Мой дед (т.е отца) был казаком на Верхнем Амуре. Они пришли туда из Забайкалья , где скрещивались с бурятами и так появились гураны.

(Автор . Отец никогда не называл себя гураном, впрочем русским тоже. Гураном его называла его жена, моя мать. Отец имел очевидные монгольские черты. По его словам его отец был еще более похож на монгола . )

(Автор - Когда умерла моя бабушка, мать моего отца, на похороны приехал мужик самого мужицкого вида . Он рассказывал, что на Среднем Амуре живет много Бояркиных. Место называется Дежневка (Возможно, Петропавловка) или где-то поблизости.. Когда автор еще не ходил в школу он ездил туда с родителями из какой-то другой деревни ( возможно Буссе) где жила родня матери автора. Автор помнит, что болел ангиной и его лечили по китайскому рецепту супом из воробья. которого старший брат матери дядя Лева хлопнул из дробовика.

Везли на ГАЗ-55 в кузове со скамейками . Это было чрезвычайно утомительно, автор засыпал несколько раз в каком-то полуобмороке. Кузов был набит людьми под завязку.

У родичей отца был бревенчатй дом с бревенчатым потолком, на чердаке была насыпана солома где один из парней читал книжку лежа. Автор был настолько мал, что хотя мог забраться туда по железным скобам, вбитым в бревна, снимать обратно его приходилось руками.

Семья в которой вырос отец жила в Хабаровске в Рабочем Городке.

в обычной для тех времен хате с огородом на склоне оврага, в котором текла грязная речушка ( автор часто бывал там). )

(Рассказы отца)

Мы жили в Амурзете. Мой отец был шофером. Потом семья переселилась в Хабаровск.

Там отец как-то в метель и гололед соскользнул на своем грузовике с Казвачьей горки. Авомобиль перекатился через верх, встал на колеса и покатил дальше.

В школу я ходил на лыжах.

Утром я обычно шел на Амур и ловил себе рыбу на завтрак.

Проходя через город я всегда имел в кармане напильник для самообороны.

В кино можно было ходить только группами человек по 10, так как нужно было проходить через чужие районы.

Во время войны я жил на заводе так как там кормили. Мы спали в печи для сушки трансформаторов так как там было тепло всю ночь.

Один из нас спал в глубине печи, не проснулся вовремя, был заперт и здорово пропотел до самого вечера.

Никакой призывной системы не было. На завод приходил военный представитель и требовал выделить определенное число людей из рабочих. Поэтому лучшие рабочие оставались непризванными).

Когда призвали, я был настолько слаб, что не мог подтянуться на турнике. Старшина ходил вокруг и ругался - У, колбаса ! Тогда отправили в слабосильную роту на откорм.

Потом учили в коннице, в Монголии ( возможно в Бурятии). Коню одевали на шею специальный воротник чтобы новичок не мог отрубить ему ухо. Особенно трудно было следить, чтобы вынимая саблю не порезать себе левую руку. Самое смешное было вложить саблю в ножны.

Потом перевели в пехоту, так как лошадей пришлось съесть. От цинги засталяли пить полкружки отвара из сосновых игл иначе не давали есть. Мы стреляли и ели барсуков, жир вытапливали и носили во фляжке, он не замерзал. Зимой без этого было нельзя, отличное средство от холода.

Все, кроме оружия, было американское. Предпочитал ботинки с обмотками сапогам. Американская форма не выцветала после многочисленных стирок, как советская. Ели американскую тушенку. Американский спиртовый хлеб был твердый как камень, размером с кружку. Его нужно было положить в котелок с кипятком, он разбухал и становился нормальным хлебом. Американские грузовые корабли приходили во Владивосток. Каждый корабль нагружал десяток поездов. Были американские целлулоидные подворотнички, которые не надо было стирать, но они натирали шею до чирьев. ( Автор - потому что рассчитаны на условия когда можно мыться каждый день).

Потом перевели в Приморье под озеро Ханка. Выступили ночью и когда утром была объявлена война Японии успели пройти полторы сотни километров вглубь чужой территории. Танки шли впереди без дорог, валя деревья, за ними пехота. Японцы сидели в бетонных капонирах, которые не имели дверей и палили из пулеметов. Их обходили, потом наливали в вентиляцию бензин и поджигали. Их мы ненавидели, потому что в капонирах были большие запасы еды, которая пропадала. Мы шли на Муданьцзян.

Когда приходится бежать на укрепленные позиции под огнем одинаково страшно и вставать и наоборот ложиться на бегу - ляжешь, а в тебя саданут. ППШ палили без перерыва поэтому японцам с арисаками было не поспеть. Арисака очень точная винтовка, больше таких не видел. Из нее ночью я мог перебить тереграфный провод. Из всего оружия которое мы подбирали в бою, мы немедленно стреляли во врагов сколько можно. Стрельба без перерыва спасала нас. ППШ не имеет никакой кучности и целиться из него бесполезно, нужно только сыпать и сыпать. Когда солдат много, видно как пули летят роем. Был случай, что вражеская пуля попала кому-то в ствол и его раздуло. В одном бою солдаты убили своего лейтенанта, который плохо обращался с ними. Для этого солдат окликнул лейтенанта и когда тот обернулся, застрелил его в лицо, так что сошло за вражескую пулю.

Было два узбека, перед каждым боем они пили соленую воду маленькими глотками и наутро у них распухали ноги, так что вместо битвы их отправляли в медсанбат.

Мы всегда ждали, когда японцы сварят рис и тогда бросались на их позиции.

Мы воевали за еду. Один раз из-за этого выступили не вовремя, прилетели свои бомбардировщики и начали бомбить. Это было самое страшное за мою войну. Треть полка было уничтожено пока не дозвонились. Раненый просил пить и ему вливали воду, а она выливалась потому что живота уже не было, пока не помрет. Некоторые умирали от боли, хотя раны были не слишком опасные, например с сорванной кусками кожей или большими ожогами. Обезбаливаюшие были, но их не хватало.

(Автор потом читал об этом эпизоде с бомбежкой в интернете).

Однин раз когда трупы японцев стаскивали за ноги к дороге, один японец вскочил и погнался за мной с самурайским мечом. Старшина положил его из автомата.

(На ноге отца чуть повыше лодыжки имелась маленькая ямка, это было его единственное ранение, он сказал осколком пули).

Когда японцы сдались, они проявили высокую дисциплину. Их отправили пешком в Сибирь. Каждое утро командир выстраивал роту и делал доклад. Побегов не было, только умершие. Одну роту сопровождали три советских автоматчика.

(Автор потом читал обьяснение этой дисциплине. Если китайцы ловили японца, они его буквально разрывали в клочья).

В японской армии очень высокая чистота. Каждый солдат имел два полотенца - одно, чистое в ранце, другое за поясом под мундиром и стирал его при каждом удобном случае. Все имели три вида обуви - боевую, маршевую и домашнюю (матерчатые тапочки). Боевая была сапоги, а маршевая - в точности как сейчас кеды. ( Автор - обувь малайского происхождения - сшитая из материи и залитая каучуком). В казарме можно было ходить только в тапочках. Если японский офицер был недоволен содатом, он снимал туфлю и бил ей того по физиономии. Каждый взвод носил с собой складную ванну и все обязательно мылись в горячей воде с мылом перед сном.

(Автор потом прочитал, что в Юго-Восточной Азии без этого армия попросту вымерла бы от эпидемий и паразитов).

Каждый японский солдат имел с собой бумажный метр. Среди советских солдат были очень большие и сильные, которым удивлялись японцы и меряли им этим метром бицепсы, восхищаясь. Выяснилось, что японские приемы ручной борьбы среднего японского солдата были бесполезны против силы таких советских солдат. В Советской армии тогда если солдат имел рост больше определенного ( цифру автор забыл) то ему полагалась двойная порция питания.

( Японские пленные построили несколько кварталов двухэтажек в Рабочем Городке. Автор жил в одном из таких домов на улице Лермонтова, возле подстанции. Когда автор еще не ходил в школу, барак японских военнопленных располагался рядом с 33-й школой. Всюду были солдаты в выгоревших добела формах. В палисадниках автор видел ручные пулеметы на подсошках с круглыми горизонтальными магазинами наверху. Дети играли пустыми патронами, особенно ценились обоймы. Самой почетной игрушкой был пустой корпус лимонки. Автор видел у кого-то комплектную с виду лимонку - взрыватель с рукояткой был на месте. Скорее всего, заряда не было ни внутри ни во взрывателе.)Наиболее удачливые показывали котрокие самурайские мечи с кнопкой (чтобы не выскакивал из ножен), украшенной цветком. Ходили по рукам и медали "За победу над Японией" с профилем Сталина и легендой - "Наше дело правое. Мы победили. ". Тогда было много инвалидов с рукавом пиджака в кармане, или безногие на тележках, колесиками которых служили гремящие по асфальту шарикоподшипники, иннвалиды отталкивались от земли деревянными дощечками с ручками. Тележки тех, кто не мог держаться прямо имели огаждения на манер забора с балясинами. Когда автор пошел в школу, уже ничего такого не было.)

Нас расквартировали в Харбине.

(У автора сохранились две фотографии. На одной из них мой отец с пятью своими товарищами. На обратной строне написано :

г. Харбин.

Фотографировались

сентября 1945 г.

Бояркин Алексей

Ст. лейтенант Черевик

Ст.сержант Житник

Сержант Пухов

Красноармеец Богомолов

Мл. сержант Голощапов.)

В Харбине было много русских. Они жили прекрасно и встретили нас с большой радостью. НКВД арестовало всех белых по заранее заготовленным спискам и адресам.

(Автор в Новой Зеландии узнал, что многим удалось бежать до самой Австралии, так что они ненавидят русских. Австралия вторая после Канады страна по индексу ненависти к русским).

Наш взвод участвовал в аресте японских врачей-бактериологов. Во время ареста японец выпрыгнул мне на голову из окна вместе с рамой и убежал. За это меня с товарищем посадили на месяц в подземелье в крепость. Крепость была старинная с множеством всяких ходов, товарищи приносили нам еду и водку и мы весь месяц провалялись пьяные, хотя иногда и выходили наружу подышать свежим воздухом.

Когда мы пришли в Харбин , китайцы стали предлагать нам всякие вещи. Они предлагали купить любые документы. Нас возмутило, что они предлагали купить ордена с орденскими книжками, где надо было только вписать имя и фамилию. Они мастера подделок. Они на взгляд подделывают любую подпись. Китаец посмотрел мою солдатскую книжку, чернильным карандашом срисовал себе на ладонь печать и поставил на бумагу - один к одному. Солдаты покупали у них в основном порнографические открытки. Каждый вечер старшина проверял "сидоры" (вещмешки) и выкидывал картинки вон и каждый вечер это повторялось. В публичных домах старикам давали за деньги посмотреть через дырочку в занавеске как это делают молодые.

В переулки даже нам можно было заходить только вооруженной группой. Мы помогали китайцам ловить хунхузов. Мы оцепляли дома и выводили всех, а китайцы потом выбирали и уводили хунхузов. Потом можно было видеть их головы на шестах вокруг базаров.Так же мы помогали крестьянам в деревнях. Каждая деревня была окружена валом, на котором всегда торчали шесты с головами.

Китайцы просили нас стрелять бродячих собак и за это кормили пельменями "чифань поузы".

Если нам самим случалось пристрелить бродячую собаку, обязательно появлялся китаец и ее забирал с благодарностью. Китайцы кормили нас пампушками, овощами и пельменями.

Нас поставили сторожить японские военные склады. Японцы основательно подготовились к экспедиции в Сибирь. У них например были бензиновые (автор - каталитические) грелки, которые вкладывались в специальные внутренние карманы одежды (автор уже взрослым видел такие в продаже). У японских офицеров нижнее белье было шелковое.

(Только недавно автор прочитал, что натуральный шелк обладает бактерицидными свойствами и попадая в рану не прилипает, не вызывает воспаления и легко удаляется, в отличие от хлопка. Воины Чингис-хана также носили шелковое белье, так как с ним легко выдергивать наконечники стрел из ран - очевидно, как и вся чингисхановская техника, идея китайского происхождения).

Мы каждый день надевали новое офицерское шелковое белье , а использованное продавали китайцам. В складах было все вплоть до пруткового железа. Было много консервов, например из кальмаров в маленьких жестяных баночках. Мы потихоньку распродавали все китайцам, а они кормили нас как могли.

Когда пришел поезд , который должен был отвезти нас в Россию, мы погрузили туда все свои пожитки. Тут объявили тревогу , мы выскочили и нам приказали занять позиции неподалеку от железной дороги. "Сидоры" остались в поезде. Когда тревогу отменили и мы вернулись назад, там был другой поезд. У меня осталась только пара золотых часов , которые были на мне.

(Автор спросил, что было самого ценного в багаже). Самое ценное был сверток "хрома" -кожи, из которой можно было шить сапоги. В России это было бы большое богатство.

После войны я был в снайперской школе. Каждый день нужно было отстреливать по тридцать патронов после чего плечо очень болело. Поэтому мы попросту выбрасывали патроны.

Во время переезда на каждой пересадочной станции заставляли сдать белье в вошебойку, после чего оно потеряло всякий цвет и его приходилось разминать, а самим принимать дезинфицирующий душ.

Авторское окончание.

Судьба золотых часов осталось неизвестной, по-видимому они обладали гораздо меньшей ценностью в условиях товарного голода чем качественная сапожная кожа, когда шили юбки из галстуков и старых парашютов. Как бы то ни было, по словам матери, для своей свадьбы отцу пришлось брать костюм взаймы, так как кроме военной формы у него ничего не было.

К пенсии все перепитеии его боевой и трудовой жизни - перенесенный в армии плеврит, типичный для металлургического производство сидероз и постоянное вдыхание прочей индустриальной микрочертовщины на фоне чрезмерного курения ( последствия тех лет, когда этим пытались подавить и холод и голод) начали одолевать его, проявившись в форме хронического обструктивного бронхита медленно но неуклонно удашали его, так что на пенсии он прожил не больше двух лет и скончался в здравом уме не теряя интереса к жизни даже с дыхательной трубкой во рту - расспрашивал молодого врача о его жизни, а ночи не пережил. И теперь, прожив столько , сколько прожил он, многое узнав и увидев, я жалею, что мало беседовал с ним - человеком, котрый никогда не врал, ничего не скрывал, если я спрашивал и не лицемерил.

Разумеется, он рассказывал многое и не только о войне и прошло много времени, когда рассказанное стало понятным на фоне текущих событий.

О деде автора, отце его отца из военных приключений известно только, что его призвали в армию вместе с грузовиком и он погиб в Сталинградской битве и похоронен в городе Красноармейске.

Теперь я всегда с гордостью говорю своим китайским друзьям и знакомым :"Мой отец воевал против японцев за свободу Китая". И они кланяются.

Связаться с программистом сайта

"Заграница" Путевые заметки Это наша кнопка