Андроповский режим уже миновал, а горбачевская оттепель с гололедом еще не наступила. Но уже носились в воздухе запахи перемен. И тут прозвучало новое слово - КСУКТ. Было оно какое-то неудобопроизносимое, как будто на зубы попал песок с камешками. От него сводило челюсти и хотелось плеваться, но мы для удобства произносили его "К сука ты". Расшифровывалось оно - Комплексная Система Управления Качеством Труда, а смысл его заключался в том, что был определен перечень провинностей и коэффициенты, показывающие процент снижения премии за каждую провинность.
Дважды в неделю, Александр Николаевич Артюх, начальник нашего кузнечно-прессового цеха, проводил пятиминутки для руководящего состава. Пятиминутка начиналась в 8 утра, а заканчивалась в 9, а иногда и в 11 или 12. Действо, происходившее там, мы называли "наказание невиновных и поощрение непричастных". Не помню уж каким боком, но меня назначили инспектором по внедрению и ведению этой самой "к сука ты". А сие означало, что АЭН (Александр Николаевич) из головы придумывал цифру снижения премии и приказывал мне подобрать под это дело соответствующую провинность. Цифру он заносил в висевшую на доске ведомость КСУКТ против фамилии провинившегося и обводил ее жирнющим красным кружком. Видимо, от слова "кружок" и появилось название - "крыжик".
К концу месяца ведомость пестрела крыжиками, и в мою задачу входило умудриться так пересчитать крыжики, чтобы они не превышали 40-процентной премии, положенной каждому работнику. Не буду скрывать правды, АЭН был незлобивым человеком и, как правило, не помнил, кого и как он наказал. А посему, я становился вторым после него человеком, решавшим казнить или миловать. Ясный пень, что миловал я направо и налево.
Я тогда работал бригадиром слесарей по ремонту оборудования, а наиболее близко по работе соприкасался с электриками. Прежде всего, с их начальником, энергетиком цеха, Димкой Рудским. Димка был свойский парень, носа не задирал, хотя и был парторгом цеха. В день, когда его переизбрали, случилось несчастье - новый парторг, молодой парень, выпускник Бауманского училища, выпал из окна второго этажа и разбился насмерть. Но это уже другая история.
Было солнечное морозное зимнее утро . Мы, набегавшись в цеху, когда впереди от раскаленных болванок и пышущих жаром печей дымится одежда, а сзади она замерзает ледяной коркой, мирно отогревались в тиши АЭНовского кабинета. Кстати, АЭН называл это "сфера производства", и когда кого-то из нас искали - мы отвечали "пошел в сферу".
АЭН, незлобиво поругивая нашего завхоза за упившегося вусмерть водителя автокара, ее подчиненного, потирая озябшие руки подошел к узорчатому замерзшему окну и взялся за нагретую батарею. Раздался негромкий треск, хлопок и АЭН, нежно выговаривая "матовые" слова, отскочил от окна.
- Дима, ты мой сынок, потому как я твою маму... У меня к тебе самые нежные чувства , потому что я неудержимо хочу тебя...
АЭН ровно пять минут вспоминал все родственные связи с Димкиной семьей. Остановился он, дойдя до пятого колена. Причем мы настолько запутались, что уже не понимали о Димкиной ли семье идет речь или вообще о роде человеческом.
Тут АЭН иссяк.
- Евгений, поставь-ка ему крыжик весом этак в 25%, за то, что у него батареи не заземлены и бьются током .
- А ты, Дмитрий Николаевич, что рот раскрыл - подойди и сам потрогай. Иди, иди!
Димка, нехотя встал и настороженно приблизился к батарее. Видно было, что он отчаянно боится прикоснуться к ней. Он несмело протянул руку и быстрым движением мазнул по батарее. Ничего не случилось. Тогда Димка уже уверенно взялся за батарею. Все было нормально. Крыжик однако отменен не был.
Через два дня, на следующей пятиминутке, мы снова наблюдали за АЭНом, как он бегает по кабинету, произнося пламенную речь, как, наконец, по-привычке приближается к батарее и протягивает к ней озябшие руки. Тресь!!!! - АЭН отскакивает и как рыба на берегу только хватает ртом воздух. Наверное, все "матовые" слова он нечаянно проглотил.
Где-то через полминуты к нему возвращается память на утраченные слова. Я смотрю на лица наших женщин, технолога Жени Эстриной, завхоза Анны Ивановны и неожиданно замечаю, что в момент, когда у АЭНа случается очередное усилие вспомнить ласковое слово, их губы непроизвольно шевелятся, они явно вспоминают недостающее слово, и им жутко хочется подсказать его.
Мужчин начал разбирать смех и вот уже сквозь его громовые раскаты АЭН кричит
- ...твою мать! Женя, скрыжь ему всю премию на.... Он бл... у меня чл.. теперь будет напряжение на батарее пробовать....Если ты, сука, немедленно не найдешь причину - я тебя евнухом сделаю!
Вдруг Димка вскакивает с места, подлетает к АЭНу и театральным жестом "кушать подано" двумя руками тычет куда-то вниз на суконные ботинки начальника. Смех замолкает и в наступившей гробовой тишине мы слышим, как бегающий начальник шаркает по линолеуму, как его ботинки чиркают друг о друга, а потом раздается негромкое "треесссьь", "трессььь".
- Александр Николаич, ты бы ботиночки купил подороже! Кожаные, например. И уроки физики в школе учил бы. А то твои, суконные, электризуются друг о друга, да о линолеум, а потом ты на батарею-то и разряжаешься!
- Женя, стирай, блин, мои крыжики!!!
Немая сцена "к нам приехал ревизор", и тут АЭН первый начинает хохотать.
- Вот зараза, а я уж и крыжика не мог подобрать соответствующего! Ладно, Женя, стирай их на фиг.