Аннотация: Надо ценить хороших людей, пока не поздно...
Произошло немыслимое: Наденька умерла! Невозможно поверить - но вот она, на фотографии, в гробу, белоснежное, почти прозрачное лицо, тонкие красивые черты... Сжимается сердце, катятся слёзы, в голове не укладывается, так и хочется выкрикнуть: "Нелепая, абсурдная смерть! Если кому и умирать рано, то только не ей!" Ей только что исполнилось 36, четверо детей остались без мамы - ну как, как, казалось бы, Бог мог допустить такое?!
И всё же, даже неверующие замечают, что именно такие: самые добрые, самые чистые, самые терпеливые и любящие - именно они уходят первыми. А наоборот злобные и развратные часто доживают до глубокой старости. Что ж, не мы, а Бог установил этот порядок, и не нам его оспаривать. Нам остаётся лишь верить, что так надо, потому что Бог благ, и верующим в Него всё (без исключения!) содействует ко благу (Римл 8:28), верить, что когда-то Он объяснит нам то, что сегодня нам кажется нелепым, верить, что Наденьке сейчас несравненно лучше, чем было на земле. А впрочем, мне всё равно не удастся выразить всё это лучше, чем выразил Асаф, чей Псалом записан в Священном Писании, как откровение от Бога:
"... Я позавидовал безумным, видя благоденствие нечестивых, ибо им нет страданий до смерти их, и крепки силы их... Так не напрасно ли я очищал сердце моё и омывал в невинности руки мои?... И думал я, как бы уразуметь это, но это трудно было в глазах моих. Доколе не вошёл я во святилище Божье и не уразумел конца их... Изнемогает плоть моя и сердце моё: Бог твердыня сердца моего и часть моя вовек!..." (Псалом 72:3,4,13, 16, 17, 26.)
Я жалею, что не написала ей ни одного письма. Мы не были подругами, мы даже не были близки, по возрасту она ближе к моей дочери, жили мы по большей части в разных городах, и лишь недолго, год или два мы с ней посещали одну и ту же церковь. И всё же за те немногие встречи, когда мы разговаривали с Надей именно по душам, один-на-один, эта совсем молоденькая тогда девушка оказала на меня неизгладимое, незабываемое впечатление. И я поняла это, к сожалению, лишь сейчас, через 14 лет, когда Наденька умерла и я поняла, что никогда больше не увижу её на этой земле.
Ну почему, почему мне не пришло это в голову раньше: разыскать её адрес, написать ей о том, какую важную роль она сыграла в моём духовном становлении?! Возможно это порадовало бы её и скрасило бы последние годы её жизни, которая, как выяснилось, была для Наденьки таким нестерпимым бременем, что ей хотелось поскорее умереть. Конечно, всем нам иногда приходят такие мысли в тяжёлые минуты, и как же драгоценно бывает получить в такой момент слово ободрения от подруги, или от сестры в Господе, или даже от постороннего человека. Мне казалось, я уже научилась ценить то доброе, что дают мне люди, и вовремя благодарить их, но вот оказывается всё ещё не научилась! Упустила возможность сказать Наденьке, как я её любила и как она мне была дорога, приняла это как должное: встретился мне хороший человек в жизни, открыл мне глаза на что-то очень важное - как будто так и надо! А ведь не каждому, и не каждый день попадаются такие хорошие люди, надо не просто ценить это молча, но и говорить об этом хорошему человеку, который, как правило, и не догадывается, что сделал вам доброе дело.
Что ж, хоть и поздно, но напишу сейчас, чтобы хотя бы другие люди узнали о Наденьке.
Она выросла в семье верующих родителей, но её вера в Бога не была формальной, только лишь из послушания, как это часто бывает в таких случаях. Её вера была реальной, и это было видно не только по тому, что она проводила всё своё свободное время в церкви, работая с детьми или с хором. Искренность её веры была особенно очевидна в трудных ситуациях, а уж чего-чего, а трудностей в её жизни было немало. Начать с того, что их было в семье восемь девочек и два мальчика. Даже в Америке непросто прокормить, одеть и выучить столько детей в одной семье, а то было в советской и пост-советской России. Мы могли лишь догадываться о негативных чувствах, которые могли бы испытывать эти дети, но мы никогда этого не видели: сёстры К. всегда казались довольными и радостными. Особенно Наденька, её глаза всегда излучали прямо-таки небесный свет. Не знаю, как родителям это удавалось, но одеты девчата в этой семье были всегда нарядно, модно, чистенько, со вкусом. Мы любовались Наденькой, когда она, стоя к залу спиной, руководила хором: стройненькая, нежные тонкие руки, движения мягкие, красивые длинные волосы, распущенные по спине и подобранные заколками спереди.
Для нас, новообращённых, вся эта семья служила примером, а из старших сестёр - особенно Наденька. Она была просто наглядным пособием к теме: "Христианская кротость". Далёкая от распространённого стереотипа "кротость - это забитость и боязливость", Наденька не была излишне молчаливой, когда надо - она была довольно-таки разговорчивой, но я никогда не слышала от неё слов раздражения, или зависти, или сплетни, или злого осуждения. Кротость - это любовь к Богу и к ближнему, это внутренняя сила под контролем - такой была Наденька.
В то лето нашего крещения намечались три свадьбы в этом замечательном семействе. Надя была одной из невест. Событие довольно символичное: крещение более 40 новообращённых, образование новой церкви на основе этой группы и в тот же день три свадьбы в одной семье и в одной церкви. Так и напрашивалась параллель со свадебным пиром на небесах, когда Агнец (Христос) сочетается со своей невестой (Церковью). Стали готовиться к тому, чтобы отпраздновать это событие с размахом: арендовали огромный Дворец Спорта, пригласили несколько музыкальных групп, иностранных миссионеров, расклеили афиши по всему огромному городу, приглашая всех желающих.
Примерно за месяц до грандиозного события одна из сестёр объявила об изменении своих планов. Что ж, не три, так две свадьбы, всё равно пир на весь мир!
Наступил наконец этот желанный день. Яркое солнышко, разноцветные возбуждённые толпы на берегу реки, вода, украшенная крупными белыми цветами, мы входим в эту воду по три человека за раз, одетые в символически белые одежды, чтобы вступить в Завет с Господом, три пастора уже стоят в воде, готовые к проведению ритуала. И вот по одному мы исчезаем под водой, символически хороня наше греховное "я" в водяной "могиле", а потом появляемся из воды мокрые, но такие счастливые: ведь это символизирует наше воскресение из мёртвых, рождение нового "я", рождение свыше! Остаток того дня (да и несколько месяцев после) я летала как на крыльях! Сердце пело: "О дивный день!"
Через несколько часов все стали подтягиваться ко Дворцу спорта. Я просто остолбенела от неожиданности и потеряла дар речи, когда вдруг встретила Наденьку в коридоре Дворца, без фаты, в нарядном, но не в белом платье! Не помню, сумела ли я даже что-то спросить. Но она безо всякого жеманства и лишней драмы сообщила мне, что жених позвонил ей сегодня рано утром (!!!) и сообщил, что он к бракосочетанию не готов, и предложил остаться друзьями (!!!) ... И Надя, переодевшись из белого платья в голубое, пришла на свадьбу своей сестры... Сколько же раз в тот день ей пришлось рассказывать эту жестокую историю?!
А вы бы так смогли?? Я бы точно не смогла! Может быть, сейчас, но не тогда, когда я ещё так мало знала о Господе. Случись такое со мной тогда или раньше, я бы забилась от горя в нору и не показывалась бы на свет Божий минимум год! А потом, наверное, стыдилась бы и избегала бы говорить об этом всю оставшуюся жизнь! Это сейчас я понимаю, что это была бы всего лишь гордость. Тогда я ещё не понимала, что гордость - источник всех грехов, тогда я всё ещё верила, что будто бы "человек это звучит гордо", а вот гордыня - это что-то плохое. Разницу же между гордостью и гордыней я бы объяснить не сумела. Наденька же, несмотря на свой ещё совсем юный возраст, не только в теории, но и на практике уже сумела избавиться от большей части своей гордости. Самим своим появлением на той свадьбе она была живым свидетельством христианской кротости, свидетельством того, что в Господе возможно невозможное: возможен покой посреди жестокой бури. В её глазах не было ненависти к предавшему её человеку и ко всему миру, который оказался свидетелем её унижения. Не исчезла и радость и небесный свет, который мы всегда видели в этих голубых глазах. Была боль, была печаль, но не было бунта против Бога. Это сейчас я могу это объяснить словами, а тогда я лишь молча поразилась её реакции на жестокий удар судьбы, и понять ничего не могла. Мне даже показалось, что меня это шокировало больше чем её.
К счастью, у меня появилась возможность снова увидеть Надю, когда мы встретились через месяц, в детском лагере на каком-то мероприятии. Надя была как всегда: несуетливо радостная, оживлённая, разговорчивая, открытая, как будто ничего и не случилось, как будто и не нанесли ей страшную рану совсем недавно. Я осмелилась спросить её, как ей это удаётся, и тут же отругала себя молча за бестактный вопрос. И опять Надя удивила меня: она охотно и открыто, и опять же, на удивление радостно рассказала мне всё. Да, она много плакала, да, она не спала ночей и спрашивала Господа снова и снова: "Почему?! Почему со мной?!" Но потом Господь ей открыл что-то важное (я сейчас уже не помню, что именно) и она так рада была, что смогла научиться чему-то новому через это испытание, что рассказывала мне об этом с неподдельным удовольствием! И тогда для меня совсем иначе зазвучали непонятные раньше слова Нового Завета: "С великой радостью принимайте, братия мои, когда впадаете в различные искушения..." (Иакова 1:2) Я и сейчас помню в деталях тот урок, что преподнесла мне Наденька, не ведая того. Пожалуй, только сейчас, через время, я по-настоящему оценила тот урок, ту проповедь, сказанную не словами, а самой жизнью той девушки!
Потом, примерно через год, опять Наденька, не зная того, сыграла важную роль в моей жизни. И не тем, что она сделала для меня что-то особенное, а просто будучи самой собой, своим примером, своей жизнью. Я тогда стояла перед трудным решением: мне предложили поехать в Москву учиться в семинарии. Учиться я всегда любила, а тут такие восхитительные новые горизонты распахнулись: ведь я совсем недавно стала христианкой, до этого будучи всю жизнь атеисткой, конечно же мне очень не хватало знаний в этой области, и мне казалось так естественно сказать "да!", бросить всё и поехать. К тому же Москва!
Но как меня научили с самого начала: перед каждым решением надо сначала спрашивать Господа. Мне казалось, что тут спрашивать? И так ясно. Какие у Него могут быть возражения против моей учёбы в семинарии? Однако семинария принадлежала другой деноминации, и хотя различия в вероучении с нашей деноминацией были несущественные, всё же это могло стать препятствием. К тому же, всё бросить и поехать на 6 месяцев в другой город по любым стандартам не так-то просто. Да и некоторые друзья в церкви были не в восторге от моих планов.
Я стала молиться и спрашивать о Божьей воле. Ответа не было. Я молилась с усиленной страстью. Чтобы "услышать" ответ, решила наугад открыть Библию и прочитать первое что попадётся на глаза. Попался длинный отрывок из Ветхого Завета, суть которого вкратце в том, что если ты это сделаешь - Я накажу тебя и так, и так, и эдак, - говорит Господь! Я испугалась и захлопнула Библию. "Ошибочка вышла", - подумала я и с удвоенной страстью стала спрашивать снова: "Господи! Ехать мне или не ехать? Ответь мне через Библию!" Открываю с замиранием сердца - и опять нечто подобное первому: "Нашлю на тебя болезни, язвы..." Я опять захлопнула, стряхнула с себя наваждение и решила попробовать снова то же самое - очень уж хотелось поехать, да ещё и с Божьим благословением! Но и в третий раз выпал хоть и другой отрывок, однако с тем же смыслом!
Я рассказала об этом пастору, и он посоветовал усилить молитву постом. Это был первый пост в моей жизни. В нашей церкви учили, что пост - это полный отказ от пищи и воды, как Моисей на горе Синай, как Иисус в пустыне. Не пробовала раньше, потому что было страшно. А вам разве не страшно было бы? Не есть и не пить несколько дней! Но тут был тот случай, когда выбора не было. Я стала поститься. Пропустила завтрак, обед, ужин, вечером того дня должны были позвонить пастору из семинарии и сказать, сколько студентов они готовы принять. К тому времени я была без еды и воды уже где-то 24 часа, а звонка из Москвы всё не было. Стемнело. Хозяева квартиры, Надины родители, предложили мне у них заночевать. Я осталась, с надеждой, что может быть позвонят ночью или утром. В какой-то момент мы оказались на кухне вдвоём с Надей. Я всё ей рассказала и спросила её совета, что мне делать. Наденька испуганно округлила глаза: "Да ведь вы уже получили ответ! Три раза к тому же! Разве вы не боитесь снова спрашивать о том же? Я бы побоялась. Вспомните, что случилось с Валаамом, когда он дважды получил отрицательный ответ от Господа, но продолжал молиться, так как ему хотелось ответа положительного. Хорошо, Бог ответил ему "да" - но потом чуть не убил по дороге, и если бы ослица не спасла, то упрямый Валаам поплатился бы жизнью!"
Мне эта история была известна, однако применить её к своей ситуации мне в голову не приходило. Надя как бы открыла мне глаза, и моей решимости ехать сразу сильно поубавилось. Я всё же решила дождаться звонка из Москвы и осталась ночевать. Наутро мой пост продолжался уже 36 часов, и моя решимость ехать быстро таяла вместе с моими физическими силами. Но я упрямо продолжала молиться, пока не упала в обморок, напугав обитателей этой многолюдной квартиры. После этого я наконец сказала Господу: "Всё! Я сдаюсь, поститься я больше не в состоянии, звонка из Москвы так и нет, принимаю это как ответ "нет!" Не ехать - так не ехать, будь по-Твоему" и отправилась домой кушать. Где-то только через год мне наконец стало ясно, почему Бог сказал мне "нет".
14 лет прошло, а я помню Надины слова. Ведь для меня это был такой мощный толчок в духовном росте. Спасибо, Наденька! Спасибо за всё. И прощай. Прощай, дорогая сестричка в Господе и, не зная того, наставница! До встречи в небесах, у ног Господа Иисуса.