Мне так понравилось и показалось очень актуальным для ЗГ,
что решаюсь с согласия автора поместить...
НОСТАЛЬГИЯ.
В 1849 г. Карл Брюллов уезжал из России в Европу.
Переехав шлагбаум, разделявший Россию и Пруссию,
он разделся до гола и швырнул одежду через шлагбаум
покидаемой им отчизны.
День начался обычно. Проснувшись в девятом часу от лая собак, он нехотя встал и подошел к окну. Жена, как всегда по утрам, стояла с чашкой кофе у пруда и кормила разноцветных японских карпов. Вода в пруду бурлила и он подумал, что за несколько лет карпы не только выросли, но и очень расплодились. С обеих сторон к жены пристроились собаки, ревниво полаивая на рыбий пир. Водяные лилии уже раскрылись. Хорошее летнее утро. "Если до конца недели продержится такая погода, то в выходные поплывём с детьми в океан ловить рыбу", - обрадовался он. Мысли переключились на катер, который они купили этой зимой, взамен надоевшей алюминиевой моторной лодки.
Хотел было залезть обратно под одеяло, но подумал, что, наверняка, не уснёт. Набрал воды в джакузи и с наслаждением залез в тёплую воду.
"Я поехала на работу, - раздался голос жены. "Приходи побыстрее," - добавила она по привычке.
Неспеша приготовив себе яишницу с сыром, он приступил к еде, уткнувшись в книгу, открытую еще за вчерашним завтраком. Неожиданно и противно зазвонил телефон. Опять что-то сломалось на работе.
До работы ехать 4 минуты. Машина, кажется, сама останавливалась на "STOP" и на красный свет светофора. "Хозяин бизнеса - это, прежде всего, trouble shooter", - подумал он.
Как и следовало ожидать, оказалась какая-то чепуха. Он налил себе кофе и с дымящейся чашкой пошел по комнатам, здороваясь с рабочими, задавая стандартные вопросы о семье, здоровье, детях.
Вспомнил, что уже несколько дней собирался позвонить маме в Москву. Мама, как всегда, обрадовалась звонку и долго рассказывала о себе, о погоде, о родственниках. Он время от времени поддакивал, переспрашивал, пытаясь не показать, что не помнит ни имен, ни возраста своих племянников и племянниц, большинство из которых родились уже после его отъезда.
Незаметно подошло время ланча. "Хочешь пойдём в ресторан?" - спросила жена. "Up to you", - ответил он почему-то по английски.
В ресторане было довольно много народу, но официанты, зная, что lunch time скоро кончитися, обслуживали посетителей очень быстро не забывая улыбнуться и даже пошутить. Он огляделся. Большинство столиков было занято такими же бизнесменами, как и он. Живя в маленьком городке, многих знаешь в лицо. Помахал рукой хозяину небольшого завода, с той же улицы, что и его фабрика.
Через несколько минут официантка принесла французский луковый суп, из-за которого, собственно, он и пришел в этот ресторан.
"Что рассказывала мама?" - спросила жена.
"Да ничего особенного. Вот только старики болеют".
"Что твой дядя?"
"Плохо. Ему за 80 - в России это очень много".
"Я думаю, тебе надо съездить повидаться с роднёй", - неожиданно сказала жена.
"Ты же знаешь, я не езжу в эту страну", - ответил он поморщившись.
"Послушай, у тебя там осталась твоя родня, некоторым уже 80-90 лет, ты всегда к ним хорошо относился, сколько им еще осталось? Может быть эта ваша последняя возможность увидеться. Твои друзья в Москве тебя помнят и любят. Съезди на пару weekend"ов", - не отступала жена.
"Я бы очень хотел с ними еще раз встретиться, но кроме нескольких десятков близких мне людей, там живет 150 миллионов человек от одного вида большинства которых меня физически тошнит. Ты же знаешь это", - ответил он с неохотой.
"Прошло почти 30 лет как мы уехали, это уже другая страна", - привела она последний аргумент.
"Эта страна меняет только название, но не своё людоедское нутро. Люди, обычаи остались те же самые", - ответил он и вдруг ухмыльнулся всплывшим из глубины памяти строчкам Некрасова:
Наконец из Кенигсберга
Я приблизился к стране,
Где не любят Гуттенберга
И находят вкус в говне,
Выпил русского настою,
Услыхал ебёну мать
И пошли передо мною
Рожи русские писать.
Больше они об этом не говорили.
Вечером к ним зашли друзья. Все вместе посидели на патио, наблюдая как закрываются лилии в пруду. Поговорили, что хорошо бы опять вместе съездить в Мексику. Вышел средний сын и сказал, что прогноз погоды на выходные хорший, ветер западный. "West is the best!" - добавил он улыбнувшись: рыба лучше всего клюёт при западном ветре.
Спать легли за полночь.
А ночью у него случился приступ. Ему снилось, что он поехал навестить родных в Москву, а его не выпускают обратно. Он понял, что никогда не увидит свою семью и должен будет умереть в России. Страшный ужас охватил его... и он проснулся. Держась за сердце в холодном поту не понимая, где находится, он обежал безумным взглядом комнату и наткнулся на тревожный взгляд поинтера, тоже проснувшегося и почувствовавшего что-то неладное. "Господи, я дома! Я в Америке! Это всего лишь nightmare". Он медленно встал, боясь, что, если закроет глаза, то опять увидит тот же кошмар. Еще трясущейся рукой налил себе рюмку Remy Martin и, пригубив, по привычке размазал несколько капель языком по нёбу. Потом всё с той же рюмкой вышел на патио. Тихо журчал водопад в пруду. Озноб прошел и тепло от коньяка разливалось по всему телу.
Совсем успокоившись, он вошел в дом. Заглянул в спальню младшего сына. Раскинувшись на постели тот чему-то улыбался во сне. "Какое счастье, что они родились не в России, - подумал он, - Их никогда не будет мучить этот кошмар".
Наконец, он решил было попытаться уснуть. Но страх увидеть продолжение сна заставил его взять Библию - испытанный способ переключиться на другие мысли. Открыв страницу наугад, он прочел: "Не возвращайтесь более этим путем", и комментарии: "Запрет Израилю возвращаться в Египет". После этого он уснул и спал без сновидений до утра.