Лето почти что кончилось. Во всяком случае, пляж в заливе Орхидей закрывается, сегодня последний день, когда еще работает парковка; полицейский участок открыт, и спасатели сидят на своих высоких насестах в оранжевых шортах и куртках. В заливе волнение, волны высокие, и купаться немного страшновато, непривычно, поскольку обычно в заливе никаких волн вообще нет. Поэтому сегодня Себастиан мало плавает, в основном стоит на мелководье, подпрыгивает, раскинув руки, на набегающую волну. День ветреный, нежаркий, а вода теплая и чистая, из нее вылезать не хочется.
Весь август необычный, очень далекий отлив. Открылись мели и островки, которых раньше не было видно. По дну ползают крабы, мельтешат малюсенькие рыбки; множество моллюсков в черных пуговичных ракушках.
Сегодня последний купальный день. Хотя лето официально продолжается до 22 сентября, городские пляжи закрываются в День Труда, в этом году 3 сентября, и это Себастиану очень жаль. Пловец он неважнецкий, но море очень любит. В море Себастиан испытывает настоящее счастье: прохладное, всеобъемлющее, проникающее объятие, запах соли, рыбы, струи океанской холодной воды, перемешивающиеся с теплой водой залива Орхидей.
Особенно хороши ветренные, облачные, переходящие в дождь дни, как сегодня. В такие дни на пляже мало народу, в основном белокожие северные люди, которые мало что едят и пьют на пляже, и не берут с собой совсем маленьких детей в закаканных памперсах, поэтому песок и полоса прибоя остаются чистыми. Себастиан еще раз попрыгал в волнах, завернулся в голубое махровое полотенце и задремал было на шезлонге, но вдруг встрепенулся, открыл глаза и увидел:
По кромке прибоя слева направо идет босой священник в черной рясе. Его голова коротко острижена, даже обрита месяца два назад, ее покрывает короткий ежик едва отросших волос. Длинная полуседая борода развевается на ветру, на груди висит православный серебряный крест на тяжелой цепи, большой крест, размером с книжку, что Себастиан выронил на песок. Священник придерживает рясу по бокам обеими руками, так что высоко открывается бледные крепкие ноги. Накатывающиеся волны льнут к его ногам, брызги оседают на рясе. На ходу священник беседует с бритым мужчиной лет сорока, черноволосым, бледным, со слегка обрюзглым лицом. Мужчина одет в сползающие с выпуклого живота холщовые короткие штаны и застиранную черно-серую тишотку, он жестикулирует, разговаривая, горячится. Вот стукнул кулаком по набежавшей волне и та покорно улеглась к его босым ногам, обросшим диким волосом.
Он заполз обратно в дремоту, подтянул полотенце к горлу. Ещё немного посплю, а потом проснусь и поеду домой. Дома сварю крепкий кофе, выпью чашку маленькими глотками, и окончательно проснусь.
Себастиан устроился поудобнее, подтянул коленки к животу и еще подремал какое-то время. Снилось все что-то текущее, неопределенно-разноцветное, скучное.
- Пожалуй, проснусь, - подумал Себастиан и открыл глаза. По кромке прибоя прямо перед ним шел босой священник в черной рясе. Теперь он шел справа налево. Его голова была коротко острижена, даже обрита месяца два назад, ее покрывал короткий ежик едва отросших волос. Длинная полуседая борода развевалась на ветру, на груди висел православный большой крест на тяжелой цепи.
- Какой настойчивый сон, - подумал Себастиан и запрыгал на одной ножке, чтобы вытряхнуть видение из головы. Священник продолжал идти по кромке прибоя, теперь он говорил, а римский патриций слушал, и руки священника, занятые рясой, двигались вбок и вперед, жестикулируя, и ряса вилась вокруг его бледных ног, образуя некоторым странным образом короткую драпированную юбку.
- Смотри, какой хорошенький, - сказала мокрая подружка Себастиана Нунэ. - И перестань ты прыгать, никакой это не сон. Крест, кстати, вовсе не православный, коптский, скорее, если это вообще крест. Дай мне полотенце, я замерзла.
- Где ты была? - спросил Себастиан, - тебя так долго не было, что я почти что тебя забыл. Ты мой новый-старый сон?
- Я плавала до нового острова и обратно. Остров совершенно новый, на нем еще ничего нет, даже трава не растет. Дай же мне полотенце, наконец. - Нунэ протянула руку, сдернула с Себастиана полотенце и завернулась в него.
- Иди, пройдись, скорей проснешься.
Себастиан повернулся через левое плечо и пошел вдоль кромки прибоя. Ветер дул, волны набегали, песок уплывал из под ног, и он весь сосредоточился на сохранении равновесия. "Упадешь, и Нунэ будет потешаться неделю, старичок Себастиан завалился, ничего у него не стоит...". Он шел уже минут пять, "...сейчас зайду за волнорез и сяду на песок, отдохну минут пятнадцать и вернусь..." Он пошатнулся, развернулся влево, восстанавливая равновесие, и увидел священника. Тот сидел на шезлонге, босые ступни торчали из под рясы. Патриций стоял перед ним на коленях, священник его благославлял. Себастиан остановился, подумал, затем повернул к шезлонгу и сказал:
- Благослови также и меня, отец мой.
-Ты опоздал, Исав, ты все время опаздываешь; иди, иди, Нунэ ждет. - Священник закрыл глаза, указал рукой, - иди же, все устроится, он тебя не оставит, you are family...
Себастиан пошел назад, песок оплывал под его ногами. Нунэ дремала в кресле, завернувшись в полотенце. Себастиан сел рядом на песок, положил голову ей в колени, опустил ее руку себе на голову. Нунэ приоткрыла глаза и сказала: