Наверное, это изложение, скорее всего, может быть названо "жизнь йога", поскольку будет носить во многом некий автобиографический оттенок. Ну и посему изложение начинается с того момента, когда в раннем детстве я пришел к странному для себя наблюдению, что мир, в котором я сейчас живу, это не мой, какой-то совершенно не тот мир. Я был глубоко убежден, что моя родина, то место где я должен жить, это скалистые горы и снежные вершины, а тут, почему то, хоть виднеются в дали предгорья карпатских отрогов, совершенно другая страна и местность. Помню, что когда впервые увидел фотографии горных снежных вершин, то пришел в дикий восторг по поводу того, что вот тут вот мой дом, я тут живу. Но родители очень быстро переубедили меня, и вскоре я перестал морочить голову взрослым этими странными для них претензиями. В кругу сверстников я хоть и не был "предводителем кяманчей",но имел статус неприкасаемого, даже со стороны вождей. Этот статус, к стати, так и сохранился за мной и до сего времени. Не скажу, что так уж часто вращался в кругу сильных мира сего, но в тех случаях, когда эти контакты таки имели место, всегда оставалась некая дистанция, в сторону моей инаковости и значимости. А попадались мне по жизни таки нехилые человеки, управляющие государствами и бандами, президенты и боевики, что не очень то различимо к стати. Мне думается, наиболее удачно мой жизненный статус определил мой знакомый рав в Ерушалайме, у которого я учился еврейству. " Твоя душа стояла с нами у горы Хорив, когда Моше принес скрижали, но по непонятным причинам пошла другими дорогами, чем те, по которым пошел наш народ". И это наиболее характерно для меня, идти другими дорогами, хотя те дороги по которым мне приходится идти, всегда остаются моими. И потому я был якутом в Якутии, грузином в Грузии и евреем в Ерусалиме. Помню как возмущался горец-грузин с которым мы беседовали на границе в районе ущелья Хдэ, где я ожидал группу альпинистов возвращающихся с очередного восхождения. "Ну почему ты не грузин. Живешь в горах, жена у тебя грузинка. Ты не можешь не быть грузином". Наверное, он был прав, и я зря отказывался от своей грузинскости. Тогда я действительно был грузином, и развалины крепости царицы Тамар, были мне родными и значимыми как каждому из моих друзей и родственников. По линии жены, вестимо. Потому что по своей собственной линии, по линии украинской, у меня почти не было никакого контакта. Впервые я покинул Украину по случаю призыва в армию, и служить пришлось в тогда еще демократической Германии, откуда оккупантом вошел в Чехословакию. Тогда она еще была таковой, а не как нынче два независимых государства. Конечно, будучи солдатом, я не чувствовал себя ни немцем, ни чехом. Но вот личные контакты с ними у меня были достаточно близкими, что бы я не чувствовал себя чужим, пришельцем или агрессором. Довольно рано я стал чувствовать себя дома в мире, не зависимо от стран и народностей, среди которых приходилось жить. Хотя дистанция всегда остается, но это дистанция связана с чем-то другим . Это другое похоже на то чувство, которое я испытал в одном из видений, в котором некое существо пыталось меня энергетически связать, а я чувствовал что обладаю чем то, что ставит меня вне его досягаемости. Неким знанием, которого у них нет. По-видимому, все дело именно в этом знании. Хотя не скажу, что могу его как-то идентифицировать. Остаются некие пробелы непонятного и по сегодняшний день. Дальнейшее изложение будет происходить посредством изложения текстов, написанных в то время о котором будет идти речь. И первым этапом на этом пути будет грузинский период, который начинается после нескольких лет жизни на Украине, которую я покинул вскоре после возвращения из армии. И хотя я довольно регулярно практиковал йогические упражнения действительно йогическая практика начинается с момента моего приезда на благословенную землю Сакартвело.
Уже добрых пол часа рассматриваю в окне снегиря. Красное пятно на фоне еще не опавшей зелени. Красуется зверюга, блаженствует в изобилии. Но за его яркостью притаились наступающие снега и мерзкие в средней полосе холода. И тем не менее в его степенности и вальяжности, в его цветах есть нечто, что греет мою душу отблеском далеких зарниц ))
Тут, по жизни, оно, как и с той тушью. Все просвечивается, смешивается, появляются обертона, тонкие оттенки, нюансы, намеки. И, казалось бы, бедная до никуда палитра мрака и света вдруг выплескивается почти бесконечным множеством пространств и объемов, являя по истине потрясающее многообразие. И человек приходит в сознание себя среди этого потрясающего многообразия значений, смыслов, форм и цветов, боли и радости, что бы, в конце концов, задаться вопросом о том, что он такое и чем занят среди этих, суровых изобилием, миров. Или не задаться вообще никаким сомнениям, и мрачно и сосредоточено отжевать свой хлеб насущный пока не выпадут зубы, как и все остальное, и жизнь тела станет тяжкой обузой, а сознание, как труп на жаре, не начнет разлагаться и
смердеть. Конечно, Творец милостив к чадам своим, и даже на этом уровне, чисто растительного прозябания, человеческому существу и открывается свет, и дальние дали. И его манят дороги и горизонты и восторгают рассветы и закаты. Благодать Господня всегда с нами. Но непрестанная забота вместе с плохим пищеварением грубо возвращают зарвавшуюся душу "на круги своя", к работе, семье, пиву и проблески света все слабее и все меньше тревожат душу смутными, неясными влечениями к каким-то далеким горизонтам. А цвет языка и регулярность стула становятся критериями полноты и насыщенности жизни. Такое положение вещей, в действительности, просто не выносимо для существа пребывающего в сознании своей разумности. Массы людей уходят от состояния трезвого видения "этой" жизни, погружаясь во всевозможные измененные состояния сознания с помощью разнообразнейших средств, мощная палитра которых нынче на слуху у заинтересованной публики. Но что именно создает, творит таковость, "этовость" малькута.
Ведь все выше перечисленные "цветочки" скорее следствия, чем причина. Многие склонны утверждать, что причина во временности, преходящести всего, с чем соприкасается человек. Да и сам он подобен желтеющему листику на холодном ветру осени.
>"Почтенный! Что пользы от наслаждений желанным в
этом зловонном и лишенном истинной сущности теле,
составленном из костей, кожи, жил, мозга, мяса, семени,
и другие; Марутта, Бхарата и другие цари, что на глазах всех родичей,
оставив великое богатство, перешли из этого мира в тот мир.
Но что [говорить] о них: поистине, есть и другие, высшие
гандхарвы, асуры, якши, ракшасы, бхуты, ганы,
пишачи [демоны]-змеи, грахи и другие существа,
чью гибель мы видим. Но что [говорить] о них: поистине,
среди [всего] прочего высыхают великие океаны, обрушиваются
горные вершины, склоняется полярная звезда, обрываются нити
ветра, опускается земля, уходят со [своего] места боги. Что
пользы от наслаждений желанным в подобном круговороте
бытия? Ведь видно, как насытившийся ими неоднократно
возвращается сюда [в этот мир]. Ты должен спасти [меня
отсюда]. В этом круговороте бытия я словно лягушка в
безводном колодце.
Я себе позволил внушительную цитату из упанишады, поскольку вряд ли есть тема более важная для человеческого существа, а силу изображения древними этого положения вещей вряд ли кто сможет превзойти. Но так ли действительно ужасен сам факт преходящести. Ведь если себе представить обратное, если б все в этом мире вдруг остановилось, то более жуткого состояния просто невозможно себе представить. Так что дело, по-видимому, не в преходящести мира, как таковой, а в нашей собственной мимолетности. Точное слово эта мимо-летность. Действительно есть некое ощущение не попадания в цель, пролетания мимо.
"Тело это возникает
от совокупления, возрастает в аду, затем выходит через
мочевой проход; оно построено из костей, облеплено мясом,
стяжательство, покровительство друзьям, привязанность к
принадлежащему тебе, ненависть к нежеланным предметам
восприятия, приверженность к желанным, неясность в речи,
неумеренность в пище; таковы признаки
раджаса. Ими он наполнен, им подвластен. Поэтому
этот Бхутатман обретает различные образы, обретает
различные образы".
Если жизнь человека так многотрудна и сложна, если его появления в мир просто невероятно и не поддается никакому предвидению, то может он действительно лишь некое случайное завихрение в потоках слепых и бессмысленных сил. Но как, будучи существом разумным, осмысленным вынести эту холодную и безучастную тяжесть, эту "невыносимую легкость бессмысленности бытия". Как не сорваться в бездну бессознательного и мрачного опустошения и разрушения себя, всеми имеющимися в наличии способами. Хотя, по большому счету, этих способов не так уж и много. Скажем так - в основном это обыденная жизнь (социально ориентирована), с ее сомнительными радостями, печалями и непрестанной заботой о завтрашнем дне, потом религиозная, с ее извратами и фанатизмом, крестовыми походами и скучанием в церкви по воскресеньям. Ну и прямое разрушение, толи через психотропные вещества, от водки и до самых до окраин мыслимого, толи просто с помощью харакири. Большая часть человечества худо бедно пытается совместить все три варианта, смешивая их в различных пропорциях, подобно тому как смешаны сатва, раджас и тамас в едином сознании Брахмана. И все-таки что-то существенное выпадает из нашего опыта и редко радость посещает наши угрюмые миры. Интересно, а каким же органом делается, или воспринимается радость. Что-то меня радует, что-то нет. Это я радуюсь. Но и я получаю удовольствие, и я страдаю от зубной боли. В повседневной жизни человек не очень склонен делать такие тонкие различия в состояниях собственного сознания. Потребление (обладание), понимающее созерцание и общение. Удовольствие, наслаждение, радость.
Мы пытаемся здесь понять, можно ли каким либо образом сделать нашу жизнь чистой и прозрачной, сильной и наполненной, безмятежной и радостной. То, что у нас имеется в наличии, так сказать "по умолчанию", мы вкратце отметили уже. Не хочется думать, что этот ужас это все, что нам отпущено в этом рождении. Хочется верить, что есть все--таки возможности снятия жестких объективирующих рамок, которыми среда ограничивает нашу субьектность, эту пресловутую и так непонятную свободу.