Представьте себе на минуточку, в один фантастический чан смешали одесский Привоз и ново-орлеанский Французский рынок. Эту смесь заправили соусом из Марди Гра и Рошашуне, присыпав пряными синкопами ново-орлеанского джаза и смеющимися переливами еврейской скрипки. Рядом поставили тарелки с джамбалаей и гефилте фиш...
- Раааачкиии, рааачкииии, час назад еще бегали - разносится над Привозом крик дородной усатой армянки.
- Луи, что говорят сегодня твои креветки?
- То же, что и вчера - или покупай или проваливай!
- Луи, с таким отношением к покупателю ты много не продашь!
- Френки, с твоими деньгами тебе вообще нечего делать на рынке. Иди у Мари Лаво попроси, пусть подкинет!
- Да пошел ты...
- Мадам Бродская, Ви кушаете фиш из ложкой или из вилкой?
- Да мине все одно, лишь бы да!
-Бычкииии, бычкиии, свежесловленные, не подохшиеееее... затухает в общем гомоне.
Нарисовал я вам общую картинку смеси Одессы и Нового Орлеана? Ну, и что, по-вашему, получится в итоге? Да вот что...
- Геверет, у меня лучшие зейтим в городе!
- Геверет, не слушайте его, лучшие зейтим на Кармеле у меня. А этот мамзер красит их в бочке.
- Помидоры у тебя почем?
- 7 шекелей
- Ха, Шлойме продает по 5.
- Так купи у Шлойме.
- Та у него не из чего выбрать!
- Дядя, почем у тебя яйца?
- Мои?
- Нет, маньяк, куриные!
Под тентами рынка Кармель, бывшего Русского рынка, созданного одесситами в Тель-Авиве, разносятся песни на всех мыслимых языках. Парень, продающий пиратские компакт-диски. напевает что-то на иврите, явно пытаясь перекричать голос Гликерии, поющей на греческом, который раздается из динамика, стоящего на его же прилавке.
Пенсионер в сером костюме и в сандалиях, одетых на зеленые носки, поет на идише про одинокого парня, ждущего в ночи свою любимую с балалайкой. И я не не знаю, кого мне больше жаль - пенсионера или бухера.
Импозантный гитарист у входа на рынок играет блюз. Глаза его закрыты, он не просто играет, он живет в этой музыке...
Я снова возвращаюсь в коктейль запахов... Пахнет манго, хлопчатой тканью, сыром. старой кожей и испорченным сыром. Пахнет потом и хорошим настроением. Возле рыбных рядов пахнет морем и пахнет зимой из-за килограммов льда, выброшенного на свежую рыбу.
Еще дальше пахнет табаком, пряностями, названия которых я даже не знаю. Пахнет марихуаной.
Безразмерная тетка в платье, не стиранном со времен Шестидневной войны, продает бейгале "пять на десять". Сколько бы вы не дали ей денег - сдачи вам не видеть.
Черный, как пингвин, толстый дос бурчит что-то невнятное, загадочное, но банально пытается всунуть мне красную нитку от сглаза со словами":"Бесплатно, только дай пожертвование... 50 шекелей"
Колоритный араб с криками "только шикляим" (шикляим - на арабо-ивритском сленге - два шекеля), продает какие-то салфетки, похожие на цветную наждачную бумагу.
Когда встречается Одесса и Новый Орлеан - получается Тель-Авив.
Физики знают, что температура плавления сплава всегда ниже температуры плавления любого из металлов, составляющих этот сплав.
Тель-Авив - это сплав на грани плавления. Сто лет он греется, сто лет он почти плавится... но держится. И шумит, гремит, благоухает и воняет, поглощая все и исторгая, словно кит Иону.
"...нет у революции начала, нет у революции конца..." - когда пели мы на парадах. У "той" революции было и начало, да и конец ее мы застали. А вот у Тель-Авива действительно нет начала, и, даст Бог, не будет и конца....