Мы с женой сидим за столом. Она подсовывает мне самые вкусные кусочки. Разговариваем, смеемся...
... Вдруг "У-у-у-у-уууууууууууууууууууууууууууууууу". Жена сразу не поняла в чем дело, а меня как пружиной подбросило. Теперь и она сообразила. Сирена памяти израильских солдат, погибших в войнах, памяти невинных жертв террора, памяти детей Израиля, наших детей. Мы стоим, понурив головы. Нас никто не видит, да по сути всем плевать, стоим мы или нет. Но мы стоим. Стоим, потому что это наше душевное состояние.
Никто из нашей семьи, слава Б-гу, не погиб, хотя младшая дочь отслужила в израильской армии, зять тоже отслужил. Но мы стоим. Долгие две минуты стоим. Потому, что душой мы с матерями и отцами погибших от террора.
Внутренним взором я, как в телевизоре, вижу остовы обгоревших, развороченных автобусов. Иерусалим, Хадера, Нетания, Тель-Авив... Рабин на трибуне. Пожимает руку Арафату.
Аня позвонила мне - "Женечка, забери меня с Хадеры. Я тут по магазинам набегалась, а автобуса небось долго ждать". Через 15 минут я забрал ее с "таханы мерказит". Сделали круг к рынку, а когда возвращались услышали взрыв и увидели столб дыма на тахане. Прошло-то всего минут 10-15.
Новый премьер-министр. Шимон Перес. Он герой. Продолжатель дела Рабина.
К нам с Украины приехала Анина мама. Аня собралась съездить в Хадеру на рынок, за фруктами для мамы. Но мама заупрямилась:
- Доцю, и чого ото ты будеш йиздыты. Та посыдь вже дома зи мною, а завтра пойидэш!
Автобус номер 7 в Хадеру ходит по расписанию. И именно этот рейс, которым Аня не поехала, был взорван. А назавтра выяснилось, что наша соседка была на задней площадке этого автобуса и ей изранило ногу. И сосед-эфиоп со второго этажа,чуть не потерял в этом же автобусе при взрыве глаз. Но оба живы.
А мирный(?) процесс продолжается. Теперь "мода" перекинулась на магазины и кафе. Я работаю в Нетании, недалеко от каньёна (каньён - тоже самое, что и универмаг вместе с универсамом). Окончив работу, сажусь в свою машину "Юнечку", проезжаю мимо каньёна. Любуюсь его стеклянным входом, оживленной людской рекой, текущей в него. Прижимаю газ и лечу домой.
Не успеваю войти в квартиру, звонит дочка. Кричит:
- Папа! Быстрее включи телевизор!
Включаю. А там вход в каньён. Стекол нет, в боковых стенах тоже. На дороге валяются тела людей, Подлетает амбуланс, становится поперек дороги, из него выкатывают носилки. Какую-то грузную женщину под руки подтягивают мужчины, укладывают. Запись обрывается и снова вход в каньён. Стекол нет, в боковых стенах тоже. На дороге валяются фигуры людей, Подлетает амбуланс, становится поперек дороги, из него выкатывают носилки. Какую-то грузную женщину под руки подтягивают мужчины, укладывают.... И снова, и снова...
Не подумайте, что меня заклинило. Так обычно показывают первые кадры с места событий. Полчаса, час. Бегущая строка внизу экрана только меняется. 3 убитых, столько-то раненых. Потом 4 убитых, раненых еще больше. Потом 5, 6, 7... Оторваться от экрана невозможно. Даже не в том дело, что я был там за несколько минут до взрыва. Щелкаю каналами, везде те же кадры. Наконец, вот что-то новенькое. На иврите! Половина слов мне непонятна, но все и так ясно. Больница Гилель-Яфо. Врач рассказывает о поступивших раненых, о характере ранений. Да, опять шарики и гвозди.
Я дома. Выходной. Сонечный сентябрь. Телевизор работает с выключенным звуком. Там тоже солнечное небо, на его фоне две устремленные в небо башни. А справа идиллическая картинка дополняется маленьким самолетом. Он такой мирный. Приближается к башням. Я отворачиваюсь и что-то говорю дочке. Снова бросаю взгляд на экран. Странно. Я же уже это видел. Небо, башни, самолет. Что за черт! Перспектива на экране почти не ощущается. Не понятно, самолет позади башен или впереди?
В полной тишине самолет входит точно в здание правой башни. Он как бы растворятся в ней, оставляя на стене только свой силуэт. Этот силуэт вспухает черным, вздувается как нарыв, нарыв прорывается огненным шаром. И снова кадр повторяется. И снова... О, Боже! Это же теракт! И тут появляется второй самолет.... Вторая башня поглощает его. Мамочкиииииии!!! Я врубаю звук. Господи, Боже мой! Диктор что-то сообщает о третьем самолете, потом вроде о четвертом. Что-то говорят об атаке на Пентагон, еще об одном самолете, который летит к Белому дому. Показывают Белый дом, я вижу ту самую лужайку, на которой стояли когда-то американский президент, израильский премьер-министр и арабский миротворец в клетчатой куфие. Диктор в полной растерянности, говорит, что наземные диспетчеры сошли с ума, что появляются новые и новые сообщения о самолетах, захваченными террористами.
Подумалось: "Это конец мирного процесса".
Однако, нет. Продолжается, таки! Теперь стало модным расстреливать из проезжающей машины. Хадера, банк Апоалим. Рядом с банкоматами, где мы частенько берем деньги. Потом расстрел в зале торжеств "Давид". Потом... Потом... Потом...
Рядом с домом детская площадка. В дальнем конце ее синагога. Рядом с синагогой построили постамент. Длинный такой, невысокий. А на его наклонной поверхности черные гранитные плиты с высеченными именами. Одиннадцать плит. Вверху каждой год. 1994, 1998, 1999, 2001, 2003, 2004... На одной три имени, на другой одинадцать, далее четыре, семь, две... И место написано. Мирный процесс...
Аня звонит:
- Ты где?".
Отвечаю:
- В машине. Домой еду. Уже к Хадере подъезжаю.
- Ну заедь за мной. Я на рынке, иду с него в сторону каньена.
- Ладненько. Я скоро.
Блин! Да что это такое? Проехать невозможно! Пробка. Авария что ли? Включаю радио: " Трое пострадавших. Есть ли погибшие, пока неизвестно". Точно, авария наверное. Ладно, объедем через Гиват Ольгу. Диктор продолжает "Я нахожусь около шука". Шук - это рынок. Ой! Там же Аня! "Есть трое, нет четверо убитых. Взрыв, скорее всего террориста-смертника, произошел возле входа в фалафельную. Здесь уже находятся много амбулансов, к сожалению подъезд к месту взрыва затруднен."
Все. Дальше мне не проехать. Неожиданно вспоминаю про мобильник. Хоть бы их не отключили, а то обычно отключают. Да и перенагрузка. Гудки... Включился. Ору:
- Аня, ты где?
- Я возле каньена. Это от меня метров 200-250.
Я и без разъяснений понимаю, что она про взрыв.
Мирный процесс продолжается. Правда, премьер министра зовут по-другому. То-ли Барак, то ли Нетаниягу, то ли Шарон. Да какая разница! Мирный процесс продолжается. . Идет борьба за мир! Жестокая борьба. С жертвами. А может это не борьба за мир, а война за мир?
Только вот мода меняется. Теперь модно ракетами обстреливать. С милым русским названием "Катюша". А солдат и танки "Корветами". Прошу прощения, не специалист я в этой технике. А вот в названиях специалист. Русские же названия. Они что, Норд-Ост забыли? Беслан забыли? Я вот в Израиле живу. Тысячи километров от Москвы, еще дальше от Беслана, а услышу эти названия и плачу. Да, взрослый мужик и плачу. И никогда эти кадры не забуду. Кадры изувеченных детей. С изувеченными не только телами, но и душами. Как-то показали место в Беслане. Уже прошло несколько лет. Там свечи горят, цветы. И бутылки с водой. Ну понятно, почему бутылки. И вдруг вижу среди бутылок, одну бутылку с "Фантой". А она желтая!!! Экран поехал перед глазами. Они же там мочу пили! Забыли?
Мирный процесс продолжается, а Россия Ирану ядерный материал поставляет. И американские предложения по Ирану в ООН торпедирует.
Но это будет позже. А пока я и коллеги сидим в стеклянном здании Электрической Компании - Хеврат Хашмаля и соображаем, с какой стороны родная "Катюша" прилетит. Половина сотрудников с севера отсутствует. Да и как они приедут. Там же дети. Кто ж их оставит под разрывами ракет одних? А мы бегаем на лестницу, при сигналах сирены. Шутим. "Хорошо, что наше здание стеклянное. Катюша влетит в одну стену, а с другой вылетит". Ну и прилетела. Метрах в трехстах рванула. А мы плюнули на опасность и побежали к окнам с той стороны - посмотреть. А потом катюши в море падали. Тоже видно было. А потом возле зданий Microsoft, а потом около дороги. Я в те дни с работы вылетал и домой на скорости 170-180 летел. И откуда только такая прыть у моей "Юнечки" бралась? Хорошо, полиция тогда никого за превышение не останавливала.
Катюши эти, однако, слабые были, южнее Хайфы не долетали.Зато ежели рванет где, и рядом есть что-то железное, это железное таким ажурным становилось. В ровненькую-ровненькую, кругленькую-кругленькую дырочку.
В один из выходных мы с семьей друга поехали в Герцлию. Там на Марине, народ прадничный гуляет, рестораны шумят, яхты курсируют. Вроде люди даже не знают, что на севере мирный процесс идет. До нас не долетает и ладно! Вот и мы отдохнули.
А через пару дней ба-а-а-а-льшая дура, да не одна, а целых три и до Хадеры долетели. Я, как имеющий рабочий опыт, немедленно вывел всех на лестницу. Сидим. Собака с нами. И соседи-эфиопы ее не боятся, против обыкновения. Рядом соседский пацан семилетний, зубами от страха клацает и трясется. Я ему приказал собаку нашу обнять. Он обнял, перестал трястись. Зато Аня вдруг помчалась куда-то и выскочила из подъезда. Потом уж выяснилось, что она побежала среднюю дочку и внуков искать. Ох, мы ее и отругали потом. Ну что она, рехнулась? Руками бы ту ракету удержала?
Война окончилась, а мода на катюши осталась. Правда теперь с другой стороны Израиля. И не катюши, а касамы. Этакая дура, метр с чем-то. Самодельная. Из обрезка трубы. И падает на Сдерот, иногда на Ашкелон, иногда на близлежащие кибуцы. Попадает частенько. Если не в тело, то уж в душу точно. Люди там без антидепрессантов жить не могут, дети с постоянным шоком. Это же тоже жертвы.
До Хадеры вроде далеко. Но я же знаю, как это близко! И до Тель-Авива близко. И до Берлина близко. И до Москвы. И до Нью-Йорка.
Мы отходим - они приближаются. Ушли из Ливна, ушли из Хеврона, из Газы, из Гуш-Катифа. Ближе, ближе. А следующий премьер-борец за мир уж и Голаны готов отдать, и Иерусалим. Иудею, Самарию. А затем и Кинерет, если к тому времени еще будет что отдавать. И следующий президент со своими бушизмами сюда лезет, и раис, то есть Райс. Все по телевизору мелькают. И столп мирового мирного процесса с кривой ухмылкой Семен Перский, он же Перес, он же президент.
Я позволю себе предположить несбыточное. Надо в телевизоре отвести часть экрана, скажем справа, процентов 15-20 и там, без перерыва, параллельно с другими передачами, показывать рушащиеся башни, Беслан, Норд-Ост, автобусы взорванные, поезда. И не стесняться показывать наших детей-инвалидов, окровавленные тела, разрушенные дома, раненных солдат, могилы на кладбищах.... Без перерыва. Днем и ночью. И в праздничные дни тоже. А еще меня, или такого как я, с текущими слезами, стоящего возле обеденного стола, других отцов и матерей... Чтобы не забывали - МИРНЫЙ ПРОЦЕСС ПРОДОЛЖАЕТСЯ.