Шекель как валюта

Нина Большакова

Шекель как валюта

Who'll come a-waltzing Matilda my darling,

Who'll come a-waltzing Matilda with me?

Waltzing Matilda and leading a waterbag,

Who'll come a-waltzing Matilda with me?

Australian old song

1. Кузя и компаньоны

Кузя пришла домой около трех, как всегда через окно. Тильда спала неспокойно, возле нее клубились мрачные тени, трогали, наклонялись к уху, что-то нашептывали. Кузя велела им убираться, но тени только отмахнулись; тогда она распахнула свои огромные зеленые глаза, и тени скорчились и расстаяли под зелеными лучами. Тильда легко вздохнула и задышала ровно, глубоко. Кузя обошла дом - все было в порядке. Она поднялась в воздух, опустилась на подушку рядом с Тильдой и чутко заснула.

Утром она разбудила Тильду и велела ей подавать завтрак и идти на работу, денежки зарабатывать.

Тильда сказала:

- Отстань, дай поспать! Зачем нам деньги, у нас уже много, видела, сколько я вчера наторговала!

- Много денег не бывает, - сказала Кузя,- и ничего я не видела, где деньги-то?

- Ну ты же знаешь, деньги - у компаньонов, - зевая во весь свой немаленький рот ответила Тильда. - У нас ведь ненадежно, тебя вечно дома нет, а я одна с бандитами не спрaвлюсь.

- Да, знала я, что ты девушка наивная, но не думала, что до такой степени, - Кузя села на кресло и обернулась хвостом. - Кто же тебя так обаял, Второй или Третий?

- Это тебя не касается, - обиделась Тильда. - Не лезь в мою личную жизнь. Вот твое мясо, ешь и давай, куда ты там собиралась, а то почетный эскорт под окнами совсем извелся.

- Ничего, это им только на пользу, подождут. А ты - подумай. Другие кошки едят импортную еду из банок, между прочим, а мне только один раз покупали, на день рождения, а так все мясо и мясо, ну, сметана еще. Очень однообразное меню.

- Другие кошки на помойке роются, между прочим, видела?! А ты все с претензиями. Вот приходи домой пораньше и увидишь! Денег ей мало! Будут тебе деньги!

- Ну ладно, не сердись, моя любимая Тильда! Это я так - шутейно! - сказала Кузя и поцеловала ее в ушко. - Я пошла, пока до вечера!

Вечером, когда тени от деревьев закрыли солнце и белый диск луны выкатился на крышу соседнего дома, пришли компаньоны и принесли денежки в большом черном дипломате. Деньги эти образовались от продажи мебели, которую вагонами гнали из-за леса, из-за гор в обмен на металлопрокат. Мебель - это был бизнес Тильды, она и мебельщиков нашла, и обо всем договорилась, а прокат шел от компаньонов. Целыми днями Тильда бегала по городу - принимала вагоны с мебелью, развозила мебель по складам и выставочным залам, отгружала со складов, улыбалась покупателям, оформляла бумаги, договаривалась с арендодателями и бандитами, пила водку с нужными людьми, давала взятки, . Дело шло, покупатели рассчитывались аккуратно, кредиторы не напирали - доверяли Тильде, знали - ее слово твердо. Наличные, что оседали в сухом остатке, Тильда отдавала на хранение компаньонам, сама вела учет по дням в толстой клеенчатой тетрадке - сколько мебели получила, сколько продала, расходы какие имели место быть, ну и приход, сколько наторговала и на хранение отдала.

Себе на зарплату Тильда ничего не брала, за процент от сухого остатка работала, а жила на доходы от преподавания. Тильда была девушка образованная, пожалуй, даже слишком. Кузя иногда показывала своим гостям ее дипломы, так они всегда почтительно восхищались и сообщали, что у их хозяев таких дипломов нету, и они с горя водку пьют.

Компаньоны были очень хорошие, интеллигентные мужчины. И на лицо симпатичные, один такой весь из себя высокий сутуловатый брюнет - смерть девкам! А другой - среднего роста шатен с ранней сединой в пышной шевелюре, тоже ничего себе мужчина. Звали их очень просто: брюнета - Второй, а шатена - Третий.

Второй принимал деньги с деловым видом, как должное, а простак Третий как-то высказался:

- У нас таких компаньонов еще никогда не было, ну как ты.

У Тильды тоже никогда не было таких компаньонов. У нее вообще никаких компаньонов не было, она недавно занималась бизнесом. Это была ее первая собственная компания. Собственно, Второй и Третий и не были официально ее компаньонами, это для удобства так называлось. Тильда считала их своими друзьями. Наверное, так оно и было какое-то время.

Деньги брали - всегда пересчитывали, в свою тетрадку записывали, говорили:

- Надо, Тильда, тебе машину купить, а то што ты все пешком мотаешься, тяжело же на общественном транспорте, и на такси расход, вот как подкопятся денежки, так и поедем на базар, и как купим тебе машину хорошую, да как поедешь ты по городу, то-то все удивятся!

- А разве еще не накопилось на мою долю? - смотрела в тетрадку, морщила лоб Тильда. - Уже вроде как хватит, - высчитывала она свой процент.

И они даже ездили пару раз на базар, но как-то ничего подходящего не нашлось. Понравится Тильде машина, так всегда либо дорого слишком, либо состояние плохое. Нелегкое это дело, машину покупать.

Однако вот же он, вечер, и круглая луна с крыши соседнего дома смотрит в окно, Кузя прыгает через форточку. Закрываем шторы, все в сборе, можно начинать нашу историю.

2. Место действия

История, которую Кузя так решительно откупорила, случилась в небольшом провинциальном городе, в начале девяностых годов прошлого века. Время было переходное, веселое, даже, можно сказать, лихое. Второй и Третий этому времени вполне соответствовали.

Они были в полном расцвете лет, едва за тридцать. Юность с ее гормональным безумием была уже позади, радикулит, геморрой и импотенция еще только обозначались в туманном будущем. Все шло отлично. Общий бизнес набирал обороты, текущие жены и любовницы преданно смотрели в глаза, подчиненные беспрекословно подчинялись за вполне приличную зарплату, дети любили просто так. Помимо Дела их связывала крепкая мужская дружба. Собственно, Дело и возникло на ее основании, надежном, как египетские пирамиды.

Их было трое на челне, вначале, у истоков Дела. Первый был идеологом Дела, он его и придумал. Они впряглись втроем и потащили, и Дело пошло-поехало, полетело птицей-тройкой. Вдруг Первый стал припадать на бегу, а потом и совсем зашатался. Слабость, тошнота, боли в по всему телу.

Он тяжело заболел, бедняга Первый. Второй и Третий стали его лечить. Они водили его по врачам и знахарям, возили в столичную клинику, доставали нужные лекарства. Особенно преданным заботником был Второй. Он просто не отходил от Первого, таскал его на себе, кормил и поил. Приходилось и грязную работу делать, но Второй только закусывал верхнюю губу, смахивал черный кудрявый чуб с глаза на лоб и делал все, что надо, и было это ему как бы в удовольствие, в радость. Но странное дело - чем больше, чем интимнее Второй возился с Первым, тем бледнее и слабее становился тот, таял, как свечка, и умер наконец. Молодая вдова с малым ребенком поплакала сколько положено и пошла работать на Дело - жить как-то нужно, а доля в Деле ей не полагалась, покойник свои права никак не выгородил.

Второй и Третий остались вдвоем. Понесенная утрата не ослабила, а, напротив, укрепила их мужской союз. Внешне они были совсем разные - Второй, высокий бледный узкоплечий брюнет с шикарный черной шевелюрой, доставшейся ему от матери, азовской гречанки, был на голову выше невысокого Третьего, туповатый нос которого в сочетании с длинной носогубной линией и кудрявыми волосами наводил на мысль о еврейском вкладе в его происхождении, что Третий, кстати, отрицал категорически.

3. Обед с антисемитом

Он так ушел в отрицаловку, что как-то сказал Тильде:

- Ты - первая еврейка, с которой мы общаемся, до тебя мы и не знали, что евреи, ну, как все...

Полукровка Тильда усмехнулась. Они работали когда-то в одном НИИ, и она знала, что и завотделом, и завлаб у Второго и Третьего были евреи, очень толковые ученые. Они там все довольно плотно общались в их отделе, играли в шахматы и пили водку на частых отделовских вечеринках. Кого другого Тильда сразу же поставила бы на место, но эти двое стали ее друзьями совсем недавно; ей хотелось сохранить и развить эту дружбу.

И потом, они ей нравятся, особенно Второй. Что в нем действительно хорошо? Ноги, да, конечно, ноги - длинные, абсолютно прямые, оправленные в американские джинсы. Вот он полулежит на конторском диване, откинувшись на спинку, небрежно расставив свои великолепные ноги - очень сексуально выглядит! Это он такой не всегда, иногда вдруг становится похож на своего отца, зачуханного молодого старика в драном пиджаке с вечной растрепанной книжкой в неухоженных руках. Такая неустойчивая, зыбкая привлекательность. Мечтать о нем гораздо интереснее, чем спать с ним. В постели Второй довольно однообразен, и кроме всего прочего, не подходит Тильде по размеру. Однако он считает себя очень опытным и изощренным любовником; когда их отношения закончились и Тильда спросила его, зачем он вообще полез в ее постель, Второй сообщил, что хотел ее научить, как делать "это".

- Что ты такое умеешь, чего я не умею? - засмеялась Тильда. - В ухо, что ли?

Но это все потом, потом. А сейчас Тильда пропустила ремарку Третьего мимо, как часть давно привычного пейзажа за окном.

Ничего не поделаешь, место рождения не выбирают; место действия, конечно, нетрудно и сменить, но Тильда не была к этому еще готова, внутренне не созрела. Можно было бы следовать за Франсуазой Саган, которая, как известно, вставала из-за стола, если кто-то из сотрапезников позволял себе антисемитскую фразу. После того, как Саган увидела хронику Дахау, добросовестно снятую немецкими операторами: деловитые бульдозеры, сгребающие трупы евреев после массовых казней, у парижской хиппи от фраз такого рода пропадал аппетит.

- Не в Париже, однако, живем, - полагала Тильда, - если всякий раз вставать из-за стола, так умрешь с голоду.

Ах, эти незабываемые антисемиты! Тильда и помнила многих только потому, что они как-то оскорбили ее еврейскую половину. Ничем иным эти люди себя не проявили, и Тильда давно бы их забыла, как и не бывших, но - слова много значили для нее, она верила в силу произнесенного слова; слова, однажды сказанные ею бездумно, в порыве любви и гнева, сбывались самым ужасным образом. Поэтому Тильда в основном молчала, слушала; если же она что-то обещала, непременно это исполняла.

Неисполненные обещания висят в воздухе, звенят на ветру; ждут где-то за тьмой и светом; потом придется нести их с собой в следующую вечность. Да будет ноша легка.

4. Приятный и Крысенок

Рыночная площадь была пуста, только в отдалении, у забора, стояли две машины: потертая белая "копейка" и новенькая ярко-вишневая "семерка".

- Зачем мы приехали, говорила же вам, что сегодня не базарный день, праздник ведь - сказала Тильда. Она немного сердилась на своих друзей, настоявших на этой поездке, но старалась этого не показывать. Обидно было попусту тратить время, которого не было. Ее ждал магазин с незаконченным ремонтом; надо было обсудить узоры оконной решетки с мастером, и на полу торгового зала, который заливали щебенкой вперемешку с мраморной крошкой, ей хотелось выложить медной полосой двух рыбок, плывущих в противоположных направлениях. Она была Рыба по гороскопу.

- Как же нет, когда вон машины стоят, - показал рукой Второй. - Пошли поговорим, они наверное на продажу их выставили.

- Да какая там продажа, сегодня не базарный день, покупателей нет, кто поедет сегодня продавать, - возражала Тильда, а сама как на веревочке влеклась за Вторым. Третий замыкал их шествие, он был необычно молчалив сегодня.

Из вишневой "семерки" навстречу им вылез парень лет двадцати пяти, светловолосый, среднего роста, с располагающим к себе лицом. За ним подтянулся другой, из "копейки", с мелким крысиным личиком без подбородка, прикрытом бесцветной челкой.

- Ну что, ребята, продаете машины? - спросил Второй, здороваясь с ними за руку.

- Продаем, продаем, покупайте, хорошая машина, всего четыре года, и колеса недавно поменяли , - заговорил Приятный, показывая на старую "копейку".

- А сколько хотите? - Второй обошел машину, открыл дверь, посмотрел на спидометр. Крысенок открыл капот, и Второй внимательно оглядел мотор, подозвал Третьего, указал ему на что-то, они засмеялись.

- Так сколько?

Крысенок назвал цену, Второй присвистнул и сказал, что цена завышенная, машина того не стоит. Они начали торговаться, размахивать руками. Тильда решила их прервать:

- Да я и не собираюсь эту машину покупать, чего ты торгуешься? Зачем мне старая рухлядь? Вот эту бы я купила, так цена, наверное, такая, что мне не поднять, - и она показала на блестящую "семерку".

5. Машина для Тильды

- Машина хорошая, что и говорить, - вздохнул Приятный. - Ей всего полгода, еще обкатывается. Не моя это машина, брат дал на базар с'ездить. Он вообще-то думает ее продать, нам деньги срочно нужны.

- Да ну, в самом деле продает? - Второй положил руку на плечо Тильды. Его большая ладонь накрыла ее плечо и половину предплечья, прохладные пальцы впились в горячую кожу. - И сколько же он хочет?

Приятный назвал цену, и Тильда обрадованно взглянула на Второго: цена была хоть и немалая, но гораздо ниже рыночной. "Семерки" стали выпускать совсем недавно, и они высоко ценились автомобилистами.

- А вы садитесь, посидите в машине, - предложил Крысенок.

- Да-да, садитесь, а то и проедьте пару кругов, почувствуйте, как она движется, - поддержал Приятный.

Сели в машину. Тильду посадили на переднее сиденье, за руль сел Второй, Приятный и Третий разместились сзади. Запах новой машины окутал их со всех сторон. Салон был кожаный, панели управления блестели, плейер тихонько наигрывал джаз. Второй отпустил тормоз, тронул с места тихо, затем, все набирая скорость, поехал по кругу, выехал за пределы рынка, поехал по шоссе. Машина шла плавно, ровно, мотор звучал как слаженный инструментальный ансамбль. Тильда не верила своему счастью - неужели ей наконец повезло? Такая машина и идет прямо в руки, и Второй сидит рядом, смотрит на нее ласково и трогает прохладной рукой. Денег хватит, ее доля, что накопилась, даже немножко больше, да и заработает она еще, мебель идет как горячие пирожки. Тут Второй посмотрел на Тильду, улыбнулся своей замечательной улыбкой с золотым проблеском в правом углу рта и спросил:

- Как тебе машина, нравится?

- Спрашиваешь, - подпрыгнула на сиденье Тильда, - как она может мне не нравиться, - и она обернулась и посмотрела на Третьего, разделяя с ним свою радость и одновременно спрашивая его мнение.

- Хорошая машина, - сказал Третий, - конечно, хорошая.

Второй развернул машину, и они поехали назад, на рынок.

- Давай поговорим, - сказал Второй, - нам машина понравилась, мы бы ее купили.

Подошел Крысенок, посмотрел на Приятного внимательно, без улыбки. Приятный перестал улыбаться, весь подобрался и сказал:

- Я же говорил, машина не моя, брата. Надо с ним поговорить, и документы на машину у него. Конечно, если брать будете, договоримся, я через пару дней под'еду с бумагами, тогда и оформим. В ГАИ, как полагается, чтоб без проблем. Брат согласится, нам деньги нужны, срочно.

- Ладно, тогда до встречи, - сказала Тильда, - вот телефон, позвони перед приездом, - и она подал бумажку с номером телефона. - Мы возьмем, не сомневайся, и рассчитаемся сразу.

- Конечно-конечно, я вижу, люди порядочные, какие могут быть сомнения, - закивал Приятный. - Может, залог дадите?

- Да какой еще залог, мы же тебя не знаем. - усмехнулся Третий. - Заберешь деньги и ищи ветра в поле.

- Вы чего, ребята, я же не так просто, я поменять, - заторопился Приятный, расстегивая молнию на кармане, - мать у нас болеет тяжело, нужны деньги на операцию, а у нас только валюта есть. - И он достал пачку иностранных денег, перетянутую резинкой.

- Вот, израильские шекели, родственники из Израиля передали, а поменять не можем, у нас в банке их не меняют, сказали, в Киев надо ехать, а у нас времени нет раскатывать, надо хирургу заплатить. Мать ведь, мать, понимаете, мама родная болеет, тут все отдашь.

6. Шекель как валюта

- И много у тебя валюты? - спросил Второй. Он взял одну банкноту в руки, посмотрел на свет, передал Третьему. Потом взял другую банкноту, повертел, подал Тильде.

Тильда никогда до этого не видела израильских денег. Банкнота была исполнена на хорошей плотной бумаге, просматривались водяные знаки и полоска защиты. У евреев есть страна, и в этой стране ходят настоящие деньги. Это было ей удивительно приятно. Конвертируются ли они наравне с долларом? Тильда не была в этом уверена, просто не знала. Ей еще не приходилось иметь дела с иностранной валютой. На вид деньги настоящие, но кто их, этих парней, знает.

- Да есть, - сказал Приятный, - сколько вам поменять?

- Шекель, это же валюта? - Второй повернулся к Тильде, по-прежнему держа банкноту в руках.

- Вроде как валюта, - ответила Тильда. Ее вдруг начало подташнивать. Это был верный признак - что-то здесь не так, не правильно; но ведь Израиль - это же капстрана, как все другие, значит и валюта есть?

- Возьмите на обмен залога, на тысячу долларов, - осторожно предложил

Приятный. - А через два дня мы приедем, все пересчитаем, и шекели заберем.

- Рублями возьмете? - спросил Второй. - У нас долларов нет.

- Возьмем по курсу, по 1.28 рубля к доллару, по 3.4 шекеля за доллар. - подал голос Крысенок.

На трех машинах поехали в контору компаньонов. По дороге все обсуждали, по какой цене и сколько шекелей надо брать. Тильда предлагала отложить обмен до вторника, но ее никто не слушал.

В конторе Второй сказал, что готов купить у Приятного все шекели, сколько есть. Тильде стало физически нехорошо:

- Не надо этого делать, приедет он через два дня, пригонит машину, тогда и купим, - твердила она, но ее никто не слушал. О машине уже и не вспоминали.

Тогда Тильда попыталась торговаться, сбить цену, но парни уперлись и стояли на своем. Второй поехал за деньгами в свои тайные закрома, где он там их хранил, Тильда толком и не знала. Ждали в молчании недолго, минут пять-десять.

Приехал Второй, вошел в контору с дипломатом в руках. Поставил дипломат на стол, открыл - там ровными рядами лежали пачки денег, перетянутые резинками.

Он стал брать пачки, открывать, пересчитывать и откладывать в сторону. Крысенок и Приятный сидели рядышком на диване, вздернутые, как взведенная пружина, и молча блестели глазами, доставая из сумки и пересчитывая пачки шекелей.

Тильда смотрела на мелькавшие в их руках пачки денег - это мои дни и ночи, поездки на фабрики, переговоры, взятки, ненавистная водка, разборки на станциях, торговля, банк, налоги; это мой магазин, пол с рыбками и оконные решетки, и холодильные прилавки, и новый унитаз; это моя машина. Все это сейчас уйдет незнамо кому неведомо зачем.

- Да что же вы делаете, - обратилась она к компаньонам, - почему нельзя подождать и поменять, когда машину пригонят? Что за два дня случится? - Никто ее не слышал, все считали.

Сосчитали наконец, пересчитали еще раз на бумажке, и передали друг другу деньги. Приятный и Крысенок сразу же засобирались:

- До свидания, увидимся во вторник, как приедем с машиной, да мы позвоним, - и они пошли к выходу.

Проходя мимо Тильды, Крысенок коротко улыбнулся и сказал:

- Что, Тильдочка, не удалось тебе сбить цену? - и они исчезли за дверью. Коротко взревели моторы, и они уехали.

Тяжелое молчание повисло в конторе. Посидели, избегая взглядов друг друга, и Второй сказал:

- Схожу-ка я в банк, поговорю с дежурным оператором.

Он вышел. Третий и Тильда остались одни.

- Думаешь, они приедут с машиной? - спросила Тильда.

Третий неуверенно пожал плечами. Замолчали. Второй пришел через несколько минут, вздернутый, еще более побледневший:

- Шекель не конвертируется, это внутренняя валюта. Только в Израиле и меняется.

- Это точно? - спросила Тильда.

- Точно, - ответил Второй. - Дежурная знакомая оказалась, она посмотрела в буклете Центробанка.

- Что же мы такое сделали? - шепотом спросила Тильда. - Что же мы сделали? Ведь я пахала за эти деньги как проклятая, без выходных и проходных, а вы каким-то случайным людям...

Третий попытался ее успокоить, но она не слушала, тогда он буркнул :

- Да вернем мы тебе твои деньги.

Тильда посмотрела на него, утерла нос и сказала:

- Знаешь что, дай мне клеенчатую тетрадь, надо посчитать, кому сколько полагается, раз такое дело.

Второй достал ключ, отпер сейф и взял тетрадку:

- Ну давайте посчитаемся, садитесь все к столу.

- Что-то я устал и не хочу сегодня больше ничего, - встал с дивана Третий. - Пойду я, вы тут сами, без меня посчитайтесь, - и он вышел из конторы.

7. Второй занимается любовью

Второй и Тильда остались вдвоем. Начали считать по записям, записывать цифры в столбики: приход, расходы, торговые и персональные отдельно. Тильда посмотрела на Второго: какой он бледный, ему плохо, он все понимает и старается сохранить лицо, мой милый Второй!

- Давай пойдем ко мне, - сказала Тильда. - Поедим чего-нибудь, кофе попьем, и счет лучше пойдет.

Они взяли тетрадку, Второй запер сейф с шекелями, и они вышли на улицу. Было прохладно, день смотрелся по осеннему, вроде и не в начале лета они находились, а в его печальном завершении.

Дома Тильда сварила кофе, нарезала бутерброды. Они поели в ее маленькой кухне, медленно и печально жуя и посматривая в окно на проезжающие по переулку машины. Затем перешли в гостиную, сели в кресла по сторонам квадратного журнального стола. Тильду знобило и она завернулась в красный клетчатый плед, чтобы согреться.

- Давай закончим это дело, - сказала Тильда, открывая тетрадку.

Второй посмотрел перед собой, сделал неопределенное движение рукой и сказал:

- Может быть, посчитаем в другой раз? А сейчас... займемся любовью?

Тильду подхватила волна, сбросила с нее плед и приземлила на колени Второго.

- Я думала, ты никогда не будешь заниматься со мной любовью, - смеясь и обнимая его за шею, сказала Тильда.

- А я думал, что я импотент, - удивился Второй.

* * *

После любви, когда Второй ушел и Тильда осталась одна, она все крутила в памяти этот длинный день, все думала: как это вышло с шекелями, почему она не остановила их... Конечно, это ее вина, она должна была твердо воспротивиться, настоять. В конце концов, кто тут умным евреем подписался?! Как все по-дурацки получилось, вот и близость со Вторым - сбылась мечта идиота! Сколько она об этом мечтала, представляла, как все будет, и что же?

- Как-то не ловко с ним в постели, стеснительно, что ли? - думала Тильда. - Почему-то невозможно сказать, чего бы и как хотелось, а чего бы никак не хотелось, сам же он не понимает, не чувствует меня; какой-то он другой, не правильный, не такой, как я привыкла... Может быть, просто слишком высокий, не в размер и не в ритм? Да нет, это первый раз, с непривычки так, потом будет лучше, ты же знаешь... О чем-то он думает все время, и это не я, нет. От этого и стена между нами, не пробьешь. А волосатый оказался, даже больше, чем я предполагала... Руку кладет на горло, вот что неприятно... Да поди не удавит, еще пригожусь... Так и не посчитались, ну в другой раз... Спать охота...

8. Купят евреи шекели?

Второй вошел в контору веселый и красивый.

- Я придумал, чего делать с шекелями, - сказал он. - Надо попробовать продать их тем, кто уезжает в Израиль, пусть даже с потерей цены. Все-таки что-то вернем. Как ты думаешь, Тильда, купят евреи шекели?

- Не знаю я, - задумалась Тильда, - надо, однако, попробовать. Конечно, которые едут, им шекели нужнее чем рубли. Хотя вывезти трудно, но ведь вывозят же валюту.

Третий молчал, шелестел бумажками, вроде его это и не касалось.

- Где же мы таких людей найдем? - задумалась Тильда. - Вы кого-нибудь знаете, кто собирается ехать? Я никого не знаю, мои кто мог и хотел - уже уехали.

- А ты позвони своим родственникам в других городах, может они кого-то знают, - предложил Второй.

В тот же вечер Тильда позвонила родственникам и одна из них, Таллинская Тетка, сказала, что есть у нее такой человек. Серьезный Покупатель. Может заинтересоваться, если с понижением курса против текущего банковского, и, возможно, купит все, что у них есть.

Компаньоны так обрадовались, что выписали Тильде командировку от своей конторы, и выплатили командировочные. И пошла Тильда билет в Таллин покупать на казенный счет.

Пришла на вокзал, тетке в окошке говорит:

- Мне, пожалуйста, билет до Таллина.

А тетка в окошке усмехается и радостно сообщает:

- Вы, наверное, еще не знаете? Таллин третьего дня стал совершенно независимым и теперь туда виза нужна. У Вас виза есть? Нету? А без визы и билета нету. И вообще это теперь не Таллин, а Таллинн.

- Что же мне теперь делать? - спрашивает Тильда. - Хоть с одной "н", хоть с двумя, а мне все равно туда надо. Дело у меня там, важное дело.

- А ничего не делать, - отвечает тетка из окошка. - В Москву ехать, в посольство, визу просить. Там и билет на Таллинн купите, теперь туда билетов будет завались.

Ну что же, Таллин - не Таллинн, а ехать надо. Купила Тильда билет до Москвы, оставила имущество на Кузин догляд, сложила шекели в чемодан и поехала.

9. Дешево отдам!

В Москве Тильда легко отыскала посольство. По очереди, которая начиналась сразу за углом Курского вокзала. Народ стоял разный, но преобладали нордические блондины, которые в связи с историческими катаклизмами оказались гражданами других, не таллиннских стран. Теперь они не могли попасть к себе домой, их не пускали через границу. Стояли в очереди тихо, стиснув зубы, ничего не скажешь, культурный народ. Тильда легко получила визу, пред'явив бизнес-приглашение, которое организовал партнер компаньонов, и в тот же день выехала в Таллинн.

В одном купе с ней оказалась супружеская пара из Казахстана, они ехали повидать своих родных и очень волновались, поскольку визы у них не было. Мужчина с напором повторял:

- Да я им паспорт покажу, там же написано - эстонец, да по мне разве не видно, что же они, своего не пустят. - Его жена с сомнением качала головой.

В Нарве в вагон зашли эстонские пограничники, немногословные, затянутые в ремни. Они увели с собой казахстанцев и еще несколько человек, с вещами на выход. Как мужчина не кричал, что его за мостом брат ждет, как не тряс свидетельством о рождении, удостоверявшим его арийское происхождение, ничего им не помогло - через границу их не пустили.

Жалко казахстанцев, но долго печалиться о них не приходится - своих проблем хватает.

Прямо с теткиного порога Тильда узнала, что Серьезный Покупатель оказался не таким уж и серьезным, и покупать ничего не будет. Не нужны ему шекели, хоть бы и за пол-цены. Вот так аффронт! Что же теперь делать? Что называется, ехала-ехала и накося выкуси!

- Где тут евреи остались? - спрашивает она тетку. - Вдруг найдется кто-нибудь желающий купить.

- Ну не знаю, - говорит тетка. - Вот в Старом Городе, в ресторане "У башни" завпроизводством, Арон такой есть, надо у него спросить.

Увидев Арона, похожего на английского лорда на пенсии, Тильда сразу поняла - этому шекели совершенно ни к чему, ему и так хорошо. И действительно, Арон посмотрел на шекели затуманенным взором и сказал, что его это не интересует. Но вот его друзей вполне может заинтересовать. Он назвал еще несколько адресов и имен, куда Тильда могла бы обратиться.

И пошла Тильда по Таллинну. Город, в старой его части, оказался замечательно красивым, всячески подчеркивающим свою старину; по мощеным камнем улицам мимо круглых башен вдоль крепостной стены бежал столетний трамвайчик. Вот только пустовато в нем было; туристов нет, да и местные сидели по домам, считали, что они смогут купить на свою зарплату, если заплатят за квартиру - страна только что ввела крону вместо рубля и цены поднялись так, как никто и не ожидал.

Тильда заходила в бары и мастерские, находила нужных людей, показывала им шекели, называла цену. Дешево отдавала; в одном месте проявили какой-то интерес на небольшую сумму, но курс предложили такой смешной, что Тильда поблагодарила и ушла. Усталая и несчастная, она вернулась к тетке.

- Что же, никто ничего не купил? - расстроилась тетка. - Выходит, зря я тебя обнадежила. Давай я у тебя хоть на сто долларов возьму, чтобы не совсем напрасная поездка получилась. Все равно я весной собираюсь ехать, так мне пригодится.

- Ну давай, - махнула рукой Тильда. - Не всухую, на худой конец.

10. До или после?

На другой день Тильда уехала обратно. Дома позвонила компаньонам в контору и они вечером заехали забрать шекели.

Тильда стала рассказывать о своем путешествии, компаньоны отстраненно слушали, потом Третий спросил:

- Так ты ходила по разным местам, предлагала? Этого не надо было делать.

- Почему? - спросила Тильда. - Деньги ведь настоящие, что такого?

- Настоящие-то они настоящие, только не ходят больше.

- Где не ходят, в Израиле? Это почему?

- Дореформенные это шекели, старые. В Израиле несколько лет назад денежная реформа была, и эти шекели вывели из обращения, заменили на новые, - сказал Второй.

Тильда замолчала; смотрела на компаньонов, они спокойно улыбались. Она сглотнула, потом спросила:

- Вы это когда узнали? До моей поездки или после?

- До, - ответил Третий. - В банке буклет есть, там и старый, и новый шекель представлен, и про степени защиты все описано. Я и заявление в милицию написал, смотри, - он пошарил в кармане и подал Тильде сложенный вчетверо листок бумаги.

- Что же тебе в милиции сказали? - невидящими глазами смотрела в листок Тильда.

- Сказали, таких случаев много, и ничего не выйдет у нас, не найдем мы этих катал, у них покровители наверху. Лучше и не начинать, - ответил Второй и забрал листок.

- Так я, значит, тоже каталой прокатилась. Слава Б-гу, ничего не продала. - Тильде стало трудно дышать, слова застревали в горле, она их пропихивала наверх, в атмосферу. - Живая, значит, осталась. Тетку, выходит, обманула. Ладно, с теткой разберемся.

Воздух стал густым и розовым. Вот, значится, как со мной можно. Еще и так можно. А ты говорила - в ухо.

- Деньги мои, что отдать обещали, принесите. Завтра, вечером, сегодня у меня дела есть. Теперь идите. Я устала, очень, отдыхать буду.

Компаньоны ушли. Тильда посидела, выравнивая дыхание, понижая давление, привыкая к ситуации. Лихо они со мной. Теперь, значит, так будем жить. Кузя подошла, села рядом, толкнула Тильду в бок лбом.

- Молчи, - сказала Тильда, - не заводи: я тебе говорила. И так тошно. Сама все знаю.

- Тетке позвони, - спокойно сказала Кузя.

Тильда позвонила тетке, сказала, что скоро приедет и заберет шекели, ей самой их очень надо оказалось. Пусть никуда не девает.

- Да куда их тут девать, - ответила тетка.

11. А денег больше нет!

- Кузя, смотри, сколько денег? - позвала Тильда.

Второй открыл "дипломат" и вывалил деньги на диван. Пачки денег, розовые, желтые, яркие как канарейки, рассыпались по покрывалу, легли этакой горкой. Кузя подошла, посмотрела, поднялась в воздух и легла на деньги сверху, с вызовом глядя на Второго.

- Давайте же считать, - сказал Второй, - убери свою кошку, чего она тут развалилась.

Второй боялся животных. Они его тоже не праздновали, внимательно наблюдая за его передвижениями в пространстве. Не то чтобы животные чего-то опасались. Не нравился им Второй, вот и все.

- Кузя, слезай, - позвала Тильда. - Тут, пожалуй, не все наше, сейчас будем делиться.

Кузя полежала, подумала, потом встала и отошла по дивану в сторону. Недалеко, так что деньги оставались в поле ее зрения.

Второй протянул руку, хотел было начать считать, но передумал и кивнул Тильде:

- Давай свои записи, что ты там насчитала?

Тильда открыла пухлую, затертую рабочую тетрадь и начала читать, поправляя очки указательным пальцем: какую мебель и когда купила и за сколько, какие были расходы на торговлю, сколько отдала за бартерный металл, взятки на фабриках, сколько сдала на хранение... Компаньоны внимательно ее разглядывали, слушали, значит... Кузя разглядывала компаньонов...

Наконец чтение закончилось и Тильда назвала сумму окончательного расчета, что ей полагалась. Компаньоны переглянулись и Третий сказал:

- Ну считай, сколько тут всего есть.

Тильда сосчитала, денег было мало.

- Здесь меньше половины, - сказала Тильда.

- А денег больше нет! - легко сказал Второй. В правом углу рта тускло блестел мостик красного самоварного золота. Тильда посмотрела - мостик висел на крючке, зацепленном за соседний здоровый зуб. - Вот что есть, то и твое. Мы хорошо жили, когда мебелью торговали. Поистратились, ничего не поделаешь. Зато есть что вспомнить. Но мы ведь по-прежнему друзья, правда?!

- Правда, - ответила Тильда. Она собрала деньги, еще раз сосчитала, прикинула: ремонт закончить хватит. Все-таки они человекообразные оказались. Могли бы и ничего не отдать. Надо будет завтра же сейф купить.

Она положила деньги в бар, взяла бутылку вина, рюмки, поставила на стол:

- Предлагаю тост - за выход из колхоза и за под'ем единоличного хозяйства. Ура, господа компаньоны!

12. Обьяснение к эпиграфу

Вот и пришел конец валютной истории. Тильда дописывает ее на кухне, у окна. Слышен звук проезжаюшей по переулку машины. Тильда поднимает голову, но не успевает ничего рассмотреть, и спрашивает:

- Какая это была машина?

- Белая, - отвечает Кузя. Она сидит на окне, изучает обстановку на подступах к квартире. - Белая машина. А ты думала, голубая?

- И чего ты такая язва? - удивляется Тильда. - Спросить нельзя. Я так, вообще интересуюсь. Лучше скажи, что это за эпиграф ты на мой рассказ навесила и откуда ты знаешь старые австралийские песни? Кто такая эта вальсирующая Матильда?

- Это очень просто, - об'ясняет Кузя. - В соседнем доме появился новый жилец, моряк торгового флота, он все время эту песню поет. У него есть кот, Томас, так он мне все об'яснил.

Это вообще-то дорожная песня. Давно, еще в девятнадцатом веке, когда австралийский бродяга направлялся в дальний путь, на прииск, овец перегонять или еще куда по делам, не важно, зачем и куда, а важно, что надолго, на несколько месяцев, он брал с собой мешок с самым необходимым и женщину, тоже из бывших каторжных. Женщина эта варила на костре, стирала в ручье, если таковой находился, и согревала бродягу холодными ночами. Она была ему походной женой. А потом он ее оставлял, и она "вальсировала" с другим бродягой или пробивалась по жизни самостоятельно, это уж как у нее выходило. Женщины эти были тягучие, как лошади, надежные, молчаливые, и ни на кого, Tilda, my darling, особенно не рассчитывали. Австралия - она плоская, переходы там длинные, и ночью бывает очень холодно на ветру одному. Надо завернуться поплотнее в одеяло, прижаться к бродяге, и ждать рассвета.

Комментарии: 17, последний от 08/09/2009. © Copyright Большакова Нина (bnina15@hotmail.com) Обновлено: 17/02/2009. 36k. Статистика. Рассказ: США		Оценка: *6.146** Ваша оценка:

Большакова Нина: другие произведения.

Шекель как валюта