Аннотация: И снова еврейское воспитание. И жизнь идет по кругу. Наши мамы - мы - наши дети - наши внуки...
На нижнем этаже трехэтажного дома, в котором жил Генка, находился книжный магазин с незатейливым названием "Книги". Прямо напротив входа был отдел школьных товаров - тетради, карандаши, ручки, перья, чернильницы. Все это находилось на полках позади продавщицы и само по себе могло заставить пацана-четвероклассника, простоять не менее часа в созерцании этих чудесных богатств. Но впереди продавщицы располагался прилавок, под стеклом которого находились главные богатства. Если бы Генчику предстояло выбирать между этим прилавком и, скажем, витриной с алмазами, он бы, несомненно, выбрал именно этот. Потому что в нем...
В нем находилось некое чудо - черная коробочка, с ярко-красной бархатной внутренностью. Внутри бархата были углубления, а в них лежали блестящие, никелированные штучки, с рифленными головками, и иголочками на концах, со всякими сменными деталюшечками и даже с миниатюрной отверточкой. Собственно, таких коробочек было три. Одна стоила 17 рублей, и было там только два инструмента, вторая стоила 37 рублей, а в ней, наверное, штук семь разных инструментов. В третьей было добрых пару десятков инструментов, и стоила она 64 рубля. Назывались такая коробочка - готовальня.
Ежедневно, возвращаясь со школы, до которой было метров 200, только площадь перейти, Генка заходил в "Книги" и прилипал к прилавку. Ах, как ему хотелось подержать в руках эти волшебные, сверкающие никелем вещи, ощутить бархатную внутренность коробочек, пощелкать вытягивающимися из готовальни стерженьками-запорчиками.
Мама никогда не давала ему заданий делать что-то по дому. Это само собой разумелось. Подмести, сложить вещи, вымыть полы, иногда вынести на улицу и вытряхнуть половики, помыть посуду... Иногда мама возвращалась с выездной сессии суда далеко за полночь, и ей, конечно, частенько было не до уборки. И хотя Генка ненавидел все эти домашние работы, тем не менее понимал, что только он, единственный мужчина в доме, может помочь маме. А потому и в этот раз, окинув хозяйским взглядом квартиру, он решил, что полы можно не мыть, нужно просто подмести и слегка намочить половики, чтобы мама подумала, будто полы тоже мылись. В кухне скопилась немытая посуда, а в спальне разбросаны его вещи, и их надо сложить в шкаф. С последнего он и начал. Нижние полки в шкафу были переполнены, а до верхних ему было не достать, потому он влез на стул и принялся перекладывать вещи с нижних полок на верхние, чтобы потом разложить свои вещи на освободившемся месте.
Неожиданно с одной из полок что-то черное выпало из-под одежды и шлепнулось на пол. Пошатнувшись от испуга на шатком стуле, Генчик чуть не шлепнулся следом за этой штукой, но все же как-то удержался.
Штука оказалась кожаной женской сумкой. По ее верхней части проходил металлический ободок, который запирался шикарным разноцветно-прозрачным валиком. Генка слез со стула и подобрал сумку. Внутри лежали десятки пожелтевших писем, на которые он не обратил внимания. Как выяснилось через несколько десятков лет, это были письма его папы с фронта. В другом отделении сумочки что-то позвякивало. Он открыл его и достал фронтовые медали. Белая медаль с танком на одной стороне и с надписью "За отвагу" на второй, остальные желтые, за освобождение каких-то городов и одна "за взятие Берлина". Медали были скреплены, колодочки обшиты красивыми разноцветными ленточками. Рядом лежал карасивый гвардейский знак.
Ух ты! Это, наверное, папины. Он немедленно нацепил их себе на майку и побежал к зеркалу. Эх! Жаль пацаны не видят, они бы умерли от зависти. Хотя они и так ему завидовали, ведь мама уже давно отдала Генчику папин военный цейсовский бинокль в желтой кожаной кобуре, и он давал пацанам посмотреть в него, не выпуская из рук ремешка, прикрепленного к биноклю.
Однако, скоро должна была вернуться мама и надо было закончить уборку до ее прихода. Он стал запихивать все обратно и обнаружил, что в сумочке есть еще одно отделение, закрытое на змейку. Генка открыл его и достал пачку денег. Видимо мама хранила здесь свою зарплату. Он засунул пачку обратно, но вдруг перед глазами всплыло черно-красное чудо по имени готовальня, и он подумал, что если бы у него была хотя бы одна бумажка из этой пачки, то он смог бы купить свою мечту.
Следующие несколько дней, сидя на уроках, Гена никак не мог сосредоточиться. Перед глазами попеременно всплывали то готовальня, то пачка денег. В конце концов он не выдержал. Дождался, когда мамы не будет дома, полез в сумку и взял из пачки одну бумажку. Чертик внутри него стал шептать: "Мама не заметит. Бумажек много, а ты взял только одну". Но тут же влез второй чертик: "Но если заметит, то тебе так влетит, что попа гореть будет".
И Генка положил бумажку назад, а сумку на место. Но через пятнадцать минут вернулся. Чертик шептал: "Возьми, но не трать. А если мама обнаружит пропажу - скажи, что нашел под ее кроватью, когда убирал. А вот если не обнаружит несколько дней - тогда можно будет потратить".
Несколько дней Генчик не мог нормально спать, есть и, естественно, учиться. Но все было тихо, и он наконец решился. Он снова пришел в магазин. В голове вертелось "А вдруг ее уже продали, а вдруг больше таких нет?". Пожалуй, он бы обрадовался, если бы оказалось, что готовален в продаже нет. Тогда бы Генка успокоился и вернул бы проклятую бумажку на место. Но готовальни и не думали исчезать. Все три были на месте. На самую большую денег не хватало, а самую маленькую он не хотел покупать. Ведь какая разница, больше или меньше потратить денег. В любом случае, сдачу он не мог вернуть. Ведь у мамы все купюры были крупные, и если бы он вернул мелкие, она сразу бы заметила.
Продавщица протянула ему коробочку, отсчитала сдачи и он, как лунатик, "выплыл" из магазина. Сделав несколько шагов, вдруг очнулся и остановился как вкопанный. Ой! И что теперь делать? Куда девать это добро? Домой нести - там мама увидит, в школе она не нужна, да и пацанам в руки ее давать жутко не хотелось. Еще растеряют все эти штучки. А со сдачей что делать? Вот так проблемы!
Сунув готовальню за пояс, он прикрыл ее сверху рубашкой, обогнул угол дома, крадучись, вошел в подъезд и поднялся на свой третий этаж. "Нууууу! Мама дома! Дверь не заперта. Как же войти, чтобы она не заметила? Стараясь не шуметь, он осторожно приоткрыл дверь и шмыгнул через зал в спальню. Приметив уголком глаза, что мама чем-то занята в кухне, Генка быстро вытащил из-за пояса готовальню, подставил к шкафу стул, влез на него и дотянулся до больших часов, стоящих на шкафу. Около года назад, пытаясь разобраться, как же это часы играют каждый час разную мелодию, он распотрошил их, а собрать заново, естественно, не сумел. С тех пор они так и стояли без механизма. Генка открыл сзади часов дверку и сунул внутрь готовальню. Поставил стул на место и снова прокрался к входной двери. Открыл ее и, стараясь на этот раз шуметь, чтобы мама обратила внимание на его приход, хлопнул дверью.
- Это ты, Геночка?
- Да мам, это я!
- Как твои дела в школе?
- Да ничего, все хорошо.
- Ну тогда мой руки и иди кушать.
Ночью, дождавшись когда мама заснет, он достал готовальню из часов. Наконец-то Генчик мог насладиться каждым инструментом, почертить в альбоме большие круги, померять иголочками разные расстояния, почертить малюсенькие кружочки балеринкой, покрутить колесики на рейсфедерах... Понятно, что тогда он, конечно, не знал, как и что называется, однако приблизительно знал назначение каждого инструмента, так как видел, как это делает его сестра Инна, работающая инженером-конструктором.
А назавтра он попался. Остаток денег в кармане прямо огнем жег Генке ногу, и он решил избавиться от них. Накупив в школьной столовой пирожков, булочек, ситро, дешевых конфет-подушечек, он устроил пир для своих одноклассников.
И тут же одна из учительниц позвонила Генкиной маме и поинтересовалась, почему она балует ребенка, давая ему столько денег и совсем не контролируя, на что сын их тратит.
Когда он вернулся из школы, оказалось, что мама дома. Она нарочно не пошла на работу, дожидаясь "воспитательного часа".
Воспитательный час начался с допроса, потом перерос в удары тряпкой и закончился обоюдными слезами. На допросе и пытках Генка держался, как партизан, но маминых слез не вынес и тут же признался. Прозвучал приговор - пойти в магазин и вернуть продавщице готовальню, сказав, что деньги ворованные. И сколько он ни доказывал, что деньги ему вернуть не могут, что их уже сдали, приговор остался без изменения.
И вот Генка, рыдая, шел, как на казнь, в магазин. Сзади, метрах в четырех, его конвоировала мама.
Не поднимая на продавщицу глаз, он выдавил из себя какую-то белиберду по поводу воровства, готовальни, мамы и еще чего-то. И тут случилось чудо - продавщица вынула из ящика стола 37 рублей и отдала их ему, а он отдал ей проклятую готовальню, которая жгла ему руки. Продавщица погладила его по голове, и тут с ним случилась истерика. Он разрыдался, да так, что даже стал икать. Перепуганная продавщица метнулась за водой, и они с мамой стали отпаивать и успокаивать Генчика.
Прошло около 20 лет, и история повторилась. Генкина дочка, Леночка, "найдя" в квартире деньги, купила в киоске возле "Универсама" куклу. И он, как и когда-то его мама, тоже заставил вернуть куклу. Естественно, что проданный товар вернуть было невозможно, и чтобы у продавщицы не возникло никаких вопросов, он вручил ей необходимую сумму для возврата. Так же, как и он когда-то, Леночка безутешно рыдала, и на всю жизнь запомнила урок. А у Генки, теперь уже дедушки Жени, растут внуки...