Я знаю - все, что остается сделать сейчас, это рвануть на машине в строну Большого Каньона и не тормозя захерачиться вниз, воя вместе с ветром.
Или найти где-нибудь килограмм гексагена (у евреев, у чеченцев, у куклуксклановцев) и взорвать резиденцию губернатора в 200 метрах от моего дома.
А можно просто снять штаны и нассать в бассейн, в котором ежедневно полощут бессильное, больное тело хозяина, чья жена так гостеприимно приютила меня.
Можно раздеться и выйти на улицу голым. Можно ущипнуть за жопу подругу хозяйки - феминистку и лесбиянку, можно выйти на Afro-American Street и крикнуть "Ниггеры", можно лежать на кровати и смотреть в потолок.
Но ничего не изменится, потому что я все равно люблю тебя. Сумеречной любовью психопата и параноика я все равно люблю тебя.
Ничто теперь не имеет значения, и потому вечерами я отправляюсь в странные места, где всегда темно, где колышутся тени проституток, извращенцев и бомжей, и сижу у костра, куря сигарету за сигаретой, слушаю гортанные звуки и визгливый блядский смех, ощущаю липкие прикосновения и все равно думаю о тебе.
Со мной было нелегко и ты правильно делаешь, что не отвечаешь на мои письма. Я побоялся сказать, что люблю тебя и должен быть наказан. Я измучил тебя подозрениями и придирками. Меня раздражало то, что ты говоришь, что смотришь, что читаешь.
И теперь, сидя у костра в какой-то гребанной Атланте, я понимаю, что никого больше не буду любить так, как тебя.
Я умер. На самом деле я умер давно - далекой ноябрьской ночью. Я сделал это так тихо, что никто и не заметил. Не было ни речей, ни рыданий. Я не помню, что случилось тогда 24 ноября 1999 года, но с тех пор мне все время хотелось вернуться в мир живых.
Ты пришла и повела меня обратно. Ты вновь научила меня умываться, стричь, растущие даже у покойников, ногти, улыбаться и говорить. Я отогрелся рядом с тобой в стылом петербургском аду. Я снова научился открывать и закрывать глаза. Я вставил себе новые зубы и купил очки за 100 баксов.
И вот ты бросила меня, а может быть, я вынудил тебя это сделать.
Когда-то ты пришла и повела меня обратно: "Молчи и не оглядывайся". Но я обернулся и крикнул всем этим покойникам "Я ухожу". Я крикнул и остался здесь.
Теперь без тебя я вновь буду таскаться в вонючих поездах и дребезжащих самолетах, буду украдкой курить в унитаз в нью-йоркском аэропорту и давится дешевой водкой в бишкекской забегаловке. Мой мозг вновь будет размазан между Атлантой, Ташкентом, Магаданом и Петербургом. Или я все-таки женюсь на сорокалетней японке Чикако, заведу двух некрасивых косоглазеньких детей, и мы все будем взаимно бояться и не любить друг друга. Или закончу жизнь в каком-нибудь паршивом городке, вроде Щекино, в должности зам. директора краеведческого музея. У меня будет большой живот и брезгливо оттопыренная губа, я буду болезненно реагировать на шутки и вставать в присутствии заезжего чиновника из Тулы. Или я останусь здесь, слушая костер на окраине Атланты. Или рвану на машине в сторону Большого Каньона...