! - воскликнула Стелла, - сам Бог велел. Нужно его соблазнить и испортить. Или женить на себе, что, впрочем, одно и то же.

- Мне это не нужно, - стояла на своём Саша. - Во всяком случае, не с ним. Дальше дружеских наши отношения зайти просто не могут.

- Он импотент?

- Нет... Я думаю, что нет. Он же молодой, хотя какая мне разница!

- Какой философский подход, - в очередной раз съязвила Ребекка. - Тебе любой психолог скажет, что дружбы между мужчиной и женщиной не бывает, разве что эти люди не бывшие любовники.

- А я считаю, что дружить с мужчиной просто глупо, поэтому предпочитаю их использовать. С выгодой для себя, разумеется, - серьёзно вставила Белла.

- Да ты вообще закоренелая феминистка. Тебя если послушать, то можно остаться одной на всю жизнь в четырёх стенах, - возмутилась Стелла.

- Дорогая моя, - невозмутимо парировала подруга, - одиночество - это не когда ты живёшь один, а когда любишь один. А так как сейчас на взаимную любовь огромный дефицит, то я предпочитаю жить одна в своей шикарной квартире, а не в четырёх стенах со своими деньгами и делать то, что я хочу, ни у кого не спрашивая на это разрешения и ни от кого не завися. И использовать всех этих мерзких типов, которые не способны на искренние чувства.

- Так ты просто мужененавистница! - засмеялась Ребекка.

- А я Вам говорила! - вставила Стелла.

- А как же любовь?! Которая "нечаянно нагрянет"?

- Вот когда нагрянет, тогда и посмотрим... Хотя нет... У меня не нагрянет. Я слишком хорошо знаю, чего хочу от жизни.

- Значит, ты не веришь в любовь с первого взгляда? - не унималась Ребекка.

- Почему же? Верю, конечно. Но она у меня уже была... И прошла. А всё, что было потом, к любви не имеет никакого отношения. Как сказал Ларошфуко: " Когда женщина влюбляется впервые, она любит своего любовника, в дальнейшем она любит уже только любовь". Вон Стелке, например, нравится любить. Она через день это проделывает: влюбляется, воображает себе что-то, грустит, страдает, надумывает себе проблемы, а потом мужественно их преодолевает. Я же предпочитаю не растрачивать себя на такие глупости, - и Белла подмигнула подруге, видя её недовольную физиономию.

- Я знаю, что тебе доставляет несказанное удовольствие указывать на мои недостатки. Но это всё потому, что у тебя их ещё больше.

- А кто тебе сказал, что "влюбчивость" - это недостаток? Это, скорее всего, болезнь. И притом хроническая.

- Какая ты всё-таки сука. - Стелла старалась говорить спокойным голосом, но в каждом её слове чувствовались нотки негодования.

- Стелла, успокойся, - вмешалась Ребекка. - Девочки! Поговорили, пошутили. Стелка, что ты всё так близко к сердцу принимаешь? Ты тоже, Белла!

- А что я? Я не знаю, что на неё нашло. Я просто высказала своё мнение, право имею. Может, ей выпить надо, а, Стелла? Да и мне бы не мешало.

Белла слегка приподнялась на руках, перегнулась через стойку и слабым, не свойственным ей нежным голосом, позвала:

- Майки, любимый, может, нальёшь дамам чего-нибудь? Слышишь? Хватит спать. Ну, Майки, ну, давай...

Тут же из-за бара вынырнула растрёпанная голова бармена и сонный, недовольный голос проскрипел:

- Ну что ты хочешь? Что, не видишь, глава болит?

- Вот именно, нужно опохмелиться - и глава болеть не будет. Боль как рукой снимет.

- А если Берри придёт? То она мне снимет голову.

- Тоже от боли подойдёт, - засмеялась Стелла. - Ну, Майки, please, будь другом. В воскресенье она не заявится. Давай, любимый, а?

- Ну, что ты пристала! Хочешь, сама наливай.

- Oh! Merci, chouchou, - Стелла, забежав за барную стойку и чмокнув бармена в макушку, кривляясь, осведомилась. - Дамы и господа, кто чего желает?

- Мне виски-коллу, как всегда, - попросила Белла.

- А мне джин с тоником, - заказала Ребекка.

- А мне можно "Мартини бьянко"? - спросила Саша, взглянув на Майкла, который продолжал сидеть на своём месте, невозмутимо наблюдая за этим "безобразием". - Он махнул рукой в сторону Александры, тем самым давая понять, чтобы она делала, что хочет.

Стелла повернулась к Инге:

- Что тебе налить?

- Бейлис, пожалуйста.

Закончив сервис, не обделив вниманием и Майкла и наградив его виски со льдом, Стела вернулась на место и, подняв свой стакан с виски-коллой , торжественно сказала: "За любовь".

- Как всё-таки хорошо, что нет этих дур.

- Кого?

- Румынок. Они у меня вызывают отвращение, - скривилась Белла, будто бы у неё во роту было что-то кислое.

- А мне они даже очень нравятся! - вставил, пришедший в себя Майкл.

- Кто бы сомневался. С вами, мужиками, давно всё понятно.

- И Дженифер тоже нет. Они выходные сегодня, - сообщила Стелла.

- Правильно, они выходные, а мы, как дурры, должны здесь сидеть. Ну, ничего, у нас завтра выходной, если ты помнишь. Я же тебе говорила, что нужно было брать на воскресенье, а ты - понедельник, понедельник. Вечно так, тебя послушаешь - и херня!

- А у меня во вторник выходной, - Саша попыталась поскорее перевести разговор на себя, видя, что опять назревает скандал.

- А я не знаю, когда у меня, - подхватила её Ребекка, - мне никто ничего не говорил.

- Значит, ты работаешь без выходных, - заключила Стелла, - как незаменимый работник, ударница ты наша.

- Очень смешно!

В воздухе повисла пауза.

- Да, как говориться "дело было вечером, делать было нечего", - задумчиво протянула Саша, нарушая неуютную тишину.

- Не грусти, подруга, - похлопала её по плечу Стелла. - Когда-нибудь дверь распахнётся - и появится прекрасный принц на белом коне. И спа...

- Вон, уже один появился, правда, без коня, - перебила её Белла.

Высокий усатый мужчина с бесформенной грушеобразной фигурой медленно направлялся к бару.

- Ну, вот скажите мне, пожалуйста, почему ему не сидится дома? У меня нет никакого желания разговаривать, - пожаловалась Стелла. - Кто хочет, может идти к нему, я не пойду.

- Успокойся, он уже был здесь. И, по-моему, Инга с ним ходила в апартаменты, - вспомнила Белла и, повернувшись к Инге, спросила:

- Он к тебе пришёл?

Девушка ничего не ответила, только многозначительно сдвинула плечами. Затушив сигарету, она привычно вальяжно поднялась со своего места и, подойдя к Саше, слегка нагнулась к ней:

- Сейчас Майкл его обслужит - и ты сразу же к нему подойдёшь, - почти шёпотом говорила Инга.

- А почему сама не хочешь?

- Он со мной не пойдёт. Я уже с ним была, а он не повторяется. Ты потом поймёшь, почему. Доверься мне. Когда подойдёшь к нему, то скажешь, что у него очень красивое лицо, мужественные черты и отличная фигура. Ну, в общем, что-то в этом роде, сама придумаешь, - Инга говорила очень быстро, не глядя на Сашу. - Он тебе должен предложить пойти наверх к тебе в апартаменты. Соглашайся, только о деньгах не спрашивай, он тебе их сам даст.

Инга взглянула на испуганное лицо Саши:

- Не бойся, спать тебе с ним не придётся. Всё. Иди скорей, - и девушка подтолкнула Александру в сторону клиента.

- Лиза, или как там тебя, - вдруг остановила её Инга, - ты фильм про Бэтмена смотрела?

- Да, - опешила Саша.

- Ну, тогда всё в порядке, - хитро улыбнулась девушка и пошла на своё место, а Саша, провожая её удивлённым взглядом, подумала: "Всё-таки она странная, эта Инга... Или не в себе".

Бэтмен

Мы рождены, чтоб сказку сделать былью.

Только никто не думает, что в сказке есть и черти,

И ведьмы, и драконы

- Здравствуйте. Вы говорите по-английски? - сбиваясь, почти шепотом спросила Саша.

- Зачем Вам это? Знаете, сегодня я не настроен на разговоры, - на хорошем английском, но надменно заметил клиент.

Саша переминалась с ноги на ногу, ища, что можно было бы сказать в противовес такой наглости. На ум ничего не лезло. "Инга сказала, что его нужно хвалить. Может, и правда попробовать? Что от меня убудет?".

- Я...Я...хотела...сказать Вам, - девушка совершенно не к месту глуповато улыбалась.

- Что? Мне всё равно! Оставьте меня в покое

- Просто мне хотелось бы узнать, как зовут мужчину, у которого такие по-настоящему волевые черты лица, - быстро выпалила Александра, задетая его пренебрежительным тоном. - Но я всё понимаю. Если я Вам неприятна, то я могу уйти.

- Нет, нет, - спохватился клиент и теперь уже мягко, даже заискивающе продолжал, - Меня зовут Алекс. А Вас?

- Лиза. Вы зашли - и я сразу подумала, что вот это и есть настоящий мужчина: уверенный взгляд, массивный нос, прямая осанка и такие шикарные усы, - Саша серьёзно смотрела на Алекса, всеми силами сдерживая вырывающийся смешок: "Что я плету? Слышал бы меня кто-нибудь. Прямо цирк какой-то!".

- Спасибо, детка, - клиент расплылся в самодовольной, властной улыбке. - Вижу, ты меня узнала.

Девушка кивнула головой, так и не поняв последней фразы. Она решила просто не ломать головы над некой странностью "усача" и продолжить так удачно начатую ею игру.

- Я уверенна, что Вы занимаетесь каким-нибудь спортом, потому что у вас такие сильные рельефные плечи и широкая спина. И знаете, мне...

- Послушай, - вдруг перебил её Алекс, - ты не против, если мы продолжим наше знакомство у тебя дома? - И, не дожидаясь ответа, мужчина повернулся к Майклу и попросил бутылку "Моэта".

Саша тут же сжалась в комок. "Успокойся, - уговаривала она сама себя, - Инга сказала, что я с ним спать не буду. Да?! А что тогда? Разговаривать или в шашки играть?! Если просто поговорить, то можно было бы и здесь... И не с такой дорогой бутылкой! А он так просто... Сам предложил пойти ко мне. Что-то здесь не так! Зачем я на это повелась?".

Алекс дотронулся рукой к её плечу, указав кивком на двери. Они направились к выходу. Взяв сумочку и, бросив испуганный взгляд на Ингу, Александра поплелась за ним следом. Она шла сзади его и старалась не смотреть на его громоздкую, нелепую фигуру. Ей было гадко, страшно и стыдно. Войдя в комнату, она сразу же закурила, стараясь заполнить затянувшуюся паузу и занять себя хоть каким-то делом. Клиент, осматриваясь по сторонам, медленно стягивал с себя массивную болоньевую куртку. Затем небрежно отбросил её на единственный стул, резко повернулся к Саше и, прищурив один глаз, громко спросил:

- Я могу принять душ, дорогая?

- Дд-ааа, да, конечно, - окончательно растерявшись, протянула девушка.

Через минуту в душе послышался шум воды. Александра, закурив очередную сигарету, уселась на кровать, по-турецки поджав под себя ноги, и стала нервно покачиваться: "Зачем я её послушала?! Она наверняка сделала это специально, сейчас сидит в баре и посмеивается надо мной... Да какая разница, что она сейчас делает?! Что мне делать? Может, взять и уйти? Да, конечно! И оставить его в своей квартире! Ну и что?! Всё равно красть нечего... Нет. Так нельзя. Нет, я сделаю всё намного проще. Он сейчас выйдет, а я извинюсь перед ним и предложу вместо меня кого-нибудь другого, Ребекку, например. Тем более что бутылка ещё не открыта, ка...".

Вдруг дверь широко распахнулась, с грохотом ударившись об стену, и на пороге появился голый Алекс, не считая небольшого махрового полотенца, завязанного у него на бёдрах.

- Брр... хорошо! - он встряхнул мокрой головой, и капли разлетелись по комнате. Несколько из них упали Саше на щёку. Она, поморщившись, смахнула их с лица, и выжидающе-растерянно уставилась на клиента. Он же, не замечая её смущения и страха, сладко потянулся, медленно, играясь, подошёл к кровати и, разведя руки в стороны, вопросительно взглянул на девушку:

- Теперь ты можешь сказать мне, кто я... Ты меня узнала, не правда ли?

Саша молчала.

- Ну что ты молчишь?! Вот он я! Там, внизу, в кабаре, ты меня почувствовала. Я это видел. Конечно, я понимаю твою растерянность, не каждый день меня можно встретить. Не спеши, - Алекс стал ходить по комнате широкими шагами, театрально размахивая своими ручищами. - Тебе повезло. Сегодня я с тобой. Посмотри же на меня и скажи, кого ты видишь перед собой! - Он остановился и сдёрнул с себя полотенце, оставшись, в чём мать родила. Потом резким движением накинул его на плечи, поднял одну руку вверх, а вторую плотно прижал к бедру. Ноги его были широко расставлены, голова откинута назад, а взгляд устремлён ввысь. - Да, я герой, это моё предназначение! Ну же, кто я?!

У Саши по спине пробежали миллионы мурашек: "Как же она сразу не догадалась, ведь и Инга ей намекала!". До конца не веря своей догадке, она еле слышно прошептала:

- Бэтмен.

- Да, детка! Но почему так тихо? Здесь ты можешь не прятаться, нам ничего сейчас не угрожает. И потом, я же с тобой! Ну же, не молчи! Скажи, я тебе нравлюсь? Мои плечи, моя задница?

- Она неотразима... - к Саше потихоньку начал возвращаться дар речи, и она ясно представила правила этой игры, которую начала сама же. - Твои ягодицы, как два спелых яблока! А твоя спина! Какая она крепкая и красивая! Какие у тебя мышцы!

- Да, да. Если хочешь, я для тебя ими поиграю, - и он принялся демонстрировать разнообразные атлетические позы. Но так как его тело было лишено даже самого маленького намёка на мышцы, всё это выглядело смешно и жалко. У "Бэтмена" были узкие плечи и им прямо пропорциональный широкий таз, а обрюзгший живот при ходьбе напоминал не совсем застывший холодец. Но Саша, как в агонии, продолжала хлопать в ладоши и восторгаться "этим великолепием", не жалея эпитетов и восклицаний. Алекс же явно находился на вершине блаженства. Он так увлёкся своей ролью, что почти не обращал внимания на девушку. Но вдруг, видно вспомнив о ней, Алекс подошёл к кровати и, устремив на неё безумный взгляд, заявил:

- А теперь я покажу тебе танец огня!

Саше на секунду стало дурно: " От этих извращенцев можно ожидать чего угодно. Танец огня?! Не собирается ли он поджечь мне квартиру?". Но вслух она осторожно спросила:

- А это не страшно? Бетман, ведь ты не сделаешь мне больно?

- Никогда! Наоборот, я подарю тебе несказанное удовольствие! Я подарю тебе танец огня!

Алекс расставил широко ноги и, подняв руки вверх, быстро закрутил бёдрами. Его маленький, сморщенный член заметался со стороны в сторону, хлёстко ударяясь о внутреннюю сторону бёдер. Разноречивые чувства распирали Сашу: отвращение, жалость и страх рвались наружу в виде истерического смеха. Ей стоило немыслимых усилий удерживать этот "коктейль" где-то в области горла, проглатывая сдавленные смешки. Вдруг Бэтмен тонко застонал, задрожал и замер. Мутно прозрачная жидкость стекала по его ногам. Он кончил. Поникший и совсем растерянный, ещё недавний герой с презрением смотрел на свой влажный пенис. Затянувшаяся тишина резала по ушам. Саша, затаив дыхание, старалась угадать дальнейшее развитие сюжета. Алекс содрогнулся. Не произнеся ни слова, он медленно подошёл к стулу с вещами и начал одеваться.

- Алекс, что-то не так? - осторожно спросила Александра.

Он резко поднял руку в её сторону, что означало "не нужно говорить", надел куртку и, не прощаясь, исчез в дверях. Саша тяжело вздохнула. Ей не верилось, что весь этот кошмар остался позади. Она подошла к столу. Три небрежно смятые купюры по сто франков тут же вернули ей самообладание и даже заставили слегка улыбнуться: "А Инга всё-таки не обманула!".

Страшные истории на ночь

В нём было так много страха, что он

изменял сам себе.

Когда Саша вернулась в кабаре, то неприсущая этому месту тишина просто поразила её. Белла, Стелла и Ребекка, вопреки всем запретам и уговорам бармена, разложились на диванах возле сцены и дремали. На низком столике стояли стаканы со спиртным. Инги не было. Майк спал за своей барной стойкой. Саша тихо подошла к девушкам и уселась возле Ребекки. Девушка вздрогнула:

- А! Это ты...

- У вас здесь настоящее сонное царство, - улыбнулась Александра.

- А что ещё делать? - потягиваясь, спросила сонная Стелла. - Ну что? Мы можем тебя, наконец, поздравить? Лишилась девственности?

- Очень смешно. Но если тебя это интересует, то нет. Но деньги я заработала.

- Нет! А что же ты с ним делала?! - у девушек сон как рукой сняло.

- Он мне показывал танец огня.

Вопросительно-недоумевающие взгляды буравили Сашу.

- Он ушёл? - наконец Стелла первой нарушила тишину.

- Он улетел по-английски, то есть, не прощаясь.

- В смысле? На чём улетел? Ты в своём уме?

- Ты что-то курила с ним?

- Или нюхала?

- Не на чём, а как, - не слушая их, Саша устало продолжала. - По небу улетел, как все нормальные Бэтмены. - Но, взглянув на подруг, девушка прыснула со смеха. Перекошенные, с открытыми ртами и широко распахнутыми глазами, они уставились на неё. - Да успокойтесь, всё со мной в порядке. Просто... - и Саша рассказала всё от начала и до конца, временами вскакивая с дивана и показывая детали недавнего спектакля. Стелла и Ребекка давились от смеха, а Белла то и дело удивлённо пожимала плечами.

- Вот извращенцы, чёртовы, - заключила Стела, - их с каждым годом всё больше и больше. Со мной тоже был случай. Мы тогда с Белкой работали в Берне в "Перуке".

- О! Избавьте меня! Только не это! - взмолилась Белла. - Я эту историю слышала уже сто пятьдесят шесть раз! Я скоро её наизусть буду знать.

- Ну, так и не слушай! - обиделась Стелла. - Сходи пока в туалет пописай. Короче, - продолжала Стела, - это был наш второй месяц в Швейцарии. Неопытные, наивные, языка почти не знали, вот как Лизка. И вот... Пришёл один раз клиент. На вид очень даже ничего. Среднего роста, малость лысоват, хорошо одет, манеры правильные. Вежливый такой! Я к нему и подсела. Он мне тогда, как сейчас помню, два "Дона" поставил. Мы с ним мило поболтали то о сём, то о том. Ни пошлости тебе, ни грубости. В общем, супер. Он ушёл, а через два дня снова наведался. И та же самая картина: разговоры, улыбочки, шампанское. А лезть ко мне даже и не пытается! За руку боится взять. Я - к Белке, а она мне, - помнишь? - Стелла вопросительно взглянула на подругу.

- Как я могу забыть, если ты пересказываешь эту историю в каждом месте?

Стелла недовольно махнула рукой в её сторону и продолжила:

- Короче, Белка сказала, что, видимо, он импотент. Ну а мне что? Импотент - так это ещё лучше! В общем, повадился он ко мне ходить. Когда денег даст, когда подарочек принесёт. Я, в принципе, благодаря ему в том месяце консумацию сделала. И вот остаётся до конца месяца дней пять, может, шесть. Приходит он в кабаре и предлагает выкупить меня на два часа, чтобы я пошла к нему в гости. Вот, думаю: лёд тронулся! Наверное, хочет, чтобы всё произошло спокойно и красиво, в привычной домашней обстановке. Мало ли, может, человек стесняется в кабаре этим заниматься. К тому времени я к нему уже начала привыкать, он мне даже нравился. Короче говоря, согласилась я. Вышли мы, а у него такая тачка! "Ауди" последней модели.

- А это здесь при чём?

- Да не при чём. Это я для целостности рассказа. Не перебивай, пожалуйста. В общем, ехали мы минут пять-семь. Благо дело, недалеко жил извращенец чёртов. Так вот, заходим в апартаменты, а они такие огромные! Зал - как стадион. И что меня поразило: вся мебель по углам да по стенкам растыкана, стола нет, а пол паркетный и начищен до блеска. Только мы вошли, а он мне и говорит: "Ты располагайся, а я сейчас", - а сам шасть в спальню и дверь за собой закрыл. А я смотрю: на потолке люстры нет, но зато по углам прожектора приделаны, прямо как вот эти, - и Стелла указала на рампы над сценой. - Мне уже тогда стало не по себе. И вот... Что? А, да! Вдруг эти лампы как вспыхнут! Музыка как заорёт! Прямо как на дискотеке. Тут двери распахнулись, и появился мой жених. Вернее, выкатился. На роликах, полностью голый и с плёткой в руке. У меня перехватило дыхание, меня просто пригвоздило от неожиданности к месту! А он всё ездит кругами вокруг меня, руками размахивает и артистично улыбается. И вот, ездил он ездил и, наконец, спрашивает меня: "А почему ты мне не аплодируешь? Я же это делаю для тебя! Хлопай, давай! Хлопай!" - и как махнёт плёткой прямо возле меня, так, что я услышала, как она взвизгнула у моего уха!

- Какие колоритные подробности! - ехидно вставила Белла.

- Та пошла ты! Хотела бы я видеть тебя в такой ситуации!

- Не сомневаюсь...

- Короче, как ударил он этой плёткой, так я сразу в себя пришла. Толкнула его и - бежать. Как вспомню, так вздрогну: замок открыть не могу, руки трясутся! В общем, убежала я и после того его больше не видела... Да и видеть не хочу.

- Мужик к ней с искусством, а она - толкаться! - засмеялась Белла.

- Да пропади он пропадом со своим искусством!

- Может, он просто хотел, чтобы ты ему хлопала и восхищалась, как этот Бэтмен? А потом бы и денег дал...

- Может быть, а может и не быть, - не сдавалась Стела, - откуда мне было знать, что у него на уме? Лучше от греха подальше.

- Эта фраза к нашей профессии не относится, - засмеялась Ребекка. - Здесь грех на грехе и грехом погоняет.

- Очень умное замечание. Только прелюбодеяние - это одно, а извращение - это совсем другое. Это болезнь! Вон сколько случаев!

- А вы слышали про девушку, которая с ума сошла? В Женеве, по-моему, - спросила Ребекка.

- Да, слышали, мы как раз с Белкой в Багере работали. Там только об этом и говорили. Но самое интересное, что никто не знал точно, в каком кабаре это случилось.

- А что случилось? - робко поинтересовалась Саша.

- Одна девушка, наша коллега, таиландка, подцепила классного клиента, ужасно богатого. Он часто приходил к ней и выкупал её на ночь: тысячу - заведению, тысячу - ей. Только она с ним не сексом занималась, - Белла сделала многозначительную паузу, отхлебнула виски и зевнула.

- А чем? - не выдержала Саша.

- Хернёй! Он её вкусно кормил, а потом просил, чтобы она опорожнялась. Смотрел на всё это дело, а потом и сам ужинал.

- Не поняла, - протянула Александра.

- Ну что тут не понятного! Дерьмо её ел. В кайф ему, видно, было. Единственное было условие - чтобы девушка никому не рассказывала об их забавах. Но она проболталась своей подруге "по секрету", которая вместе с ней работала. И вот однажды клиент пришёл, а таиландки не оказалось, кто-то её уже выкупил. Зато подружка тут как тут. Подсела к нему и говорит: " Думаю, что я могу тебе помочь. Моё дерьмо не хуже". Клиент, конечно, сделал вид, что не понимает, о чём идёт речь. Потом расплатился и ушёл. На следующий день он появился в кабаре, как ни в чём не бывало, выкупил свою подружку и по обычному сценарию они отправились к нему домой. Только дома сценарий неожиданно изменился. Теперь это он наложил кучу и заставил её есть, приставив к голове пистолет.

- Какой ужас! - вырвалось у Саши, - и что? Она ела?

- А ты чтобы делала? - вставила Ребекка. - Ела, конечно, а потом с ума сошла. И...

- Да не сошла она с ума, - перебила её Стелла, - у неё был сильный шок, её положили в больницу. И, насколько мне известно, она поправилась.

- Ну, не знаю. Мне рассказывали, что крыша у неё поехала, - не сдавалась Ребекка.

- Нет, не поехала, тебя обманули, - стояла на своём Стелла.

- Да какая разница, - рассердилась Белла, - суть разве в этом? Просто с нашей работой нужно быть осторожней и держать язык за зубами. А то можно и без головы остаться.

- Это точно, - согласилась Ребекка. - Помните этот случай, когда девчонке голову отрезали и в ведёрко из-под шампанского бросили? И тоже, кстати, в Женеве.

- Я помню этот случай. Ему уже лет семь.

- Кому?

- Случаю. Я как раз с балетом здесь работала. Вот тогда это и случилось...наверное.

- Что значит "наверное", - в три голоса спросили девушки.

- Просто одни говорили, что всё это выдумки, другие утверждали, что правда.

- Дыма без огня не бывает, - вставила Ребекка. - Я, например, думаю, что такое могло бы на самом деле случиться. Конечно, что-то изменили, дорисовали, приукрасили ...

- Да уж, дорисовали, особенно чудненько приукрасили. Может, ей всего лишь ухо отрезали, а потом сказали, что голову. Приукрасили, как ты говоришь.

- Очень смешно, только смеяться не хочется, - обиделась Ребекка.

- Так кто-то расскажет, что именно произошло? Мне что-то не слишком в это вериться. Где был персонал? Как можно такое проделать, чтобы никто ничего не видел и не заподозрил?

- Ой! Ты что, не знаешь этого случая? - удивилась Белла, - странно! Ты?! Обычно ты в курсе любой сплетни, а тут незадача!

- Я очень устала, чтобы с тобой пререкаться, - спокойно парировала Стела и, повернувшись к Саше, приказала, - давай, рассказывай!

- Однажды вечером, скорее всего в воскресенье, так как клиентов почти не было и девчонки сидели и скучали, вот как мы сейчас, - начала Саша, придав своему голосу мрачной таинственности.

- Ну, кончай! - вскрикнула Стелла, - не сравнивай, пожалуйста, мне и так уже не по себе.

- Ладно, не буду. На чём я остановилась? Ах, да. Девчонки сидели вокруг барной стойки и скучали. Вдруг заходит клиент. Высокий, симпатичный, хорошо одетый, и присаживается прямо в центре бара. Девчонки сразу выпрямились, причёски поправили и с него глаз не сводят - ждут, когда бармен его обслужит. А клиент глазами "зыркает" то на одну, то на другую. В общем, только заказ оказался перед ним, как тут же несколько девушек ринулись в атаку. А он им и говорит: "Девочки, вы все такие хорошенькие, такие замечательные, что я просто теряюсь, кого мне из вас выбрать. Давайте так, кто громче всех закричит, с той я и пойду в сипаре". Так они кричали раза три или четыре. Клиент никак не мог определиться, какая из них самая голосистая. Но всё же выбрал одну, заказал дорогую бутылку, сразу же расплатился и удалился со своей избранницей в "кусты", попросив их не беспокоить. А через некоторое время из кустов донеслись крики девушки. Но никто на это не обратил особого внимания: все подумали, что они опять играют в "кричалки". А ещё через некоторое время клиент вышел совершенно спокойный, улыбнулся, попрощался, сказал, что девушка скоро выйдет и ушёл. Прошло пять минут, десять, но никто не выходил. Тогда бармен сам туда пошёл и обнаружил обезглавленное тело на диване, а голова была в ведре из-под шампанского.

- Какой кошмар! - вырвалось у Стеллы. Нет, это не извращенец, это больной ублюдок!

- Да, я с тобой полностью согласна, - немного помолчав, сказала Саша. Но эта история действительно похожа на вымысел, страшную легенду. Может, потому, что никто не знает ни имени девушки, ни названия кабаре, где это случилось, ни точного времени, ни очевидцев. Одним словом, загадка. Меня намного больше трогают реальные истории. Семь лет назад я с балетом работала в Лугано, в "Cаpо San Martino". Вы работали там? - обратилась Саша к подругам, но те отрицательно покачала головой. - Жаль, там очень красиво. Но речь не об этом. Так вот, когда мы туда приехали, там только и говорили о недавно произошедшем случае. Правда, к извращенцам это никакого отношения не имеет.

- Да рассказывай уже, всё равно делать нечего.

- Работал в том кабаре балет из Украины, как и наш. А когда рабочий месяц подошёл к концу, девчонки должны были переезжать в Женеву. Свет не близкий, куча багажа, волокита. И тут вызвался один постоянный клиент помочь им. Он знал всех девчонок, всё стаканчиками их угощал. В общем, говорили, что неплохой человек. Так вот, он им предложил помочь перевезти багаж, чтобы они смогли налегке отправиться поездом. Так и сделали. Девчонки "завалили" его машину багажом и отправили с ним самую молодую, чтобы с комфортом ехала. Хотели как лучше. Только машина та до Женевы и не доехала. Водитель задремал за рулём и..., - Саша развела руками. - Девушка - на смерть, водитель - калека на всю жизнь. Рассказывали, что девчонке, Татьяной, по-моему, её звали, только двадцать лет исполнилось. Красавица, умница, ребёнок ещё. А родителям как?

- А клиент этот что?

- После аварии остался хромым. Он очень переживал, ведь как ни крути, по его вине произошла авария. Говорили, что он ездил на Украину к родителям девушки. И на могиле был... Я его видела. Он приходил в кабаре, когда мы там работали, стаканчики ставил.

- Не научило. И какой он?

- Никакой. Маленького роста, пожилой, хромой. Этот случай у меня долго с головы не выходил. Эта девочка мне даже снилась.

- Так ты её видела?

- Только на фотографии. В клубе висела фотография их балета.

- От судьбы не убежишь, - вдруг заключила всё это время молчавшая Ребекка. - Что написано на роду, то и будет. Так и будет.

Маленькие радости

Везение познаётся в сравнении

Несмотря на то, что Саша этой ночью долго не могла уснуть (воображение неустанно рисовало страшные картины недавно рассказанных историй) утром она проснулась в приподнятом настроении, свежая и бодрая. Мысль, что у неё, наконец, появились деньги, целых триста франков, невероятно веселила её. Теперь она может купить Антошке машину "Скорой помощи", о которой он так мечтает. Правда, Саша совсем не представляла, где она может её найти, неужели в детских отделах и такое имеется? Потом она собиралась купить ему куртку и штанишки, чтобы он был самым модным в садике, маме - какой-нибудь крем для лица и духи, а на оставшиеся деньги ей хотелось приобрести самый дешевый телефон и самое необходимое из продуктов.

Оживлённая и радостная, она выбежала на улицу. Как ни странно, в первом же магазине игрушек она нашла "Скорую помощь", да ещё какую! Playmobile превзошёл все ожидания. Белая машина размерами тридцать на двадцать, с водителем, врачом, медсестрой, двумя пострадавшими, носилками, чемоданчиком с медикаментами, капельницей и специальным оборудованием была просто великолепна. Саша открыла чемоданчик: шприцы, термометр, стетоскоп. Было понятно - нужно брать не раздумывая. Всё это удовольствие вылилось в шестьдесят франков. Но это того стоило!

После трёхчасового похода по магазинам Александра подошла к почте. Теперь нужно было отправить посылку со всем купленным. Девушка уложила в массивную жёлтую коробку машину, модную бежевую куртку, вельветовые коричневые брючки с объёмными карманами, крем от морщин фирмы Loreal и духи "Amor Amor" от "Cacharel". Коробка, помеченная несколькими яркими ярлыками и марками, отправилась в путешествие, унеся с собой ещё сорок восемь франков. Об этом Саша не подумала раньше, потому, идя теперь домой, она подсчитывала оставшуюся мелочь. Это всё, что у неё осталось, а телефон она так и не купила. "Ну и что..., - размышляла девушка, - продуктов мне хватит дней на пять, карточку на таксофон я купила... А телефон может подождать".

Наступил вторник. Долгожданный выходной. Правда, Саша не совсем себе представляла, чем себя занять вечером. То, что она наметила на этот день - уборку и стирку, - не совсем сочеталось со словом "выходной". И просмотр фильмов на французских каналах тоже можно было назвать работой, работой для мозгов. Но, несмотря на всё это, девушка была очень рада своей однодневной свободе. Сегодня ей не придётся кривляться и притворяться, выслушивать разную ерунду, кивать время от времени , как китайский болванчик, не замечать тупости, стараться не напиться и всё-таки напиваться, пропитываться насквозь табачным дымом и... пытаться в который раз эротично снимать эти злосчастные трусы. День прошёл быстро, часы показывали одиннадцать вечера, когда к ней в дверь постучали. Саша, закутавшись в одеяло, сидела на кровати и зубрила неподатливые фразы ненавистного ей французского. Спать не хотелось, новый режим дня успел стать привычкой, но и гостей она тоже не ждала. "Кто там?" - тихо спросила Александра, не вставая с кровати. "Инга" - послышалось за дверью. Со слегка растрёпанными волосами, игривой улыбкой и начатой бутылкой шампанского Инга беспардонно шагнула в комнату: "Хорошо устроилась, миленько... Что делаешь?... Ладно, не отвечай, сама вижу, что ничего существенного. Пойдём, выпьем, - и. не оставляя Саше ни времени для ответа, ни выбора, скрылась за дверью. Саша, повинуясь то ли непоколебимой интонации подруги, то ли просто убегая от вечного одиночества и "противного" французского, поспешила за ней.

Разговор по душам... и по делу

На какую роль ты соглашаешься

в жизни, такая тебе и цена.

- Присаживайся, - Инга указала Саше на свободный стул, - будь, как дома, улыбаясь, добавила она, разливая по бокалам искристый напиток.

На столе уже красовались небрежно разложенные Ингой толсто нарезанная "салями", два сорта сыра, оливки в банке и даже клубника, хотя она не совсем вписывалась в натюрморт.

- Ты не стесняйся и угощайся. О-па! Видишь, я даже фразы рифмую для тебя.

- Спасибо, конечно, но я думаю, что ты меня позвала для другого, - спокойно ответила Саша и потянулась за сыром. Ей было неловко, но уходить почему-то не хотелось. Начать разговор тоже не получалось. Инга беспардонно рассматривала соседку.

- Расслабься. Будь сама собой... Хотя, если ты настроена продолжать работать в кабаре, то тебе всё же придётся измениться. Ну, или хотя бы изменить своё отношение ко многим вещам.

- Ты о чём? - несмело спросила Саша, хотя прекрасно поняла, о чём идёт речь.

- Ты знаешь, о чём, - Инга невозмутимо читала её мысли. - Бэтмен - это, конечно, хорошо, но ведь ты не можешь не понимать, что рано или поздно тебе всё-таки придётся под кого-нибудь лечь... Или на кого-нибудь сесть. Как тебе больше нравится? - щуря глаза, Инга испытывающее смотрела на Сашу. - Хотя есть ещё один выход. Езжай-ка ты домой, пока ещё не поздно.

- Зачем ты мне всё это говоришь? Я всё прекрасно понимаю... Только... Я не проститутка. Я всего лишь хочу танцевать и получать за это свою зарплату. Мне этого вполне достаточно. Разве я многого хочу? - возмутилась Саша.

- Достаточно?! Ты сама веришь в то, что говоришь? Тебе здесь никто не даст так работать. Странно, что ты ещё этого не поняла. А насчёт "древнейшего мастерства"... - Инга вальяжно закурила, не спеша сделала глоток шампанского и невозмутимо продолжила. - Мы всегда видим то, что хотим видеть. Я себя проституткой не считаю. А если ты видишь себя таковой, то это говорит о твоей недальновидности и неспособности выявить главное.

- Извини, но я тебя не понимаю. Мне всегда казалось, что каждая вещь имеет своё название и предназначение. А если человек на белое говорит чёрное, то это или дальтонизм, или ложь.

- Есть старая притча, - будто не слыша Сашиного возмущёния, спокойно продолжала Инга. - В поле росло одинокое старое дерево. Его ветви скрючило временем и высушило солнцем. Неподалёку от того поля пробегала дорога. Так вот, когда стемнело, проходил по той дороге сбежавший из тюрьмы разбойник. Заметил он силуэт дерева, но в темноте ему показалось, что это его поджидает полицейский с пистолетом. Испугался разбойник и свернул с дороги. Через какое-то время проходил по той же дороге молодой влюблённый юноша. Увидел он дерево, и ему показалось, что это его возлюбленная спешит к нему на встречу, и он ускорил шаг. А ещё позже пробегал по той тропе мальчуган. Заметив дерево, он оторопел и спрятался за кустами, приняв знакомое нам дерево за разбойника. Короче говоря, глядя на одну и ту же картину, мы видим абсолютно разные вещи. Читая одни и те же строки, мы понимаем их по-разному, угадывая в них тот смысл, который ближе нам самим.

- Конечно, всё это интересно, - уже спокойно произнесла Александра. - Психология - это такая наука, где не существует особых ограничений. Как и в политике, мы всегда можем повернуть ту или иную ситуацию в выгодную нам сторону. Но если реально посмотреть на вещи... Инга, ты же понимаешь, что когда женщина спит с мужчиной и берёт за это деньги, то это не что иное, как проституция.

- Я в тебе не ошиблась. Ты мне определённо нравишься, - вдруг воскликнула Инга. - Ты первый человек за последние пять месяцев, с которым можно поговорить на равных. Пойми, я просто вижу, как тебе нелегко. Ты не в своей тарелке. И если ты решила остаться работать в кабаре, то я от всего сердца желаю тебе не потерять себя.

- Но я...

- Подожди. Не перебивай. Ты пока не совсем понимаешь, о чём я говорю. Ты просто не можешь понимать. Вот когда ты отработаешь первый заезд в этом болоте, тогда... - Инга вдруг замолчала и вышла из кухни. Саша вопросительно посмотрела ей в след и недоумённо сдвинула плечами. Через минуту соседка вернулась, неся ещё одну бутылку шампанского.

- Ты пойми, - продолжила она, - я не злорадствую и не пытаюсь тебя учить. Хотя, нет. Я хочу тебя научить, как из кучи дерьма сделать кучу грязи. Как ни крути, грязь лучше, чем дерьмо! - девушка улыбнулась. - Ведь если человеку всё правильно объяснить, нет..., не так, если тебе, например, сейчас всё правильно преподать, то ты сумеешь не потерять себя, и даже, может быть, наоборот, приобретёшь что-нибудь полезное для себя. Запомни, первое и главное. На любом месте и в любой ситуации, никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя терять чувства собственного достоинства. То есть, всегда быть на высоте, даже если кажется, что ниже не бывает.

- Я полностью с тобой согласна.

- Хорошо, - довольно улыбнулась Инга и подлила шампанское. - Второе - не размениваться по мелочам. Лучше один раз, но за тысячу, чем десять раз, но за сто. И третье - всегда оставаться женщиной в самом прямом смысле этого слова, а то есть следить за собой: спорт, воздух, питание. Что ты смеёшься?! Ты первый месяц здесь, поэтому ещё не понимаешь всей важности этого пункта. Подожди, дорогая. Тебе тридцать лет, а это, к сожалению, не двадцать, как бы ты хорошо не выглядела, это не двадцать.

- Какое ценное замечание!

- Вот именно, что ценное! Ты это поймёшь, когда через месяцев пять после каждодневных попоек и беспорядочного образа жизни на твоей жопе, извиняюсь за выражение, зацветёт свежевыращенный куст целлюлита. Это закономерность - ночная работа, шампанское плюс каждодневный стресс. - Инга спустила штаны и сжала ягодицу. - Смотри! Апельсиновая корочка, чёрт её побери! И только благодаря тому, что я себя заставляю много ходить, двигаться, правильно питаюсь, эта фигня не ярко выраженная. Ты приглядись получше к девчонкам, с которыми работаешь. Посмотри на них в раздевалке. Благо дело, какой-до гений изобрёл неон. Как думаешь, может, у его жены была полная задница целлюлита - и он таким образом решил проблему? Шучу, конечно. В любом случае, спасибо ему, - Инга понизила на последних словах голос и замолчала, то ли чтобы закурить очередную сигарету, то ли чтобы вспомнить что-то важное, ненароком упущенное ею. - И ещё, - не спеша продолжала она, - так, на заметку. Всё, что будет с тобой здесь происходить, лучше сразу же забывать. Никогда, ничего и никому не рассказывай. Одни - разочаруются, другие - осудят, третьи - не простят. Положительной стороны в этом не будет. Кстати, а почему ты почти ничего не ешь?

- Боюсь приобрести целлюлит, конечно! - тут же нашлась Саша, и обе засмеялись. - Давай чокнемся, что ли, а то пьём как-то без сути, прямо как на работе.

- Правильно, давай выпьем за нас, чтобы у нас было всё отлично. И всё, что мы задумали, рано или поздно, но, конечно, лучше, чтобы раньше, исполнилось! - встав со стула, громко и с выражением продекламировала Инга.

- Давай, - тоже поднявшись, поддержала её Александра. Девушки чокнулись, выпили и как по команде накинулись на еду.

- Ты ешь, ешь. Я сейчас ещё хлеба подрежу и сосиски достану.

- А у меня суп есть, давай разогрею. - Саша вскочила с места.

- Сидеть! - приказала Инга. - Сегодня я угощаю. И возражения не принимаются.

- Но...

- А если будешь спорить, я обижусь и не поделюсь с тобой тем ценным опытом, который имею. Гик - Инга громко икнула. - Ну, ты подумай! Совершенно не к месту. Excuse me, шампанское!

- No problem, - подыграла ей Саша. - А что за ценный опыт?

- Что?! Ах, да. Значит, так. Я сейчас тебе открою ценнейшую секретную информацию. Будешь конспектировать?

- Нет, я так запомню. У меня феноменальная память на ценнейшую информацию. - Саша так произнесла эту фразу, шепотом и оглядываясь, что Инга прыснула со смеху. - Ну, ладно, - наконец, успокоившись, уже серьёзно и с присущей ей вальяжностью начала девушка. - Я просто хочу тебе дать несколько советов, а воспользоваться ими или нет, решать тебе. Ты, конечно, можешь со мной в чём-то не согласиться. Это право твоё. Но выслушать ты меня должна хотя бы потому, что тебе этого не скажет ни одна девка, работающая здесь. Потому что этот опыт приходит с каждым днём, с каждой минутой, с каждым новым клиентом, с каждым новым падением. Это очень личное. Личное - до стыда перед самим собой. Иногда боишься признаться самой себе, чтобы не нарушить душевного равновесия, а чтобы признаться кому-нибудь другому - это просто самоуничтожение. Но я не боюсь, потому что знаю себе цену, люблю себя и, несмотря ни на что, нахожусь с собой в гармонии. Я всего лишь хочу сказать, что одним удаётся сохранить себя и заработать, а другим - только заработать. Я считаю, что принадлежу к первым. Хочешь, я расскажу тебе, как не потерять себя? - вдруг спросила Инга, глядя пьяными печальными глазами на Сашу.

- Хочу, - без колебаний ответила вторая.

- Хорошо... Во-первых, никогда, что бы тебе ни говорили и ни думали о тебе, не считай себя проституткой. Ты - танцовщица, куртизанка, жрица. Как хочешь, так и назови, но не... сама знаешь. А почему? Потому что это ты сама выбираешь, с кем, куда, когда и за сколько тебе идти. И никто не может тебя заставить. Без твоего согласия спектакля не будет. Это ты дирижируешь оркестром, помни об этом. Всегда в плохом можно разглядеть что-нибудь хорошее. Это я точно знаю. Кабаре - грязь, секс, продажные женщины и разгульные мужчины. Это так, никто не спорит. Но давай посмотрим на это с другой стороны. Каждый вечер ты элегантна, сексуально одета, накрашена, в туфлях на высоких каблуках появляешься в зале. Ты притягательная и завораживающая, настолько другая, чем в обыденной жизни, что спрашиваешь сама себя: а я ли это? Каждый новый вечер ты можешь облачаться в новые вещи, меняя причёски и роли. Сегодня ты искусительница, завтра - тихая и милая девчонка, словно ангел во плоти, а через день - строптивая и неугомонная. Тобой восхищаются, тебя хотят, добиваются твоего внимания. Что ты так смотришь? Я не пьяная. Да, может я и не трезвая на сто процентов, но мысли у меня вполне адекватные. Я всегда знаю и помню, что говорю. Согласна, здесь не всех добиваются. Только некоторых. Вот почему я говорю тебе о достоинстве. А чтобы тебя желали и восхищались тобой, я тебе расскажу о втором пункте. Итак... Во-вторых - никогда не разменивайся по мелочам. Нужно всегда уметь подать себя, набить себе цену, пропиарить, если хочешь. Пустить в ход свой шарм. Кстати, у тебя его хоть отбавляй. Улыбки, ужимки, жесты, взгляды. Пусть первый месяц будет тяжело. И денег хороших ты не заработаешь. Зато потом всё встанет на свои места, а потом воздастся втрое. Единственная проблема у тебя на пути - это язык. Нужно учить французский. Какой бы ты не была красивой и умной, без знаний языка, то бишь без общения, далеко не уедешь. Большинство мужчин, которые приходят в кабаре, не нуждаются в сексе. Им нужен простой разговор по душам или просто, чтобы их выслушали и посочувствовали. Или, наоборот, почувствовать себя сильными и великими, мужественными и умными. И потому мы просто обязаны говорить на их родном языке.

Инга поднялась и, ничего не говоря, пошла к себе в комнату. Вскоре она вернулась с двумя книгами в руках. Одна была толстая и старая. Это был самоучитель французского языка. Другая же, значительно тоньше, оказалась разговорником.

- На, - она протянула их Саше. - Это тебе. Мне всё равно уже не пригодятся. Это мой последний месяц. Да и дома у меня куча разных учебников. Главное, не стесняйся говорить. Пусть с кучей ошибок, пусть с акцентом, но говори. Кстати, акцент только придаёт шарм, так что он на нашей стороне. Говорить - значит учиться. Тебя будут поправлять, подсказывать, а некоторые клиенты даже пытаться учить. Я через это проходила, так что знаю, что говорю. Прими эту помощь. Вот тебе и ролевая игра. Неопытная ученица. Увидишь, войдёшь во вкус. Потом даже понравится. Попробуй найти удовольствие в перевоплощении. И плюс ко всему, на этом можно заработать деньги. В жизни имеет смысл только то, что мы делаем с удовольствием. Но не всегда выпадает такая удача. Потому нужно постараться вжиться в роль и, всем чертям на зло, получить удовольствие. Помнишь, как в анекдоте: если вас насилуют, самое правильное расслабиться и попытаться получить удовольствие. Понимаю, мерзкая шутка, но всё же доля здравого смысла в ней присутствует... Знаешь, Сашка, всё у тебя получится. Клиенты любят новеньких. А ты умная девочка. И что-то мне подсказывает, что женское начало в тебе очень развито. Ты женственная. Это твой главный козырь.

- Прекрати, а то ты меня в краску вгоняешь.

- Не надо стесняться... Это лишнее. Вообще привыкай не стесняться и не просить прощения. Это здесь ни к чему. Так... что-то много лирических отклонений. По-моему, меня немного унесло от главного. Третье правило. Выявить в мужчине его сущность. В этом тебе и поможет твоё женское начало. Твоя женская интуиция. Я позволю себе вернуться к притче о старом дереве, но как бы вывернуть её наизнанку. Так вот. Ты должна постараться стать таким деревом. Научиться угадывать, что в голове у клиента. Кого он хочет видеть в тебе.

- Как это? Ты меня совсем запутала. Я же не экстрасенс и не медиум, - Саша растерянно смотрела на Ингу.

- Всё просто. В кабаре приходят разные мужчины. Все они будут смотреть на тебя в принципе с одной целью, но по-разному. И твоя задача разгадать это "разное". Для этого нужно всего лишь внимательно слушать, наблюдать и проявлять неподдельный интерес. Если тебе удастся научиться распознавать мужские фантазмы, то, поверь мне, ноги тебе придётся раздвигать намного реже, а денег получать больше. Это не каждой под силу. Многие девушки предпочитают физический труд умственному. Но ты к ним не относишься. Я в таких вещах не ошибаюсь.

- Почему ты так решила? Ты ведь меня совсем не знаешь!

- Я тебя не знаю?! - засмеялась Инга, - как саму себя! А себя я знаю хорошо. Уже одно то, что ты оказалась здесь, говорит о твоей жажде к жизни, к хорошей жизни... И о твоём тщеславии. Что может женщину заставить всё бросить, приехать в чужую страну, отказаться от половины своих принципов и делать то, что по сути она всегда призирала? - Инга испытывающее смотрела на Сашу.

- Бедность, безысходность... Я не знаю, разные причины могут быть. У каждого свои.

- Перестань! Неужели ты реально так думаешь? Не поверю никогда. Это как раз то, о чём я говорила в самом начале. Стыдно признаваться себе в своём "душевном" уродстве. Со мной можешь не прикидываться, я никому не скажу... То, что ты называешь, это всё прямые причины. А косвенные? Ведь они-то и есть самые, что ни на есть, главные. Можно найти тысячи высоконравственных отговорок, но суть от этого не меняется. - Инга говорила громко и нервно, не давая Саше вставить и слава. - Ведь есть люди, которые будут умирать от голода, но никогда и ни за что не пойдут на панель. Согласна, таких не много, но они есть! Это те люди, которые напрочь лишены тщеславия. Они не нуждаются ни в величии, ни в славе, ни в наградах. Они не переносят "фрим" и не стремятся к острым ощущениям. Они довольствуются тем, что имеют. Ну, а если их мир в один день начинает рушиться, то такие люди эту неприятность принимают как должное и неизбежное, как "кару небесную". И поверь мне, эти люди будут маяться, голодать, прозябать, но мысль о лёгких деньгах их даже не посетит.

- Ты говоришь о верующих людях. Это избранные... Они понимают жизнь по-другому. Ты права. Я так не умею. Кто знает, может, пока не умею, может, не настало время, а, может быть, мне просто не дано. Но, скорее всего, я просто не хочу об этом думать. Наверное, я очень привязана к жизни, к удовольствиям, к наслаждениям. Это меня не оправдывает, но характеризует точно.

- Не обязательно. Я говорю о людях с идейной закалкой. О людях, лишённых тщеславия. Хороший пример - коммунистический режим. Вспомни свою бабушку или, ещё лучше, прабабку, - Инга лукаво смотрела на подругу. - Ну, как? При великом денежном дефиците пошла бы она торговать собой? Да никогда!

- Не пошла бы. Они были воспитаны по-другому, да и время было другое. Шаг вправо, шаг влево - расстрел. Были другие идеалы. Нет, не так, уже просто то, что они были, эти идеалы, делало людей принципиальными и непоколебимыми. Нельзя было выделяться из толпы ни в плохую сторону, ни в хорошую. Ты затронула очень сложную тему.

- Вот именно. При коммунизме - все равны! С рождения людям прививались незыблемые правила "ограниченного существования". Вспомни классическую литературу того времени. Честолюбие, тщеславие, себялюбие, высокомерие и так далее. Такие слова ты вряд ли там встретишь. Потому что всё это осуждалось и подавлялось, убивалось на корню. Но... Напрашивается логический вопрос. А как же все наши коммунистические лидеры? Они же выбились за рамки общественного уклада. Мы не можем их назвать себе равными. Более того, мы сами их и возвеличили. Как же так?! Система не совершенна. Корабль дал течь?

- Закон естественного отбора. Кто-то оказался сильнее, хитрее, шустрее. В конце концов, по своей природе люди не могут быть одинаковыми. Некоторым оказалось мало жить хорошо, им хотелось жить лучше, несмотря ни на что... И они рискнули. И потом, добро и зло пока никто не отменял. Кто-то добивается своего долгим праведным путём, а кто-то идет к своей цели наперерез по трупам.

- Правильно, совершенно верно! - воскликнула Инга, не дав договорить Александре. - А чтобы добиться вершин, такие качества, как тщеславие и себялюбие, просто необходимы. Они должны присутствовать в человеке в двойной дозе, можно сказать, в квадрате. Такому человеку рано или поздно захочется покорить мир. А уж как и с какой стороны подойти к осуществлению своих замыслов, решать ему самому. Один будет ночами грызть гранит наук, а другая - сосать член под столом начальника. Вот тут и нужно вспомнить о достоинстве. Но я об этом уже говорила. Помнишь всем нам любимый советский фильм Меньшова "Москва слезам не верит"? - Саша утвердительно кивнула головой. - Помнишь, как герой Баталова, Геша, Гога, Гена, как там его? В общем, это не совсем важно... Как он приводил пример о римском императоре и о капусте. Замечательный пример, очень поучительный. Единственное, что хочется добавить, так это то, что одному человеку из десяти, как этому императору, захочется выращивать капусту, а девяти другим - покорить мир.

- Так он в фильме, по-моему, и говорит, что это единичный случай в истории, когда император отказался от престола и уединился, чтобы выращивать капусту.

- Да, точно. Я снова начинаю отклоняться от темы. Я всего-навсего хотела сказать, что ты не случайно оказалась здесь, а в большей степени благодаря своему непримиримому, тщеславному и упорному характеру. Собираясь сюда, ты знала, что поступаешь не слишком хорошо, что это противоречит твоим принципам и идеалам, но всё равно поехала. Тебе оказался ближе радикальный способ решения проблемы. Таким, как ты, всегда ближе "Да", чем "Нет". Лучше переиграть неудавшееся "Да", чем мучиться от мысли, что так никогда и не узнала, что могло бы быть за сказанным "Нет". Хорошо ли это или плохо? Как говориться, жизнь покажет. Мы имеем право на ошибки, на наши собственные, а не на чужие... На наши собственные... Вообще, я думаю, что предназначение любого из нас - это познать себя, познать свой внутренний мир. И знаешь, этот мир не всегда бывает радужный. Он может оказаться совсем не таким, каким мы его представляем. Это трудоёмкая работа. А знаешь, что самое сложное? Каждый из нас в глубине души понимает, каким он должен быть и чего от него ждёт общественность.. И каждый из нас знает, чего по-настоящему заслуживает, поэтому самое сложное - суметь не обмануть себя. Признаться перед собой в своих недостатках, ошибках и грехах. Признаться и принять понимание того, что со многими такими ошибками нужно будет мириться до последних дней. Более того, жить с ними в мире и в согласии. В гармонии... Возможна ли гармония между добром и злом, между правдой и ложью, между любовью и предательством? А ведь в каждом из нас всего этого в изобилии. Эти качества граничат друг с другом и борются внутри нас. Но, несмотря на это, нужно себя любить и иногда прощать себя, чтобы потом суметь полюбить и простить других.

- Не думаю, чтобы люди задумывались о таких вещах. То, о чём ты сейчас говоришь, может представлять интерес для психолога. Это же чистой воды психоанализ! Обычные люди просто живут. Не думаю, что они забивают себе голову всей этой философией. Извини, конечно, но...

- Да, ровно до того момента, пока их не постигнет неудача, или несчастье, или одиночество, может, болезнь. Тогда качество жизни ощущается остро, как никогда. Это все проходят. И это нормально. Каждый из нас хочет оставить после себя след. Пусть совсем маленький, еле заметный, еле уловимый. Ну, ладно... Ты права, это философия, полезные советы пьяной женщины в лунную ночь. Как тебе название для книги?

- Зачем ты так. Я с тобой почти во всём согласна. Это вечная тема. Пьяной женщине понадобится не одна такая пьяная ночь, чтобы постичь истину.

- Да, тут и жизни не хватит, - воскликнула Инга. - Ладно, теперь вернёмся к "нашим баранам". О чём я хотела сказать? Ах, да! То, что в кабаре работает пятьдесят процентов "блядей", это факт! То есть таких девиц, которые от всего этого получают удовольствие, не придумывая ролей и не прячась за маски. За сто, за сто пятьдесят, даже за пятьдесят и за второй раз подряд бесплатно. Сразу хочу сказать, что я их не осуждаю, так как сама работаю в кабаре, хоть мои методы работы разительно отличаются. Но суть дела не меняется, и я прекрасно осознаю свою роль в этом бизнесе. Не могу же я сама себя осуждать, в конце концов!.. Хотя и не оправдываю. Но я не могу терпеть, когда многие девушки жалуются на безденежье, на горькую судьбу, на разные другие плачевные ситуации. Только почему-то после первого заезда на девять месяцев, заработав достаточно денег, чтобы поправить своё "несчастное" положение, они приезжают и второй заезд, и третий, и четвёртый. Они приобрели квартиры, машины, счёт в банке, но продолжают приезжать в это говно снова и снова.

- Привычка, - сдвинув плечами, предположила Саша.

- Привычка, говоришь, - задумчиво протянула Инга. - Может, и привычка. Только как можно привыкнуть к каждодневному нырянию в смердящую яму? Как можно привыкнуть к навязчивым, липким рукам? Как можно привыкнуть к пропитанной сигаретным дымом одежде, волосам, белью? А как привыкнуть к каждодневным толчкам внутри тебя, которые называются сочным словом "секс"? Я могу продолжать. Ты сможешь к этому привыкнуть? Молчишь... А я за тебя отвечу. Тебе к этому не дано привыкнуть... И мне тоже не дано... И Слава Богу. Мы не сможем, а другие смогут. И Белла сможет, и Стелла, за этих гоблинов румынских я вообще молчу. Им и привыкать не к чему, они уже в своей стихии. Ребекка - не знаю. А знаешь, в чём разница между такими, как они, и такими, как мы? Отношение к деньгам и как следствие - к жизни. Деньги, деньги... Они могут вылечить и могут убить. Если человек становится их заложником, это конец. По моему собственному пониманию существует такая, как бы яснее выразиться, негласная схема: тщеславие - деньги - цель или мечта. По-моему, замечательная схема, совершенно простая, даже примитивная. Но многие, дойдя до второго пункта, грузнут в нём, абсолютно забывая о третьем, который и является по сути самым важным в схеме. Деньги - это самое большое испытание, которое только могло придумать человечество! Я искренне надеюсь, что ты не забудешь о третьем пункте, не растратишь себя по мелочам и сохранишь свою индивидуальность. Я не спрашиваю о твоей цели, но я точно знаю, что она у тебя есть. У тебя она просто обязана быть. И я не хочу знать её и тебе не раскрою свою. Такие вещи берегут, как самое большое сокровище. С этой работой нужно всегда это помнить и не дать себя смешать с грязью.

У Саши пробежали тысячи мелких мурашек по телу. Стало невыносимо грустно и гадко. Она смотрела на Ингу, пьяную, с растрёпанными волосами, и проникалась к ней чувством благодарности и жалости. Ко всему этому домешивалось непонятное чувство тревоги и невыразимой печали. Собеседница, видно, почувствовала происшедшую перемену в Александре, потому тихо и ласково сказала:

- Не трусь, Шура, всё у тебя будет хорошо. Я знаю.

- А если я тоже застряну в твоём втором пункте? - промямлила Саша.

- Не застрянешь. А если так случиться, то пропихнём, - попыталась пошутить Инга. - Я же тебе говорю, в тебе есть врожденная интеллигентность. А это значит - чувство меры, такта. А главное - у тебя есть достоинство. И это выпихнет тебя из любой дыры.

- Ты так говоришь, будто знакома со мной много лет. Как ты можешь так доверять незнакомым людям?! Никогда бы о тебе не подумала. На первый взгляд, ты замкнутая, высокомерная и неприступная особа.

- Скорее всего, я такая и есть. А с тобой так говорю, потому что вижу, что ты порядочный человек, интересный и мне симпатичный.

- Но как ты можешь это знать? Может, ты ошибаешься? - не отставала от неё Александра.

- Я редко ошибаюсь в людях. Всё очень просто, я наблюдала за тобой и пришла к таким заключениям. Впрочем, я наблюдала за всеми, а чем ещё заниматься в "глухие" часы? Кстати, полезное дело, развивает аналитические способности. Главное - внимательно смотреть. Привычки, движения, жесты, речь, взгляды, одежда и многое другое сами "преподнесут своего хозяина на блюдечке".

- Странные вещи ты говоришь.

- Нет, не странные, а полезные, тем более в нашем деле. Кстати, сейчас немало литературы на эту тему. Ты и сама можешь попробовать на ком-нибудь. Вон, подопытных хоть отбавляй. Наметила себе мужичка, пронаблюдала за ним со стороны, всё о нём уяснила для себя - и вперёд. Зная человека, ты сознательно подготавливаешь себя на определённую роль, примерно такую, какую бы он хотел видеть. И опять притча о дереве. Стань таким деревом, какое нужно ему.

- Или я много выпила, или я совсем тупая, или ты слишком умная, ну или я уже сплю и это всего на всего сон. А попроще - "стою на асфальте я, в лыжи обутый, или лыжи не едут, или я еб...".

- Не выражайся, это не к лицу дамам. Ты просто пока не в теме.

- Совершенно верно, я не в теме. Ты просто не представляешь, Инга, как точно ты выразилась. Я - не в теме. Я не в теме уже почти неделю. И буду ли?

- Не ной. Сейчас будешь в теме. Хочешь, я расскажу о тебе? - и, не дожидаясь ответа, Инга начала свой рассказ, по мере углубления которого Сашины глаза расширялись и наполнялись нескрываемым интересом. - У тебя, Сашенька, с самого детства было всё особенное. То, что выделяло тебя из масс. Не знаю, это могли быть наряды, например, платьица, которые собственноручно шила тебе мама, выкраивая их из "Бурды". Или, может быть, одежду для тебя доставали "из-под прилавка", или она привозилась из-за границы. Тебе постоянно давали понять, что ты особенная. Могу предположить, что школьная форма у тебя тоже была особенная, шитая на заказ, и, следовательно, не такая, как у всех. Ты с усердием и удовольствием занималась спортом... Женским спортом. Я сказала бы, гимнастикой. Художественной гимнастикой, например. Или, на крайний случай, ходила в цирковое училище. Это обстоятельство выгодно выделяло тебя из девочек твоего класса. Многие мальчишки были влюблены в тебя, а главное, к тебе был не равнодушен тот самый из класса, который считался заводилой, то есть лидером. Не удивлюсь, если на каком-нибудь школьном балу тебе вручили титул типа "Мисс осень" или банальное "Королева бала". На выпускном у тебя было самое красивое платье, и многие девочки завидовали и недолюбливали тебя. Всё, что я перечислила, научило смотреть тебя на мир по-своему. Ты видела его под своим, присущим только одной тебе углом, который был не всегда понятен окружающим. И не потому что ты хотела специально, умышленно выделиться из толпы, нет! У тебя это получалось непроизвольно. Если мода была на короткие стрижки, то ты носила длинные волосы. Если все наносили густо косметику, то ты предпочитала практически не краситься. В общем, и так далее и тому подобное. Но я вижу тебя такой. Что ещё? Твой первый парень. Конечно же, он тоже выделялся из толпы. За ним бегали самые симпотные девчонки, и именно по этой причине он тебя привлёк. Он менял их, как перчатки, но с тобой всё было иначе. Это ты от него ушла, потому что со временем поняла, что он не перспективный и поверхностный. Нет, не в плане денег, в смысле интеллекта. Его выделяли симпатичная мордашка и наглость, скрывая под собой простую незаурядную личность. Выражаясь современным языком, парниша был на понтах. Он выделялся с помощью понтов, а ты была "другая в натуре". Круто я загнула?!

- Впечатляет!

- Потому ты с ним спать не стала. Ты поняла, что с этим человеком свою жизнь связывать не стоит. Он не достоин тебя, а поэтому незачем разбрасываться такой святой вещью, как девственность. В твоём понимании твой первый и единственный должен был быть выше тебя как личность. В чём-то превосходить тебя, даже можно сказать, выступать в роли учителя. Тот, на кого ты бы смотрела с замиранием в сердце.

Инга замолчала и залпом осушила пол стакана.

- Признаться, я поражена. Метко. Девятка из десяти. Ты опасный человек, Инга. Никогда не думала, что я так "легко читаюсь".

- Просто наши сценарии, видно, написаны одним и тем же писателем. Я практически рассказала о себе. "Рыбак рыбака видит издалека". Просто в юности тебе повезло больше, ты не наделала таких ошибок, как я. Хотя не знаю, тут я могу и ошибаться. Но ты более дисциплинированная, более закомплексованная, может, даже наивная. Но это легко исправить, особенно здесь... Хотя, не хотелось бы, лучше бы оставить как есть. Но если останешься работать, перемен тебе не избежать.

Саша впервые видела Ингу такой пьяной. От её вальяжности не осталось и следа. Перед ней сидела пьяная, усталая, выжатая работой и мыслями, как лимон, молодая женщина, которая в этот момент была самой собой. Значит, всё, что видела Саша в кабаре - это очередная роль. Какая роль была лучше? На этот вопрос Саше не хотелось отвечать.

- Ладно, пора спать, - потянулась Инга. - О чём задумалась? Не терзай себя. Что сделано, то сделано. Я тебе скажу так. У нас остаётся в памяти и имеет для нас истинный смысл только то, что мы делаем с удовольствием. Но не всегда в жизни выпадает такая удача. Нужно самой научиться его получать... Научиться жить с удовольствием. По-моему, я это уже говорила?...

- Короче говоря, ты мне предлагаешь научиться получать удовольствие от проституции?!

- А что, лучше, чтобы бесплатно трахали? Всё в жизни построено на том, что все друг друга трахают! Только одни умудряются выгоду с этого поиметь, а другие плачутся. Наше государство с нами это делает бесплатно, за подачки. Всех - и детей, и стариков. Всех! А я не хочу, чтобы оно меня тоже трах...Ик! Лучше уже так, в прямом смысле, но с денежным вознаграждением. Закрыл глаза, пять минут перетерпел и ... А там, дома, без остановки тебя имеют... Зато теперь я свободна! У меня и у моего ребёнка есть всё для нормальной жизни. И у моих родителей тоже. Заметь, для нормальной. Для обычной, нормальной жизни... Фу... Ладно... А то я опять начинаю распыляться, а на ночь это вредно. Хм... Хотя уже почти утро. Подустала я... и от тараканов в своей голове , и от жизни тоже... Но ни о чём не жалею...

В кухне повисла давящая тишина. Инга упёрлась невидящем взглядом в пол и, слегка поджав губы, играла скулами. Что-то держало её в оцепенении. Что-то, что было с ней в несогласии. Одна совсем маленькая затерявшаяся мыслишка, которая бесстрашно шантажировала все остальные. Саша смотрела на подругу, и ей казалось, что она заглядывает в чужое окно. Она здесь случайный гость и видеть этого ей не нужно. А именно, видеть голую, неприкрытую правду на пьяном лице Инги, которая пугала и отталкивала, заполняя пробелы, недосказанные Ингой. В памяти намного дольше сохраняется и то, что мы делаем с отвращением... И оно будет нас преследовать всегда, напоминая о сделанном выборе. Саша содрогнулась. Ей захотелось убежать далеко, далеко, чтобы не видеть этого усталого лица.

- Я пойду, - еле слышно произнесла она, не узнав своего голоса. - Спасибо тебе за ...

- И тебе тоже, - не дала договорить ей Инга, вставая со стула. Дойдя до своей комнаты, она вдруг повернулась и добавила. - Не обижайся, если что не так...

ИНГА

Хамелеон никогда не меняет цвет, чтобы

приспособиться к окружающей среде, и

меняется только от перемены своего

внутреннего состояния, страха, спокойствия,

злости и т.д

Инга была поздним и единственным ребёнком в семье. Её матери, Светлане Петровне, уже исполнилось тридцать девять лет, когда в больнице ей объявили долгожданную новость, которую счастливая женщина тут же приписала "подарку небес", в чём отец Инги с ней полностью был согласен. Потому стоит ли говорить, как относились родители к девочке. Конечно же, они её баловали: лучшие игрушки, самые красивые платьица, туфельки, поездки по всему бывшему СССР, Артек и многое другое. Единственное, что они требовали от девочки, это хороших знаний. Школа - превыше всего! И это в прямом и переносном смысле. Дело в том, что оба родителя работали в гимназии славного города Канев. Светлана Петровна преподавала русский язык и литературу, а Алексей Павлович - историю, а также выполнял роль директора упомянутой гимназии. Разве Инга могла позволить себе плохо учиться? Конечно, нет. И более того, ей учёба давалась без особых усилий, а её плоды приносили ей удовольствия в виде районных грамот и благодарностей. Она собирала в свою хорошенькую головку знания, точно так же, как красивые вещи в свой гардероб. Только у неё должно быть всё самое лучшее: от мыслей и до трусиков. А так как слова Антона Павловича Чехова о том, что у человека должно быть всё прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли, трудами её матери накрепко засели у неё в голове, Инга другого для себя не знала и не хотела. И всё бы было хорошо, если бы не вмешалась любовь, которая в девятом классе на крыльях Амура принесла зеленоглазого мальчика Серёжу. Юноша был высокий, атлетического телосложения, чёрноволосый и строптивый. Короче говоря, мечта девчонок. Он был лучший, это стало понятно с первого взгляда, поэтому он должен стать её. Кто бы сомневался! Родители не препятствовали их дружеским отношениям, наивно пролагая, что последние являются именно таковыми. То ли перестроечное время разболтало "правильный" характер девушки, топя в своём хаосе принципы и устои, то ли она просто потеряла голову, отдавшись в руки судьбы, но только в начале десятого класса назойливая тошнота помогла ей вернуться к реальности. Она была беременна. Страх, стыд и время позволили признаться родителям в своём интересном положении только через пять месяцев, когда под сердцем стал пробиваться тихий ритм новой жизни. Родные были не просто шокированы, они были убиты таким известием почти в полном смысле этого слова. После услышанного отец две недели провёл в кардиологии, а мать как будто ушла в себя и в то же время на затяжной больничный за свой счёт. Семья безмолвно, но стремительно распадалась на глазах. Разваливалось так тщательно, с таким усердием и любовью почти выстроившееся будущее девочки. Все понимали: для аборта уже слишком поздно, поэтому Инге в любом случае придётся рожать. А рожать - значит забыть об университете, забыть о карьере, забыть о красивом будущем. А ведь Инга тянула на золотую медаль! О которой, кстати, можно тоже было уже забыть. С растущим животом девушки рос позор семьи. Учителя-коллеги, уже не стесняясь, шептались и посмеивались прямо в присутствии Алексея Павловича. Доброе имя семьи висело на волоске, вернее, на согласии зеленоглазого парня признать ребёнка своим и жениться. И... волосок оборвался. Взбешённые и несогласные с таким раскладом родители Сергея тут же отправили парня на "деревню к бабушке" в Тернополь и заявили, что они не собираются нести ответственность за нагулянного ребёнка. Инга была потеряна. Впервые в жизни она ощущала себя беспомощной и жалкой. За каких-то несколько месяцев её жизнь круто изменилась, повернувшись к ней спиной, превратив её из лучшей в изгоя. Теперь у неё не было ни подруг, ни любимого, ни уважения, ни будущего, - ничего. Но больше всего её убивало то, что она разрушила не только своё будущее, но и настоящее своих родителей. Инга замкнулась в себе и целыми днями сидела в своей комнате, ожидая родов как последнего наказания. Её даже стали посещать мысли о самоубийстве. Останавливало только одно - бьющееся сердечко внутри её. Это должна была быть девочка. Настюша.

Однажды вечером, когда девушка была уже на седьмом месяце, Светлана Петровна зашла к ней в комнату и увидела, что её дочь лежит без сознания на полу. Ингу отвезли в больницу, а там грозная и сердитая акушерка с укором и нескрываемым раздражением заявила: "Раньше нужно было воспитывать, а сейчас нужно любить. Девочке требуется спокойствие и ласка. И так непонятно, как роды пройдут, ведь она ещё сама ребёнок. Сейчас мы её подлечим, а потом забирайте её и приводите в чувство. Подумаешь, рано забеременела! На этом жизнь не кончается, а в каком-то смысле даже начинается". То ли её слова прозвучали, как глас небесный, то ли родители испугались потерять своё "сокровище", только по приходу домой они впервые за последние два месяца решились поговорить друг с другом. Было решено: оставить работу, продать дом (их чудесный дом в три этажа с верандой и прекрасным садом), перебраться в Киев, найти там работу, и, самое важное, увезти дочь подальше от этого ужаса.

Так и сделали. Когда через неделю Инга вернулась из больницы, она не узнала своих родителей, а точнее, она их обрела снова. Она будто бы очутилась в счастливом прошлом и, если бы не живот, то она бы и вправду поверила, что всё это ей приснилось. Они улыбались и деловито складывали вещи в приготовленные коробки, объясняя дочери новоявленный план действий. Инга разрыдалась. Глядя на царящий хаос в их доме, на беспорядочно разбросанные картонки и разложенную мебель, она только сейчас полостью осознала масштабы своей "шалости". Мать тут же бросилась к ней с поцелуями и уговорами, но строгий властный голос отца остановил её: "Каждый может оступиться. Я хочу, чтобы ты знала. Мы не осуждаем тебя и никогда не упрекнём. Мы хотим с твоей матерью иметь здоровых внуков. И это главное. А дом... У нас ещё будет... И больше никаких соплей и слёз чтоб я не видел. Это ясно?". Инга впервые слышала, чтобы её отец так разговаривал. Он почти кричал! Она послушно кивнула головой и постаралась улыбнуться. Больше они к этой теме не возвращались. Никогда.

Дальше события развивались, как в сказке: быстро и слаженно. Через полтора месяца их огромный дом превратился в трёхкомнатную квартиру в новостройках Киева, недавняя ученица стала заботливой матерью, а заслуженный директор гимназии стал обычным рядовым учителем истории в самой рядовой школе. Светлана Петровна вышла на работу только через пять месяцев после родов дочери, помогая Инге в новых заботах. Настюша была ангелочком: белокурая, голубоглазая, улыбчивая. Именно с её появлением на свет в семью Игнатьевых по-настоящему вернулось счастье. Жизнь потекла спокойно и осмысленно. Жить в столице оказалось намного сложнее, чем думалось. Денежный дефицит постоянно их преследовал, потому, когда Настеньке исполнилось полтора года, было решено, что Инга пойдёт на работу, а Настя - в детский садик. К этому времени девушка окончила шестимесячные курсы парикмахера. Ей повезло: здание, где проходили курсы, находилось возле их дома, а время занятий - вечернее. Раньше ей бы и в голову не пришло учиться на парикмахера. Но это было раньше. А теперь она просто ухватилась за эту идею как за спасительную соломинку. Вскоре девушка, мечтающая стать первоклассным переводчиком, стала отличным мастером стрижек. Именно отличным, потому что, как уже говорилось, Инга всегда стремилась к совершенству, посредственность для неё была подобна смерти. Со временем она даже начала ловить себя на мысли, что эта работа ей по-настоящему нравится и именно она - её призвание. Так она думала ровно до того момента, пока одна из её богатеньких клиенток не записала свою знакомую на покраску к Инге и с брезгливостью поведала, что та работает танцовщицей в Швейцарии. Инга помнила встречу с новой клиенткой, как сейчас. Анжела, так звали танцовщицу, была дорого и со вкусом одета: высокие лаковые сапоги на шпильке, чёрное строгое, но слегка укороченное платье, прямое, длинное света беж пальто и сумочка от Луи Витона. Элегантная, но немного развязная, Анжела, закурив длинную сигаретку и попивая кофеёк, поведала Инге о дивной горной стране, внимательно изучая взглядом нового мастера. Уходя, уже на пороге, она вдруг остановилась и как бы невзначай спросила: " Хочешь заработать денег?". Инга опешила и стояла, как вкопанная. "Подумай, зая, - танцовщица всунула ей в руку свою визитку, - а надумаешь - звони, организую. За труды возьму недорого. Тысячу баксов". Инга смотрела ей вслед, такой красивой, уверенной в себе, садящейся в новенькую "Тойоту", и представляла себя на её месте. Две недели сложных размышлений подвели девушку к вызревшему решению в пользу Анжелы. Вторая назначила Инге встречу в небольшом, но довольно дорогом кафе на Крещатике, недалеко от станции метро "Площадь Независимости", списав это обстоятельство на её заботу о девушке, чтобы ей было легче добраться. По мере того, как Анжела углублялась в подробности "танцевального бизнеса", Инга всё явственнее чувствовала тяжелый комок, подкатывающий к горлу. Знала бы она тогда, что всё то, что так красочно описывала красавица, всего-навсего обложка новой разрекламированной книжки, и её содержание практически ничего общего с этой обложкой не имеет. Но на тот момент она с жадностью ловила каждое слово, сказанное Анжелой, и гнала от себя недоверчивые мысли. Ей так хотелось верить этой красивой женщине, ей так хотелось поскорее исправить их бедственное положение и быть уверенной в завтрашнем дне! Кто посмеет упрекнуть её за это? Разве что она сама... Но это будет намного позже. А сейчас она, заткнув все свои сомнения куда подальше, согласилась на условие: четыреста долларов она отдаст Анжеле сейчас, а шестьсот вышлет после первого месяца работы. Родителям дочь сказала, что едет работать сиделкой, чтобы у них не возникало лишних вопросов и волнений. А так как девушка держалась спокойно и уверенно, то у них и тени сомнения по этому поводу не возникло. Всё было готово к поездке.

Так, одним сентябрьским солнечным днём началась долгая восьмилетняя "погоня за деньгами". Сначала в Швейцарии, потом в Японии, затем снова в Швейцарии. За это время Инга купила не большое, но очень симпатичное помещение недалеко от центра и превратила его в свой собственный салон красоты, в котором теперь заправляла мама. Купила родителям машину "Мицубиси Галант" и поменяла их несуразную тесную трёшку на светлую просторную трёхкомнатную квартиру. Себе же она приобрела однокомнатную, хотя по приезду всегда жила с родителями. Настя ходила учиться в один из лучших лицеев города с углублённым изучением английского языка. Всё было так, как ей мечталось. У неё всё получилось, но только ей одной было известно, какой ценой досталась ей её мечта. У неё было всё, кроме "женского счастья". С ней рядом не было мужчины, которому она могла бы довериться, которого могла бы допустить к себе, которого смогла бы ценить. Очень явственно она ощущала этот дефицит в так называемые критические дни, когда все негативные чувства смешивались в одно, имя которому - одиночество. Тогда постель ей казалась большой и холодной, вечера были длинные и бесцельные, а дни - постные и нудные. Она винила себя и тут же жалела, упрекала, и жалела снова. В ней не осталось больше ни доверия, ни уважения, ни интереса к сильному полу. Теперь она знала о них всё, поэтому удивить её не мог никто. Чего она хотела? Кого ждала? Она не знала. Зато ей понятно было одно - кого попало ей не надо. Тогда уж лучше одиночество. Но по этому поводу Инга не сильно переживала, ведь с ней рядом были самые дорогие ей люди: мать, отец и её Настёна. А, как говориться, победителей не судят. А она была именно им.

"Пятьсот за вечер, тысяча - за ночь"

Любовь - это достижение душевного удовольствия

посредством телесного.

(научная формулировка)

Саша открыла глаза. Упрямые солнечные лучи пробивались сквозь невидимые щели жалюзи и освещали мелкую крошку пыли, застывшую в невесомости. Девушка не сразу осознала, что мысленно перебирает в памяти вчерашний разговор и пытается провести параллель с чем-то ей уже знакомым. Но с чем? Это что-то щекотало сонные мозги и даже несколько раз крутнулось на языке, но проясняться не хотело. Саша попыталась заглушить назойливый колокольчик и повернула мысли в сторону Инги. Её вчерашние доводы и объяснения, такие убедительные и логичные, теперь потускнели и почти растаяли в солнечном свете. Французы бы сказали: bonne excuse". Красиво звучит, но сути всё равно не меняет. Это были всего-навсего отговорки, хотя всё же Саша должна была признать, что на данный момент это была самая симпатичная интерпретация. Последнее слово вызвало слабую усмешку и вернуло "зудящий колокольчик". Девушка недовольно встряхнула головой и выпорхнула из-под одеяла. Распахнула окно и впустила день в своё сонное царство. Будоражащая свежесть тут же поглотила тяжёлый воздух комнаты. "Как хорошо, - Саша сладко потянулась. - Как не хочется спускаться в эту затхлую яму... А разве у меня есть выбор?!". Колокольчик взвизгнул и, наконец, сорвался с языка. Девушка облегчённо выдохнула: "Ну, конечно, выбор. Знаменитые "Одиннадцать минут" Пауло Коэльо. Не слишком ли часто мы говорим слово НЕТ тогда, когда нам так хочется сказать ДА. Почти всегда можно вернуться в прошлое, но не всегда выпадает шанс. Другими словами, у каждого из нас есть выбор. Как им распорядиться, решать только нам. Право на выбор и право на ошибки... На наши собственные ошибки. Я никогда не понимала, как можно учиться на чужих ошибках. Кто-то съел мороженое и заболел ангиной. Ты посмотрел на всё это и не стал пробовать. А может, это того стоило! А может быть, и нет. Получается, что, не попробовав, не узнаешь... Не "кто-то", не брат, не сват, а именно ты сам. Какое бы мы решение не приняли, у нас всегда будут оставаться сомнения: а вдруг другое решение, не выбранное нами, было более верным. От чего зависит решение, что нас побуждает делать именно так, а не иначе? Обстоятельства, цель, характер, воспитание?... Хотя Инга права, впрочем, как и Коэльо... Они друг друга дополняют. Единственное, чего не учёл писатель, это те, что иногда женское НЕТ - это завуалированное ДА, и наоборот. То, что для женщины само собой разумеется, для мужчины - головная боль. Важно не только то, что женщина говорит, но и как, где, зачем и, самое главное, верит ли она тому, что говорит или... ей так кажется, ей так хотелось бы, или просто ей нужно соответствовать случаю. Мы сами не можем сказать, где проходит грань между чувствами и разумом... Да, выбор есть всегда. Вопрос только - правильный или ложный. Чувства или разум. Логика или интуиция. Почему всё в жизни строится на противоречиях?! Для равновесия... Я сделала выбор и теперь балансирую между прошлым и будущим. Всё ясно, как этот прекрасный день. Стоит вмешаться в нашу размеренную спокойную жизнь несчастью или искушению, как тут же перед нами встаёт вопрос о выборе... Зачем далеко ходить. Сколько людей сделало бы выбор в пользу денег? Поставь на одну чашу правду принципы, честь, совесть, а на другую - деньги, много денег, неприлично много денег, и задай вопрос: "Что ты выберешь?"... И что такое принципы в наше время?! Сегодня мне кажется, что это возмутительно и неприемлемо, а через несколько лет может показаться смешным. Значит, прав бразильский писатель, говоря, что жизнь не всегда даёт вторую попытку, поэтому подарки, которые она нам преподносит, лучше всё же принимать. А вдруг подарок "не в тему"? И тогда невольно напрашивается вопрос, нужны ли нам такие подарки, готовы ли мы к ним, что с ними делать дальше? Может быть, жизнь нам преподносит испытания в подарочной пёстрой обёртке? И лучшим решением было бы от такого подарка отказаться... и сохранить себя для себя... "

Семь лет назад вопрос о переспать за деньги даже не обсуждался. Тогда сам вопрос вызывал в ней отвращение и негодование. Молодость, независимость, гордость и честолюбие на тот момент были определяющими в её характере. Она была свободна, как птица. Не обремененная ни детьми, ни обязательствами. У её красивых ног лежал весь мир. Хотелось жить, хотелось открытий и романтических приключений, которые обязательно должны были включать каменную крепость, прекрасного рыцаря и, конечно же, на белом коне. Искать новые впечатления молоденькая Сашенька отправилась в ту же Швейцарии в роли солистки балета. И когда в один из летних вечеров нарисовался принц, правда, совсем не прекрасный, но удачно компенсирующий свою ущербность за счёт своего коня, ярко-красного "Мерседеса кабрио", социального положения в виде должности начальника полиции и туго набитого кошелька от "Армани", и предложил ей провести "незабываемые минуты" за тысячу долларов, Саша оскорбилась до глубины души. Но Дино, так звали "принца", не унимался. Он стал посещать "Романтику" - клуб, в котором работал балет Саши, и работать на её консумацию. После выступления балета Дино властным жестом пригласил девушку за свой столик, на котором уже красовался "Дон Периньон", и заискивающе одаривал её словесными спагетти. Его жесты и подвижная мимика не давали ни на минуту усомниться в том, что она и есть та самая-самая, неповторимая, необыкновенная женщина, которую он искал. Скорее всего, это было правдой. Сегодня и сейчас он действительно нуждался в ней, но не факт, что точно так же он не будет нуждаться и в другой, но завтра или через неделю. И это тоже будет правдой. Дино торопился не пропустить ни одной такой "роковой встречи" и, чтобы ускорить процесс, опускал никому не нужные прелюдии и покупал "удовольствие". Проблема заключалась в том, что Саша удовольствием не торговала. Это не на шутку озадачило мужчину и прибавило к его воображению пикантный привкус игры. В конце каждого "тайма" сумма "непристойного предложения" повышалась. В эти моменты лицо "искусителя" делалось почти лисьим: он щурил глаза, в прорезях которых поблёскивал игривый зеленый огонёк, и медленно, с прячущим под бордовыми щеками смешком, изучал смятение девушки. Сашу это нервировало, но всё-таки льстило - ведь он добивается только её, и больше никого. Но она твёрдо и решительно отбивалась от него своим непоколебимым "нет". К пятому дню забава превратилась для Дино в головную боль. Ему уже было не до шуток и не до интриг. Больше он ждать не хотел, потому в очередной раз "незабываемые минуты" он оценил в пять тысяч долларов, возложив на хрупкие плечи девушки тяжеленную ношу выбора. Психологическая атака, шампанское и "нереальная" для Саши сумма сделали своё дело. Александре вдруг показалось, что не всё так страшно и драматично. "Всего один разок. А потом она уедет, никто об этом не узнает... и она его никогда не увидит". Она согласилась. Как в тумане, она слушала его дрожащий голос, который сообщил ей, что встретятся они завтра в полдень на паркинге, который располагается прямо под окнами апартаментов девушек. А потом следовала самая ужасная ночь в её жизни, по крайней мере, ей тогда так казалось. Саше было плохо в прямом и переносном смысле этого слова. Её рвало, голова безжалостно кружилась, мысли путались, бросало в жар. Её "Я" раздваивалось, вызывая тошноту и угрызения совести. Одна половина нашёптывала: "Это большие деньги. Нужно быть дуррой, чтобы отказаться. Ты купишь квартиру или машину, и это всего за один раз! Что тут думать? Конечно, он не красавиц, но и не законченный урод . Если хорошенько напиться и закрыть глаза, то всё получится... И вообще, это только один разок!". "Да, конечно, один разок! - огрызалась другая половина, - стоит только начать, где один разок, там и другой, и третий! Это в первый раз сложно, а потом как по маслу пойдёт. Глядишь, и в привычку войдёт...". Саше было страшно, стыдно и гадко. "А что бы сказала мама?" - колотилась мысль в горячих висках. К утру у неё поднялась температура. Совершенно обессиленная и разбитая, она быстро оделась и тихо выскользнула из комнаты, чтобы не разбудить девчонок. Стоял прекрасный солнечный день. В воздухе пахло чем-то терпко-сладким, похожим на аромат фиалки. Слабый ветерок несмело играл её прозрачным шарфом и приятно обдавал лицо. Девушка не спеша гуляла по пустынным аллеям среди странных закрученных деревьев, которые местные жители называли деревьями мимозы. Это от того, что на этих деревья расцветали большие бутоны цвета фуксии. Саша видела их на почтовых открытках. Но теперь было не время для цветения, и деревья стояли абсолютно голые и жалкие. Она купила мороженое, потом ещё одно. Постепенно она приходила в себя, латая своё раздвоившееся "Я". Уже через час, сидя на каменном выступе возле самого озера, она, почти здоровая и счастливая, улыбалась своей решимости.

А в это время возле своего огненного Мерседеса с букетом цветов в руках, униженный и злой, ходил взад-вперёд, богатый итальянец и часто ругался. То обстоятельство, что весь персонал отеля и девчонки из Сашиного балета видели его фиаско, приводило его в бешенство. Ещё вчера ему хотелось, чтобы все они его видели с "новой добычей", но теперь, когда "рыбка соскочила с крючка", а он оказался с носом, он злился на себя за свою самонадеянность. Дино швырнул цветы в контейнер с мусором и, пришпорив коня, с пронзительным визгом шин вылетел с паркинга.

Балет продолжал выступать. Обсосав каждую деталь романтической истории, передавая из уст в уста от персонала до гостей, уже через три дня клуб работал как обычно, ища новые интригующие истории. На пороге этого заведения Дино появился в последний день месяца. Явился он, как ни в чем не бывало, подтянутый и холёный. Заказал, как обычно, и, как обычно, пригласил Сашеньку за стол. Она и теперь помнила, как тряслись у неё коленки. Но вопреки её страхам и предположениям, мужчина был спокоен и необычайно внимателен. "Я понимаю, - начал Дино, - молодость, принципы, мораль. Ты можешь мне не верить, но я понимаю. Сам был такой, только оооочень давно. Это всё хорошо. Так и должно быть в молодости. Но она имеет свойство проходить, а мораль со временем, под грузом жизненных обстоятельств, изменяется до неузнаваемости. Принципы же... А принципы рушатся там, где начинаются деньги. Вопрос лишь в количестве этих денег. У каждого свои планки".

- В любом случае, за всё придётся платить. Помните, как у Оскара Уайльда? "Портрет Дориана Грея" - это только подтверждение моим словам. Ведь искушение - преходяще, вопрос только в том, как мы относимся к жизни и к самим себе, - умничала Сашенька.

- Зачем же так драматизировать. Дориан Грей - это классический пример чрезмерной жадности, - засмеялся Дино. - Во всём должна быть мера.

- Даже в том, за сколько себя продать?

- Конечно! Мы все продаёмся и покупаемся. Все! Будь то коммерсанты или судьи, полицейские или доктора. Или проститутки. Всем руководят деньги. Самое важное в нашем мире - знать себе цену, чтобы потом продать подороже!

- Не стоит говорить от лица других. Не все такие, как вы...

- Детка, я ведь мог предложить тебе и десять тысяч, и пятнадцать... А может, и больше. Какой твой ответ был бы тогда? Хм... Это ты сейчас такая беззаботная и независимая. И я подразумеваю, что дома на твоей стороне у тебя больших проблем нет. Потому что если бы ты жила в глубокой жопе или твоя семья погрязла бы в долгах, или, того хуже, кто-нибудь из родных был бы болен и ему нужна была бы дорогая операция, то ты бы ухватилась за моё предложение как за спасительную соломинку. Но у тебя, к радости, конечно, всё нормально, потому ты и сидишь сейчас передо мной такая чистая и недосягаемая. Философствуешь о Дориане Грее. Когда есть, что жрать, где спать, то можно и пофилософствовать.

- Грубо...

- Но справедливо. Жизнь расставляет всё на свои места. Найдётся и для тебя место. А знаешь, как? Она будет просто продолжаться и незаметно для тебя самой делать свои поправки. Со временем то ценное, что сейчас тебе кажется столь важным и существенным, превратится в лучшем случае в воспоминания, а в худшем - в огромную груду комплексов... Сейчас тебе это трудно понять, даже невозможно. Чтобы вникнуть в мои слова, нужно прожить с моё. И знаешь, я могу сказать с уверенностью, что лет так через десять, а то и раньше, ты непременно вспомнишь меня и мои слова, которые сейчас тебе кажутся ненужными нравоучениями... И тогда ты поймёшь, что я пытался тебе сказать...

Дино не ошибся. Она его помнила. И теперь даже в чем-то была согласна с ним. Неужели тогда, когда достигнет его тогдашнего возраста, она согласится с ним во всём?! Эта мысль навеяла на неё грусть. Откуда-то всплыла ностальгия об ушедшей юности, о далёкой девочке Саше с наивными мечтами и "розовыми" планами. Когда успело всё измениться? В какой момент она изменила этой девочке? Дино прав - жизнь продолжалась. Это всё она устроила, внесла свои поправки. И уже ничего не вернуть, даже при большом желании. Битую вазу склеить можно, но воды в неё уже не налить, а значит, и цветам в ней уже не стоять. Грустно...

Правде в глаза

Чтобы увидеть правду, не обязательно читать

между строк. Достаточно прислушаться к себе.

Прошло три дня. В кабаре было относительно спокойно. Берри такое спокойствие ничуть не устраивало. Срывая зло на девушках, она то и дело гнала их танцевать. В зале было пусто, но шоу было в самом разгаре. Сашу это радовало. Она была готова танцевать хоть целую ночь, только бы не выклянчивать выпивку. Саша брала с собой на работу разговорник, щедро подаренный Ингой, и зубрила "гнусавые" слова. В один из этих дней появился Мишель и под две половинки проверил домашнее задание. Он отметил, что прогресс налицо, и пообещал навестить её на следующей неделе. Сашу радовали его посещения. Его не нужно было "крутить" на шампанское, он знал правила, поэтому всё делал добровольно. Мишель никогда не распускал руки, отбиваться от него не приходилось. Но самое главное - он всегда оставлял Саше на чай. Знал ли он, что девушка в буквальном смысле жила за счёт его "пубуаров"? Сыр, хлеб, молоко, помидоры и карточка на таксофон, чтобы звонить на Украину, - это то, что Александра могла купить на оставленные им деньги.

Прошёл ещё день. Холодильник был пуст. Инга позвала Сашу в "Макдональдс" и заставила набить желудок до отказа. Подруга давно предлагала если не дать, то хотя бы одолжить Саше денег, но последняя наотрез отказывалась. Инга решила пойти другим путём, по-дружески подкармливала подругу. После сытого, но не полезного обеда, подруги расстались. Инга отправилась на "денежное" свидание к одному из своих клиентов, Саша решила позвонить домой на оставшиеся на карточке деньги. Дома, к сожалению, никого не оказалось, но девушку распирало от грусти к дому, поэтому она решила позвонить хоть кому-нибудь. После отъезда она ещё никого не слышала из подруг, более того, никто из них не знал, где она и что с ней. Что ж, придётся реабилитироваться, и момент такой настал. Саша набрала номер Жанны. Они с Жанкой дружили ещё с детского садика и понимали друг друга с полуслова, никогда не ссорились, знали недостатки и умели мириться с ними, прощая друг другу случающиеся "залёты" и всякие странности.

- Алло! Кто это? Ничего, что я уже на проводе? - послышался громкий, чуть с хрипотцой голос подруги, как всегда, не оставлявший собеседнику ни минуты на колебания.

- Привет, это я, Саша.

- Да что ты?! Я, наверное, должна обрадоваться? Вот чума! Где тебя носит?!

- Вижу, не ожидала меня слышать...Я тебе тоже рада.

- Почему же? Не льсти себе. Я давно уже привыкла к твоим выходкам. То уезжаешь, не попрощавшись, то звонишь, как снег на голову. Ну, давай, рассказывай, как там у тебя дела. За дедулей ухаживаешь или за бабулькой какой-нибудь? А может, за молодым симпатичным вдовцом, который впал в депрессию после несвоевременной кончины своей супруги? А может...

- Жанна, ты в своём уме? Фантазия, конечно, у тебя! Я всегда тебе говорила, начни писать фантастику или на крайний случай сказки. Порадуй человечество!

- Сашка, ты язва.

- От такой и слышу.

- Нет, ты язва круче, чем я. Хоть в этом я могу тебе уступить первенство. Кстати, у нас столько новостей!

- Да, ну! Не прошло и месяца, а новости уже накопились?

- А ты как думала? Думала, уедешь - и трава не расти! Ленка выходит замуж.

- Ну и что? Это и так было понятно, давно пора. Они с Генкой уже два года встречаются! Что это за новость?

- За какого Генку? За Олега! Помнишь, который ей с ремонтом помогал?

- ??? Видимо, хорошо помогал. А как же Гена?

- Ой, Гена как Гена. Я его уже несколько раз со Светкой Петровой видела.

- Я её не знаю.

- Знаешь. Беленькая такая, с большой грудью. Она в парикмахерской работает на Ульяновской.

- Да, я поняла, о ком ты говоришь, но лично я с ней не знакома. Да ну их всех! Ты лучше о себе расскажи.

Но Жанка будто бы не слышала подругу. Она тараторила без умолку, передавая последние сплетни, которые называла новостями, придавая им колоритный оттенок своим голосом, колкими замечаниями и манерой говорить. Вдруг она замолчала и, переведя дыхание, серьёзно спросила:

- А как же Роман? Как он воспринял твою поездку? Если я с тобой сейчас говорю, то не убил.

- С Ромой, Жанна, мы расстались, и тебе об этом известно.

- Но я думала, что это не так серьёзно... Вы же уже несколько раз расставались, и ничего.

- ...и ничего хорошего. Да мы и не сорились. Мы просто разошлись, как в море корабли. Я просто устала... Очень... Я потому и уехала, что решила с ним порвать окончательно и бесповоротно.

- Ну и правильно! - вдруг громко заключила Жанна. - Он тебя не достоин. Мне никогда он не нравился. Такой высокомерный и самонадеянный!

- Перестань, пожалуйста! Он неплохой человек, просто, по-моему, он заигрался. Он меня любит, я это чувствую... Или любил... Уже и не знаю, как было бы вернее сказать.

- Вернее было бы сказать - пошёл он к чёрту! Любит! Если бы любил, то дома бы ночевал и деньги в дом приносил, а не покупал бы дорогие коньяки и не разъезжал бы со шлюхами по барам!

- Что?! А вот с этого места поподробнее, пожалуйста.

- Ой, ладно, проехали! Я так... я просто...

- Жанна, не надо выкручиваться. Давай уже, выкладывай.

- Да тут нечего и рассказывать. Встретила я его нечаянно один раз. Именно в тот период, когда ты, как ёж, пахала за копейки. Помнишь, на море хотела малого повезти? И всё оправдывала! Депрессия, видите ли, у него! Ну и вот... Я тогда с Людкиного дня рождения возвращалась. Ой, слушай, мы там так набрались, если бы не один молоденький маль...

- Жанна...

- А, ну да... Так вот, я зашла в "Мираж", ну знаешь, этот круглосуточный супермаркет на "Берёзках". Хотела водички купить, сушило просто страх. Бутылка пива была всё-таки лишней. А я говорила Людке, а она мне - водку пивом не испортишь!

- Жанна!

- Не торопи меня! Вдруг вижу, Рома твой и с ним ещё двое. Они тогда затарились капитально: "Хеннесси", водочка дорогая, балычок, салями, помидорчики. Ну, короче, видно, решили хорошо гульнуть. Вышла я на улицу. Вижу, его тачка стоит. А с неё музон, смех женский раздаётся. Ну и всё...

- А дальше?

- Что дальше? Этого мало, чтобы убедиться в его сволочности?

- Ты чего- то не договариваешь, подруга.

- Ну... ой, да ладно... Только ты не обижайся.

- Жанна, давай без предисловий. Я постараюсь не обижаться.

- Рома вышел и, конечно же, увидел меня, я же не невидимка, - попыталась пошутить подруга. - В общем, он попросил меня тебе не говорить, что я тебя видела и...

- И?

- ...и дал мне за это деньги. Сто гривен. Саша, для меня это хорошие деньги. Они на дороге не валяются.

- Конечно. Можно купить кусок мяса или раз в баре поседеть.

- Не иронизируй. Я просто подумала, зачем тебя расстраивать. Я бы и без денег тебе не рассказала. Раньше - нет. Теперь - можно. Ты меня понимаешь? Сука я?

- Да, Жанна, ты сука. Но я тебя понимаю. - Саша попыталась придать своему голосу шутливый тон.

- Значит, ты не сильно расстроилась?

- Нет, жить буду.

- Правильно. А я так рада, что тебе рассказала, а то хожу с этой ношей. Знаешь, как меня это тяготило! Можешь мне не верить, но это правда. А теперь - как гора с плеч...

Жанна тараторила, а Саша чувствовала, как силы покидают её. Ей хотелось, чтобы она замолчала...сейчас же...сию же секунду...

- Ой, Жанчик, - перебила она подругу, - меня зовут. Я должна бежать. Я тебе ещё перезвоню. Всё. Целую. Пока. - на одном дыхании выпалила Саша и повесила трубку.

Она лгала. Никто её не звал. Никуда она не спешила. Перемешанные чувства разрывали её изнутри. Обида, ненависть и отвращение наполнили до краёв, заставив её балансировать между желаемым и правдой. Саша повесила трубку и машинально сползла по стенке кабинки вниз. Голова, как у тряпичной куклы, упала на колени, спрятав в джинсовой ткани застывшую маску отчаяния. Её дыхание превратилось в обрывистые звуки. Что-то тяжелое и давящее перекатывалось у неё в груди, поднималось почти к горлу и снова стремительно катилось куда-то в живот. По телу пробежала неуловимая дрожь, разбудив панику и необъятную жалость к себе. Она явственно ощущала, как её покидает последнее "но", последние зацепки "а может быть", последнее настойчивое "и всё-таки". Её недавние сомнения спокойно проходят через зал ожидания, где теперь для них нет ни одного места, всё занято обидою и ненавистью, и выходят через двери с надписью "никогда". Вы когда-нибудь вдумывались в значение слова "никогда"? Это значит, что ни завтра, ни через месяц, ни через год или два.... Никогда. Книга прочитана, конец оказался печальным. Какой идиот станет читать её заново? Мысли вязались самопроизвольно, настойчиво вторгаясь в ещё недавно запрещённую тему, петля за петлёй, стежок за стежком создавая немыслимые узоры догадок и умозаключений. Саша хваталась за каждую из них, пытаясь не пропустить ни одну петельку. А вдруг попадётся хоть одна, которая сможет остановить это безумие, просто пообещав ей, что всё не так страшно, что всё будет хорошо и вообще ничего страшного не произошло, просто...просто... обычная история... Но мысли вязались без остановки совсем в другом направлении, приобретая совершенно ясную, почти осязаемую словесную форму : "Теперь всё будет по-другому, я начну всё сначала, я всё исправлю, я его больше не люблю...".

...Откуда-то раздался стук. Повторился настойчивее. Саша не сразу поняла, почему какой-то человек тарабанит в стеклянную дверь и пытается ей что-то объяснить на странном языке. Она огляделась, выпрямилась в полный рост и, не обращая внимания на недовольного месьё, вышла прочь. Свежий ветер постепенно вносил ясность в случившееся. Самообладание и трезвость мыслей вернулись к девушке, но легче от этого не стало.

Она не могла точно вспомнить, когда всё началось. Его ночные приходы, недомолвки, раздражительность и постоянное недовольство. Их семейное счастье почему-то превратилось в обязанность и терпимость. Оба тщеславные, эгоистические и гордые, каждый тянул семейное одеяло на себя, пока оно не треснуло. Он делал вид, что ничего не происходит, она же - что ничего не замечает. Как он мог до последней минуты умалчивать о своём банкротстве?! Как он мог заложить их дом без её ведома? Он подделал её подпись, продал машины и фирму. Самое унизительное, что об этом знали все, кроме неё одной. Роман отгородил её от реальности стенами лжи, умудрившись обвинить в недальновидности. Под предлогом требуемого ремонта в прихожей их дома он уговорил её временно пожить у мамы. Антону тогда было два года, и Роман совершенно справедливо заявил, что ребёнку будут вредны пыль и шум. Почему бы и нет? Саша на это клюнула. Потом - и на другое, и на третье. Теперь это всё ей кажется подозрительным и неумелым, тогда же довольно долго Роману прекрасно удавалось обводить её вокруг пальца. Сначала она верила, потом интуиция начала сигналить о странных вещах, затем она не хотела себе верить, потом пыталась не замечать. Со временем Роман так погряз в своей лжи, что начал путаться в событиях, датах, словах. Ночные пьяные заседания повторялись всё чаще и чаще. "Ты не понимаешь, - кричал он. - Это нужные люди! Они мне потом пригодятся! Саша, это моя работа!", на что Саша спокойно отвечала: "А это твоя семья. И если твоя работа делает несчастной меня и нашего ребёнка, то на кой чёрт она такая нужна?". "Она мне нужна", - не уступал он... "Больше, чем наша семья?", - не уступала она. Когда он не знал, что ответить, то уходил прочь. И не важно, был это день или глубокая ночь. Так и в тот раз он развернулся и ушёл, оставив жену без ответа. Потому она ответила за него: "Это мне не нужна такая семья. Я больше так жить не хочу и не буду!".

...А ведь она однажды ради него отклонила предложение уехать с гастролирующей балетной группой, которая работала на подтанцовке у самой Ирины Аллегровой. Она, всегда такая активная и деятельная, согласилась на его настойчивые уговоры стать обычной домохозяйкой. Ведь Ромашка всегда считал, что женщина должна заниматься домом и детьми, впрочем, так считают восемьдесят процентов мужчин. Статистика - дело серьёзное. Но в этом и весь парадокс! Зачастую мужчины предпочитают сильных, умных, целеустремлённых и красивых женщин, а женившись на них, пытаются полностью подчинить, "подмять" их под себя. Как только это произойдёт и "сильные мира сего" почувствуют, что "слабый пол" сдался, как тут же эти женщины становятся им не интересны. Короче говоря, чтобы удержать своего мужчину рядом возле себя, нужно сделаться добычей, время от времени подогревая отношения "увлекательной охотой". Неприглядная перспектива для умной и самостоятельной женщины, не так ли? Анализируя ситуацию, Саша прекрасно видела свои упущения и ошибки. И самая главная из них - её перевоплощение! Как она могла изменить себе и пойти у него на поводу? Хотя изменила она себе только наполовину. Ведь, говоря по совести, ей доставляло удовольствие заниматься домом и хозяйством. Роль жены и матери ей по-настоящему нравилась. Она ждала Романа с работы, изучала кулинарные книги, готовила пенные ванны усталому мужу. Ведь он много работает, а ей совершенно не трудно, даже, наоборот, приятно. Вот и второе упущение - она в нём растворилась. Роман начал воспринимать её любовь как слабость. А ему, добытчику и завоевателю, слабые ни к чему. Ему нужна тигрица, а не косуля! Поначалу он мирился с этим её "недостатком", на то он и Мирский (Саша про себя улыбнулась), а потом перестал. Он стал вести себя высокомерно и неряшливо, списывая своё плохое настроение на огромную кучу навалившихся дел. Утром с кислой и недовольной физиономией он расхаживал по комнате, ища, к чему бы придраться. Его раздражало абсолютно всё: дневной свет, звонок телефона, лепет ребёнка, вещи не на своих местах, впрочем, точно так же, как и те, что были на своих, недопитая чашка с чаем на столе, заискивающая улыбка жены. Теперь он всегда мог с лёгкостью найти повод, чтобы поскорее исчезнуть из дома. Ему было тяжело дышать в семейных стенах и невыносимо смотреть в Сашины глаза... И вот теперь это откровение лучшей подруги. Как он смел так поступать с ней? В то время, когда каждая копейка была не счету, он позволял себе разгуливать с девицами и попивать "Хеннесси". Сашина ненависть приближалась к своему апогею. Ей было невыносимо обидно за себя, за Антошку, за свою доверчивость. А ведь ещё полчаса назад она где-то в глубине души хранила надежду на второй шанс, ей верилось, что чёрная полоса пройдёт и будет всё как раньше. Теперь же она ненавидела эту надежду, бесполезную и бестолковую, больше всего на свете.

...То, что раньше могло "убить" её, теперь придавало ей сил. Наше сознание зачастую манипулирует нашими чувствами, ловко заменяя одно ощущение другим, вводя нас в разные состояния, отсекая от подсказок подсознания. Сознание Саши сыграло с ней злую шутку. Сколько раз с его помощью она обманывала себя, проглатывая отговорки, извинения и заискивания, не давая себе увидеть главного. Почему только сейчас всё встало на свои места, только сейчас она смотрит правде в глаза, только сейчас она может оценивать ситуацию справедливо? Потому что теперь им нечего терять. Они потеряли всё, что могли. Их больше нет. Может, ещё год назад можно было спасти их брак, но только не теперь. Зря она таскала за собой эту жалкую надежду. На кой она ей нужна?! Надеяться на то, что человек, предавший её, будет снова рядом?! Снова с ним жить и всегда бояться, что в любой момент он предаст снова?! Она сумасшедшая или...мазохистка, что скорее всего. Уже то, что она оказалась здесь, ставит огромную жирную точку в их отношениях. Вдали от дома, от Антошки, по уши в дерьме, "положив" на все свои принципы и мораль... Конечно, это не единственный путь для решения денежной проблемы, но самый быстрый и продуктивный. Кто знает, может, она чего-то не понимает, может, это и её вина, что Роман стал отдаляться. Может, нужно было настоять, надавить, закатывать скандалы и выдвигать ультиматумы, а не пытаться всё понять. В любом случае, уже поздно. И теперь, чтобы понять одного мужчину, ей нужно будет пройти через многих других. Стоит только начать, пресыщение придёт очень быстро. Он станет одним из... Если бы он знал, то никогда бы ей не простил. Но теперь ей было всё равно...

Кабаре - это её путь к свободе. Она вырежет из сердца Романа как злокачественную опухоль. Раз и навсегда. И в этом ей помогут расстояние, ненависть и другие мужчины. Она помнила, с каким особенным презрением он говорил о женщинах лёгкого поведения. Теперь у него будет возможность полностью ощутить вкус этого призрения. Его жена - танцовщица кабаре, где полуголые женщины, откровенные мысли и слова, шампанское, мужское внимание... Его воображение без сомнения довершит эту колоритную картину. А потом, она, Саша, сделает так, чтобы он попросил у неё денег. Нет, не так, он будет вынужден у неё одолжить денег, ведь у него сейчас серьёзные проблемы. Даже не так, она сама ему предложит помощь, а так как ему не будет куда деваться, он её обязательно примет. Она даст ему денег, но только для того, чтобы ещё больше унизить, чтобы до конца растоптать его самолюбие. Она, со спокойным и сочувствующим видом на лице благодетеля, растопчет последние капли его гордости. Саша уже предвкушала, как в его слабости она почувствует свою силу. В его грусти она увидит свою радость, в его поражении найдёт свою свободу. И только его любовь к их сыну, пусть не ярко выраженная, дремлющая, вызывала у неё необъятное чувство вины, обиды и жалости.

"Зачем ты так поступил?! А ведь я тебя предупреждала, что если сделаешь мне больно, то я отвечу в два раза больнее. Ха!" - Саша истерически засмеялась. На лбу и висках выступили мелкие капельки пота, хотя в комнате было сравнительно прохладно. Саше хотелось плакать, рыдать, выть, но что-то не пускало. И вообще, она, Саша, плакать?! Никогда! И было бы из-за чего. Из-за обманутых надежд, из-за несбыточных обещаний, из-за мужчины, из-за неудавшейся семейной жизни?! Не беда, она построит новую. Пусть не так скоро, но она у неё будет...и будет она идеальная.

Саша разделась и вошла в душ. Стремительные струи воды со всех сторон обвили её тело. Горячая вода, терявшаяся в клубах пара, хлестала её по спине, груди, ягодицах, грубо гладила волосы и обжигала лицо. И тут та сила, которая всё это время сдерживала её, вырвалась наружу, и Саша, тут же обмякнув, забилась мелкой дрожью. Она плакала... Она плакала, но слёз её не было видно. Сливаясь с водой, они падали вниз, унося с собой часть её боли... Стало легче. Что-то изменилось. Саша ощутила себя по-новому, по-другому. Неукротимое желание растеклось по нервным окончаниям, заныло внизу живота и застыло на губах. Ей вдруг неистово захотелось обычного, даже животного секса. Свободного, ничего не обещающего, одноразового. С ней раньше никогда такого не случалось. Ущемлённое самолюбие, злость и обида разбудили в ней это странное желание, которое живёт в каждом из нас и вырывается на свет в ситуациях, когда судьба забирает последнюю надежду, предлагая взамен новые испытания. Решено. Сегодня она это сделает! Она разорвёт эту невидимую связь, которая так долго держала её в плену эгоистической любви. Она больше не будет рабой этого чувства. Её любовь умерла сегодня, сейчас, в эту минуту...

Меня зовут Лиза

Попробуйте прислушаться к своему телу.

Не исключено, что вы узнаете о себе что-то

новое.

Красное платье, подкрученные локоны, макияж ярче обычного и тёмно-красный маникюр бросали вызов прошлому унынию и эффектно вписывались в новый образ Саши.

- У тебя сегодня день рождения? - Стелла с интересом поглядывала на Сашу.

- Можно и так сказать. День рождения Лизы, так ведь меня теперь зовут.

- И как прикажешь это понимать?

- Да как хочешь, так и понимай, - отрезала Лиза.

Стелла остолбенела от дерзости, но, не найдя достойного ответа, недовольно махнула рукой в сторону девушки и удалилась в раздевалку.

Время бежать не хотело. Наоборот, минуты тянулись настолько медленно, что Саше стало казаться, будто бы она смотрит замедленную киносъемку. К одиннадцати стали подтягиваться посетители. Девушка разглядывала каждого очень внимательно, ища что-то особенное, что-то, что могло бы заинтересовать, притянуть, привлечь и позволило бы ей сделать задуманный шаг "навстречу". Она явственно ощущала в себе этот озорной огонёк, дело было за малым - чиркнуть спичкой, чтобы появилось пламя.

...И оно появилось. В полдвенадцатого тяжёлые партеры прокуренного "Гламура" впустили плечистую, довольно осанистую фигуру мужчины. Он был в длинном чёрном пальто, которое скрывало обычный набор делового чёрного костюма в ансамбле с синей рубашкой. Мужчина не спеша подошёл к бару, снял пальто, повесил его на рядом стоящий свободный стул и заказал себе швепс. У него были красивые руки. Длинные пальцы с идеальными фалангами скрестились перед лицом и упёрлись в крепкий подбородок с небольшой ямочкой. Густые волосы цвета графита с рассекающими бороздами седины были аккуратно зачесаны назад. Живые грустные карие глаза, напряженные скулы, высокий лоб, прямой, немного массивный, нос и небольшой рот, казалось, застывший в еле заметной саркастической улыбке. Всего в меру: ничего лишнего и ничего чересчур. На вид мужчине можно было бы дать лет сорок пять, сорок восемь. Лиза сидела в дальнем углу стойки, поэтому могла напрямую, беспрепятственно рассматривать клиента, но он её видеть не мог. Без сомнения, это был тот человек, который ей был нужен. И чем дольше она в него вглядывалась, тем больше ощущала, что у них есть что-то общее. К клиенту подходили девушки, но через короткое время они возвращались на свои места ни с чем.

- Скряга! Какого пришёл? Он, видите ли, хочет побыть один! Ненавижу таких! - проходя мимо Саши, Ребекка на ходу поделилась своим раздражением.

"Не ставит... Хотя странно, у него на лбу написано, что ему нужен секс. Нет, что-то большее... Настоящий секс, а не это театральное представление. Ладно. Что там Инга говорила ... Проанализировать его поведение, всмотреться в лицо, проникнуть в его шкуру. Тут в своей не сладко, не то что в чужой. Хи... А ведь он смотрит на девушек. Украдкой, но смотрит. Можно сказать даже, что оценивающе смотрит. С каждой подошедшей он говорил не более пяти минут. Что же его не устроило? Если бы он хотел только секс, быстрый, "коммерческий", то любая из этих девушек ему могла бы подойти. Но нет, он не идёт ни с кем. Вопрос денег можно тоже сразу же отклонить. Богато одетый, чистая дорогая обувь, холёный и с хорошими манерами. Нет, дело здесь не в деньгах и даже не в их количестве. Он заплатит, без сомнения, но только тогда, когда найдёт ту, которая ему подойдёт. Что же он ищет? Какая ему нужна? Дело не в цвете, росте, красоте, потому что все те, которые разговаривали с ним, разных мастей, можно было бы давно определиться. Значит, ему нужно что-то необыкновенное. Что же? Какое дерево он ищет? Да, Инга совсем мне голову заморочила со своей философией".

Мужчина, потупив взор, медленно потягивал свой швепс, лишь изредка оглядываясь на зал, видимо, чтобы не забыть, где он сейчас находится. Девушки, подойдя к нему по второму разу и потерпев очередное фиаско, оставили его в покое и уже не обращали на пришедшего никакого внимания. Саша, облокотившись на стойку и прикрыв лицо рукой, продолжала внимательно изучать строптивца. "Всего в меру и ничего лишнего. Ни во внешности, ни в одежде. Блин, не за что и зацепиться! Обычный, симпатичный, опрятный мужчина... Стоп...Обычный... вот именно, обычный. И правильный ...Обычный... Мысль, вертевшаяся на языке, наконец, вписалась в реальную форму. Вот оно! Он не совсем соответствует этой картине. Обычный и правильный, а то, что он сейчас здесь - не правильно...Но он всё-таки здесь! Почему? Что его сюда могло привести? Что же он ищет такое, чего не оказалось ни у одной девушки, подошедшей к нему? Итак... Девушки... Когда румынки хотели к нему подойти, то он сразу же показал рукой, чтобы они этого не делали. Значит, вульгарность ему не нравится. Бразильянку тоже почти сразу же попросил оставить его одного. Значит, экзотика его тоже не устраивает. С Беллой и Ребеккой он разговаривал по минут пять или семь. Уже прогресс. Он с ними говорил, но тоже отказал в консумации. Ладно, Белла - циничная, деловая, жёсткая, небось, она сразу ему "вломила" цену за услуги. Значит, ему и это не подходит. А что же с Ребеккой? Она наверняка стала плакаться о своём тяжёлом положении, дефиците денег, короче, давила на жалость. Нет, с такими, как он, так нельзя. У него интеллект на лбу отпечатан. Осталась Стелла. Весёлая, кривляющаяся и несерьёзная Стелла... Нет, снова очень театрально. А он обычный... Значит, с ним нужно тоже по-обычному. По-простому, без игры и без предисловий. Конечно, так и есть. Если мужчина нормальный, правильно живёт, всё о себе понимает и знает себе цену... В семейной жизни у него не ладится: о его семейном положении говорит кольцо, а о самом положении - гримаса на лице. Куда ему идти в таком случае? На дискотеку - нет, в публичный дом - совсем не серьёзно, на улице знакомиться? Самое оптимальное - кабаре. И вот приходит он сюда, а здесь концентры по заявкам, спектакли или голая механика, как в случае с Беллой. И уходит он ни с чем. Ему бы сказать: "Я так не хочу, давайте нормально, по-человечески". Но такие типы об этом не говорят. Странно, но, по-моему, ему нужно то, что и мне. На ловца и зверь бежит! Всё! Анализ закончен. Диагноз - одиночество и длительное воздержание".

Лиза для храбрости опрокинула залпом своё мартини, щедро налитое Майки, и направилась к мужчине.

- Вы говорите по-английски? - серьёзно спросила она, глядя прямо в глаза клиенту.

- Да, говорю...Но,... - он замешкался под напористым взглядом выразительных карих глаз.

- Хорошо. Просто я хотела сказать, что Вы мне понравились... Я за Вами наблюдала...и... и Вы мне подходите. - По мере того, как Лиза говорила, глаза мужчины расширялись. - В вас есть что-то притягивающее, сексуальное... В общем, я Вас хочу, не из-за денег, а по-настоящему.

- Ну...Ну...А что значит "подхожу"?

- Мне сложно это объяснить, но мне кажется, что Вам это нужно ровно так же , как и мне... Я на этой работе только неделю, мне сложно переступить через ... ну Вы сами понимаете... А с Вами я смогу...

- ... Наверное, спасибо.

- Конечно, я спрошу за это деньги, но в вашем случае они нужны только для поддержания моей самооценки. Не отвечайте сейчас, подумайте. А я пойду на своё место и подожду. - Девушка сделала два шага, потом повернулась и добавила. - Меня зовут Лиза.

- А меня Андрэ, - впервые за вечер клиент улыбнулся.

Она плюхнулась на место. Ноги стали ватные, тело обмякло. Ей хотелось провалиться сквозь землю, никого не видеть и не слышать, включая саму себя и прицеп жужжащих мыслей. "Какая дурра! Возомнила себя психологом, "менталистка" хренова. Небось, он сейчас сидит и посмеивается. Ну, ничего, первый блин всегда комом... да, комом в горле! ...Ещё и улыбался в конце... Наверно, такую идиотку видит впервые... А я ему ещё - меня зовут Лиза! Чтобы он навсегда запомнил, какое имя у идиотизма! Нет, я просто больная, я ...", - тёплая большая рука не дала поставить диагноз. Лиза вздрогнула и, не успев повернуться, услышала реабилитационное "Я согласен". Дальше сюжет развивался по обычному сценарию, в котором присутствует интрига. Перекошенные удивлением и завистью лица "коллег по работе", ошеломлённая и неописуемо довольная физиономия Берри, Лизина растерянность и интригующее спокойствие, приправленное мужским достоинством, человека с красивыми руками.

- Я посмотрел карту. Мне нравится "Вив Клико", но к сожалению, хозяйка сказала мне, что его сейчас нет в наличии, поэтому я предоставляю Вам сделать выбор. Какое шампанское Вы предпочитаете?

- Я не знаю..., - совсем растерялась Лиза. Застигнутая своей удачей врасплох, она стояла в полнейшем ступоре.

- "Дон Периньон"? - Берри жадно глотнула, смакуя каждую нотку этого названия.

- Нет, - вдруг опомнилась девушка, - он быстро бьет в голову.

Радость хозяйки как рукой сняло. Её правый глаз начал подёргиваться, губы исказило дикое разочарование, а брови, как по команде, поползли вверх, придавая её лицу плаксиво-детское выражение обиды. Она было уже открыла рот, бросаясь спасать ситуацию, как Лиза спокойно, почти безразлично добавила:

- Я предпочитаю "Belle Epoque" , - Берри, не в состоянии что-либо сказать от переизбытка эмоций и брани, лишь закатила глаза к потолку и пошла за ведёрком. Её нервы не выдерживали такого напряжения. Уже то, что эта рыбка попалась на крючок, было, несомненно, огромной удачей. И теперь эти переговоры, которые Лиза своей неуместной разборчивостью ставит под удар, сводили директора с ума. Стаж работы и приобретённый опыт в этой области говорили Берри, что в такой "балансирующей" ситуации выжидать нельзя, рыба может соскочить с крючка, тем более с такой неопытной и строптивой наживкой, как Лиза.

- Хорошо, пусть будет "Belle Epoque", - услышала она вслед и с облегчением вздохнула. В цене предложенная Лизой бутылка не уступала предыдущей, поэтому полностью устраивала Берри. Одного хозяйка не могла взять в толк, зачем было выпендриваться. "Набивает себе цену. Видно, ещё та штучка, а сразу и не скажешь", - сделала она вывод, которым осталась довольна. Но всё было намного проще - просто шампанское, предложенное девушкой, ей действительно нравилось.

Серебряное ведёрко с бутылкой, помпезно украшенной белыми цветами, массивный подсвечник с претензией на стиль барокко и два длинных фужера с играющими пузырьками оживили мрачный пейзаж, обычно состоящий из заковыристого дерева искусственной породы, бордовых стен и картины в позолоченной раме, изображающей полуголую девицу с бесстыжей улыбкой и спущенным чулком. Берри, пожелав приятного времяпровождения, отсекла сипаре от внешнего мира тяжёлой велюровой гардиной, предоставив Лизе полную свободу действий. Но перед действиями последняя явно пасовала, и клиент, почувствовав это, решил взять инициативу в свои руки. Он поднял бокалы, один из которых протянул Лизе.

- За знакомство, - тост из её уст походил больше на вопрос, чем на призыв. Голос предательски фальшивил и выдавал её тревогу. Ей хотелось поскорее распрощаться с этим жалким состоянием, и она знала только один способ. Лиза, не обращая внимания на компаньона, решительно опрокинула содержимое бокала. Шипучие пузырьки защекотали в носу, обожгли горло, и девушка практически тут же ощутила долгожданное расслабление. Она небрежно встряхнула головой, пытливо взглянула на клиента и тихо заискивающе сказала:

- Если я выпью ещё немного, то стану такой, какой мне нужно... ну и вам тоже. Налейте мне, пожалуйста, - но заметив, что его фужер тоже пуст, с улыбкой добавила, - и себе тоже. Не ожидала, что вы такой любитель шампанского. Обычно мужчины предпочитают напитки покрепче.

- Это когда они не настолько дорогие, как этот, - засмеялся Андре.

- Ага, значит, ваши вкусовые качества зависят от цены?

- Нет, просто в жизни всегда так устроено, что всё хорошее стоит дорого. И, знаете, мне просто очень хотелось пить, наверное, как и вам. Может, вас это удивит, но я не часто нахожусь в подобных ситуациях, а точнее сказать, впервые.

- Значит, мы с вами дебютанты?

- Значит, так. За дебют?!

Они в унисон прильнули к своим бокалам. Но на этот раз Лиза не смогла осилить и половины. Шипучая волна ударила ей в нос, на глазах девушки заблестели слёзы:

- Уф! Какое колючее, - она фыркала и зажмурилась.

- Значит, хорошее, - смеялся Андре. - Ты очень смешная!

- Да?! А должна быть обворожительной и сексуальной. Est-ce que tu es decue? Ничего, что я перешла на "ты"?

- Нет, я не разочарован, потому что tu est tres belle femme quelle a plus joli sourie qui, j'ai vu dans ma vie. Ничего, что и я тоже перешёл на "ты"?

- Мне стыдно, но я не всё поняла.

- Я сказал, что ты очень красивая, что у тебя самая красивая улыбка, которую мне доводилось видеть в жизни. Но у меня ощущение, что ты меня всё-таки поняла с первого раза. Ты просто хотела, чтобы я тебе это повторил?

- Кто ты по гороскопу? - Лиза умышленно увернулась от пикантного вопроса, оставив откровенный взгляд собеседника без внимания.

- Ну! Это банально!

- Ну и пусть, зато интересно!

- Я в это не верю. Если бы всё, что написано в гороскопах, было правдой, то с выбором партнёров не было бы проблем. Познакомился с человеком, пообщался и сразу бы для себя понял - так это же "рыбы" или, я не знаю, кто там ещё , "лев", или... Ну не важно. Но мы все очень разные. Нельзя человеческое "Я" заключить в рамки двенадцати характеристик. Это примитивно.

- Согласна, но всё же считаю, что есть основные черты, присущие тому или иному знаку.

- Если так, то, может быть, ты мне скажешь, какой мой знак?

- Боже мой! Какую полемику ты развёл! И всё из-за того, что тебе неудобно сказать, что знак у тебя "рогатый".

- Как?!

- Разве нет?

- Ну, вообще-то, но как ты...

- Логически. Если бы ты был "львом", то, скорее всего, сразу бы выдал, а так начал разводить полемику.

- Хорошо. Может, тогда скажешь, какой именно?

Лиза прищурила глаза и испытующе уставилась на Андре. От её взгляда, острого и немного игривого, ему сделалось жарко. Он расстегнул сразу две верхние пуговицы рубашки и смущённо отвёл глаза.

- Нет, нет, не обязательно всё снимать, я угадаю твой знак и без этого, - засмеялась Лиза. - Ты - "Овен".

- Но это невозможно! Как ты угадала?

- "Рогатых" знаков зодиака три. Это козерог, телец и овен. Козерогов я не люблю. Они очень самонадеянные и вычурные. Во всяком случае, те, которых я знаю. Если бы ты был им, то я вряд ли смогла бы с тобой так просто общаться. А мне с тобой легко. Я не притворяюсь и не играю роль.

- Приятно слышать...

- Не перебивай, а то ты становишься похожим на козерога! Значит так, теперь - телец. Хороший знак, семейный, надёжный, предприимчивый, но мне не подходит. Мне с ними скучно.

- И много ты знала тельцов и козерогов? И как близко?

- Фу, как не скромно! Если ты хочешь спросить, спала ли я с ними, то пока нет. Я знала двух козерогов и одного тельца.

- И из этого ты делаешь заключение?!

- ...и заметь, верные, - съязвила девушка.

- Что же в гороскопе сказано об Овнах?

- Что стрелец может взять их голыми руками, а я стрелец. Так что, извини, но ты попался.

- И что мне за это будет?

- Посмотрим на твоё поведение. И прямо сейчас у тебя штрафное очко! У дамы пустой бокал, а кавалер этого не замечает.

Андре ловко подхватил бутылку. С первых слов между ними возникла лёгкость понимания. Они находились на одной волне и предисловия были ни к чему. Он наслаждался нежным, бархатистым голосом Лизы, "смакуя" слегка грубоватый шарм славянского акцента, ловил каждую нотку её переливистого смеха, любовался её женственной пластикой, которая каким-то непонятным образом прекрасно сосуществовала с игривой, даже детской манерой говорить. Она же в свою очередь, находила его привлекательным и милым. Её взгляд постоянно цеплялся за сильные, мужские, крепкие руки. Ей раньше и в голову не приходило, что руки могут вызывать желание, но сейчас она ощущала именно это. По мере употребления шампанского это влечение усиливалось, и девушка словила себя на мысли, что по-настоящему хотела бы, чтобы эти руки скользнули ей под платье, дотронулись к её шее, потом к волосам, к лицу... Стоп! О чём она думает?... Нет, всё правильно, она ведь этого и хотела. Не стоит себя останавливать - всё завертелось, завязалось, и без особого труда... Значит, так тому и быть...

- О чём ты задумалась? - Андре легко дотронулся до её плеча. Их взгляды встретились и впились друг в друга.

- О тебе, - прошептала Лиза.

Он медленно наклонился к ней, и терпко-сладкий аромат её духов скользнул в его сознание, рассеяв последние "может". Мужчина прильнул к её губам. Девушка, не отрывая от него широко раскрытых глаз, слегка отстранилась и облизала губы, на которых от его поцелуя осталась сладкая влага. Думая, что поспешил, он хотел уже было извиниться, но она одним рывком оказалась сверху на нём, обвила его шею руками и, так и не дав ему сказать, закрыла рот поцелуем... Куда-то делись и стыд, и растерянность, и мораль. Всё вокруг поплыло, закружилось, накрыло с головой и выплеснуло на берега страстного, животного влечения. Стало вдруг неважным, где и почему. Она полностью отдалась во власть этого нового ощущения, впервые предоставив телу руководить разумом и сердцем. Чужие прикосновения, чужие губы, чужое дыхание, чужое желание. Бретели сползли с плеч, и он прильнул к влажной, искрящейся в свете свечи, дорожке, которая пряталась в манящей ложбинке между грудьми. Горячая дрожь, влажные хаотичные прикосновения, жгучие следы от его щеки на шее, на плечах, на животе. Как в лихорадочном бреду, её руки метались у него на ширинке, тянули, дёргали, рвали. Странно, но в этой горячке, правда, всего лишь на считанные секунды, к ней возвращалась способность мыслить, хотя выражалась она как-то неестественно, даже комически. Обрывки такого сознания в виде "какой-то дурацкий пояс, как же он у него расстегивается?!" или " что же так скрипит диван?" или " только бы не заметил моего синяка на бедре" отрезвляли и отвлекали её. Она хваталась за них, как за спасительную соломинку, но его неудержимые руки тут же возвращали её туда, где с разумом сладить было не просто. В одно мгновение ей стало немного не по себе от того, что она может забыться совсем, поэтому она резким движением остановила Андре, торопливо нашарила на полу свою сумочку, извлекла презерватив и, не обращая внимания на слегка остывшего и потухшего клиента, пристроила его куда надо. Хотя мужчине вряд ли было это надо, но он стойко выстоял этот момент и, когда она снова поцеловала его, позабыл обо всём на свете. Вспомнил Андре, где он и почему, через минут пятнадцать. Они лежали притихшие и растерзанные на диване и боялись пошевелиться. Их руки и ноги были сплетены, впрочем, как и их мысли. Последних было невероятно много, хотя смысла в них было мало. Они клубились, путались, дразнили, ласкали и упрекали, но всё же из всего этого коктейля ощущалось одно ясно выраженное - удовлетворение. Он погладил её волосы, которые небрежно расплескались у него на груди.

- Спасибо...

- ...И тебе... спасибо...

- Мне давно так не было... Так хорошо не было... Ты знаешь, а я женат, - после небольшой паузы почему-то добавил он.

- Я знаю, у тебя кольцо.

- Да, у меня кольцо... - задумчиво, по слогам протянул он.

- Ты хочешь мне рассказать?

- Я не знаю, тебе или ... себе... Нет, у меня всё хорошо. У меня есть всё. Всё... Всё, что нужно для жизни...для хорошей жизни, а вот жизни как бы и нет. Вернее, она есть, только... Ладно, прости, зря я это...

- Нет, не зря, - резко оборвала она его, - рассказывай... или мне, ну, или себе... рассказывай.

- Да, в принципе нечего рассказывать. У меня хорошая, красивая жена, прекрасные дети... мальчик и девочка. Хотя уже и не дети, а взрослые люди, самостоятельные, живут отдельно от нас. У жены любимая работа, она дизайнер. У меня тоже... Рестораны, общие интересы, отпуск... Всё хо-ро-шо... Только мы больше не спим. Вернее спим, но очень редко, совсем... Ей, как она говорит, это уже не нужно. Ей не доставляет это удовольствие... Может, это я ей перестал его доставлять? Я не знаю... Сначала я думал, что у неё кто-то появился. Но потом убедился, что нет. Я уверен, что нет...

- А вы пробовали обращаться к психологу? - осторожно спросила Лиза.

- Нет. А зачем?

- Ну, - начала было девушка.

- Нет, я абсолютно уверен, что люди сами должны развязывать такие узлы.

- А если не получается? Если узел слишком запутанный?

- Мёртвый? - улыбнулся мужчина.

- Да, например.

- Ну, раз он мёртвый, то и пытаться не стоит, мёртвое не оживить.

- А как же на счёт того, что "со стороны виднее"? Психологи для того и нужны, чтобы выслушать обе стороны, не принимая ничью, и найти слабые места, раскрыть паре глаза на их ошибки и недостатки. Это тебе кажется, что ты всё видишь, всё понимаешь. А ведь твоя жена, может, смотрит на те же вещи совсем по-другому, и ей это тоже кажется правильным и само собой разумеющимся. Может, как многие из женщин, она просто ждёт...

- Чего ждёт? - изумился Андре.

- Поступка.

- Чего? - он ещё больше удивился.

- Поступка. Он может выражаться во внимании, ощущении нужности и, самое главное, в готовности разделять её интересы.

- Так мы ездим и на лыжные курорты, и на острова.

- Я не об этом. Я о каждодневном. Я говорю сейчас о быте. Ведь, кроме островов, остальные десять месяцев в году вы находитесь дома. Вы кушаете, смотрите телевизор, работаете, как-то отдыхаете.

- Я тебя не понимаю, - Лиза уловила нотки раздражения в его голосе и улыбнулась. Они теперь сидели одетые. Она облокотилась на крупную спинку дивана, а ноги вскинула ему на колени, и Андре медленно, не переставая, гладил глянцевую поверхность её рельефных, слегка загорелых икр.

- Ну, хорошо. Ты можешь мне назвать один из самых любимых фильмов твоей жены или, например, любимое время суток и почему оно любимое? А, может быть, ты знаешь, какое любимое блюдо твоей жены и что из еды она терпеть не может. Ты радуешься за неё? Разделяешь её интересы или хотя бы интересуешься, чем она живёт, когда вы не вместе?

- А, ты об этом! - засмеялся Андре. - Она любит китайскую и тайскую еду, мы частенько выбираемся в такого рода рестораны. Не любит...мм ...да...да, ей не нравится всё с анисом. Что ты ещё спрашивала? Ах, да, фильмы. Она всегда мелодрамы смотрит..., по-моему.

- А время суток?

- Суток?

- Какое время суток ей нравится?

- Ммммм... Но, Лиза, если обращать внимание на такие мелочи и придавать значение пустякам, то и жизни не хватит всё это выучить и запомнить.

- Андре! Я же не предлагаю тебе запоминать "мелочи", всех игроков твоей любимой футбольной команды. Мы сейчас говорим о твоей жене. Это всего-навсего один человек. И если для тебя важно сохранить полноценные отношения с этим человеком, значит, именно с мелочей нужно и начать. Помнишь, как у Жюль Верна в "Восьмидесяти днях вокруг света": "Жизнь - цепь, а мелочи в ней звенья, нельзя звену не придавать значения". Вот ты говоришь, что она любит китайскую еду. А дома она тоже её готовит?

- Нет, никогда.

- Значит, не любит. Ей просто она нравится. Мне, например, тоже она нравится, но люблю я жареные яйца и сдобные булочки... Я просто обожаю утренние завтраки. Ароматный чай с жасмином, булочку с маслом и вареньем и ненавязчивое бурчание телевизора. Для меня очень важно, как я начинаю день, поэтому я обожаю утро. А ещё мне нравятся белые цветы, высокие потолки и деловые костюмы. Линзам предпочитаю очки. Обожаю машины и скорость. Вообще мне нравится ощущать приливы адреналина. Я люблю воду в любых её проявлениях: ванну, сауну, бассейн, море, океан. Когда я лежу в ванной, то часто пою. Мне нравятся гладкошерстные кошки и собаки, а вот пушистые - не очень. А ещё мне не нравится, когда грызут ногти, при мне сморкаются и нарушают моё личное пространство, то есть стоят при разговоре слишком близко. Я не люблю высокомерие, тупость и лесть. Не могу терпеть, когда люди в разговоре виляют и изворачиваются. Особенно ценю достоинство и самобытность. Я не расистка и уважаю все национальности и расы, но никогда бы не связала свою жизнь, я говорю о браке, с афроамериканцем, индусом или японцем. Мне очень нравится смотреть на лица людей и угадывать их мысли. Нравится смотреть в окно, когда идёт дождь. Я люблю фотографировать и особенно ценю спонтанные кадры. Часто мечтаю и фантазирую. Когда я засыпаю, то часто придумываю себе сон, а потом он мне снится, хотя я не уверена, что он снится мне полностью, но первых пять минут - это точно. А ещё мне очень нравится, когда меня гладят вот здесь, - и Лиза, приподняв волосы, показала верхнюю часть спины... - девушка перечисляла всё это быстро, с волнением и, когда наконец остановилась, у неё вырвался тяжёлый вздох. Она внимательно и, как показалось Андре, невероятно грустно посмотрела на него и добавила. - Но об этом я никому не говорила, и меня никто никогда об этом не спрашивал и ... не замечал мои "мелочи". А мне очень хотелось, чтобы замечали. Чтобы интересовались всей этой чепухой, которая и есть я самое. Я ждала, что заметят, что захотят замечать. Замечать не просто так, от нечего делать, а потому, что кому-то я стану интересна по-настоящему, от кончика пальцев и до самой невзрачной мыслишки. Это, Андре, и есть любовь. ... Лично в моём понимании.

Мужчина, ошеломлённый и притихший, взял Сашины руки и поднёс к губам.

- Я никогда об этом не думал... Никогда не придавал всему этому значения, - шептал он. - Что это значит? Это значит, что я никогда по-настоящему не интересовался своей женой? Я её не любил?

- Ну, почему же... Любил, но по-своему, по-мужски.

- Это как?

- Эгоистично, как все. Сколько лет вы живёте вместе?

- Двадцать... Но... Но теперь мне кажется, что я её плохо знаю.

- Что же тебе мешает узнать её? Попробуй. Знаешь, это даже интересно - узнавать того, кого ты любишь... Одновременно ты можешь открыть и в себе много нового.

Саша вдруг почувствовала себя опустошённой и слабой. Ей не хотелось больше говорить. Бутылка была пуста, алкоголь выветрился, эйфория развеялась, а часы жёлтым глазом циферблата неумолимо сообщали, что время вышло и пора возвращаться к реальности, во власть злой ведьмы Берри. А ещё реальность заключалась в том, что, несмотря на все эти откровения, Лизе нужно было спросить о деньгах за секс. Янка тысячу раз ей повторяла: "Сначала бабки, а потом - "процесс". Удовольствие ты получаешь от денег, а не от процесса!". Лиза нарушила это правило, наверное, потому что мужчину, сидевшего сейчас возле неё, клиентом не считала. Это было ещё одно заблуждение. Она ему поверила - вот и третья ошибка. Короче говоря, экзамен она провалила. Девушка кисло улыбнулась себе под нос, а вслух сказала:

- Мне нужно идти.

- Уже?

- Да. Время вышло. Андре..., - Лиза опустила глаза, наблюдая за своими пальцами, которые нервно теребили краешек платья. Вопрос о деньгах комом стоял у неё в горле. - Андре, - попыталась она снова, но клиент вынул портмоне, отсчитал несколько купюр и сунул ей в руки, положив конец издевательству над платьем.

- Это за сеанс у психолога, - улыбнулся он и нежно, почти по-отцовски прижал её голову к своей груди. - Я могу прийти ещё раз?

- Я буду рада.

- Тогда я приду.

Когда в гардеробной Лиза раскрыла ладошку, из неё выпали помятые купюры. Восемьсот франков. "Видно я, всё-таки дорой психолог", - улыбнулась девушка.

Маниакальная личность или над пропастью

Иногда чтобы понять истину, нужно всего лишь

быть откровенным с самим собой.

Проходили дни. Вернее сказать, ночи. Как-то совсем быстро в жизни Саши, теперь уже Лизы, всё поменялось, перевернулось с ног на голову. Она жила совершенно другой жизнью: носила другие вещи, слушала другую музыку, душилась другими духами, отзывалась на другое имя и приучала себя думать по-другому. Странно, но шокирующее её доселе теперь казалось не такими ужасным и вполне объяснимым. Это совсем не означало, что она это принимала и поощряла. Она с этим сосуществовала, пытаясь из окружающего её зла выбирать наименьшее. Лиза, в отличие от Саши, не драматизировала сложившуюся ситуацию. Она приняла её, как игру, и не собиралась проигрывать. Каждодневная галерея мужских лиц пестрила перед глазами, привлекала, отталкивала, раздражала. Они были такие разные, но в то же время и такие похожие. Каждый из них приносил свои проблемы сюда, в кабаре, потому что больше им нести их было некуда. Только одни признавались в этом, а другие, с раскрасневшимися, нагловатыми лицами, прятались за дерзкими замечаниями, пошлыми намёками и развязными манерами. Одним хотелось уединения, откровения и тепла. Другие же требовали праздника и безобразия в полном смысле этого слова. И всё это было, ровно настолько, насколько хватало денег. Из всех таких "кадров" Лиза высматривала самые приемлемые варианты...приемлемые для неё, хотя бывали и осечки. Одна из таких - Люк и его компания.

Она опаздывала. Их очередное свидание с Марком немного затянулось. Хотя свиданием эту встречу назвать было сложно. Он пригласил её на чашечку чаю и всё время рассказывал о своей почти бывшей жене и неумении общаться с женщинами. Тогда Саша не совсем понимала, о чём он говорит, ей предстояло это узнать немного позже, поэтому пока её забавляли его рассказы, и она чувствовала себя расслабленной и умиротворённой. С ним она всегда себя так чувствовала... и ей это нравилось. Когда она влетела в кабаре, запыхавшаяся, с растрепанными волосами и раскрасневшимися щёчками, то чуть не сбила с ног одного клиента, стоявшего возле гардин и мило болтавшего с Бери. Все девушки уже сидели на рабочих местах, а возле Беллы , Стеллы и Ребекки стояла открытая бутылка и двое кавалеров. "Пострадавший" оценивающе посмотрел новоприбывшей вслед:

- А для меня вот эту!

- Ой, не знаю, потянет ли, - скривилась хозяйка.

- А что так?

- Новенькая, строптивая...Нет опыта.

- Ха,ха,ха, - залился Люк. - Так это то, что надо! Я научу её всему: и тому, что нужно, и особенно тому, чего не нужно!

- Я в этом не сомневаюсь.

Молодые люди оперативно сдвинули два дивана, стоящие возле сцены, к столику, образовав таким образом симпатичный уголок. Очень быстро на этом столике нарисовались две бутылки "Моэта", бутылка виски, нарезанные фрукты и орешки. Люк оказался наглым, самонадеянным и высокомерным малым в прямом смысле, так как его рост не превышал метра шестидесяти пяти. Скорее всего, именно по этой причине его высокомерие не знало границ. Он откинулся на диване, раскинув широко руки, и сзади с интересом изучал Лизу. Девушка чувствовала, как его липучий взгляд полз по её спине, потом остановился на шее, перебрался к уху. Она резко повернулась к нему. На его лице застыла пошло-сладкая улыбка. Всё его естество говорило: "Ну что, птичка, поиграем", не хватало только кошачьего "Мяу". Лиза прильнула к фужеру: ей, как и другим девушкам, это было просто необходимо. Долгожданное расслабление дало о себе знать на втором бокале. Мир становился вполне сносным, разговор вился сам собою, мужчины казались не такими бестактными - игра начинала завязываться. Справа от неё сидела Белла с Джоном, высоким, манерным и ужасно пошлым кадром. Мужчина был довольно симпатичным, с большими серыми глазами, коротко стриженными седыми волосами, хотя ему было не больше тридцати пяти, и с заострённым подбородком, искусно завуалированным двухдневной, такой же седой, щетиной. Стелла со своим кавалером, ничем не примечательным, слегка полноватым и всё время смеющимся, уселись по левую руку от Лизы. Ребекка, закинув ногу на ногу, восседала напротив в гордом одиночестве.

- Ну, наконец! Где тебя носит, renard? Дама тебя уже заждалась!

- Ну, не смог раньше, Люк, ты же знаешь.

- Прошу любить и жаловать, Филипп.

Новоприбывший уселся прямо перед Лизой, их глаза встретились. Глубокий, сине-зелёный взгляд упёрся в жёлто-карий. Лиза вздрогнула.

- Эй,эй! Вон у тебя своя есть, на неё и глазей, - крикнул Люк.

- Да, я ,я.. - смущённо лепетал Филипп, и это было совсем не к месту и уж совсем никак не сопоставлялось с манерой общения его друзей. Лизе было достаточно одного этого взгляда, чтобы понять, что он другой, совсем не похожий на них, и пожалеть, что она сидит на противоположном диване.

Парни хотели праздник, и они его получали. Музыка гремела как никогда, шоу прокатывали одно за другим, бутылки опустошались с невиданной быстротой. В кабаре царил хаос! Люк, сняв рубашку, потный и довольный собой, теперь лежал на диване, уложив ноги на стол, а голову умостив Лизе на колени. Она же, уже довольно подпитая, по инерции гладила ему волосы и маленькими глотками смаковала напиток. Джон тискал и зажимал Беллу прямо на мраморной сцене, а она наигранно отбивалась от него и злилась. Злость её можно было бы отнести только к одному обстоятельству - клиент "не крутился" на сипаре. Она уже битый час тянула его в кусты, но он противно кривлялся и продолжал грубо шарить у неё под платьем, то и дело оголяя её широкие, одутловатые бёдра. Синеглазый по инициативе Ребекки переместился вместе с ней на освободившееся Джоном и Беллой место на диване справа. Лиза понимала, что Ребекка сделала это из-за неё, чтобы она не маячила перед её глазами, а вернее, перед глазами её клиента. Боковым зрением она видела, как подруга уселась ему на колени, расстегнула на своей и так донельзя прозрачной блузке пуговички и, взяв руку Филиппа, просунула её в распахнутый вырез. По коже пробежали мурашки, и Лиза содрогнулась. Она видела, как вторая его рука медленно пробирается под юбку Ребекки. Очень медленно. Неприлично медленно. Вдруг она поймала себя на мысли, нет, она почувствовала, что он на неё смотрит. Лиза резко повернулась. Ребекка впилась в губы Филиппа, а он!... А он сверлил глазами Лизу. Что было в этом взгляде?! Жажда, игра, влечение и что-то ещё порочное, но и желанное, отвратительное, но вместе с тем необъяснимо притягательное. Он ласкал не Ребекку. Он был в этот момент с ней, с Лизой, и она это почувствовала каждой клеточкой своего пьяного тела. От этого закружилась голова, и тошнота подкатила к горлу. Лиза быстро встала и вышла в уборную. От прикосновения ледяной воды стало легче. Самообладание вернулось, а влечение заменилось злостью. "Он же дразнит меня, негодяй. Он просто издевается! Нет, я этого так не оставлю! Хочет игры - он её получит!" Она толком не могла объяснить, почему она злится. Этот синеглазый человек ей никто, и видит она его в первый раз, вполне возможно, что и в последний. Что-то не отпускало, томило из середины, давая ясно понять, что она уже втянута в эту игру и единственное, что ей остаётся, так это хорошо исполнить свою роль.

- Как ты? Ещё стоишь на ногах? - бразильянка словно выросла из-под земли.

- Что? Кто?...А...Нет, нет. Я в норме, - девушка еле собралась с мыслями.

- Я эту компашку знаю. Кода в Ландероне работала, они туда захаживали. Раза три приходили, всё к одним и тем же.

- И что?

- А ничего. Этот Джон - придурок редкий, но всегда ходит в сипаре и платит триста франков. Главное вытерпеть его до сипаре. Ты же видишь, какой он ненормальный. Толстяк - не плохой, но больше двухсот не даёт и ему сосать надо. Самый нормальный из них - Филипп. Он спокойный и очень обходительный. Правда, в сипаре только раз ходил. Он всегда сильно напивается, а потом заваливается спать.

- Такие детали!

- Так я же с толстяком тогда зависала. Он меня, наверное, и не помнит.

- Ну а этот, с которым я сижу. Как его? Люк.

- А этот, - Дженифер криво улыбнулась, - этот странный экземпляр.

- Что это значит?

- Хочу то, но не знаю чего! Это девиз всех мудаков и его тоже. Вообще, маниакальная личность.

- Он кого-то избил?

- О! Нет, конечно. Просто он с претензиями на незаурядность. А если по-простому, то с выпендрёжами. Он тогда с одной в сипаре ходил. Дал ей триста франчей, но столько нервов вытрепал! Говорит ей - я тебе заплачу, но ты должна заслужить.

- Это как же?

- А я не знаю. И она, видно, не знала. Рассказывала мне, что пока на нём прыгала, охала, он лежал с постной физиономией и почти спал. Только она остановится, а он ей - что встала, время не вышло! Давай, повышай свою квалификацию. Деньги потом, конечно, дал, но когда они приходили в следующие разы, больше с ней не пошёл. Говорил, что она никакая.

- Ладно, спасибо за информацию.

- Всегда пожалуйста, но будешь должна, - хмыкнула мулатка.

Рассказ Дженифер охладил и отрезвил Лизу. Приближаясь к шумной пьяной компании, у неё в голове зрели черновики её новой роли. "Значит, он не знает, чего хочет. Любит выпендриться. Ну что ж, как говорится: если ищешь, то найдёшь... Главное - не смотреть на Филиппа... Хотя... Он же со мной играл... Пусть прочувствует, как это..."

- Дорогая, где это ты так долго была?

- Хотела по тебе соскучиться, - деланно улыбнулась Лиза. Она стала напротив него, расставила ноги и, немного нагнувшись, внимательно посмотрела ему в глаза

- Ну и как?

- Нет... Не получилось. Не могла вспомнить ни твоего лица, ни твоего голоса, ни твоего запаха.

Люк кашлянул, криво улыбнулся, пытаясь ей подыграть, и испытующе уставился ей в глаза. Лиза видела, что он не находит, что ответить, и от этого на его скулах играют желваки. Он резким движением хотел схватить её за руку и привлечь к себе, но она оттолкнула её.

- Не так быстро, дорогой. Дай мне сначала изучить тебя.

Лиза, не отрывая глаз от Люка, приподняла ногу и медленно, очень медленно провела острым носком туфля у него между ног. Носок упёрся в мошонку, слегка вдавился, заставляя её хозяина нервничать, и пополз дальше вверх. Девушка продолжала, не отрываясь, смотреть мужчине в глаза. Он затаил дыхание и, будто загипнотизированный, сидел, не шелохнувшись. Хотя в ступоре он был не один. Даже Джон перестал тискать Беллу и, заинтригованный, ждал развязки сюжета. Тем временем чёрная туфелька поднялась к груди. Люк хотел приподняться, но Лиза жёстким движением упёрлась носком ему в грудь и он, как пригвожденный сел на место. Лиза видела в его взгляде страсть, интерес и злость, и это забавляло её. В один момент она с силой оттолкнулась от его груди, убрала ногу, наклонилась к нему и страстно поцеловала. Она чувствовала, как дрогнули его губы от боли. Она втянула его язык в себя немного больше, чем положено, и ощутила его волнение, желание и страх. Через несколько секунд Лиза отстранилась, как ни в чём не бывало, села рядом с Люком, достала бумажную салфетку и аккуратно вытерла себе губы. Потом, прекрасно играя удивление, слегка улыбаясь, поинтересовалась:

- Что-то не так?

Громкие аплодисменты Джона были ей ответом.

- Супер! А с первого взгляда и не скажешь! Точно говорят, что в тихом омуте...

- Неправду говорят! - перебила его Лиза. - Черти водятся везде!

Джон приблизился к Лизе и уселся перед ней на колени, обвив её ноги руками:

- А как насчёт приватного танца в уединённом месте? - пошляк высунул язык и провёл им по коленке девушки, оставляя мокрый след.

- Отвали, - вмешался очнувшийся от шока Люк, - У тебя уже есть кому показывать танец.

- Давай меняться!.. С доплатой...

- Ты что, идиот?! Иди в жопу и не забудь доплату туда впихнуть!

- Ренар! Ты что? Шуток не понимаешь? О! - Джон встал, почесал седой затылок. - Она же сука! Они все здесь путаны! А ты меня в жопу посылаешь?! - Он вдруг засмеялся. - Ладно, шучу я. Девки, все вы классные... Но ты, - он указал на Лизу, - всё-таки сука! Люк, она сегодня со мной, а завтра с тобой, или ещё с кем-то! Вопрос только в одном - сколько? Сколько заплатишь?

Джон был пьян. Лиза с первого взгляда почувствовала неприязнь к этому человеку. Она также чувствовала и ответное - он её невзлюбил тоже. Дженифер была права. Он - конченый придурок! Хотя всё то, что он говорил, скорее всего могло бы быть правдой. Кроме одного. С ним бы она не пошла ни за какие деньги. И он чувствовал это с первой секунды их знакомства. Именно это и злило его.

Белла подошла к нему сзади и обвила руками за талию:

- Пойдём, шу-шу. Я тебе успокоительный массаж сделаю.

Джон икнул, опустил тяжёлую голову себе на грудь и тяжело выдохнул:

- Да, пойдём... Пойдём трахаться... Я тебе хорошенько вставлю... И ты мне сделаешь свой грёбаный массаж.

Лиза поморщилась, провожая "сладкую парочку". Её взгляд скользнул по столу и переметнулся к правому дивану. Филипп всё так же смотрел на неё. Но теперь его взгляд был ясный и даже нежный. Он как будто обволакивал её, гладил, утешал, укутывал.

- Пойдём, - дёрнула его за рукав Ребекка.

- Пойдём..., - Филипп отвёл глаза и медленно поднялся. Только сейчас Лиза заметила, насколько он пьяный.

До конца работы оставалось пятнадцать минут, поэтому Берри разрешила клиентам подняться к девушкам, а за бутылку "Моэта" остаться на ночь. Лиза уж было приготовилась сказать своему партнёру, что к ней он не пойдёт, как он грубо притянул её за талию к себе и, плотно прижав губы к её уху, прошипел: "Нет, не так всё просто, как ты думаешь, я к тебе не пойду! Мне нужно за тобой соскучиться". Затем оттолкнул её и зашагал к выходу. Лиза ожидала, что он поступит именно так, но не думала, что так скоро. Девушка предполагала, что он устроит ей что-то подобное в апартаментах. Но это случилось сейчас, и "интриганка" была этому чрезвычайно довольна. Она видела Люка насквозь, её интуиция подсказывала, что он придёт ещё раз, но в следующий раз ей уже не выкрутиться, да и не нужно. Несмотря на свой мутный характер, мужчина был молод, симпатичен. Теперь вытянуть из него можно было больше, чем триста франков, по одной простой причине - он на неё запал. О том, что будет делать Филипп у Ребекки, Лиза запретила себе думать... И не думала...

Следующий раз оказался через неделю, но теперь их было трое. "Партоса" они в этот раз не захватили. Люк распахнул бордовые партеры. Он прямиком шёл к Лизе. Не говоря ни слова, мужчина взял её за руку и повёл за собой в сипаре, крикнув на ходу, не поворачивая головы: "Берри, "Моэт!". Девушка не успела понять, что произошло, как "маниакальная личность" толкнула её на диван. Хозяйка управилась в два счёта и вылетела пулей, плотно закрыв занавес. Люк, широко раздувая ноздри и не отрывая глаз от девушки, принялся ходить вокруг дивана. Вдруг одним прыжком он оказался сверху на ней, но она успела выставить вперёд колено и упереться им ему в живот.

- Ты ничего не забыл? - сцепив зубы, процедила Лиза.

- Не думаю, - тяжело дыша, отрезал он.

- А ты подумай, - не отступала она.

Мужчина схватил её за скулы одной рукой и притянул рассерженное личико к своим губам. Но целовать не стал, а с удовольствием вдохнул её запах, в котором угадывались нотки адреналина, смешанные со злостью и интересом. Потом провёл щекой по её взмокшему лбу, висках, уху. Лиза попыталась освободиться, но он не дал ей. Ехидно улыбаясь, он нависал над ней, как хищная птица. "Да, - подумала Лиза, - хорошо подготовился к встрече. Видно, не на шутку я его растормошила в прошлый раз. Парень заигрался". Так она думала, не снимая с лица маску строптивой обольстительницы. Подловив, когда "игрок" немного расслабится, она с силой отшвырнула его на другой конец дивана и тут же, не дав ему опомнится, завладела ситуацией, - насела на него сверху, крепко сжав бёдра.

- Ты же понимаешь, дорогой, где находишься? Стартовая цена - четыреста франков, но если хочешь, можешь дать и больше.

- Что?! - засмеялся Люк. - Тебе? Четыреста франков? За какие такие заслуги?

- За то, что я есть. В прочем, если тебя это не устраивает, я ухожу, - и Лиза поднялась уходить.

- Стой! Я бутылку оплатил, так что ты будешь сидеть со мной час и делать то, что я тебе скажу.

- Да, ты прав, сидеть я с тобой буду, - не обращая внимания на раздражённый голос клиента, спокойно парировала девушка, - а вот на счёт "делать то, что ты мне скажешь", я реально сомневаюсь.

Лиза налила шампанское в свой бокал до самых краёв и залпом опрокинула внутрь. Затем налила ещё один и повторила. Люк перехватил её руку:

- Э, нет, так не пойдёт! Хочешь закончить бутылку и смыться! Девочка моя, неужели я похож на идиота?!

- Есть малость, - тут же подхватила девушка.

- Прав Джон, ты...

- Сука? Я знаю, но сути дела это не меняет. Четыреста!

- Триста!

- Четыреста! - Лиза и сама не знала, почему она упёрлась в эту сумму. Скорее всего, ей хотелось сломать и подавить его, дав понять, что не всё он решает и далеко не всё ему под силу. Она смотрела в его взбешённые глаза, на вздымающиеся ноздри, мечущийся кадык, и наслаждалась своей непоколебимостью.

- Тогда ты ничего не получишь! - рыкнул он.

- Хорошо. Но в таком случае ты тоже ничего не получишь, - спокойно-вежливо пропела она.

- Да что я, дырку не найду? Ха! Ты просто дура! Иди и позови мне кого-то другого, а сама убирайся. Я её вдую за сотню - и она будет счастлива.

- Как скажешь, - Лиза поднялась и направилась к выходу.

- Стоять! - рявкнул он.

Лиза послушно остановилась в трёх шагах от дивана, но продолжала стоять спиной к клиенту. Он молчал. Она стояла. Тишина тяжёлой ношей повисла над душной комнатой.

- Сними платье, - тихим и почти молящим голосом прошептал он.

Девушка лёгким движением спустила тонкие лямочки с плеч и платье само, медленно, обволакивая каждый сантиметр её стройного тела, сползло вниз. И снова тишина. Она ощущала, как и в первый раз, липкие прикосновения его взгляда. "Почему она не уходит, почему повинуется этому самодуру? Неужели всё дело в деньгах? Ей было тяжело себе признаваться, что эта игра её затянула, она ей нравится. Но это было правдой. Самой настоящей правдой. Конечно, если бы она знала заранее, что не получит денег за своё "выступление", то играть бы не стала, но она была уверена в гонораре, поэтому сейчас смаковала каждое "па" этой сцены".

- Повернись...медленно, - снова шёпот нарушил тишину. Лиза повиновалась. - Подойди ко мне.

Девушка не двигалась.

- Подойди ко мне, - более настойчиво повторил голос.

Вдруг Лиза сделала одной ногой шаг вперёд, а второй, поддев платье носком туфли, швырнула прямо в лицо "искусителю", и громко засмеялась. Разъярённый и разогретый до предела мужчина вскочил, схватил её в охапку и силой повалил на диван, разорвал трусики и нырнул между её ног.

- Люк! - выкрикнула она, пытаясь встать.

- Четыреста, - рявкнул он, и она обмякла.

***

Как же на следующее утро ей было стыдно вспоминать подробности ночного спектакля. Трезвые мозги отказывались не только оправдать её, но и просто понять. Одно было ясно - на трезвую голову она вести себя так бы не смогла. Получалось, что виной всему алкоголь? А как же всем известное: "Пьяный проспится, а дурак - никогда"? Дурой она не была, это не вызывало сомнения. Что же тогда остаётся? Одна сверлящая мысль пробралась ей в голову и уже битых двадцать минут не давала ей покоя. Эта всё определяющая и всё объясняющая мыслишка нашёптывала: "Ты такая и есть. Алкоголь - это проводник твоей настоящей сущности: порочной, тщеславной и ненасытной". Верить этому не хотелось... Нет, этого не может быть! Она не такая. Это не она, это - Лиза, временно заменившая её. Даже не так - живущая по соседству. За последние две недели Саша научилась сосуществовать с "новенькой" на одной территории, не обращая на неё особого внимания и воспринимая её как явление сугубо временное и вынужденное. Раздвоение личности, скажете вы? Нет, скорее всего это была защита от внешней среды. Ей на подмогу пришли защитные свойства организма, просыпающиеся в экстренных и неприемлемых ситуациях, и она не отказалась эту помощь принять. А её ситуация была именно такой. Несмотря на это, Александра всё равно почти каждое утро испытывала стыд, угрызения совести и брезгливость к самой себе. Как будто перебирая чётки, её память задерживалась на каждом эпизоде прошедшей ночи и заставляла содрогаться от пикантных деталей. Перед глазами девушки всплывали вчерашние улыбочки, ужимки, кокетство, её томные взгляды, походка, манера говорить и особенно её мысли. Она виделась себе алчной, ненасытной, жестокой куртизанкой, вымещающей зло на "сильном поле" за свои неудачи, искусно используя своё природное обаяние. И самое поразительное, что у неё это получалось без особого труда, можно сказать, профессионально. Как может она, порочная женщина, теперь сопоставить себя с ещё недавно заботливой мамой или идеальной женой? Ладно, на жену Лизе с недавнего времени стало наплевать, впрочем, как и Саше, но мама!... Было бы просто кощунственно примерять на эту флиртующую особу нежное и самое красивое в мире слово, поэтому даже в самой безобидной мыслишке Саша не позволяла Лизе даже приблизиться к этому понятию. И когда так случалось, что, покуривая энную сигарету безлюдным воскресением в полупустом кабаре, Лиза ненароком мысленно проскальзывала в тёплые, пахнущие молоком объятия белокурого ангелочка, касалась его головушки и глубоко втягивала носом родной запах, чудно расплываясь в умилённой улыбке, она, опомнившись, вздрагивала, стыдясь своей дерзости, и ненавидела себя каждой клеточкой. Только у Саши были на это права. Лизе же достались все атрибуты "бесовского" мастерства, природный шарм и стремление к наживе. Она искусно сортировала клиентов на "тяжёлых" и "лёгких". В свою очередь те подразделялись на "залётных" и "джокеров". Например, к тяжёлым можно было бы вполне справедливо отнести Люка, а к джокерам - Андре. Залётными она называла тех, с кем приходилось только напиваться и ничего с этого не иметь, хотя они были не самым плохим вариантом. Лиза прекрасно помнила проповедь Инги и прилежно следовала её советам, относя их на данный момент к самым полезным приобретением за последнее время, не считая, конечно, мобильного телефона. "Достоинство" своё Лиза ниже, чем за четыреста франков, не роняла и придерживалась принципа: лучше один раз за тысячу, чем десять - по сто. К концу месяца она прослыла между коллег строптивой, высокомерной и непредсказуемой, под стать Инге. Лиза считала это комплементом, поэтому абсолютно не обижалась.

Но вернёмся к уже известной нам троице, чтобы довести повествование до логического конца. От третьего визита Люка Лизу спас Андре. Когда в следующий раз компания появилась на пороге, девушка с ним мирно болтала возле бара. Затем на глазах у всех троих подхватила Андре под руку и проследовала с ним и с "Цветочной бутылкой" в свои апартаменты. Это потом уже девушки рассказывали ей, что творил Люк. Он взял сразу обеих румынок и удалился с ними в "кусты". Там они ржали, стонали, орали. Короче говоря, когда Лиза снова появилась в кабаре, она застала такую картину. Её бывший любовник сидел на диване возле самой сцены расхристанный и уставший, в помятой и мокрой от шампанского рубашке, с широко расставленными ногами, расстегнутой ширинкой, в которую была просунута рука брюнетки, и курил сигару. Увидев Лизу, он ехидно хихикнул и отвернулся. Она же прошла вдоль бара и заметила одиноко восседавшего у самой стенки Филиппа. Немного поколебавшись, девушка всё-таки решилась подойти к синеглазому красавчику.

- А что ты один? - робко поинтересовалась она. - Можно, я присяду рядом, - тихо, почти не глядя на парня, спросила она.

- Я хотел тебя застать прежде, чем уйду.

- Как провёл время в те разы? Надеюсь, не разочарован, - будто не слыша его, съязвила Лиза.

Мужчина кисло улыбнулся, склонил голову на бок и, прищурившись, принялся внимательно разглядывать девушку. Потом вдруг сказал: "Пойдём, потанцуем", - и потянул Лизу за руку в центр зала. Удивлённая, она послушно последовала за ним.

- Это одна из моих любимых композиций, - пояснил он.

- Мне тоже нравится "Moby"...Но эту ...я не слышала. Завораживающая... странная....

- Это "Moby 18".

Они молча топтались под разливающиеся звуки, боясь нарушить слаженность и необъятность всепоглощающей музыки. Лизе представлялось, что она стоит на самом краю скалы, на самой высокой точке земли, а внизу разливается бескрайнее море. И такой покой, такая благость... Она в чём-то белом, прозрачном, развевающемся... Да, конечно, ветер развевает её платье и волосы... Она расставляет руки в стороны, закрывает глаза и...

- Лиза...

- А, - встрепенулась она, чуть не свалившись в пропасть, так ловко нарисованную воображением.

- Я могу к тебе прийти, только без них, один?

- Да, - интригующе прошептала девушка.

- Говори свой номер телефона, я тебе позвоню. Я его сейчас запомню, а завтра тебе позвоню. Не хочу записывать. Они увидят и сделают из этого комедию... А мне бы не хотелось... Ты Люку понравилась и... и разозлила его. Я давно его таким не видел... Он мой друг, но мне наплевать... Я хочу тебя ещё раз увидеть, - быстро тараторил он.

Ответом на эту тираду послужил лаконичный ответ в виде свискомовского номера телефона.

- Повтори ещё раз, - приказал Филипп.

Затем он сам повторил заветные цифры, остался доволен. Музыка закончилась.

Серо-буро-малиновая...

Скажи мне, какого цвета будет на тебе сегодня

платье, чтобы я знал, чего мне от тебя ожидать.

Это был четвёртый и последний законный Лизин выходной в этом месяце. В такие "свободные" дни, по обыкновению скучные и оттого невероятно длинные, было одно событие, которого девушка ждала и боялась. Она покупала интернациональную карточку на таксофон и звонила маме с Антошкой. Они болтали не как в обычные дни, коротко и по делу, а долго и обо всём. И только когда было выложено всё, до самого последнего вздоха, они успокаивались, прощались и Саша, опустошённая, но приободрившаяся, ждала, когда Екатерина Васильевна первая положит трубку. Она внимательно и с трепетом слушала новые стихи в исполнении тоненького голоска, с запинками и причмоками, изо всех сил стараясь не заплакать. Потом узнавала о Максимке, который постоянно лезет драться, о Женечке, которая дружит с Антошкой, и о том, что хорошо было бы приобрести кошку, а ещё лучше, чтобы последняя уже была с котятами. Всё это было ей доложено ровно неделю назад. Сегодня же Саше надлежало узнать о том что, в их семье появился новый житель, и зовут его Василиса, потому как он женского пола и из породы сиамских. Василисе Сиамской недавно исполнилось два месяца, у нее был переходный возраст, она шалила, резвилась и пакостничала, чем не очень радовала бабушку. Назвал её таким именем не кто иной, как Антошка. Он сказал, что никогда ещё не видел таких васильковых глаз, хотя был обладателем таких же, потому было бы правильно назвать кошку Василисой. Он же её и выбрал, несмотря на все замечания бабушки по поводу вялости и непривлекательности котёнка по сравнению с остальными тремя. Когда Екатерина Васильевна с внуком пришли к милой и улыбчивой женщине за покупкой, мальчик подошёл к пледу, на котором, насторожившись и притихнув, сидела усатая команда. Котята жались друг к другу, и Антошка всё не решался их погладить, видя, что они боятся. Вдруг один самый маленький и, как выразилась бабушка, вялый, шатаясь, приблизился к мальчику и махнул на него тоненькой лапкой, будто бы играясь. Это и была Василиса. "Мама, если бы ты видела, какая она сине-голубая!", - кричал сынишка в трубку. "Почему же сине-голубая?" - удивлялась Саша. "Не знаю, наверное, такая уродилась", - немного замешкавшись, серьёзно отвечал мальчик. "Интересно, - думала Саша, - видно, правду говорят, что дети более восприимчивые к природе. Они открытые и непосредственные, их родничок ещё не "закостенел", и видят они не глазами, а сердцем. Может, поэтому Антошка видит Василису сине-голубой, васильковой, потому что синий цвет - это цвет потери реальности, он затягивает и манит, обволакивает и успокаивает. Не зря о синих или голубых глазах говорят - бездонные. Кошечка ведь сама его выбрала, приманила к себе". Тема цвета была знакома Александре очень хорошо ещё по студенческим годам. Она обожала лекции по психологии. Невзорова Анна Витальевна, бывало, отвлекалась от психологического анализа поведения детей предподросткового возраста, и её уносило в дебри, например, в ту же психологию восприятия цвета и влияние последнего на человеческую природу. Саша помнила, что чем дольше слушала её, тем больше запутывалась. То, что каждый цвет имеет своё значение, не вызывало никаких сомнений и трудностей в понимании, но то, что цвет имеет как положительный характер, так и негативный, уже походило на статью из модного женского журнала и напоминало гороскоп на неделю. Но из уст профессора получалось, что сам Гётте писал об этом. А кто такая Саша, чтобы подвергать сомнению слова самого Гётте. Гений говорил, например, что белый - это цвет полноты, открытости, целомудрия, но в то же время он может обозначать и изоляцию, бесплодие, отрешённость. В целом этот цвет символизирует совершенство и завершённость, полноценную свободу для возможностей. Последнее - так это в точку! Полную свободу: хочешь так объясни, а хочешь по-другому, всё равно не ошибёшься. И так дело обстояло со всей цветовой гаммой, двойственно и размыто. Разве что жёлтый приятно отдавал позитивом. Ведь им даже стены в сумасшедших домах выкрашивали, якобы чтобы вызвать у больных умиротворение, снять напряжение и вселить оптимизм. Хотя какой оптимизм может быть в подобном месте? И вот теперь Антошка со своей Василисой! Наверное, всё дело в том, кто как чувствует цвет. Именно так! Не видит, а чувствует! Ей припомнилось, как она просто на дух не переносила красный цвет. Смотрит на платье, вроде бы нравится. Наденет на себя - душит оно её, воздуха будто не хватает, хочется поскорее сдёрнуть с себя эту ненавистную тряпку. Да и не к лицу был ей этот цвет: он делал её невидимой, в лучшем случае прозрачной, потерянной в своей яркости. А потом Саша встретила Его... Любовь, энергия, потенциал, движение, жизнь, - всё это характеризуется красным цветом. С появление Романа Саше захотелось всего этого сразу же, и...её прорвало! Она помнила, как купила ярко-красную помаду, светло-бордовое платье и туфли. Ах, эти туфли! Глубоко красного цвета классические лодочки на высоченной шпильке. Тогда ей пришлось выслушать нескончаемую нотацию от мамы. Дело в том, что Александра поехала в магазин, чтобы приобрести обувь "на каждый день", удобную и, конечно же, чёрную, а вместо этого купила "проездной билет в лёгкую жизнь", как выразилась Екатерина Васильевна. Да, мама умеет выражаться, чтобы не больно ранить, но уколоть, как следует. Но в тот раз она ошиблась, лёгкой жизни у них с Романом не получилось, хотя ясно, что Екатерина Васильевна имела в виду совсем не это. С тех пор страсть к красному у девушки поутихла, лишь изредка выплёскиваясь то гранатовым лаком на ногтях, то тонким ветреным шарфом на шее. Теперь же, не без помощи Янки, в виде откровенного вечернего платья. "Скорее всего, в жизни наступают такие моменты, когда сама душа просит перемен, облачаясь в другие цвета, давая понять нам, что время таких перемен пришло", - размышляла девушка, прогуливаясь по широкой аллее, с двух сторон опоясанной высокими деревьями, с щедростью разукрашенных "бабьим летом". Когда Антошка появился на свет, мир для Александры превратился в небесно-голубой. Она тогда просто помешалась на этом цвете: пуловеры, платьица, юбочки и даже нижнее бельё, - всё, что покупалось в тот момент, было голубым, лазурным или, на крайний случай, бирюзовым. Даже маму эта болезнь не миновала. Екатерина Васильевна набрала материи выше упомянутой гаммы и отнесла модистке для пошива костюма и жилетки. Наверное, это потому что тогда они были "нереально" счастливы. Может, именно поэтому Саша и не заметила перемены в их с Романом отношениях. Уж больно высоко летала в облаках, а он не решался оборвать её полёт. "Опять оправдываю его...выдумать же такое! - Саша хмыкнула себе под нос и недовольно покачала головой. - Что ему мешало летать вместе со мной?! Плач грудного ребёнка или пуды лжи, тянущие к земле". Думать о плохом не хотелось, потому девушка махнула рукой на мысли, как будто они были так же реальны, как и эта рыжая листва, подняла голову к небу и окунула взгляд в лазурную бездну. "Скажи, скажи художник, какого цвета дождик, какого цвета ветер, какого цвета вечер, - ей вспомнилась одна детская песенка. - И правда, какого цвета? Дождик, скорее всего, голубой. Ветер - ...ммм...смотря где. Если в пустыне, то жёлто-коричневый, если где-то в поле, то серый. Ну а если на севере, то, думаю, что белый, прозрачный, серебряный. Что же касается вечера, то, как в песне, он наверняка сиреневый, но это только в том случае, если за окном не льёт дождь и на душе тепло и уютно. Как много "если"... всё относительно: смотря где и смотря для кого. - Саша подняла с асфальта листок. - Один человек посмотрит на него и скажет, что лист грязно-красного цвета. А другой - что гранатового. И оба будут правы. Вот тебе и индивидуальность. А если копнуть по глубже, то и мы сами имеем свой цвет, присущий только нам самим. Как у Акунина, "стальной" Грин каждого человека с цветом ассоциировал и не ошибался в своих ощущениях. Сейчас бы сказали, что он обладал экстрасенсорными задатками, то есть мог видеть ауру человека. Интересно, какая у меня оболочка? Серо-буро-малиновая... не иначе...".

Саша медленно плелась к апартаментам. На её лице под мягким осенним солнцем играла слабая улыбка, выдавая её спокойствие и радость. Дома было всё хорошо, а значит, и у неё всё хорошо. Губы вздрогнули, и она набрала полную грудь воздуха, сладко-терпкого, чистого, дурманящего. Ей было неописуемо хорошо. Как вокруг много жёлтого, оранжевого, зелёного, красного! И небо лазурно-голубое! Только осенью можно увидеть такое буйство красок! Цвета далёкие, даже противоположные друг другу, каким-то невероятным способом сочетаются и сосуществуют в одном пейзаже. Это мистика! Жёлтый переходит в красный. Это превращение происходит только осенью...и не случайно. Саша помнила это сочетание. Оно говорило о стихийности и уничтожении. В этом союзе двух цветов главенствующим выступает жёлтый, и именно он направляет, толкает энергию и силу красного к действию. А красный, как известно, это могущество, воля к победе, лидерство, страсть, максимализм. Именно поэтому это сочетание изначально обречено на разрушение. Получается, как бы ни была прекрасна и обворожительна осень, она, к сожалению, ни что иное, как увядание природы, последний всплеск, вздох перед тем, как умереть. Но как ни странно, это открытие не вызывало ни грусти, ни сожаления. Что-то вечное и вездесущее нашёптывало ей на ушко, что всё возвращается на круги своя, повторяется, а потом ещё раз, и ещё, и так до бесконечности. Поэтому и небо у неё над головой именно голубое - безбрежное, глубокое, вечное... Саша прибавила шаг. Случайная листва хрустела под ногами, лёгкий ветерок обвевал ей лицо, а длинная вереница добрых мыслей летела за ней следом.

У неё получилось заснуть до двенадцати. Может, успокаивающий чай помог, а может, зубрёжка французского настолько уморила, что организм сдался, предпочтя сон словесной экзекуции. Но выспаться Саше всё-таки не довелось. Её разбудил телефонный звонок. Девушка вскочила, нашарила в темноте скользкую трубку и с тревогой уставилась на яркий дисплей, пытаясь сонными глазами разобрать номер звонящего. Сердце бешено колотилось, руки дрожали, а мозги терзались в догадках. Она ненавидела ночные звонки. Что они могут предвещать, кроме плохого известия? В последний раз такой звонок известил их о смерти бабушки. Саша закрыла глаза, поднесла трубку к уху и дрогнувшим голосом выдохнула:

- Алло...кккто это?

- Нммм...Да, наверное, уже и никто... во всяком случае, для тебя...

Саша не сразу узнала голос человека, без которого совсем недавно не мыслила своего существования. Он был пьян, говорил развязно, с одышкой, путано и с деланной насмешкой. Его желание сделать больно было настолько ощутимым, что по всему телу девушки пробежала мелкая неприятная дрожь. Воображение тут же нарисовало знакомую фигуру, расплывшуюся в офисном кресле, в расстегнутой рубашке и со стаканом виски в руке.

- Ну, что ты молчишь?! - требовательно донеслось из трубки. - Не ожидала, понимаю... А вот чего я не понимаю, так это как ты могла оставить ребёнка?! Меня - ладно, я большой мальчик...Ха, ха... Но ребёнка!..

- Рома, зачем ты звонишь? - собравшись с мыслями, как можно спокойнее перебила его Саша.

- Зачем?! И правда, зачем? А затем, родная, чтобы тебе жизнь малиной не казалась!

- В этом нет надобности.

- Это не я звоню...Хм...Это звонит твоя совесть. Ха-ха. Ты вот развлекаешься там, а твои болеют!

- Что?! Кто болеет? Что ты несёшь?!

- Кто?! Антошка и твоя любимая мама.

- Чем болеют? Я с ними сегодня разговаривала, всё было хорошо.

- Для кого хорошо? Для тебя? Да разве тебе Екатерина Васильевна скажет? Они же тебя оберегают от стрессов, нервных потрясений. Пы-пылинки с тебя сдувают...

- Рома, не надо так шутить, в конце концов, это просто не по-мужски.

- А кто тебе сказал, что я мужчина?... Я - никто, и зовут меня - никак...

- Перестань... Иди спать, пожалуйста... Не надо...

- Чего не надо?! - заорал он в трубку так, что Саша испугалось. - Звонить не надо? Говорить не надо? Дышать не надо? Жить не... - он поперхнулся, и из трубки донеслись какие-то странные рванные сиплые звуки.

- Рома. Рома, - тихо позвала она.

- Да, пошла ты! - короткие гудки оборвали связь.

Саша застыла с попискивающим телефоном в руке. Она была в полнейшем ступоре. Вдруг за окном зарычало, бабахнуло и через какое-то мгновение горизонт осветило. Мелкие капли забарабанили по стеклу. "Зачем он звонил? Неужели мама с Антошкой и правда заболели? Как развиднеется, я им сразу же позвоню".

К утру дождь прекратился, а в окно заглядывало несмелое вялое сияние. Мама подтвердила, что у них с внуком было расстройство желудка, но сейчас уже всё хорошо. Екатерина Васильевна уверяла дочь, что если она ей не сказала, значит, просто не придала этому особого значения, зачем последней переживать по пустякам. Роман был прав, Екатерина Васильевна не всегда говорит правду, жалея и оберегая свою Сашеньку от потрясений, впрочем, как любая хорошая мать. Но всё же девушка вытянула из неё обещание, что что бы ни случилось, важное или не очень, она должна говорить дочери абсолютно всё. Мама пообещала. Номер же швейцарского телефона Роман выпросил под предлогом одного неотложного дела, касающегося их общей недвижимости, что было, как выяснилось, полной чушью. "Мамонт вырвался и убежал, а охотник тут же ринулся за ним. Роман - это вечный охотник, с копьём в руке, решительный и бесстрашный", - Саша представила мужа в жёсткой, обвязанной вокруг тела телячьей шкуре коричнево оранжевого цвета. Он бежал с длинными, запутанными почему-то рыжими волосами, с высоко поднятой рукой, крепко сжимающей массивное копьё, и громко орал: "Я - никто!" Девушка улыбнулась. "Рома состоит из оранжевого, красного и ... коричневого...и на данный момент коричневый доминирует... Жаль... Жаль... А я ? А я - серо-буро-малиновая... всё во мне перемешалось и перепуталось... Распутаю ли когда-нибудь?".

Камбала

Камбала выделяет слизистое вещество, которое

отпугивает морских хищников и акул на десять часов.

Она способна за несколько минут полностью слиться с

морским дном. Плоская, однобокая, пучеглазая, но

практически не уязвима.

- Ну что, собрали уже шмотки? - осведомилась Ребекка у дуэта.

- А ты помочь хотела? - съязвила Белла. - Так заходи после работы, комнату приберёшь.

- Очень смешно, - огрызнулась любопытная, про себя размышляя, обидеться ей или нет.

- А я тебе весь месяц талдычу, что она грубая и беспардонная феминистка. Конечно, вам-то ничего, а я с ней живу и каждый день терплю насилие над собой, - пожаловалась Стелла.

- Это ты-то терпишь?! Ха! Ты же прирождённая мазохистка! Без меня тебе никуда.

- Я никогда не могла понять, когда вы шутите, а когда говорите всерьёз, - вставила растерянная Ребекка.

- А тебе и не надо, - Белла была сегодня не в духе. Это проявлялось во всём: в её походке, манере говорить, в слабом макияже и в несвежих, слегка лоснящихся волосах. Месяц был на исходе и, по всей видимости, результат проделанной работы девушку не устраивал. Консумацию она напила неплохо, но до бесплатных апартаментов так и не дотянула. Что же касалось "чистых денег", оставалось желать лучшего. По сравнению с другими месяцами этот был не удачным: шесть тысяч франков, не считая зарплату и процент за консумацию.

- Хватит рычать! - бросила в сторону подруги Стелла, спасая Ребекку, тут же объяснив последней причину такой агрессии, - не обращай внимания, у неё просто давно не было хорошего, человеческого секса. Это когда мужчина и женщина совокупляются классическим манером, не нарушая общепринятые условности...

- Не умничай, - перебила её Белла. - Можно подумать, у тебя по-другому.

- У меня не по-другому, просто я отношусь к ситуации иначе...То есть, не драматизирую.

- Это как же? - поинтересовалась Лиза.

- И правда, как? - поддержала её Белла.

- Очень просто! Для этого существуют руки, душ и воображение. И никакие мудаки не нужны.

- Потрясающая методика! И после этого кто-то говорит, что я феминистка!

- Зря смеёшься. Я себя знаю и люблю. Знаю все свои эрогенные зоны, где мне погладить, где придавить.

- Избавь нас от подробностей, пожалуйста, - с брезгливостью вставила Белла.

- А я считаю, что это вполне нормально, - поддержала Стеллу Ребекка. - Мастурбация - это нормальный физиологический акт. Я даже читала в одной "умной" книжке, что это полезно для организма. Женщины, например, которые занимаются этим регулярно, выглядят моложе и сексуальнее.

- Чушь! - коротко заключила Белла.

- Нет, не чушь! - не уступала Ребекка. - И вообще, каждая уважающая себя женщина должна иметь свой собственный вибратор.

- Я так не думаю. Мне, например, такие вещи ни к чему, - улыбнувшись, вставила Лиза.

- Потому что ты нормальная, - поддержала её Белла. - Мне нужен нормальный здоровый мужик, чтобы он мог вставить, как следует, а потом уйти без вопросов и разглагольствований.

- Это унизительно! - не соглашалась Ребекка. - Получается: пришёл, попользовался и ушёл? Они и так к нам относятся как к классу ниже. Бабы ничего не понимают, не умеют, не знают!

- Это точно. У меня один клиент любит повторять, что женщина сделана из ребра Адама, поэтому она есть не что иное, как его аксессуар, - пожаловалась Стела.

- Ну, с этим можно было бы и поспорить, - вставила Лиза, все с удивлением уставились на неё.

- С Библией поспорить?

- Я читала в "умной" книжке, как выразилась недавно Ребекка, что два американских учёных, к сожалению, я не запомнила их имён, анализируя вторую главу "Бытия", пришли к гипотезе, что Ева была сотворена вовсе не из ребра Адама, а из кости его пениса.

- Нет, это уже слишком! Лиза, я от тебя такого не ожидала! - скривилась Белла.

- У всех животных планеты предусмотрена такая кость, - не обращая внимания на замечания, продолжала девушка, - только у человека и паукообразной обезьяны её нет. Вот вам и объяснение, почему у мужчины и женщины равное количество рёбер. Ведь если бы Бог сотворил Еву из ребра, то у мужчины должно было бы остаться меньше рёбер. А вот "пенисной кости" у него почему-то нет. Спрашивается, где она делась? Эти учёные говорят, что в повествовании сказано, что Господь потом закрыл это место плотью, чем и объясняется тот самый шрам, который проходит по нижней стороне мужского пениса.

- Звучит убедительно.

- Да, логично, ничего не скажешь.

- Всё равно, - не сдавалась Белла, - меня не сильно прельщает такое предположение. Из ребра ещё куда ни шло, но из члена! Даже если не из него самого, а из его косточки, мне бы всё равно происходить не хотелось.

- Я же не утверждаю! - оправдывалась Лиза. - Я говорю, что читала такую гипотезу. А верить этому или нет, это уже дело лично каждого. Моё отношение сугубо познавательное, я считаю, что обе теории заслуживают внимания и имеют право на существование.

- Лизка, не выпендривайся! Как начнёшь "выражёвываться", просто тошнит. Нормально сказать нельзя? Типа две теории прикольные, но не верю ни в одну.

- А вот я верю только в любовь, - задумчиво протянула Ребекка. - Когда она есть, всё прекрасно, а если её нет, то, - девушка махнула рукой.

- То возникают разные теории, предположения и открытия, - Лиза подхватила брошенную фразу. - Я иногда не понимаю, что лучше - сама любовь или стремление к ней. Точно так же, что можно считать счастьем? Путь к цели или само её достижение?

- О! Ты опять выдёргиваешься?

- А я её прекрасно понимаю, - сказала Ребекка. - Всё это условно...счастье, любовь, ненависть. Скорее всего, правильным ответом было бы "путь". Странно, но я раньше об этом не думала! А ведь это так просто: никогда нельзя останавливаться на достигнутом, будь то любовь, работа или увлечения.

- Ну, предположим, что с работой мне всё понятно, но с любовью...

- Ещё проще! Посмотри на наших баб. Вышла замуж, расслабилась, пузо наела, детей нарожала. Вот тебе и вся любовь! А потом жалуются, что мужики от них уходят. Нет, дорогая, застой - он и в Африке застой.

Лиза слушала Ребекку и про себя улыбалась. Сколько подобного за последнее время она передумала и переосмыслила, но мало что изменилось. Наоборот, ей стало казаться, что она только сильнее запуталась в паутине словесного анализа. В беседах с Ингой их зачастую уносило в такие дебри, что на другой день было просто не понятно, как могло прийти такое в голову. Были дни, когда вдруг Саше становилось всё ясно и понятно: кто она, что здесь делает, чего хочет от жизни и чего ждёт от себя и других. В такие моменты, когда пазлы вдруг складывались без труда, наступало просветление. Саша изо всех сил старалась запомнить их последовательность и значимость. Но приходил другой день, и уже с самого утра становилось ясно, что что-то не так, что-то упущено. Где-то в глубине души, девушка догадывалась, что это страх, её внутренний страх мешает ей стать хозяйкой собственной ситуации. Какой она была раньше, давным-давно? Независимая, целеустремлённая, непоколебимая, смелая, дерзкая, живая, ни перед чем не останавливающаяся, пульсирующая, как сама кровь. Что с ней произошло? Она влюбилась...И не единожды... Саша побывала в ролях и разрушителя и жертвы, и теперь она знает, что бывает по-разному...Знает, что в отношениях не может быть ни проигравших, ни выигравших. Всё настолько относительно, насколько взаимосвязано. Как раньше она могла этого не видеть? Юношеский максимализм! Ей просто казалось, что она непоколебима и верна своим принципам. Она обустроила созданный ею мир по своему вкусу и видела его таким, каким ей видеть его хотелось. И она считала себя востребованной и сильной. Но пришёл другой человек, всего-навсего один единственный человек, к которому неровно забилось её сердце, и весь её мир зашатался, как карточный домик... С появлением таких людей приходится создавать новую империю, с новыми принципами, вкусами и стремлениями. Но после таких падений отбивается охота что-либо строить, идти дальше, покорять новые вершины. И ты начинаешь проживать время впустую, ограждая себя от потрясений и неудач. Но однажды понимаешь, что должен идти, иначе накопившаяся природная сила разорвёт тебя изнутри. Ты нуждаешься в движении, как в воздухе, пище или воде. И это, наверное, хорошо, во всяком случае, натурально. Не зря в застойной воде всё протухает. Получается, что движение - это и есть жизнь, даже если раз за разом рушатся тобою возводимые замки. Кто знает, может, какой ни будь один, да и устоит. Так что в любом случае лучше идти по жизни, иной раз выбирая ложные пути и попадая в капканы, чем быть занозой на её пути, прыщем на заднице у собственной жизни. Дорога привела Лизу сюда, в мрачное, бесстыжее и лживое место. Что ж, это не то, о чём она грезила, но если она оказалась здесь, значит, для чего-то это нужно? Может, она должна пройти через это испытание? Одно Саша знала точно - она больше не хочет впускать в свой мир того единственного разрушителя. Брак по любви у неё уже был и себя не оправдал. Почему бы теперь не попробовать "брак по разуму". И не стоит путать "брак по разуму" с "браком по расчёту". Второй - это унизительно и мелко, она не собирается разменивать свои молодые годы на деньги. Она слишком умна, чтобы так поступать с собственной жизнью. А вот по разуму - в самый раз! В свою новую жизнь Саша впустит только достойного, умного, терпеливого, заботливого и ответственного человека. И не важно, если она его не будет любить. Намного важнее его любовь к ней. Ну, а если он в чём-то не будет дотягивать до её идеала, то она сама его научит, сделает, слепит, сложит, а потом, может, и научится любить. Но всё это будет позже. Тогда, когда она совсем оправится от прошлого и будет крепко стоять на ногах, имея за спиной опыт, деньги и самоконтроль.

- Да, - Стелла своим зычным голосом распугала так стройно выстроенную Лизой логическую цепочку, - вчерашняя трава пошла тебе не на пользу... Хотя, может быть, и наоборот! Умные вещи начала говорить, что простому человеку сразу и не вдуплиться! Я представляю, что будет, если Лизку накурить?

- Ничего не будет, - спокойно ответила Лиза, - на меня трава не действует.

- Да, что ты? На всех действует, а на неё нет... Впрочем, это многое объясняет.

- Не знаю, как трава действует на других, - вставила Белла, - но тебе она все мозги высушила.

- Ты за собой следи, - огрызнулась Стелла и обратилась к Лизе и Ребекке. - Кстати, у меня ещё осталось, курнём после работы?

Рабочий день выдался нудным и пустым, и потому показался Лизе невероятно длинным. Казалось, что он не закончится никогда. Девушки успели переговорить обо всём, и по большей части о том, о чём не принято говорить. Может, само место взывало к таким разговорам, а может, род занятия затянул "дам" настолько, что другие темы просто в голову не лезли. Говорили об измене, о флирте и женских уловках, о размере фаллосов, о куннилингусе, об оргазме и даже о половом бессилии. Оказалось, что Белла без предварительных ласок между ног кончить не может, потому подходит к этому процессу очень серьёзно, если не сказать, скрупулёзно. Если же попадается такой партнёр, который не "рубит", по её выражению, в таком ювелирном деле, то она собственноручно направляет его, не упуская ни малейших деталей. Правильно выложит, ткнёт носом, ну а потом, подобно навигатору, указывает ему правильный путь. "Согласна, это неблагодарное дело, можно сказать, что сама себе, - оправдывалась Белла. - И если разобраться, то я должна двойной тариф брать, за работу и за обучение. А здесь каждого швейцарца учить приходится! Сытые, ленивые и равнодушные! Вот итальянцы - это другое дело! Любители-профессионалы... Сами тебя чему хочешь научат, а главное - каждый раз, как последний, с чувством, на износ!". Это было правдой, Лиза знала это из собственного опыта. Фабрицио был стопроцентным итальянцем. В его взгляде, походке, жестах было столько страсти, что только глядя на него, она чувствовала, как мокрели трусики и бешено колотилось сердце. Стоило ему посмотреть сквозь свои угольные длинные ресницы на Сашу, останавливая "облизывающийся" взгляд на её губах, как она всё понимала и безропотно, как под гипнозом, шла к нему в сети. Она его хотела всегда, даже тогда, когда не хотела. Он заразил её своей патологической страстью. Фабри желал её всегда, везде и любую. Из памяти выплыло огромное, не зашторенное окно, над которым навис серебряный блин луны. Большая кровать, белые простыни...и повсюду: на руках, ногах, животе, груди, - красные разводы. "Критические дни" им не помешали насладиться друг другом. Напротив, желание, граничащее с помешательством в кровавом оформлении, было запредельно-неописуемо. И ни капли стыда или хотя бы намёка на брезгливость. А потом они вместе стирали простынь, смеялись и обливались мыльной водой, словно дети. Потом был душ с убегающей в смыв светло-алой дорожкой... Он мылил ей волосы, а затем бережно смывал пену, попеременно целуя то в ушко, то в шею, то в лоб...Он любил её всю. Иногда Саше казалось, что он к ней относится, как к маленькой девочке, по-отцовски, хотя был её ровесником. Когда она заболела гриппом и слегла с высокой температурой, Фабрицио поставил её на ноги за сутки. Вытирал нос, делал компрессы, заваривал чай, растирал ноги и... любил её...семь порций исцеляющего секса. А может, больше, она сбилась со счёта уже после третьего раза. Всё было, как в бреду. Она, вся мокрая, растерзанная, и он - сильный, крепкий, ненасытный, со свисающей на лоб смолянистой вьющейся прядью, в её поту и с её запахом на губах. Странно, но он тогда не заболел. Потому что любил в ней всё, даже её болезнь. Почти всегда после сумасшедших утех они, изнеможенные, но счастливые, лежали в кровати и курили одну сигарету на двоих, болтая о всякой чепухе и совсем немного о важном. С ним всегда было так: всего в меру и немного больше. Наверное, это и возбуждало. Это "немного больше". Он мог ни с того ни с сего подхватить её на руки посреди магазина и кружить, а потом поставить, расцеловать и заявить, что он придумал, куда они отправятся на следующие выходные. Он мог заявиться утром с мокрыми от росы, ещё не проснувшимися цветами, сорванными на какой-нибудь клумбе, растормошить её, заставить быстро одеться и бежать вслед за ним, предвкушая обещанный сюрприз. Открытый, импульсивный, непредсказуемый, как сама жизнь!... Почему они расстались? Из-за её страха? Ей казалось, что такие отношения долго длиться не могут. Они когда-то исчерпают себя и тогда... И тогда она не сможет жить без него, без его любви, без его заботы. Сама мысль о том, что он может относиться точно так же к кому-то другому, говорить те же слова, так же смотреть, так же целовать, так же прикасаться, была для неё не выносима. Он может быть только её! Он её собственность - и больше ничья! Она стала бояться этого в себе. Разве настоящая любовь такая?! Нет...Это больше походило на затянувшуюся болезнь. Она начала ждать подвоха, измены, неизбежного конца. Кто знает, может быть, это бы и случилось, если бы не пришло время возвращаться на Родину. А там она поняла, что, оказывается, может жить и без него, и ей так легче, спокойнее. Она так боялась быть покинутой, что предпочла сама разорвать отношения. Его звонки всё чаще оставались без ответа, потом они поредели, обесцветились и канули в прошлое. Паталогическая страсть была излечена расстоянием и очередной встречей с Романом. Но не было ни одного дня, чтобы она его не вспоминала - как любовника, как мечту, осуществить которую у неё не хватило смелости.

В приятные воспоминания то и дело вторгалась какая-нибудь фраза из откровений коллег, опошляя Лизину, нет, Сашину историю. Это раздражало и злило девушку. Пришлось распрощаться с далёкими мыслями и выслушивать излияния в стиле "греческой смоковницы". Стелла с гордостью поведала, что за один половой акт может кончить раз пять, а то и шесть. А Ребекке нравится заниматься сексом втроём, но в качестве третьего она всё-таки предпочитает женщину. Лиза слушала и чувствовала себя не то старомодной, не то отсталой, а иной раз даже фригидной. В её арсенале был нормативный чувственный секс, и если бы не её итальянец, то она до сих пор бы не знала о существовании такой вещи, как куннилингус. Роман считал это недопустимым. Он мог облизать её с ног до головы, но только не известное точку между ног. Сначала это обижало Сашу, но потом она привыкла и с пониманием отнеслась к "недугу" супруга. Хотя даже теперь девушка чувствовала прилепившиеся к ней комплексы, взращенные на отрицании этой процедуры. Саша в сексе была "мужского склада" - кончала один раз, но бурно и полноценно. Ей казались странными рассказы Стеллы и Ребекки, которые испытывали оргазм энное количество раз за одно совокупление. Странно было слышать и о том, что Ребекка блондинка не только сверху, но и снизу, притом не натуральная. Она красила в белый и шевелюру, и лобок для правдоподобности лжи, и клиенты велись, наивно полагая, что она редкое чудо природы - стопроцентная блонди. В конце концов, эти разговоры утомили Лизу окончательно, но когда она попыталась перевести их в более приличное русло, была встречена неодобрительными взглядами и упрёками за снобизм. Пришлось слушать и диву даваться. А дива, как выяснилось, было немало. К концу пустого вечера, непонятно каким манером, но всё же Стелле и Ребекке удалось уговорить Лизу "выкурить косячок", на что Белла с призрением заявила, что "одной дуррой стало больше", имея виду, конечно же, Лизу.

У Ребекки была ужасная комнатушка: тесная, неопрятная и к тому же плохо проветренная. Девушка, видимо, привычным для неё движением свернула сигаретку, прикурила, и паровозик поехал. Комнату тут же окутал сладковато-терпкий, но неприятный запах, и у Лизы защекотало в носу. Несмотря на то, что вечер был пустой, напиться у них всё же получилось, благодаря отсутствию Берри и присутствию Майки. Уже после второй затяжки Ребекку развезло, она, сидя в продавленном старом кресле, так и заснула, что-то бессвязное, но, судя по улыбке, приятное бормоча себе под нос.

- Не поняла, - икнула Стелла, - она же дрыхнет!

- Совершенно с тобой согласна, она спит.

- Сейчас я её разбужу, - ринулась к ней Стелла, но была практически в одной кондиции с подругой, шатнулась на ватных ногах, но в последний момент успела схватиться за край стола, избежав таким образом падения. Она засмеялась и выругалась, - Ладно, ик, пусть спит. Хрен с ней.

- Я тоже пойду, - Лиза старалась держать глаза открытыми, но они её не слушались, то и дело опуская тяжёлые веки.

- Вы что, гоните? Куда пойду? Мы ещё не договорили!

- А мы разве говорили?

- Ну, да!

- О чём?

- А я откуда знаю?! Эта грымза, - Стелла показала на спящую Ребекку, - меня перебила.

Лиза открыла дверь и вышла в коридор. Оттуда потянуло свежим воздухом, глазам стало легче. За ней высунулась Стелла.

- Эх, мужика бы сюда, да понаглее! - крикнула она, сладко потягиваясь.

- Какого мужика тебе сейчас? - Посмотри на себя, ты же никакая!

- Я?! Никакая? Да это мужики никакие! Где сейчас нормального можно взять? Все какие-то уроды законченные!

- Тише, не кричи!

- Знаешь анекдот, как переходит красивая девушка дорогу. Макияж - супер, маникюр, педикюр, причёска, в общем, запакованная по последней моде. Так вот, переходит она улицу на красный цвет, а из-за угла тачка вылетает на скорости. Водила видит тёлку, жмёт на тормоза, потом спускает окошко и кричит девке: "Слышь, машина не трахает, а давит!". А тёлка свысока посмотрела на него, хмыкнула и говорит: "Так как вы трахаете, так лучше бы давили".

Лиза прыснула со смеха, Стелла тут же присоединилась к ней. То ли трава начала действовать с опозданием, то ли виски до сих пор вставляли, только смеялись они до слёз и не могли остановиться. Только вроде бы остановятся, глянут друг на друга - и снова зальются. У Лизы уже живот начал болеть и челюсти свело.

- Чего вы ржёте, как кони?! Семь часов утра! - Белла, подбоченясь, в длинном шёлковом халате и с тонкой сеточкой на голове, была похожа на Фреккен Бок из мультфильма про Карлсона. Парочка на секунду умолкла, пристально всматриваясь в грозную фигуру, но потом с ещё большей силой прыснула со смеха.

- Тебе только скалки не хватает! - давясь и захлёбываясь, вскричала Стелла.

- Чего ты ржёшь, я тебя спрашиваю?! - заорала сердитая Фреккен Бок.

- А тебе какое дело?! Вышли попастись. А ты проваливай и не мешай нам наслаждаться жизнью! - не уступала ей коллега по дуэту.

Белла резко выругалась и захлопнула за собою дверь так, что со стен посыпалась штукатурка.

- На чём мы остановились? Блин, не помню. Эта грымза всё испортила. Камбала! - вдруг заорала она в сторону двери.

- Почему?

- ...Её спроси, почему? Почему она всегда суёт свой нос не в своё дело?! - на последних словах девушка специально повысила голос, чтобы Белла смогла её услышать.

- Нет... - отмахнулась от неё и её перегара Лиза, - почему камбала? Она что, однобокая или одноглазая?

Стелла уставилась на неё. По всему было видно, что она пытается сообразить, у кого два глаза, а у кого один.

- Так это легко исправить, - наконец, ответила она, сжав кулак и поднеся к глазу. - Эта стерва дождётся, что ей глаз выбьют.

- Кто? Ты?

- Не-е-т... Конечно, не я. Ты что, я же с ней в одном дуэте! Зачем мне одноглазая партнёрша?

- Да, это не эротично, - поддержала её Лиза.

- Полностью с тобой согласна. Так что пусть живёт.

- Пусть плывёт, - поправила её Лиза.

- Да, - подхватила обрадованная Стелла, - точно, пусть плывёт!

- И я поплыву тоже... Нет, я пойду... - Лиза поднялась по стеночке с пола, на котором они всё это время практически валялись, и поплелась к своей двери.

- Куда?! Пойдём ещё выпьем, у меня полбутылки вина есть.

- Нет, нет и нет. Не могу. Мне домой. Я чувствую, что мне хватит, и чувствую я это уже давно...

- Ну и вали! Ты тоже камбала! Плывите в своё болото!

- В болоте рыбы не водятся, - спокойно заметила Лиза.

- Почему? - удивилась Стела.

- Их ко дну присасывает, - бросила Лиза и скрылась за дверью.

- Да... Да...Их приссса...сасы...сасы, ттпху ты, не выговорить! Их при-са-сы-вает, как нас!... Я тоже камбала! Мы все здесь камбалы... Однобокие, одноглазые, мерзкие и скользкие... Фу, какая гадость...какая гадость...эта ваша заливная рыба...

СЕНТЯБРЬ, 2003

Калейдоскоп

Если человек относится к себе с уважением,

то и у других не будет другого выбора, как

поступить так же.

Разъезжались быстро и спокойно, без прощаний, без объятий и без сожаления. Больше из дипломатических соображений, чем из дружеских, обменялись номерами телефонов, бросили короткое "пока" и были таковы. Зарплата оказалась ниже той, которая была указана в контракте. Вручая конверт, Берри заявила, что вычла сто франков за оформление перми и тут же поспешила ретироваться, сказав, что всё-таки решила выплатить Лизе консумацию в виде семи процентов, хотя та и не дотянула триста франков до десяти тысяч. Девушка спорить не стала. Довольная своей первой зарплатой в две тысячи восемьсот франков, она вызвала такси и попросила отвезти её на вокзал. Впереди ждал солнечный, но не такой уютный, как Нёвшатель, Ла-Шо-де-Фон. Горный городок, выстроенный на пересечении параллельных улиц, был унылым и абсолютно ничем не примечательным. И если бы не слепящее солнце, то Саша совсем бы впала в уныние. Это потом девушка узнала много интересного и познавательного. Например, что Ла Шо-де-Фон является одним из памятников всемирного наследия, представляя собою "город-фабрику". В данном случае в роли индустриальной специализации выступали знаменитые швейцарские часы. В конце семнадцатого века город был практически уничтожен пожаром, после чего он был перепланирован в соответствии с нуждами часовщиков и заново отстроен. Этим и объясняется незамысловатое расположение улиц по параллелям и квадратам. Одним словом - город "пролетариата". Напрашивался вопрос, зачем рабочим такое количество ночных клубов. Хотя всё-таки резонно: трудовые дни требуют моральной и физической разгрузки. В Ла Шо-де-Фоне насчитывалось семь кабаре, в одном из которых, как потом оказалось, самом лучшем, Лизе и предстояло обосноваться. Так же оказалось, что многие из девушек стремятся попасть именно сюда из-за тех же часовых заводов, которые привлекают зажиточных клиентов из близлежащей Франции. Каждую неделю в этот город стекаются обеспеченные "буржуа" по работе или на симпозиумы и конференции. Утомительные беседы, выставки и аперитивы зачастую заканчиваются в местах, всем известных. "ScarabИe" - так называлось "всем известное" место и новое пристанище Александры. Войдя, а вернее будет сказать, спустившись в кабаре, девушка поняла символичность такого названия. Длинный, узкий, извилистый коридор выныривал в слабоосвещённое помещение, которое. сделав замысловатый виток в виде небольшой сцены, снова ныряло в тёмную дыру за зеркалом. Другой конец коридора убегал за барную стойку и терялся на тёмной лестнице, убегающей вниз. "Лабиринт какой-то, - думала Саша, следуя за шефом, невысокого роста, пузатым, но очень подвижным итальянцем. - Можно подумать, что сами скарабеи и строили". Процедура знакомства прошла быстро, без эмоций и лишних слов. Девушка получила ключи от квартиры и указания быть на рабочем месте ровно в восемь. Но в апартаментах её ждал небольшой сюрприз. Сюрприз представился Джуди из Молдавии и пояснил, что квартира у них одна на двоих, поэтому и дешевле, чем у других девчонок. Но расстраиваться не стоит, они как- нибудь решат эту проблему, то есть будут водить клиентов по очереди, или на крайний случай, просто будут затыкать уши берушами, включать погромче телевизор и основательно закрывать "границу". "Граница" - гобеленовая цветастая ширма - делила узкую длинную комнату на две части. Как Саша успела заметить, Джуди уже обосновалась на той, что была у окна, поэтому ей ничего не оставалось, как обустроится во второй, а именно, возле кухни и туалета. Таким образом, каждый раз, когда её соседке приспичит сходить в туалет или попить воды, она будет проходить через жилище Саши. А значит, и её клиенты тоже... "Да ладно тебе, чего скисла, всё будет норм! - соседка похлопала её по плечу. - Жрать хочешь?".

Есть Саша не хотела. Ни есть, ни пить, ни дышать. "Там муравейник, а здесь вообще дыра! Перспектива потрясающая!" - грустно думала девушка, разбирая сумки и краем уха слушая нескончаемую словесную чепуху, которую несла Джуди.

Следующий месяц был очень похож на предыдущий. Здесь работало шесть девушек, все -славянского происхождения. Болгарка Марго, соседка по комнате Джуди, жгучая блондинка Кристи, профи Сара, вечно скучающая Николь и Лиза. Сальвадор, так звали нового шефа, оказался вездесущим, назойливым и сварливым, с постоянно бегающими глазками и подрагивающей бровью. Он постоянно бубнил себе под нос какую-то скороговорку, а в перерывах читал нотацию девушкам о том, как нужно работать и правильно "разводить" клиентов. Правды ради нужно сказать, что многое из того, чему он поучал, было очень правильно и даже полезно. Лизу он раскусил с первого же дня, но не стал томить нравоучениями вопреки всем ожиданиям девушки, а поступил совершенно неожиданно и полностью приемлемо для последней. Он подводил её и представлял только некоторым клиентам, к которым, как после поняла Лиза, имел особую страсть. "Особые" люди выделялись не только золотой или платиновой кредиткой, но и манерами поведения. Лизу это тоже полностью устраивало: с ней приятно разговаривали, ставили дорогое шампанское и в постель не тянули. Коллеги завидовали и посмеивались: "Так ты никогда денег не заработаешь, а только сопьёшься". Лишь Джуди советовала не обращать внимания на "идиоток" и "крутить своё динамо". И Лиза крутила. Два раза приезжал Андре и, как обычно, заплатил за психотерапевтический сеанс, удобряя его "цветастой" бутылкой. Лизе приятно было слышать, что у них с женой всё налаживается, хотя ему это не мешало её хотеть. Она же его больше не хотела, но и не отталкивала. Он был её первым, приятным и "дорогим" в первичном смысле этого слова. Следующим стал Анжел. Высокий, крепкий, широкоплечий, с прищуренным взглядом, лёгкой ухмылкой и представительной лысиной. Лиза ещё ни разу не видела, чтобы лысина была такой сексуальной! Их познакомил Сальвадор, представив ему её, как "La femme fatale" и посоветовал быть осторожнее. "Как вы лодку назовёте, так она и поплывёт". Анжел обхаживал "роковую" Лизу три дня, она успела к нему привыкнуть и даже возжелать, разумеется, за деньги. Её желание она оценила в пятьсот франков, на что он, слегка поколебавшись, согласился. То, что девушка нарисовала в своём воображении, оказалось, к сожалению, а может, и к счастью, далёким от действительности. Лень с жеманностью в постели не товарищи, но, видимо, мужчина не знал об этом, или ему никто об этом не успел рассказать. Лиза тоже не стала брать на себя роль учителя, сделала своё дело, развеяв в прах иллюзии, и с чистой совестью осталась при своих интересах. "Постоянных" у неё было теперь двое. Странно, как быстро она смогла относиться к сексу как к хорошо оплачиваемой работе. Она старалась не думать о морали, но и не забывала о достоинстве, собирая его по лоскутам оборванной чести. Лиза видела, как приходят мужики в застиранных куртках, неопрятных рубашках, с висячей мотней, грязными ногтями и вонючим дыханием, и девушки, милые кокетки, идут и ублажают их за двести франков. Не в сумме дело? В таких случаях, наверное, нет. Лиза не могла объяснить себе, что движет коллегами в таких ситуациях. Нажива - вряд ли, похоть - это просто невозможно, привычка - не верилось. Но они шли, смеясь, повиснув на шее у "страшного существа", отдавая себя в его грязные руки. Это было ей непонятно, после долгих размышлений на тему Раскольникова она решила, что тварью она быть не желает, а право дано всем, и как им распорядиться, у неё ума должно хватить. Каждому своё, и она своё не упустит...

...Было странно слышать его голос. Он всё-таки запомнил её номер телефона. А она тогда ему не поверила. Голос сказал, что он думал о ней и хотел бы снова её увидеть. Он показался Лизе таким родным, таким привычным и долгожданным. Филипп относился к мужчинам с "большой буквы", к "правильным" мужчинам, и подсознание Лизы это угадывало. Как крыса, выбирающая себе самца, одним обонянием в точности угадывает, болен он или нет, так и женская интуиция определяет настоящего мужчину безошибочно и точно. Главное только прислушаться к своим инстинктам. Инстинкт Лизы бил в набат! И не важно, что "правильный" оказался в таком сомнительном месте. Каждый имеет право на ошибки и соблазны. Важно то, что его семья в составе жены и двоих детей никак от этого не страдала, об ошибках не знала и соблазнов не ощущала. Филипп пришёл в строгом, идеально сидевшем на нём костюме и синей, под цвет глаз, рубашке. Он был неописуемо хорош и щедр. Какое гремучее сочетание, позволяющее дамам терять бдительность и рассудок. Пришедший молодой человек очаровал не только девушек, но и шефа, с лёгкой непринуждённостью заказав бутылку "Дона Периньона". Они удалились в уголок за зеркалами, тот самый, который Лиза назвала лабиринтом. Оказалось, что у них до неприличия много общего. Еда, музыка, фильмы, спорт, книги, история, увлечения, мечты. Лизу пугала лёгкость, с какой она открывается чужому человеку, и в тот же момент она абсолютно была уверенна, что всё сказанное ею останется между ними. Принесли вторую бутылку под льющиеся звуки "Моби". "Когда он успел попросить поставить эту музыку?" - Лиза вопросительно смотрела на Филиппа.

- Я принёс диск с собой.

- Ты предусмотрительный.

- Да... Когда хочу. Я о тебе думал... Много думал... Это плохо. Я знаю, что рискую.

- Ты ничем не рискуешь, поверь мне.

- Нет, не поверю. В тебе есть что-то такое, что притягивает меня, засасывает. Но самое ужасное или, может, прекрасное, я и сам не понимаю, почему что я не хочу сопротивляться. Так что я рискую, ещё как!

Он поднёс руку к её лицу и, еле касаясь, провёл ладонью по лбу, щеке, скуле. Медленно наклонился к ней и прильнул к губам. Лиза прикрыла глаза. Ей казалось, что она падает в ту самую пропасть, которую представляла накануне, танцуя с ним под эту композицию. Она встрепенулась, будто бы цепляясь за спасательную соломинку, но в ту же секунду, поддаваясь всё тому же животному инстинкту, полностью отдалась во власть его поцелуя. Его рот жадно захватил вспыхнувшие, налитые кровью и желанием её губы, и с упоением смял в страстном поцелуе. Уже играла другая песня, заезженная радио и до невозможности глупая, а они всё не могли оторваться друг от друга... Потом он сказал, что ему лучше больше не видеться с ней. Она с ним согласилась, отговаривать не стала. Лиза видела в его глазах тревогу, смятение и страсть, мечущуюся между ними. Он ей нравился, именно поэтому "пользоваться" им она не хотела, хотя с него было что поиметь. Так поступали многие "акулы" этого бизнеса. Одни сначала впивались в плоть хищными резцами, а потом высасывали всё до последнего франка. Другие же одурманивали, выдёргивали из прошлой жизни и женили на себе. Но ни первый, ни второй вариант Лизе не подходили, или она не подходила к ним. Она предпочла отпустить свою золотую рыбку. Одно дело использовать тех, кто этого заслуживает, и совсем другое тех, кто нечаянно заплыл в чужие воды. И Филипп ушёл, забыв на её шее стойкий аромат Шанель "Алюр", а в сумочке аккуратно сложенную тысячу франков. Потом Лиза признавалась себе, что ей хотелось бы переспать с ним, попробовать, узнать его до конца. Невозможно, чтобы человек, так потрясающе целующийся, оказался никаким в постели. Ей было стыдно, неловко перед самой собой за свои пошлые, низкие мысли, но ещё больше её раздражала та лёгкость, с которой она предавалась этим мыслям. Подумать только, ещё два месяца назад она не то чтобы целоваться с другими, она и помыслить о таком не могла. Как быстро её тело и разум растлевают, привыкая к новым правилам. И ей это начинает нравиться! Постоянная игра, в которой со временем стираются грани, отделяющие реальность. Живёшь под чужим именем, примеряешь разные роли, меняешь костюмы, играешь чувствами, а потом срываешь жирный куш и бурные аплодисменты. А главное - вдали от дома, никто об этом не узнает, а значит, потом не осудит. Безнаказанная шалость. Идеально завуалированный разврат. Только бы совесть не подвела и самобичевание. Хотя это тоже дело поправимое, со временем всё проходит. Вот откуда эта лёгкость, с которой ты принимаешь новые условия. Нет наказания! Наоборот - поощрение, в виде зарплаты, внимания, подарков. А если кто-то попробует усомниться, ты ему: "Ты что! Я - танцовщица! Прима!". Как такое может не нравится?! И ей, Лизе, нравится, нравится, нравится, чёрт возьми!.. Ей нравится примерять образы и разыгрывать ситуации, нравится получать комплименты и подарки, нравится пожинать плоды своего актёрского таланта, видя, как человек, в конце концов, делает так, как было задумано, тобою задумано и идеально сыграно. Красочный калейдоскоп! Захотел - сегодня такой рисунок, а завтра покрутил колёсико - уже другая мозаика. Так и крутишь колёсико, то вправо, то влево, меняя картинки и переставляя фигурки. Какой кошмар!... Неужели она играла с Филиппом?!... Нет, не играла... Потому и отпустила... Его ей не за что наказывать... Главное, чтобы больше не приходил... А то ведь она может и передумать...

Инга была далеко - в новой для неё жизни и в новом "правильном" амплуа, поделиться своими соображениями Лизе было не с кем. А так хотелось, чтобы кто-то поддержал и развеял неоспоримыми фактами, как умело получалось у "львицы", её сомнения и тревогу. Джуди, созерцая унылую физиономию соседки, лезла с расспросами и советами, которые были совершенно не в тему. Лиза от неё отмахнулась, якобы "отстань и так хреново". И тут Джуди её поразила:

- Неблагодарное это дело - самоистязанием заниматься. Нужно или принять и простить себя, один раз и бесповоротно, или уезжать отсюда. - Говорила она спокойно, размеренно, без жаргонных словечек, которыми по обыкновению пестрила её речь. - Ты, что думаешь, одной тебе трудно? Как бы не так! У меня дома сын остался, семь лет, и отец больной, операцию делать нужно. Если я буду постоянно думать о них метаться в сомнениях, то и копейки не заработаю. А мне очень нужны деньги! Да и выбор не велик: пан или пропал! А то, что тебе всякая чепуха в голову лезет по типу вины, морали или достоинства, то это нормально. Поначалу у всех так. Это называется адаптацией. Ты когда на море приезжаешь, всегда первую неделю и подташнивает, и кожа зудит, и насморк случается. А это почище моря будет! У тебя ломка!

- У тебя тоже так было? И когда прошло?

- Конечно, было, а как прошло, не помню. Как-то само собой. Втянулась. У меня третий заезд сейчас. Думаю ещё четвёртый заехать, а потом завязать.

- А я не знаю, - начала было Лиза, но Джуди её перебила.

- Да всё ты знаешь. Отработаешь первый заезд и всё. Ты ведь это уже решила у себя в голове. Ну и правильно! Таким, как ты, везёт. Ты - баловень судьбы.

- Что?! Нет, ну это уже слишком!

- Да перестань, ты же это тоже чувствуешь. Ты умная, поэтому всё о себе знаешь и понимаешь. Посмотри, тебе не стоит даже напрягаться, чтобы заработать деньги, мужики сами к тебе слетаются. И дело совсем не в красоте. Ты, конечно, симпатичная, но неописуемой красавицей тебя не назовёшь. Прости за откровенность...

- Да ничего, очень даже интересно.

- Вот и мужикам интересно! В тебе есть что-то притягивающее... Отметка судьбы, не иначе. Люди это чувствуют по-разному: женщины завидуют, а мужчины пытаются завоевать.

- Что ты оканчивала?

- Медицинский. Я несостоявшийся врач-терапевт. Что так смотришь? Не ожидала? Я и сама от себя не ожидала. Ты не думай, я тебе не завидую. Скорее, наоборот, ты мне нравишься.

- Я и не думаю. Мне всё равно, кто кому завидует... Просто мне непривычно видеть тебя такой. - Лиза, немного поколебавшись, добавила, - нормальной.

- Ха,ха,ха, - Джуди неподдельно засмеялась, - все мы здесь нормальные, только каждая по-своему.

- Да, калейдоскоп, - задумчиво выдала Лиза, уставившись немигающим взглядом в одну точку.

- Что?! - не поняла соседка.

Лиза поделилась с Джуди своими недавними размышлениями. Последняя свела к переносице идеально нарисованные брови и покачала головой:

- Как всё запущенно! Это надо же обычное блядство так пропиарить. Лиза, в любой женщине заложена способность притворяться, а попав в такую среду, как наша, это само собой разумеющаяся вещь. Конечно, это может нравиться. Вечернее платье, макияж, туфли на каблуках! Одна только разница - у каждой из нас своя планка. Каждый из нас знает себе цену и, исходя из этого, зарабатывает. Об этом можно говорить долго и нудно... Короче, не забивай себе голову, лучше подумай о чём-то приятном. Например, о своём голубоглазом, - девушка прищурила глаза и облизнулась.

- Какой же он мой? Он больше не придёт... Не хочу его использовать, - Лиза в двух словах рассказала о визите "горячей троицы", о "Моби", о номере телефона и о поцелуе.

- Да, Лиза. Цену себе ты знаешь, а пользоваться своим даром не умеешь. Сразу видно, новичок. Придёт он, и не раз. То, что у него к тебе интерес, это и так понятно. Понятно и то, что он хочет, чтобы его использовали, иначе бы он тебе не позвонил. Хм, соискатель приключений. Такие страстные, но дистанционные отношения ему просто необходимы. Сразу видно, что мужчина он положительный, не разгульный до безобразия. Сама подумай: женат около десяти лет, рутина, быт, однообразие. Приелось... Обычная история... А тут такой подъём чувств, эмоций, адреналин. Семью такие, как он, не бросают, но и от удовольствия не отказываются. Ты думаешь, ему легко найти себе даму сердца, в роли каковой ты сейчас и выступаешь? А говоря по-человечески - ему нужна любовница, своеобразная отдушина. Симпатичный человечек, с которым было бы интересно, зажигательно и, самое главное, который бы не претендовал на его личное пространство. Так что, дорогая, твоему голубоглазому нужно, чтобы ты его использовала. Это его будет сдерживать от соблазна броситься в омут новых отношений с головой. Другими словами - отрезвляющий элемент.

- Может, ты и права. Но откуда ты можешь всё это знать?

- Ты же сама мне только что рассказала о нём! Если ты хорошенько подумаешь, придашь значение всем деталям, вспомнишь подробности, то и сама придёшь к тому же выводу. Дедукция, подруга!

- Как у Фандорина?

- А кто это?

- Герой романов Бориса Акунина. Не читала?

- Подожди, это не он написал "Азазель"? Я по телеку смотрела.

- Нет, Акунина лучше читать, а не смотреть. Когда читала "Азазель", не могла оторваться, а когда начался сериал, то осилила только две серии. Подумала, что не стоит гасить впечатление о романе.

- Вот видишь, значит, ты в курсе как это делается. Смотри, - Джуди потёрла руки, как будто преступая к вкусному обеду. - Твой Филипп чистый, опрятный, ухоженный. Как ты говорила, у него даже платочек матерчатый имеется. Это говорит о том, что он женат, и его супруга отлично управляется с домом и с пристрастием опекает мужа. Такие платочки просто так не вручают.

- Может, он сам его купил?

- Скорее всего, что нет. Мужчины практичные существа. Он мог бы себе пачку бумажных купить, это - да. Но из ткани... Нет ... Здесь сентиментальностью попахивает, которая присуща женскому полу. Дальше. На пальце у него обручальное кольцо, которое он не снял и от которого не пытался отвертеться. Значит, дорожит семьёй и ставит её превыше всех своих похождений. Он будто предупреждает тебя: "Принимай меня таким, какой я есть, долго я здесь не задержусь". Потом он расплачивался наличкой. О чём это говорит? О том, что не хочет подвергать свою семейную жизнь даже малейшему риску. А вдруг жена увидит чек на внушительную сумму и заинтересуется адресом? Но, несмотря на всё это, он запоминает твой телефон на слух! Значит, он очень этого хочет. Вспомни, ты мне говорила, что когда пришла в бар, то он сидел один у дальнего угла бара. Не с друзьями, а один. Он знал, что туда больше не придёт, а ты скоро переедешь. Он ждал именно тебя. Теперь он приезжает к тебе без своих друзей, выбрасывает кучу денег, тебе даёт денежку и...

- Что "И"?

- Ну, ты можешь подумать или нет?! - вскричала соседка-Пинкертон. - Что он делает запоминающееся? То, что ты будешь помнить долго?

- Ставит музыку и... целует? Но это был всего лишь один поцелуй... А потом он ушёл.

- Вот именно! Красиво разыграно! Он тебе не додал. Перед глазами помаячил пряником и спрятал в карман. Таких мужчин не забывают!

- Ты хочешь сказать, что он играет со мной?

- Конечно же, нет...То есть, совсем немного. Он действует, исходя из своей сущности, натурально, своим поведением подводит нас к заключению, что он ещё придёт. Не буду лукавить, игра здесь тоже присутствует, но ведь это нормально. В любовных отношениях без этого никуда. Ты ему нравишься, он ценит тебя выше, чем просто "кабарешницу". Не лапает и не тянет в постель... Но деньги оставляет... Штуку не дают прежде. чем расстаться, тем более у вас ещё ничего не было. Так что, Лизонька, жди, придёт твой кавалер за наградой!

- С таким аналитическим умом ты должна купаться в деньгах! Или, на крайний случай, в кавалерах.

- Но у меня нет такого везения и шарма, как у тебя, и я очень ленивая. Кавалеров, конечно, хватает, но все они какие-то бестолковые, бедные или старые. Что во мне не так, не знаю, только богатые и красивые на меня не клюют! Всё на таких, как ты, с завышенной самооценкой, "наумняченных".

- Так если ты сама всё понимаешь о себе, почему бы тебе не измениться? - сказала Лиза, оскорблённая последнем замечанием соседки.

- А я не хочу! И не буду! Я такая, какая есть!

- И у кого, спрашивается, завышенная самооценка? - заметила Лиза. - Как можно знать, что можно исправиться к лучшему, и ничего не предпринимать?

- Я же говорю, что ленивая, - улыбнулась Джуди. - И мне исправлять нечего. Кому надо, и такую полюбит.

- А я не о любви говорю. Я говорю о достоинстве и заработке. Ты ведь сюда за деньгами приехала? Сама же только недавно сказала.

- Да...сказала... Ладно, ты не сердись на меня... У меня бывает...Просто, я... ладно, как-нибудь потом...Пойду спать...

Джуди

Ущемлённое самолюбие способно сделать с

человеком две вещи: или поднять его выше

крыши, или опустить ниже плинтуса.

Печальный образ француза, появляющегося уже в третий раз за неделю и стоящего в тёмном углу, очень уж походил на обделённого любовью Пьеро. С иголочки одетый, с безукоризненной причёской, с ухоженными руками и манерами настоящего английского джентльмена, мужчина медленно попивал колу со льдом, так не идущую к его образу печального рыцаря. При виде застывшего "плачущего" выражения на лице охоты заводить беседу не было, поэтому, подходя к Пьеро, девушки, заведомо уверенные в поражении, особо не старались и, перекинувшись парою словечек, шли на место с чистой совестью, что всё-таки попытались. Джуди выпорхнула из сипаре возбуждённая и изрядно подпитая. Она бухнулась возле француза и заискивающе заглянула в его глаза. Она тараторила и смеялась, всем своим поведением показывая, что не замечает скорбного вида мужчины. Но очень скоро маска отчаяния стоящего рядом истукана ей надоела и она, по-товарищески положив руку ему на плечо, серьёзно сказала:

- Послушай, милый, если у человека горе, он должен им поделиться с ближним. А в данный момент я твой ближний. Так что можешь выгрузить на мои хрупкие плечи твои тяжкие думы. Давай, увидишь, сразу легче станет. Я в твоём расположении.

Француз слегка скривился, как от зубной боли, по скулам пробежала недовольная тень, но ничего не ответил.

- Глупо находиться в таком месте с таким лицом, - невозмутимо продолжала девушка, решив, видимо, испытать терпение мужчины до конца. В этот момент клиент открыл рот, чтобы что-то сказать, но Джуди его резко перебила. - И не надо мне говорить, что заскочил пропустить стаканчик и сейчас уходишь! - вскрикнула она и с силой ударила ладонью по барной стойке так, что все присутствующие обернулись в её сторону и с интересом уставились в надежде увидеть увлекательное шоу. Мужчина засуетился, Лизе даже показалось, что он покраснел. Француз быстро допил колу и начал нервно шарить по карманам в поисках портмоне.

- Красивый, импозантный мужчина, элегантный, в потрясающем костюме от Hugo и с портмоне от Montblanc не может и не должен быть несчастным. Вы очень интересный мужчина, во всяком случае, для меня, а ведёте себя, как я не знаю кто, - продолжала возмущаться пьяная Джуди, всё больше приковывая посторонние взгляды и негодование разъярённого патрона. Лицо Сальвадора менялось в цвете, приближаясь к багровому.. Глаза его округлились, щёки раздулись, а на широком лбу выступила испарина. Он стоял в стороне и как только мог, жестами и мимикой, показывал непонятливой девушке, чтобы она немедленно оставила клиента в покое. Со стороны можно было подумать, что у несчастного шефа случился нервный тик, так интенсивно он моргал глазами и подёргивал косматой бровью. В конце концов, Джуди заметила кривляющегося патрона и расценила такое к ней внимание по-своему:

- И не стоит мне моргать! Никуда я не уйду! Могу я хоть раз посидеть с нормальным мужчиной? Ну и пусть он не платит, мне всё равно. Хочешь, можешь выписать мне штраф!

Сальвадор одним прыжком оказался возле девушки и, давясь злостью и итальянской бранью, прошипел:

- Дорогая, оставь человека в покое. Разве ты не видишь, что месьё хочет побыть один, - патрон схватил Джуди за запястье, чтобы собственноручно отвести в сторону, но был остановлен спокойным, но весьма убедительным замечанием француза.

- Не стоит. Пусть она останется. И принесите, пожалуйста, даме бокал шампанского.

Итальянец поперхнулся не то своей недавней злостью, не то удивлением, потом почему-то поклонился и побежал за шампанским. Джуди провела его взглядом победительницы и, развернувшись к спасителю, благодарно обхватила его руку и прижалась к ней лицом. О чём потом они разговаривали, слышно не было, но зато оказалось, что "пьеро" может улыбаться, разговаривать и даже шутить. Через полчаса патрон, уже полностью пришедший в чувство, провожал парочку в сипаре, неся впереди себя серебряное ведёрко с пузатой "Николь".

Поздний полуденный завтрак стал нормою для Лизы, впрочем, как и для многих девчонок, промышлявших на этом поприще. На небольшом круглом столе стояли две дымящиеся чашки чая с молоком, кофейный йогурт, апельсиновый сок и сырный пирог. У них вошло в привычку завтракать вместе на той половине квартиры, что у окна, то есть на "молдавской территории". С солнцем просыпаться было веселее и правильнее. Соседка это понимала, поэтому и предложила трапезничать у неё. В конце концов, она-то ходит в туалет и пользуется кухней, которые располагаются в другом конце комнаты, на "украинской территории". Таким образом, конвенция была достигнута без осложнений, учитывая интересы обеих сторон. Пока Джуди разрезала аппетитный пирог, Лиза внимательно рассматривала подругу. Она была приторно красива, если можно так выразиться. В её лице было "всего чересчур". Совсем в небольших количествах, но этого было достаточно, чтобы перенасытиться. Видно, природа, создавая её, так старалась, что немного увлеклась. Огромные синие глаза, густо обрамляемые длинными чёрными ресницами, небольшой, но широкий, чуть-чуть вздёрнутый нос, мясистые большие губы, крупные рельефные скулы и густые вьющиеся волосы-пружины, спускающиеся ниже плеч, - на неё, как и на картину маслом, лучше было смотреть издали. Она бросалась в глаза и восхищала. Вблизи же это ощущение терялось, быстро приедалось, и от поразившей красоты оставалось "размытое впечатление". Это навело Лизу на странную мысль сравнивать картины и людей. На одни работы можно смотреть часами, хотя они не выделяются и не бросаются сразу в глаза. Как, например, "Лунная ночь" Айвазовского или "Подсолнухи" Ван Гога, или всем известная, неустанно интригующая потомков "Мона Лиза" Леонардо да Винчи. Другие поражают с первого взгляда, ошеломляют, но впечатление ослабевает быстрее, чем от первых. К таким художникам можно отнести Сальвадора Дали или Пабло Пикассо. А есть и такие, в которых растворяешься, ощущаешь умиротворение и спокойствие, пока смотришь на них, но потом толком не можешь описать увиденное. К таким Лиза относила работы Себастьяно Ричи или Микельанджело. Но особенно ей нравилось смотреть на работы Альфреда Сислея и Ренуара. В них она особо ощущала движение, жизнь, миг, застигнутый мэтрами врасплох, спонтанно. А может, они её привлекали эпохой, в которую создавались. Лиза всегда восхищалась восемнадцатым и девятнадцатым веками, эпохой расцвета литературы, искусства, науки и прогресса, когда слово "интеллигенция" употреблялось в правильном значении, со смыслом не нарицательным, не ругательным, в котором употребляется оно в наше время. Жаль, что человечество, достигнув такого высокого уровня образования и воспитания, сейчас так стремительно планирует вниз, говоря современным языком, деградирует. Потомки "золотого века" не смогли удержать планку, поставленную им великими предками. И даже, наоборот, развеяли по ветру, разбазарили, продали, надругались, растеряли и прокляли всё то, что было нажито и выстроено вековыми испытаниями нации. Они всё успели за какие-то сто лет! Где теперь интеллигенты-аристократы, где лучшие умы русского государства? "Красный петух" прокукарекал и подвёл кровавую черту под будущим. Одни бежали за границу, других сделали нищими, третьих - сгноили в тюрьмах, а четвёртых просто истребили. Сколько должно пройти лет или столетий, чтобы вновь наросла на теле российского государства прослойка исчезнувшей интеллигенции? А пока она очень ничтожна, малочисленна, не понятна чахлым прожигателям жизни под уродливой кличкой "пепси-дези" или коммерческим штампом "потребители". Чего только стоит возникший на лени и сумасшедшем темпе времени так называемый "олбанский йезыг", в основе которого лежит лозунг: "пишем, как слышим и говорим". Грустно и не интересно... Да и она сама? Кто она такая, чтобы рассуждать об этом? Что она сделала значимого или хотя бы полезного в своей жизни? Разве она не такой же "потребитель"?

- Эй-ей! О чём задумалась? Давай ешь, а то пирог остынет, - Джуди крикнула в самое ухо Лизе. Последняя подскочила на стуле и мысленно улыбнулась сама себе, как далеко её унесло. А ведь всему виною глаза Джуди. Вот так и вдохновляют женские образы поэтов и художников. Если её так понесло, что же тогда говорить о гениях?

- Послушай, Джуди, ты ведь вчера вечером не была настолько пьяна, как казалось? - вдруг спросила Лиза.

- Не была.

- А зачем тогда?

- А по-другому к тому кадру мне было не подойти. Ему нужен был кто-нибудь ущербный, недалёкий, ну или на крайний случай пьяный. Короче говоря, кто-то с изъяном, чтобы он мог выглядеть на его фоне в выигрышном положении, чтобы он мог позволить себе не думать о своей неполноценности.

- Но откуда ты...

- У него на лице написано, что он счастливый обладатель комплекса неполноценности!

- Да, конечно, видно, что у него что-то не в порядке, но...

- И ещё в каком непорядке! Я ему искренне сочувствую. Гордиться ему нечем, я о мужской гордости, - Джуди криво улыбнулась и с аппетитом откусила внушительный кусок пирога. Намучилась я с ним вчера, но это того стоило. Четыреста франчей заработала... Три сантиметра в стоячем состоянии! Но даже не в этом проблема. Трудность в том, что мужик зациклился на этом. Я ему битый час вдалбливала, какой он замечательный, сексуальный и мужественный...И.., - девушка удовлетворительно цокнула языком.

- И, что?

- И всё. Всё у него получилось. Кончил и ушёл довольным. Сказал, что снова придёт. Ты знаешь, - немного помедлив, продолжала Джуди, - мне кажется, что такие тяжёлые случаи для меня. Мне даже нравится раскручивать подобные головоломки. Чувствую себя медработником, врачевателем сердечных недугов. А когда у меня всё получается и ещё гонорар приличный выпадает, так вообще - экстаз. Может, и со мной не всё в порядке, потому к таким и тянет? Может, уже и мне требуется помощь, как думаешь, Лизка? - засмеялась соседка и лукаво взглянула на подругу.

- Тебе виднее.

- Это точно. Я всё о себе знаю и понимаю. Чего только у меня не было. Порой кажется, что нормальные физические отношения "мужчина-женщина" уже и не устраивают. Скучно как-то, - она серьёзно посмотрела на Лизу, взяла её ладонь и поднесла к своей щеке. Не отрывая своих синих глаз от растерянного лица подруги, понизив голос до шёпота, спросила, - а как ты смотришь на однополые отношения?

Лиза, словно ошпарившись, отдёрнула руку и сбивающимся голосом сказала:

- Я на это никак не смотрю.

- Да ладно, успокойся, я шучу, - засмеялась Джуди, пряча под ресницы шальной огонёк синих бархатных глаз.

Лиза успела рассмотреть на запястьях соседки белые полосы от порезов. Было странно, что такая девушка, как Джуди, могла когда-то пытаться покончить жизнь самоубийством. Её практичность, расчётливость и проницательность не совсем подходили к портрету человека, не согласного с окружающим его миром. Оказалось, что давным-давно, когда Джуди была совсем не Джуди, а просто Юлия Цыу, она встретила одного, как ей казалось, необыкновенного парня, который в конечном итоге оказался абсолютно примитивным и к тому же негодяем. Этот тип и был у неё первым. От него у Юли остался ребёнок, куча долгов и вегето-сосудистая дистония. Потом был ещё один негодяй, после которого Юле пришлось некоторое время посещать кабинет венеролога. Потом она встретила третьего и полюбила его по-настоящему. Они были счастливы около двух лет, а потом она застала его в постели со своей подругой, вернее, на кухонном столе. Тогда же она схватила нож и ... Раны получились глубокие, но оперативное хирургическое вмешательство не дало девушке осуществить задуманное. Почему Юленьку с какой-то патологической силой влекло к моральным уродам, не известно. Размышляя над своей судьбой в белостенной больнице, девушка решила раз и навсегда изменить правила игры. Раз на её чистые и открытые чувства слетается одна нечисть, то нужно избавиться от таких чувств. И она избавилась. И помогла ей в этом её теперешняя работа. Так появилась Джуди, и не только в кабаре, но и в Молдавии, для друзей и знакомых. Классический пример, когда кличка становится именем собственным. Стало намного легче жить, хотя не лучше. У неё было всё. Просторные апартаменты, машина, счёт в банке, но во всём этом не было смысла, не было жизни, не было удовлетворения. Она уговаривала себя, что всё это ради сына и для него, но это звучало как-то не совсем убедительно и грустно. Из тоненькой стройной девчонки шампанское и ночная работа превратили её в полноватую женщину с рыхлым телом, скрывающимся под элегантными нарядами. Джуди смотрела на себя в зеркало и ненавидела всех мужчин, считая именно их виновными в её падении. Вечные синюшные круги под глазами, этот одутловатый живот, лишние килограммы на боках! Впрочем, она явно преувеличивала, нагоняя на себя хандру и жалость к самой себе. Немного спорта, диеты, отдыха - и было бы всё в порядке. Но это было не для неё. Она так привыкла к ощущению негатива в себе, что уже не могла без него жить. Во всём, даже самом положительном поступке, она умудрялась находить этот негатив, всему давая свое "неправильное", искаженное, извращённое болезненным сознанием объяснение.

На второй неделе совместного проживания Лиза начала более-менее ориентироваться в поведении соседки: когда та говорит правду, а когда лжёт, когда играет, а когда естественна, когда говорит серьёзно, а когда шутит. Грань между этими противоположностями была настолько ничтожна, что у Лизы начали появляться подозрения, не сходит ли она с ума, или, что более логично, не помешалась ли её соседка Джуди. Конечно, Джуди это не ждало, но то, что она заигралась, было абсолютно точно. Единственное, чего не могла понять Лиза, так это того, как в одном человеке могли уживаться добро и зависть. Это несовместимо так же, как солёный огурец с мёдом. Обязательно вытошнит. Только соседку не тошнило и не рвало, это было её "любимым лакомством". Так, однажды она подарила Лизе три шикарных платья. Особенно Лизе понравилось одно, с низким, достающим до самого копчика, вырезом на спине, чёрное, длинное и слегка прозрачное. Формы Джуди давно не помещались в покрой этих платьев, поэтому она любезно предложила коллеге взять их себе. Лиза отказывалась брать без денег и предложила выкупить, но соседка наотрез отказалась. Тогда девушка решила проблему по-другому. Узнав в разговоре, какие духи предпочитает Джуди, она купила их и преподнесла в качестве платы. Лиза умилялась доброте подруги ровно до того момента, пока они не пошли в выходной день на дискотеку. Соседка приглядела там себе симпатичного парнишу, но тот откровенно пялился на Лизу. Сделав вид, что ничего не замечает, в конце вечера Джуди заявила, что из её сумочки исчезли деньги и что взять их могла только Лиза. Она потребовала, в присутствии других, чтобы та показала содержимое соей сумки. Ясно, что в сумке ничего не оказалось, но сам факт публичной "экзекуции" был настолько унизительным, что Лиза развернулась и ушла домой. Парень попытался разобраться, но Лиза распрощалась и ушла, не желая ничего слушать. Джуди осталась и... переспала с ним в их апартаментах. Пришли они, когда Лиза делала вид, что спит. Потом целых два часа охали, стонали и орали, поэтому заснуть в течение этого времени было нереально. На следующий день парень был приятно удивлён и расстроен, что Лиза живёт тут же, быстро оделся и исчез навсегда. Джуди же, как ни в чём не бывало, с прекрасным настроением позвала Лизу присоединиться к завтраку, а на отказ последней, улыбаясь, заявила:

- Перестань дуться. Я знаю, что ты не брала! Но мне нужно было, чтобы ты свалила... И тебе будет урок. Твой шарм ничего не решает против моей хитрости. Или ты думала, что у меня из-под носа мужика можно увести? Нет, не на ту напала!

... Лизе стало искренне её жаль...

Наваждение

Сила воображения в том, что к нему относятся

несерьёзно

Он хотел казаться не таким, как все. И это ему удавалось, но только внешне. Длинный кожаный чёрный плащ, классическая шляпа с достаточно широкими полями и перекинутый через шею снежно-белый кашемировый шарф заставляли любого тут же обратить внимание на джентльмена. Для довершения пафосной картины описанному выше мужчине не хватало роста. Неумолимые метр шестьдесят наделяли образ денди сатирической ноткой, таким образом, относя его к разряду чудаков. Но пышные седые усы и густая голубовато-серебристая шевелюра абсолютно не вязались с внешним обликом джентльмена, чем совершенно сбивали с толку окружающих и справедливо относили усатого к разряду "странных", а именно - "не таких, как все". Симон был завсегдатаем "Скарабея" и всегда желанным гостем, во всяком случае, для девушек. И не то, чтобы он много платил, просто Симон всегда мог найти интересную тему буквально для каждой. В манере говорить, присущей только ему, было что-то отеческое, старомодное и уютное, хотя темы были совершенно не детские. Девушки могли доверить ему все свои секреты и спросить совета, а он в свою очередь умел так повернуть разговор, что рассказчицы, сами того не замечая, отвечали на свои вопросы. Симон говорил на правильном красивом французском языке, и это обстоятельство перевешивало и белый шарфик, и длинный плащ, и даже щетинистые усы. За каких-то две недели постоянного общения за бокалом шампанского Лиза почувствовала, что понимает практически всё и вполне сносно может изъясняться на "языке любви". Единственное, что портило впечатление о добром "папочке", это его постоянные рассуждения о фантазмах. Это слово, вопреки главному его значению, Симон употреблял только по отношению к женскому полу. По его теории, любая женщина живёт образами и различного рода представлениями, то есть "фантазмами", которые преследуют её, в хорошем смысле этого слова, повсюду. В душе, когда она прикасается к своему телу, во время прогулки по вечернему парку под шелест усталой листвы или в магазине среди толпы, между посторонних запахов, дыхания, разговоров. Была ли это лирика или помешательство немолодого мужчины, вступившего в "возраст заката", по его же словам, сказать было сложно. Лиза для себя решила не забивать себе этим голову. В конце концов, она не психолог и даже не терапевт, а просто плывет по течению словесного извержения Симона и шлифует свой французский. Часто к ним присоединялась Джуди, и тогда дискуссия приобретала совсем другой оттенок, перевоплощаясь из "фантасмагории" в жестокую реальность. Соседка подстёгивала и провоцировала усача своими колкими и зачастую бесстыдными высказываниями, вызывая, таким образом, его на конфликт и неизбежную покупку бутылки шипучки. Симон злился, но всё же раскошеливался, так как не мог уйти, не отстояв свою точку зрения. Лиза понимала это, и ей было немного жаль денди, хотя её женская интуиция подсказывала, что это именно то, чего он ищет. Все его поэтические разговоры прятали под собою запоздалое жадное извращённое желание, промокшее слюной и затравленное моральными нормами. Иногда его огромные карие глаза вспыхивали странным блеском, приводя девушку в замешательство и убеждая в правоте своей интуиции. Но Лиза об этом думать тоже не хотела, предпочитая обманываться иллюзиями о добреньком дяденьке и совершенствовать свой французский за бокалом вина и на приличной дистанции. Дистанцию укоротил случай.

Кода Лиза вошла в кабаре, то увидела Джуди, оживлённо спорящую с Симоном. Ничего необычного, кроме того, что Джуди была рассерженна по-настоящему. Вдруг она повернулась, увидела Лизу, внимательно-неприлично пробежала её взглядом с ног до головы, задержалась на губах и только потом, видя недовольную мину соседки, отвернулась. Через несколько минут Симон попросил Лизу присоединиться к их скромной компании и купил, что было не в его правилах, бутылку "Моэта".

- Лиза, - вкрадчиво начал Симон, - ты могла бы переспать с женщиной?

- Зачем? Мне пока мужчин в полнее хватает, - отнеся вопрос к шутке, спокойно ответила девушка.

- Это конечно, но... Ведь это совсем другое. Разве тебе никогда не приходила в голову такая мысль?

- Нет, не приходила, - отчеканила Лиза и лукаво посмотрела на Симона. Она почувствовала, что именно сейчас ей предстоит решить, принять ли игру, которая нарисовалась в пытливых глазах денди, или нет. "Только к чему она приведёт, - думала девушка. - Он считает меня наивной, даже недалёкой. Это его и забавляет. Растление наивной дурочки. А он сам - в роли злодея-учителя. Да, заманчиво! Нужно соглашаться".

- Странно... Мне казалось, что у тебя очень развито воображение.

- Что ты мелешь?! - вскинулась Джуди. - Какое воображение?! Просто у неё с мозгами всё в порядке, по сравнению с твоими.

- А ты меня не перебивай, - спокойно парировал Симон, - твоя беда, что мозгов слишком много. Когда ты в последний раз занималась любовью не из-за денег, а для души?

- Неделю назад, - улыбнулась Джуди, уставившись наглыми глазами на соседку, давая понять, кого она имеет в виду.

- Ну и как?

- Нормально. Получила удовольствие, и он свалил.

- И это называется для души? То, чем ты занималась неделю назад, называлось для поддержания женского здоровья.

- К чему ты ведёшь? Не могу терпеть, когда ты такой мутный! Как начнёшь философствовать и тянуть, "как кота за яйца", просто терпения не хватает!

- "Тянуть коту яйца!" - Симон удивлённо уставился на Джуди, - я не понял тебя. При чём здесь яйца... и какой-то кот?

- Ладно, ладно. Это такое русское выражения. Мне не следовало его переводить дословно. Видно, во французском языке не существует этому умному высказыванию достойного эквивалента. Я просто хотела сказать, что ты слишком медлительный.

Всё это время Лиза давилась от смеха, представляя себе картину с бедным котом.

- Странные всё-таки у вас, русских, выражения, - бурчал сконфуженный швейцарец. - Да и вообще, вы странные.

- ...И красивые... И нежные... И страстные, - Джуди приблизившись к Симону, медленно провела рукой по внутренней стороне его бедра. Он заулыбался и перехватил её ладонь у самого "причинного места". Девушка смотрела на него в упор, её кончик носа был в пяти сантиметрах от его лица. - Ну что же ты, милый, включи своё воображение, возбуди свои фантазмы.

- Да, кстати, воображение, - вспомнил он свою утерянную мысль, слегка сжал кисть Джуди и легонько подтолкнул девушку на её прежнее место. - Лиза, у женщины, которая так танцует, как ты, воображение не может быть плохо развито. Я не верю, чтобы ты никогда не думала об однополом сексе.

- Ты говоришь чушь, но это твоё мнение, я с ним спорить не стану.

- А я стану спорить с твоим.

На столике оказалась ещё одна бутылка. Навязчивая болтовня "седоусого извращенца" уже не раздражала, мир становился проще, а мораль прозрачнее. Лиза уже давно поняла, к чему ведут все эти разговоры, и теперь ждала только одного, когда Симон пойдёт в уборную, чтобы обсудить ситуацию и дальнейший план действий с Джуди. И такой случай представился. Только клиент скрылся за углом, как Джуди схватила Лизу за руку:

- Значит так, сейчас говорим, что у нас с тобой близкие отношения уже давно, просто ты боялась в этом признаться. Сегодня, пока тебя ещё не было, я ему об этом сказала.

- Но зачем? - удивилась Лиза.

- Как зачем? Ты что, не видишь, что человек ищет чего-то необычного, неординарного.

- Да пусть он ищет, что хочет. Зачем тебе этот цирк?

- Тебе деньги не нужны?! Можно заработать на пустом месте, не прибегая к физическому акту. О, как выразилась! У тебя нахваталась, - засмеялась, довольная собою Джуди. - Короче говоря... Он сейчас приходит - и ты потихоньку меняешь тактику. Признаёшься, что я тебе нравлюсь и просишь его, чтобы он никому не рассказывал о нас.

- Какой ужас! - вскрикнула Лиза.

- Да подожди ты возмущаться! Потом мы делаем вид, что изрядно выпившие и ... Да, и я сделаю так, что мы окажемся в сипаре втроём.

- Что?! Нет, это...

- Не перебивай, а то этот болван скоро вернётся. Он сядет в уголочке и будет пялиться на нас. А мы будет себе потихоньку обниматься, целуемся, ну и так далее.

- Что так далее?!

- Да, не беспокойся, до того, о чём ты думаешь, не дойдёт. Если что, то просто расслабься, а я всё сделаю. Каждой по триста франков.

- Ну, я не знаю...

- Чего ты не знаешь? Тут и думать нечего. В самодеятельности в школе участвовала? Вот это, то же самое. Представь, что за этот спектакль тебе потом дадут приз зрительских симпатий в размере трёх сот франков. В школе, небось, задарма пахала.

- В школе - ради удовольствия.

- Ты ещё скажи - ради славы, - съязвила подруга. Ладно, вон он идёт, - на последнем слове Джуди вдруг порывисто притянула к себе Лизу и впилась ей в губы. Последняя не успела опомниться, как совсем рядом раздался довольный голос.

- Я так и думал.

Лиза оттолкнула соседку и опустила глаза. Отступать было некуда. Авантюрные нотки, разбуженные воображением и поцелуем, защекотали в мозгу, и Лиза вступила в роль. Уже через пятнадцать минут их троица оказалась в просторном сипаре с массивным кожаным диваном и одним, как специально приготовленным к такому случаю, креслом, которое располагалось напротив. Симон раскинулся в кресле, деловито вскинув одну ногу на другую. В одной руке он держа сигару, а в другой - стакан с виски. Даже в бордово-алом полумраке было видно, как его глаза поблёскивают хищным огоньком в предвкушении "фонтазма наяву". Лиза же еле сдерживала смех, заглатывая его вместе с воздухом. Благо дело в сипаре играла музыка - и её тихих вырывающихся смешков, было не слышно. До сих пор она справлялась со своей ролью идеально, но теперь, когда больше, чем полдела было сделано, она рисковала всё погубить. Был ли тот смех истерической природы или просто от шалости, девушка понять не могла, да и не пыталась. Джуди закончила разливать шампанское и подала Лизе, приказав выпить до дна. До дна не получилось, но и того стало достаточно, чтобы немного успокоиться. Затем Джуди набрала в рот немного шампанского и поцеловала Лизу, впуская ей в рот золотистый напиток. Жидкость струйками вылилась из уголков рта девушки и стремительно побежала по шее, груди, рукам. Лиза запрокинула голову назад, а руки запустила в жёсткие волосы подруги, которая медленными и нежными движениями слизывала сверкающие липкие дорожки с её тела, опускаясь всё ниже и ниже. У Лизы закружилась голова. Ей казалось, что она падает в какой-то водоворот, её несёт с неудержимой силой, швыряя то вправо, то влево. Темно, и лишь короткие блики на считанные доли секунд выдёргивают из реальности отрывки спектакля. Блик - Джуди стоит перед ней без платья. Ещё блик - Джуди присела перед ней на колени. Ещё блик - руки подруги медленно скользят по внутренней стороне бёдер. И ещё - мокрый след от губ возле паха. И ещё - ослепляющий свет вспыхнул, и комната, казавшаяся в полумраке довольно таки симпатичной, престала во всём своём "убогом великолепии". Старый, весь утыканный сигаретными отметинами диван, неровные, неопределённого цвета стены, дешёвые картины и искусственные запыленные цветы. Джуди - с растёкшейся тушью под правым глазом, размазанной губной помадой и неопрятно свисающими волосами.

- Кабаре закрывается, - кричал знакомый голос, приводя всех участников спектакля в чувство. Симон встал, потянулся, крякнул как-то совсем по-старчески, и заунывным голосом промямлил:

- Так до финала и не дошли. Может, половину денег вернёте, ведь я не всё увидел, что хотел.

- И не подумаем, - сердито ответила Джуди. - В жизни не всегда получается так, как хотелось бы. Ты когда идёшь в ресторан и заказываешь новоё блюдо, в случае, если оно тебе не понравилось, всё равно платишь его полную стоимость?

- Это совсем другое.

- Нет, не другое. Отвянь.

Потом они шли домой и что-то пели во всё горло, вернее было бы сказать, орали. Смеялись, вспоминая сконфуженную физиономию Симона с "опавшими" усами и глазами спаниеля. Даже поспорили: глаза, как у кокер спаниеля или как у обычного? Потом вспомнили "кота с яйцами" и согнулись от истерического смеха. В апартаменты вкатились с грохотом, сметая на своём пути ведро, швабру и две бутылки с водой. Повалились на кровать, совсем выбившиеся из сил. Хмель и не думал выветриваться, растекаясь по всему телу странной негой. Вдруг Джуди перевернулась и нависла над Лизой. Она жадно смотрела на её глаза, губы, шею. У Лизы перехватило дыхание, заныло в животе, и обжигающая волна устремилась к горлу. Она явственно ощущала желание! Но как это может быль?! И это уже не спектакль. Губы соседки в который раз за вечер впились в неё, но впервые Лиза ответила на их призыв. Резкими хаотичными движениями руки Джуди сорвали с неё платье. Они с силой дёрнули капроновые чулки, и послышался будоражащий треск. Лиза прильнула к шее Джуди, и мягкий аромат фиалки защекотал в носу. Её влекло всё явственнее и она, полностью поддавшись новому чувству, рассыпала мелкие поцелуи на пульсирующей шее соблазнительницы. Опустилась на крепкие плечи ... Устремилась к груди... Джуди мягко остановила её, мягко оттолкнула на кровать и спрятала лицо между её ног. Блик...Блик...Блик...Что-то не давало взрыву состояться. Что-то точило, сверлило спутанное сознание. Что-то мешало расслабиться и отдаться страсти до конца. Наконец это что-то совсем утомило и отрезвило девушку то ли своим занудством, то ли запоздавшей моралью и она, положив руку на жёсткие волосы Джуди, расплескавшиеся у неё на животе, тихо сказала:

- Прости, я не могу... у меня не получится...

Несколько секунд голова не двигалась, потом тяжёлые волосы, описав полукруг, взметнулись назад и на неё уставились полные упрёка глаза Джуди:

- Не нужно было и начинать, - грубо, чеканя каждое слово, заявил голос.

- Но... Но я ... Прости, - прошептала девушка. Глупо было что-либо объяснять, и Лиза не стала.

Содом и Гоморра

Хорошее не забывается долго. Плохое не забывается никогда.

На следующий день мысль об изменении своей природной ориентации поджидала девушку вместе с не вовремя проснувшейся совестью. Лиза скривилась, как от зубной боли, и постаралась проглотить отвращение вместе с мыслями, зарылась в подушку лицом и натянула на голову одеяло. Ничего не помогало - ей было невыносимо стыдно и гадко. Тогда она попробовала, как в далёком детстве, помолиться и даже вспомнила "Отче наш", перекрестилась, а в заключение по-простому, как могла, попросила у Всевышнего прощения. Нужно полагать, что небу не очень хотелось её прощать, и оно решило испытать грешницу как следует, приговорив к двухнедельной "экзекуции ", так как то, что происходило потом, очень этому соответствовало. Джуди реабилитировалась одной единственной фразой "между нами ничего не было", но впоследствии при каждом удобном случае показывала своё неоднозначное отношение к соседке. Её поведение нервировало Лизу, но это было самое малое неудобство из выше упомянутых испытаний. Дело в том, что ровно после того злополучного дня кабаре стали посещать разные сомнительные типы. С каждым новым днём бар всё больше походил на разгульный притон. И самое интересное, что патрон этому всячески содействовал и поощрял. Приходили какие-то компании по типу уже нам известной, только колоритнее, как говорится, "без тормозов". Шампанское текло рекой, полуголые девицы плясали прямо на баре, переступая через стаканы и бутылки, некоторые удовлетворяли желания клиентов прямо под столом, а ошалевший от неожиданной прибыли шеф с толстой сигарой и виски, в мокрой от пота шёлковой расстегнутой рубашке, развалившись на диванах, попросту закрывал на все непристойности глаза. Напротив, он постоянно повторял одну новоявленную фразу, которой, судя по всему, непомерно гордился: "Всё, что непристойно в миру, у нас норма". Лиза так не считала, поэтому очень быстро из "фавориток" превратилась в изгоя. Сначала шеф выписал ей два внеплановых выходных, разумеется, не оплачиваемых, но потом, подумав, решил оставить её на роботе на всякий случай, но "посадить в угол". Это по типу того, как в детских садах воспитатели ставят в угол нерадивых воспитанников, но с одним лишь отличием - Лизу такое наказание полностью устраивало. Думая, что, лишив заработка левых денег, девушка прибежит к нему с повинной и тут же начнёт обнажаться перед клиентами, он глубоко ошибся. Лиза никуда бежать не собиралась, предпочитая голую зарплату голому заду. Подвернулся и "всякий случай".

Их было двое. Высокие, средних лет, довольно симпатичные и, судя по внешнему виду, состоятельные мужчины были уже навеселе. Только немного позже Лиза усомнилась в природе этого веселья. В поведении, манере держаться, во взгляде мужчин было что-то ненатуральное, синтетическое, настораживающее. Здесь было что-то покруче водки и виски, что-то вроде новоявленных штучек типа экстези. Она уже видела один раз на одной киевской дискотеке жертв этой гадости и отлично помнила, какое двойственное ощущение тогда испытала. Страх и отвращение. SPT - так называлось то, что делало лица молодых людей комически-зомбическими и переводилось тремя словами - безмятежность и спокойствие, как поведал ей Гарик, друг Романа, завсегдатай модных вечеринок. И вот теперь опять она видела перед собой такие же заклейменные лица. Мужчины зашли, окинув отрешённым взглядом бар, посовещались, стоя прямо посередине зала, и направились прямиком в сипаре. Сальвадор побежал за ними. Вынырнув через несколько минут, шеф подозвал жгучую блондинку и болгарку, взял две бутылки "Николь", и они скрылись за партером. Потом началось что-то невообразимое. Лиза, сидя в своём уютном уголке, видела, как патрон каждые двадцать минут, взмокший от удовольствия и суеты, носил пузатые бутылки невменяемым. Из "кустов" постоянно доносился истерический смех, вздохи, визг и нецензурные словечки. Через какое-то время показался один из мужчин в растерзанной рубашке и полуспущенных штанах с растопыренной ширинкой. По всей видимости, он направлялся в туалет и по пути уже готовился к предстоящему ритуалу. Проходя мимо бара, он вдруг обернулся и уставился в упор на Лизу. Держа уже почти спустившиеся до бёдер штаны, он, бесстыдно смакуя, наклоняя голову то к правому плечу, то к левому, рассматривал девушку. Лиза брезгливо отвернулась. Тогда мужчина звучно прищёлкнул языком и исчез за выступом, там, где находилась туалетная комната. Но, не успела Лиза оправится от увиденного, как наглец уже стоял возле неё, густо обдавая нетрезвым дыханием и шаря по ней пустыми глазами. Девушка испуганно отшатнулась и с недоумением посмотрела на патрона, который был тут как тут. Но на лице шефа читалось точно такое же удивление, как и у неё самой.

- Ту блондинистую меняю на эту, - наконец проговорил мужчина, то и дело шаря языком во рту, будто бы выколачивая из-за щёк застрявшую там еду.

- Что?! - вытаращилась на него Лиза, ни заботясь ни о тоне, ни о реакции патрона, ни о контракте. - Ещё чего! Я никуда с ним не пойду! - категорично заявила девушка, обращаясь к хозяину.

Мужчина облокотился на бар, с интересом взирая на разыгрывающуюся сцену, и ехидно улыбался.

- Что значит, не пойду? Я завтра же позвоню твоему импресарио.

- Ваше право. Звоните, конечно, и передавайте от меня привет.

- Ну, я не понимаю, милая, зачем ты сюда приехала? Ну, хватит ломаться. Человек такие деньги платит!

- Я вам уже сказала, что я с ним не пойду.

- Ну что тебе стоит, один разок... Я тебя прошу... - патрон, перегнувшись через стойку, нервно шипел ей на ухо, брызгая слюной. Лиза отстранилась и, впервые вспомнив о стоящем рядом клиенте, обратилась уже к нему.

- Вам достались прекрасные девушки, наслаждайтесь и оставьте меня в покое, пожалуйста.

Лицо клиента перекосила надменная гримаса:

- Они примитивные и не натуральные.

- Я тоже крашеная, - зло вставила Лиза

- Неее - ты, ик, нет... Ты чистая... Как ангел...

- Насчёт чистой спорить не буду, моюсь регулярно, а вот насчёт ангела вы ошибаетесь, к сожалению.

Лиза смотрела на раскрасневшееся лицо молодого человека. Он был довольно симпатичным, но белая слюна, собравшаяся в уголках его искривленного рта и при каждом его слове тянущаяся от губы к губе, безжалостно ставила крест не только на его внешности, но и на его деньгах. Девушку передёрнуло от отвращения. Она поднялась и, не говоря больше ни слова, вышла в уборную. Когда она вернулась в зал, то клиента уже не было, за баром сидела недовольная блондинка, а патрон гладил её по голове и успокаивал.

- Так, слушай, - он тут же перестав сюсюкаться с обиженной, налетел на Лизу, - он сказал, что если ты не хочешь, то он настаивать не будет. Это и понятно, но он очень просит, чтобы ты просто присутствовала.

- Где присутствовала? При чём присутствовала?

- Ну, там... Его обработает Марго, а ты просто посмотришь.

- Вы в своём уме?!

- Ну что тебе стоит?! Посмотришь представление и ещё деньги за это возьмёшь! И Марго поможешь.

- В каком смысле? Вы же сказали, что от меня требуется только смотреть.

- Да! Только смотреть. А он будет пялиться на тебя... - Лиза недоумевающее моргала глазами, - ну, что тут непонятного!? Детский сад, честное слово! Одна кричит - устала, вторая мне здесь истерики закатывает, а третья в мораль играет! Будет на тебя пялиться и кончит, наконец!

Выкрикивая свою нотацию, густо перемешанную с музыкальной итальянской бранью, патрон подталкивал девушку всё ближе к сипаре. Из соседних кустов доносились частые вздохи и визг. Видно, второму парню повезло немного больше, - он не заморачивался ангелами, а просто предавался плотским утехам на полную катушку.

- Всё, хватит ломаться, и так уже такие льготы тебе! До чего дошло, человек на неё, как на икону смотреть собрался и ещё бабки заплатит, а она...

- На икону молятся, а не...

- Ладно, всё! Иди... - и Сальвадор втолкнул её в "кусты".

Лиза ввалилась в сипаре и остолбенела. На диване полностью одетый, но с обнажённым членом, небрежно раскинув ноги, лежал клиент. На нём восседала абсолютно голая болгарка и мяла в руках неподатливый, похожий на ссохшийся фрукт, фаллос. Вокруг них на полу и на диване валялись использованные презервативы. Марго и теперь старалась натянуть новую резинку на член, матерясь через лицемерную улыбку и искусственные вздохи удовольствия. Натянув сантиметра три, она нагнулась, обхватила ртом закрытую латексом верхушку и засосала в себя, причмокивая и мыча. Потом снова выпрямилась, сплюнула и принялась двигать бёдрами, имитируя половой акт, и быстро теребить "сухофрукт".

- Ну что ты встала, как дура?! - вдруг крикнула она. - Присоединяйся, а то я уже совсем выдохлась!

Лиза повернулась уйти, но мужчина быстро схватил её за лодыжку:

- Ты куда?! Сядь! - и он указал на низкий пуфик, который стоял прямо возле Лизы и на который она случайно налетела, не заметив его. - Ты мой Ангел-хранитель...Ты мой ангел... - шептал невменяемый клиент с блаженной улыбкой, обрамляемой белой пеной.

Девушка плюхнулась на пуф и с омерзением передёрнулась. Мужчина продолжал держать её за щиколотку, изредка переминая длинными пальцами, а Марго, зло стреляя глазами в сторону Лизы, продолжала сражаться с унылым фаллосом. Вдруг появился Сальвадор с новой бутылкой шампанского и, не обращая внимания на голую болгарку, весело подмигнул Лизе:

- Вот видишь, всё нормально! И в кино не надо ходить!

На столике стояло девять недопитых бутылок. Стоимость каждой из них составляла восемьсот франков! Девушки между собой называли красивую округлую бутылку с женским именем "Николь" бомбой, так как шипучая жидкость, находящаяся в ней, могла сбить с ног любого. С полным правом, можно было бы сказать, что в затхлой комнате происходила настоящая бомбардировка, царил хаос, а в спёртом воздухе нависал ужас. Клиент маслянистыми бесцветными глазами шарил по лицу Лизы, тяжело дыша и бурча себе под нос какую-то чушь. Было видно, что он начинает возбуждаться то ли от вида новоприбывшей, то ли от воображаемого наркотическим сознанием ангела, то ли от того и другого вместе. Лиза смотрела, как в метре от неё разгорается болезненное желание, и подавляла накатывающую тошноту. Болгарка, воодушевлённая видом упругого пениса, тут же поглотила его до самого основания и начала невообразимо мычать. Она работала ртом и пальцами, которые интенсивно и в то же время мягко массировали яички клиента. По всей вероятности, такое не было описано ни в одной "Камасутре", но было результатом каждодневного систематического шлифования мастерства жрицей любви. Лизу мутило. Она кожей чувствовала, как подходит кульминационный момент. И чем больше она это ощущала, тем больше понимала, что в конце этого действия её обязательно вытошнит. Лиза налила себе шампанского, потом ещё и ещё. Ничего не помогало. Мужчина начал дрожать мелкой дрожью, открыв рот, крепко сжав пальцы на её щиколотке и истошно мыча. Заорала и Марго, захлёбываясь своей слюной. Лиза уронила голову на колени и закрыла уши руками. Но её тело ощущало близкую вибрацию разгорячённой массы, а воображение, как нарочно, рисовало и рисовало гадкий открытый рот. Девушка рванулась к выходу как раз в тот момент, когда мычание мужчины вдруг оборвалось и выплеснулось наружу в длинный завывающий стон. Его пальцы, всё время остававшиеся у неё на ноге, ослабли, но успели впиться в капроновый сетчатый чулок. Послышался треск, который заставил остановиться девушку возле самого выхода. Она посмотрела на растерзанные клочья капрона, тяжело выдохнула и, совсем обессиленная, плюхнулась на пуф. Нужно было снять чулки, не идти же так через всё кабаре. Стаскивая оставшийся капрон, Лиза уже не чувствовала ни отвращения, ни стыда, ни тошноты. Ничего. Стало как-то пусто и всё равно. Как будто став свидетельницей чужого оргазма, такого скверного, грязного, примитивного, она сама извергла из себя всё, что наполняло её нутро. Она видела, как довольная болгарка, положив в сумочку пятьсот франков, вышла из сипаре, как клиент застегнул ширинку, как смочил руки в шампанском и пригладил растрепавшиеся волосы. Она встала и направилась к выходу.

- Стой, - тихо позвал голос.

Лиза остановилась. В мозгу промелькнула странная мысль: " Сейчас обернусь и превращусь в соляной столб, как жена Лота". Но послышалось совсем не библейское:

- Я тебе порвал колготки.

- Ничего страшного, - быстро сказала девушка, преследуя только одну мысль - поскорее убраться оттуда.

- На, - услышала она за спиной, купишь себе другие, - послышался шелест купюр и скрип дивана.

Когда Лиза повернулась, то увидела, что на столе лежат скомканные деньги, а сам клиент лежит на диване, отвернувшись к спинке лицом. Девушка подошла к столу. Пересчитала деньги. Тысяча сто двадцать.

- Здесь очень много, - неуверенно сказала она почему-то шёпотом.

- На колготки хватит? - буркнул он.

- Ххх-ватит, но... Здесь тысяча сто двадцать франков.

- И что? Забирай и катись отсюда, - вдруг крикнул он, - И скажи, чтобы меня не трогали, я буду спать.

Лиза выскочила из сипаре. В кулачке были зажаты хрустящие купюры. "Неужели столько стоят неприятные воспоминания, от которых мне вряд ли теперь отделаться?", - устало подумала Лиза и спрятала деньги в сумку.

Глоток воздуха

Не дооценивая других, мы переоцениваем себя...

и наоборот.

Он стоял перед ней свежий, молодой, крепкий, с прекрасным рыже-красным букетом слегка растрёпанных от лёгкого осеннего ветерка цветов. С его появлением пространство заполнилось терпко-сладким ароматом мужских духов и всепоглощающим спокойствием. Марк широко улыбнулся. В его открытом, не испорченном интригами и флиртом взгляде, читалось "я так сильно хотел тебя видеть", что он тут же и произнёс. Как всё просто и понятно. Как восхитительно натурально!

Погода подыгрывала прекрасному настроению. Солнце светило особенно ярко. Проникая в огромные стеклянные витрины магазинов, оно взрывалось тысячей лучей, выплескивалось наружу и бежало, оставляя сверкающий след, по окнам домов, машинам, тёмным очкам прохожих. Огненно-красные деревья, казалось, полыхали в его свете, сказочно преображая по обыкновению скучный город. Марк сказал, что хочет ей показать красивые места. Его машина шустро неслась по змеиному лесному серпантину куда-то вверх и вверх. Они открыли окна. Ветер беспардонно копошился в её волосах, то и дело забрасывая пряди на лицо. Она же вбирала всей грудью сладкий волшебно-пьянящий воздух и, закрыв глаза, слушала почти кричащий голос Марка. Он говорил, что они едут в небольшой городок Le Brenet, который находится на самой границе с Францией. Он хочет, чтобы она увидела, какая там прекрасная природа, какое тихое, даже загадочное озеро, которое тоже называется Брене, как и сам городок. Правда, французы с этим никак не хотят согласиться, поэтому это же самое озеро у них называется Chaillexon. Оно не теряет от этого своей привлекательности и таинственности. Лиза слушала и не понимала, о какой такой красоте он говорит. Сейчас вокруг них такой чарующий лес, щедро окрашенный осенними красками, такой пьянящий ветер, такое ласковое солнце! Но увидев тёмно- изумрудную гладь, густо застеленную сетью ряски с вытыкающимися снежно-белыми лилиями в окружении пушистого камыша и грациозно скользящим по воде чёрным лебедем, она не удержалась от восхищения. Это и правда было похоже на сказку. Они прошлись вдоль по берегу, потом присели прямо у воды. Марк что-то рассказывал. Она слушала, но не очень внимательно. Над ней властвовало блаженство, умиротворение и отрешённость. Нарушать такую идиллию не хотелось никакими словами, даже самыми прекрасными. Но парень, привыкший к своей стране и относившейся ко всем её красотам, как к чему-то, само собой разумеющемуся, не замечал особого настроения девушки и болтал без умолку. Это ей не мешало и даже служило неким звуковым оформлением. Помешало другое. Желудок, который ничего не имел против красоты, но без еды категорически отказался воспринимать её. Он заурчал, потом каждую минуту стал протяжно жаловаться и был замечен не только хозяйкой, но и её кавалером, который любезно предложил хорошенько перекусить. Обедать парочка отправилась во Францию. Несмотря на Лизино нытьё, что с её визой ни в коем случае нельзя пересекать границу, Марк всё-таки взял верх и они, сев в машину, отправились к границе. Граница состояла из крошечной, абсолютно пустой будки и столба с прикрепленным к нему выцветшим щитом, на котором сообщалось, что с этого момента начинается новое государство, а именно Франция. У девушки перехватило дыхание. Несмотря на совершенно не достойную великой страны границу, у неё учащённо забилось сердце от осознания того факта, что она сейчас в той самой старой, всем известной Франции, где творили такие гении, как Виктор Гюго, Флобер, Рембо, Ги Де Мопассан и творец любимого ею "Маленького принца" Антуан де Сэнт-Экзюпери. Они ехали в Безансон, в котором бывал сам Юлий Цезарь! По дороге Марк рассказывал о знаменитой набережной Вобена и о старых крепостях, охраняемых ЮНЕСКО, которые они обязательно посетят после того, как пообедают. "Tour de la Pelote" - так назывался шикарный ресторан, в котором предусмотрительный Марк заказал столик. Ресторан находился на самом верху старинной башни, которая была построена в 1546 году у самого подножья реки Ду. В это просто невозможно было поверить! Сначала они медленно поднимались по спиралевидной каменной лестнице, потом звонили в тяжёлый чугунный колокольчик, а потом... Массивная дверь открылась - и их милой услужливой улыбкой встретила дама в помпезном наряде в виде платья-пачки времен барокко (до самого пола и с выразительным декольте), в белом парике с замысловатыми буклями. Как оказалось потом, все официантки носили такие же наряды. Девушке подумалось, что невообразимо тяжело целый день носиться между столами в таком одеянии. Но она очень быстро прогнала подобные мысли, села за дубовый стол возле маленького окошка и стала рассматривать стены, которые хранили тысячи людских историй. Не зря люди говорят, что у стен есть уши. А раз есть уши, значит, есть и память, потому что есть история. Массивные люстры с замысловатыми узорами величественно свисали на почерневших от времени цепях, аристократические трёхконечные подсвечники, резные стулья с высокими царственными спинками, каменный, откликающийся глухим эхом, пол и чёрная, обрамлённая красным кирпичом пасть камина мгновенно перенесли новоприбывших на несколько столетий назад, в эпоху, которая, благодаря стараниям теперешних хозяев ресторана, окутывала посетителей. Определить ее было сложно, точнее, невозможно. Скорее всего, это был этакой "винегрет", объединяющий в себе картинки из примечательных витков истории и разных стилей. Можно было разглядеть вычурное барокко и угрюмое средневековье, сдержанность ренессанса и современную практичность и лёгкость. Хотя современные нотки этой картины можно было бы отнести только к манерам присутствующих людей и к сервису. Странно, но всё выше упомянутое каким-то невообразимым образом прекрасно сочеталось друг с другом, поэтому совсем не раздражало, а вносило некую пикантность. Дополняли волшебную атмосферу слабые, отчего казавшиеся магическими, звуки симфонии Баха. Казалось, что они просачиваются через щели и трещины старых стен. Тонкий шлейф воздушной симфонии стих, но тут же был подхвачен минорной нотой Габриэля Форе, и зал окутали нежные грустные звуки.

- "Паван", - непроизвольно вырвалось у Лизы. Прерванный на полуслове, Марк с удивлением посмотрел на девушку.

- Ты знаешь Форе?

- Конечно, лично я с ним не знакома, но эта композиция мне очень нравится, - улыбнулась Лиза.

- Мой отец со своим оркестром исполняет её, - заметив вопросительный взгляд девушки, парень поспешил добавить, - он - дирижер.

- Как здорово! Значит, ты тоже должен играть на каком-нибудь инструменте!

- Наверное, должен... Но не играю. Если, конечно, не считать флют, которым меня мучили в детстве.

- Жаль... А я всё своё свободное время отдала гимнастике, но мне всегда хотелось научиться играть на фортепиано. А знаешь, я немного умею... У нас в спортзале было старое пианино. Мы под него хореографию делали. Так вот, я специально приходила в зал на полчаса раньше, чтобы попиликать на нём. Наш аккомпаниатор, Мария Васильевна, меня немного научила. Нот, конечно, я не знаю, кроме основных восьми, но на слух могу подобрать практически любую мелодию.

- Если я правильно понял, ты только что хвасталась?

- Да, именно так. Рада, что ты можешь быть таким проницательным, - совершенно серьёзно сказала Лиза.

- Ты что обиделась? - испугался Марк, коря себя в душе за неудачную шутку.

- Пока нет. Я как раз в раздумьях, обижаться или всё-таки подождать другого твоего дурацкого замечания, - губы девушки расплылись в лукавой улыбке.

Парень протянул к ней руку и накрыл своей огромной, но красивой ладонью две её маленькие, почти что детские. Лиза тут же почувствовала, как тепло стремительно разлилось по её рукам. "Он такой добрый и нежный... Он хороший человек", - думала девушка, глядя в его широко распахнутые влажные глаза. Вдруг она словила себя на мысли, что кроме благодарности и дружеской нежности, ничего к нему не чувствует. Почему её сердце так настойчиво молчит? Почему не волнуется грудь под прямым мужским взглядом? Ничего такого не было. Обычная симпатия к хорошему человеку. Но зато сердце Лизы и Саши точно знало, что именно этот молодой человек может стать хорошим семьянином, правильным мужем и прекрасным отцом. Именно такие, как он, становятся образчиками крепких полноценных отношений. Если она это понимает, если её разум одобряет выбор, сердце - чувствует надёжность, а интуиция - подсказывает, то почему же тогда не "екает", почему не закипает кровь от такой находки?! Нет страсти... Что ей мешает возгореться? Ответов напрашивалось два. Первый звучал примерно так: "Там, где всё идеально хорошо, страсти нет места". Второй же был более приземлён, потому и категоричен: "Мы не подходим друг другу по психотипу. Наши флюиды абсолютно разные".

- О чём ты думаешь? - вдруг спросил Марк каким-то слишком мягким, почти извиняющимся голосом, как будто прося прощения за то, что он потревожил её мысли.

"Лучше тебе не знать, о чём я думаю", - пронеслось в голове у девушки, но озвучила она те мысли, которые пришли ей в голову, как только они переступили порог "волшебной залы":

- Ты не чувствуешь, как все эти пышные парики и великолепные наряды кричаще диссонируют с нашими потёртыми джинсами и убогими свитерами?

- Нет... - парень ожидал от неё совершенно другого ответа, поэтому сразу он даже не понял, о чём идёт речь. Но потом посмотрел вокруг себя и с безразличием произнёс, - здесь все так одеты.

- Очень жаль, что все, - грустно ответила Лиза. Её совершенно не успокоила принадлежность "ко всем другим", а скорее обидела, - Если бы я заранее знала, куда мы с тобой сегодня пойдём, я бы оделась по-другому. И тебя бы попросила переодеться.

- Какая разница, в чём мы одеты? Главное, чтобы было вкусно.

- Большая разница. К сожалению, теперь ценится намного выше практичность, чем красота. Я думаю, что это не правильно. Всему своё место и время. У всего есть своё название и своя цена. Я говорю сейчас не о правилах и законах. Не знаю, как лучше выразиться... Скорее всего, о чувстве меры, такте и... об уважении.

По лицу Марка было видно, что он её не понимает. То ли потому что мысли его были повёрнуты совершенно в другом направлении, то ли потому что эта тема была ему безразлична и не интересна, но он её почти не слушал. В этот момент его заботили совершенно другие вещи, куда более возвышенные, чем уважение. Но Лиза, оставив незамеченным мечтательно-отстранённое выражение глаз собеседника, увлечённо продолжала:

- Не нужно приходить в подобные места в джинсах. Мы не соответствуем ни интерьеру, ни моменту, ни настроению. Когда люди идут на свадьбу или на день рождения к кому-нибудь, они же одеваются соответствующим образом, чтобы показать хозяину, что они готовились так же, как и он, к этому торжеству, потому что считают этот день знаменательным, уважают и любят того, кто их пригласил. Или, например, когда ты идёшь в лес собирать грибы, ты же не надеваешь костюм и галстук? А, Марк?

- А?! - молодой человек вздрогнул от неожидаемого вопроса, но тут же нашёлся, - я не хожу в лес за грибами.

- А куда ты ходишь? - не отставала девушка.

- Ну, не знаю, в бар, на футбол или хоккей.

- Да, уникальная подборка, а главное, что совершенно неизбитая. Поздравляю, ты на сто процентов подтвердил свою принадлежность к "сильному полу".

Парень не успел отразить натиск собеседницы, так как в ту же минуту официантка-мадам протянула им меню в шикарном кожаном переплёте и с улыбкой поинтересовалась, желают ли они заказать аперитив. Они желали. Марк тут же попросил два бокала Гевюрцтраминера, так как от шампанского Лиза наотрез отказалась. Парень сказал, что она должна обязательно попробовать это белое вино, которое культивируется на севере Франции, а именно в Эльзасе, и отличается цветочно- фруктовым, слегка пряным сладковатым вкусом. Это вино - результат удачной селекции "Траминера Розе", старого сорта винограда, который был всегда популярен в Эльзасе. Вино оказалось потрясающим. Ярко-жёлтая жидкость золотом сияла в бокале и лёгкой сладостью отдавала на губах. Ещё бы не популярен! Такое вино не может не нравиться! Восхищение, так и не покидавшее девушку ровно с того момента, когда она увидела белые лилии на "загадочном озере", росло и грозило лишить Лизу дара речи. Меню пестрило множеством названий, выведенных старинным замысловатым стилем письма. Она понимала не всё, но интуиция угадывала в каждом предлагаемом блюде шедевр. И она не ошиблась. Когда Марк с удовольствием, медленно, как будто пробуя на вкус каждое слово, прочитал ей содержимое карты, она совсем растерялась.

-- Foie gras de canard maison au macvin

-- Filets de cailles poЙlИs sur crХme de morilles

-- Douzaine d'escargots maison au beurre (ИlevИs par nos soins)

-- Coquille st Jacques meuniХre

-- Filet de truite belle meuniХre

-- Filet mignon de porc provenГal

-- SuprЙme de pintade grand-mХre

-- PiХce d'agneau rТti aux herbes

Попробовать хотелось всего. На помощь ей пришёл спутник. С видом знатока кухни и гурмана, каковым, как уже поняла девушка, он и являлся, Марк предложил заказать ей то, чего она никогда в своей жизни ещё не пробовала. Со своей стороны он ей советовал на антре взять "Foie gras" с бокалом сладкого Сотерна, а как главное блюдо - "Filet mignon". О знаменитой французской фуа гра Лиза слышала много хорошего, связанного с ее вкусом, и не так уж мало плохого, ведь фуа гра - это циррозная печень закормленных до смерти больших белых гусей. Но даже это не останавливает гурманов всего мира. Значит, это действительно непостижимый вкус. Но до сего момента Лиза так и не решилась её попробовать, хотя они с Романом были любителями вкусно покушать. Правда, Рома отдавал предпочтение домашней кухне или национальной, то бишь украинской. Поколебавшись ещё немного, девушка всё-таки остановилась на улитках в сливочном соусе "по- домашнему", а на второе - приняла предложение Марка. Заказ был завершён бутылкой красного вина "Граф Лестак".

Лиза лежала на кровати, широко раскрыв глаза, и смотрела на пожелтевший от времени и постоянного курения потолок. Но её мысли совершенно не относились к интерьеру её жилища, они витали намного выше. Перед глазами стояла недавняя картинка из "средневековой Франции": пышные парики, мозаичные стёкла, старые подсвечники и изощрённые блюда. Еле заметная улыбка, немного пьяная и умиротворённая, блуждала по её отрешённому лицу. День получился чудесный, если бы... Вот это противное "если" она прилежно и терпеливо отгоняла от своих воспоминаний, но оно, как маленький червячок, всё буравило и буравило её прекрасную картинку. Наконец червячок прорвался и в упор задал самый простой на первый взгляд вопрос: "Он слушает меня, потому что ему по-настоящему интересно со мной?". Вопрос относился к Марку. "Почему же тогда он меня не слышит? Я его сегодня подловила несколько раз. Сидит, смотрит в глаза, кивает головой, но думает о чём-то совершенно другом. Зачем этот спектакль? Не легче было бы сказать, что ему это не интересно, и мы поменяли бы тему? Да... Тему мы бы поменяли, но как быть с элементарным? Он меня сегодня снова спросил, хочу ли я кофе, и я ему снова, уже раз в четвёртый, сказала, что я кофе не пью вообще. Он меня не слышит. А это может означать только одно - он мною как человеком не интересуется. Как женщина я его привлекаю, но... Может, дело во мне... Может, я достойна именно такого поверхностного отношения. Я ведь тоже лицемерю с ним, с собой, с остальными. Придумываю себе какие-то нелепые роли... Мне ли его винить?". Лиза закрыла глаза. Стало невыразимо грустно и одиноко. Только что она ощутила и, наконец, поняла то, что у неё целый день вертелось на языке, но никак не могло найти своё выражение в словесной форме. Ей одиноко. Даже с этим прекрасным молодым человеком с открытой американской улыбкой. Ей одиноко. И одиноко, потому что не с кем поделиться своими интересами, мыслями, эмоциями. Всё, что она сегодня говорила, она говорила самой себе. Люди привыкли прятать свои чувства и эмоции за масками и этикетом. Раньше было не принято приличному человеку выставлять своё нутро на показ, а в наши дни - и незачем, просто ни к чему, всё равно никто ничего не заметит. А так иногда хотелось бы, чтобы замечали. Хотя бы близкие люди, те, которые находятся рядом или хотели бы находиться рядом. Чтобы близость была не только физической, но как бы это не звучало старомодно, и духовной. Дышать одним воздухом, слушать и слышать друг друга не только ушами, но и сердцем. Да, всё это лирика. Наверное. Как бы выразился Роман: "Это в тебе говорят Достоевский и Чехов". Может, и так. Но всё же она в этом сомневалась. Если бы они в ней говорили, она бы никогда не оказалась там, где находится сейчас. "Подумать только, - продолжала вгонять себя в депрессию девушка, - мы говорили о погоде минут двадцать! Два молодых человека, полных сил и воображения, говорят двадцать минут о погоде. Предполагают, будет ли завтра дождь или снова солнце, а через день другой - похолодание. Это всё бы сгодилось для какого-то приёма или для людей малознакомых и не отягощенных "узами чувств и эмоций". Нелепые ужимки, извиняющееся выражение лица, скупые движения. Где он всего этого набрался?! Ведь смотрит фильмы и наверняка общается с друзьями, ходит на дискотеки, в бары. Скучно, грустно...ненатурально... Но мальчик всё-таки неплохой ... Его бы научить быть мужчиной, но ведь чувствовать не научишь...".

ОКТЯБРЬ, 2003

Фрибург

Я ни с кем не соперничаю, так как

полностью уверена в себе

Пока Марк, любезно согласившийся отвезти Лизу с обогатившимся багажом, шустро лавировал между сонными машинами, девушка узнала от него много интересного о своём новом пристанище. Молодой человек явно восхищался Фрибургом. И не потому что там жила его родная бабушка по папиной линии, которой шел восьмой десяток и которая находилась в добром здравии, выявляя недюжинные способности в интеллектуальных викторинах и конкурсах, а потому что там находился хоккейный клуб "Готтерон", за который он болел всем сердцем и желудком, поглощающим энное количество "Кардинала". Из его рассказа Лиза точно поняла, что его жизнь потеряла бы смысл без пива и без хоккея, хотя он и преподносил это как шутку. "Пивной живот к сорока годам не очень симпатичная перспектива, хотя увлечения могут меняться, - подумала девушка, но в слух спросила, - почему клуб называется "Готтерон"? Это что-то обозначает?". Конечно же, этому было объяснение, которое Лиза получила тут же. У Марка загорелись глаза от осознания того, что ей это интересно. Он с удовольствием поведал ей старую легенду об огромном драконе, жившем в гроте, который располагался в ложбине между двух небольших гор. Эта ложбина, которая называлась "Готтерон", находилась в старом Фрибурге. Каждый вечер оттуда доносились рёв и клокотание чудовища. Жители города относились к нему с почтением и благоговением, так как дракон не нападал на население, а, наоборот, охранял его от врагов. Теперь все понимают, что звуки, исходившие из гор, это не что иное, как ветер, который прорывался через ущелье и растекался по ложбине. Позже в этом ущелье появился первый каток, на котором предки современных швейцарцев гоняли деревянную шайбу. Поэтому название хоккейной команды абсолютно символично, если не сказать патриотично. Что же касалось самого города, то Марк нисколько не преувеличивал, когда говорил, что Фрибург очень красивый, особенно его старая часть. Соединение немецкой готики и французского восприятия жизни делали этот город самобытным и даже несколько экстравагантным. Во всяком случае, так показалось Лизе. От Марка девушка узнала, что основателем этого города, так же, как и Берна, был Бертхольд Четвёртый Заринген в 1157 году. Марк пообещал в ближайшее время устроить ей экскурсию по старым местам. К старинным достопримечательностям он относил замок Пойя, который находился на горе. Лиза издали уже имела возможность видеть его, кафедральный собор святого Николая и самый длинный деревянный подвесной мост в Европе через реку Sarine. Также он упомянул, что вокруг города есть действующие монастыри, куда он, Марк, не спешит и, судя по его предпочтениям в жизни, никогда не попадёт. Рассказ был закончен печальной то ли легендой, то ли реальной историей о ведьме Катиён, которая была сожжена на костре последней во времена средневековой инквизиции. "Вот как звали последнюю красивую женщину в Швейцарии", - не удержалась, чтобы не съязвить, Лиза. Но Марк воспринял её слова абсолютно серьёзно. Он безнадёжно покачал головой и удручённо заметил:

- Ты уже заметила, что женскую половину Швейцарии вряд ли можно назвать прекрасной. И дело даже не в чертах лица и стройной фигуре. Можно встретить симпатичных на "face" девушек, но они какие-то не женственные, грубые, угловатые. Может, ты и права, инквизиция, уничтожив всех красивых женщин, нарушила генетическую последовательность? Я всегда говорил, что все беды от педерастов. Одним святошам предназначение не позволяло, другие - друг друга жарили, вот и сошлись в едином мнении вырезать лучший женский генофонд, чтобы нормальным мужикам насолить.

- Ну, ничего, не расстраивайся так, - Лиза еле сдерживала улыбку, - все кабаре заполнены русскими, польками, доминиканками, румынками. Думаешь, зря? Это государственные мужи улучшают генофонд. Каких- то десять лет - и всё будет в порядке.

- Через десять лет, может, и будет все в порядке, но я же сейчас живу! Почему я должен расплачиваться за дебилизм средневековых мудаков?! - Марк подхватил игривое настроение спутницы и улыбнулся ей своей белозубой улыбкой.

- Не бойся, если будешь хорошо себя вести, то я тебя, так и быть, спасу, и расплачиваться тебе не придётся.

Место, где в октябре Лизе и другим, пока ей ещё не знакомым спасительницам швейцарского генофонда предстояло работать, было довольно симпатичным, если даже не сказать милым, и носило символическое название - "L'ambassade". Возле входа стояло несколько девушек и двое мужчин, по всей видимости, сопровождающих первых. У всех были мятые, несвежие лица и, как следствие - недовольные на них мины. Лиза подошла и тихо поздоровалась. Мужчины с интересом посмотрели на неё, тут же ответив на приветствие, а девушки не удостоили новоприбывшую ни взглядом, ни словом. Потоптавшись на месте под пикантными взглядами выше упомянутых типов, Лиза было собралась уходить, но огромная дверь со скрипом приоткрылась, и на пороге показалась не молодая, но ухоженная женщина. Она низким, немного хрипловатым голосом пояснила, что её зовут мадам Рози и она и есть управляющая этого заведения. Дама раздала каждой из девушек ключи от апартаментов, указав на здание, стоящее торцом к кабаре, на "ред шоссе" которого уютно расположились кафе и чайная комната.

- Покажи, какой номер написан на твоих ключах, - вдруг раздалось за спиной Лизы, - я спрашиваю, на ярлыке какой у тебя номер? - высокая платиновая блондинка фамильярно требовала показать недавно обретённые ключи.

- Зачем тебе? - растерянно спросила Лиза.

- Затем. Если спрашиваю, значит, так надо, - раздражённо, рявкнула блондинка.

- Девятая.

- Ну, я так и знала, эта старая клюшка всё перепутала. Это мои апартаменты! Короче, на тебе мои ключи, а ты мне давай свои.

- С какой стати?

- Я же сказала, что ключи тебе дали по ошибке.

- Если так, пусть мадам Рози сама мне об этом скажет. А сейчас мне нужно идти, поговорим позже.

- Блин, ты чё, не врубаешься, я же тебе говорю, что у тебя ключи от моих апартов!

- У меня ключи от моей комнаты, а тебя я вижу впервые. Так что все вопросы к мадам.

Лиза направилась к машине, где её ждал Марк, увлекая за собой колоритную брань недовольной коллеги. Войдя в свои апартаменты, девушка догадалась о природе гнева "дылды". Новое жилище было просто чудесным. Большая, светлая, со вкусом меблированная комната плавно переходила в кухню, в которой стоял небольшой деревянный столик на резных ножках и два высоких стула. Шторы на окнах были отлично подобраны по цвету к мягкой мебели и ковровому покрытию, а на стенах расположились две копии Кандинского, как нельзя лучше вписывающиеся в современный интерьер. Возле самой кровати с одной стороны стояла высоченная напольная лампа из белой бумаги, а с другой расположилось трюмо с фигурным зеркалом и миниатюрным пуфиком. Но самое ошеломляющее действие произвела на Лизу, да и на Марка, ванная комната, которая была снабжена джакузи. В дверь постучались. На пороге стояла девушка приятной, слегка пышной наружности, с длинными прямыми, цвета карамели, волосами.

- Привет. Меня зовут Линда. Я твоя сосед... - девушка не договорила. - Ничего себе! Я думала, что у меня хоромы, но у тебя мечта! Классные апартаменты. А я-то думаю, почему белобрысая на тебя наехала. Было за что. Правильно, что не поддалась на уговоры.

- А она меня и не уговаривала. Она требовала. Кто знает, может, если бы она меня попросила по-человечески, я бы и поменялась с ней ключами. А теперь уже поздно!

- Ты впервые здесь? Я имею в виду, во Фрибурге?

- Да.

- А я уже работала здесь, только не в "L'ambassade", а в "L'etage", недалеко отсюда. Но мне говорили, что это место - самое крутое во Фрибурге, можно хорошо заработать. Ну, ладно, было приятно познакомиться, до вечера. А, как тебя звать?

- Лиза.

- Пока, Лиза.

Кабаре ничем не уступало апартаментам. Как говорят французы, "la classe". После "Скарабея" это место казалось просто сказочным. Лиза начинала входить во вкус. Только одно портило великолепную картину - недовольная физиономия белобрысой дылды, которую, как потом оказалось, звали Мадлен. Мадлен собрала вокруг себя несколько подобных себе надменных гламурных созданий и с нескрываемой брезгливостью поглядывала в сторону Лизы, Линды и Кристи. Последняя была, как оказалось, давней приятельницей Линды и просто девушкой "при памяти". Вообще, в кабаре работало двенадцать девушек, из которых восемь были славянки, две - таиландки и две - бразильянки. Два зала, один огромный, с полированной сценой, в центре которой красовался блестящий пилон и у потолка вращался переливающийся "дискотечный" шар, а другой - немного поменьше, с углублёнными кабинками и мягкими диванами. За последним, как бы опоясывая его извне, располагались пять просторных "сипаре", два из которых были оснащены телевизорами и видео. Это кабаре, как и два предшествующих, существовало под землёй, но почему-то не угнетало и не наводило на философские мысли об "адской сущности" промысла. На поверхности, у самого подножия "Амбасада", отгороженные невысокими продолговатыми цветочными клумбами, стояли несколько аккуратных столиков, образуя небольшую террасу, и напоминали посетителям о возможности насладиться последними деньками солнечной осени. Персонал состоял из трёх барменов: Карлоса - симпатичного синеглазого аргентинца, Альберто - манерного пожилого итальянца, и Тины - весёлой разговорчивой доминиканки. Судя по всему, Альберто был за главного, поэтому и вёл себя важно и немного надменно, хотя глаза его отказывались принимать такую роль и выдавали его с потрохами, даже не очень внимательному человеку становилось понятно, что перед ним добрый и легкоранимый человек.

Первые три дня пролетели так быстро, что Лиза не успела и оглянуться. С Линдой и Кристи они сдружились и каждое утро завтракали вместе, каждый раз меняя место дислокации - от апартаментов до чайной комнаты, которая находилась непосредственно в этом же здании. Клиентов было много, каждый вечер Лиза возвращалась домой хорошо подпитая и подсчитывая зелёные и голубые купюры. Приезжали Анжел и Мишель её проведать, и не только, поэтому нужды в деньгах она не испытывала. Залётный гость из Женевы с друзьями пришёлся как раз кстати на их маленькую компанию, одарив каждую пятьюстами франками за не слишком трудоёмкую работу. Старый голландец, приезжавший на симпозиум, оказался настоящим ценителем женской грации и вообще находкой. Он каждые полчаса просил Лизу танцевать и за каждый танец отваливал по сто франков. С ним девушка натанцевала четыреста и за десять минут отработала шестьсот. Лиза втягивалась в ночные аморальные будни, не замечая того, что начинает воспринимать происходящее как само собой разумеющееся. Если раньше при каждом походе в сипаре или комнату она долго договаривалась с Сашей о своём временном существовании, доказывая необратимость создавшейся ситуации, то теперь в этом не было нужды. Саша молчала. То ли ей было стыдно, то ли она перестала бороться и сдалась окончательно, но только Лиза теперь управляла ситуацией и справлялась с ней отлично. Она прекрасно помнила о границах приличия, которые определялись очень просто - никогда меньше, чем за четыреста, и не нарушала их. Она прятала сентиментальность, примеряя подходящие к разным действиям эмоции, и считала деньги, единственную свою страсть.

Инфантильность или эгоизм?

Если флирт закончился сексом, значит, он себя

исчерпал до конца

Плохая погода совершенно некстати совпала с выходным днём. Хотя разве может хмурое небо, проливной дождь и мерзкий холодный ветер кому-то прийтись кстати? Скорее всего, нет. Но всё же не очень-то приятно, когда погода решает отыграться именно на твоих выходных. Теперь можно было забыть о горной прогулке и канатной дороге, о старинном городе Мора и катании на белоснежном кораблике. Запасной план в виде выставки современного искусства Швейцарии и похода в кино, предусмотрительно заготовленный Марком, теперь был востребован и неоспорим. Выставка проходила в Женеве и, несмотря на природную стихию, собрала немало народу. Одни объединялись в небольшие группы и шёпотом обсуждали "шедевры" современности. Другие потерянно топтались у экспонатов. Третьи болтались в коридорных проёмах, возле окон и на лестничных площадках. Нужно сказать, что всех этих людей объединяло одно - на их лицах можно было прочитать удивление или недоумение, причём приправленное саркастическим подтекстом. И было от чего! До этой минуты Лиза не могла себе представить даже в мыслях, что старый, с чёрным налётом и рыжими ржавыми пятнами, унитаз может, каким-то образом соотноситься с искусством. Сколько она повидала таких "шедевров" в коммунальных квартирах, где жили её друзья и знакомые в доперестроечное время! Толчки со смывной цепочкой, на которой болтается кусок керамической ручки. Вместо туалетной бумаги - честная газета "Правда", а в засаленной миске - гора окурков. Коммунальщики были люди разные, но имели одно общее желание скорее распрощаться с таким "искусством" раз и навсегда и получить свою отдельную квартиру. Экспонат был огорожен красной ленточкой с прикрепленной надписью "Руками не трогать". Неужели организаторы выставки действительно полагали, что кому-нибудь придёт в голову трогать эту мерзость? Следующая экспозиция потрясла Лизу ещё больше. Это был обычный деревянный стол со всеми признаками недавно закончившегося пиршества. Тут были грязные тарелки с недоеденной едой, вилки, ложки, ножи, беспорядочно оставленные пирующими, стаканы, фужеры, скомканные салфетки, три пустые бутылки вина и несколько - пива. Художник проявил прекрасную фантазию. Он открутил ножки у стола и, перевернув его перпендикулярно полу, повесил на стену, как обычную картину. Естественно, прежде он аккуратно прикрепил и приклеил всё вышеперечисленное к столу, чтобы оно не свалилось. Нужно отдать ему должное - картина действительно вызывала эмоции. И ещё какие! Глядя на всё это "великолепие", люди боролись с рвотные позывы. Казалось, что ты ощущаешь прогнившие запахи и своё похмелье реально, хотя все "ингредиенты" прошли дезинфекцию, уж не знаю, каким способом. Довершала картину огромная зелёная муха, устроившаяся на краю стола, аппетитно потирая лапки. Марк кривился, морщился и, наконец, выдал длинное ругательство. Видимо, он тоже, как и Лиза, не был знатоком современного искусства. Он считал, что это пошло и некрасиво. Лиза смотрела на неудовлетворённые лица присутствующих и думала: "А должно ли быть искусство обязательно красивым? То, что для одного красиво, для другого - не очень, и наоборот. Отсюда и споры, рецензии, критика. Хотя это всё больше относится к работе, к способу достижения результата, а не к самому результату. Но в этом зале нет никаких споров. Всеобщее неодобрение! И, тем не менее, люди идут, кривятся, плюются и смотрят. Как говорится, человек всегда запоминает уродливое или красивое. А здесь уродливого хоть отбавляй! Нет, всё равно, нужно быть или очень смелым, или беспардонным, чтобы всё это назвать искусством. Хотя - почему же нельзя? В латинском языке искусство означает опыт, по-моему. И в старославянском определяется как опыт, даже, если мне не изменяет память, попытка. Это любая попытка осмысления действительности с помощью образов. Получается, что это всё-таки искусство. Автор осмыслил свою действительность вот таким макаром. Сначала сходил в туалет, потом смыл, а потом повесил табличку: "Памятник современности". Может, для швейцарцев это и экзотика, но не для русского... Для нас это не осмысление, это сама действительность! Стоит подумать о новом туристическом бизнесе на Украине. Выкупить пару таких коммуналок, посильнее загаженных, хотя куда ещё сильнее, и сдавать комнаты приезжим иностранцам, которые хотят по-настоящему окунуться в советскую реальность. Пусть "хапанут" цивилизации!" Марк тянул Лизу за рукав и извинялся за то, что заранее не поинтересовался, что именно выставляется на этом показе. Девушка улыбалась и, как могла, успокаивала его. День пролетел быстро. После неудавшейся выставки они отправились в ресторан морепродуктов, где Лиза испытала настоящий восторг. Она попробовала всё, что только было в "царстве Посейдона". Омары, крабы, лангусты; большие, огромные и совсем маленькие ракушки; улитки и, конечно же, креветки. Все эти яства располагались на трёхэтажном мини-фонтанчике, который прикатила на столике на колёсиках милая официантка. Шампанское, белое вино и аппетитный десерт окончательно заставили забыть о гадкой выставке и снова полюбить действительность. Вечером они вернулись во Фрибург и отправились в кино. Лёгкая романтическая комедия и поп-корн прекрасно завершали выходной день. Марк подъехал к апартаментам Лизы около десяти часов вечера. Оба были уставшие, но счастливые. Погода продолжала негодовать. Дождь так хлестал по стеклу машины, что дворники не успевали отбивать его нападение. Марк медленно наклонился к Лизе и совсем легонько поцеловал её в щёку. Она не отстранилась. Он поцеловал ещё и ещё и... его губы, влажные и горячие, мерили каждый сантиметр её лица. Он медленно запустил руку ей в волосы и придвинулся поближе. Она ощущала его смятение, нетерпение и страх. Страх сделать что-нибудь не так, поспешить. Наконец, их губы встретились. Поцелуй был долгим, глубоким, чувственным. Марк немного дрожал. Лиза его жалела. Странно, но она в этот момент испытывала именно это чувство. Поцелуй был хорош, но он не опьянил её, не заставил трепетать и ощущать волнистые перекаты тревоги и желания. Она была спокойна, как никогда, и даже рассудительна. Рассудок ей говорил, что этому парню не стоит в такую непогоду ночью ехать домой и будет лучше, если он останется у неё. И он остался.

Обоим было понятно, что сегодня всё произойдёт. Марк не мог поверить, что совсем скоро она будет его. Пусть только телом, пусть ненадолго, но он будет обладать ею. Лёгкая нервная дрожь не покидала его с того момента, как они подъехали к апартаментам. С каждой новой минутой эта дрожь усиливалась и заставляла парня нервничать всё больше и больше. Как только Лиза захлопнула дверь, она взяла инициативу в свои руки. Ей было интересно наблюдать за смятением взрослого сильного мужчины. Она наслаждалась своим превосходством и спокойствием. Марк же терял голову. Его руки хаотично судорожно метались по телу девушки, пылающие губы страстно впивались в шею, плечи, грудь. Он сбивчиво дышал, раздувая ноздри, и временами закатывал глаза. На его щеках пылало пунцовым пристыженным огнём желание, такое красноречивое, неприкрытое ещё мужским самолюбием и эгоизмом. "Какой милый мальчик", - думала Лиза, откровенно рассматривая влюблённое лицо, и завидовала. Почему она не может вот так самозабвенно отдаться чувствам? Может, потому что у неё их нет? Она согласилась на эту "выходную" авантюру в надежде снова испытать забытое биение сердца, трепет, дрожь или, на крайний случай, обычное удовлетворение женского начала, не подкреплённое денежным вознаграждением. Но, увы, ничего не получалось. Или её душа в корень отвердела, или без "призовых" она уже не может возбудиться. Оба варианта не обнадёживали. Её тяготило собственное неучастие в процессе, а жадные неумелые поцелуи и упругая пульсирующая плоть возле паха только раздражали и без того усталые нервы. Наконец, она перевернула парня на спину, насела на него сверху и приказала ему успокоиться и предоставить ей руководить ситуацией...

"Что это было? - растерянно размышляла Лиза, лежа на спине рядом с Марком, покусывая распухшую губу. - На все про все секунд тридцать... Нет, и того меньше... А, может, показалось, может, всё-таки в минуту уложился? Какая я всё-таки злая стала... У мальчика, видно, долгое воздержание, а я так иронизирую".

- Тебе было хорошо? - её размышления оборвал тихий спокойный голос.

- Не поняла? - переспросила девушка.

- Тебе было хорошо со мной, - повторила довольная физиономия Марка.

- Если ты не заметил, то оргазма я не испытала.

- Но ведь женщине это не обязательно, - спокойно ответил парень, неуклюже натягивая трусы.

У Лизы на лице застыло такое выражение, что сам Марк испугался. Вздрогнув, он вполне натурально с беспокойством выпалил:

- Что такое? Что-то не так?

Лиза смотрела на него и понимала, что он вовсе не играет, что он не законченный эгоист и не наглый мачо, он на самом деле так думает! Но как такое возможно?!

- Лиза, почему ты так смотришь? Что с тобой? - требовал Марк разъяснения.

-Дорогой мой, - начала, оправляясь от шока, девушка. - Не хочу тебя расстраивать, но это не так. Тебя обманули. Или пошутили над тобой, а ты поверил. Женщины тоже, как ни странно, любят получать удовольствие. В идеале - это когда оба любовника достигают оргазма одновременно. Не знаю, слышал ли ты об этом? - не смогла не сыронизировать Лиза.

- Ну, но...Но...моя бывшая жена всегда говорила, что для неё это не важно, - промямлил Марк.

- А для тебя? Неужели для тебя не важно, доставил ли ты удовольствие человеку, которого любишь? Неужели тебе никогда не хотелось, чтобы от тебя приходили в восторг, пищали от удовольствия и сходили с ума? Делать подарки намного интереснее, чем их получать.

Марк кисло улыбнулся, почесал затылок и неуклюже сдвинул плечами. Лиза рассматривала этого красивого юношу и размышляла. "А где же обещанные одиннадцать минут? Да... Пауло Коэльо, видно, не был знаком с швейцарской нацией. А то мог бы свой роман переименовать в "Минуту страсти". А я ещё смеялась. Одиннадцать минут - на всё про всё! Хотя, если хорошенько подумать... Семь минут он раздевался, три - длилась прелюдия и одна минута - на страсть. Всё сходится! Смешно!".

- Как же вы жили? Ты ведь не мог не понимать, что она так говорит, потому что тебя не хочет.

- Почему не хочет? Просто она это дело не слишком любила, - тихо промямлил Марк.

- Боже мой, Марк! Ты хоть слышишь сам, что ты говоришь! Ты или эгоист законченный, или пофигист, или извращенец.

- Ну, спасибо, - обиделся парень. - Я могу принять душ?

- Да, конечно, - выдохнула разочарованная Лиза, - Осторожно в дверях! Пригнись, чтобы рога не поломать.

- Какие рога? - удивился Марк.

- Свои. Те, которые тебе от супруги остались, - засмеялась девушка, довольная своей местью.

Но Марк, казалось, абсолютно не обиделся. Когда он появился в дверях, обвёрнутый в полотенце, на его лице красовалась милая улыбка. Он подошёл к Лизе. Присел перед ней, обнял её за колени и уткнулся лицом в подол. Потом приподнялся и внимательно посмотрел ей в лицо:

- Можно, я останусь?

- Да, конечно. На улице дож...

- Можно, я останусь навсегда? - перебил он её. - Я хочу быть с тобой... всегда.

- Но...но... Но ты ведь меня совсем не знаешь, - Лиза не могла собраться с мыслями, которые распугал неожиданный вопрос.

- Не знаю, но вижу... Я чувствую, что ты моя.

- Но...Но... Ты всегда так шутишь? Оригинально!

- Я знаю, что я не идеален. Но ты меня всему научишь, - Марк слегка улыбнулся. - А я обещаю прилежно учиться... Честно, я буду стараться... Я очень хочу, чтобы ты от меня приходила в восторг.

- Признаться, я уже в восторге, - засмеялась девушка и встала. - Давай спать, Марк.

Ночь преподнесла Лизе ещё один сюрприз. Марк храпел. Он рычал, как лев, посвистывал, как хорёк, и вообще издавал звуки, которые могут раздаваться только в ночных джунглях. Сначала девушка попыталась хлопать, потом присвистывать ему в такт, в конце концов, она просто попыталась зажать ему нос, но Марк вздрогнул, перевернулся на другую сторону и принялся рычать с большей силой. К утру, когда парень проснулся, чтобы ехать на работу, Лиза дочитывала последнюю страницу детективного романа, который ей подсунула предусмотрительная Линда. Марк долго виновато топтался в дверях, бубня себе под нос, как он её любит и готов ждать столько, сколько нужно. Наконец робко чмокнул уставшую Лизу в щеку и растворился в темном коридоре. Обессиленная девушка камнем рухнула на кровать и тут же заснула.

Порядочность, идущая не от сердца, а от воспитания, дипломатия, заменившая сострадание и любовь, воспринимающаяся как обязанность! Лиза вспоминала их встречи с Марком, ситуации с клиентами, случайных людей, с которыми её столкнула жизнь в этой горной маленькой стране. Перед глазами проплывали лица такие разные, но такие одинаковые в своём выражении. Каменно-спокойные, без капли сочувствия, радости или восхищения, с постоянной маской сытости и равнодушия. Чем дольше она копалась в своей памяти, тем больше понимала, какая огромная пропасть лежит между ней и этими людьми. Пропасть под названием менталитет. Менталитет, который впитывается с молоком матери, приобретается с первого слова, с первого взгляда, с первого шага. Основа, сложившаяся как исторически, так и благодаря культурному наследию. Менталитет - неповторимое, присущее только тому или иному народу, отношение к жизни. Вот вам и ответ! Мы по-разному относимся к жизни. Мы видим её по-разному. У нас одни и те же принципы, похожие законы, цели, приоритеты, но смотрим мы на них по-разному, воспринимаем по-разному, проживаем по-разному. Как всё просто на самом деле и как трудно поддаётся пониманию. Парадокс.

Comme vous voulez, monsieur!

Женская логика существует, просто мужчинам она

трудно даётся

Лиза снова и снова пыталась застегнуть блестящий хлястик на вечерних туфлях. Согнувшись в три погибели, она сопела и кряхтела, но настойчиво продолжала сражаться с вредной застёжкой.

- Всё! - выпрямившись, заявила она.

- Ну, наконец-то ! А то мы думали, что сегодня придётся общаться с твоей задницей. Она, конечно, у тебя ничего, но всё-таки хотелось бы немного респекта к своей особе. Застегнула?

- Поломала.

- Докрутила! Я же тебе говорила! Завтра отнесёшь в ремонт, нет же... - Линда недовольно сжала губы и закатила глаза, - будешь в следующий раз прислушиваться к мудрым советам.

- Зачем же в следующий раз? Я завтра, как ты и говорила, то есть накаркала, пойду в мастерскую, - съязвила Лиза и подмигнула Кристи.

- А...А...Ты слышала? Я ещё и виновата осталась. Впрочем, доброта всегда наказуема, - наигранно стала возмущаться Линда, но поперхнулась и быстро, заговорщическим голосом договорила, - по-моему, Альберт идёт к нам, его лицо мне не нравится.

- Лиза, можно тебя на минутку, - мягко, но требовательно запел голос бармена возле самого уха девушки.

- Зачем?

- Затем. Если зову, то нужно, - и он потянул её за край платья.

- Альбертик, а меня позвать ты не хочешь, я с тобой хоть на край света! - кривляясь, запела Кристи.

- Я пока на край света не собираюсь и тебе не советую, - отрезал он и повлёк Лизу за собой к выходу.

- Альберт, ты можешь объяснить, в чём дело, - возмущалась Лиза, поднимаясь по ступеням, подталкиваемая барменом сзади, - я не люблю неожиданностей и тем более сюрпризов.

- Ой, Лиза, не ври, пожалуйста, все женщины любят сюрпризы. Что тебе стоит! Маленький променад к солнцу. Подышишь воздухом и спустишься.

- Вот, привёл! - совершенно другим голосом, грудным и размеренным, произнёс Альберт, как только они оказались на террасе. Его восклицание предназначалось трём мужчинам, расположившимся за одним из столиков и с интересом рассматривавшим рекламные фотографии девушек, висящие тут же, у входной двери.

- А в жизни она ещё лучше, чем на фото, - заметил один из мужчин, лысеющий брюнет с огромными чёрными глазами, откровенно изучающими прибывшую девушку, - очень даже ничего.

- Да, я с тобой полностью согласен. Миленькая. Что-то в ней есть. Я бы сказал, с изюминкой, - подтвердил толстый несимпатичный мулат с короткими пухлыми пальцами, которые без конца что-то выстукивали по пластиковому столу. На шее у него висела золотая цепь, которая не уступала якорной, а пальцы пережимали громоздкие и безвкусные, но, судя по всему, дорогие перстни. - Она не...

- Это ничего, что я здесь стою, - спокойно, но строго перебила его девушка. - Или вас в школе не учили этикету?

Альберт тут же дёрнул её за руку, давая понять, чтобы она замолчала. Но Лиза с усмешкой посмотрела на него и спокойно спросила:

- Теперь я могу идти, господа? - она развернулась вполоборота, и только теперь её взгляд упал на третьего мужчину. Она стояла прямо возле него так, что его голова оказалась как раз напротив её бедра. Мужчина, прищурившись и наклонив голову набок, внимательно всматривался куда-то вниз. Лиза присмотрелась и увидела, что он разглядывает небольшую татуировку в виде красной звёздочки на внутренней стороне её лодыжки.

- Вы всё успели рассмотреть, месье? - с раздражением спросила она и повернулась на ногах так, чтобы татуировка была не видна.

- Не скрою, хотелось бы рассмотреть лучше, - произнёс низкий хриплый голос. Голова в светло-русых волосах, собранных на затылке в тугой пучок, поднялась, и на Лизу уставились карие, цвета лесного ореха, глаза. Густые русые брови, немного крупный широкий нос, пухлые губы в игривой улыбке... Откуда-то из-за угла повеял прохладный ветерок. Он влетел ей в волосы, разбросал их по плечам и, прихватив со стола бумажную салфетку, погнал её по террасе, увлекая за собой запах сладковато - терпких духов. В эту же секунду мужское обоняние словило нежный аромат, и мужчина глубоко вдохнул. Ещё секунда - и его взгляд скользнул по её шее, груди, ногам. Платье было тонкое и слегка прозрачное. Под ним угадывались крепкие фигурные бёдра. Лиза вдруг почувствовала его желание так сильно, так близко, что у неё на секунду замерло дыхание. Она точно знала, что ему сейчас хочется запустить руку ей под юбку. Но самое ужасное, что ей хотелось того же. Помешательство, длившееся всего лишь несколько секунд, не заметное никому, кроме их двоих, растворилось в смехе лысеющего и Альберта. Лиза дёрнулась и процедила сквозь зубы:

- В чём же дело, заплатите и посмотрите, - она развернулась и твёрдым шагом направилась к двери, под предательское позвякивание подлой застёжки, которая, по всей видимости, пыталась выставить её жалкой и смешной.

- Лиза, - хриплый баритон парализовал её движения. Она остановилась, но оборачиваться не стала. - Я скоро к Вам спущусь и угощу Вас, если вы, конечно, не возражаете.

- Comme vous voulez, monsieur! - отрезала она и скрылась в темноте.

Она скрылась, а его воображение продолжало вести руку по внутренней тёплой стороне её бедра. Вот рука упёрлась во что-то влажное и горячее.

- Доминик! Ты что, оглох? - лысый дёргал его за плечо и надрывно смеялся.

- Я не оглох, я задумался, - спокойно сказал Доминик и сбросил его руку.

- Да, тут есть о чём задуматься.

- Да, ты прав! Нас с тобой именно это и отличает - умение задумываться.

Когда за её спиной снова раздался его голос, она вся подобралась и, как прежде, затаила дыхание. Он подошёл и встал совсем рядом. От него пахло кожей, духами и сигаретами. Гремучая смесь, которая может быть такой опасной и такой чарующей. Синие потёртые джинсы, черная футболка, рыжая кожанка, стильные рыжие туфли, потёртые на носках, тёмно-коричневый, грубой кожи, с тяжелой бляхой пояс ... Нужно согласиться - он знал, как нужно одеваться и, несомненно, умел это делать. Мужчина закурил, и Лиза увидела на его мизинце небольшое кольцо с двумя немаленькими бриллиантами. Обычно ей не нравилось, когда мужчины примеряют на себя украшения, уподобляясь женщинам, но этот перстень как нельзя лучше вписывался в образ незнакомца, как бы говоря о его исключительности.

- Ну, так что, Вы не откажете мне в Вашей компании? - тихо, почти нежно спросил он, нескромно вглядываясь ей в лицо.

- Это будет зависеть от вас, - стараясь не смотреть ему в глаза, отчеканила девушка. Лиза и сама не понимала, почему ей хочется вести себя грубо и дерзко. Хотя, нет. Она всё прекрасно понимала, просто боялась себе в этом признаться. Она попросту теряла контроль и пыталась компенсировать своё "поражение", играя роль равнодушной битой куртизанки. "А как хотелось бы спрятаться в его руках... Только бы не выдать себя!".

- Хорошо. Слушаю Ваши условия, - мужчина никак не хотел принимать её игру и, казалось, вовсе не замечал недоброжелательного, натянутого тона девушки. Хотя, нет. Он, как и она, всё прекрасно понимал, поэтому именно сейчас из обычного своего состояния раздражённого и непоколебимого начальника превратился в обходительного и внимательного кавалера. Почему, встретившись с нею взглядом, он растерялся, оказался не готов, не успел закрыться на все замки и цепи? А, может, не захотел? Да, именно не захотел. Не захотел отвести взгляд, а теперь уже поздно и... не хочется. Теперь хочется только одного - прикоснуться к ней и пройтись рукой по траектории недавнего воображения. "Хочется до дрожи, до коликов в животе, до ...".

- О! Месьё Лерой! Как мы рады видеть вас! - Альберт подлетел к бару радостный и возбуждённый. Его улыбка, больше походившая на оскал и абсолютно не вписывалась в наметившуюся романтическую обстановку. Кареглазый поморщился и с нескрываемым раздражением произнёс:

- Альберт, а вот мы вам не слишком рады. Мы вас позовём, когда определимся, - мужчина кашлянул и перевёл взгляд на Лизу, - с условиями.

- С какими ещё условиями? - некстати поспешил осведомиться бармен.

- А это Вас тоже не должно волновать. Вы что, первый день работаете? Дайте время завязаться знакомству и не форсируйте события. В конце концов, я могу спокойно насладиться моментом?

- Наслаждайтесь, - выдавил обиженный Альберт и тут же испарился.

- Наслаждение будет вам стоить бутылки шампанского, - не меняя строгого тона, съязвила Лиза.

- Согласен, но...

- Но...

- Но у меня к вам встречное предложение, - девушка вопросительно посмотрела на мужчину и столкнулась с его взглядом, нежным, глубоким, искушающим. - Я покупаю бутылку Дона, но мы оставляем её здесь и идём ужинать в ресторан. Признаюсь честно, я очень голодный. Ну что, составите мне компанию?

- Ужин выйдет слишком дорогим, - растерянно произнесла Лиза, успевшая раствориться в его чарах.

- Оно этого стоит, - он, не сводя с неё глаз, дотронулся до её запястья. Широкая, горячая рука полностью спрятала под собою ладонь девушки. Сопротивляться больше не было сил. Она выдохнула, улыбнулась и безмолвно согласилась.

Шли к машине молча, ехали молча, но думали об одном и том же. Мысли их, казалось, переплетались в воздухе, наполняя салон машины загадочной атмосферой. Лиза всё время куталась в пальто, то и дело стараясь спрятать лицо в воротник. Непослушный локон отделился от закрепленной в элегантной "ракушке" причёски, которую она наспех успела смастерить, и упал ей на лицо. Она дунула на него снизу, и он, неуклюже взлетев в воздух, переместился ей за ухо. Музыка не давала расслабиться, даже наоборот, подобно грозе, нагнетала напряжение, рискуя вскоре выдать мощный электрический разряд. Может быть, потому что это была Шаде, так любимая Лизой и, как оказалось, и им тоже. Бархатный, низкий, завораживающий голос, переливы саксофона, ночное шоссе и кто-то рядом, совсем не знакомый, чужой, но почему-то желанный. Удивляла совместимость совершенно не соотносимых чувств, которые обрушились на бедную девушку: молчание совсем не нервировало, хотя и заставляло волноваться, тревожное биение сердца вселяло спокойствие, незнакомый мужчина внушал доверие.

- Меня зовут Доминик, а для друзей просто Дом, - его голос прозвучал так неожиданно, что девушка вздрогнула. - Ой, извините, я не хотел Вас напугать.

- Нет, ничего, я просто задумалась. Красивое имя. Домашнее.

- Как это? - искренне удивился он.

- В русском языке слово дом означает maison.

- А, понятно. Значит, мне повезло.

- Почему?

- Оно ведь могло означать сарай, или хижину, или ещё чего хуже, барак какой ни будь. А так - дом! Супер!

- Тогда здравствуйте, я Ваша крыша, - сказала девушка по-русски и улыбнулась.

- Не понял! А ну-ка быстро переводи! Я тоже хочу посмеяться.

- Не стоит, это я так, мысли вслух, - поспешила реабилитироваться Лиза, понимая, что выкрутиться не получится. Девушка принялась объяснять игру слов, связывая это с одной из русских комедий, бестолковой, но довольно смешной, под этим колоритным названием. Заменяя все новоявленные новорусские словечки типа "бабки", "крыша", "понты", "развод", "братки" и т.д. на нормативные, она совсем запуталась и с мольбой посмотрела на Дома, - давай я тебе расскажу об этом, когда буду говорить по-французски получше.

Машина давно остановилась возле китайского ресторана с типичным названием "Пекин". Доминик уже сидел вполоборота к девушке и смотрел на неё очень внимательно и серьёзно. Он иногда в такт ее словам кивал головой, но слушал ли он её и слышал ли вообще, сказать было сложно. Зато то, что мужчина пожирал её глазами, было несомненно. Ресторан оказался очень уютный, хотя и выглядел помпезно и дорого. Повсюду виднелись извивающиеся драконы: на потолке, на дубовых спинках стульев, на скатертях и даже в туалете на крышках. Позолоченные панели и два рельефных блестящих столба в центре зала, большие зелённые клумбы с маленькими китайскими розочками и длинные бамбуковые ограждения между столиками не давали назвать это помещение обычным рестораном. Это был маленький дворец, храм, эдем. С потолка свисали большие бумажные красные шары - лампы, обволакивая залы нежным розовым светом, и это усиливало ощущение сказочности. Лиза, послушавшись совета кавалера, заказала креветки под горячим апельсиновым соусом, сам же Доминик взял утку с овощами. Маленькая, всё время улыбающаяся, со взбитыми на макушке смоляными волосами китаянка, обслуживала их так тихо и быстро, что её присутствие почти не ощущалось. Лёгкие звуки флейты, журчание маленького фонтана, красные рыбки с воздушными хвостами- шлейфами в аквариуме, розовая дымка, экзотические угощения и низкий, немного хрипловатый голос сидящего напротив мужчины, околдовывали и разоружали. Лиза постепенно испарилась, уступив место Саше. И вторая не сопротивлялась. К ней возвращалось забытое чувство полноценной жизни. Лёгкое головокружение, трепет в груди и желание близости, только не той, от воспоминания о которой сводило скулы, а о нормальной, по обоюдному согласию, сугубо интимной, будоражащей. Ей снова захотелось любить и верить. Пусть не надолго, пусть с печальным концом, но ещё раз ... Они болтали обо всём. Темы находились сами собой, вытекая одна из другой, как нарядные матрёшки. Ей было интересно всё, что он произносил, а он был согласен слушать и её ломаный французский, и неплохой английский, и отличный русский. Только бы она говорила, в коротких паузах будто стесняясь или волнуясь, закусывая нижнюю губу, а в некоторых французских слогах с назальными согласными слегка выпячивая губки.

Вернувшись в кабаре, Доминик на ходу распорядился принести в сипаре бутылку "Дона" и прямиком со слегка охмелевшей не то от вина, не то от удовольствия Сашей направился к указанному месту. Он и сам казался далеко не трезвым по тем же причинам. Теперь он был более разговорчив, более открыт и смеялся, как мальчишка. Его волосы слегка растрепались. Несколько золотистых прядей то и дело падали на лицо, и он их то и дело заправлял за уши или безуспешно пытался сдуть назад, фыркая и смешно двигая носом. Саша взялась ему помочь. Она попыталась заправить пряди, но непослушные волосы снова выскальзывали и рассыпались по лицу. Он остановил её руку и слегка притянул к себе. Они были очень близко. Она ощущала его дыхание и требовательную хаотичную пульсацию в его руке. Это биение передавалось ей, заводя тревожную, протяжную, уже почти ею забытую мелодию грудных перекатов. Он нежно, еле касаясь, поцеловал её в губы. Затем отстранился, но совсем на немного... Пауза была тягучая и сладкая, как карамель. Её хотелось съесть, но сначала - насладиться её присутствием, обладанием, неповторимостью... Затянувшись, она нагнетала притяжение и лишала рассудка. Время, запутавшись в тягучем карамельном молчании, казалось, перестало служить реальности, отсчитывая секунды в замедленном темпе. И...раз, и ...два, и... Тяжело хлопнули его ресницы, угольный зрачок взорвался в коричневой радужке, горячие влажные губы жадно встретились - и время снова пошло. Теперь оно бежало с неуловимой скоростью, неслось, летело, отсчитывая мгновения, будто кадры из фильма. Он целовал её, гладил, вдыхал, наслаждался ею. Он её хотел каждой клеточкой своего тела, а она это чувствовала каждой своей. Вдруг он прижал её к своёй груди, словно тряпичную любимую куклу, уткнулся ей в волосы, вдохнул её запах и прошептал: "Я так хочу тебя...но только не здесь".

Подарок

Голова послушала совета справа, плюнула

налево и осталась при своём мнении

Прошёл день. Саше он показался длиннее недели. Телефон молчал. Не то чтобы совсем, но все звонящие были всё не те и все не к ней. Звонили Лизе. Конечно же, она и есть Лиза, но... Какие могут быть "но"?! Самолюбие исподтишка ехидно посмеивалось и обвиняло её в доверчивости и недальновидности, в непрофессионализме и мягкотелости. Интуиция подсказывала обеим, что будет снова больно и обидно, но не сейчас, а позже. Но ведь это будет потом, а теперь хотелось лишь одного - снова услышать его голос...

Голос прозвучал только на следующее утро. Он был такой же чарующий, низкий и хрипловатый, но по-новому представительный и даже немного деловой. Быстро, почти шепотом сообщив, что очень соскучился, он вдруг громко и с расстановкой объявил:

- Вы не могли бы заглянуть сегодня к нам в магазин? Для Вас кое-что есть.

- К вам? В магазин? Для меня? - более оригинального ответа, чем вопрос на вопрос, у Лизы не нашлось. Она была то ли в ступоре от радости, что, наконец, может слышать его голос, то ли находилась в замешательстве от его предложения.

- Да, для Вас, мадмуазель, - в голосе Дома послышались еле уловимые нотки улыбки, - пожалуйста, - вдруг шёпотом попросили в трубке и тут же снова громко добавили адрес магазина. - Мы вас ждём, - чеканя каждое слово, произнёс голос, и тут же последовали короткие гудки.

Лиза смотрела на недовольно пикающий телефон в руке и постепенно приходила в себя. "Идти или не идти", - почти шекспировский вопрос. Лизе казалось, что идти нужно обязательно, а вот Саша сомневалась: "Только дуре может быть непонятно, что он для меня приготовил какой-то сюрприз! А иначе зачем ему говорить, что в их магазине есть что-то для меня? А так как магазин ювелирный, то и козе понятно, какого рода будет сюрприз. Не зря же он мне вчера рассказывал о магазине. Ну и чудно! Нет, не чудно... Только познакомились, а он мне такие подарки дарит! Ну, пока ещё не подарил!.. Какая разница, хочет подарить... Очень всё быстро... Он форсирует события или мне так кажется? Может, спешит всё успеть до конца месяца?! Быстрое знакомство, молниеносный флирт, лёгкие, но страстные отношения - месяц и пролетел, интересно, бурно, непринуждённо и натурально! А если даже и так? Забыла, где ты работаешь? Мне ли его упрекать в изобретательности и лжи? Если он принял меня за девушку не на одну ночь, а на месяц, то я в его глазах не такая и пропащая! Да, очень смешно. Не пойму, что же меня не устраивает?.. Когда я научусь отличать каприз великодушия от настоящего? Вечно живу пустыми надеждами. А ведь и сейчас всё просто - он для меня не клиент! А я для него...". Развивать тему, упрекать себя и оправдываться не хотелось, тем более ответить на главный вопрос дня, идти ей в магазин или нет, такое самоистязание не давало. Зато уже наметилась резкая головная боль. Лиза выпила таблетку и решительно набрала номер Янки. Сонной подруге пришлось пересказать историю с самого начала и два раза подряд, пока первая врубилась, кто есть кто и в чём, собственно, проблема. Хотя проблемы она не находила вообще, и сам вопрос считала нецелесообразным и лишним. По её мнению, Саша идти туда была просто обязана. Она считала, что последняя набитая дура, так как дала волю чувствам. Но если уже так и случилось, то одно другому не мешает: пусть себе любит, но не забывает брать компенсацию за эту любовь по дорогому тарифу. Как Саша не пыталась ей объяснить, что в этом и заключается неувязка - любовь и деньги вещи полностью противоположные - Яна так и не сдала свои позиции. Единственное, что даже из её прагматичных и корыстных уст звучало логично, так это совет оставить всё, как есть, и просто плыть по течению. Пригласил в магазин, нет, попросил прийти (а это полностью меняет дело), значит, нужно идти. И не думать, хорошо ли это или плохо.

Лиза подошла к небольшому магазинчику, в стеклянных витринах которого красовались неприлично дорогие украшения с еще более неприличными ценами на них, только через четыре часа после приглашения. Она нерешительно потопталась на бархатном пороге и дрожащей рукой толкнула тяжёлую дверь. Звон колокольчика, оповещавшего о приходе посетителей, заставил её вздрогнуть и зажмуриться. Совсем рядом возле неё раздался милый женский голос:

- Вам плохо? - Симпатичная светловолосая девушка внимательно смотрела на Лизу.

- Нет, спасибо, всё в порядке. Я, я... Я к Доминику... Но, знаете, я приду, наверное, в следующий раз, - самообладание покинуло девушку. Ей захотелось убежать далеко-далеко от этой красотки, от этого великолепия, от своей неловкости, но блондинка вдруг на хорошем русском языке и с обаятельной улыбкой воскликнула:

- Вы Саша, не так ли?

- Да, - удивлённо кивнула девушка.

- Месье Лерой вынужден был отлучиться, но он меня предупредил, что вы придёте. Проходите, пожалуйста. Вот сюда. Садитесь, - она указала на бархатный стул с позолоченной спинкой. - Я сейчас принесу вам заказ - и вы сможете выбрать.

- Но я, - начала, было Лиза, но девушка уже скрылась за тяжёлой гардиной. "Странно, - думала Лиза, она называет меня Сашей, значит, он меня представил именно так, моим настоящим именем. Значит, он относится ко мне не как к...".

- Вот, пожалуйста, - блондинка перебила её размышления и выставила на стол велюровую коробку с кольцами. Их было штук двадцать, и все они были из белого золота и украшены камнями. - Это белое золото. Несколько колец - из платины. Камни - бриллианты. Мы их только недавно получили. Какой у вас размер?

- Я не знаю, - тихо сказала Саша.

- Ну, это ничего. Мы сейчас узнаем. Я вижу у вас на пальце колечко. Вы можете его снять на минутку?

Саша протянула девушке тоненькое золотое колечко, которое на фоне принесённых смотрелось обычной бижутерией. Та насадила его на какую-то длинную, в виде узкой пирамидки, палку и удивлённо воскликнула: "Тринадцатый!".

- Да, у меня очень маленькая рука и пальцы тонкие.

- Прямо как у ребёнка, - улыбнулась продавщица, - даже не знаю, есть ли здесь такой размер. Но вы не расстраивайтесь. Вы можете выбрать сейчас любое, какое на Вас смотрит, а мы его потом уменьшим до Вашего размера. Да, любое... разве что кроме этого. На нём камни расположены вкруговую и сидят очень плотно друг к другу. Посмот...

- А можно мне его, - вдруг попросила Саша, - по-моему, оно маленькое.

- Ой, и правда! Оно вам в пору! Замечательная работа, - блондинка тут же принялась нахваливать кольцо, - стопроцентная платина и тридцать шесть небольших белых бриллиантов.

- Мне оно очень нравится, - Саша вытянула вперёд руку с кольцом и искренне любовалась переливами камешков, - но я не могу взять его, - вдруг спохватилась она, и улыбка тут же упорхнула с её лица.

- Нет. Мне месье Лерой сказал, что Ваша покупка оплачена. Я должна Вам её упаковать.

- Он, наверное, что-то перепутал и...

- Нет, он никогда ничего не путает. Пожалуйста, не ставьте меня в неловкое положение перед патроном, - вдруг попросила она почти шёпотом, оглядываясь на двух бродивших по залу и разглядывающих витрины в ожидании своей очереди посетителей. - Он останется недовольным, если вы не возьмёте что-нибудь... Пожалуйста...

- Ну, тогда... конечно...

- Вот и чудненько, я вам сейчас его упакую! Итак... Где тут чек, - девушка быстро выстукивала пальцами на кассовом аппарате. Угу... Итого - тысячу девятьсот пятьдесят франков.

- Саша перестала дышать. Кровь ударила в лицо, а на виске отчётливо забился пульс.

- Кстати, меня зовут Елена. Я из Украины.

- И я ттт-ооже.

- Я знаю, мой шеф мне сказал. Никогда его таким не видела.

- Извините...

- Это вы меня извините, может, я что-то не то сказала. Но просто... Просто он вчера и сегодня сама доброта! А с ним это происходит крайне редко! - Лена протянула Саше маленькую коробочку, симпатично перевязанную шёлковой белой ленточкой и, улыбнувшись, сказала, - носите на здоровье, надеюсь, что мы ещё не раз с Вами встретимся.

- Спасибо большое. Я тоже на это надеюсь. Ещё раз спасибо.

Саша быстро шла по тротуару, а в голове без конца прыгали цифры, недавно так спокойно произнесённые симпатичной Леночкой.

ЕЛЕНА

Их объединила вера: она верила в то, что он

Когда-нибудь изменится, он верил в то, что она не

изменится никогда. Вот уже на протяжении пяти

лет они честно изменяют друг другу

О таких, как Леночка, обычно говорят "шикарная женщина". И это совершенно заслуженно. Она умеет преподать себя, знает манеры и умеет ими пользоваться, женственна, обаятельна и, наконец, красива. Последнее преимущество ей подарила щедрая природа в виде папы и мамы, а вот всему остальному девушка научилась сама. И не то чтобы ей всего этого сильно хотелось. Её учили обстоятельства, время и жизнь. Маленькие, но живые и любопытные серые глазки; ровный, немного округлённый носик; небольшие, но чувственные, правильной формы губы; круглое, с постоянным пунцовым румянцем, лицо; маленькие, слегка оттопыренные уши; белокурые, достающие до самых бёдер, волосы, - все это было еще одним неопровержимым доказательством красоты русской женщины. Простота и величие в одном флаконе! Леночка росла скромной, даже застенчивой девочкой, поэтому поводов краснеть у неё было множество. Она ненавидела себя за это. В какие-то считанные секунды лицо заливала бордовая краска. Оно пылало, а она сгорала от стыда и ничего не могла с собой поделать. На тот момент она не знала, как это романтично и даже сексуально. То, что в детстве считается смешным и некрасивым, с возрастом может стать милым и неповторимым. Хотя даже сейчас, осознавая всю прелесть своего "недуга", в свои тридцать с хвостиком она нервничала из-за этого недостатка. Лена и внешностью, и характером пошла в отца. Ей нравилось всё то, что нравилось папе: художественная литература, психология и философия, история и астрология, и то, что хронически не переносила мама. Мама Леночки считала, что всё это ненужные бредни, выдуманные лентяями и тунеядцами, чтобы не работать самим и отвлекать других от дел. Как следствие, папу она причисляла к оным и устраивала постоянные скандалы на этой почве. Со временем "нелюбовь" к литературе у неё переросла в манию. Стоило отцу взять газету в руки или закрыться в туалете с очередной книгой, как в квартире разгорался новый "путч". В окно вылетали книги, вырванные страницы и бранные слова. После нескольких неудачных попыток примирения, альтернативных предложений и отказов от собственного "Я" отец сдался и ушёл. После этого мама переключилась на Лену. В отличие от папы, Лене идти было некуда. Учебный год заканчивался. Для мамы было ясно, что Лена после школы отправится работать или на крайний случай в ПТУ учиться на швею или кондитера. Работа полезная и востребованная. Лена робко качала головой и соглашалась, но документы всё-таки подала в педагогический институт на факультет психологии, как советовал папа. И её приняли. Объявив матери радостную весть, под крики и упрёки она собрала небольшой чемоданчик и ушла жить в студенческое общежитие. Со временем всё образовалось. Мама успокоилась, переключившись на младшую дочь Лилечку, которая на радость ей полностью разделяла её позицию и не прекословила. Жизнь потекла спокойно и размеренно. Папа женился на другой женщине и, судя по всему, удачно. Мама полностью пришла в себя и закрыла глаза на выбор старшей дочери. Лиля поступила в училище на кулинара, чем безгранично порадовала маму. Именно в это спокойное течение жизни и влился Владимир Эдуардович. Вернее будет сказать, он нахлынул, как цунами, на их маленький шаткий мир и... И, несмотря ни на что, очаровал всех трех женщин. Он увидел Лену в институтском коридоре. Её русская чистая красота просто повергла его в ступор. А когда он с ней заговорил и на её лице вспыхнули два пунцовых пятнышка, у него просто перехватило дыхание. Владимир Эдуардович как человек взрослый и повидавший немало, был уверен, что девушка в двадцать два года уже давно не девушка, а взрослая женщина, которая в наше "перестроечное" время прекрасно знает жизнь мужчин и выгоду, а потому стесняться просто не умеет. И тут такой "раритет". Она была наивная, простодушная и искренняя. Стоит ли говорить, что он влюбился?! Влюбился - да, но любил ли он её? Скорее всего, да. Он любил её как коллекционер любит дорогую вещь, редкую, уникальную, неповторимую. Она же была ошеломлена его опытом, мужественностью и силой воли. В его голосе, движениях, манерах и жестах было так много мужского, так много силы и непоколебимости, что это завораживало и манило, как мышь в пасть к удаву. Их встречи были редкими, но долгожданными. Он часто уезжал за границу и оставался там подолгу, а она с нетерпением ждала любого известия, любого намёка на новую встречу. Он постепенно приручал её неожиданными звонками, цветами по почте, дорогими подарками и своим удавьим чутьём. Предложение о замужестве стало для неё само собой разумеющимся фактом - она была уже давно его, целиком и полностью. Маминой радости не было конца. Она считала Владимира прекрасным кандидатом на руку и сердце её дочери. И даже тот факт, что мужчина был старше Леночки на пятнадцать лет, не смущал её, а, наоборот, радовал. "Человек с опытом, нагулявшийся вдоволь, бизнесмен - это то, что надо!". Всё было, как в сказке. Суетливые приготовления, пышная свадьба, шикарные апартаменты. Лена, казалось, пребывала в какой-то розовой эйфории. Вокруг неё плавно проплывали события, какие-то люди, часы, недели, года. Лена постепенно научилась готовить, вести хозяйство и ждать. Она часто оставалась дома одна, иной раз месяцами, так как Володенька был человеком занятым и востребованным. Но она ни в чём не нуждалась и соглашалась со всеми его предложениями и объяснениями. Она ему всецело верила и даже в мыслях не могла усомниться в своём Володеньке, если бы... Если бы не случай.

Уже неделю Володя был на семинаре в Лос-Анджелесе. На улице стоял жаркий июль и всем своим видом: пыльными дорогами, неугомонным птичьим ором, палящим солнцем, - зазывал на море. От мужа не было новостей уже пять дней, но Лена не волновалась. За три года замужества она привыкла к его отлучкам и огромным расстояниям, разделяющим их. Если не звонит, значит, не может, занят. Освободиться - позвонит. А когда, наконец, его голос прозвучит в трубке, он будет долго и страстно шептать ей, как он соскучился, как хочет её и как ему без неё грустно и тяжело. Потом вернётся с командировки с кучей подарков, набросится на неё прямо в коридоре, а она, как всегда, не будет сопротивляться, и снова над копчиком у неё останется синяк от твёрдого паркетного пола. Всё было просто и понятно. И в этот июльский день тоже, но на море хотелось, видимо, больше, чем ждать, и она не устояла. Ребята из института под руководством "наглой" Нинки, её лучшей подружки, всё-таки уговорили её поехать на пять дней в Гурзуф. "Мы уже две квартиры забронировали, классные, почти у самого берега, с кондиционером и летней кухней! Надо быть идиоткой, чтоб не поехать! Тем более, твоего нет сейчас, и неизвестно, когда вернётся. Может, ты раньше его приедешь?! Короче, не ломайся, давай, поехали...". И Лена поехала, предварительно предупредив маму и выслушав в свой адрес кучу нравоучений и пикантных аллегорий. Она оставила "извиняющуюся" записку на случай, если Володенька, вернётся раньше. Три дня пролетели, как один. Лена из воды не выходила. Она соскучилась за солёным вкусом, остающимся на губах, за тихим шипящим шумом волн, за накатывающей молочной пеной, за горячей галькой. Она только сейчас вспомнила, что не была в Крыму три года, ровно с того момента, как вышла замуж. Но почему? Что же произошло за эти три года такого, чтобы она не побывала на море? Что ей мешало? Ожидание... Лена лежала в гамаке на террасе под открытым небом, часто усеянном звёздами, а мысли вывязывали витиеватые узоры прошлого. Ей стало не по себе, когда она попыталась вспомнить что-то существенное, важное, интересное из их трёхлетней совместной жизни. У неё не получалось. Вдруг замедленная киноплёнка дёрнулась и понеслась вперёд. День за днём, день за днём. Каждый напоминал предыдущий. Они были похожи, как близнецы. Плёнка остановилась, и кадр сменился реальным небом над головой, шумом прибоя и тихим заунывным скрежетом сверчка. "Вернусь домой и устроюсь на работу", - пообещала себе Лена и закрыла глаза. На следующий день было решено посетить Ялту. Из Гурзуфа туда ходил небольшой теплоход, каких-то двадцать минут - и ты на месте. Вечерняя ялтинская набережная встретила их огнями и пёстрой толпой. Всем давно известно, что лучше не купаться на ялтинских пляжах, а если отрываться по полной, то это только там. Прямо возле пристани расположились аттракционы: лодочки, карусели, цепочки, комната страха и будка иллюзиониста с надписью "Узнай своё будущее за одну минуту, 25 гривен". Нинке захотелось испытать судьбу, она потянула за собой и подругу. Трюк заключался в том, что человеку нужно было положить ладонь с широко расставленными пальцами в заготовленную модель и с силой жать вниз, пока не появиться красный свет и голос, исходящий из огромной пластмассовой разукрашенной головы факира, находящейся над будкой, не возвестит пугающим голосом: "Теперь я скажу, что тебя ждёт...Ха-ха-ха". Затем в будке начинало что-то щёлкать, трещать, скрипеть, и через минуту из щели выезжал лист в виде древнего пергамента с известием о твоём ближайшем будущем. Будущее Нинки уместилось буквально в двух предложениях, в которых ей пророчили новую любовь, но недолгую и не совсем счастливую, но которая научит её жизни. Нинка, как и стоило ожидать, не пришла в восторг, посетовала на потраченные двадцать пять гривен и стала уговаривать Лену испытать судьбу. И уговорила. "Пришло время раскрыть глаза и внимательно присмотреться к людям, которые окружают вас. Только тот человек рискует быть обманутым, который позволяет себя обманывать" - это было написано на Ленином пергаменте. Нина прочитала, криво улыбнулась и заявила, что этот факир "пьян и фокус его не удался". Но она была не права, и это стало ясно уже через полчаса. Покатавшись на лодочках и колесе обозрения, девушки решили что-нибудь выпить в одном уютном кафе, спрятанном среди кипарисов и пальм. Цены кусались, но тягучие звуки саксофона и льющийся голубой свет так манили, что подруги решили всё-таки раскошелиться и купить по стаканчику шампанского. Музыка стихла, и вдруг где-то за спиной попросили счет, не громко, но отчётливо. У Лены пробежали мурашки по телу. Она узнала этот голос. Нинка что-то рассказывала и смеялась. Заметив странное, даже испуганное лицо подруги, она начала допытываться, что случилось. Лена не могла пошевелиться. Нина трясла её руку и настойчиво требовала ответа. Вдруг она остановилась, выронила запястье подруги и изумлённо приоткрыла рот.

- Это он? - тихо, не поворачиваясь, спросила Лена.

- Дд-а, - выдохнула Нина и хотела ещё что-то добавить, но Лена её перебила.

- Он нас не видит?

- По-моему, нет.

- По-твоему или не видит?

- Нет, они нас не видят.

- Они? С кем он? - голос Лены дрожал.

- С какой-то бабой. Высокая, чёрноволосая. Такая себе, ничего, эффектная. Подожди, сейчас она повернётся, и я сумею рассмотреть её лучше. Да ты и сама можешь посмотреть. Они уходят.

Лена резко развернулась и увидела два знакомых удаляющиеся силуэта, своего мужа и его давней подруги и сотрудницы Марины Викторовны. Он обнимал её за талию и что-то шептал на ушко.

Володя приехал домой только через неделю после Лениного возвращения. По приезду в город девушка собиралась тут же покинуть их совместные апартаменты и вернуться к маме, но мать заявила, что всё это глупости и со всеми случается. Она сказала, что не примет её, а если у неё совсем мозгов нет и она собралась разводиться, то пусть хоть отсудит квартиру или, на крайний случай, её половину. Идти было не куда. Лена позвонила отцу. Тот приехал, выслушал, а на следующий день привёз две книги.

- Это Анатолий Некрасов, пишет просто и доступно. Прочитай, может, это поможет тебе прийти в себя и попробовать сохранить ваш брак, если, конечно, ты этого хочешь. А вот это, - он протянул ей другую книжку, - лично для тебя. Каждый понимает эту книгу по-своему, но в ней много поучительного для каждого.

Лена посмотрела на обложку: Пауло Коэльо "Алхимик". Папа был в своём репертуаре, помощь была соответственной.

Уже с первых страниц книги Некрасова стало ясно, что за любовь нужно бороться, хотя Лене было не совсем ясно, зачем нужно бороться за человека, который тебя предал. Ведь известно из тех же "умных" книг, что, предав однажды, человек сделает это ещё раз. Останавливало только одно - женское самолюбие. "Как он мог? Ведь я симпатичная, молодая, образованная, люблю его. Чего ему не хватает? Что во мне не так?". Истязая себя подобными мыслями, девушка пришла к чисто женскому заключению - нужно измениться внешне. "Эта Марина - его ровесница, если даже не старше его, но он предпочёл отдыхать именно с ней. Потому что, как сказала Нинка, она - эффектная!". Решение не заставило себя ждать. В парикмахерской, куда отправилась Лена, её долго уговаривали одуматься и не стричь такие шикарные волосы. Уговорили наполовину. Косу обстригли до лопаток и, упаковав в яркий пакетик, вручили клиентке на память. Теперь волосы девушки каскадом рассыпались по плечам, а на лбу развевалась густая чёлка. Затем Лена пробежалась по магазинам и купила несколько вещей, которые ещё несколько дней назад причисляла к вульгарным: красный короткий пеньюар, обрамлённый лебяжьим пухом, короткую юбку с разрезом на правом бедре, блузку с глубоким декольте и чулки. Не забыла она и о косметике. В её повседневном арсенале находились тушь и губная помада натурального оттенка, а этого слишком мало, чтобы выглядеть эффектно. Примчавшись домой, она принялась мучить своё лицо, "примеряя" на него тени разных оттенков, тональный крем, пудру и кроваво-красную помаду. В конце концов, она осталась довольна... Чего нельзя было сказать о Владимире Эдуардовиче. Когда он появился на пороге, то долго вглядывался в новый образ его Алёнушки. Перед ним стояла не больше и не меньше, а девица лёгкого поведения. Начесанные волосы, красный полуоткрытый пеньюар, чёрные чулки, а самое пугающее и шокирующее - кровожадный, поддёрнутый кривой улыбкой рот. Он молча схватил её за руку и поволок умываться. Она сопротивлялась и кричала, но он её не слушал. Большая мыльная ладонь быстро убирала признаки недавнего безобразия. Лена брыкалась, обливая его водой и плакала. В конце концов, оба, мокрые и усталые, они повалились на пол и... Он целовал её, как обычно, страстно и чувственно, но она впервые за три года так и не смогла расслабиться и отдаться ему полностью, без остатка, жертвенно. И он это почувствовал.

Разговор был долгим. Она ему всё рассказала. Владимир слушал молча, не перебивая, куря одну сигарету за другой. Он ничего не отрицал, не пытался выкручиваться или оправдываться. Встал, несколько раз прошёлся по комнате, снова закурил, потом повернулся к Лене и, глядя на неё в упор, начал:

- Да, я люблю эту женщину... и уже давно. Я её встретил задолго до того, как познакомился с тобой. Она просто сводит меня с ума. Она мной играет, как кот мышкой: когда хочет, подпускает, когда надоем, отвергает. Не знаю... Может, именно это мне в ней и нравится: её независимость, строптивость, непредсказуемость. Я болен ею. Не знаю, понимаешь ли ты меня? Ты очень юная и наивная, чтобы понимать такие вещи... И это хорошо. Лучше бы тебе никогда так их и не понять, не прочувствовать, не испытать такое. Когда я увидел тебя впервые, то подумал, что вот та единственная, чистая, правильная, если так можно выразиться, женщина, которая вырвет меня из этого омута. Я подумал, что ты мне поможешь ощутить радость семейной жизни, её полноту и значимость. Но, видимо, я ошибся. Да... Прости меня... Я тебя очень люблю, несмотря ни на что... Но это любовь другая: тихая, размеренная, уютная, родная... Я не знаю, как её описать словами...

- Но ты ведь понимаешь, что так продолжаться не может. Ты ведь не думаешь, что я приму такие отношения?

- А почему бы и нет? - он быстро шагнул к ней, присел и обнял её за колени, - Леночка, почему бы и нет? Ты ни в чём не будешь нуждаться. Я дам тебе всё, что только пожелаешь!

- Как ты можешь мне такое предлагать? Ты думаешь, если она тобой играет, то ты можешь так же поступать со мной?!

- Лена, ты ещё плохо знаешь жизнь. Ты никогда не бедствовала и не была в сложных ситуациях... Поверь мне, это ещё не конец света. Я тебя любою, очень, понимаешь, очень...

- Так сильно ты меня любишь, что не можешь выбрать из двух женщин, кто тебе больше нужен. Если я тебя сейчас поставлю перед выбором: я или она, ты выберешь кого? - Лена не сводила с мужа глаз.

Он отошёл к балкону, закурил. Лена ждала. Владимир молчал.

- Ну, что же ты молчишь? Её, да, её?

- Я не знаю...

- Никогда не думала, что буду в такой ситуации. У тебя два любимых цветка. Ты их оба любишь, но один поливаешь, а другой нет! Так вот, я хочу, чтобы меня не только любили, но и поливали!

- Ты читаешь очень много этой психо-кретиновой чепухи. Она тебе забивает мозги.

- Да?! А я думаю, дело в другом. Просто мой муж мною пользуется. Я - домохозяйка, поломойка, девчонка на побегушках. Мы за эти три года ни разу нигде не отдыхали. И знаешь почему? Потому что ты отдыхал с ней!

- Но ты никогда не говорила об этом. Я думал, что для тебя не важно...

- Конечно... Ты думал, что для меня многое не важно, даже то, что ты спишь с другой женщиной. Ты думал, что я это проглочу и приму твои условия.

- А разве не примешь? - его лицо изменилось. Глаза буравили её злым огоньком, а рот искривило подобие улыбки. Лену передёрнуло. - Разве не примешь? Идти тебе не куда, денег у тебя нет, работы - нет. Ты ведь ничего не умеешь, кроме как читать эти дурацкие книги. Значит, так. Сейчас мы оставим всё, как есть, и больше возвращаться к этому вопросу не будем. Единственная просьба - больше никогда не надевай эту дрянь, не стриги волосы и не наноси этот бойцовский окрас племени Зангайо. Тебе не идёт.

- Это три просьбы, - попыталась съязвить Лена.

Владимир Эдуардович подошёл к ней вплотную, обхватил её округлый подбородок рукой и приподнял вверх.

- Считать ты умеешь, значит, с этой задачей справишься тоже. Не стоит играть со мной, Леночка. От любви до ненависти один шаг, разве в твоих книгах об этом не пишут? - он оттолкнул её и вышел вон.

С этого момента жизнь Лены кардинально изменилась, обнажив перед ней другую сторону, полностью противоположную прежней. Она всё так же пестрила прекрасными апартаментами, безбедным существованием, модными магазинами, заботливым мужем, но не радовала, а каждым днём убеждала в фальши, в подделке, и далеко не качественной. То, что когда-то казалось улыбкой судьбы, превратилось в угрожающий оскал, который ржал, издеваясь над своей жертвой. Лена не стала рассказывать матери о последнем разговоре с мужем. Она знала ответ, и он её не устраивал. Спросить совета у отца? Он был слишком мягкотелый, недаром так долго терпел самодурство матери, прежде чем уйти. Оставалась всё та же Нинка. То, что от таких людей, как Владимир Эдуардович, нужно бежать, было и так ясно, что и подтвердила подруга. Но куда?

- Иди и ищи работу, - серьёзно сказала Нина.

- Куда? Я уже просмотрела все газеты. Чтобы открыть свой кабинет психолога, у меня нет средств. А ассистентом пойти - нет свободных мест. Полы идти мыть? Но таким способом денег не комнату не заработаешь.

- По-моему всё просто, - спокойно заключила подруга, - вернее, не совсем просто, но возможно. Притворись, что ты принимаешь его условия, всё хорошо обдумала и решила, что почему бы и нет. Ну что тебе стоит? На каких-то три- четыре месяца.

--Зачем?! - вскрикнула Лена.

- Затем! Скажи, что хочешь записаться на йогу, пойти изучать, например, французский или японский язык, или хочешь обучиться медитации. Ну, короче, что-то в этом роде. Нужно выбрать курсы подороже, чтобы он тебе денег дал. И не одни, а штуки три-четыре. А сама устройся на одни - на курсы секретарши. Деньги же за остальные откладывай. Говори, что ходишь в парикмахерскую, в маникюрный зал, на массажи и т.д., а сама откладывай. Но при этом улыбайся и веди себя естественно, не напряжённо, угождай ему.

- Нет, я не смогу. Я вообще не могу смотреть ему в глаза.

- Ну, тогда, сиди и жалей себя, а он пусть развлекается вдоволь и использует тебя! - рассердилась Нинка.

- Не кричи. Я всё прекрасно понимаю, но...

- Но? Боже мой, ты же закончила факультет психологии! Какие могут быть "но"? Слушай, Ленок, приди в себя. Ты ведь умная девочка, сама всё про себя знаешь. Разложи ситуации по пунктам, рассмотри все за и против. И если тебе не нравится мой план, найди своё решение. Только не сиди, сложа руки, и не ной!

Через месяц Лена якобы посещала курсы йоги и медитации, ходила на массаж и училась конной езде. Последнее было самое дорогое. Лена увидела рекламу в газете, вспомнила, что Володенька панически боится лошадей, и решила, не задумываясь, закинуть эту фишку. Номер прошёл со всеми выдумками. Для достоверности она иногда по утрам, когда муж пил кофе, садилась в позу лотоса и что-то бурчала себе под нос под монотонную музыку, приобретённую специально для этого случая. Лена улыбалась и порхала вокруг "своей жертвы" свежая и беззаботная. Когда по вечерам они садились ужинать, она без умолку болтала о новых позициях в йоге, о мантрах, о галопе или о строптивой лошади, которая её всё норовит сбросить. У Владимира не было никаких сомнений, что так оно и есть. Её возбуждённость и чрезмерную говорливость он приписывал к новым увлечениям и в глубине души был очень рад, что она, наконец, успокоилась и приняла его условия. Одной Лене было известно, чего ей это стоило. Она болтала и смеялась, суетилась, только бы не встретиться напрямую взглядом с мужем, только бы не расплакаться. Куда действительно записалась Лена, так это на курсы секретаря-референта. Через два месяца она сносно печатала, могла оформлять документы, правильно общаться по телефону и, наконец, освоила этот злосчастный Excel. Когда девушке казалось, что она больше не вытерпит (особенно ей были ненавистны супружеские обязанности), Нинка пришла и сообщила, что нашла для неё работу.

- Помнишь, я встречалась с Серёгой, чёрненький такой, губастенький?

- Нет, не помню, - честно ответила Лена.

- Ну, это не важно! - тут же отмахнулась Нина, - так вот: у него есть друг, который работает в одной серьёзной фирме. Что- то с металлом связанно. Я не совсем в курсе, но это тоже не важно. Они сейчас ищут секретаршу. Старая через месяц уезжает в Россию с концами, теперь им нужна другая.

- Ты что, с ума сошла? Серьёзная фирма! Работают с металлом! Я ещё с компьютером толком работать не могу.

- Не можешь, так научишься, - спокойно ответила Нина.

В приёмной было просторно и светло. Окна были обвиты зелёнными насаждениями, а по углам расположились два огромных фикуса. Как только девушки появились на пороге, белая деревянная дверь отворилась, и из неё показалась улыбающаяся физиономия друга Нинкиного знакомого и сообщила, чтобы девушки проходили, а Марья Васильевна приготовила им чай. Обладателя физиономии звали Вадиком, он являлся заместителем директора и, со слов Нинки, своим парнем. Он внимательно осмотрел Лену, прослушал её трогательную жизненную историю из уст Нины, причмокнул и сказал:

- Значит, так... Марье Васильевне осталось доработать три недели. Если ты хочешь у нас работать, то эти три недели ты должна будешь научиться у неё всему тому, что она знает. Конечно, это обучение не будет оплачено.

- Вадик! - недовольно воскликнула Нина.

- Я повторяю - не будет оплачено. Начнёшь работать с первого числа следующего месяца, когда Марья покинет наши ряды. Зарплата от трёхсот до четырёхсот долларов в месяц. Форма одежды офисная, не вульгарная, дисциплина, пунктуальность и субординация обязательны. Если такие условия Вам подходят, мы Вас, Елена, как Вас там по отчеству, берём.

-- Сергеевна, - улыбнулась Лена и тут же добавила, - меня всё устраивает.

Потом был кабинет директора. Строгий пожилой мужчина с густой шевелюрой и недовольным лицом спокойно выслушал Вадима, поглядывая из-под косматых бровей то на Лену, то на заместителя, прошёлся несколько раз по кабинету и обратился к девушке:

- У нас здесь, барышня, не дом моделей. Хочу, чтобы Вы это уяснили. Я не принадлежу к тем самодурам, которые стремятся приобрести молоденьких длинноногих моделей себе в секретарши. У нас серьёзная фирма, в которой ценится профессионализм и трудолюбие. Надеюсь, Вы меня понимаете.

Лена кивнула головой.

- Если Вадим, хм, Вадим Львович за вас ручается, то и спрос с него. Ну и, конечно, с Вас тоже.

- Я буду стараться, - тихо сказала Лена и покраснела.

Когда они были уже у двери, девушка вдруг повернулась и спросила:

- Извините, могу ли я Вам дать маленький совет?

- Вы, мне? - искренне удивился директор, и его недовольное выражение впервые сменилось на недоумение.

- Я знаю, что, скорее всего, не должна говорить такое, но всё же не могу удержаться, - тараторила Лена, - не сердитесь на меня и примите это как добрый совет.

- Ну что там, наконец, говори уже, не тяни!

- Не надевайте больше этот галстук никогда, - сказала Лена и опустила глаза.

- Почему? - оторопел начальник.

- Он не сочетается с этим костюмом. Вернее, он не может сочетаться ни с одним приличным костюмом. А ведь принимают по одёжке.

- Да?! А какой же мне прикажешь надеть?

- Сюда подошёл бы голубой в тёмно-синюю полоску или, ещё лучше, тёмно-фиолетовый с не ярко выраженным орнаментом. Нужно сочетать незаметные и смелые рисунки. Два незаметных рисунка рядом выглядят как полинявшие после стирки. Два смелых рисунка рядом смотрятся дерзко. Рубашка в едва заметную узкую полоску, как у Вас, лучше всего смотрится с галстуком в равномерную полоску или с однотонным. Однотонные галстуки - это хорошо, но в таких случаях важен цвет. Например, красный галстук символизирует силу и власть, а синий - силу духа и холодный рассудок и т.д. Но коричневого цвета, простите, лучше избегать... Тем более с таким рисунком. Простите...

- Зачем же тогда их продают? - улыбнулся директор.

- Не знаю, может, ткань осталась от предыдущего изделия.

- Это Карден, голубушка, - выдохнул довольный начальник.

Лена сдвинула плечами:

- Значит, Карден тоже может ошибаться. Вы теперь меня не возьмёте на работу? - тихо спросила девушка.

- Почему же, нет. Наоборот. Буду с тобой советоваться по эстетической части, - засмеялся босс.

Когда Лена покинула дом Володи, он в очередной раз отсутствовал, вернее, был за пределами страны. Она сняла однокомнатную квартиру недалеко от офиса, перевезла туда свои немногочисленные вещи и зажила по-новому. Когда вернулся муж, он застал пустую квартиру и извещение о заявке на развод. Как ни странно, развели их быстро и без осложнений. Уже через три месяца Лена переехала к Вадиму. Ей было с ним легко и весело. Они с полуслова понимали друг друга, были почти одного возраста и не строили планов на будущее. Так прошло два года. Фирма разрослась, Лена стала старшим референтом, зарплата её возросла, изменились и планы Вадима. Теперь ему хотелось узаконить их отношения. Он ревновал её по поводу и без повода, часто орал и вспоминал, что она своим сегодняшним положением обязана лишь ему. Атмосфера нагнеталась и становилась невозможной. Наконец, Лена сняла квартиру и переехала, но это решение совсем испортило их отношения. В фирме "запахло палёным". Вадик всеми силами, правдами и неправдами выпирал её из конторы. Лена понимала, что ей осталось недолго там работать, поэтому начала подыскивать новое место. Именно в это время и подвернулась новоявленная подружка с предложением поработать за границей.

***

Что собой представляет работа в кабаре, Леночка узнала, только появившись в первый день на работе, и испытала шок. Подружка ей рассказала только десятую долю правды. Кабаре находилось где-то в горах, в городишке под названием Мартиньи, и больше походило на ветхую ферму, чем на заведение, где кипят страсти и продаётся наслаждение. Прямо-таки не повезло. Девушка смотрела на вываленную грудь толстой мулатки, в которую впилась рука скверно пахнущего фермера с грязными ногтями, на дешёвый неумелый стриптиз костлявой блондинки, на приземистых неухоженных клиентов, жадно облизывающих глазами полуголых девиц, и чувствовала, как проваливается в небытие. Два дня она не выходила из комнаты, сказавшись больной, но когда патрон объявил ей, что отправит её домой, но до того, как это случится, она должна будет выплатить неустойку, ей пришлось вернуться на работу. Лена глупо улыбалась, кое-как танцевала, топчась на месте, прикрывшись прозрачным пеньюаром, и невообразимо нервировала патрона. Уже несколько раз звонил импресарио, просил и приказывал начать работать, а не строить из себя "чёрт знает что". Девушка попробовала плыть по течению: начала учить французский, вечерами напиваться, как следствие второго, неплохо танцевать, выявляя в себе до селе неизвестные таланты в этой области, и похаживать в сипаре. Там говорить не требовалось, нужно было только хорошенько выпить, закрыть глаза и убедить себя, что это не надолго и оплачиваемо. Благо дело, такие походы случались крайне редко. То ли незнание языка влияло, то ли постная физиономия куртизанки, а может быть, и светлая красота девушки шокировала и отпугивала клиентов, не привыкшим обращаться с такого рода женщинами. Давно известно, чем женщина проще, тем больше у неё возможностей познакомиться. На красивых мужчины смотрят, глотая слюну, но подходить остерегаются - а вдруг "обломает". Нет, лучше уж наверняка. Конечно, речь не идёт об уверенных в себе мужчинах: деловых, наглых, образованных или, на крайний случай, альфонсах, но не нужно забывать, что наша Леночка попала в горную "деревню", а откуда там таким взяться? Хотя... Месяц подходил к концу. В зале показался очередной посетитель. Девушка даже не подняла глаз. Ей было уже давно всё равно. Хотелось одного: отработать три месяца, чтобы не платить неустойку за уже подписанные контракты, и уехать домой. Мужчина остановился в центе помещения, осмотрел всех присутствующий, остановил взгляд на длинных белых волосах, в тусклом свете отливающих серебром, и прямиком направился к "русалке". Когда Лена подняла на него глаза и увидела перед собой высокого, вопреки всем стереотипам, красиво сложённого, с аккуратно уложенными густыми чёрными волосами, азиата, а если быть более точными, китайца, она решила, что у неё начались галлюцинации. Она впервые в жизни видела такого красивого китайца. Все те, которые "кучкуются" у неё на родине на базарах, суетятся, продают всякую ерунду, маленькие, худые и кривозубые, но этот! Лена молчала и с удивлением пялилась на вошедшего. Наконец, китаец открыл рот и на русском языке сказал:

- Вы же русская, не так ли?

- Я?... Да, - девушка совсем растерялась.

- Это сразу видно. Вы очень красивая... Зачем вы здесь? - он говорил теперь с сильным акцентом, но Лена его понимала без труда.

- Потому что дурра, - спокойно ответила она и криво улыбнулась.

- Если, к счастью, так считаете, так уезжайте.

- Не могу... Я подписала первых три контракта.

Китаец долго рассматривал её, жевал губы и переминал в руках ключи. Потом заказал бутылку шампанского, и они поднялись к ней в апартаменты. Ему было интересно абсолютно всё. Он пожирал её глазами, а она рассказывала, рассказывала, как будто заново проживала свою жизнь. Наконец он сказал:

- Дорабатываешь этот месяц, а потом идёшь на больничный.

- Как это? - изумилась Лена.

- Очень просто. Ты сказала, что в следующем месяце должна работать во Фрибурге? Видишь, как славно. Я живу там. Если ты не против, я помогу тебе с переездом. Потом мы поступим так, - он почесал голову, прищурил и без того узкие глаза, отпил шампанского и продолжил, - Ты отработаешь первых три дня, а потом я организую тебе длительный больничный. Ты будешь сидеть дома.

- А разве так возможно?

- Возможно. Я тебе помогу. О деньгах тоже не думай. Всё будет хорошо.

- Зачем Вам это нужно? Что Вы от меня хотите? Я Вас совсем не знаю, в конце концов! Прекратите играть в добрую фею. Я далеко не золушка!

- Согласен... Но у нас будет время познакомиться. Кстати, моё имя Фей. Правда, детское, но всё же. Так что Вы почти правы, я - фея, - китаец широко улыбнулся, и его глаза превратились в две тёмные щёлки.

- Что значит детское? - немного успокоившись от его обезоруживающей улыбки, спросила Лена.

- Моя семья немного старомодная и чтит все давние традиции. У нас при рождении даётся одно имя, а потом, когда человек достигает определённого возраста, он может взять другое. Я говорю об имени, а не о фамилии. Ну да ладно, когда-нибудь, если будет интересно, расскажу.

Лене было очень интересно с ним. Уже тот факт, что Фей говорил пусть на ломаном, но всё же русском языке, несказанно радовал её и облегчал общение. Оказалось, что он живёт в Швейцарии уже двадцать пять лет и имеет во Фрибурге свой бизнес в виде двух китайских ресторанов. В Китай возвращаться он не собирается, так как очень хорошо обустроился в Швейцарии, обзавёлся семьёй, любимым делом и друзьями. Жена была тоже китаянкой, это ещё раз подтверждало соблюдение традиций и обычаев. Родители решили их судьбу ещё задолго до их совершеннолетия. Поэтому любви между супругами никогда не было, но они хорошо понимали друг друга и уважали. Всё получилось именно так, как и говорил Фей. Лена переехала во Фрибург, и через три для вышла на больничный. Фей приходил к ней каждый день с букетиком цветов и вкусно пахнущими пакетами из своего ресторана. Он с воодушевлением принялся показывать ей страну, которая когда-то так благодушно приняла его. За три недели "отпуска по болезни" они побывали в Лугано, Женеве, Люцерне, они успели посетить термальные бани в Лоэше. Лена оттаяла, "отмокла" не только телом, но и душой. Она с каждым днём чувствовала, как привыкает к этому совершенно чужому, не похожему ни на неё, ни на её окружение, человеку, но такому родному и настоящему. Она ждала каждого нового дня, чтобы услышать его голос, заглянуть в его узкие угольные глаза, запустить пальцы в густые волосы и вдохнуть его запах, по-детски молочно-ванильный. Фей же просто потерял голову. Он думал только о ней, говорил только о ней, жил только ею. Но время шло, подходил к концу третий месяц, который неумолимо требовал реальных решений и действий и от него и от неё. Она собирала чемоданы, набитые дорогими подарками "доброй Феи", а он разрывался между долгом и желанием.

- Что ты будешь делать, когда вернёшься домой? Чем будешь жить?

- Я ещё не знаю... Как-нибудь устроится, - грустно отвечала она, стараясь не смотреть ему в глаза. Ей не хотелось домой. Она была готова оставить страну, друзей, полностью поменять свою жизнь, лишь бы быть рядом с ним. Он должен только сказать, только попросить остаться, пообещать, что всё будет хорошо, даже если это будет обманом.

И он пообещал. Фей говорил долго, запутанно, нервно. Он перескакивая с русского языка на французский, снова на русский, обещал, что разведётся, но... Но не сейчас. Сейчас не время. Дети, а их у него двое, заканчивают школу, и очень скоро нужно будет их отправлять на обучение. Весь его бизнес оформлен на жену, поэтому нужно действовать умно, не спеша, осмыслив и рассчитав всё до мелочей. В Швейцарии при разводе закон на стороне женщины, а он и его жена уже давно подданные этой страны. Он рискует остаться голым и босым. Фей помнил те времена, когда только начинал строить свою маленькую империю. Больше такого "драйва" ему испытывать не хотелось, тем более впутывать в это свою Леночку. Выход нашёлся сам собой. Его давний знакомый Том, швейцарец, весельчак и вообще просто хороший парень, предложил свои услуги в виде помощи. Они, а именно Том с Леной, заключат фиктивный брак, за который он возьмёт всего лишь двадцать пять тысяч франков, а не тридцать, как принято, а Фей спокойно и без суеты решит свои проблемы. Как только Фей разведётся, Лена сразу же выйдет за него замуж. Только нужно, чтобы всё было правдоподобно, со свадьбой, с платьем, так как полиция блюдёт постоянно. Первый год Том и Лена будут вынуждены жить вместе. Для видимости, разумеется, быть на виду, сделать побольше фотографий и убедить окружающих в своём счастливом браке. Конечно, Фей будет приходить к ним или, на крайний случай, они с Леночкой будут встречаться тайно. Том даже пошёл им на встречу, объявив, что он не какой-то там никчемный вымогатель, поэтому возьмёт только десять тысяч сразу, а остальные Фей будет выплачивать ежемесячно по пятьсот франков.

Прошло почти пять лет с той липовой свадьбы. Теперь Лена снимает двухкомнатную квартиру, работает у одного из друзей Фея в ювелирном магазине продавщицей и всё так же любит своего "спасителя". Он же так и не развёлся, и, по всей видимости, уже не собирается. Этот вопрос отпал за давностью и уже не имел для него никакого значения, чего нельзя было сказать о ней. Это совсем не означало, что он её перестал любить. Нет, напротив. Он желал её всегда. Он прикипел к ней мыслями и кожей, и при каждом очередном "разрыве отношений" сходил с ума и не находил себе места. Потом шли дни, недели, месяцы и он, измученный, приходил к знакомой двери, ждал её, а когда она появлялась, то читал на её лице то же, что чувствовал сам, одиночество и тоску. После таких "расколов" у Лены появлялись новые дорогие подарки, они ездили вместе отдыхать, и мир восстанавливался, но не навсегда. То, что он находился в более выгодном положении, чем она, Фей прекрасно понимал. Ей уже тридцать, она хочет ребёнка, ей нужна семья, и она всего этого заслуживает. У него же всё это уже есть: семья, дети, работа, и она, такая тёплая, родная, только его. Последнее время, Лена всё больше упрекала его в том, что он собственник, который не держит своих обещаний, потому что не любит её, а скорее всего, пользуется. Он объяснял ей, что у них, на востоке, так принято, что если человек спас другого человека, то он должен оберегать его до конца жизни. Это совсем не эгоизм, и он никогда не считал её своей собственностью. Он просто оберегал её и любил, как умеет. Она снова верила. Она всегда верила в то, что когда-то он выполнит своё обещание, что в один день всё изменится. Он же верил и хотел, чтобы всё осталось так, как есть. Лена молчала, надеялась и ждала. Потом случайно встречала на улице его жену, такую жизнерадостную и свежую, - и депрессия снова давала о себе знать. В конце концов, Фей сказал, что не будет препятствовать ей, если она встретит хорошего мужчину и выйдет замуж. Он даже будет рад, что передал её в хорошие руки. Это заявление совершенно добило девушку. Она в очередной раз сделала аборт и слегла в больницу с нервным срывом. Время, транквилизаторы и "умные книги" вернули её к нормальной жизни, но пятилетняя любовь с этого момента превратилась в болезнь, хроническую и вялотекущую. Девушка попыталась заполнить пустое место в своей душе и вылечиться. Но, как известно, хроническое не лечиться. У неё случился роман с одним "хорошим парнем", как и желал Фей, но протекал он скучно, обыденно и неинтересно. Это убогое "любовное приключение" совсем утомило Лену, поэтому она честно решила разорвать не нужные ей отношения. Мужчина взбесился, наговорил ей кучу гадостей, обозвал её шлюхой и был таков. Следующие три месяца на телефон Лены поступали от него оскорбительные сообщения и упрёки, и девушка, в конце концов, поменяла номер телефона. Потом были ещё романы, похожие друг на друга своей недолговечностью, примитивностью и скупостью. Каждый раз, сравнивая новые отношения с их романом с Феем, она всё больше убеждалась, что такого, как он, ей не найти. Таких, как её Фей, больше нет, а значит, и не будет. Зачем тогда это всё? Лучше вообще никого не надо, чем кто попало. Лена отказалась от поисков, завела собаку и полностью отдалась на волю случая. Она не пыталась больше заводить отношения. Если и случалось ей знакомиться, то уже с первого взгляда, слова или впечатления было ясно - не то. А раз не то, то и пробовать не стоит. Судьба, прочертив очередной виток событий, привела её к знакомой точке отсчёта. Фей снова был рядом, и она снова была счастлива. Надолго ли? Судьба ещё не решила.

Испугать мгновение

Страсть подобна неопытной воровке: пришла,

наследила, а убирать вам

Он стоял на пороге с необъятным букетом красно-чёрных роз, густо усеянных бисером дождевых капель. Куртка полностью промокла, рубашка прилипла к телу, а по лицу стекали прозрачные струйки воды. Саша прижалась к его мокрой груди и поцеловала в шею. Под губами она ощутила жар и пульсирующую тревожную венку. Доминик одним движением подхватил девушку на руки, теряя на пол свой великолепный подарок, развернул и прислонил к двери. Он целовал её жадно и требовательно, нервно раздирая шёлковый халат, путаясь в его замысловатой конструкции. Всё случилось прямо в коридоре, возле двери, на полу. Они, уставшие и счастливые, лежали между туфлей, разбросанной одежды и бархатными розами, растерзанными, но по-прежнему прекрасными.

- Что ты наделал? Бедные цветы... - тихо шептала Саша, нежно поглаживая его по груди.

- Нет... наоборот. Теперь можно без сомнения сказать, что именно розы - цветы любви. Во всяком случае, те, что я принёс, - улыбнулся Доминик.

- Надеюсь, что хоть несколько штучек выжили. Нужно поставить их в воду, - девушка хотела встать, но мужчина удержал её.

- Подожди. Не сейчас, - он прислонился к её макушке и с наслаждением вдохнул, - какая ты сладкая, - потом наклонился и поцеловал в губы. - Какая ты вкусная... Как...

- Шоколад? - попыталась угадать Саша.

- Нет.

- Как груша?

- Ну, нет! Какая ещё груша?

- А я люблю груши, особенно поздние. Они сладко-терпкие.

- Всё равно твой вкус с грушей не имеет ничего общего, поверь мне.

- Ты хочешь сказать, что попробовал меня на зубок? - рассмеялась Саша. - Даже не так! Ты меня раскусил!

- Именно! И пришёл в восторг! Это мой самый любимый вкус.

- Клубника? Яблоки? Банан? - пыталась отгадать девушка, но он отрицательно качал головой. Тогда Саша с серьёзным видом заключила. - Значит, утка по-пекински с овощами!

- Почему утка? - поперхнулся Доминик от удивления и смеха.

- Ты же её заказывал в ресторане, - тут и она прыснула со смеха, не в силах больше удерживать серьёзную мину на лице.

- От утки, конечно, я без ума, но с твоим вкусом её не сравнить. Нет, правда, у тебя сладковатая кожа. Я реально чувствую запах карамели.

- Странно, сегодня я ещё не успела подушиться.

- Духи здесь ни при чем. Это твой запах. Я это почувствовал с первого вздоха. Смешно... С первого вздоха... Там, на улице, когда впервые увидел тебя... Карамелька ты моя.

Странно, но все розы уцелели. Некоторые из них слегка обмельчали в бутоне, но смотрелись всё так же чудесно. Как только Саша определила роскошный букет в вазу, мужчина подхватил её на руки и опрокинул на кровать:

- Всё твоя миссия выполнена. Ты их спасла, а теперь должна спасти и меня.

- Ты сумасшедший, а на первый взгляд и не скажешь!

Всё повторилось на кровати. Потом в душе... Они не могли оторваться друг от друга, не могли насладиться друг другом. С каждым разом хотелось ещё и ещё. Как два наркомана, отгородившись от внешнего мира, они полностью растворились в своём пристрастии. Саша вспомнила о времени только тогда, когда в дверь постучали. Это была Линда, а значит, пора было идти на работу. Доминик потянулся к телефону и через минуту объявил девушке, что сегодня у неё выходной за его счёт. Она не возражала. Укутавшись в его объятия, Саша затаилась и обмякла. Ей было спокойно и тепло. Совсем рядом тикало его сердце, грело его дыхание, убаюкивал его голос.

С этого дня Доминик стал появляться в её апартаментах почти каждый день, всеми силами и финансовыми средствами ограничивая её работу. Он её выкупал, делал ей больничные, ограждал от любого мужского внимания. Хотя последнее было лишним. С его появлением работать ей стало сложно, если не сказать невыносимо. Теперь каждый новый клиент вызывал в ней отвращение и страх. Ей не хотелось ни говорить, ни танцевать, ни даже просто сидеть рядом с другими мужчинами. Даже хорошее денежное вознаграждение, ради которого она и находилась здесь, не могло пересилить так не вовремя нагрянувшую влюблённость. Таким образом, весь план Лизы рисковал полететь в тартарары. Но Доминик относился к тем мужчинам, которые умеют любить щедро и безвозмездно, особенно когда видят, что их любят не за что-то, а просто так. Не всем мужчинам даётся такой дар - видение фальши в чувствах. Одним представителям сильного пола мешает самолюбие, другим - имидж, третьим - статус и самооценка, и почти всех мужчин портят деньги. Доминик был испорчен деньгами, но, видно, не совсем. В свои неполные сорок он всё о себе знал и понимал, поэтому принимал свои недостатки с таким же пониманием, как и достоинства. Его брак не удался, хотя со стороны мог бы претендовать на звание "хорошего". Жена горячих латинских кровей родила ему двух прекрасных дочерей, проложив этими событиями себе дорогу в личное пространство мужа и в его бизнес. Сначала это было ненавязчиво, но со временем превратилось в пытку для Доминика. Его супруга позволяла себе кричать, ругаться при клиентах, устраивала скандалы на людях, щедро приправляя их колоритными сценами ревности и женскими слезами. Если вначале это были пустые, не обоснованные вспышки воспалённого воображения, то впоследствии появились факты, которые полностью соотносились с обвинениями. Как говориться: "Как вы яхту назовёте, так она и поплывёт". Доминик так плавал уже десять лет, приставая к совершенно не нужным ему берегам, заплывая в опостылевшие гавани лишь для того, чтобы напиться и забыться. Он исправно расплачивался за интимные услуги в очередном "порту" и снова уходил в плавание. Ему приелись жадные, цвета купюр, огоньки в женских глазах, льстивые речи и бесстыжие, ненасытные тела. Он привык к тому, что всем от него что-то надо. Более того, он прекрасно понимал, что это нормально. У него свой бизнес, деньги, власть, а эта смесь всегда рождает вокруг себя определённую публику: гламурную, ненасытную, требовательную и алчную. Доминик не исключал, что некоторые из девушек действительно испытывали к нему некие чувства, может, даже страсть, но в таких редких случаях он не испытывал к ним ни тени притяжения. Его жизнь устоялась и спокойно протекала в привычном для него русле: работа, деньги и случайные удовольствия. Правильно это или неправильно - он старался не думать, боясь ответа, который он хранил глубоко на дне своей совести. Даже во время внезапных депрессий мужчина умудрялся не копаться в себе, обильно заливая нервное истощение спиртным. И вдруг - карамельная девушка с карамельными волосами и сладкой кожей. Нет, она не была красивее предыдущих женщин. Но в ней было что-то непостижимо настоящее, живое, то, от чего учащённо билось сердце, - что-то родное. Она не пыталась ему угодить, не просила денег и могла долго гладить по голове, запустив свои маленькие пальчики в волосы. Он читал в её глазах любовь, самую обычную, но такую потерянную для него, забытую, обесцененную. Он видел, как она вспыхнула, когда он оставил после первого дня свидания на её столе тысячу франков. Он не хотел её обидеть, но не хотел и приручать. Это единственное оружие, которое у него осталось, чтобы не впустить нежданное чувство на дно своей души. Был ли он трусом? Наверное. Но теперь он боялся за неё больше, чем за себя. Куда он сможет привести её? В какой мир? В тот, в котором он прячется сам за выдуманными лицами и проблемами? Сможет ли она его потом любить? А может быть, всё наоборот? У него такая жизнь, потому что он всегда поступался своими принципами и желаниями ради того, чтобы избежать проблем. Странно, но от этого почему- то их меньше не становилось! Может, стоило бы всего один раз приоткрыть потайную дверцу и навести в своей душе порядок, но... Страх ошибиться... Легче жить транзитом в постоянном ожидании чего-то... Поэтому каждое свидание с Сашей щедро оплачивалось им. Она опускала глаза, нервно кусала губы и молчала. Потом, когда он возвращался домой, её красноречивый взгляд долго маячил перед ним. "Откупаешься от меня", - безмолвно говорили её глаза...

Они не виделись два дня. Доминик только что вернулся из Италии и на всех парах летел к ней. "Лишь бы она была дома, лишь бы была дома...", - повторял он. Звонить он не стал. Впервые за последние годы ему хотелось быть для кого-то сюрпризом. Тяжело дыша, он нажал на кнопку звонка. Никто не открывал. Доминик хаотично жал и жал на кнопку. Никого. "Правда ли? Может быть, она в этот самый момент не одна и не хочет открывать?" Недоброе сомнение червём точило нервы. Виски взмокли. Он повернулся, чтобы уйти. Тут в замке щёлкнуло и в дверном проёме показалось раскрасневшееся личико с мокрыми волосами. Секунда - и Саша уже висела на нём, обвив ногами его талию, часто покрывая поцелуями его лицо, обрывисто причитая:

- Что ..же.. ты...не позвонил... Я была..в..душе...не слышала...Так бы..и.. ушёл...

Но ему уже не были нужны никакие объяснения. Она была рядом, такая желанная и родная... И она ждала его...

Доминик повалил её на кровать. Халат распахнулся, выставляя напоказ ещё мокрое тело. Его сердце бешено забилось, заставляя желание зашкаливать. Он хотел её всю, от кончиков пальцев до самой макушки. Она же обвивала его руками, пыталась приподняться и покрепче прижаться к нему. Её инициатива мешала ему сосредоточиться. Ему хотелось наслаждаться каждым миллиметром её тела, каждым вздохом, жестом медленно, шаг за шагом, оставляя в памяти эти кадры навсегда. Он твёрдо остановил её и серьёзно посмотрел в глаза. Она притаилась, подчиняясь его гипнотическому взгляду. Доминик обвёл взглядом комнату и остановился на шёлковом пёстром шарфике. Через минуту шарф был аккуратно повязан на глазах у Саши. Она сбивчиво дышала и, казалось, искала губами его лицо. Мужчина смотрел на неё, невидящую, беззащитную и необыкновенно красивую, и медленно покрывал её шею горячими поцелуями. Затем он снял с себя галстук и осторожно привязал им её левое запястье к стоявшему возле кровати торшеру. Потом вытянул из брюк пояс и перетянул им её правое запястье, заправив другой его конец под тяжёлый матрац. Девушка мелко дрожала от непредсказуемости и возбуждения. До этого момента подобные сцены она могла наблюдать только в кино. Ей всегда казалось, что это некая уловка режиссера, красивая и нереальная. Все эти сцены с клубничками, сливками, с повязками на глазах были настолько идеальными, что и в мыслях не возникало повторить такое в обычной жизни. В реальной жизни люди ходят в туалет, сморкаются, матерятся и спят друг с другом практически только ночью. По-быстрому справив "интимную нужду", разворачиваются друг к другу спинами, даже не пожелав спокойной ночи. Буднично и отнюдь не романтично - правда рутинной жизни. Могли бы вы представить шахтёра, отпахавшего смену, в такой роли? У него, небось, и галстука нет. А если таковой и имеется, то пока он его найдёт, дама сердца давно будет смотреть десятые сны. Какие клубнички, какие сливки и галстуки?! Современной женщине было бы вполне достаточно обычных цветов, обычного поцелуя перед уходом на работу, обычного сообщения по телефону среди рабочего дня с обычными словами: "Ты моя самая любимая". К сожалению, везёт не всем с галантными кавалерами романтической закалки. Саша точно знала, что такого в её жизни больше не повторится никогда. И Доминик знал это тоже. Они оба знали это и понимали, что всё с ними происходит только по одной причине - им вместе никогда не быть. Какой срок им отмерян, было не известно. Но то, что этот срок не долговечен, чувствовали оба. Чувствовали и спешили жить, любить, выжать друг из друга максимум, вывернув наизнанку все свои силы и чувства...

- J'aime pas toi, mais je t'aime, - прошептал Доминик, гладя запутанные волосы Саши, скрутившейся калачиком прямо на нём.

- Как это? Так не бывает... нельзя любить и не любить одновременно...

- Бывает... Теперь я это знаю точно...

Марокко

Нас арабское утро встречало молитвой,
В несказанной тиши разливаясь хвалой.
Жаркий ветер врывался и шторами бился,
Принося с синих гор пыль песчаных дорог

(Отрывок из стихотворения "Сто двадцать дней")

Месяц подходил к концу, предвещая дождём и холодом скорую разлуку. Доминик не переставал удивлять Сашу вниманием, подарками и своей буйной фантазией. Лена говорила, что никогда не видела своего шефа таким. Теперь весь персонал может вздохнуть свободнее. Особенно её удивляло, что он, как оказалось, может улыбаться. Саше это льстило, но и каждый раз напоминало о том, что очень скоро всё изменится. Она снова будет одна, он снова разучится улыбаться, персоналу снова придётся напрячься. Всё встанет на круги своя... Но пока это ещё не произошло, девушка пыталась о разлуке не думать, а как следует насладиться последними днями. Доминик хотел того же. Так, за пять дней до окончания месяца, он появился у неё с красочным конвертом, счастливый и возбуждённый.

- Что с тобой? Ты выиграл в лотерею?

- Типа того! Это билеты! Мы с тобой летим в Марокко... Я уже всё организовал. Вылетаем завтра утром. Я за тобой заеду.

- А виза?

- Правильно мыслишь. Я потому так рано к тебе и заехал. Собирайся, едем в их посольство в Берн, там всё и оформим.

- Ты правда думаешь, что мне тут же дадут визу?

- Не думаю, а знаю. Я же говорю, что всё разузнал и подготовил. Я бы и визу тебе сам поставил, если бы был хоть немного на тебя похож.

- Очень смешно.

Саша убедилась в правоте Доминика только тогда, когда зелёный штамп был "запечатлён" в её паспорте. Эта процедура не заняла и десяти минут и стоила всего лишь двадцать франков. С украинским паспортом - и так быстро! Это было на уровне фантастики!

Самолёт ворвался в душное пространство Африки. Когда Саша позвонила Екатерине Васильевне и сказала, что на четыре дня летит в Марокко, маме сделалось дурно. Мать тут же забросала её кучей вопросов: уверена ли она в своём спутнике? Не продадут ли там её? С ней ли её документы? Саша, как могла, успокоила её, пообещав звонить каждый день. Гостиница, где они остановились, имела поистине "эдемское название" "Апельсиновый сад". Само определение "гостиница" совершенно не соответствовало тому, что увидела девушка. Нужно сказать, что сначала, а именно с того момента, когда Доминик ей торжественно объявил, что они приехали, указав на высокий белый забор с встроенной в него железной дверью, Саша разочаровалась. Белая стена её никак не впечатлила и даже испугала. Но тот, кто никогда не бывал в Марокеше, не мог знать, что зачастую арабская архитектура тем и отличается от европейской: невзрачностью извне и великолепием изнутри. Это была любовь со второго взгляда. Саша пребывала в полнейшей прострации, завороженная огромными апельсинами, свисающими с деревьев, густо насаженными розовыми кустами, замысловатыми каменными сооружениями, голубыми бассейнами, необъятными ваннами, колонами, ступенями и особенно неповторимыми запахами. Их номер распространялся на два этажа. В таких хоромах запросто могло поместиться человек сто! Старый большой камин разверз тёмную пасть и посмеивался рыжим пламенем. На нём стояли внушительного размера песочные часы в каменной оправе. Перед камином располагались глубокие кожаные диваны, с обеих сторон обрамляемые шикарными розовыми букетами. Резные шкафы впечатляли своими размерами и красотой. На второй этаж вела спиралеобразная каменная лестница. Здесь, прямо посередине комнаты, располагалась ванна, хотя, исходя из её размеров, целесообразнее было бы назвать её бассейном. Два на три метра, с высокими бортами, усеянными разноцветными камнями и четырьмя колонами по бокам, она была самим совершенством! Тут же стояло трюмо с белым мягким пуфом и различными ванными принадлежностями, включая духи, косметику и масла. В углу висели два белых махровых халата, стояли тапочки и стопочкой сложенное энное количество полотенец. Банная комната завершалась массивным балконом с необъятной вазой экзотических цветов. На балконе их ждал небольшой сюрприз в виде бутылки шампанского с двумя фужерами и чёрным шоколадом. Саша заглянула через перила и обомлела. Прямо под ней был бассейн. Лазурная вода тихо плескалась под лёгким ветерком, покачивая на своей спине розовые, белые и красные лепестки облетевших роз. Доминик подошёл сзади. Сильные руки вторглись ей под джинсы, а горячее дыхание обожгло шею. Рывок... Ещё рывок... Ёшё...И ещё... И без того опьянённое арабскими благовониями и свободой сознание взорвалось в едином оргазме...

Оказалось, что Доминик наведывался в это место частенько, но всегда один. Он приезжал сюда, когда депрессия становилась невыносимой и даже физически ощущаемой. Головные боли и бессонница проходили только здесь. Он любил этот отель за его приватность и компактность. Знаменитая "Мамуния" его не прельщала, особенно раздражая толпами туристов и "тусовщиков". В своём "Апельсиновом саду" он был, как у себя дома. Персонал отеля его хорошо знал, вплоть до того, что месьё предпочитает на завтрак, какой массаж предпочитает и во сколько обычно просыпается. Саше было немного неловко под их внимательными взглядами и заискиваниями. Слащавые улыбки, угадываемые желания и восхищение на лицах поначалу пугали её. Но Доминик объяснил ей, что они от него всегда получают хорошие чаевые, потому так и выслуживаются. Не то чтобы это объяснение её успокоило, но она со временем привыкла к такому "лестному" вторжению в её пространство и немного успокоилась. Дом расписал каждый их день пребывания буквально по часам. Ему хотелось показать Сашеньке всё. Под всем подразумевались: Центральный рынок, место уникальное и самобытное, вилла Сальвадора Дали, красочная и неповторимая, с прекрасным садом и зеркальными миниатюрными озёрами, Храм Фатимы. Так же предполагалось побывать в горах и посетить несколько поселений берберов, покататься на "калеше", верблюде, посетить прославленные "кожаные" магазины и отведать настоящий "кус-кус". Два дня пролетели на одном дыхании. От виллы великого художника Саша осталась в восторге, впрочем, как и от храма Святой. В святилище Доминик купил для неё серебряную, усеянную циркониями, "руку Фатимы" и повесил девушке на шею, уверив последнюю, что теперь Фатима будет оберегать её. То, что девушку ждало потом, её потрясло больше всего из увиденного в этой стране. Горы - синие, розовые, зелёные. Плоские скользкие скалы ярко-фиолетового цвета переходили в синий цвет, потом - в розовый, и терялись в небе светло-серыми разводами. Казалось, что природа создала причудливые формы и цвета, чтобы подчеркнуть бедность и отверженность народа, заселявшего горные склоны. Берберские жилища были настолько бедны, что в голове просто не укладывалось, как люди могут так жить. Без окон, без дверей. Грязные оборванные тряпки вместо стёкол и стен, кое-как сколоченные доски вместо перегородок, дырявые вёдра, хромые собаки и полуголые, худые чумазые дети. Детвора, на вид вполне счастливая, бежала за машиной и что-то кричала. В посёлке какой-то мужчина сидел на полу, прямо на дороге, и на самодельном приспособлении вытачивал замысловатые штучки из дерева. Саша застыла. У человека не было рук. Он всё делал ногами и при этом широко улыбался посетителям своим беззубым ртом. Гид пояснил, что старик делает талисманы. Мастер тут же при ней шустро выточил небольшой аккуратный медальон с круглым набалдашником на конце, зажал между пальцами одной из ног и протянул ей. Саша взяла и поблагодарила, а Доминик дал умельцу хрустящую купюру. "Он говорит, что это на удачу , - перевёл экскурсовод путаную речь калеки и, хмыкнув, добавил, - а его удача, видно, обошла стороной". Детвора обступила их, не переставая громко галдеть на своём наречии. Было ясно - просят денег, но только они не просили, а требовали, настойчиво и агрессивно. Гид взял у Дома скомканные купюры и приказал им идти в машину. Саша видела, как он прикрикнул на орущую толпу и, когда дети угомонились, раздал им деньги. Потом вынул из кармана мелочь и бросил в сторону на дорогу. Детвора кинулась за монетами, а мужчина несколькими прыжками оказался в машине. Саша поняла, что это был отвлекающий маневр. Иначе бы маленькие попрошайки не дали ему приблизиться к машине, пока не очистили бы все карманы. Они возвращались в гостиницу. Саша не проронила ни слова. У неё из головы не выходил старый мужчина без рук и с беззубой улыбкой. "Может быть, - думала она, - его удача и обошла стороной, но судьба подарила ему огромное терпение и силу воли. И по иронии той же самой судьбы, этот человек делает амулеты для совершенно благополучных людей, заезжающих сюда посмотреть на него и обитателей цветных гор как на что-то экзотическое и небывалое. Наверное, это чудо. Только не то, что он может вырезать ногами фигурки из дерева, а то, что он смог найти себя в новом качестве, не имея ни средств, ни денег, ни удачи. Странно... Многие богатые люди готовы распрощаться с жизнью, потеряв свой бизнес или признание. Может, потому, что им есть что терять... Нет, каждому из нас есть что терять... тем более, если речь идёт о жизни - самом дорогом, что тебе было дано свыше. Вот и ответ! Этот человек, так как он верующий, а это не подлежит сомнению, не может даже помыслить о самоубийстве. Если ему выпало страдание, значит, так было угодно Богу. А если так было угодно Аллаху, значит, этот человек нужен ему именно в таком качестве. Именно поэтому я сейчас об этом и думаю... Благодаря встрече с чудесным калекой я мысленно пришла к Богу... Вот это я закрутила, хотя некая логика всё-таки присутствует"...

Затем были магазины. Стоило Александре прикоснуться к той или иной вещи, как сзади неё слышался командный голос Доминика: "И вот это заверните, пожалуйста". Саша пыталась объяснить ему, что она просто смотрит, любуется, но покупать не намерена, но переубедить мужчину было невозможно. Он был уверен, что в ней говорят стеснение и неловкость. После двух магазинов девушка старалась ни на что пристально не смотреть, умело демонстрируя равнодушие. Но, несмотря на это, она вернулась в гостиницу с двумя кожаными куртками (для нее и мамы), натуральной дублёнкой для Антошки, великолепным белым брючным костюмом, туфлями и серебряной бижутерией, украшенной самоцветами. Единственное, что она купила за свои деньги (Доминик не досмотрел), так это "бабуши" ручной работы, плетёные из соломы. Продавец, узнавший, что она русская, долго охал, ахал, восхищался, сунул ей в руки ещё одну пару разноцветных матерчатых тапочек и наотрез отказался брать деньги. Потом долго смотрел ей в след и кричал на своём наречии: "Фатима, серна, красавица".

Сашу восхитила эта страна, сложенная из противоречий, условностей и непоколебимых законов. Как всё это могло сочетаться вместе, было непонятно. Но каким-то непостижимым образом всё же сосуществовало, переплеталось, образуя единую крепкую систему. Улыбчивые, открытые люди, совершенно не такие, каких ей приходилось видеть в Швейцарии, поражали её. Таких арабов она ещё не встречала. Чумазые звонкие дети, пугливые большеглазые женщины, лукавые болтливые мужчины и степенные мудрые старики, - эти люди были настолько колоритны в своих образах, что казались персонажами из арабских сказок. Может быть, это Сашино счастье делало их такими, идеализировало под стать своему внутреннему состоянию. Девушка наслаждалась каждой минутой, проведённой в обществе желанного человека, поэтому всё вокруг неё приобретало розовый оттенок радости. Её не пугали грязные нищие, рассевшиеся вдоль пыльной дороги, не раздражали внимательные взгляды аборигенов, не нервировала заутренняя молитва Рамадана. Напротив. Далёкие, разливающиеся по воздуху переливчатые звуки успокаивали её, обволакивали, усыпляли. Лёгкий ночной ветерок залетал в прозрачный тюль, поднимал её и выбрасывал в ночное пространство. Она подлетала к небу, на миг закрывая звёзды, переворачивалась и грациозна стекала вниз. Теплое дыхание совсем рядом манило, звало, заставляло трепетать. Саша и сама не понимала, спит ли она, или это такой сон, сшитый из ощущений, запахов, музыки и желания.

В последний вечер они ужинали на крыше, возле бассейна, под небом, густо усеянным звёздами. Шампанское в бокалах весело пузырилось, искрясь от света свечей. Вечер выдался особенно тёплым и безветренным. Мягкая пьянящая музыка звучала только для них, потому что кроме них на крыше никого больше не было. Не было больше и столов. Их стол был единственным и в своём роде неповторимым. Он был густо усыпан лепестками белых роз.

- Мы здесь совершенно одни? - удивилась девушка.

- Это тебя смущает? - его шёпот был бархатным и загадочным.

- Нет... Скорее - радует...

- Я не хотел, чтобы нам мешали... В последний вечер хотелось быть к тебе ближе.

- И поэтому ты заставил этих бедных людей носиться с подносами с первого этажа на крышу по винтовой лестнице?

- Поверь мне, они счастливы это делать.

- Я даже знаю почему, - улыбнулась Саша, - твоя щедрость не знала границ.

Ночь опустилась так низко, что, казалось, можно было дотянуться до звёзд рукой. Уставшие свечи зыбко подёргивались под проснувшимся ветерком и навеивали сон. Доминик обнял её нежно за плечи и прижал к себе так, что Саша невольно пискнула:

- Так бы тебя и съел... Мне хочется проникнуть внутрь тебя, стать тобой, слиться...

- Я согласна, только... Только остановись до того, как ты разобьешь мне сердце...

- Разве я могу?

- А у тебя нет другого выхода... И у меня тоже...

- Есть, - робко возразил он.

- Нет, уже нет... У меня нет... Поздно... Но я не жалею... я сама так захотела.

- Я что-нибудь придумаю. Не хочу тебя отпускать...

- Дом, - она резко развернулась к нему лицом, - ты же сам всё понимаешь и чувствуешь, просто боишься себе в этом признаться. Но ты сделал всё для того, чтобы я тебя не забыла никогда. Это я могу тебе обещать.

- Не говори так... Я не хочу тебя помнить, я хочу быть с тобой... Я же сказал, что-нибудь придумаю...

Они спускались по каменной лестнице, останавливаясь в узких проёмах, чтобы снова и снова ощутить вкус желанных губ. Их несмелая тень кралась за ними, облизывая серые старые стены, прячась в тёмных углах и исчезая под отблесками свечей. Шаги гулко звучали в пустоте, рассыпаясь звонким эхом по спящему замку - гостинице. Вот и их дверь. Саша распахнула её и обмерла. Весь пол был покрыт лепестками красных роз. По всей комнате были расставлены горящие свечи и пузатые вазы с крупными бархатистыми розами. На столе из лепестков цветов было выложено сердце, а внутри его стояло ведёрко со льдом и бутылкой шампанского. Саша боялась ступить вовнутрь, чтобы не нарушить идеальную картинку из её мечты о счастье и любви. "Неужели это происходит со мной?". Этот вопрос крутился у неё в голове, не давая реальности проникнуть в мысли.

- Ну, что же ты, - мурлыкал низкий голос за спиной.

- Я, я, я... Мне жаль топтать такое великолепие, - попыталась настроиться и прийти в себя девушка.

- Не стоит жалеть...

- Не стоит... не стоит... Но...

Он подхватил её на руки, закружил и аккуратно опустился на ковёр из лепестков. Они проснулись и, подхваченные струйками пробежавшего ветерка, поднялись в воздух, падая на руки, волосы, глаза. Комната закружилась, поплыла, и реальность, подчинившись неписаным законам, в последний раз превратилась в сказку.

НОЯБРЬ, 2003

Удобная ситуация

Чтобы увидеть правду, не обязательно читать

между строк. Достаточно прислушаться к себе

Лозанна встретила Лизу дождём и солнцем. Именно такое состояние у девушки было на душе. Впечатления от поездки ещё не полностью выветрились, но расставание с Домиником и предчувствие скорого разрыва точили и угнетали её. Лиза была опустошена, несмотря на то, что он обещал приезжать как можно чаще (сорок минут езды - это не такое уж большое расстояние) и что-нибудь придумать, чтобы они были вместе. Зачем что-то придумывать, выкручиваться? Почему бы не сделать всё правильно? Она знала одно правило: если мужчина по-настоящему захочет уйти и начать новую жизнь, то его никто не остановит. Получалось, что Доминик или не готов к таким переменам, или не уверен в ней, или боится потерять половину своего бизнеса. Что касалось последнего, то Саша понимала серьёзность такого поступка. Бизнес у Дома был внушительным, выстроенный им по камешку, с потом и нервами. И отдавать его женщине, которая вряд ли станет заниматься им, а попросту продаст, не хотелось. Сравнивать себя со смыслом всей его жизни ей не позволяла скромность. Вряд ли она бы выиграла в этом споре. Но даже не это угнетало девушку. Она сомневалась в их привязанности и крепости чувств. Всё её естество подсказывало, что они со временем выгорят, как яркие ткани на солнце, обесцветятся. И что останется потом? Есть ли у них точки соприкосновения? Что он любит? Чем он живёт, когда не с ней? Саша видела его несколько раз в процессе работы. Её поразила разница между двумя Доминиками - Дом на работе был ей совершенно чужим, другим. Ей вспомнились их отношения с Романом, такие же испепеляющие и не допускающие слабостей и неуверенности. У неё появилось ощущение, что она наступает на те же грабли. Жизнь её испытывает, учит, проверяя прошедший материал. Видно, Саша его не слишком хорошо усвоила, раз попалась на тех же ошибках. Но разве любовь можно назвать ошибкой? А любовь ли это? Страсть, наваждение, болезнь... От таких мыслей кружилась голова, хотелось спать, хотелось забыться, чтобы хотя бы несколько часов ни о чём не думать.

Его голос по телефону переворачивал её мысли, надуманные и передуманные тысячу раз, вверх тормашками, и она начинала упрекать себя в недоверии и слабости. Бархатная музыка его слов наркотиком разливалась по венам, дурманила голову, снова давая почувствовать себя счастливой и желанной. Когда в следующий раз Доминик приехал, он уже с порога заявил, что нашёл выход из создавшегося положения. Об этом "положении" Лиза недавно подробно беседовала с Еленой, поэтому внутренне она ожидала именно этого. И не ошиблась. Для Лены такое решение проблемы стало камнем преткновения. Фиктивный брак - это пошло и унизительно. Можно ли считать его равноценным выигрышем для обеих сторон? Поступила бы она точно так же, вернувшись к точке отсчёта, девушка не могла сказать. Но то, что он принёс ей немало страданий, она не отрицала. Решившись на "белый брак", мужчина, в принципе, ничего не теряет, если не считать потерей денежное вознаграждение. Напротив, он оказывается в удобной ситуации: жена на месте, бизнес процветает, любовница пристроена. Если жизнь его и меняется, то только в лучшую сторону. Что же касается девушки - то здесь всё в точности наоборот. Если она и решится на такой шаг, то должна понимать, что перемены ей предстоят не шуточные. Чужая страна, другой менталитет, чужой человек, с которым придётся делить первый год жилплощадь, короткие краденые встречи с любимым и необъятное одиночество. Конечно, ко всему можно привыкнуть, не исключено, что со временем ситуация может измениться. Скорее всего, так и будет, только станет ли от этого лучше? У Елены не было детей. Она была одна, поэтому несла ответственность только за себя. Имеет ли право Лиза поступить так же? Как она объяснит сыну, что они будут жить с одним мужчиной, а встречаться она будет с другим? Поймёт ли он её? Сама она сможет ли себе простить? Ответ был однозначным - нет. Но когда Доминик предложил ей фиктивный брак, она пообещала подумать. Он рассказал, что нашёл человека, который пойдёт им на встречу за тридцать тысяч франков. Мужчине сорок восемь лет, он порядочный и, что самое главное, финансово полностью зависит он него. Какой бы ни был этот человек, хороший и потрясающий, у Лизы ответ был готов. Но она прекрасно понимала, что её "нет", поставит точку в их прекрасной истории, потому и тянула. Других альтернатив для продления их отношений всё равно не будет. Всё очень просто - она не может жить в Швейцарии, как и все подданные Украины. Существует четыре способа попасть сюда: работа танцовщицы в кабаре, которая визируется не больше, чем на девять месяцев, место гувернантки - девушки до двадцати пяти лет с визой на три и шесть месяцев, студенческая виза, и замужество. Саша въехала сюда по визе танцовщицы, предварительно решив для себя, что дольше, чем на три месяца, она здесь не задержится. Но уже пошёл четвёртый. Ей невыносимо хотелось домой, к Антошке, к маме, но она себе сказала, что доработает до нового года и уедет, чтобы больше в этом качестве не возвращаться сюда никогда. Для этого нужно скопить немного больше денег, чтобы хватило на квартиру и машину. Она потерпит, чтобы потом было хорошо. Два месяца - это не так уж и много. Импресарио, к счастью, сделала ей, по словам девчонок, "улётные контракты", и Лиза осталась. "Де Помпадур" - кабаре высшего класса, походило больше на концертный зал, чем на место любовных утех. Соответственно и клиенты были выше классом. Это совсем не говорило об их внутренних качествах или об интеллектуальном уровне. Скорее всего, это указывало на размеры их кошельков, положение в обществе и родственной принадлежности. Напыщенные, высокомерные, пошлые и извращённые представители сливок общества хорошо платили, но и требовали немало. Торговать телом совсем не значит продавать душу. Но развращённые типы эти понятия предпочитают путать, они не видят разницы, они её не понимают. А кто и понимает, то старается уколоть ещё больнее, надругаться по полной программе. Одни это делают очень деликатно, со вкусом, ненавязчиво, постепенно выворачивая все нутро, не оставляя жертве ни капли сил, чтобы в конце пути простить себя за ошибку. После таких "уродов" не остаётся места ни для уважения, ни для понимания, ни для любви. Лизу такая перспектива немного пугала, но не останавливала, тем более что она сможет видеться с Доминика ещё два месяца. Пусть это будут не частые встречи, но ей хватит и того, что она будет его ощущать мысленно, на расстоянии, пока ещё в качестве своего любовника. А потом всё закончится...

В кабаре работало двадцать пять девушек. Никто ни с кем не общался, даже сторонились друг друга, не допуская к себе ближе, чем на "привет" и "пока". Атмосфера была натянутой, холодной и недоброжелательной. В воздухе шикарной залы витал ветер конкуренции и зависти. Девушки, как гончие на охоте, с остервенением бросались на нового клиента, не стесняясь ни подножек, ни мерзких уловок, ни клеветы. Сидя с очередным клиентом, Лиза иной раз боялась отойти в туалет. Такая отлучка могла закончиться потерей своего места и своей консумации, что чуть с ней и случилось. Однажды, вернувшись, она увидела другую танцовщицу возле её кавалера, которая без стыда и неловкости вальяжно сообщила, что клиент предпочёл её. К счастью, мужчина не подтвердил наглого заявления, но и не прогнал обманщицу. В итоге консумацию разделили на двоих, хотя "раскрутка" была заслугой Лизы. Девушка была в постоянном тонусе. Стрессовое состояние не покидало её с первого дня появления в "Де Помпадур". Она плохо спала, неимоверно уставала и чувствовала себя одинокой и жалкой. Щедрое предложение Доминика тоже не поднимало самооценку. После их последнего разговора в ней что-то оборвалось, поменялось. Нет, она не стала меньше его желать, но по её чувствам пробежала тень разочарования. Разочарования не только в нём, но и в себе самой. Они так легко окунулись в новую любовную авантюру, не нужную ни ей, ни ему. За месяц страсти ей предстоит расплачиваться пустотой дней, долгих, бесконечных. Способ поскорее его забыть и вылечиться от наваждения был только один - работа. Своим поступком он дал ей понять, насколько она ему дорога. Тридцать тысяч - не так уж и мало! Она это оценила, но... себя она ценит ещё выше. И не важно, что в её жизни теперь присутствует жирная клякса подгнившей морали - она спит за деньги - важно то, что она полностью отдаёт отчёт своим действиям. А Доминик - это ещё одно доказательство того, что там, где сейчас она находится, настоящей любви не бывает. Страсть - да, любовь - нет! Предложил бы он такой выход из ситуации девушке не из кабаре? Вряд ли. Потому что уже само присутствие в этом заведении говорит о том, что девушка не согласна с ситуацией, которая происходит у неё дома, на родине. Безденежье, безработица, долги, проблемы с близкими или мужьями или, что ещё красноречивее, неукротимое желание жить хорошо, не прилагая к этому особых усилий. Поэтому совершенно нормально, что Доминик посчитал, что Лиза примет предложение о фиктивном браке как манну небесную. Но с нею он ошибся в первый и последний раз.

Chercher la femme...

Каждый человек уникален, но не каждый

в это верит

Когда Лиза появилась в кабаре, бармен с нескрываемым интересом поспешил сообщить ей, что за крайним столиком её ожидают. Поведение и язвительная усмешка на круглом красном лице последнего тут же отмели первую мысль о Доминике. Подойдя к указанному месту, Лиза увидела невысокую худенькую женщину и от неожиданности растерялась. Это была Анна Франц, постоянная клиентка, подруга и любовница Линды. Лиза часто её видела в "Амбасаде", но разговаривать с ней приходилось лишь однажды. В уборной, когда девушка мыла руки, женщина подошла к ней и дотронулась до её запястья. Она запустила свои кисти под воду и принялась помогать Лизе. Девушка, опомнившись, одёрнула руки и хотела выйти, но Анна остановила её, нежно, но настойчиво притянув за талию. "Ты мне нравишься", - услышала Лиза возле самого уха. Она повернула голову к Анне. Их лица были так близко, что она ощутила мятное дыхание. Девушка вся подобралась от непонятного нового ощущения в груди, но всё же оттолкнула женщину и поспешила выйти. Потом она не раз думала, что же произошло с нею за эти несколько секунд. Что она ощущала? Желание, страх или интерес? А может быть, всё сразу? И вот теперь, "змей-искуситель" в обличии симпатичной Анны пришёл навестить её и завершить начатое. Сегодня женщина была особенно красива. Белый брючный костюм спортивного покроя от Versace сидел на ней великолепно, выигрышно оттеняя смуглую кожу и эффектно контрастируя со смоляными волосами. Как обычно - ничего из женских "штучек", ни каблуков, ни бижутерии, ни капли косметики. На шее висел массивный мужской медальон с изображением Божьей матери, на руке красовались массивные квадратные часы от Cartier, а туфли-лодочки на сплошной подошве дорого поблескивали лакированной гладью. У Анны были мелкие, немного заострённые черты лица, поражающие своей согласованностью. Угольный взгляд, цепкий и лукавый, не отпускал от себя. Он сверлил, потом гладил, снова зажимал в тиски и снова ласкал.

- Что же ты стоишь? Не ожидала? Мне захотелось ещё раз тебя увидеть. Надеюсь, ты не против?

- Нет... Я даже рада, - девушка попыталась улыбнуться и присела на диван рядом с посетительницей.

- Что с тобой, милая? Ты случайно не заболела?

Лиза отрицательно покачала головой и сделала несколько глотков шампанского из бокала, любезно протянутого ей Анной.

- Ну, да, ну, да... Понимаю... Влюбилась. Мне Линда рассказала о Вашей поездке в Марокко и о его ухаживаниях. Молодец, что тут скажешь! Умеет нравиться.

- Мне не хочется об этом говорить, - робко заметила Лиза.

- Значит, не будем. А о чём ты хотела бы поговорить, милая? - Анна придвинулась к ней поближе и провела рукою по плечу.

Лиза вздрогнула.

- Ну, ну... Что ты?! Я же не кусаюсь! Хотя, если ты предпочитаешь, чтобы я ушла, то я уйду, - женщина испытывающее смотрела на Лизу. - Неужели мои прикосновения хуже мужских ненасытных пошлых ручищ? Или ты хочешь сказать, что тебе доставляет удовольствие, когда тебя лапают потные наглые мужики?

- Почему же потные и наглые? Конечно, бывает и такое, но я стараюсь сразу же от таких избавляться.

- Каким способом, интересно знать?

- Путём кастрации, - неожиданно для самой себя ответила девушка.

Двухсекундная пауза разразилась обоюдным смехом. Грудная клетка расслабилась, вобрав в себя больше воздуха, и Лизе стало легче. Она смотрела на красивую женщину, вдыхала дурманящий запах мужских духов от Jean Paul Gaultier, так по-новому пахнущих на женском теле, и постепенно пьянела. Было спокойно и легко, понятно без слов и намёков. Ей не нужно было выдумывать роли, пытаться соблазнять и казаться кем-то другим, чтобы выпросить новую бутылку. Нежные, тёплые руки Анны то и дело касались её плеча, шеи, ключицы. Лиза больше не отталкивала её и не боялась. Ухоженная, вкусно пахнущая женщина с угольными глазами ей казалась намного приятнее, чем очередной новый клиент. Какая разница, мужчина или женщина? В конце концов, кто платит, тот и заказывает музыку! После второй бутылки Анна предложила Лизе уйти из кабаре и провести этот вечер, как им вздумается, и последняя согласилась. Такое решение женщине стоило тысячи франков, но, по-видимому, это её ничуть не смущало.

Сначала "подруги" в обществе водителя мадам Франц отправились в ресторан, предусмотрительно заказанный Анной, и отведали de huitres с лимонным соком и форель в белом вине. Лиза даже согласилась на десерт в виде вкуснейшего крема "Каталан". В полдвенадцатого ночи Анна предложила отправиться на закрытую дискотеку и как следует развлечься. Дискотека закрытого типа больше походила на клуб, чем на танцы. По краям небольшой сцены располагались круглые столики с карандашами и бумажными карточками. На каждом из таких столов стоял номер. Девушки выбрали место под номером двадцать три. По залу, как заведённые, шастали нарядные официанты-мужчины в велюровых, цвета бордо, жилетках и такой же расцветки бабочках. Лиза присмотрелась и увидела, что они носят не только выпивку, но и какие-то бумажки. Анна пояснила, что это точно такие карточки, как и у них на столе, но только уже с посланием.

- Это своего рода игра, - азартно продолжала женщина. - Например, тебе из присутствующих понравился какой-нибудь мужчина, но тебе неловко подойти к нему у всех на глазах и признаться в этом. И потом, может, ты ему совсем не приглянулась и он тебе откажет. Даже если он это сделает мягко и интеллигентно, всё равно неприятно. Но нашлись умные люди и придумали такой вовсе незамысловатый способ бесконтактного знакомства. Тут тебе и интрига есть, и никакого риска для самооценки! Видишь, у каждого столика есть свой номер? Так вот, например, тип, который тебя заинтересовал, сидит за столом под номером двадцать. Ты берёшь карточку и пишешь ему послание. Ну, не знаю, что-то вроде "привет, мне кажется, что вы скучаете, или это на самом деле?". Чтобы ничего конкретного не сказать, но и заинтересовать клиента. Умная женщина не должна первой признаваться в своих чувствах мужчине. Она должна умно его подвести к тому, что он сам ей в этом признается.

- Слушай, - изумилась Лиза, - откуда ты знаешь такие нюансы, если ты..., - тут девушка поперхнулась, поняв, что вопрос у неё получается не совсем корректным.

- Не бойся, продолжай... Лесбиянка?

Лиза кивнула, а женщина весело рассмеялась.

- Ну и что?! Я же не с другой планеты. Хоть у меня и не было ни одного романа с "членоносителями", я понимаю о них всё.

- Да уж, я вижу.

- Что ты видишь? Ладно, давай развлечёмся! Кто тебе нравится? - она толкнула локтём девушку в бок. - Вон тот вроде бы ничего, - она указала на высокого, хорошо сложенного парня немецкой наружности.

- Мне никто не нравится, - оттолкнула её Лиза. - Я ни хочу никому писать!

- Да перестань ломаться! Это же всего лишь игра! Я тоже сейчас напишу. Вот тому крепкому, всё время смеющемуся блондину.

Анна взяла карандаш и вывела крупными буквами: "Привет, красавчик! Я вижу, вам очень весело, а мы скучаем. Не поможешь?".

- Это слишком в лоб! - заявила Лиза

- Ну и что?! Если бы я серьёзно и надолго с ним хотела закрутить, то эта бы писулька не подошла. Но мы же только дурачимся! Пусть парень порадуется! - и она тут же остановила мимо пробегавшего официанта, быстро черкнула номер столика и кинула на блестящий поднос.

- А откуда блондин узнает, от кого ему пришло послание?

- Сервёр скажет, он же видел наш номер. Подожди, я ещё что-то придумала!

Она схватила следующую карточку и написала: "Не могу отвести взгляда от Вашего дивного профиля. Я здесь с двумя лесбиянками-подружками, не порадовали бы вы меня своим обществом... Согласен к вам перебраться... Только скажите...".

- Что это! Кому и от кого? - непонимающе смотрела на неё Лиза. - А,...ты хочешь...

- Да! Мой водитель! Он нам мешает, пусть тоже расслабится. Сам он писать не станет, я его знаю. Вон, смотри, вроде бы ничего тётка, симпатичная.

- Ты находишь? - скривилась Лиза, - Она толстая и причёска у неё какая-то старомодная. Нет, она ему не понравится. Он, конечно, не молодой, но ещё очень ничего.

- Тебе нравится мой водила? - серьёзно спросила Анна, резко развернув девушку к себе.

- Как мужчина - нет. Как человека я его не знаю. Я просто реально оценила шансы женщины ему понравиться, - спокойно ответила Лиза.

Анна отпустила её, успокоенная ровным откровенным тоном подруги, и тут же весело добавила:

- Так это же хорошо! Так будет смешнее!

Ответ от "тётки" пришёл раньше. Она писала, что она его совсем не знает, и для начала не мешало бы лучше познакомиться. На что Анна от лица своего водителя отвечала, что он не хочет упускать драгоценного времени. Но если она смущается, то он будет издали наблюдать за ней и наслаждаться. Через некоторое время принесли послание и от блондина. В нём говорилось, что он и его друг будут счастливы разбавить их компанию, если, конечно, их друг не против. Водителю, ясное дело, было всё равно, тем более что он, по плану Анны, вскоре должен был переместиться за другой стол. Вскоре блондин с другом, приятным и довольно симпатичным шатеном с огромными карими глазами, появились у их столика с бутылкой шампанского. Анна протянула водителю писульку и приказала воспользоваться шансом, который находится под номером "три". В послании говорилось, что он может присоединиться к ней, когда захочет. Мужчина зло сверкнул глазами в сторону Анны, покачал головой и испарился. Лиза ещё не видела такую Анну Франц. Она кокетничала и болтала без умолку, стреляла глазками, гладила блондина по коленке и довольно неплохо танцевала. Мужчина пожирал её глазами. Кавалер Лизы оказался скромным и вполне серьёзным молодым человеком. Он вёл себя прилично, к ней не приставал и задавал стандартные вопросы: откуда она, сколько ей лет, где работает, нравится ли ей Швейцария. Лиза не стала распространяться о том, чем она здесь занимается, ограничившись пространным ответом - приехала в гости к подруге. Она отвечала вяло и без энтузиазма. Если для Анны сегодняшний вечер был отрывом, праздником, то для Лизы такие отрывы были закономерностью уже на протяжении четырёх месяцев. Игра в знакомство, обольщение, вытягивание консумации и денег ... Она устала от этого драйва, потому вяло подыгрывала подруге, танцевала и смеялась над глупыми шутками, стараясь не испортить праздничного настроения своей спутнице. Вскоре Анне, видно, тоже надоело кривляться, она, хлопнув себя по коленям, тут же перевоплотившись в совершенно другого человека, надменного и непоколебимого, и заявила:

- Ладно, нам пора.

- Как?! Мы так не договаривались, - обиделся блондин.

- А мы разве с тобой вообще о чём- то договаривались? - грубо ответила Анна.

- Что случилось? Я что-то сделал не так? - растерялся бедный парень.

- Нет... Ты мне просто надоел, вот и всё, - спокойно объяснила женщина и поднесла мобильный к уху. - Слышь, кавалер, заканчивай шуры-муры, мы уезжаем. Подойди к столу. Через несколько секунд водитель стоял возле них, и Лизе показалось, что он всячески старается скрыть на своём лице довольную мину.

- Но, Анна, мы ещё встретимся? - не отставал блондин. - Оставь хоть телефон.

- Зачем, если ты мне уже надоел? - Она в упор смотрела на него, и на её лице застыла еле заметная, злая улыбка.

- Да, пошла ты! - выдавил парень и скрылся в толпе.

- Спокойной ночи, - пожелала Лиза своему собеседнику, и повернулась уйти.

- Может, - начал было он.

- Нет, не может, - оборвала его Анна и зашагала вслед за Лизой.

...У неё были нежные руки, тёплые и ласковые, мятное дыхание, мягкие настойчивые губы и красивое, почти юношеское тело. Анна больше не пугала Лизу, а, наоборот, притягивала, возбуждала. Кем она была для неё больше, мужчиной или женщиной? Эти два начала в ней так сильно переплетались, что грани между ними практически были не видны. Мальчишеское строение бёдер, плоский живот и роскошная упругая грудь, мужская одежда и женская изящная походка, мужской пронизывающий взгляд и женская нежность, мужская прямота и женское очарование, мужская логика и женская чувственность. Против такой "патологии" сознание было совсем беззащитно: оно путалось в сомнениях, металось между двумя полюсами, ища правильную формулировку объекту. Что является правильным или неправильным, хорошим или плохим, извращённым или нормальным? Лиза давно себя ловила на мысли, что грани этих абсолютно разных определений иногда настолько ничтожны, что невольно напрашивается вопрос, всё ли с ней в порядке. До приезда в Швейцарию было всё ясно и понятно, но теперь... Чем дольше она работала, тем меньше улавливала разницу. Женский поцелуй обжигал и заводил. В этой новой жизни, в эту минуту, в этом месте он был правильным, вполне нормальным, желанным... Вряд ли могла бы она так сказать, находясь дома, на Украине. Реакция была бы полностью противоположной. Неужели всё дело в безнаказанности? Никто не узнает, а значит, никто и не осудит... Ей было хорошо как никогда, то есть совершенно по-новому, по-другому. Анна не позволяла касаться её ниже плеч. Взяв инициативу в свои руки, она, подобно мужчине, покрывала Лизу мелкими поцелуями, опускаясь всё ниже и ниже. Когда она нырнула между ног, по телу девушки пробежала дрожь, бросило в жар. Она знала всё: каждую горку, каждую впадинку, каждый завиток, ощущая реакцию на уровне женской интуиции, предугадывала паузы, ритм и желание. Оргазм был мощный и долгий, на грани потери рассудка. Анна развернула Лизу вниз лицом и легла сверху. Её тело было мокрым и скользким. Она вцепилась в её руки и стала раскачиваться плавно, с каждым новым толчком убыстряя темп. Её "холмик" упирался в тугие ягодицы девушки, оставляя мокрый след удовольствия. Её движения стали хаотично-быстрыми, дыхание тяжёлым и через несколько секунд тишину прорезал глухой протяжный стон. Тело обмякло и медленно сползло на кровать.

Они разговаривали долго. Лиза лежала у неё на плече, а Анна гладила её волосы и смотрела немигающим взглядом куда-то в пустоту. У неё никогда не было половых отношений с мужчиной, если, конечно, не считать изнасилования в тринадцать лет. Их было трое. Она, скромная, но сильная духом девочка, не посмела рассказать ни брату, ни матери. Отец тогда уже не жил и не общался с ними. Ей было стыдно и невыносимо гадко. Анна изо всех сил старалась забыть свой позор, и у неё почти получилось. Только, когда в семнадцатилетнем возрасте соседский парень, долго ухаживающий за ней, попытался поцеловать её, она ничего не ощутила. Более того, вернулось забытое брезгливое чувство. После неудавшегося поцелуя девушка долго чистила зубы и полоскала рот. Ей казалось, что она снова грязная и обесчещенная, как в тот раз. Немного позже, когда она устроилась на свою первую работу и начала получать неплохие деньги, Анна могла позволить себе психотерапевта, тайком от всех. Бесконечные визиты в течение года превратились для неё в нудную работу, а со временем стали обузой. Девушка начала задумываться: если её тело и душа так реагирует на мужчин, зачем же она насилует себя, пытаясь внушить обратное? Она всячески избегала парней и предпочитала, чтобы её личное пространство было избавлено от их присутствия. Анна испытывала к ним непреодолимое отвращение. Чем симпатичнее и мужественнее был юноша, тем сильнее она ненавидела его. Справиться с такой аномалией ей помогла первая её подружка, стремительно ворвавшаяся в её жизнь и расставившая все недостающие точки над "i". С радостью для себя Анна обнаружила, что она способна любить и быть любимой, как всякая нормальная женщина. Именно в это время она начала замечать за собой пристрастие к мужской одежде, причёскам, духам, повадкам. Сначала девушка не понимала, что с ней творится, и старалась запретить себе уподобляться мужчинам, но потом заметила, что именно это заводит её сожительницу. С каждым днём девушка привыкала к себе новой и всё больше убеждалась в том, что ей так комфортно и надёжно. Её новый образ служил ей своеобразным камуфляжем и защищал от липучих взглядов и приставаний теперь уже себе подобных. Новая Анна научилась уживаться с мужчинами в рамках общения, принимать их как неотъемлемую часть человечества и даже флиртовать с ними. Последнее ей доставляло удовольствие только потому, что так она могла почувствовать своё превосходство, каждый раз выставляя напоказ примитивность и похотливость мужского естества. К нынешнему времени Анна Франц сменила немало подружек, прошла два, естественно, гражданских, брака, которые не исключали наличие любовницы, и полностью была довольна своей жизнью...

Когда Лиза проснулась, на тумбочке возле кровати лежала красная роза и лист бумаги: "Спасибо за вечер. Позвони на рецепцию - тебе принесут завтрак в номер. Всё оплачено. P.S. Деньги - не за услуги, а за понимание". Лиза приподняла листок и увидела пятьсот франков. "Как мужчина - лаконична, как - женщина заботлива", - подумала Лиза и улыбнулась.

Закрыть глаза

Открой глаза - ты голосу вторишь.
Настойчиво читая свои мысли.
Пора вставать - ты очень долго спишь.
Всё кончилось... Ты спасена для жизни

( Отрывок из стихотворения "Закрыть глаза" 2009)

Стоило Лизе прикрыть глаза, как она видела его лицо: глаза цвета лесного ореха, широкий нос, русые волосы. Доминик настойчиво проникал в её сны и мысли, вновь и вновь нарушая её покой. Она желала и ждала его сильнее, чем раньше, понимая, что очень скоро больше не увидит никогда. Странное слово "никогда". Его так просто произнести и так тяжело вникнуть в его суть. Ни завтра, ни через месяц, ни через год и не через пять... никогда. В это трудно поверить, невозможно представить такую дистанцию. Она не поддаётся исчислениям и находится за гранью нашего понимания. Лиза этого тоже не понимала, но очень скоро ей предстояло это почувствовать. Хотя... Сначала будет больно, потом скверно, затем грустно, а дальше "никогда" постепенно станет памятью светлою и всепрощающею. Через месяц- другой она сможет с трудом обрисовать его портрет, через полгода забудутся многие детали, сейчас, казалось бы, такие важные, а через год она будет вспоминать только последний день в Марокко, когда шла по лепесткам роз в его белой рубашке, растрепанная и счастливая.

Сегодня Дом приехал, как никогда, рано. Вместе с ним в комнату влетел холодный, морозный воздух, и сонная Лиза поёжилась. Мужчина подхватил её на руки, такую горячую и ещё вялую ото сна, и бросил на кровать:

- Ну, подожди, ты меня заморозишь, - бурчала сонная Лиза.

- Нет, наоборот, ты меня разморозишь собою. Быстрее, родная, а то я погибаю, - дурачился неугомонный Доминик.

- Ух, да у вас, месьё, прекрасное настроение! Рада это видеть!

- А как же ему не быть?! Сегодня Мишель, дал окончательный ответ. Он согласен!

- Мишель, - тихо повторила Лиза, - согласен...

- Ну, да! Твой будущий фиктивный муж. Если раньше он сомневался, то теперь согласен полностью и бесповоротно.

- Но, Доминик, - девушка отстранилась от него и попыталась подняться, - может, он и согласен, но я пока не дала своего ответа.

В воздухе повисла звенящая пауза. Улыбка быстро сползла со счастливого лица мужчины. Он прищурил глаза и внимательно посмотрел на Лизу. Девушка сидела на кровати, низко опустив голову, и молчала.

- Саша, я чего-то не знаю? Если так, то поделись со мной - в его голосе звучали язвительные нотки.

- Ты знаешь всё, - дрогнувшим голосом, начала Лиза, - но ты меня так и не спросил, согласна ли я на эту авантюру. Ты...

- Авантюру?! Это так ты называешь? Выход из создавшейся, не очень-то простой, ситуации ты называешь авантюрой?... Ну что ж, симпатично звучит, - всё больше распалялся Доминик.

- Подожди, Дом, не передёргивай. Я лишь хочу сказать, что следовало бы сначала спросить моего согласия.

- А ты разве уже не хочешь быть со мной?

- Быть - хочу, но не таким способом. У меня есть ребёнок, и в первую очередь я должна думать о нём. То, что я сейчас здесь, во многом связанно именно с этим фактом. Ты знаешь, чего мне стоит находиться вдали от Антошки... Я тебе не раз говорила.

- Но я же тебе не предлагаю оставить его дома! Мишель знает, что ты с ребёнком!

- Доминик, как ты себе представляешь эту картину? Молодая женщина живёт с одним мужчиной, а встречается с другим? Что обо мне будет думать мой сын?

- Но, ведь это временно. Восемь месяцев, может год. Не больше...

- А потом?

- А потом я сниму тебе квартиру и ...

- И я стану полноправной любовницей. Ты думаешь, что такая версия полностью устроит меня? Я уже не говорю о ребёнке.

- Но, девочка моя, ты же знаешь, что по-другому не получится! Моя жена мне развода не даст. А если такое и произойдёт, то я останусь нищим. Она отсудит всё! И это не пустые угрозы!

- Я помню, ты мне говорил, но... Я тоже не могу...

- Почему? Тебя ничего не связывает.

- Связывает. Моя гордость, честь, принципы.

- О чём ты говоришь? - поморщился Доминик. - Но... Ладно...

- Я понимаю, что звучит довольно странно. Женщина, которая спит за деньги, говорит о принципах и чести. Ты это хотел мне напомнить? Но это временно, и ты это знаешь. Через месяц я вернусь домой и постараюсь начать новую жизнь в рамках тех понятий, о которых я только что сказала. Но ты мне предлагаешь остаться в таком качестве, в котором я нахожусь сейчас. Мне это не подходит, прости. Я очень ценю твоё рвение, твою настойчивость, предприимчивость. Но... Это выше моих сил. Я не хочу играть всю свою жизнь какие-то роли. Одного любить, с другим жить, фиктивные фото, фиктивная радость, краденые минуты счастья и чувство вины перед собой и ребёнком. Это не правильно. Я так не хочу.

- А как хочешь. Выйти замуж по-настоящему?

- Да.

- По-настоящему за какого-то идиота, чтобы получить швейцарское гражданство?

- Не нужно утрировать. Лучше быть одной, чем лишь бы с кем. А насчёт паспорта, то ты не угадал, у меня нет такой цели, - Лиза поднялась и подошла к окну. По стеклу стекали прозрачные дорожки. Редкий ленивый дождь грустно тарабанил по подоконнику.

- А он тебе предлагал замуж? - вдруг спросил Доминик.

- Кто он? - удивилась Лиза и развернулась к мужчине лицом.

- Перестань, Саша, я видел его. Он приходил к нам в магазин и разговаривал с Еленой. Хотел купить тебе кольцо. Спрашивал размер и совета у твоей подружки. Марк, по-моему.

- Марк?! Приходил в твой магазин?!

- Да... Так он предложил тебе замуж или нет? Может, поэтому ты отказываешь мне? И высокие понятия здесь ни к чему?

- Я не тебе отказываю, а такому образу жизни. Не надо путать. А Марк замуж меня не звал.

- К сожалению? - Доминик серьёзно смотрел на девушку.

- Дом, он тебе не соперник. Не нужно накручивать себя. Я и так достаточно поиздевалась над мальчиком.

- Как ты о нём нежно отзываешься...

- Прекрати кривляться! Между прочим, перед поездкой в Марокко он мне помогал в магазине выбирать купальник! Он, влюблённый в меня по уши, зная, что я еду с любимым человеком отдыхать, помогал выбрать купальник! Ты это понимаешь?! Я ему сказала в лоб, что не люблю его, а он меня попросил не гнать его от себя и оставить в качестве друга.

- А, так он мазохист! Так с этого надо было и начинать! Значит, в качестве друга. Близкого?

- Я вижу, тебе доставляет удовольствие наш ни к чему не ведущий разговор. А вот мне не очень. Значит, так, я иду в душ, а ты остынь немного и отдохни.

Когда Лиза вышла из душа, Доминика не было. Девушка растерянно села на кровать и взяла в руки телефон. Звонить или подождать? Лиза устала оправдываться и извиняться, строить незримые планы на будущее, форсируя чувства и обстоятельства. Ей казалось, что она старается бежать изо всех сил, но практически стоит на одном и том же месте. В телефонной трубке электронный голос объявил, что абонент вне зоны досягаемости. "Вот именно, - подумала девушка, - недосягаемости. Так и я. Бегу, спешу, кручусь, но всё не могу дотянуться рукой, не могу схватить за волосы крылатого Кайроса. Видно на его весах мои пороки и ошибки перевешивают мою добродетель. Он для меня в зоне недосягаемости... По крайней мере, сейчас".

Женский разговор

Нет плохих людей. Есть люди, которых не любят

Анна появилась только через неделю. Обтягивающие джинсы, белая мужская рубашка с приподнятым воротничком и с массивными запонками на манжетах и всё тот же сладковатый "парфюм" от Готье. Она двусмысленно ухмыльнулась, глядя на кислую физиономию Лизы, и приказала одеваться. В чайной комнате пахло корицей и ванилью. Чай с жасмином и круассан с шоколадом немного поправили настроение, на бледном лице девушки появились проблески подобия улыбки.

- Я не понимаю, чего тебе не хватает? Умница, красавица, мужики подарки дарят, на курорты возят!

- Иронизируешь...

- Нет, констатирую факты. Меня твоё заунывное выражение лица просто выводит из себя!

- Меня тоже, но... Я отказалась от фиктивного брака.

- Ну и молодец! Значит, с мозгами пока у тебя всё в порядке. Лиза, если мужчина тебя любит, он пойдёт на любые жертвы, даже на финансовые, - на последнем слове Анна широко улыбнулась и подняла красивые брови.

- Любит - не любит, разве в этом дело?

- Конечно, а в чём ещё? Так было, так есть и всегда так будет. Нами движет только любовь, а ненависть, то есть нелюбовь, нас разрушает. По-моему, всё ясно и понятно. Если этот человек не способен преодолеть свой страх, чтобы быть с тобою, значит, его чувства не настолько сильны.

- Наверно, ты права...

- Слушай, милая, если ты один-единственный раз сядешь и разложишь весь свой хлам в голове по полочкам, то придёшь к выводу, что всё, что ни делается, делается к лучшему! У тебя с этим человеком будущего всё равно нет... И, я думаю, ты этого не понимать не можешь. То, что у него плохие отношения с женой, ему чести не делает. Плохие - разводитесь! Но нет! Он живёт с ней бок о бок, страшась потерять свои капиталы. Чистой воды проституция. Более того, он предлагает и тебе жить по такой же схеме. Теперь - дети. Ты хоть раз задала себе вопрос, занимается ли он ими как отец? Ходит ли с ними в кино, водит ли на секции, вообще, участвует ли в их жизни? Он с тобой о них говорил? Молчишь? Думаю, что нет. Значит, и с твоим ребёнком будет так же. Да, конечно, он не жадный, внимательный и с неуёмной фантазией. Но останется ли он таковым, если вы поженитесь? Думаю, что и на этот вопрос ты сможешь ответить самостоятельно. Сейчас у вас накал чувств, новизна, адреналин! Такую любовь удержать легче, чем каждодневную, рутинную, обязывающую к выполнению своих обязательств: отец, муж, любовник. Пока твой Доминик - хороший любовник, а как отец и муж - никакой. Теперь видишь, что перевешивает? Стоит тебе начать с ним жить в качестве жены, как он начнёт тебя медленно, но методично уничтожать. И ты ничего не сможешь сделать. Потому что обоснованного обвинения просто не будет. Ты как человек мыслящий и интеллигентный не позволишь себе опуститься до упрёков и скандалов, а он как человек предприимчивый и ушлый этим воспользуется. В народе такую ситуацию называют - не сошлись характерами. Но тебе будет вдвойне обиднее, так как ты с самого начала прекрасно знала, что ваш брак придёт к такому финалу, и всё равно пошла на это. Сейчас ты должна прыгать от счастья, что у тебя хватает мозгов, чтобы рассмотреть проблему в нужной плоскости, разумно, трезво. И не стоит убиваться за тем, чему никогда не быть.

- Думаешь, я этого не понимаю?

- Ну, а что тогда? Почему у тебя такое лицо, будто ты просидела всю ночь в клетке с носорогом, который навалял огромную кучу?

- Сравнения у тебя, конечно, - засмеялась Лиза. - От тебя я такого не ожидала.

- Есть одна притча. Когда-то давно старый индеец открыл своему внуку одну жизненную истину о том, что в каждом человеке идёт борьба, очень похожая на борьбу двух волков. Один волк представляет зло ( зависть, ревность, сожаление, эгоизм, амбиции, ложь), другой волк представляет добро (мир, любовь, надежду, истину, доброту и верность). Маленький индеец на несколько мгновений задумался, а потом спросил: " А какой волк в конце побеждает?" Старый индеец едва заметно улыбнулся и ответил: " Всегда побеждает тот волк, которого ты кормишь". Так вот, ты сейчас кормишь не того волка! Хватит жалеть себя. Подумай о своём сыне, матери, доме, обо мне, в конце концов! А то я больше к тебе не приду!

- Красивая притча, - спокойно ответила Лиза.- Я не жалею себя, просто у меня депрессия.

- О! Модная тенденция называть почесывание задницы депрессией. Конечно, так симпатичнее звучит.

- Причём тут...что ты...

- Ты не согласна?! Всегда легче опустить руки, натянуть кислую маску и объявить, что у тебя временная депрессия. Разве это не чесание заднего места? Давай, поднимайся, пойдём шататься по магазинам. Шопинг-терапия! Потом пойдём в сауну, чтобы из тебя выгнать плохую энергию, ну и чтобы лишний раз поглазеть на тебя, - Анна притянула Лизу к себе и смачно поцеловала. Продавщица, стоявшая за прилавком, на секунду остолбенела, потом покачала головой и принялась поправлять и без того идеально расставленные канапе.

Мадам Франц не разрешила девушке заплатить ни за одну вещь. Лиза накупила одежды для Антошки, туфли и бижутерию для мамы, и себе приобрела удобный спортивный костюм от Puma. Оставив вещи в апартаментах, подруги отправились в сауну. Небольшой комплекс "SPA" включал в себя два бассейна с тёплой водой, один из которых был термальным и находился на улице. Он был оснащён стеной с водным массажем и подводными лежаками, утопающими в белой пене. Парильное сооружение располагалось этажом ниже и включало в себя финскую, "био" и эвкалиптовую сауны. Тихая мелодия, монотонный шум воды, щекочущие бульбочки помогли полностью расслабиться и вернули Лизу в обычное русло жизни, которое теперь не казалось таким унылым и безнадёжным. В сауне женщин ожидал небольшой сюрприз, который приятным назвать было трудно. Как только они вошли, то увидели огромного толстого мужчину, абсолютно голого и ни капельки не смутившегося при их появлении. Он бодро растирался полотенцем, выставив на всеобщее обозрение своё маленькое сморщенное хозяйство. Анна брезгливо уставилась на мужчину и медленно произнесла:

- Как я могла забыть, что здесь есть смешанные дни. И, судя по всему, сегодня именно такой день. Чёрт!

- Что значит смешанные дни? - тихо спросила Лиза, стараясь не смотреть в сторону толстяка. - Звучит как критические.

- А то и значит, что мужики и бабы вместе! - почти выкрикнула разочарованная дама. - Ладно, чёрт с ними. Они мне не мешают, а тебе?

- Ну, не знаю, мне, по-моему, тоже, но я раздеваться не буду.

- Ещё чего, конечно, не будешь! Мы будем в купальниках.

Подруги обмылись под душем и принялись за процедуры. Публики, к счастью, было немного, но, к несчастью, почти все парящиеся были мужского пола. Никто из них не смутился при виде новоприбывших дам в купальниках, лишь некоторые из них хмуро поглядывали и недовольно поджимали губы. Когда женщины заняли места в зале отдыха, оснащённом фруктами, соками и минеральной водой, один из мужчин зло впился в Лизу глазами, нервно перелистывая модный журнал. Девушка сконфузилась под его взглядом и удивлённо посмотрела на подругу. Игра в гляделки набирала обороты, и Лиза, не выдержав такого беспардонного внимания к себе, накинулась на обидчика:

- У вас какие-то проблемы? - спокойно, но громко спросила она.

- Нет, но мне кажется, они есть у вас, - нервно огрызнулся мужчина.

- Это почему же? - вмешалась Анна.

- Потому что вы нарушаете правила пользования парилкой. В купальниках здесь находиться нельзя!

- Это где же такое написано? - улыбнулась Анна.

- Прямо на входе. Или вы читать не умеете?

- Читать мы ходим в библиотеки, а сюда пришли париться, - не обращая внимания на повышенный тон мужчины, спокойно парировала Лиза.

- И потом, вам-то какое дело? Вы что, блюститель порядка или вам больше всех нужно? - поддержала её Анна.

- А может, это ваша личная проблема? - подбросила угля в огонь Лиза.

Мужчина сорвался с места и, хлопнув дверью, удалился. Через минуту он появился снова в сопровождении женщины в костюме обслуживающего персонала. Брызгая слюной и распаляясь всё больше от своего голоса, он пытался донести до служащей всю аморальную картину поведения двух женщин в купальниках. Та спокойно выслушала его, сдвинула плечами и вынесла свой окончательный вердикт: "Так как женщины в нашей сауне впервые и не знали правил пользования, то на первый раз их можно простить. Тем более парилка ими уже оплачена. Если хотите, - обратилась она непосредственно к виновницам, - могу выдать вам два больших полотенца, чтобы вы могли снять купальные костюмы и обернуться ими. Всё ж так удобнее. В следующий раз будьте внимательней". Подруги, послушавшись совета, облачились в махровые полотенца, но в сауне их всё ж не сняли. Мужчина был вне себя от злости. Он ещё долго возмущался, бурча себе под нос всякие непристойности, но так и не найдя поддержки со стороны остального мужского общества, был вынужден капитулировать.

- Да, по-взрослому мужика прихватило, - вздохнула Лиза. - В кои-то веки симпатичные девки пришли париться, и то одетые. Вот крышу и сорвало.

- Несчастный он человек, одинокий и никому не нужный, - серьёзно сказала Анна.

- Ты правда так считаешь? Может, он рьяно блюдет законы и маниакально скрупулёзный в этом вопросе?

- Хм, нет, он - одинокий. Ты никогда не замечала, сколько в Швейцарии одиноких людей? Зайди днём или вечером в любое кафе. Сразу в глаза бросится картинка: растыканные по столам одинокие фигуры, кто с газетой в руках, кто со стаканом кока-колы, кто просто сидит и в окно на окружающих пялится. Ну, разве нормальный человек придёт в кафе один, чтобы заказать себе стакан колы или воды с газом? А потом будет сидеть с этим стаканом час или два. Нет... В такие заведения ходят вместе, чтобы поговорить и в процессе что-то выпить.

- Точно, я обращала на это внимание. Но я думала, что это менталитет такой.

- ...Запрограммированный на одиночество? Спасибо итальянцам, португальцам, арабам, русским, что постепенно разбавляют его. Я сама только наполовину швейцарка, по папиной линии. А то улыбаться научились, а разделять радость - нет. Вот и получается диссонанс. Улыбка швейцарца - это не значит, что он добра тебе желает, это означает, что его так научили с детства. Высшая дипломатия, ничего личного.

-А у нас всё в точности до наоборот. Личностные отношения превыше всего. Но это тоже не всегда хорошо.

- Не знаю. Я плохо знакома с вашей культурой, но точно знаю, что вы очень чувственные и сердобольные.

- Странно такое слышать. Обычно мне говорят, что русские холодные и расчётливые.

- Это говорят люди недалёкие, которые не могут отличить цветка от палки. У вас броня на первый взгляд крепкая, но, когда поближе рассмотришь, хрупкая, как изо льда. Не зря вы севернее. Вначале, при первом знакомстве, вы холодные и колючие, но чем ближе вас узнаёшь, тем становитесь теплее и теплее. Это тепло обволакивает и прогревает, надолго оставляя ощущения заботы и участия. Не знаю, понимаешь ли ты меня? А, например, взять итальянцев или, ещё лучше, бразильцев. Здесь всё по-другому. Сначала обжигает страстью. Ты просто поражён их открытостью и дружелюбностью. Но жар этот очень быстро тухнет, интерес пропадает и остаётся лишь вспоминать о былых днях. Что же касается немцев и швейцарцев - это разговор отдельный. Спокойный, сытый, равнодушный народ. Оттого и одинокий. Поэтому и продолжительность жизни такая высокая, в среднем восемьдесят четыре года. Они не умеют волноваться, сопереживать, любить, ненавидеть, страдать. У них все чувства находятся под социальной защитой. Заболел - твой лучший друг страховка. Она всё заплатит и даст. Проблемы с душой - психолог. Потерял работу - пособие по безработице. Долги - социальная защита населения. И даже живя в такой нерушимой идеальной системе, некоторые умудряются кончать жизнь самоубийством! Для тебя ведь не станет новостью, если я скажу, что Швейцария входит в пятёрку стран с самым высоким коэффициентом самоубийств? Как это возможно? Потому и возможно, что люди перестали общаться на уровне доверия. Спросил "как дела", состроил добренькую мину - всё, выполнил свой гражданский долг на сегодня.

- Ну, почему же? Я один раз видела, как парень "парковался" и немного задел рядом стоящую машину. Он, конечно, тут же поспешил покинуть место аварии. Так люди, которые находились рядом, записали его номер, а потом положили листок под дворник ударенной машины. Значит, им не всё равно.

- А, ну если в этом плане! Всё, что касается штрафов и денег, им не всё равно. Это потому что они закона бояться, а не почитают. Они не плюют на пол не потому, что считают это ужасным и ратуют за чистоту и порядок, а потому, что за это они получат огромный штраф. Во время народных гуляний, таких как "Braderie" или "FЙte des Vendanges", разрешается мусорить и плевать. Ты никогда не видела, что остаётся на улицах после таких праздников? Если человек ратует за чистоту, то бросать мусор не станет, даже если ему и разрешат это сделать.

- Но на таких праздниках зачастую больше иностранцев, чем швейцарцев. И не факт, что мусорят одни хелветы. Больше того, я даже уверена, что испанцы, португальцы, турки и арабы не слишком задумываются о чистоте и морали уже по той причине, что находятся не у себя в стране, а потому и не жалко. А насчёт закона - я думаю, что большие штрафы - это неплохое оружие против свинства. Это то, чего моей стране катастрофически не хватает. Чтобы привить человеку способность жить органично с природою, его нужно или растить в любви, каждодневно, ежечасно показывая на собственных примерах, что значат жизненные ценности, или же, если такой возможности нет, нужно прибегнуть к законам, штрафам и наказаниям. В моей стране сейчас огромный дефицит и одного, и другого. Ни любви, ни законов... Мы нарушили все заповеди, которые только можно было нарушить. Сначала большевики уничтожили царя и его семью, потом вырезали почти всю интеллигенцию, настроили концлагеря и засадили в них весь цвет науки, прогнулись под яркие тряпки и рекламу, взрастили безграмотное быдло и отреклись от всех идеалов. Чтобы наросла новая прослойка честных, умных, воспитанных, одним словом, интеллигентных людей, должно пройти не одно поколение. Люди перестали доверять друг другу, не то что любить.

- Знаешь, а ведь я раньше никогда не понимала, как можно, если тебя ударили по одной щеке, подставить другую. Считала, что эта "байда" для слабых и недалёких. Думала, что на любое насилие всегда найдётся ещё более жестокое наказание. Дать сдачи человек просто обязан, иначе его будут считать хлюпиком и неудачником. Признаюсь, я была не права, - грустно улыбнулась Анна. - Я сначала хотела яйца отрезать тем уродам, что меня... Ну, ты поняла. А потом увидела одного из них совершенно случайно. Он был в инвалидной коляске, худой и заросший. Короче говоря, бомж. Возле одного "хиповского" бара часто побирается. И мне стало его жаль. Ну, или типа того. Стало как-то не по себе. Сама от себя не ожидала. Я тогда дала ему тысячу франков. Что так смотришь? Хотя...Не знаю, почему так сделала... Я и сейчас не могу объяснить, почему поступила именно так... Он меня узнал, представляешь?!... Нет, эта скотина ничего не сказала, но по глазам я видела, что он меня узнал. Не могу тебе передать, что у него было написано на лице. Казалось, что ужас застыл на грязной физиономии. Что-то от ненависти, злости, отчаяния и бессилия. Для такой эмоции люди ещё не придумали названия, так что одним словом выразиться не могу. Мне тогда показалось, что ему было бы легче, если бы я его обвиняла и била... Так что умная книжка Библия. Не врёт. Любовь может ранить и проучить намного больнее, чем месть. Но я-то поступила так скорее не из-за сострадания, а из вредности своего характера. Интуитивно угадала, что так ему будет больнее. А получилось, что действовала по законам любви и всепрощения. Странно, любовью можно ранить и получать от этого наслаждение. Маниакально звучит, не находишь? Может, современное чувство деградировало?... Где она, настоящая любовь? Как мало от неё осталось... Мы умудрились исказить само понятие. Сейчас всё что угодно называют любовью - секс, симпатию, влюблённость, брак, ненависть, и не видят настоящего. Почему? Потому что настоящее уже давно занесено в красную книгу? Современную любовь можно купить, продать, взять напрокат и даже можно ею заниматься время от времени, извращая до безобразия. Круто! Не находишь? Как любовь модернизировалась! А ведь раньше, очеееень давно, когда нас с тобой ещё не было, можно было просто любить или не любить.

- Перестань... Продажная любовь всегда существовала. Проституция - самая древняя профессия. Что, забыла?

- Не забыла! Мужики её придумали, а теперь сами и осуждают женщин за разврат. Как по-мужски! А теперь скажи мне, кто опорочил любовь? Кто её продал впервые?

- Этот вопрос из разряда "курица или яйцо".

- Этот вопрос из разряда "мужики - твари!".

- Ты так говоришь, потому что у тебя нет детей. Нет сына. Прости, что я об этом тебе говорю.

- Ничего, валяй. Только при чём здесь это?

- При том, что любому мальчику мать прививает любовь. От неё зависит, каким он вырастет, каким станет, как будет относиться к женщинам. Конечно, есть и школа, и друзья... Но мать - это первая женщина, которая закладывает в него азы.

- ...Может...может... ты и права... не знаю... Но я знаю точно одно - ненавидеть намного проще, чем любить.

- ...Но не нам выбирать лёгкие пути, не так ли...

- Не так. Я в эти игры больше не играю. Чтобы любить, нужно в неё верить. А я не верю. Я верю в свои силы, в разум и в эгоистическую сущность человека. Любить - значит привязать к себе. А мне это не нужно. Вот так. Моё жизненное кредо - свобода и эгоизм!

- Звучит заманчиво!

- Не иронизируй, малышка. И не пытайся меня понять. Разве можно понять бабу, которая по ночам представляет, что у неё член между ногами, а по утрам мечтает о кофе в постель. Я и сама себя не понимаю. Может, поэтому мне с собой никогда не скучно. Ладно... Что у нас по плану? - женщина сладко потянулась и вопросительно взглянула на Лизу.

- Кофе в постель? - вопросительно лукаво ответила девушка.

Восточный гость

То, что умные называют глупостью,

иногда становится фантастикой

Все девушки, патрон и обслуживающий персонал, находились в празднично-возбуждённом состоянии. По кабаре пролетел сладкий слушок о восточном, непомерно богатом госте, который должен был в ближайшее время посетить кабаре и, по всей видимости, оставить щедрую долю своих сбережений в этих стенах. Конкуренция достигла своего пика. Теперь ненависть танцовщиц друг к другу читалась не только в поступках, но и обозначилась на тщательно размалёванных симпатичных мордашках. О принце грезила каждая, тем более по слухам первый был богат, как король. Был ли он действительно принцем или халифом, или просто каким-нибудь визирем, никого не интересовало, так как разницу в чинах прекрасно замещало финансовое состояние объекта. Но судя по лощённой, идеально выбритой физиономии патрона и его вдруг приобретённым безукоризненным манерам, можно было предположить, что гость если не принц, то уж точно имеет непосредственное отношение к высшим титулам восточной аристократии и, по всей видимости, может оказаться косвенным или даже прямым потомком какого-нибудь эмира.

Девушек выстроили в ряд перед сценой. Невысокого роста плотный мужчина в идеальном тёмно-сером деловом костюме, шикарных, маняще отливающих дороговизной туфлях и с белым фуляром на голове, на который был одет золотой обод- венчик, оказался обычной, совершенно не впечатляющей внешности. Если бы на его круглом лице не было густых усов, аккуратно подстриженных, "принца" можно было бы спокойно отнести к разряду палаточных торговцев, которыми кишат восточные базары. Но то ли его стилист был профессионалом, то ли усы, по задумке природы, должны были определять "принадлежность к высшему классу", но именно этот "натуральный аксессуар" давал понять, что перед нами человек незаурядный. От него пахло деньгами и властью, и этот запах чувствовался за версту. Лиза ощущала его точно так же, как и все остальные. Настоящая женщина всегда чувствует запах денег, секса или комфорта. Здесь же находились профи, акулы, стервы, у которых эти качества были возведены в квадрат. Лиза не могла причислить себя ни к одной из этих характеристик, но женщиной она была настоящей, а потому хитрой. Она прекрасно понимала, что неземной красотой не отличается, в её внешности нет ничего такого, что могло с расстояния десяти шагов броситься в глаза и затронуть за живое. Ни огромных раскосых глаз, ни волос до колен, ни больших мясистых губ. У неё всё правильно, размеренно и симметрично, а такая внешность приобретает интерес при более близком рассмотрении. Получается - шансов нет. Если только не "выкинуть номер", как любит часто повторять её мама. Она всегда считала, что Саша в "выкидывании номеров" профессионал. Ну что ж, подвернулся момент это проверить. Усач уже успел отобрать двух красоток: одну - высокую русскую с длинными густыми платиновыми волосами и жгучую брюнетку румынку со строгим каре и огромным кровавым ртом. Когда в очередной раз принц отправился разглядывать девушек вдоль шеренги, важно расхаживая, заложив руки за спину, Лиза, как ни в чём не бывало, вышла из строя и спокойно направилась к бару. Подойдя к стойке, она невозмутимо залезла на высокий стул, сбросила одну туфлю и, подогнув ногу, начала разминать стопу.

- Это что ещё такое? - патрон уже стоял возле неё, брызгая слюной и грозно выпячивая свои маленькие "поросячьи" глазки. Все, включая принца, смотрели в их сторону с интересом, а на лицах некоторых девушек читалась жалость к "недалёкой" неудачнице.

- Я больше не могу стоять, - спокойно ответила Лиза, бесцеремонно разминая пальцы ног.

- Понимаю, привычнее лежать, - съязвил разъярённый шеф.

- Не в этом дело, - казалось, девушка не замечает его злости, - просто я купила новые туфли, а они мне беспощадно жмут. И вообще, я не коза на рынке, чтобы меня выбирали, поэтому со всей ответственностью, заявляю, что снимаю свою кандидатуру с конкурса.

Патрон хотел что-то сказать, но, потеряв самообладание, а вместе с ним и речь, захлебнулся на первом же слове и беззвучно зашевелил бледными губами.

- Да, вы так не волнуйтесь, - наклонилась к нему Лиза и успокаивающе зашептала, - не думаю, что я в его вкусе.

Она видела, что принц приблизился к ним и стоит сзади патрона, а, следовательно, слышит весь разговор, но делала вид, что не замечает этого. Восточный гость внимательно смотрел то на неё, то на шефа, подёргивая усами и выразительно двигая одной бровью. При близком рассмотрении у него оказалось очень выразительное лицо с живыми чёрными глазами и заострённым, с небольшой горбинкой, носом. Гость кашлянул, патрон от неожиданности отскочил, и в этот момент прямой взгляд принца встретился со смущённым Лизиным. Она слегка улыбнулась и почтительно поклонилась. Взгляд мужчины скользнул по её ножке, опустился на оголённую лодыжку и остановился на поблёскивающих красных ноготках. Он еле заметно улыбнулся себе в усы, серьезно посмотрел на ставшего белым, как полотно, патрона кабаре, развернулся и пошёл к выстроенным девушкам, жестом дав понять хозяину, чтобы тот следовал за ним. Через несколько минут, принц указал на ещё одну блондинку с большой красивой грудью, и вся процессия, включая отобранных девушек, удалилась. В течение следующих десяти минут Лиза выслушивала всё, что думает о ней патрон. С достоинством проглотив оскорбления и маты на всех трёх государственных языках Швейцарии ( когда шеф ругался, он всегда прибегал к такой стратегии, видимо, ему доставляло несказанное удовольствие ругаться в три раза больше), она объявила, что знает свои права, поэтому прощает непозволительные слова в свой адрес, но просит оставить её в покое. Доведённый до последней точки кипения, шеф бессильно развёл руками и охрипшим голосом объявил девушке, что у неё сегодня неоплачиваемый выходной, и она может убираться на все четыре стороны. Что Лиза и сделала. В апартаментах она долго думала: "Неужели прогадала, просчиталась. Моя уловка не удалась. Видно, принцы из другого теста сделаны. Или... Может, просто я ему не понравилась даже вблизи. Нет, не может быть... Не может быть, чтобы он не клюнул. Девушка, которой безразлично его внимание, не может не заинтересовать его. Это неестественно. Все ему в рот заглядывают, без мыла в задницу лезут, как наш начальник, угождают, а тут такое безразличие. Он не мог не повестись! Но ведь не повёлся же! Мир перевернулся. Или я ему показалась страшненькой и неинтересной. Лучше бы первый вариант! Теперь патрон мне работать спокойно не даст. Ох, и наделала себе проблем, психолог хренов!".

На следующий день, вопреки всем ожиданиям Лизы, патрон был сама любезность. Хитро улыбаясь, он поставил перед ней коробку, сказав, что это от одного обожателя, и неумело подмигнул ей. В коробке оказались туфли. Лакированные чёрные лодочки на высокой шпильке были воплощением мечты любой женщины. Лиза вынула их и увидела, что в одной туфле лежит записка. "Надеюсь, эти туфли будут вам в пору". Писавший не обманул, обувь действительно идеально сидела на ноге и радовала глаз. Лиза, не колеблясь, взяла подарок. По окончании работы патрон подозвал её ещё раз и вынес из своего кабинета огромный букет нежно-розовых роз от того же обожателя, что и прежде:

- Ты это специально сделала, признайся.

- Вы о чём?

- Да ладно, я не первый день живу. Хвалю...

- Принимается, хотя и не понимаю, о чём вы говорите, - девушка наивно моргала ресницами.

- С такой ангельской внешностью и такая змея.

- Я это тоже приму как комплимент, если Вы не против.

- Не против. Как насчёт ресторана завтра вечером? Я могу быть очень благодарным и щедрым, - заговорщическим тоном продолжал шеф, наклонившись к самому её уху.

- Верю, но там, где я работаю, там я не гажу. А доброту вашу я и так буду помнить, - Лиза отстранилась и ловко прошмыгнула за дверь, увлекая за собой непереводимый шлейф итальянской брани.

Прошёл день. Принц собственной персоной появился в кабаре в восемь часов вечера. На этот раз он выглядел абсолютно по-европейски. Густые, щедро укрытые сединой волосы были аккуратно зачесаны назад и открывали высокий морщинистый лоб. Без головного убора он смотрелся совершенно по-другому, более деловито и развязно. Одна рука была опущена в карман брюк, а в другой он держал нитку цокающих чёток, которые то и дело непроизвольно перебирал пальцами. Поодаль от него стояла гора из трёх телохранителей с однообразными и ничего не выражающими лицами, квадратными плечами и коротко стрижеными волосами. Приглашение в ресторан Лиза приняла без колебаний в благодарность за великолепные туфли и цветы и как извинение за своё дерзкое поведение в первую их встречу.

- Почему вы здесь работаете? - казалось, мужчине действительно было интересно это обстоятельство, к его "царственной" жизни не имеющее никакого отношения.

- Провожу психологические исследования. Хочу потом написать книгу, - пошутила девушка.

- Вы правда думаете, что людям будет это интересно?

- Думаю, что да. "Закулисная" жизнь, человеческие пороки без прикрас и без оправдания. Разве не интересно заглянуть в замочную скважину, тем более что заранее знаешь, что туда лучше не смотреть?

Мужчина на минуту задумался, опустив взгляд на свои чётки, не переставая перебирать их.

- Вы специально так сделали, не так ли? Но почему? Вы настолько не уверены в себе?

- Скажу по-другому, я знаю себя... И потом, к любой ситуации я стараюсь подходить адекватно, без амбиций. Тем более если эта ситуация незаурядная.

- Значит, Ваше поведение - не что иное, как психологический тест?

- Не совсем. Я просто реально оценила ситуацию и пришла к выводу, что из двадцати пяти девушек, которые одна другой краше, не так уж просто выбрать. Любой человек на Вашем месте смотрел бы сразу на эффектных дам, на тех, в чьём облике есть что-то выдающееся, может, дерзкое, может, даже вульгарное, в общем, что-то, не имеющее ничего общего с нормативами, с классикой. Я такой внешностью не обладаю.

- Вы размышляете как женщина, видите ситуацию женским взглядом.

- Бросьте лукавить. Вы могли бы меня выбрать, если бы у Вас на это занятие было больше времени, при, так сказать, более тщательном рассмотрении.

- Чтобы разглядеть в женщине настоящую женщину, не нужно много времени, это видно сразу. Чутьё охотника.

Лиза засмеялась.

- Да, да. Не смейтесь. Таких женщин, как Вы, на один час не выбирают. Их выбирают или на всю жизнь, или никогда. Это не значит, что в Вас нет сексуальности. Это значит, что слабые мужчины Вас боятся, а сильных не так уж и много. Есть ещё негодяи, которые, видя, что Вы из другого теста, стараются попользоваться моментом.

- Даже не знаю, что и сказать. Или вы настолько опытный обольститель, или я слишком устала, чтобы обороняться от лести.

- Вы просто потерялись. Вам нужно бежать отсюда. Представьте, если бы на моём месте оказался кто-нибудь другой, тот же самый негодяй, например. Ваша затея могла бы плохо кончиться.

- Будь на Вашем месте кто-то другой, я бы и поступила по-другому.

- Ага... Получается, Вы меня раскусили за каких-то пять минут, а в то, что я Вас заметил сразу, не верите.

- Какая уже разница. В любом случае, "гаремная система" мне не по душе.

- Странно, Украина, по-моему, одна из славянских стран, которая знавала всю прелесть гарема.

- О! Не ожидала таких познаний в нашей истории. Не спорю, Украина близка с Турцией территориально и исторически, но, как показало время, такая система у нас не прижилась, к счастью. Хотя, как говорил мой преподаватель по старославянской литературе: "Хорошо, что однажды турки проскакали по нашей земле, иначе бы не было у нас кареглазых женщин". А если серьёзно, с детства не люблю очереди. Пока до тебя дойдёт очередь, чтобы разделить ложе с мужем, то может пропасть само влечение.

- Ожидание только разжигает желание, а конкуренция помогает держать чувство в тонусе. У вас славянская позиция.

- Конечно! Мне привычнее, когда мужчины дерутся за женщину, а не наоборот. Это чисто мужская позиция - окружить себя женщинами и менять их, исходя из своих прихотей и настроения.

- Не просто окружить себя женщинами! Нужно суметь обеспечить каждую из них, чтобы ни одна наложница ни в чём не нуждалась.

- Ни в чём - это означает одежда, еда, жильё?

- Конечно, а что ещё? - видно было, что принца забавлял этот разговор.

- А образование? А карьерный рост? А самовыражение?

- А вам никогда не приходило в голову, что не всем женщинам это нужно?

- Извините... Я, по-моему, увлеклась, - Лиза покачала головой, а бордовая краска густо залила её хорошенькое личико. - Вы провокатор!... Извиняюсь ещё раз, но... но неужели вам нравятся ограниченные женщины? Что тогда вас привело в кабаре? И сегодня сюда?

- Вы умеете дерзить, но ваша красота покрывает этот порок. Давно не видел, чтобы русские девушки краснели. Или сейчас это в моде?

Принесли десерт. Пылающая горка "tarte flambee" приятно радовала глаз и желудок.

- Не скучаешь за домом? - принц перешёл на "ты" так просто и легко, что Лиза сразу этого даже не заметила. Была ли это магия общения или бутылка великолепной "Chateau Margot", Лиза разбираться не стала, бросив все свои силы на соблазнительный десерт.

- Скучаю, конечно.

- Замужем?

- Разве может нормальный мужчина отпустить свою женщину на такую работу? Если муж соглашается на это, значит, он больше не любит свою жену.

- Понятно. Значит, ты тоже надеешься выйти здесь замуж.

- Если честно, то такой цели я перед собой не ставила, хотя предложения уже поступали.

- И...

- Пока я не встретила того, с которым бы решилась бы провести остаток своей жизни.

- Но ты не исключаешь, что такое возможно?

- Я никогда ничего не исключаю, если это не противоречит человеческой природе.

Примечательно, что девушки уже после трёх месяцев работы в "любовной" отрасли начинают относиться к мужчинам как к предметам неодушевлённым, но необходимым. Они, сами этого не замечая, в разговоре о сильном поле начинают употреблять указательные или притяжательные местоимения вместо имени объекта, наделяя последнего призрачной оболочкой. А мой сегодня не придёт. Или: этот совсем меня сводит с ума. Или так: у моего лучше "тачка", чем у того. И самое интересное, что девушки, которые слушают о безымянных кавалерах подруги, прекрасно понимают и помнят, о ком идет речь. Мужской пол становится чем-то наживным, пользуемым и проходящим, как мода на вещи. Одни - эксклюзивные и редкие, другие - не дорогие, но удобные "в носке". Третьи - только по выходным, а четвёртые - домашние и обветшалые. Чем девушка дольше работает, тем более усовершенствованная у нее коллекция. Опыт шлифуется, требования растут, чувства стираются. Мужчина со временем перестаёт быть целью и приобретает новый статус - статус средства достижения цели. Девушки идут по головам эксклюзивных, удобных, дорогих, выходных и влюблённых, опустошая кошельки, сердца и остатки совести. "Тот мне положил на счёт две тысячи франков, а мой купил клёвое пальто, а этот подкинул триста франчей и подарил сумочку от Armani". Накопительная жила обогащается, опустошая последние капли "респекта" к "сильным мира сего". Лиза в последнее время стала замечать за собой эту тенденцию. Она так же, как и все другие, начала переходить на местоимения, обезличивая мужской пол на подсознательном уровне, приучая себя к факту их косвенного участия в её жизни. Потомок эмира спрашивает её о замужестве. С кем? С этим, с тем или с моим? А мой - это Доминик или Марк? До последнего момента она считала, что это Доминик, но его предложение она отклонила, поэтому место освободилось и могло вполне подойти Марку, конечно, если он в нём нуждается. Марк, может, и не против, но нужно ли это ей? Лиза рассматривала ухоженное лицо принца и думала, что, несмотря на все его деньги и титулы, он для неё тоже скоро станет "тем". Очередной гость, транзитный пассажир в её жизни, хотя и из бизнес-класса. Она его выманила, обольстила и скоро использует по назначению. А он - повёлся, поддался и скоро получит награду за свою предсказуемость. Приятно иметь дело с умными мужчинами.

Утром следующего дня немного уставшую, но довольную Лизу увозило такси от шикарного отеля. В носу до сих пор стоял лёгкий запах жасмина, во рту ещё чувствовалась ванильная сладость хрустящих круассанов, а кредитная карточка с пятью тысячами франков приятно грела душу. Человек, мужчина, названый принц без имени и без координат с каждым новым метром таял в памяти, как утренний туман, становился невидимым и нереальным. Лиза захлопнула за собой дверь и отсекла новое, уже успевшее стать прошлым, приключение в её истории. "Восточный гость", повинуясь волшебной палочке женской игры, с лёгкостью превратился в "того", ночной секс в горький привкус воспоминаний, а достижение цели в очередную галочку скучных побед. Но в отличие от пресловутой Золушки у неё осталась не одна туфелька, а целых две и путёвка в будущее в виде пяти тысяч франков.

Страх

Если долгое время находишься в дерьме,

перестаёшь чувствовать, как оно воняет

Несколько раз в неделю приезжал Марк. Он входил с небольшим букетом каких-нибудь цветов, с бумажным пакетом круассанов и извиняющимся выражением лица, садился на стул и молчал. Лиза ходила мимо него, занимаясь своими обычными делами, будто не замечая. Он изредка бросал на неё безнадёжно влюблённые взгляды и не решался начать разговор. Сначала такая безвольная манера раздражала Лизу, но со временем она привыкла и даже получала удовольствие от своего "недосягаемого образа" в глазах этого симпатичного юноши. Саша иногда просыпалась в ней и жалела парня. Она обвиняла "дублёршу" в жестокости и высокомерии, но Лиза ей отвечала, что она не заставляет его приходить. Был ли Марк больше мазохистом или безнадёжно влюблённым, сказать было трудно. Скорее всего, и тем и другим: "влюблённый мазохист" с причудами романтика. Лиза разрешала ему находиться в своём обществе, водить её по ресторанам, покупать небольшие подарки. И только иногда допускала к себе. В эти редкие моменты близости ей даже не требовалось притворяться. Она лежала с постным отрешённым видом на спине, а он, потный и счастливый, утолял свою жажду. Зачем он был ей нужен? И нужен ли он был вообще? Наедине с собой она думала над их извращёнными отношениями и пыталась понять, что её держит рядом с ним, но ответа не находилось. Тогда её разбирала злость на него за его бесхарактерность и на себя за свою алчность. В памяти всплывали неприятные сцены их интимных отношений, и она невольно кривила лицо, будто бы проглотила что-то горькое и отвратительное. Она отдавалась ему, потому что жалела! А он пользовался этим моментом жалости и делал вид, что не замечает её снисхождения. Ничего не скажешь, высокие отношения! Несколько раз Саша брала верх над Лизой, и девушка прогоняла Марка. Наговорив ему кучу гадостей, обвинив во всех земных грехах, она просила, приказывала, умоляла не приходить к ней больше и не мозолить глаза. Глядя на него в упор, Лиза говорила, что не считает его мужчиной, что секс с ним - это просто пытка для неё, а он сам ей не приятен. Но проходил день- другой, и девушка замечала на улице знакомый силуэт, а в спину впивались невидимые глаза мужского желания. Она чувствовала его взгляд, ощущала его присутствие и снова проникалась жалостью. Он был рядом всегда. Он был её записной книжкой, её энциклопедией, её будильником, её совестью, её тенью. Смирившись с его присутствием, она позволила ему быть в её жизни без права на будущее. И он безмолвно согласился. Сами того не осознавая, мы одних незаслуженно наделяем превосходными качествами, а в других, которые на самом деле заслуживают если не уважения, то хотя бы нашего внимания, упорно не замечаем хорошее. В плохих "мальчиках" мы видим силу, мужественность и обаяние, а в положительных парнях - наивность и слабость. Это происходило и с Лизой. Она не видела в Марке положительных сторон. Его достоинства, а такие, безусловно, имелись, она не замечала в упор, а если вдруг и случалось ненароком таковые разглядеть, то умудрялась превратить их в недостатки, без труда находя соответственные объяснения. С лёгкостью превращая белое в чёрное, она каждый раз находила, чем уколоть его, в чём обвинить, на чём выместить своё плохое настроение. Марк стал для неё громоотводом, чем-то вроде боксёрской груши. Но чем больше она била "её", тем крепче эта груша становилась. Он молча выслушивал, проглатывал и любил ещё сильнее, чем раньше. Чем отличается любовь от болезни? Глядя на Марка, Лиза часто задавала себе этот вопрос. Она угадывала похожие симптомы болезни Марка, которые были когда то у неё самой. Она так же проглатывала грубость и равнодушие Романа, так же жертвовала днями, неделями, месяцами молчаливого террора ради одной страстной ночи любви, наивно пологая, что утром будет всё по-другому. Но у неё хватило сил выздороветь и вырваться из этого порочного круга. И теперь она сама выступает в роли недуга, заставляя хорошего человека корчиться от унижения и нелюбви. Что это - жестокость или самооборона? Все её подруги, завидев Марка, сверкают глазками и недоумённо задают один вопрос: где ты его нашла? Красивый, высокий, не бедный, без "довесков" - то, что доктор приписал! Но она сопротивляется, ехидничает, юродствует, как будто боится, что заразная болезнь восхищения перекинется и на неё. Кто знает, может, если бы их первый сексуальный опыт не потерпел такое позорное фиаско, отношения сложились бы по-другому? Но Марк в этом деле оказался неопытным, инфантильным, а Лиза не захотела брать на себя роль учителя. У неё был Доминик - прекрасный любовник, настоящий мужчина, брутальный и непредсказуемый, несколько постоянных клиентов, которые не давали усомниться ей в её женской привлекательности, и счёт в банке. Марку же отводилось место на задворках её насыщенной жизни ровно до одного "несчастного случая".

Это был четверг. Ночь выдалась не столько продуктивная, как рабочая. Пришлось много пить благодаря американскому гостью. Он, видимо, решил оттянуться по полной, поэтому сам пил и другим не позволял симулировать. После десятой бутылки Лиза потеряла счёт. Она и две другие девушки, так же составившие компанию западному гостью, старались сливать "пойло", но ковровое покрытие под диванами уже начинало "чавкать", давая понять, что подошёл лимит и пора искать другие методы избавления от спиртного. Девушки по очереди выбегали в туалет, предварительно набрав полный рот шампанского, чтобы выплеснуть его в умывальник. Но это было ничтожно мало и совсем не эффективно. Около часу ночи американец, наконец, свалился с ног. Что-то бурча себе под нос, с тянущейся изо рта прозрачной нитью слюны, он улёгся на диваны и громко захрапел. Охрана ловко подхватила его под руки и уволокла в апартаменты одной из девушек, любезно согласившейся приютить щедрого клиента. Ещё бы не согласилась! Утром мужик проснётся. Она ему пиво всунет под "рыло", в душ отправит, обласкает, за немаленькое вознаграждение, реабилитировав мужское достоинство, и выставит. Короче говоря, наварит не по-детски. Правда, Лизе было не до навара. Она никогда не чувствовала себя настолько пьяной. Девушка не могла ни говорить, ни нормально идти. У неё даже не было сил на то, чтобы почувствовать стыд за свое состояние. Один из охранников провёл её до апартаментов, выслушав поток нечленораздельной речи, усадил на кровать и, покачав головой, удалился. Лиза не помнила, что было дальше: как она раздевалась, как пыталась поесть, как ложилась спать. Ровно в четыре часа утра она проснулась от тревожного чувства, которое при прояснении всё ещё пьяного сознания, перешло в сильную ноющую боль в области сердца. "Нет, это не сердце, это желудок, это желудок, - уговаривала себя испугавшаяся Лиза". Она хотела приподняться, но не смогла. Паника и необъятная тревога растеклись по всему телу, заставляя его дрожать, как в лихорадке. Страх сковал грудь. Стало тяжело дышать. Руки немели, а сердце бешено стучало. Девушку колотило при каждом его ударе. Лоб вспотел, а на висках вздулись тревожные венки. Лиза снова попыталась встать. Нужно было распахнуть окно. Она панически нуждалась в свежем воздухе. Непослушные босые ноги коснулись холодного пола. Девушка приподнялась, но не смогла удержаться и рухнула на пол. Задыхаясь, она поползла к окну. Липкие слёзы заливали её лицо. Она жадно хватала спёртый воздух, как выброшенная рыба во время отлива на берегу, и пыталась ползти. Цель была уже совсем рядом. Девушка из последних сил приподнялась к подоконнику и толкнула раму. Створки распахнулись, и в комнату ворвался ледяной обжигающий ветер. Лёгкие наполнились до предела, голова закружилась, и Лиза упала на пол. Она лежала на спине, широко раскинув руки и, немигающим взглядом смотрела в тёмный потолок, по которому скользили сверкающие огоньки фар проезжающих машин. Страх достиг наивысшей точки - он "парализовал" её чувства и эмоции. Девушка боялась пошевелиться. Ей казалось, что она умирает. Теперь она не чувствовала ни ног, ни рук, ни биения сердца. Лиза закрыла глаза, голова тихо склонилась на бок. Тёплая слеза скатилась по щеке и плюхнулась на пол. Девушка приоткрыла веки и попыталась сфокусировать зрение на небольшом предмете, лежавшем в метре от неё на полу. Это был телефон. Конечно, телефон. Как она сразу не догадалась кому-нибудь позвонить, чтобы пришли и спасли её. Рука медленно поползла вверх. Пальцы нащупали пластмассовую поверхность телефона. Вот и он! Лиза быстро набрала номер Доминика. В трубке послышался металлический голос электронной леди, уведомляющий, что объекта нет в зоне досягаемости. Другими словами, это означало, что телефон отключен, что было вполне объяснимо. Конечно, он не станет оставлять его включенным, а вдруг пьяной Лизе приспичит позвонить и признаться в любви. Или не только ей. Может, ещё какой-нибудь девице, ведь, в принципе, что она о нём знает? Только то, что нужно ей знать. А как хотелось пожаловаться на свою боль именно ему. Чтобы он услышал, как ей плохо, чтобы спас её, чтобы пожалел. Но... Всё намного прозаичнее, реально, по-настоящему. Она попыталась засмеяться, но что-то сильно сжало грудь, и Лиза издала лишь шипящий непонятный звук. Кому ей звонить? Филиппу? А, может, Мишелю или Лорану? Смешно! Лиза хаотично перебирала имена мужчин, вписанных в телефонный справочник. Взгляд остановился на Марке. Ну, конечно... Через несколько секунд в трубке раздался сонный голос:

- Алло, Саша, что-то случилось?

- Марк... Прости, что поздно, ну или рано... Я... Я... Мне очень плохо... Мне кажется, что я умираю.

- Саша, что ты говоришь?! Где ты? - кричал в трубке Марк.

- Я - дома, у себя, на полу, - тихо произнесла Лиза.

- Где? На полу? Почему на по... Хотя какая ... Я сейчас приеду, слышишь. Ты только не бойся. Вот, я уже почти одетый... Слышала, это хлопнула дверь. Я вышел на улицу. Сажусь в машину. Я еду. У тебя есть какие-то таблетки? Что болит? - Он говорил быстро и нервно.

- Я не знаю, что болит... Везде... Я боюсь.

- Не бойся. Я еду. Есть успокаивающее? Типа валерьянки?

- Марк, я же не кот, чтобы пить валерьянку, но успокаивающие должны быть, - Лиза снова попыталась улыбнуться.

- Слышу, тебе становится лучше, если можешь шутить, - попытался подыграть ей парень. - Выпей своё успокаивающее и попытайся расслабиться. Я буду у тебя через минут сорок.

- Хорошо, - Лиза выключила телефон и, впервые у неё получилось вздохнуть. Она почувствовала себя лучше. Он приедет, он не оставит её, а значит, всё обойдётся.

Страх потихоньку стал отпускать. У неё получилось подняться. Сгорбившись, медленно, шатаясь на ослабленных ногах, она доковыляла до шкафчика, нашла таблетки, выпила и залезла под одеяло, натянув его до самого носа. Только теперь она ощутила, как было холодно в её квартире, но подниматься не стала. Веки становились тяжёлые, дрожь стихала, сердце вспоминало правильные ритмы. Сквозь сон она слышала тихий настойчивый стук, потом, как во сне, видела чёрное драповое пальто. Чьи-то руки её гладят по волосам, укутывают сильнее. Марк. Обняв её, он лежит с ней рядом, смотрит на неё и что-то говорит. Он приехал, теперь можно совсем расслабиться и заснуть. Пропасть разверзлась и она, лёгкая, как пушинка, полетела на самое её дно, больше не сопротивляясь окутавшей её дрёме.

- С добрым утром. Как себя чувствуешь? - тихо спросил Марк, когда она открыла глаза.

- Пока не знаю, - еле слышно произнесла Лиза. - Который теперь час?

- Два часа дня.

- Как долго я спала. Ты всё время был здесь?

-Да. Я заварил травяного чая с мелиссой, будешь?

- Да, спасибо. Положи, пожалуйста, две ложки мёда в чашку.

- Будет сделано, - улыбнулся Марк и наклонился, чтобы поцеловать её. Она не отпрянула от него, как обычно это делала. Щетинистая щека дотронулась к её подбородку. Сладко-терпкий аромат мужских духов странно защекотал в носу. "У него, оказывается, такие хорошие духи, - Лиза в упор смотрела на своего спасителя. - Большие глубокие глаза, красивый, даже идеальный нос. И какие мужские руки! Почему я никогда не замечала его руки? Какие они крепкие. Пальцы длинные, ладонь широкая и тёплая".

- Что-то не так? - заметив непривычный огонёк в её глазах, смутился Марк.

- Наоборот, всё так... Всё так...Она притянула его к себе и поцеловала.

День рождения

Благие цели никогда не достигаются тайными

средствами

Ночной приступ Лизы приоткрыл Марку заветную дверцу к его цели. Как всё-таки права народная мудрость, говоря, что не было бы счастья, да несчастье помогло. Марк постепенно привыкал к новому отношению, боясь спугнуть так неожиданно нарисовавшуюся милость к своей особе. Он смущался больше, чем раньше, старался предугадать её мысли, заискивал и боялся ошибиться. В этом и была его ошибка, которая так раздражала Лизу. Она хотела, чтобы он был собой, чтобы не угождал ей и вёл себя так, как он считает нужным, а не как хотела бы она. Девушка говорила ему об этом открыто, пытаясь разбудить в парне остатки мужского самолюбия. В благодарность за "неравнодушие" она теперь старалась сдерживать себя и, не видя другого выхода из ситуации, приняла, наконец, роль "учителя" и наставника. Побывав у Марка дома, Лиза с удивлением отметила, что в его гардеробе есть потрясающие вещи, которых она на нём ни разу не видела. Брюки от "Кардена", несколько пар "потрясных" супермодных джинсов, туфли от "Bugatti", солнцезащитные очки от "Ray Ban", свитера из настоящего кашемира, рубашки от "Hugo" - всё это новое, хранилось запакованным и собиралось.

- Почему ты не носишь всё это? Ведь мода имеет свойство меняться!

- Просто это всё дорого... Не было повода..., - мялся Марк.

- Повода?! А ухаживать за девушкой уже поводом не является? Или я не достойна?

- Ну, нет, зачем ты так. Ведь на мне хорошие штаны и...

- И ты в них ко мне приходишь уже в сотый раз! - перебила его Лиза. - Вещи, они как машина. Не любят простоя. Их нужно носить и с поводом и без повода. Разве не повод, чтобы чувствовать себя красивым, модным, стильным? И, наконец, зачем покупать, если потом не носить?

- Да нет же, я собирался носить...

- В следующей жизни? Тебе ведь приятно видеть девушку аккуратно одетую, каждый раз в разных нарядах? Вот видишь. Женщины тоже обращают внимание на внешний вид своей половины. По тому, как ты одеваешься, можно определить, как ты относишься к своей избраннице.

- При чём здесь это?

- Да, дорогой, приходится делать работу за твою маму, которая не научила тебя таким простым вещам. Надеюсь, у неё были на то существенные причины. Женщина сразу заметит, готовился ли мужчина к встрече с ней или нет. Купить цветочки по пути - это, конечно, уже очень хороший знак, но помятая несвежая рубашка, не начищенные туфли или грязные волосы перечеркнут этот жест. Прости, но ты туфли никогда не чистишь. Посмотри на них. Не впечатляют, согласись. А от брюк, которые сейчас на тебе, пора бы давно избавиться. Они маловаты, в бёдрах сильно тесные, разве ты не чувствуешь?

- Саша, это такие мелочи... Но если тебе доставит удовольствие, я их выброшу прямо сейчас.

- И туфли сейчас начистишь?

- А можно завтра? - скривился Марк.

- Видишь, твоя лень сильнее, чем любовь к прекрасному. Да о чём я говорю?! Чем чувство ко мне! - засмеялась Лиза.

- Хорошо, завтра мы пойдём в магазин, и ты мне поможешь выбрать другие туфли, ну и ещё что-нибудь, - заискивающе прошептал Марк, обхватив её за талию. - Мне всегда казалось, что внутренние качества человека куда важнее, чем внешность.

- Да?! Как человек, читающий и думающий, я должна согласиться с этим новоявленным заявлением, но тогда у меня к тебе будет вопрос. А как же та девушка, о которой ты мне рассказывал, что живёт неподалёку от твоих родителей? Помнишь? Ты говорил, что она на тебя запала, но тебе она не нравится. Помнишь, что ты говорил? В ней нет шарма, и одевается она не симпатично. Заметь, не бедно! А не симпатично! Не ври сам себе, Марк. Принимают по одёжке, а провожают по уму! И вообще, в человеке должно быть всё прекрасно, спасибо классику, что пояснил. Поэтому каждый нормальный человек будет стремиться к красоте. Знаешь, сколько я знала красивых девушек? Природа наделила их красотой, а вот ума не дала, чтобы те могли этой красотой пользоваться, поддерживать её, ухаживать, потому быстро с ней и расстались. А другие, совсем не красавицы, до сих пор цветут и пахнут. В любом деле важно старание и... Ладно.

- И? Ты не договорила...

- Забыла, что хотела сказать, - замялась девушка.

- Нет, не забыла, - настаивал Марк.

- ...Ну и любовь, что тут не понятного, - вздохнула Лиза. - Если любить и уважать себя, значит и одеваться соответственно.

- А если денег нет? Как же быть? Как тогда любить себя любимого, - съязвил Марк.

- Очень просто! Хорошо одеваться - не значит дорого. Я помню, когда ходила в десятый класс, у нас были большие проблемы с деньгами. А одеваться хотелось, тем более что класс наш был далеко не бедный. У мамы было несколько журналов "Бурды". Ну так вот, я нашла симпатичные модели, разложила вкладыши-выкройки из этих журналов и сама сшила себе платье, летний комбинезон и что-то ещё, уже и не вспомню. Кстати, ткань была самая дешевая, но отлично вписывалась в модель. Три ночи не поспала и сшила. Машинка старая была, так я половину руками сшивала. Но когда сильно чего-то хочется, всегда добьешься. Потом мы купили одно пальто на двоих с мамой и носили его на выход по очереди. Никто не заметил нашего фокуса, потому что я всегда поверх пальто надевала объёмный пёстрый шарф, и оно смотрелось совсем по-другому. Так что не стоит искать оправдание тому, что оправдать нельзя. В крайнем случае, человек может одеваться бедно, но чисто. А ты у нас не бедный, а ходишь в грязных туфлях.

- Дались тебе эти туфли! - фыркнул Марк.

Приближался Сашин день рождения. Марк с беспечным видом выспрашивал её то об украшениях, то о часах, то об одежде. Девушке было понятно, что он находится в поиске подарка для неё. Её забавляло то, с какой миной он всё это проделывал, думая, что она ни о чём не догадывается. Лиза не стала его разочаровывать, поэтому всё это время аккуратно подыгрывала и наивно отвечала, не задавая встречных вопросов. Но разочароваться всё же пришлось. В знаменательный день Марк примчался разодетый, надушенный и счастливый, с великолепной орхидеей и небольшим элегантным пакетиком. Произнеся длинную тираду из витиеватых французских фраз, из которых Лиза поняла только половину, он вынул из пакета чёрный продолговатый кожаный футляр и протянул ей. Девушка открыла, долго вглядывалась в содержимое коробочки, лицо ее все более и более тускнело, приобретая кислое выражение, потом закрыла и протянула юноше.

- Возьми, мне не нравится, - она спокойно, но твёрдо отчеканила каждое слово.

- Кааак... Как не нравится, - растерялся Марк.

- Очень просто. Разве ты не в курсе, что я не ношу часы с кожаным ремешком? У меня запястье очень узкое.

- Да... Но это Tissot... Это хорошая швейцарская марка, - мямлил парень.

- Да, я знаю, что хорошая. Но не думаю, что у них не нашлось модели с металлическим браслетом. Ты же у меня несколько раз спрашивал, какие я часы предпочитаю. И я тебе несколько раз говорила, что не люблю часы с кожаным ремешком. Разве не так?

- Так, но... Но я подумал, что... Мне больше понравились эти, - продолжал оправдываться Марк.

- Ну, так бери и носи их! - разозлилась Лиза. - Скажи мне, почему ты всегда всё портишь? Я не пойму тебя! Вроде бы такая несчастная овечка, а снимешь шкуру, оказывается... Зачем делать подарок, если заранее знаешь, что он не подходит? Может, потому что он дешевле?

- Не намного... Но... У меня и правда с финансами сейчас немного не лады... Но эти часы тоже хорошие...

- Ты что, меня не слышишь?! - закричала Лиза. - Так, забирай свои подарки и уматывай, чтобы я тебя не видела!

- Подожди, - упирался Марк, - Зачем ты так? Я же хотел как лучше! Ты всё переводишь на деньги! Так нельзя!

- Что?! - опешила девушка. - При чём тут деньги? Мы сейчас говорим о внимании, об уважении, о любви, в конце концов! Важно, чтобы мне нравился подарок, а не дарить то, что дешевле или то, что есть в наличии. Можно было подарить только цветы или духи, или губную помаду, наконец, которая стоит в десять раз дешевле, но которой я бы пользовалась с удовольствием. Ты у меня бываешь почти каждый день. Ты видишь, как я живу, чем пользуюсь, в какие магазины хожу, ты знаешь мои интересы. Я люблю книги, фото, настольные игры... Мне продолжать? Не надо мне говорить, что за всё время нашего общения ты не нашёл, что мне можно преподнести в качестве подарка. Тем более что я тебе говорила, что такие часы мне не нравятся. Нужно быть или патологически невнимательным, или глупым, или жадным. Знаешь, когда я получаю такие подарки, то сразу же начинаю думать о несоответствии.

- О чём...

- О несоответствии! Мы не соответствуем друг другу, вот и всё!

- Ну, послушай... Мы пойдём в магазин и я их обменяю на те, которые тебе понравятся, - пытался реабилитироваться Марк.

- Нет, не пойдём! - отрезала Лиза. - Уходи. Я хочу остаться одна. Я устала... Ненавижу, когда "виляют" и не договаривают. - Лиза открыла дверь, вытолкнула юношу и с силой захлопнула.

Она налила себе чая, отрезала кусочек торта, предусмотрительно купленного вчера, и попыталась заставить себя успокоиться и поесть. Чай кое-как она допила, но со сладким справиться так и не смогла. Настроение было отвратительным, совершенно не праздничным. Телефон то и дело попискивал, сообщая, что о ней не забыли ни друзья, ни родственники. Лиза отвечать не спешила. Не хотелось на добрые слова отвечать с недовольным лицом. После горячего душа стало немного лучше. Лиза вышла из кабинки и услышала раздражённые вопли телефона. Он звонил, не переставая, и это было понятно, потому что на другой стороне связи абонентом являлась Янка.

- Алло! Поздравить хочешь или рассказать о новом хахоле? - Лиза попыталась улыбнуться.

- Какая прозорливость?! И то, и другое. А почему ты трубку не берёшь? Я уже третий раз звоню!

- Была в душе, вот и не беру.

- Ага, следы страсти смываешь!

- Даже не знаю, назвать это пошлостью или завистью?

- Боже мой, какой высокий слог! Но где ты пошлость нашла? Так и не освободилась от нашего консервативно-совдеповского мышления. Только у нас на Родине, когда супруги друг другу рожи бьют, называют это страстью, а когда целуются - пошлостью. Пора менять мировоззрение, подруга. И в связи с этим желаю тебе победить предрассудки и стыд, жить и наслаждаться любовью, страстью, сексом и своей индивидуальностью.

- По-моему, предрассудки и стыд сами собой улетучились уже на втором месяце работы, так что с этим всё у меня в порядке. А за любовь спасибо боль...

- У тебя нет настроения или мне просто кажется? - серьёзный голос перебил унылые слова благодарности Лизы.

- Кажется, что не кажется...

- О! Как всё запущенно. Ну и кто его испортил на этот раз? Доминик или Марк, а может сразу оба? Они познакомились? - допытывалась Яна.

- Дома я ещё не видела и два дня не слышала. А Марк продолжает убивать мою нервную систему. Мало того, что его идиотские поступки меня раздражают, так я их ещё толком и объяснить не могу! - с возмущением выплеснула Лиза и вздохнула.

- А зачем объяснять идиотские поступки?! Ты же не психоаналитик. Их нужно искоренять! Ну, давай, рассказывай свою драму, сделай подруге приятное, - девушка почувствовала, как губы Янки разъезжаются в улыбке.

-- Вампирская твоя душа! - засмеялась Лиза и подробно рассказала, не упустив ни одной мелочи, события неприятного утра. Яна внимательно слушала и ни разу не перебила её, а потом серьёзно заявила.

- Он тебя любит.

- Что?! Ты меня слушала или траву курила? - вскрикнула девушка.

- Траву я вчера курила, поэтому мои мозги сегодня работают как нельзя лучше. А ты зажравшаяся дура, прости, конечно, не в день рождения будет сказано. Подумаешь, принёс не те часы, но принёс же! Он просто, как восемьдесят процентов мудаков, ой, прости, мужиков нашей земли, выбирал тебе подарок, исходя из своих собственных предпочтений. Вот и всё. Ну, сказала ты ему, что тебе нравятся часы с металлическим браслетом, но он поразмыслил и решил, что на твоей руке будут лучше смотреться часы с кожаным ремешком. Кстати, у него какие часы?

- Cartier, по-моему...

- Нет! Какая у них модель?

- Мм... Кожаный браслет, по-моему...

- Вот видишь, - важно заключила Яна.

- Так, подожди. Ты меня, пожалуйста, не путай! Он пусть носит такие часы, какие ему хочется. Но он же сам меня выспрашивал, понимаешь?

- Не кричи, а то я из-за тебя на одно ухо оглохну и не смогу сегодня вечером услышать выгодного предложения. Ты же сама говорила, что он в этой жизни ничего не понимает, так что же ты от него хочешь? Научи его. Выучи для себя. Сама знаешь - за генералов не выходят замуж, их делают.

- Думаешь, мне нужен второй ребёнок?

- Не утрируй... Это, между прочим, не самый худший вариант! Прими его таким, какой он есть, и исправь шероховатости. Отшлифуй! И тебе воздастся!

- Если не умру раньше, - упавшим голосом добавила Лиза. - Я думала, ты меня поддержишь, успокоишь, а ты...

- А что я? Что все мужики скоты, ты и так знаешь, без моих нравоучений, зачем мне повторяться? Но без них нельзя. Природа так распорядилась, что без их тычинки цветку не пахнуть. Если хочешь знать, мне кажется, что Богу потому и пришлось создать женщину, что "первый блин был комом".

- Сильно! Ты там случайно не примкнула к движению феминисток?

- Нет! Это ты у нас по этой части!

- Не поняла...

- Я только высказываюсь, а ты опробуешь на практике. Ко мне сомнительные бабы в штанах не пристают.

- Зависть - это не самый плохой недостаток, у тебя есть к чему стремиться!

- Вот видишь, я подняла тебе настроение! Всегда приятно прийти на помощь подруге! Звони, как будет хреново...

Около одиннадцати вечера появился Доминик. Он был не один (его привёз то ли друг, то ли водитель), поэтому мог позволить себе выпить, даже напиться, в чём он и преуспел. Заказав себе двойной виски и для Лизы бутылку "Bell Epoque", он устроился за соседним пустым столиком и стал ждать девушку. Лиза была занята с клиентом. Тут же к столику "завидного кавалера" стали подплывать "акулы интимного бизнеса", но всем им пришлось покинуть гавань. Когда Лиза, наконец, освободилась и подошла к Доминику, любовник сладко спал, запрокинув голову и еле слышно посапывая. К счастью, патрон, прибывавший в наилучшем расположении духа, снизошёл к ситуации девушки, благосклонно учёл день рождения и её заслуги и отпустил с клиентом ко всем чертям, по привычке покрывая вдогонку непереводимым текстом. Доминик послушно шёл, поддерживаемый девушкой, и пытался что-то объяснять. Его голос стал совсем низким и хриплым, слипшиеся пряди свисали на лицо, а изо рта нестерпимо несло помесью алкоголя. Лиза уложила его на диван, стащила туфли и брюки, накрыла покрывалом и оставила наслаждаться приятными снами, судя по его причмокам и блуждающей улыбке на помятом лице. В отличие от него, ей спать совсем не хотелось. "Да, ничего себе день рождения, - думала девушка , стягивая с себя узкое длинное платье с разрезом до самого бедра, - полно сюрпризов и удовольствий. Один дарит сомнительные подарки, другой приползает практически на четвереньках, видимо, сам считая себя подарком. Ну, и разве Янка не права?... Если первого ещё можно чему-то научить или переучить, то этот ничему учиться не станет". Она подошла к Доминику и нежно погладила его по щетинистой щеке. Он дёрнулся, но не проснулся. Лиза смотрела на него и проникалась жалостью и каким-то не совсем понятным ей чувством. Может, тревогой, может нежностью, может, сомнениями и любовью. В её душе всё перемешалось, перепуталось настолько, что она не могла объяснить самой себе, что значит этот мужчина для неё, чего она от него хочет и хочет ли вообще. В памяти всплыли лепестки роз, рассыпанные по полу, звёздное небо и далёкие звуки молитвы.

Она проснулась от каких-то странных звуков. Лиза прислушалась. Из кухни раздавалось фальшивое мужское пение, скорее даже бормотание. Через несколько минут комнату наполнил дурманящий запах кофе и гренок. Почти сразу же перед её взором нарисовался силуэт полуобнажённого Дома с подносом в руках.

- С днём рождения, - нараспев сказал он.

- Спасибо, только больше не пой, - улыбнулась девушка и приподнялась на локтях, усаживаясь поудобнее на кровати.

- Ты ко мне не справедлива, дорогая, - обиделся Дом и сел возле неё, положив поднос себе на колени.

- А ты? Сколько в тебе килограммов? Можешь не отвечать. И все они были вчера моими, когда я тебя практически тащила на себе в апартаменты.

- Ты настоящая женщина!

- Цени это! - деланно серьёзно сказала Лиза, подняв указательный палец к потолку. Доминик тут же обхватил её палец ртом и облизал.

- Уммм, какая ты сладенькая, - Лиза одёрнула руку, поднос чуть не свалился с кровати.

- Ну, ты что, сумасшедший! Сейчас разольёшь такой прекрасный кофе! - вскрикнула девушка.

- Ага, значит он прекрасный, а я сумасшедший! А это ничего, что я его сварил? - мужчина отстранил поднос и накинулся на девушку, жадно покрывая её поцелуями. И Лиза не устояла.

Последнее время они избегали разговоров о будущем. Оба понимали, что очень скоро настанет такой момент, когда им придётся попрощаться друг с другом навсегда. На словах это могло звучать примерно так: если не говорить о проблеме, значит, её нет. Но она была. Она точила изнутри и разрушала и без того ставшие натянутыми отношения. Доминик уже давно выбрал (вернее сказать, он и не выбирал, он и не думал отступать от своего обычного образа жизни) линию поведения. Ему было больно, неприятно, стыдно, но легче было перетерпеть расставание, чем изменить устоявшийся ритм существования. Об этом говорил его великолепный подарок Лизе на день рождения, который сейчас лежал на кровати и переливался в лучах холодного солнца. Золотая подвеска из двенадцати небольших белых бриллиантов и одним крупным чёрным вызывала восхищение.

- Дом, - голос Лизы дрожал, - это же так дорого!

- Почему бы тебе не обратить внимание на красоту изделия, а потом уже оценивать, - в голосе мужчины угадывались довольные гордые нотки.

- Я об этом и говорю! Он настолько прекрасный, что я боюсь даже подумать о его цене.

- А тебе и не надо думать, - спокойно сказал Дом, застёгивая подвеску на шее девушки, - тебе нужно её носить и думать обо мне.

Конечно, Лена проговорилась, и Лиза скоро узнала, что "красота" заключала в себе восемь тысяч франков, что давало Доминику полное право остаться в памяти девушки навсегда. Лиза понимала, что он откупается от своих чувств и это, в первую очередь, было нужно ему, а не ей. "Если это и откуп, то самый замечательный, который можно было только себе представить... Хотя я бы его трусость простила и без этого...".

Декабрь, 2004

Бред или явь

Он настолько её боялся, что думал о ней только хорошее

Первый день декабря появился с первым снегом. Лёгкие редкие снежинки лениво садились на чёрный тротуар и тут же таяли. Сонное белое солнце то и дело пряталось за серебряные кудрявые облака, не желая баловать случайных прохожих. Лиза сидела на своём чемодане возле "Богемы", своего нового пристанища, подперев тяжёлую голову, и смотрела в одну воображаемую точку. Возле неё топтался Марк и тихо возмущался неорганизованностью и беспардонностью отдельных личностей. Это относилось к консьержу новой обители Лизы, который уже полчаса назад должен был быть здесь с ключами от апартаментов. Наконец, небольшая круглая фигурка выкатилась из-за угла, одним прыжком подскочила к двери и громко выругалась. Консьерж обвинял пробки в этом ужасно неудобном городе, идиотов, которым не место за рулём, отсутствие парковочных мест. Комната была не "по-женевски" обветшалой и тоскливой, а после шикарных апартаментов в Лозанне смотрелась просто-таки убого. "Вот вам и богема", - подумала Лиза, взяла ключи и распрощалась с "колобком". Она выглянула в небольшое окно. Параллельная неопрятная улица отсекала её от стоящего напротив длинного здания. Оно было так близко, что она спокойно могла разглядеть, что делается в окнах напротив. В конце этой улицы топтались две девицы сомнительной внешности. По их внешнему виду и манере переминаться с ноги на ногу было абсолютно ясно, что они здесь делают и кого ждут. Лиза поморщилась. Ей одна из лозаннских подружек успела рассказать о её новой работе. Она говорила, что неподалёку с кабаре есть улица красных фонарей и небольшой "Пуф", который умудряется конкурировать с "Богемой". Красотки оттуда, выходя прямо на улицу, переманивают клиентов и те, бедняги, не успевают даже дойти до первоначальной цели. "Всё ниже и ниже, - размышляла оторопевшая девушка, - следующая точка дислокации будет сам дом терпимости".

- Лиза, может быть..., - Марк не решался закончить фразу.

- Что, может быть? - Лиза посмотрела на его осунувшееся лицо, и ей стало его жаль. Каким он был, когда она его встретила? Жизнерадостным, спонтанным, озорным, как ребёнок. Теперь же, казалось, он постарел лет на десять. Неужели это её работа? Но вслух она таким же ровным тоном спросила, - надеюсь, тебе не так плохо, как ты выглядишь.

- Лиза... Может, тебе не нужно здесь работать, - наконец, он смог выразить своё сомнение в предложение.

- Однозначно не нужно.

- Но...

- Но не сейчас. Я тебе уже объясняла, что мне до полной суммы не хватает семь тысяч. Я всё просчитала. Квартира плюс машина и небольшая сумма в банке на первое время... Но, Марк, я тебя возле себя не держу, ты же знаешь...

- Да, но... Зачем тебе... Я тут подумал... Не знаю, как ты к этому... Ну...

- Не томи, я тебя прошу. Будь мужчиной, будь самим собой, наконец, таким, каким я тебя встретила. Мне не хочется думать, что это я из тебя сделала мямлю...

- Выходи за меня замуж, - на одном дыхании выпалил Марк.

Звенящая тишина повисла в воздухе. В окно бились различные городские звуки: сигналили машины, ругались девки, кричали вороны, а в комнате было так тихо, что, казалось, было слышно, как пыль садится на старую мебель.

- Но...ведь я тебя не люблю, - тихо сказала Лиза, - и ты это знаешь, - слова прозвучали глухо и беспощадно.

- Знаю, - согласился парень, - знаю, но я уверен, что со временем твоё отношение ко мне изменится.

- Марк, дорогой, мы сейчас говорим не об отношении, а о любви.

- Я долго думал, я знаю, что говорю. Брак - это не только любовь, это в первую очередь обязанность. И я готов взять на себя такую обязанность за тебя и за Антошку.

Имя сына заставило её вздрогнуть. Он назвал его по имени, назвал с французским акцентом, и это вдвойне прозвучало трогательно и неподкупно.

- А как же быть мне?

- Моей любви хватит на двоих. Ты со временем меня полюбишь, ну или привыкнешь.

- А если нет? Что тогда?

- Я со своей стороны могу обещать, что всё буду делать для того, чтобы ты не чувствовала себя неуютно, чтобы не была обделённой и одинокой в чужой стране. Антону будет легче, ведь он ещё маленький, а дети быстро привыкают. Я уверен, что мы с ним поладим . Я его уже люблю... Ведь он твой... Как иначе.

- Ты меня удивляешь... Ты сейчас читаешь монолог из какой-нибудь пьесы или ты серьёзно?

- Не передёргивай, пожалуйста.

- Ты знаешь, я рядом с тобой чувствую себя никчемной, злой, бездушной сукой. Рядом с тобой я ненавижу, презираю себя. Ты у нас весь такой положительный, правильный, что меня подташнивает, понимаешь?! На каждый твой вот такой выпад мне хочется ответить какой-нибудь гадостью! И я ничего не могу с собой поделать! И как мне с тобой жить? Как мне тебя терпеть? Как я смогу тебя полюбить?

Лиза кричала, но не слышала своего голоса. Слёзы выступили на глаза, но она их тоже не замечала. Ей хотелось орать, рвать, бить. Марк подбежал к ней и обнял. Она пыталась освободиться, но он крепко сжимал её в своих тисках, быстро, но тихо приговаривая: "Тихо, всё хорошо, всё прошло, будет всё хорошо". Девушка, наконец, пришла в себя и только часто всхлипывала и шмыгала распухшим носом. Потом совсем обмякла и опустила обессиленную голову ему на грудь. Он ослабил свои объятия и нежно гладил её по голове. На улице начинало смеркаться, неприглядные улицы погружались в голубую дымку и украшали пространство светом первых фонарей. По окну забарабанил мелкий дождь, давая понять, что снега больше не будет. Быстрые капли зигзагами бороздили стекло, отделяя обнявшуюся пару от посторонних глаз параллельной улицы.

Новое кабаре не имело ничего общего с внешним видом апартаментов его танцовщиц. Оно переливалось сотнями разноцветных весёлых огоньков, зазывало и обволакивало теплотой и радушием. Казалось, всё веселило: и симпатичная толстушка-барменша, и её помощник лиловый негр Шарли, и аккордеонист-виртуоз, работавший здесь по совместительству. Такие же подобрались и девчонки. Все "веселушки-затейницы". Лиза, как ни старалась, вписаться этим вечером в их компанию так и не смогла. Толстушка быстро доложила патронше, не снимая с лица радость, о не соответствующей их интерьеру девице, и Лиза была вызвана на ковёр. Как ни старалась девушка выдать за правду свою версию паршивого настроения, которая объяснялась сильнейшей усталостью, шефиня так ей и не поверила. Она спокойно, с милой доброжелательной улыбкой выслушала душераздирающий Лизин рассказ о трудном переезде и вчерашней пьяной ночи, и выдала полностью противоположное своей милой внешности заключение:

- Милочка, - её голос оказался хриплым и монотонным, абсолютно лишённым эмоций, - я таких, как ты, вижу насквозь, так что ты мне тут не втирай всякую туфту. Ты хоть с ног вались, но улыбайся и веди себя подобающе. Я предпочитаю брать на работу проверенный мною и временем материал. Многие девки у меня уже по десятому разу работают, потому что выполняют все пункты моих требований. Твоя агентура меня заверила, что ты милашка, да и в таких местах работала, что должна знать своё дело, чего же ты тогда нос свой кривишь? Что, по статусу не подходит? - Лиза хотела возразить, но мадам резко перебила её. - И не перебивай меня! Мне не интересно твоё мнение! Ты у меня в заведении, у тебя подписан контракт, будь любезна соблюдать его. Или ты сейчас же приведёшь свою физиономию в порядок, или тебе действительно станет не до смеха.

Не найдя ничего лучшего, как напиться, Лиза в этот вечер напила консумацию лучше других, тем самым успокоив разъярённую хозяйку, которая под конец рабочего дня похвалила её за благоразумие. Девушка в уме послала её куда подальше и пошла спать. Только это оказалось не так уж и просто. Она крутилась, вертелась, постоянно хотелось пить. Мысли разных оттенков и рангов кружились в голове, стучались в мозги и добивались её внимания. А она на них злилась, пыталась отделаться от их зуда и ненавидела в этот момент себя за то, что позволила себе набраться до такой степени. Больше всего её тревожили недавние слова Марка. Они по сотому разу наяривали круги вокруг её совести, заставляя в сотый раз переживать недавний стыд. Девушка села на кровати и посмотрела на запястье. Часы показывали шесть часов утра. Позолоченный браслет игриво блеснул в темноте. Она погладила скользкую поверхность и невольно улыбнулась: "Всё-таки поменял, мой Chouchounet! Эти, бесспорно, симпатичнее, женственнее и дороже, и вообще... Каприз женщины не обсуждается! ... Может, поверить ему? Кому же тогда ещё верить, если не ему? И мама всегда говорит, что для женщины важно, чтобы её любили. А для мужчины важнее, чтобы любил он. Он! Только в таком раскладе мужик после "добычи мамонта" будет тащиться домой, а женщина - его ждать с добычей и ...со скалкой... Хи-хи, а вдруг придёт без еды, так она его сразу по голове "бац!" Короче говоря, у них должна сложиться команда. У нас с Ромчиком была команда? Неее... У нас была любовь! Любовь? Любовь... Он меня обожал... хотел... игнорировал... врал мне... В общем, всё, как положено... Да, есть что вспомнить, но нечего рассказать детям. Ха! У нас была красивая история со страстью, с изменами, даже со своей песней... Надо же, у нас была наша песня... Нет, не так, своя песня! "Lady in rad" Криса Де Бурга... Хотя, наверное, на тот момент она была так популярна, что была не только нашей, но и Сашиной, и Машиной, и Дашиной, и Васиной... И с Фабрицио тоже была своя музырла...Мур-мур-музыка... Нет, с Фабри была не одна песня, а целых три. Не зря же он был музыкантом. Почему был?... Может, он и сейчас музицирует? Тогда нам нравилось танцевать под Zuccero "Без единой женщины", под Seal "Поцелуй розы" и под No Doubt "Don't speak"... Хм... Я всё помню... У меня очень хорошая память. А значит, я могу быть злопамятной. С чем себя и поздравляю! Музыка, запахи, вкусы, - это всё, что осталось от бывших... Лучше бы от них остались деньги, дома, машины, дачи... Что там ещё? О! Бизнес! От Доминика тоже скоро останется голос Sade, которым расплачиваться не очень удобно. Я - алчная злопамятная стерва, и это факт! Так мне и надо! Что надо? Ой... Фу... Какой бред я горожу... В шесть часов утра бессознательный бред пьяной женщины, потерявшей ориентацию в жизни. Не, ориентир! В ориентации хоть и случились пробоины, но она пока держится, слава Богу. Я сейчас, наверное, смотрюсь очень драматично... Ну, или смешно... Ик... есть над чем посмеяться... И поплакать тоже... Со всеми была песня, а с Марком - нет. Вообще, его вкусы мне не совсем понятны... Они не поддаются пониманию таких дам, как я! Они нас раздражают и угнетают. Тошнит... от его радио в тачке... Он задолбал со своим радио! Только и радости в жизни - посмотреть хоккей и пожрать! ... О! У нас с ним есть общее! Да, пожрать мы оба любим...У нас есть наше блюдо! О! И общее вино имеется! Ну, теперь я спокойна, нарисовалась совместимость!". Лиза засмеялась, замотала головой и снова плюхнулась на кровать. На улице стали появляться первые звуки. Город просыпался лениво и монотонно, обнажая серые стены, мусорные баки и унылого дворника, засыпающего под ритм своей же метлы.

А поговорить?

Русскому человеку за границей иностранцы

ни к чему

Прошла неделя. Лиза жила, как в тумане. Куда-то ходила, что-то ела, с кем-то разговаривала. Это был последний месяц её пребывания в Швейцарии. На лестные уговоры своего агента, большеглазой Кристи, девушка не повелась и от последующих контрактов (великолепных, со слов агента) отказалась. Ей ужасно хотелось домой. Её останавливало только одно - не вся собрана сумма. Второй раз в таком качестве она приезжать не хотела, поэтому дорабатывала этот рождественский месяц, скрипя зубами. Приезжал Филипп попрощаться. Он привёз подарок для Антошки, дорогую бутылку вина и дал девушке тысячу франков. Приехали "помахать ручкой" и другие несколько клиентов, которых она и вызвонила, чтобы они смогли внести свою денежную лепту. Дом появился всего один раз, и Лиза сразу же поняла, что это и последний. Он приехал к ней, как и все другие, попрощаться, так как завтра должен был уезжать в Таиланд на три недели. А это означало, что, когда он вернётся, её уже не будет в Швейцарии. Они сходили в ресторан. Разговор не ладился, шутить не хотелось, смотреть в глаза не хватало смелости и сил. Он проводил её к апартаментам. После долгих колебаний всё-таки зашёл. Потом они в последний раз любили друг друга, надрывно прижимаясь телами. Потом лежали молча и пялились в серый потолок. Потом он быстро оделся, обнял её и... расплакался. Лиза растерянно гладила уткнувшуюся ей в плечо голову и изо всех сил старалась не поддаться такому же желанию. Очень странно было видеть Доминика в такой роли, совершенно не шедшей ему, не соответствующей его типажу. Он и сам, видимо, не ожидал от себя такой слабости, поэтому долго боялся поднять глаза на Лизу. Когда самообладание снова вернулось, он снял с мизинца кольцо с двумя бриллиантами, которое привлекло внимание девушки в первый день их знакомства и с которым он никогда не расставался, и одел Лизе на палец.

- Это "неразлучники". Я хочу остаться с тобой хоть каким-нибудь способом...

Больше она его не видела никогда.

Марк приезжал часто. Он привозил продукты, выкладывал содержимое пакетов в холодильник и вытягивал Лизу на прогулку по пустынной набережной. Они подолгу гуляли, кормили чаек, пили горячий шоколад в уютном кафе и почти всё время молчали. В его глазах читался немой вопрос о её решении, но вслух спросить ещё раз он не решался. Пока Лиза не дала ответа, жила надежда, пусть хлипкая, совсем прозрачная, но всё же она была. Он хотел, чтобы девушка, наконец, определилась, но ещё больше он боялся услышать отказ. Лиза видела его "подвешенное состояние" и молчала. Но в этот раз она молчала не из-за вредности, а потому что просто не имела понятия, как ей поступить...

Однажды в кабаре заявились русские бизнесмены. Их было двое. Один, судя по всему, был старше по возрасту и по рангу, потому выбором "девочек" руководил он. Бизнесмены находились в приподнятом праздничном настроении, видимо, уже прилично накатив на симпозиуме, вели себя развязно и шумно. Часто именно эти качества отличают русского человека за границей. Для наших людей поехать за кордон означает не что иное, как отдохнуть, расслабиться, повеселиться. Вдали от дома - значит, никто из своих не узнает! Не та ли мысль посещала Лизу по прибытию в Швейцарию? Всё верно! Откуда берётся высокомерие и наглость, из каких укромных уголков нашей необъятной души они выползают? Мужчины бесцеремонно разложились на диванах, тут же потребовав сразу две бутылки шампанского и лучших девах! Шефиня велела подойти сразу всем незанятым девушкам к посетителям. Таких оказалось восемь человек, в числе них была и Лиза. Старший обвёл пристальным взглядом шеренгу разукрашенных танцовщиц и громко спросил: "Славянки есть?" Половина отозвалась утвердительно. Мужчина заржал и с удовольствием заявил, чтобы таковые остались, а остальные могут убираться. Две русские и две украинки присели рядом с бизнесменами на диваны, а одна румынка с необъятной грудью осталась стоять, по-бабски подбоченясь и нагло сверля "командира" глазами.

- Ого! - воскликнул он, - чё там стоишь? Присаживайтесь, сильвупле, мадам!

- Я нет русский! - грозно сказала девушка.

- А какой ты? - засмеялся другой мужчина, доселе молчавший.

- Я есть румынка! - гордо заявила "большегрудая" и тут же добавила на французском, исчерпав свои познания в русском языке, что она не понимает таких мужчин, у которых есть все шансы попробовать что-то новое, а они всё равно берут то, что уже знают наизусть.

Мужчины переглянулись. Тот, что постарше, повернулся к рядом примостившейся русской и спросил:

- Что она лепечет?

- Она говорит, что вы не должны нас выбирать, - равнодушно сказала худая блондинистая Бетти.

- Не понял. Это почему это? - белобрысая бровь русского медленно поползла вверх, - из каких это делов?

-Да, нет, - вмешалась Лиза, - просто девушка из Румынии пытается вам сказать, что никто не ездит в Тулу со своим самоваром. У вас все шансы попробовать чего-то новенькое.

- Заботливая! Сразу видно, вон душа какая широкая!

- Слышь, Вадимыч, напрашивается. Может, возьмём? - встрял друг.

- Конечно, возьмём. Садись, Румынка, я тебя обогрею, - и он указал на место возле себя. Лицо девушки кардинально поменяло выражение, сменив гнев на милость. Она плюхнулась возле своего избранника, тут же обвив его шею пухлой рукой и быстро заговорив что-то на ушко.

- Э, э, э, - мужчина быстро высвободился из её тисков и, обратившись к Лизе, потребовал, - А-ну, переводчица, давай переводи!

- Она хочет доставить тебе удовольствие за определённое вознаграждение.

- Прямо здесь? - внимательно осведомился друг.

- Нет, в уединённом месте, разумеется, - серьёзно ответила Лиза.

- Ну, тогда скажи ей, что у неё будет такая возможность, но немного позже. Сейчас мы хотим посидеть, выпить, поговорить. А если она ни хрена не понимает, то пусть сидит и молчит, не мешает нам культурно общаться.

- Румыны - это те же цыгане, - вставил друг, - ты от неё теперь фиг отвяжешься, пока денег не дашь.

- А я что, против? Сказал же, потом, - мужчина повернулся к румынке и по слогам произнёс, - Ап-ре, понимаешь, ап-ре.

Девушка недовольно сдвинула плечами, но угомонилась. Принесли фужеры. Посыпались со всех сторон тосты, хохот, визг. Бутылки опустошались быстро и легко. Компатриоты оказались весельчаками. Они сыпали шутками, анекдотами, развлекая не только девушек, но и всё кабаре. Постоянные гости с интересом смотрели на раскрасневшиеся лица пьяных русских и, казалось, завидовали их свободной манере поведения. Через часа два наступила та самая кондиция, про которую нашептывала румынка. Володя, так звали зачинщика балагана, окинул присутствующих дам не совсем трезвым, но намётанным и хорошо "оттренированным" взглядом и заявил, что с ним в "номера" отправятся грудастая, так как он ей уже обещал, и Лиза. Его друг ограничился одной девушкой, двум другим вручив по сотке баксов. Оказалось, что бизнесмены живут в этом же здании, то есть в отеле, который находился непосредственно над кабаре. Пока они поднимались в стеклянном лифте, румынка то и дело порывалась стащить с клиента штаны. Он сопротивлялся, бурчал колоритные ругательства и хитро посмеивался:

- Во даёт! Я её уже начинаю бояться, Лизонька. Она же меня, нахер, изнасилует или задушит своими формами!

- Не бойся, Вова, я ей этого не позволю сделать, это же мой национальный долг!

В комнате, которая, нужно отметить, была шикарная, румынка резко повернулась к Лизе и рявкнула:

- Давай по-быстрому разберёмся с ним. Ты понимаешь, что он говорит, спроси, чего он хочет, минет или трах?

Русский же хотел сначала разговора по душам, а потом, когда зацепит, плавно перекочевать в постель. Но румынка не могла этого знать по той причине, что она была румынка. Лиза смотрела не все старания пышной девушки, на попытки Владимира её угомонить и закатывала глаза. Потом подошла к столу и увидела плейёр с наушниками. Лиза совершенно не удивилась, когда из наушников донеслись знакомые звуки "Владимирского централа". Девушка улыбнулась.

- Ты так предсказуем!

- Не выпендривайся, а лучше послушай, умные вещи человек поёт.

- Да разве я спорю! Хорошо поёт, - грустно сказала Лиза.

- А что так, приуныла? Мужа дома оставила, а сама здесь капусту рубишь одним местом? - съязвил клиент.

- Не дерзи, Вова, каждый как хочет, так и дрочит, выражаясь на твоём языке. И не тебе меня судить, - она сама не понимала, откуда в ней взялась злость и наглость.

- Ладно, проехали. Слушай, - он подошёл к ней в плотную, заставив румынку пойти помыться, - она сейчас у меня по-быстрому отсосёт, я её потом отправлю, и мы с тобой поболтаем. Лады?

- Как хочешь. Смотри, чтоб не откусила, а то румынки - они такие, кровожадные.

- Да ладно, кровожадные... У неё на лбу написано, что она "сосалище", беспонтовое и беспринципное.

На пороге ванной комнаты появилась полуобнажённая румынка.

- О! Видела? Уже разделась!

- Ты же сам ей велел помыться.

- Правильно, но не раздеваться же. Иди сюда, - позвал он её, а Лизе быстро бросил - одевай наушники и вали в другую комнату, я как справлюсь, приду.

Лиза взяла со стола плейер и пошла по коридору. Она успела увидеть, как сильная рука Владимира впилась в волосы румынки и с силой толкнула голову в направлении члена. Тут же раздались охи, ахи, противное чавканье и искусственные стоны. Лиза включила плейер, и голос Гарика Кричевского стремительно прервал пошлую оргию.

Володя показался на пороге комнаты в одних семейных трусах, растрёпанный и недовольный. Он отыскал под грудой вещей, валявшихся на диване, спортивные штаны и помятую футболку, натянул их на себя и плюхнулся в кресло.

- От, курва толстозадая! Триста франчей ей мало! Да за такую топорную работу её стоило бы на сухой паёк посадить! - мужчина нагнулся к небольшому холодильнику, встроенному в стол, и извлёк оттуда бутылку пива. - Будешь? - обратился он к Лизе.

- Нет, спасибо, я пиво не пью.

- А что ты пьёшь? Французское пузырчатое пойло?

- Не сгоняй на мне зло, пожалуйста! Тебя никто не заставлял с ней... ну это...в общем, сам знаешь. А мне всё равно через минут десять уходить надо. Время истекло.

- Что значит истекло? Вы чё здесь, совсем страх потеряли? - взбесился Вова.

- Система такая, не я её придумала, не мне её отменять! - оправдывалась девушка. - Бутылка - час, крутая бутылка - можно дотянуть и до двух... Смотря где, конечно.

- Буржуи хреновы. Капиталисты грёбаные! - Бизнесмен полистал небольшую книжечку, лежавшую возле телефона, и через минуту набрал номер кабаре. - На, разговаривай со своими капиталистами, - он протянул Лизе трубку, - скажи, что я тебя беру на остаток ночи. Спроси, сколько нужно бабла?

- Бутылка "Дона", - сказала девушка, - другими словами, шестьсот восемьдесят франков. - Ну, что, соглашаться или нет?

- Соглашаться. Скажи, пусть принесут в мой номер и деньги заберут.

Через пять минут прилетела раскрасневшаяся барменша с холодной бутылкой и стеклянной пиалой льда. Он всунул ей в глубокое декольте семьсот франков и пожелал счастливой дороги. Потом протянул Лизе четыреста франков, жестом показав, чтобы она подождала, полез в сейф, вынут оттуда ещё сто евро и двести долларов и протянул девушке.

- На! Больше налички нет. Хватит или тоже будешь орать, что мало?

- Да, нет, даже много. За что? Оставь себе на мелкие расходы. Сам же говоришь, что нет налички.

- Ты мои деньги не считай! Сегодня нет, завтра будет! Ну, ты и смешная! Я что, тебе последнее отдаю?!

- Спасибо, - улыбнулась Лиза и спрятала деньги в сумочку.

- Ну чё, давай за любовь, - Володя вручил девушке искристый бокал.

- Если хочешь, - безынициативно промямлила Лиза.

- Что значит "если хочешь?" А ты чё, не хочешь? Ну, да, понимаю, её у тебя здесь хоть отбавляй! - заржал он.

- Очень смешно. В точности до наоборот.

- Ну, рассказывай. Зачем припёрлась сюда, за баблом или замуж выходить?

- Сначала за первым, но теперь и второе не исключаю.

- Ох, вы, девчонки, красавицы, - выдохнул мужчина, что ж вам дома не сидится? Чем вас наши хлопцы не устраивают?

- Перестань... Сам всё прекрасно понимаешь. Индустриальный город с дымящими заводами и наглыми братками. Зарплата сто долларов в месяц и однокомнатная "хрущёвка". О перспективе или о своём деле без волосатой руки или без капитала можно забыть. А если есть ребёнок или родня, которая тоже не блещет финансами, то мечта о хорошей жизни становится мифом.

- И поэтому нужно ложиться под всяких богатых уродов? - рявкнул русский.

- Знаю, это меня не оправдывает... Но чем девчонки, работающие здесь, хуже пацанов, по уши погрязших в криминале?

- Они изменяют себе, а такие, как ты, изменяют Родине!

- Ты что, с дуба упал! - вышла из себя Лиза. - Родина давно положила на нас. Правительство предало и народ, и идеалы, и принципы. Проституция везде и во всём! Это бег по замкнутому кругу. Думаешь, если бы половина из этих девчонок, работая по своей специальности, получали соответственную зарплату, они оказались бы в этом говне? Почему чиновники не сделают единую цельную социальную программу для народа? Потому что им не нужен думающий народ. Им нужны зомби!

- Кто?

- Зомби! Нечто, которое работало бы за копейки и не задавало вопросов. Ты можешь мне говорить всё, что угодно, ты можешь упрекать меня в слабости и в предательстве, но это мой выбор. Может быть, он неверный, но он мой. И я за него отвечаю! И если хочешь знать, если человек изменяет себе, то Родине он изменил уже давно. Я себя обманывать не собираюсь! Я знаю, что то, что я сейчас делаю - это плохо, это неправильно, это гадко. Но я также знаю, что я это делаю, чтобы потом было хорошо...особенно моему ребёнку.

- А если бы он узнал, чем его мамаша на хлеб зарабатывает?

- Вот поэтому я хочу вырвать его из "зомбического" общества. Я хочу, чтобы он вырос человеком думающим, способным анализировать и жить по законам как разума, так и своего сердца. Тогда он меня сможет понять... Хотя, не думаю, что он когда-нибудь узнает об этом маленьком эпизоде из моей жизни.

- Если ты не изменяешь себе, то чего же ты стыдишься? Ну трахаешься с разными мудаками за деньги, продаешься... Так зачем же прятаться? Это же твой выбор?

- Слышь, у тебя когда запор, ты рассказываешь своим друзьям о нём? Сколько шишечек у тебя вылезло из одного места?... Или, например, когда вернёшься домой, расскажешь своей жене о "сосалище" из Румынии?

- Да... С тобой сложно говорить... Умная ты баба, Лиза... Или не Лиза, - он лукаво посмотрел на неё. - Да какая, на хер, разница. Ты вот что, милая, не вздумай сюда своего мальца привезти. Ребёнок, тем более мальчик, должен расти на своей Родине, среди своих людей. Пусть у нас не всё так, как хотелось бы, но всё равно это наша страна, наша мать, а матерей, как известно, не выбирают. Ты посмотри на этих иностранцев! Они же дебилы, тупые, как ... По триста раз нужно им разжевывать и объяснять. Может, поэтому наши бабы их и разводят. Не-да-лё-кие! Ты хочешь, чтобы твой сын стал таким же недалёким? Ото ж! Пусть хлопец растёт среди нашего говна, сильнее будет!

- Пьяный базар, Вова. Согласна, наши люди смекалистей, быстрее соображают, активнее, интереснее, но ведь именно поэтому и происходит сейчас с нашим народом негативное преображение. У народа отняли всё, а гормоны играют, активность прёт, мозги работают! Вот поэтому одни от такого противоречия между способностями и реальностью становятся бандитами, другие - наркоманами, третьи алкоголиками, а четвёртые валят из страны, где за способности платят, где ценят эти качества.

- Красиво излагаешь. Не зря на училку училась. А я тебе скажу, что нормальный пацан всегда прорвётся!

- Ты хоть сам себя слышишь? Вот ты нормальный, уважаемый дядька! Ты хочешь мне сказать, что ты прорвался к тому, что сейчас имеешь, без криминала? Благодаря только своим способностям и смекалке?

- Не провоцируй! Я - это я, и время было другое. Девяностые - это тебе не сейчас. Там или пан, или пропал. Я - не пропал!

- Вижу, что не пропал. Всё у тебя нормально! Жена красавица, лет так на десять моложе. Ребёнок. Друзья по бизнесу, которым ты не доверяешь. Постоянная гонка и не капли понимания. И задаёшь ты себе вопросы: зачем, почему, а что дальше?

- Хм... Почти...Почти. Разве что насчёт жены не угадала. Она меня младше на четыре года, а не на десять.

- Поздравляю, значит, ты не совсем пропащий, - улыбнулась Лиза.

- Я люблю свою жену, но... Понимаешь, порода у меня кобелиная... Люблю я баб... Хотя эта румынка меня сегодня достала! Ещё немного и отбила бы охоту на всю оставшуюся жизнь. Мы с Наташкой уже пятнадцать лет вместе. Тут уже не любовь. Мы с ней уже как родственники, друзья, соратники. А разве можно возжелать родственника? Она ни в чём не нуждается у меня. Шмотки, салоны, фитнесы разные, массажи. Не работает уже лет десять. Дочкой занимается. Хотя, по правде сказать, собой она занимается на много больше. Смотрю на неё, разодетую, нафуфыренную и пустую, как пробка, и ничего во мне не просыпается. Ни единый мускул мужского сознания, ни один нерв... Нет, я люблю её, наверное, но по-другому, не как мужик... Как мужик я её ненавижу, суку такую. Развестись? А толку? Почти вся недвижимость на ней, да и дочку жалко. А доча на меня похожа, две капли! - Володина лоснящаяся физиономия расплылась в довольной улыбке. Но вдруг он спохватился, скомкал довольное выражение лица и серьёзно спросил, - что? Думаешь, о мужика развезло, разоткровенничался, придурок?

- Нет, не думаю, - спокойно ответила Лиза и отпила шипучего напитка.

- Тогда ответь мне, почему я тебе это всё рассказываю?

- Хм, потому что ты знаешь, что мы больше никогда не увидимся. Ты сейчас - как на исповеди. Голая правда без последствий, за которую тебе ничего не будет. И более того, ты знаешь, что тебя не осудят... Потому что у меня у самой рыльце в пушку.

- У тебя в пушку, а у меня в таком дерьме, что не отмыться, - скривился Владимир. - Да что уж... Не один я ряженый...Суки, твари, уроды, - выкрикнул он и опрокинул содержимое бокала в рот.

Лиза не понимала, о чём он говорит, но ей стало невыносимо жаль пьяного русского, его дочку, себя и вообще весь их народ, которому скоро, из её же слов, предстояло превратиться в зомби. Наступала та стадия опьянения, при которой из укромных уголков души начинают выползать патриотические чувства. Когда хочется собой заслонить амбразуру несправедливости, подлости, жестокости. Когда хочется спасти свой народ совершенно безвозмездно и упиваться своей правотой. Видимо, Володе хотелось того же, потому он и выкрикивал какие-то ругательства, размахивал руками и запивал свою словесную лавину "Доном Периньоном" прямо из горла. Когда бутылка опустела, он упал на кровать и захрапел. Лиза посмотрела на обмякшую несуразную фигуру и тяжело вздохнула. Он её несказанно уморил. Лучше бы он её трахнул. А так вывернул всё нутро, и без того воспалённое и... И теперь лежит и спит. Ему хоть бы что! А она опять долго заснуть не сможет. Володя, как будто услышал её мысли, перевернулся на другой бок и промямлил, не приходя в себя:

- Русским иностранцы на хер не нужны... Ни дома... Ни здесь... Идите вы все в жопу...

- Да, - устало вздохнула Лиза, - пожалуй, и я пойду, но в другом направлении...

Неверный муж

Если все "бабы одинаковые", то почему же мужики

не довольствуются только одной?

Вялую, почти сонную атмосферу воскресного кабаре нарушили истерические женские крики. Дама арабской наружности, в длинном плаще, накинутом непосредственно на пижаму, с растрёпанными волосами и свирепым взглядом, подобно фурии ворвалась в спящую "Богему". Остановившись на секунду возле бара, она обвела кабаре взглядом ищейки, уцепилась за нужный ей объект и кинулась вперёд. Стало ясно, что она направляется к диванам, где пиршествовала компашка из трёх человек. Завидев обезумевшую мадам, девушки как по команде вскочили со своих мест и хотели броситься наутёк, но грозный рёв женщины заставил их остановиться:

- Стоять, сучки! Куда собрались? Вы же ещё не допили? Месьё угощает! А, месьё? Ты же угощаешь, тварь?! - она схватила со стола один недопитый фужер с напитком и плеснула его в лицо одной из девушек. - А такая она тебе нравится? Кошка, драная!

- Да как Вы... Что такое! Вы в своём уме! - захлёбывалась обидой и жидкостью, "драная кошка" медленно попятилась назад.

- Ввва-фа, любима-ма-я, - начал было клиент заикающимся голосом, - успокойся.

- Я тебе успокоюсь, скотина! Ты у меня на всю жизнь запомнишь!

У шефини был выходной, охранник проголодался и вышел купить в ночном ларьке кебаб. Из присутствующих никто не хотел брать на себя ответственность и вмешиваться в происходящее. Тем более, такой цирк не всегда увидишь. Семейная сцена, а это была именно она, это как замочная скважина, подсмотрев в которую тебе ничего не будет. Клиент, всеми покинутый, понуро обмякший на диване, обхватил руками голову и что-то бубнил себе под нос. В считанные доли секунды Вафа одним прыжком оказалась возле соседнего столика, схватила небольшой светильник и замахнулась им на мужа. Кабаре охнуло несколькими голосами в ожидании поступка, а клиент согнулся в три погибели, ожидая удара:

- Ну, кобель, говори, с кем из этих сучек ты спишь!

- Кто? Этот? - смех Лизы прозвучал так неожиданно, что женщина вздрогнула. - Ты шутишь, наверное, - пользуясь замешательством фурии, спокойно добавила девушка и раскусила фисташку.

- А что, похоже, что я шучу?! - рявкнула Вафа. - Не в шахматы же он ходит сюда играть!

- Нет, не в шахматы, но... как клиент - никакой. Выпить, поговорить, короче, беспонтовый, - Лиза махнула рукой в сторону клиента и отвернулась к бару.

Рука фурии с лампой начала медленно опускаться, на лице появились недоумение и страх. Она растерянно смотрела вокруг себя и тяжело дышала. Тяжёлая пауза повисла в воздухе.

- Что пялитесь! - нарушила затянувшееся молчание женщина.

- Просто нам интересно посмотреть на женщину, из-за которой нам выносят мозги, - спокойно сказала Лиза.

- Не поняла, - понизила тон Вафа и с удивлением уставилась на мужа.

- А что тут непонятного? Ваш благоверный нам все уши прожужжал, какая вы необыкновенная, прекрасная женщина... Что же ты молчишь? - девушка обратилась к клиенту. - Вот, пожалуйста, случай и подвернулся. Скажи теперь ей всё то, что ты нам говорил.

- Что? - хрипнул мужчина, до сих пор не веря своему чудесному спасению.

- Как что?! Как ты без неё жить не можешь, как тебе её не хватает. Что она перестала на тебя обращать внимание и тебе кажется, что у неё есть любовник. Ну!

Вафа поставила лампу на стол и, обессиленная, плюхнулась на низкий пуфик, запрятав заплаканные глаза в ладони. Клиент, как нашкодивший кот, крадущимся шагом приблизился к жене, присел на корточки и уткнулся лицом ей в колени. Она дёрнулась, давая понять, что ей неприятно его прикосновения. Он отстранился, но не ушёл. Лиза встала и направилась в уборную. Проходя мимо барменши, она тихо шепнула ей:

- В бутылке осталось шампанского, налей даме, чтобы она окончательно успокоилась.

Через несколько дней к Лизе подошла патронша, которая о недавнем происшествии была осведомлена во всех подробностях:

- Мне вот что интересно, он правда говорил весь этот бред о своей любви к этой дуре?

- Нет, - коротко ответила Лиза.

- Ты придумала эту чушь на ходу?

- Было бы лучше, если бы "Скорую" пришлось вызывать?

- Ну, ты даёшь! Сказочница! Он теперь долго не появится. И всё благодаря тебе. Наносишь урон заведению, - пробурчала шефиня, но в голосе её звучали шутливые нотки.

- Довёл женщину, - хмыкнула Лиза.

- Перестань! Если бы ей было правда невыносимо жить с таким, то она бы уже давно решила ситуацию. А если продолжает жить и позорится, значит, ей не настолько больно. Она же сама из таких, как вы. Работала в кабаре, встретила клиента, который на ней женился, вышла замуж. Поэтому должна понимать, что он не перестанет сюда ходить. Это - болезнь. Но бабы ведь дуры! Каждая думает, что она самая необыкновенная, уникальная. Каждая уверена, что у неё получится отучить мужика от пристрастия к кабаре. Но, как показывает жизнь, это ошибка. Гуляющего мужика не исправить! Если тебе повезло и один из клиентов соглашается жениться, радуйся. Пусть он себе гуляет на здоровье. Главное зацепиться здесь, получить документы, а потом послать его ко всем чертям.

Именно так поступали восемьдесят процентов девушек, приезжавших в Швейцарию на заработки. Но нужно сказать, что "зацепиться" это было не самое тяжёлое, трудности начинались потом. Пять лет брака с нелюбимым во всех отношениях мужем, который тебя ни во что не ставит и списывает на тебя свои долги. Такая участь ожидала пятьдесят процентов из тех восьмидесяти. Любая может остервенеть. Уже после четырёх месяцев Лиза ощущала себя достаточно закостенелой и опустошённой. Что же тогда можно было говорить о пяти годах? В ней за эти пять месяцев скопилось столько нелюбви, что она боялась смотреть в глаза прохожим. Когда днем она ходила по магазинам, то отворачивала глаза, подсознательно ожидая осуждения. Со временем девушка поняла, что бояться нечего. На помощь ей пришла швейцарская дипломатия, в атрибуты которой входили дежурная улыбка и затёртые обиходом фразы. Всем вокруг было всё равно, кто ты, откуда, и совершенно наплевать на твоё отношение к ним. У них равнодушие было в крови, а у Лизы - новоприобретенное. Единственное, чего не хватало ей, так это доброжелательной маски. Девушка ночью так уставала от кривляний, что днём не могла себя заставить лишний раз улыбнуться. Американцы первые поняли, как важна в современном обществе улыбка. Даже самый никчемный человек с её помощью может казаться приятным и обходительным. И всего-то! Это русским она сложно даётся. Как можно скалиться, когда на душе кошки скребут?! Как можно подавать кофе, чай, пиццу с очаровательной улыбкой, когда муж опять явился под утро пьяный и в губной помаде? Как можно предлагать людям товар, когда без мужика уже полгода? Русский, если ему плохо, на вопрос "как дела" не скажет "отлично". Он скажет или так как есть, или пошлёт куда подальше. Интересующийся потратит своё личное время, но выслушает и о муже-алкоголике, и о задержке зарплаты, и о больной мозоли. Швейцарцы же на вопрос "Comment Гa va" ответа вообще не дожидаются, потому что им он не нужен, не интересен, и вообще сам вопрос служит атрибутом той же дипломатии. Второе правило правильного тона - каждый уважающий себя человек должен уметь поддержать разговор о погоде. Поначалу Лиза удивлялась, как им удаётся говорить о выпавшем снеге, осадках или проливном дожде двадцать, тридцать и более минут. Девушка вглядывалась в улыбающиеся лица прохожих и морщилась. Принятие таких правил для неё означало стать такой же, как они. Свои ночные перевоплощения она кое-как сносила, но примерять на себя дневное лицемерие - это было выше её сил. "Ночью хоть платят за это, а днём бесплатно", - пыталась шутить Лиза, всё так же пряча глаза от случайных прохожих.

Рвотный рефлекс

Если поступок нуждается в оправдании, значит, он неверный

С каждым новым днём Лиза чувствовала, как что-то меняется в ней. С переездом в Женеву произошёл какой-то невидимый надрыв, упадок сил и чувств. Она как будто балансировала между двумя полюсами, рискуя навсегда остаться в зоне минуса. Так бывает часто во сне, когда ты точно знаешь, что так делать нельзя, но делаешь всё равно. Своими же руками ты топишь себя, заталкиваешь в этот минус. И всё потому, что устал бороться. Тебе хочется, чтобы эта балансировка скорее кончилась и наступил покой. И уже не важно, на каком ты полюсе окажешься, только бы больше не штормило. Чтобы закончились раз и навсегда самоистязания и самовнушения, в себе копания и сделки с совестью. Чтобы стало всё ясно и понятно - я ничтожество, продажная и беспринципная, и не нуждаюсь в оправданиях. Лиза смотрела на ночных посетителей - и её больше не посещало отвращение. Она видела перед собой средство для достижения своей цели. Она прекрасно научилась закрывать глаза с неприятными типами. Не дышать - с дурно пахнущими и не чувствовать - с отвратительными. Чем клиент был уродливее, тем больше в ней распалялось любопытство и извращённая страсть. Было ли это моральное растление или сдвиг по фазе, Лиза не знала. Но она явственно ощущала гнилой запах искаженной действительности и почему-то не сопротивлялась.

Так, однажды кабаре посетил один неприлично богатый клиент. Даже его деньги не могли полностью компенсировать его ущербность. У миллионера ужасно пахло изо рта. Он, по всей видимости, это знал. Казалось, ему доставляет удовольствие, когда он видит, как девушки, пересиливая рвотный рефлекс, ублажают его. Это ещё один способ получить удовольствие. Удовольствие через извращение. Если задуматься, то что нас привлекает в жизни? Это или что-то красивое, или что-то уродливое. Не зря человечество сочинило такие сказки, как "Красавица и чудовище" или "Аленький цветочек". Богатство привлекает уже само по себе. А уродство тоже обладает силой притяжения по мере привыкания к нему. Любопытство - самая природная женская черта, воображение - двигатель процесса. Добавьте к этому деньги - и поезд тронется. Миллионер любил захаживать в "Богему", каждый раз отдавая предпочтение новой даме. Девушки друг перед другом корчили недовольные мины, а в глубине их измельчавшей души радовались привалившему обогащению. Ну и пусть он вонючка, зато какая! Пришла очередь и Лизы. Они переместились в сипаре под ключ. В этом заведении были и такие. Большая комната со столом и пышными диванами, с телевизором и огромным зеркалом, видимо, для полного порнографического эффекта. Патронша собственной персоной откупорила бутылку, разлила по бокалам, не обделив себя, и удалилась. Мужчина был высокий и тучный. У него уже наметился третий подбородок, который максимально приближал его к сходству с жабой. Он долго и монотонно отвешивал девушке комплименты, ненавязчиво избавляя её от платья. Лиза напивалась, сама выступая в роли бармена. На четвёртом стакане ее начало забавлять его уродство. Ей подумалось, что в обычной жизни она бы шарахнулась от такого, как он. Она даже не смогла бы себе представить такую ситуацию в самом кошмарном сне. Получается, она сейчас как раз и находиться в этом сне. Сидит перед ним в одних трусиках и туфлях, а это чудовище льёт ей на грудь шампанское и облизывает своим вонючим ртом. В низу живота что-то дёрнулось - и девушка почувствовала, как непреодолимое желание заныло между ног. Кошмарный сон и не думал заканчиваться. Он решил выжать её до самой последней капли, как лимон, чтобы потом, когда она проснется, девушка могла испытать прошлый ужас каждой клеточкой своего продажного тела. Но сейчас это тело перестало подчиняться ей. Оно безудержно хотело заведённого удовольствия. Трезвое сознание пыталось достучаться до неё, но едкое животное желание отгоняло его попытки, всё сильнее и сильнее пульсируя внизу живота. Подчиняясь ему, девушка поднялась, сняла с себя трусики и легла на стол, раздвинув ноги. Миллионер не ожидал такой откровенности. Он смотрел на обнаженное тело, медленно опускаясь взглядом к щели между ног. Он придвинулся к ней вплотную. Лиза вылила шампанское себе между ног, схватила мужчину за волосы и притянула к тому месту, где лопались шипучие пузырьки. Поддаваясь её откровенной игре, он с жадностью прильнул губами к лобку, чавкая и смакуя сладкое место. Девушка смотрела в зеркало, в котором отражалась огромная, полностью одетая туша, которая копошилась у неё между ног. Толстые руки сжимали её груди, а она попискивала от удовольствия. Она зажала себе рот, чтобы не кричать, но стоны всё-таки просачивались сквозь пальцы. Последнее, что она услышала в своём кошмарном сне, были его стоны. Он кончил прямо себе в штаны.

В апартаментах Лиза снова и снова прокручивала случившееся этой ночью. Краска заливала ей лицо, к горлу подкатывала тошнота. Рвать было больше нечем. От всего содержимого своего желудка она избавилась сразу после сипаре. Натянув впопыхах платье, она вылетела пулей из "кустов" и помчалась в туалет. Миллионер щедро заплатил. Он был сбит с толку, обескуражен, но необычайно доволен. Уходя, он шепнул Лизе, что если она и симулировала оргазм, то у неё это получилось очень натурально. Потом, несмотря на бледную девушку, серьёзно сказал патронше, что намеревается прийти в следующую пятницу и был бы ей признателен, если Лиза будет свободна. Шефиня уставилась на девушку. Потом долго допытывалась, что первая сделала с ним, так как этот клиент никогда не повторяется. Лиза равнодушно смерила её уставшим взглядом и сказала, что он справился без её помощи, чем совершенно озадачила патроншу. Мысль о том, что чудовище снова придёт, не давала ей жить. И дело было совершенно не во внешности миллионера, а в том, что эта внешность снова напомнит ей её бесстыдство. Что нашло на неё? Почему она так завелась? Полнейшая деградация?! Ни спать, ни думать, ни дышать не было сил. Особенно было тяжело, когда к пошлым мыслям присоединялись мысли о доме. Такие светлые, тёплые, родные, они терялись в грязной рутиной галерее из потных тел, раскрасневшихся рож и разноцветных купюр. Лиза боялась звонить домой. Ей казалось, что в её голосе будет слышна пошлость и мама поймёт, как низко она пала. Да, ни Инга, ни Яна, ни Джудит и Анна об этом не рассказывали. Неужели с ними такого не происходило? Неужели с них не пёрла чернь и алчность? Неужели они не испытывали рвотных рефлексов? "Игра сильно затянулась, - говорила себе Лиза.- Если я сейчас из неё не выйду, то застряну в ней до конца своих дней. Нужно бежать, а то превращусь в Лизу навсегда. Я же это понимаю, а значит, не всё потерянно. Тем более нужная сумма собрана. Какой ценой...Зачем?...Как теперь жить с таким багажом памяти? Знал бы влюблённый Марк о моих похождениях, сразу бы улетучился. А может, рассказать? Напакостить на прощание. Пусть прочувствует настоящий вкус жизни, а то живёт иллюзиями. В любом случае скажу, нужно с ним серьёзно поговорить, вывернув всю подноготную. Если и начинать новую жизнь, то без вранья и недомолвок".

Лиза смотрела Марку прямо в глаза:

- Значит, хочешь на мне жениться?

- Да, - голос парня дёрнулся, а лицо сделалось белым.

- Тогда ты должен знать обо мне всё.

- Но я знаю. Ты мне рассказывала. Я помню, что ты закончила университет, была замужем и т...

- Я не об этом, - перебила его девушка. - Это то, что ты в любом случае должен был знать. Но есть ещё моя теперешняя жизнь, совсем не похожая на ту, другую.

- И это я знаю, потому и не хочу, чтобы ты здесь работала, - вставил воодушевлённый Марк.

- Работала, говоришь, - Лиза понизила голос. - А ты хоть понимаешь, что это за работа? Ты понимаешь, что если опустить красивое название "танцовщица", то останется совершенно противоположное, которое есть не что иное, как проституция. Ты знаешь, что я сплю за деньги? Пусть это хорошие деньги, но они мне достаются именно этим путём. - Девушка не отрывала глаз от мужчины.

- Я... мне... Ну, я об этом не думал... Я не хочу об этом думать, - парень путался в словах и изо всех сил старался не смотреть ей в лицо. - Мне всё равно, что с тобой было или что происходит теперь. Я знаю, что может быть потом. Я вижу, какая ты на самом деле.

- Ты или дурак, или извращенец! - выкрикнула Лиза и Марк вздрогнул. - Я ему говорю, что проститутка, а он мне втирает о счастливом будущем! Да ты меня первый в этом попрекнешь! Случится первая ссора, ты и вспомнишь мои прежние заслуги. Принцип бумеранга, дорогой мой!

- Нет, не вспомню, - твёрдо сказал Марк.

- И ты думаешь, я тебе поверю?

- Я хочу, чтобы ты мне поверила. Ты всё анализируешь, всё примеряешь на себя, но в жизни не всё можно объяснить словами и примерами.

- И это ты мне говоришь, мальчик из удобного настоящего, у которого в жизни всё ровно и спокойно!

- Потому и говорю, что у меня всё ровно и спокойно! - неожиданно для Лизы выкрикнул Марк. - Потому что я хочу, чтобы у меня было именно так! А ты чего хочешь? Ты хочешь оставаться в этом болоте? Это твоё желание? Это твой смысл в жизни? Саша, ты ведь не такая! И не надо казаться хуже, чем ты есть! Ну, оступилась, ошиблась, ну спала за деньги, но это всё проходящее... Ты же не себя продавала, а всего-навсего свой женский талант. Считай это опытом, пусть плохим, но опытом. Очередной ступенькой в длинной лестнице... Если бы ты не совершила этот неверный шаг, то я бы тебя никогда не встретил и был бы несчастный. Я хочу с тобой жить, понимаешь? Просыпаться по утрам, пить с тобой чай, гулять по парку, спорить, обсуждать, растить детей, принимать решения, состариться с тобой...

Лиза смотрела на него и по её лицу текли слёзы. Горячие пьяные слёзы... Нет, она его не любит в том понимании, к какому она привыкла, но её ещё никогда и никто так не добивался. Несмотря ни на что... В ней всегда в первую очередь все мужчины видели женщину, а этот видит человека. Он принимает её вместе с недостатками и пороками. Разве так бывает? Статистика о таких случаях умалчивает...

- Если так, тогда я собираю вещи и мы едем к тебе, - решительно сказала Лиза.

- Я тебе помогу, - совершенно не удивившись её энтузиазму, сказал Марк и пошёл в коридор за чемоданом.

- А почему ты не спрашиваешь, что теперь будет с контрактом?

- Потому что мне всё равно, что с ним будет!

- Но мне придётся платить неустойку, я рискую остаться без зарплаты за этот месяц.

- Без зарплаты ты не останешься, они не имеют права. А неустойку я заплачу. Прямо завтра мы сделаем тебе больничный. Ты позвонишь в своё кабаре и скажешь, что заболела, и не появишься до конца месяца, то есть никогда. Вот и всё! Так что можешь хоть послезавтра лететь домой!

- Правда?!

- Ну, ты ведь этого хочешь?

- Да! Очень хочу!

- Саша, я знаю, что очень рискую, отпуская тебя от себя... Если ты будешь от меня далеко, то быстро обо мне забудешь... Я не дурак и прекрасно это понимаю... Ты меня пока плохо знаешь, потому что тебе было не до этого. Но теперь... В общем, я хочу тебе и Антошке сделать гостевой вызов в Швейцарию. Так ты узнаешь меня в другой обстановке, я познакомлюсь с Антоном и... Ну, в общем, ты знаешь, к чему я веду... Я хочу, чтобы у тебя не было никаких сомнений относительно меня как мужа.

- А если за время нашего с Антоном пребывания у тебя что-то пойдёт не так. Например, ты ему не понравишься или наоборот?

- Это невозможно. Я люблю детей, они меня тоже. Но если ты категорически будешь против, я постараюсь оставить тебя в покое... Хотя это будет и нелегко... Разве ты не видишь, какой я упёртый? - улыбнулся парень.

- И самокритичный. Что-то мне подсказывает, что мне от тебя никогда не отделаться. Стоит ли тогда мучиться?

- Нет, Сашенька, не стоит. Соглашайся на счастливую жизнь. Я тебе её гарантирую!

- Да! Ты ещё и скромный!

Finita la comedia

Если не получается иметь то, что хочешь, может,

имеет смысл научиться любить то, что имеешь?

Два огромных чемодана послушно отправились по ускользающей ленте. Девушка подхватила пузатую сумку ручной клади и огромного мохнатого медведя и поспешила к очереди паспортного контроля. Саша, с аккуратно заплетённой колоском косичкой, в джинсах и в новой короткой дутой куртке была похожа на подростка. Она последний раз оглянулась, посмотрела на осунувшееся лицо Марка, помахала ему рукой и скрылась за рекламным щитом. Вот и всё, её путешествие подходит к концу. Логическому ли? Могла ли она представить ещё пять месяцев назад, что её преставление о жизни поменяется так стремительно и кардинально? Мечты, с которыми она так боялась расстаться по пути в Швейцарию, растаяли сами собой, не выдержав правды закулисной жизни. Она вспоминала свои надуманные надежды, свою грусть и трепет перед новыми открытиями, теперь становилось смешно и обидно за свои растерзанные принципы и ожидания. Жалеть ли ей теперь о том, что она приехала сюда? Наверное, нет. Ведь скоро она осуществит задуманное. Подсчитав все свои сбережения, она приятно отметила для себя, что денег больше, чем она думала. Победителей не судят! Не она ли себя в этом убеждала, сидя в самолёте и разглядывая перламутровые облака? Точь-в-точь такие же, как и сейчас... Лиза закрыла глаза и запрокинула голову, подставляя лицо под струящийся тёплый луч. Скоро... Скоро она сможет обнять своего милого мальчика, такого тёплого, пахнущего молоком и мёдом. Скоро увидит мамочку и спрячется у неё на груди. Жаль, что не сможет пожаловаться... Никому не сможет пожаловаться... Разве что Марку... Саша улыбнулась: "Интересно, есть ли в этом мире что-то такое, что он бы не смог ей простить? Если мужчина прощает измену, можно ли считать его нормальным?". Она вспомнила его белое лицо и опустившиеся щёки. Ей стало невообразимо жаль его. Хотя впору пожалеть себя... С Марком будет всё в порядке. Этот человек умудряется жить в обществе, не нарушая общепринятых законов и правил, прекрасно сосуществуя в полной гармонии с окружающим миром, при этом не нарушая своих личностных правил, не изменяя своей внутренней силе. Только за это его можно было уважать и любить. Может быть, эта "правильность" и отпугивала Сашу, мозолила ей глаза, заставляла завидовать и вспоминать своё отречение от приоритетов. Бесспорно, у Марка были выигрышные карты. Он родился в стране с идеальной системой правления и прекрасной социальной программой. Он мог позволить себе уживаться со своим внутренним миром. Хотя её это не оправдывает. И, наверное, не мудрено, что он выбрал именно её. В нём слишком много положительного, приторно-правильного, бесспорного. Как человек думающий и развивающийся, он просто не мог выбрать себе подобную. Плюсы притягивают минусы - давно известный всем факт! Лизе было не совсем приятно осознавать, что впервые в жизни именно она была минусом, но поразмыслив, она пришла к выводу, что лучше быть минусом, притягиваемым плюсом, чем плюсом, волочащимся за минусом.

- Скучаете, - сидящий рядом старичок, решил разбавить своё одиночество ничем не обязывающей беседой.

- Нет, наслаждаюсь полётом, - улыбнулась Саша.

- Красивый ответ, - хитро усмехнулись седые усы и подернулась острая бородка. - А вот я скучаю. Видите ли, я так долго живу, что слово наслаждение почти стёрлось из моего обихода.

- А у меня снова появилось, - тихо сказала девушка.

- Простите, я вас не совсем понял, - удивился мужчина. - Это хорошо... В женщинах обязательно должна присутствовать загадка. Пусть ничего не обещающая, ни к чему не обязывающая, но пикантно-аппетитная.

- Вы пытаетесь меня соблазнять? Или мне так кажется? - бровь Саши от удивления поползла вверх.

- Куда уж мне пытаться, деточка? Теперь я обычный ценитель женской красоты. Слава Богу, это не воспрещается. Так что, если что и скажу "залимитное", Вы уж меня простите. Словоблудие только и осталось, - старичок засмеялся и тут же закашлялся в седую бородку.

Саша внимательно посмотрела на своего спутника. Великолепный тёмно-серый костюм, строгая чёрная водолазка из тонкого кашемира, ROLEX на запястье и небольшая кожаная папка на коленях. Сосед заметил её пристальный взгляд и поспешил реабилитироваться:

- Да, у меня всё хорошо. Жизнь удалась.

- Я вижу. Об этом говорит Ваш внешний вид, - спокойно ответила девушка.

- Но он ничто по сравнению с Вашим. Мне уже давно нужно следить за своим видом. Только так можно подкорректировать старость. А вам, милочка, хоть мешок одень, вы всё равно будите прекрасны. Боже мой, сколько возможностей, сколько новых открытий, переживаний, историй. Это и есть счастье.

- Когда у человека на руке тикают такие часы, легко говорить об открытиях и переживаниях. В любом неприемлемом случае можно ситуацию изменить и переиграть, не так ли?

- В том то и беда! Нет куража, нет ощущения жизни, её течения, её азарта, её фатализма. Но в одном я с Вами абсолютно согласен. Старость лучше встречать в таких часах и в таком костюме. Приятно иметь дело не только с красивой женщиной, но и с умной. Большая редкость в наши дни.

- Не знаю... Наверное, Вам виднее... Моё мнение таково, что красивых и умных женщин хватало в любые времена. А если говорить о современности, то в ней таковых хоть отбавляй. Сейчас женщина может не стесняться и не бояться своих умственных способностей, а раньше за это могли повесить или сжечь на костре.

- Браво! - захлопал в ладоши старичок. - Вы меня восхищаете! С Вами интересно спорить!

- А Вы любите спорить?

- Конечно! А кто не любит? Человек для того и создан, чтобы быть в постоянном поиске. А быть в постоянном поиске без сомнений и споров с самим собой или с другими невозможно. Только в споре рождается истина!

- Ну и как? - с интересом спросила девушка.

- Что как, милочка?

- Нашли истину?

- Да что Вы? Конечно, нет. Но я, по крайней мере, пытался... И многое для себя понял. Если вам интересно, могу поделиться, - он лукаво взглянул на спутницу.

- Будьте любезны, - Саше хотелось говорить с ним на правильном, элитном русском языке царской интеллигенции. То ли острая аккуратно подстриженная бородка мужчины наталкивала её на ассоциации с дореволюционной Россией, то ли лёгкая, еле уловимая картавость, то ли доброжелательность в тоне, но рядом с ним было странно уютно и безопасно.

- Во-первых, сам путь истины, то бишь поиск её - это уже и есть истина. Человек живёт в движении. А когда это движение приносит ему удовольствие - это двойная радость. Вот, например, у вас есть мечта. Кстати, она у вас есть? - Саша утвердительно кивнула. - О! Это славно! Так вот, когда у человека есть мечта, он что делает?

- Стремится её осуществить? - предположила девушка.

- Правильно. Ему может понадобиться один день, неделя, год, пять лет, а некоторым - и целая жизнь. Так вот этот путь стремления и ожидания и есть счастье. А счастье - это истина. Все мы стремимся, независимо от своих желаний и целей, к одному - быть счастливыми. Все наши цели ведут именно к этому. Человек, достигнувший того, что себе наметил, счастливец. Для кого-то быть счастливым - значит осчастливить другого. Очень часто такому человеку мы приписываем лик святого. Хотя это всего-навсего его предназначение, совпавшее с его желаниями.

- Интересно, - задумалась Саша.

- Чтобы понять, что в жизни всё невероятно просто, нужно её прожить. Не зря мы говорим, что всё гениальное просто! А наша жизнь, безусловно, гениальна. У каждого. У каждого из нас. Стоит только внимательно прислушаться к своему сердцу. Все ответы внутри нас. Мы рождены уже с неким наброском, черновиком нашего пути, стоит просто прислушаться к себе. Все те люди, которые становятся прекрасными врачами, заслуженными артистами, профессиональными учителями, люди, которых мы ценим и уважаем, это люди, разгадавшие своё предназначение.

- Вы говорили, что это просто. Но мне так не представляется, - возразила девушка.

- Почему же?.. Ну, ладно... Вот, скажите мне, прекрасное дитя, когда Вы были маленькой, что вы умели делать хорошо, или, может быть, стремились к чему-нибудь, разумеется, не подсознательно, за что Вас хвалили взрослые, удивлялись вам, недоумевая, от кого вы это унаследовали?

Саша пожала плечами, виновато улыбнулась и развела руками.

- Подумайте, не спешите. Ну, вспоминайте же, не сидите, как мумия, - прокряхтел старик, чем заставил девушку рассмеяться, - ну? Вспомнили?

- Ну, не знаю, подойдёт ли это... Я хорошо рисую. Может, даже очень хорошо. Карандашом, красками, мелками, короче говоря, всем, но я нигде не училась. В садике все удивлялись, как я могу рисовать лица. А мама всегда недоумевала, откуда у меня такие задатки.

- Вот видите! Так Вы потом учились на художника?

- Нет...Я никогда не училась, но мои знакомые иногда делают мне заказы на картины. Уж не знаю, потому что им действительно нравится моя мазня, или потому что я беру цену чисто символическую, чтобы окупить холсты и краски. В общем, это моё хобби.

- Как жаль, - грустно покачал головой старичок, - а ведь могло бы быть всё по-другому.

- Вы о чём?

- Всё о том же. Рисование - это и было Ваше предназначение. Нужно было его развивать. Тогда, может быть, летел бы я сегодня рядом со знаменитой портретисткой!

- Вас послушать, так получается, что вся наша элита - это люди, которые разгадали своё предназначение. Но я знакома со многими обычными людьми, которые работают на фабриках обычными рабочими или в больницах санитарами и чувствуют себя вполне счастливо. Их тоже уважают и ценят.

- Правильно. Я же не отрицаю! Можно быть богатым и несчастным, но бедным и вполне довольным. Предназначение - не значит богатство, это означает - гармония с собой! Если бы Bы стали известным художником, то это совсем не значит, что Bы бы на этом много заработали, хотя и не исключено. Многие нами любимые артисты умерли в нищете. Они могли бы выучиться на бухгалтера, тогда у них было бы больше шансов остаться при деньгах, но тогда бы они не были счастливы.

- Ну, допустим, - согласилась Саша. - Получается, в жизни каждого человека есть одно предназначение, которое не мешало бы выполнить, - мужчина улыбнулся её формулировке. - Но люди ведь развиваются, растут, приобретают новые привычки, пристрастия. Неужели в течение такой длинной жизни не может появиться ещё что-то, что человеку захотелось бы поменять, освоить, добиться?

- Умница! Конечно, может. Именно так и должно быть. Хотя я и не согласен с тем, что жизнь очень длинная. Нет в мире ничего быстротечнее. Ну, да ладно, это из другой оперы... Кто сказал, что в человеке скрыто всего лишь одно предназначение? Их может быть множество. Мы - вселенная, яркая, многогранная и увлекательная, скрытая от нас самих. Это для того, чтобы наша пульсирующая, бьющая фонтаном энергия, не разрушила саму сущность. А связующее звено между нами внешними и внутренними есть что? - он внимательно посмотрел на девушку.

- Не знаю... Поведение?

- Берите глубже! Поведение - это потом...

- Характер? - снова предположила Саша.

- Нет... Вы называете всё правильно, но без нашего связующего звена, - всё то, что Вы только что назвали, -не будет эффективно. Обратитесь к религии, к истокам, просто к логике... С чего всё начинается? Расцветает? Приобретает смысл?

- Любовь? - тихо спросила его озадаченная девушка.

- Ну, конечно же! Это любовь. Роль каждого родителя приоткрыть дверцу между внешним и внутренним миром ребёнка с помощью любви. Лишь тогда ребёнок сможет познать себя, полюбить себя, поверить в себя, а значит, и мир воспринимать с любовью.

- Вы позитивный человек. Хотелось бы верить, что всё так просто и объяснимо. Но ситуации бывают разные, и иногда они совершенно не зависят от нас. А если и зависят, то не всегда можно верно выбрать путь. Если ты стоишь перед выбором? Что делать? Как предугадать какая дорога приведёт тебя к лучшей жизни? Как не ошибиться? Методом тыка, как в информатике?

- А здесь подключается судьба, - спокойно заключил старик.

- Так Вы мне предлагаете погадать на ромашке? - сыронизировала Саша.

- Хм... Я вижу, что Вы как раз находитесь перед таким выбором? Извините, что лезу не в своё дело.

- По-моему, я только и делаю все последнее время, что нахожусь перед каким-нибудь выбором. Прямо замкнутый круг! - в голосе девушки послышались обидные нотки.

- Деточка, послушайте старика. Это очень хорошо, что есть выбор. Плохо, когда его нет! Другое дело, как Вы относитесь к нему. Любой свой выбор нужно уважать и любить, не оглядываясь назад.

- А если он неверный? Ошибочный? Тоже нужно любить его?

- Конечно, нет. Я же Вам уже говорил, всё в нашей жизни не настолько сложно, как нам кажется. Есть одно правило, которое люди почему-то всегда игнорируют. "Если не нравится, то не делай". Если человек понимает, что его выбор ошибочный, значит, условия, в которых он оказался, для него не приемлемы. Проще говоря, они ему не нравятся. А это значит, что ему нужно задуматься над тем, как изменить свою жизнь. Не бояться, не жалеть себя и не плакать в подушку, а просто свернуть с дурного пути. Только так можно выйти на другую дорогу. Это равносильно тому, как заблудиться в лесу... Нужно начать заново... Полюбить себя, в конце концов, вместе со своими тараканами в голове, выражаясь по-современному, и ошибками... И Вам тоже нужно полюбить себя... И всё! За выбором дело не встанет... Или, - голос старика понизился до шепота, - нужно поверить тем людям, которые любят Вас. Пусть они Вас этому научат или помогут вспомнить, как это делается, - он снова сел прямо и добавил насмешливо, - не знаю, почему людям легче зациклиться на проблеме, чем на радости. Они ни за что не хотят расставаться со своими неудачами и бедами, мысленно постоянно возвращаясь к ним, а о счастливых, светлых моментах забывают очень быстро.

- От... Откуда... Вы откуда знаете... Каким людям? - Саша не могла скрыть волнения в голосе.

- Я не знаю, что я знаю, но у каждого человека есть люди, которые его любят. Это могут быть родители, знакомые, друзья, мужчины, наконец. Я просто не поверю, что у такой девушки, как Вы, нет поклонников.

Лиза облегчённо вздохнула. Ей уже начало казаться, что этот мужичок какой-то колдун-экстрасенс.

- Да, Вы опять правы. У меня есть мужчина. Он - швейцарец.

- Не трудно предположить, - хихикнул старик.

- Так вот. Он мне предлагает выйти за него замуж и жить в Швейцарии. Это означает, что мой ребёнок, которому три года, будет жить тоже там. Это означает поменять всё! Страну, друзей, работу... Мой сын вырастет не украинцем, а швейцарцем. Если моему менталитету ничего уже не грозит, так как он уже сросся с моими телом и мозгами, то трёхлетнему ребёнку его не удержать.

- И не надо! На это есть Вы, чтобы привить самое лучшее от славянской культуры. От такого смешения он только выиграет. Вы представляете - русский азарт и немецкая сдержанность, русская щедрость и немецкая прямота, русская смекалка и немецкая расчётливость. Я думал, у Вас действительно проблемы...

- А как же Родина. Я люблю Украину. Не смейтесь, правда люблю. Люблю язык, людей, обычаи.

- И очень хорошо! Это Вас ещё больше возвышает в моих глазах. Но... Родина там, где ваша семья! И у каждого из нас она своя. Это мы определяем Родину, а не она нас. Род! Вы выходите замуж, рождаются дети. Ваш род расширяется. Какая разница, где он будет это делать, на Украине или в Швейцарии? Родители будут Вас навещать, друзья тоже. И потом, три часа полёта, извините, но это не расстояние для таких метаний. Другой вопрос - Ваш швейцарский кавалер. Вы любите его?

Саша не ожидала такого вопроса, поэтому не успела замаскировать испуг на своём лице:

- Я не знаю... Может быть... Он меня любит...Очень.

- Вот и отлично! - удовлетворительно заключил старик. - Теперь я за Вас спокоен. Женщина должна выбирать того мужчину, который её жалеет и на которого можно при любых обстоятельствах положиться. Он такой?

Саша молча кивнула.

- Положиться, - задумчиво, повторил попутчик. - Никаких "если" и "но". Человек, который будет чувствовать за вашу судьбу ответственность. Который предпочтёт самому подставиться под удары судьбы, чтобы оградить Вас от неприятностей.

- Так бывает? - попыталась пошутить Саша, но мужчина совершенно серьёзно продолжал:

- А как же... Ваши родители, например. Как насчёт Вашей мамы?

- Ну, это совсем другое.

- Нет, не другое. Любая мать чувствует ответственность за своё чадо, любовь и сострадание. Когда Вам плохо, Вы к кому пойдёте? Вот то-то и оно. Ответственность, любовь и сострадание - три кита, на которых держаться идеальные отношения. Стоит одному человеку чувствовать по отношению к другому "такой комплект" - и ваши отношения будут долговечны.

- А как же второй?

- А у второго не будет выбора поступить иначе, чем принять заботу. И лучше, чтобы таким вторым была женщина.

- Почему?

- Сами подумайте, милочка. "За мужем" - то есть за его спиной, он главенствующий. Хоть женщины и устроили этот балаган с эмансипацией, но против природы не попрёшь. Любая из них подсознательно ждёт, чтобы её завоёвывали. И если мужчина выберет такую тактику, как я описал выше, женщина, даже если она не влюблена в него, никогда его не оставит. И более того, со временем почувствует себя абсолютно счастливой.

- А мужчина? Ему не будет обидно, что его избранница его не любит?

- Чисто женская логика, не поддающаяся никаким объяснениям. И это прелестно! Конечно, не будет. У мужчин и слова такого в обиходе нет! Мужчина - завоеватель, повелитель, властелин. Когда мужчина ощущает, что именно от него зависит чья-то судьба и что именно он может защитить, заслонить, уберечь, и плюс ко всему этому находиться в режиме "завоевания", он самый счастливый человек. Понимаете, милочка, именно в таком союз, он будет завоёвывать женщину безустанно. Он - в тонусе, она - в комфорте. Это, как в танце. Например, возьмем танго. Танец страсти! Мужчина ведёт, женщина следует. Но! Женщина должна воодушевлять, дразнить, провоцировать и соблазнять. Только тогда танец получится страстный, в котором удовольствие получат оба партнёра.

- Да, Вы настоящий психолог! - воскликнула девушка и захлопала в ладоши.

- К вашим услугам, - поклонился старик. - Давно я не давал бесплатные рекомендации, - захихикал он.

- А! Так Вы и правда психолог? - сконфузилась девушка.

- Я - психоаналитик, - поправил её мужчина.

Саша покинула самолёт радостная и помолодевшая. Приятный старичок подтвердил то, что она думала, но в чём не решалась себе признаться. Это означало, что очень скоро её ждёт новое испытание. А какое оно будет, в большей степени зависит от грустного молодого человека, оставшегося в горной стране, который должен научить её любить себя, чтобы стать счастливой. Она поверит ещё раз мужчине. Она позволит ему войти в её жизнь и изменить её к лучшему. Но только к лучшему. Получится ли у неё полюбить? Во всяком случае, ей этого хотелось бы. Сейчас она чувствует к нему благодарность и нежность, а это уже кое-что. Он сделал первый шаг - он пригласил её на танец. После множества фальшивых па, оттоптанных ног и корявых пируэтов, они впервые начинают попадать в музыку. Потому что, она, наконец, позволила себя вести. Их танго началось!.. В кармане звякнул телефон. Пришло сообщение от Марка: "С удачной посадкой. Целую. Люблю. P.S. В Киеве сейчас - 18. Саша, одень ещё один свитер и шапку!" Девушка улыбнулась, запрокинула сумку на плечо и быстрым весёлым шагом припустила вперёд.

Март, 2012

Мрия Благова Кабаре 24

Комментарии: 2, последний от 27/09/2019. © Copyright Благова Мария Александровна (irachary@rambler.ru) Обновлено: 15/04/2013. 859k. Статистика. Повесть: Швейцария		Ваша оценка:
Аннотация: Круг разочарований и тревог замкнулся вокруг Александры Свиридовой. Разрыв отношений с мужем (Романом), не оправданные надежды и ущемлённое самолюбие, финансовый дефицит и желание, как можно быстрее поправить бедственное положение - подводят главную героиню, к не простому решению поехать работать в качестве танцовщицы кабаре в Швейцарию. По пути к будущему месту работы, её терзают мысли и сомнения, относительно своего выбора. Она пытается объяснить самой себе и понять, что для неё важно в жизни, чего она ждёт от неё и в чём видит своё предназначение. Сидя в самолёте, девушка ещё не догадывается, какие неожиданные повороты и испытания готовит новая роль в её судьбе. Понимание того, что "на какую роль ты соглашаешься в жизни, такая тебе и цена..." приходит к ней намного позже, заставляя посмотреть на свою ситуацию другими глазами. Саша Свиридова становится Лизой (имя по контракту), меняет цвет волос, стиль одежды, духи, привычки и мысли. Она, повинуясь новому амплуа, бросается в омут, не ведомых ей доселе, ощущений и страстей. В ней борются два человека:с одной стороны - Саша, любящая мать, добрая, отзывчивая, мечтающая об обычном семейном счастье, а с другой - Лиза, соблазнительная тщеславная куртизанка, стремящаяся к наживе и хорошей жизни. Тема борьбы двух начал, двух противоположностей - добра и зла, правды и лжи, любви и порока, которые бывают так близки друг от друга, что разница между ними не всегда заметна, прослеживается до самого конца повествования.Что перевесит, к чему приведут метания героини? Всё это подводит читателя к главной сюжетной линии - осознание любви, и в первую очередь, любви к самому себе.Переходя из одного кабаре в другое, девушка знакомится с новыми танцовщицами и клиентами, раскрывая перед читателем калейдоскоп судеб и характеров, выворачивая наружу самое сокровенное и личное. У каждой из девушек своя причина, по которой они попали в кабаре, но всех их объединяет одно - погоня за удовольствиями. Форсируя и испытывая удачу, далеко не этичными методами, многие из них навсегда остаются в мире "фальшивых" отношений, сами не осознавая того, что уже давно идут по ложному пути. Лиза чувствует, как безудержно затягивает её трясина извращённого сознания и почти перестаёт сопротивляться этому течению. Но находится мужчина (Марк), который за яркой оболочкой Лизы угадывает Сашу и не хочет признавать подмену. "Чтобы научиться любить, нужен всего один человек, который смог бы показать, как это делается"Секс, как волшебство или секс - как порок и пошлость? Где проходит грань, разделяющая дозволенное и желаемое?Удастся ли Саше побороть Лизу в душе и, сохранить собственное достоинство, приняв и полюбив себя? Эта книга погружает в реальность событий, в действительность, знакомую многим, но о которой, принято умалчивать. Она может смутить, ранить, вызвать отвращение или шокировать, но не оставит равнодушным.

Благова Мария Александровна: другие произведения.

Кабаре