Беспокойства и волнения кажутся совершенно невинной мелочью по сравнению, например, с таким грехом как убийство. Однако я узнала из Библии, что для Бога нет грехов больших и маленьких, любое непослушание есть грех. Потом я осознала, что беспокойство - это и есть непослушание, потому что Бог даёт нам ясное указание: не беспокоиться, не заботиться, а возложить все наши заботы на Него (1-е Петра 5:7; Матфея 6:25). Поэтому беспокойство - грех, и с ним надо сражаться. Самое главное, что беспокоило меня - это завтрашний день: постоянной работы у меня не было все 10 лет моей христианской жизни, у меня не было мужа или богатых родственников, у меня была лишь старенькая мама и дочь подросток. И хотя они обе старались работать по возможности, главным кормильцем в семье была я.

В те ранние годы перестройки инфляция в России была ужасающей: если ты не купишь какую-то вещь сегодня, потому что цена пугающе высока, то назавтра можешь обнаружить, что эта цена удвоилась. Я получала свою зарплату раз в месяц, но её невозможно было равномерно распределить на весь месяц. Мне приходилось тратить её почти всю сразу после получения, так как через месяц на эти же деньги уже можно было купить в 2-3 раза меньше товаров, чем в начале месяца! Моей первой реакцией на новые цены был шок: 'Что??? Нет! Ни за что я не отдам такие деньги за это! Это просто смешно!' Однако время шло, а цены не снижались, а наоборот, продолжали расти в невероятном темпе. Первое, что произошло, когда рыночные цены были освобождены от государственного контроля - пустые полки гастрономов и рынков наполнились товарами. При социализме большинство советских людей не подозревали, что сыр или колбаса бывает нескольких разновидностей, настолько редко мы видели эти продукты в магазинах. А кто и знал когда-то, тот забыл. Только тот, у кого был доступ к распределению продуктов (завскладом, директор магазина) обладал этой привилегией разбираться в разновидностях продуктов и иметь предпочтения, вроде: 'Я не люблю молочный шоколад, я предпочитаю тёмный.' Большинство же из нас были бы рады-радёшеньки ухватить в магазине шоколад вообще, или сыр вообще, уж не до разновидностей нам. И тут внезапно, в начале 90-х, когда плановая экономика вдруг стала 'рыночной', уже не только завскладом, но и простой рядовой советский гражданин вдруг увидел на полках всё это роскошное разнообразие еды! 'Ой-ей-ей! А это что такое? Копчёная осетрина? Наконец-то! Всю свою жизнь слыхал про это, но своими глазами никогда не видел. Вот здорово! Спасибо рыночной экономике, теперь и я могу в любой момент купить и наконец-то попробовать заветный деликатес! Так, а это что на табличке? Цена???!'

Что ж, большинству из нас снова пришлось воздержаться от деликатесов, теперь уже по другой причине. Зато теперь мы могли любоваться на эти деликатесы, сколько захочешь, или в магазине, или по телевизору в рекламе! Это тоже было нечто новое для пост-коммунистической России, к чему нам ещё предстояло привыкнуть. Помнится, один из самых первых рекламных роликов показывал во весь экран шоколадный батончик 'Марс', а другой ролик-близнец демонстрировал батончик 'Сникерс'. Вся Россия сидела раскрыв рот перед телевизорами, наблюдая как этот роскошный батончик разламывается пополам и показывает ещё более роскошную начинку! Потом мы пойдём, бывало, в ближайший киоск поглядеть на 'Марс' да на 'Сникерс', убедимся, что сегодня цена уже выше, чем вчера, вздохнём и скажем про себя: 'Ну это же смешно! За такие деньги ещё в прошлом году я могла купить целый килограмм изысканного шоколадного ассорти, когда была в Москве в командировке!' Однако Российского шоколада на полках пока что ещё не было ... Наконец, через год или два терпение лопалось: 'А знаешь что: я купила себе на Новый год 'Марс'! А что, могу я раз в жизни себя побаловать?'

Довольно быстренько в разряд деликатесов переходила и совсем уже обычная еда, пока наконец они не сравнялись совсем. Кушать вообще стало не по карману. Но и не кушать совсем - тоже нельзя, так что большинство из нас выбирали еду по принципу: что дешевле. Я помню, один год самой дешёвой едой были макаронные изделия. Ими мы и питались практически в течение года! Я до сих пор даже смотреть не могу на макаронные изделия. На следующий год макароны сдались и тоже уступили напору цен. Теперь, когда подорожали макароны, самым дешёвым продуктом оказалась картошка, которая была нам не по карману в прошлом году. Так что весь следующий год мы питались картошкой. Это было получше, чем одни макароны. Когда один наш знакомый рассказывал о послевоенном голоде на Украине: 'Одной картошкой питались!' - то мы думали про себя: 'уж получше, чем одними макаронами.' Прости нас, Господи, наверное, мы неправы, ведь мы не были в то время на Украине.

Теперь вы понимаете, как естественно было беспокоиться о завтрашнем дне в те первые годы пост-коммунистической России. Этот вид беспокойства преодолеть мне было сравнительно легко: так как мне всегда было очевидно, что моё беспокойство ничего не меняет, а только утомляет меня. Поэтому я всегда искала кого-то, кто беспокоился бы вместо меня, но не находила. Лишь придя к Богу, из Библии я узнала, что сам Бог обещает позаботиться обо всех моих нуждах. Я не представляла себе, как Он сможет это сделать, я не верила всерьёз, что Бог будет давать мне пищу прямо с неба, ведь явление 'манны небесной' больше никогда не повторялось с Библейских времён. Но другого выбора у меня не было: я не могла называть Бога лжецом, а кроме того, моё собственное беспокойство ничуть не помогало, так что это было некоторого рода облегчение. Я перестала как говорится 'сходить с ума' по поводу завтрашнего дня. Ничего не изменилось: в рационе у нас по-прежнему была одна лишь вермишель, но по крайней мере, я уже не так выматывалась от беспокойства. Конечно же, я делала что могла: когда теряла одну работу - я искала другую, старалась жёстко экономить на всём. Мои личные нужды свела к абсолютному минимуму, стараясь заботиться о матери и растущей дочери, а результаты всех моих усилий - я оставляла за Господом. Теперь я могу подвести итог, что за те годы без работы я была самое большее 2 месяца, мы никогда не голодали в точном медицинском смысле слова, а также это было необычное и захватывающее приключение: каждый день заново доверять всё в руки Божьи. Он успешно провёл нас через эту долину испытаний.

Однако грех беспокойства подловил меня совсем в другой, неожиданной области, где застал меня врасплох. Годами это беспокойство меня мучило, а я даже не догадывалась, что что-то не так. 'Хорошая ли я христианка? Угождаю я Богу или нет?' - вот было моё мучительное беспокойство. Я не хочу сказать, что это вообще неправильно: время от времени задавать себе этот вопрос. Но у меня это превратилось в постоянное изматывающее беспокойство. Мне трудно было принимать любое критическое замечание по поводу моей веры или христианского поведения; даже небольшое несогласие с кем-либо было для меня 'знаком', что 'я - плохая христианка,' а это спускало с цепи злых псов: чувство вины, неполноценности, недостоинства и др., а уж они принимались меня терзать! Если сестра в церкви рассказывала мне о том, как славно они вчера поработали на строительстве церковного здания, и как сильно устали, то для меня это было как вынесения вердикта: 'виновна!' Потому что я не участвовала в этом строительстве, я не могла себя заставить. Я изо всех сил старалась делать другие добрые дела, которые мне под силу, старалась угождать Богу, помогать многим, но радости я от этого не испытывала. Никогда этих добрых дел не было достаточно, чтобы я могла быть уверена, что Бог доволен мной.

Люди разочаровывали меня: чем больше я им помогала, тем больше, казалось, они нуждаются в моей помощи, тем меньше мне было от этого удовлетворения. Я чувствовала вину от того, что служила людям с раздражением, вместо радости и любви. В конце концов я так устала от этого, я почувствовала себя такой несчастной и обременённой: 'Я забочусь о стольких людях, почему никто не заботится обо мне? Кто же обо мне позаботится в конечном счёте? Я больше не могу, это бремя слишком тяжело для меня.' Слова 'бремя' и 'тяжело' - внезапно зажгли свет: 'Иго Моё благо, и бремя Моё легко' (Матфея 11:30) Я ясно увидела в этом свете, что тяжкое, непосильное бремя не может быть от Господа. Скорее всего, это я сама взвалила на себя это бремя, или люди взвалили на меня свои бремена, но не Господь. Он не хочет, чтобы я изнемогала, как раз наоборот. Я припомнила начало этого стиха: 'Придите ко Мне, все труждающиеся и обременённые, и Я успокою вас' (Матфея 11:28). Так говорит Иисус, Князь мира, дающий мир взволнованным и утомлённым душам!

'Возьмите иго Моё на себя...' стих 29 - тут я припомнила проповедь об иге. Там приводилась такая иллюстрация: два вола под одним ярмом (игом), один из них молодой, а другой старше и опытнее. Когда их запрягают под одно иго, то молодой вол учится у старшего. Не только Господне бремя не тяжко, но когда я с Ним под одним ярмом (игом), то Он помогает мне тянуть (фактически Он тянет главную тяжесть), а также Он учит меня, как тянуть правильно!

Это откровение изменило меня. Я проанализировала мотивацию моих добрых дел и обнаружила, что они были МОИМ бременем, а не Господним - вот почему бремя было так тяжко! Это был страх (показаться недостойной христианкой), вина (я должна, должна это сделать, но не могу), неспособность сказать 'нет' людям (не всегда они так уж отчаянно нуждались во мне). Я обнаружила, что лишь очень немногие из моих добрых дел были мотивированы любовью, радостным желанием давать, служить. А ведь только эти добрые дела зачтутся Господом на мой счёт. Он любит 'доброхотно дающего', а не того, кто даёт 'с огорчением и с принуждением' (2-е Коринфянам 9:7). Так что даже если бы я и собрала всю свою силу воли и заставила себя наконец поработать на церковной стройке - это даже бы и не засчиталось Господом! Всё, чего бы я добилась - это одобрения членов моей церкви. И даже в этом я не уверена: обязательно нашёлся бы кто-то, кто сказал бы: 'Вот видишь, как хорошо ты сегодня поработала, давно бы так.'

Этот стих из 2-го послания Коринфянам дал мне хороший критерий, как угождать Господу в первую очередь, а не людям только: если я делаю доброе дело с радостью, то Он доволен, это зачтётся, даже если люди и будут недовольны. 'Чем так мыть окна, лучше бы ты совсем не приходила,' - сказала молодой девушке пожилая сестра на 'субботнике' в церкви. Думается, Господь всё равно зачтёт той девушке её искреннее старание, несмотря даже на то, что на окнах после её мытья оставались разводы, потому что она это делала доброхотно и радостно, ради любви к Господу. Если же я делаю доброе дело под принуждением каких-то болезненных эмоций - то не стоит даже и усилия тратить, Господу такое дело неугодно, даже если людям оно понравится.

Я поделилась этим откровением со своей подругой, и она воскликнула: 'Так значит моя шуба не зачтётся!' И она рассказала мне, как она отдала своим знакомым ещё хорошую, почти новую шубу, из которой её дочка слишком быстро выросла, а потом долго переживала: 'Ведь я могла бы продать эту шубу, я не обязана была отдавать. В конце концов я мать-одиночка, кто купит моей дочери новую шубу? А те, кому я отдала, так даже спасибо не сказали.' Когда же она поняла, что этот дар был Господу, а не людям, она успокоилась: для Господа это всё равно ценный дар, даже если люди и не сумели его оценить по достоинству. А Господь верен, Он позаботится и об её дочери.

Когда я ещё была новообращённая, меня как-то обвинили в том, что я слишком агрессивно 'нажимаю' на людей, когда свидетельствую им о Боге, мне сказали, что моё свидетельство только отталкивает людей от Бога. Я надолго перестала свидетельствовать, думая, что я не могу это делать подобающим образом.Однако позже я обнаружила, что другие люди с радостью принимают моё свидетельство, хотя оно по-прежнему 'агрессивное' и с 'давлением'. Прекрасный стих из Писания помог мне прекратить беспокоиться о том, хорошо я свидетельствую или плохо. Там говорится так: 'Мы ... созданы во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять.' (Ефесянам 2:10) Так что это не моя инициатива на добрые дела, а Его, не мой выбор, а Его, Он пред-назначил, приготовил какие-то определённые добрые дела специально для меня. Никто другой не сделает это так хорошо, как я, потому что эти дела специально для меня приготовлены, заранее пред-назначены для меня Господом! Это помогло мне прекратить беспокойство. Делай, что можешь и что хочешь, лишь бы ты пребывала в Господе. Если нет никаких результатов, или результат по видимости негативный - то сначала убедись, что твоим мотивом было угодить Господу, а не людям в первую очередь. Но может оказаться и другое: что Господь именно это доброе дело предназначил для кого-то другого, а не для тебя. Попробуй себя в чём-то ином, чтобы найти те дела, что именно для тебя предназначены. И не беспокойся. Ты - всего лишь инструмент, а доброе дело делает сам Бог. Если же инструмент не срабатывает, то Бог или найдёт другой инструмент для этого дела, или исправит и переделает тот инструмент, что не справился. В любом случае нам волноваться не о чем.

Хьюстон, Техас, 2003

Связаться с программистом сайта

"Заграница" Путевые заметки Это наша кнопка