Вечером я возвращаюсь домой через длинный тоннель. Моя остановка метро - 190-ая улица. Иногда я выхожу на 181-ой, чтобы зайти в овощную корейскую лавку и потом пройти десять блоков пешком, если погода и настроение соответствуют. Я ухожу, а они остаются. Постоянные жители метро - крысы и бомжи - никогда не выходят на поверхность. Морлоки подземки, они рождаются, живут и умирают в грязных разветвленных норах заброшенных линий.
Метро совсем старое, ему больше ста лет. Я видела фотографии наземных станций метро 1917 года - они совершенно такие же, как и сейчас. Метро не меняется. Появилось телевидение, колготки и компьютеры, христиане пересчитали оставшихся евреев, штатники разбомбили Хиросиму и слетали на Луну, явился и исчез Советский Союз, мусульмане растреляли Будду, а метро все такое же, и запах тот же - густой, тяжелый запах мочи и дохлых крыс.
В заброшенных линиях на ржавых рельсах валяются мешки с цементом, окаменевшим лет восемьдесят назад, кирки и лопаты свалены в кучу, в бетонных карманах журчит вода. Город стоит на гранитной скале, и метро - мелкое, через решетки, уложенные на тротуарах, в метро падает мусор, течет дождь вперемежку с грязью. Спустись на два-три лестничных марша под землю - и ты уже в метро.
Говорят, что никто не знает всего метро, старые карты где-то потерялись, сгорели в пожарах, утонули в наводнениях. Современные карты - неполные, и на самом деле под землей располагается целый город, население которого не платит налогов в казну. Но и казна им не интересуется, делает вид, что подземного города и населяющих его морлоков не существует.
Я сижу в вагоне, читаю книжку или просто дремлю, прикрыв глаза, и вдруг перед моим носом возникает бумажный стаканчик из-под кофе. За стаканчик держится грязная рука с длинными ногтями. Рука пристроена к согнутому телу неопределенного возраста. Судя по запаху, тело давно не видело бани, одежда - стирки. Страдальческие глаза заглядывают мне в душу, о, я голодный, бездомный, ВИЧ-инфицированный, хоть немного мелочи или какой-нибудь еды, пожалуйста, пожалуйста!!
Я лезу в карман, цепляю какую-то мелочь; квотер, пожалуй, мало, еще сколько-нибудь, бросаю монетки в стаканчик, он старается поблагодарить, дотронуться до моей руки. Я инстинктивно отдергиваю руку; несчастье заразная штука, сума и тюрьма всегда рядом, тяжким трудом заработанное благополучие так зыбко, так иллюзорно.
Спаси и сохрани, Г-ди, шепчу я про себя. Ну вот, не проехали и трех остановок, как еще один нищий плетется по вагону, что-то они сегодня сбились с графика, слишком густо идут.
Нищих в городском метро много, они все - разные и отличаются один от другого, как болонка - от бассетхаунда: и та и другая собаки, но какие! Вспомнив свое околонаучное прошлое, я попробую их классифицировать.
Группа номер 1 - классические нищие, "классики". Они, как правило, неопределенного возраста, где-то между тридцатью и шестидесятью, изможденные, грязноватые (именно не так чтобы совсем грязные, а слегка припорошенные) и пахучии. В метро Города встречаются и белые, и черные классические нищие. Они по старинке бродят из вагона в вагон с протянутой рукой, иногда молча, иногда с заученным коротким текстом, который они то шепчут, то кричат в безучастные лица благополучных пассажиров. По большей части "классики" бездомные и живут в метро, благо оно в нашем Городе открыто круглосуточно. Милостыню им подают неохотно, скупо, только очень жалостливые люди, в основном белые пожилые женщины и молодежь. Черные таким нищим не подают вообще.
Группа номер 2 - психически нездоровые нищие, на грани или уже за гранью нервного срыва. Прокричав просьбу о помощи, они опрометью бегут в следующий вагон, даже не попытавшись обойти пассажиров и собрать что дадут. Несчастные недолго бродят по метро, через несколько дней их забирает полиция от греха подальше. Потом они растворяются в каких-то дешевых психушках, но на их месте появляются новые, не выдержавшие давления жизни.
Группа номер 3 - нищие-"доставалы"; они достают меня до печенок. Это, как правило, относительно еще крепкие молодые люди цветущего возраста, севшие на наркотики, в основном мужчины (вообще большинство нищих, 99% - мужчины). "Доставалы" используют простой, но эффективный трюк - они ползают. На коленях, через весь вагон, толкая стоящих головой, протягивая руку откуда-то снизу, с пола.
Вот "доставала" вошел в вагон, огляделся и - плюх на колени! Подползает ко мне с протянутой ручонкой - подай на бедность, ну что тебе, жалко несколько центов!
- Вставай с колен, - говорю я ему, - иначе не дам. -Упорствует в своей униженности, не встает.
- Вставай или проваливай, -говорю я ему, - и никогда не вставай на колени - ничего не получишь.
Поразмыслив и сообразив, что я собираюсь подать ему милостыню, он встает, распрямляется во весь рост и оказывается высоким парнем лет тридцати; уверенно протягивает мне руку и я опускаю в нее несколько монет. Он благодарит, отходит от меня дальше по вагону, падает на колени и продолжает свое доставальское дело.
Как-то я наблюдала, как один опытный "доставала" учил новичка. Дело было поздним вечером, народу в вагоне было немного и тот спал, привалившись к стенке. Я читала книжку, борясь с дремотой. Нищие вошли в вагон, опытный, тощий оборванец со сметливыми глазами, огляделся, кивнул мне как старой знакомой и сказал "молодому":
- Смотри на меня: заходишь в вагон, осмотрись, нет ли полиции, или пьяных, или компании подростков. Если все выглядит спокойно, об'явись: я бездомный, очень голодный, ла-ла-ла. На болезнь не напирай, они заразы боятся.
Потом вставай на колени, вот как я, - он опустился на колени и стал очень маленький, сложился, как перочинный ножик, - и ползи. Подползай поближе, заглядывай в глаза, канючь. Не ко всем подряд, смотри, попадаются и такие, что пнуть могут. Давай, попробуй, это безопасно сейчас.
Новообращенный опустился на колени, пополз на четвереньках. Опытный догнал, пнул по рукам - ползи на коленках, руки для дела нужны!
Тот попробовал, прополз метра полтора и встал - коленки больно!
- Ничего, привыкнешь, - сказал опытный, - через пару недель побежишь, не то что поползешь. Я вижу, у меня глаз наметан. Еще хорошо действует, если разуться и босиком в дождливый холодный день, они на такое очень даже реагируют. А туфли сзади под курткой за ремень засунь, чтоб не потерялись. Давай, еще попробуй!
И "молодой" пополз по вагону, простирая руки перед собой.
Группа номер 4 - "торговцы воздухом". Это продавцы бесплатных газет, которых в нашем Городе полно. Они берут пачку газет со стенда бесплатной раздачи и носят по вагонам, продают. У них покупают эти газеты в основном туристы, которые про такую штуку, как бесплатная газета, и слыхом не слыхивали. Пассажиры из местных подают им редко, газету они при этом никогда не берут. "Торговцев" немного, это, как правило, постоянные обитатели приютов для бездомных, поэтому они чистые и ничем не пахнут.
Группа номер 5 - "артисты".Я не имею в виду артистов, которые играют на музыкальных инструментах в метро, в вагонах и на станциях. Среди них есть настоящие профессионалы, и иногда я пропускаю поезд, чтобы послушать хорошую джазовую пьесу.
Мои "артисты" - совсем из другой оперы. Вот один такой экземпляр входит в вагон. Ему лет шестьдесят, может, и больше. Он тощий, оборванный, заросший диким волосом. Застарелый артрит изломал его тело, он движется как-то боком, движения его конечностей плохо координированы. Пассажиры отворачиваются, отводят глаза или притворяются спящими - ну его к черту, всем не подашь! "Артист" доходит до середины вагона, останавливается, распахивает пасть, из которой торчат три гнилых зуба, и хриплым голосом запевает "Сент-Луис блюз". При этом он приплясывает на месте, смеется, шутит с близ сидящими женщинами. Закончив, он желает всем пассажирам (которые давно "проснулись" и смеются вместе с ним) благополучного путешествия и вообще - счастья! Уходя, он собирает обильную милостыню, много бумажек, и мелочи. Ему подают и черные, и белые, и подают с удовольствием. Одно слово - "артист"!
Есть еще мелкие подвиды внутри описанных групп, но в целом это достаточно исчерпывающая классификация.
Ну вот, идет очередной "классик", старый знакомый, примелькался за годы на этом маршруте. Он проходит мимо, я подаю ему пару квоттеров и продолжаю записывать рассказ. "Классик" бормочет обычные слова благодарности, отходит от меня на несколько шагов, вдруг останавливается, разворачивается в моя сторону, указывает на меня пальцем и громогласно возглашает:
-This woman is repeatedly giving me money! G-d blesses this
woman! *
Весь вагон прерывает свои занятия и интересуется - где сидит эта дура?! Я краснею, сползаю ниже по сиденью и закрываюсь листочками рассказа. Народ отворачивается, "классик" бредет по вагону с протянутым стаканчиком из-под кофе. Едем дальше.
* Эта женщина дает мне деньги повторяющимся образом! Г-ди, благослови эту женщину! (англ.)