Обычный день в Ньюпорте

Одна из книжек моего детства начиналась со слов: "Городок Н внешне ничем не примечателен". Городок Ньюпорт, напротив, примечателен всем. Утыканный городскими усадьбами 18 века, как грибами, он очень привлекает ту часть американского среднего класса, которая ценит изящное, старинное и родовитое. Первоначально Ньюпорт строился как летняя резиденция еврейских работорговцев. Первые бешеные сотояния были сколочены здесь на торговле людьми. В настоящее время Ньюпорт это курорт, типа нашей (пардон - украинской) Ялты. Я работаю в Обществе сохранения и изучения ньюпортских усадеб. Ниже Вы найдете описание одного моего обычного рабочего дня.

7.30. - Джон стучится в дверь "Хэй Саша, пора вставать". Джон похож на артиста Проскурина в роли то ли Кнурова, то ли Вожеватова. Он носит фамилию Родман и рыжие усы. Над усами рязанский нос, а еще выше бесцветные глаза, выражение которых всегда одинаково безразличное, особенно в моменты бурного веселья. Веселится Джон часто. Очень любит рассказывать американские анекдоты и долго смеяться над тем, что я их не понимаю. Я думаю, что американские анекдоты придуманы, чтобы рассмешить того, кто их рассказывает. Это очень здорОво и позитивно.

8.00. - Мы садимся в машину и едем в Ньюпорт. Дом Джона находится далеко, так дешевле. Машина - МГБ 1969 года, из чего ясно, что Джон в молодости курил марихуану и не служил во Вьетнаме

Свой поступок он объясняет тем, что был несогласен именно с той конкретной войной. "Но я не пацифист" - говорит он и в доказательство всю дорогу, убеждает меня идти воевать в Чечню, потому что "это наша общая война". Мне понятна его англо-саксконская манера загребать жар чужими руками, поэтому я молчу.

8.30 - Джон подвозит меня к Bell House, на резном крыльце притаилась группа студентов архитектурного колледжа (8 девочек и 1 мальчик), под кустом сирени лежит толстый мужчина. "Хей Пит" - кричит Джон толстому мужчине - "я привез русского. Он походит с вами до 11. Я заберу его позже". Пит добродушно встает, добродушно подходит и, добродушно улыбаясь, жмет мне руку. "Хей" - говорит он. Студенты выглядят равнодушными.

9.00 - Появляется Пол Миллер. Он - известный специалист по реставрации городских усадеб. У него кроткий взгляд и прическа как у Страшилы из русско-американской сказки. С ним еще два краснощеких и мясистых персонажа. "Мы - Ребекка и Кевин" - говорят они бодро и хохочут. Роль их в предстоящем действе не ясна, но разъяснений не следует, и экскурсия начинается.

Сначала мы рассматриваем усадьбу снаружи, для чего трижды обходим ее по часовой стрелке и один раз против. Пол рассказывает о черепице и перекрытиях, и в глазах его чудесное сияние и покой. Потом мы заходим внутрь, чтобы насладиться отреставрированным интерьером. Студенты удивляют меня своим равнодушием - они зевают, у них вытянутые лица и стеклянные глаза, зато радуют Кевин с Ребеккой. Они как чебурашки семенят за Полом Миллером, преданно смотрят ему в глаза, громко хохочут, когда он шутит, и постоянно пытаются проникнуть за ограничительную линию.

Интерьер дома выдержан в японском стиле. Если быть точнее, в стиле, который американцы второй половины 19 века считали японским. Из под японского то тут, то там подмигивает стиль викторианский. Надо отдать должное Полу, что он это прекрасно осознает. Хозяйка дома сошла с ума 200 лет назад, и, показывая на огромный витраж в гостиной, изображающий лилии, Пол говорит, что на языке викторианской эпохи лилии - символ психической нестабильности. Розовощекие Кевин и Ребекка громко хохочут.

11.00 - Джон забирает меня, и мы едем на встречу с сирийцами. Сирийцы притворяются, что приехали в Ньюпорт перенимать опыт. На самом деле, они хотят узнать, как заманить к себе в гости американцев и тем самым способствовать росту централизованной и коррумпированной сирийской экономики. Мне хочется пошутить, что не стоило ехать так далеко, хороший бизнес, например, воскресные туры для американского контингента в Багдаде, но я сдерживаюсь. С сирийцами у нас сразу устанавливается контакт. Пока Джон расписывает им блага, приносимые маркетингом и умелой сегментацией рынка, мы присматриваемся друг к другу. Делегация состоит из старой-престарой сирийки, похожей на Елену Бонэр (вот и открылся мне наконец антропологический смысл термина "семит"), молодого человека с серьезным и спокойным лицом и девушки, накрашенной по восточному ярко и уныло.

Старая сирийка именует себя советником министра по туризму - особью, хорошо знакомой мне по российским министерствам. У нее такой же отвратительный английский, такой же пустой взгляд и такие же золотые зубы. Я не сомневаюсь, что она одинока, льстива и мстительна.

О молодом человеке сказать что-либо трудно, кроме того, что он безусловно хорошо воспитан и, если научится улыбаться на шутки старой сирийки, то сделает через 40 лет карьеру чиновника.

Девушка Лала в продолжение всей беседы откровенно скучает, оживляется только два раза. Первый раз, когда Джон говорит "трак", а ей слышится "Ирак", второй - когда старая сирийка начинает рассхваливать Америку, а я ухмыляюсь. Замечает это только Лала и усмехается в ответ, в глазах ее я читаю приговор Америке и несчастному Джону. До конца встречи я чувствую себя частью мирового арабского терроистического заговора.

13.00 - Мы едем на ланч. В дороге Джон минут 10 выпытывает мои кулинарные пристрастия, и в ответ на мои саги о стейках и шашлыках понимающе кивает головой. В результате я получаю бургер с отвратительной пересоленой ветчиной, помазанный горчицей.

13.30 - Мы в рекламном агентстве. Общество сохранения ньюпортских усадеб готовит к показу грандиозный мюзикл "Мадлен и ее сестры". Главной героиней мюзикла является Мадлен Вандербильд, та самая знаменитая Вандербильдиха, в далекие 20-е годы не дававшая покою Эллочке-людоедке. Будучи очень богатой женщиной, дочерью папаши-миллионера, она активно боролась за избирательные права женщин, а в 1945 году, когда Эллочка уже сгнила на Колыме или задохнулась в Освенциме, положила начало Обществу, подарив ему свою усадьбу "Мраморный дом".

Джон приехал в рекламное агентство для окончательного утверждения макета афиши.

Дизайнер, огромный рыжий детина, долго и убедительно отстаивает свое видение, но Джон побеждает, и афиша мюзикла, прежде выдержанная в стиле уорхолловских супов Кэмпбелл, становится похожей на комиксы с Бэтменом.

Прощаясь дизайнер, интимно улыбась, признается, что любит Россию, потому что прошлым летом ловил рыбу в Словении.

16.00 - Мы отправляемся в Marble House на встречу с консьержками. Консьержками Джон называет менджеров отелей, которые должны внедрять среди постояльцев мысль о необходимости купить тур по усадьбам Ньюпорта. На террасе с видом на морcкие дали накрыты столы с чипсами и бургерами. Топ-менеджмент Общества сгрудился вокруг четырех консьержек, мечтательно пьющих колу. Я представляюсь.

Сухая старуха говорит, что была в Питере, но очень давно, когда он еще был Ленинградом. Большая поклонница Гергиева. Утверждает, что плыла в Ленинград из Хельсинки на теплоходе по реке. Я чувствую неувязку, но молчу.

Вторая консьержка отводит меня в сторону и, то ли грассируя, то ли картавя, рассказывает романтическую историю, своего адюльтера с русским моряком. Словно адмирал Резанов приплыл он в далеком 1976 году на корабле "Крузенштерн". Словно Зевс пролился на молодую еще консьержку. Подарил ей незабываемый уикенд. И расстаял, оставив на прощание пластинку с музыкой Чайковского. Растерявшись от таких откровений, я глупо спрашиваю, какие произведения Чайковского были записаны на пластинке. "Ах, я не помню" - шаловливо говорит 2-я консьержка - "это было так давно, так давно".

Третья консьержка при слове русский, говорит, что ее мама тоже русская, угнанная из Белоруссии немцами. "У нас есть родственники в Минске, - говорит она, - но мы потеряли контакт." Я беру у нее телефон и обещаю прислать адрес передачи "Жди меня". "Вот спасибо" - благодарит третья консьержка - "может быть я смогу найти кузин..."

Четвертая консьержка, сушеная блондинка лет 50, к тому моменту, когда очередь желающих пообщаться со мной доходит до нее, уже безнадежно пьяна. Она смотрит на меня изучающе, и не дослушав, кто я и откуда, спрашивает: "А ты где живешь?". "У Джона" - говорю я. "А что делаешь на выходные?". "Ничего". "Позвони мне" - говорит она уверенно, я покажу тебе кое-что". Тут подходит Джон и говорит, что пора домой.

18.00 - Мы приезжаем домой. Жена Джона готовит ужин. Пахнет луком, который здесь не жарят, а тушат, завернутым в фольгу. День окончен.

Комментарии: 12, последний от 15/02/2009. © Copyright Бокмарёв Александр Витальевич (bokmarev@mail.ru) Обновлено: 17/02/2009. 9k. Статистика. Юмореска: США		Оценка: *4.9618** Ваша оценка:
Аннотация: До конца встречи я чувствую себя частью мирового арабского терроистического заговора.

Бокмарёв Александр Витальевич: другие произведения.

Обычный день в Ньюпорте