Аннотация: Часть вторая. Современная авантюрная повесть.
"МИРАЖИ АРАЛКУМА" ЖУРНАЛЬНАЯ ВЕРСИЯ http://za-za.net/index.php?menu=authors&country=annotacii&author=e_books&werk=brisov_mirazhi ССЫЛКА НА НЕМЕЦКУЮ ГАЗЕТУ. В ЭЛ.КНИГАХ. СКАЧАТЬ БЕСПЛАТНО.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПРОДОЛЖЕНИЕ И ОКОНЧАНИЕ.
Дорогой читатель, если Вы прошли через первую часть повести, то выкройте время и для второй. Во второй половине "Миражей" Вас ждут убийства и погони, предательство из-за денег и преданность идеалам. Любовь...и многое другое, составляющее смысл жизни.
N 11. ПЕСЧАНАЯ БУРЯ.
Тропы в песках часто кажутся очень простыми,
на удивление даже большими, прямыми...
Буря придёт и мгновенно замрёт и остынет
сердце пустыни.
Ночью действительно, как и предсказывал Яша, была песчаная буря, ветер стучал в окна, не давая заснуть. И, когда я вышел во дворик гостиницы покурить, мелкие злые песчинки атаковали меня, словно москиты. В предрассветное небо взмывали серые песчаные столбы, ловя и засыпая машины и случайных прохожих, спешивших укрыться от непогоды. Не было видно ни луны, ни звёзд. Похоже, они спрятались, предупреждённые пустыней о грядущей буре. Клубы ядовитой пыли сплетались в геометрические фигуры и выстреливали комьями в разных направлениях.
Пыль клубилась над землёй, напоминая снежную метель или шторм в океане. Барханы, как фантастические животные, убивая всё на своём пути, медленно переползали с места на место. Пучки сухой травы, катясь и подпрыгивая на ухабах и кочках, неслись вдоль улиц, как сторожевые собаки, сопровождающие песочное стадо. Ветер - пастух гнал его в направлении, известном только ему одному.
В завываниях урагана слышался гимн пустыни, восставшей против человека. Я вспомнил местного юродивого Яшу. Как, должно быть, одиноко ему теперь среди пустыни и, казалось, нескончаемого беспросветного мрака.
- Это сам природа хочет показать, кто в доме хозяин, - сказал мне охранник отеля, которого я угостил сигаретой, - вы встаньте к дувалу 2), там меньше ветер, - посоветовал он мне. Я взял плетеный стул и сел под защиту стены, под стул тут же заполз щенок овчарки и лизнул мне руку, опущенную вниз.
В воздухе назревало давящее состояние опасности. Но я не осознал, в тот момент, что события покатятся по нарастающей, как снежный ком. Или применительно к месту, где мы находились, как засохшие травяные шары - "перекати поле".
N 12. МУЗЕЙ. РАСТРЕЛЯН...РАСТРЕЛЯН...
Я сидел с Темирханом и Эдиком в гостиной за завтраком, когда в дверном проёме появился Борис с "синяками" под глазами и с трагическим выражением лица. Сославшись на сильную головную боль, он предложил сразу поехать в музей Савицкого, а осмотр крепостей перенести на другой день. Никто не возражал, учитывая начавшуюся за нами слежку. После вчерашнего банкета аппетит отсутствовал напрочь. И, выпив по две-три чашки чаю с бутербродами с чёрной икрой и съев по кисти жёлтого винограда без косточек, мы сели в машину. За нами по-прежнему следовала чёрная "Ауди" с хивинскими номерами.
По дороге я позвонил Алишеру и назначил встречу. Да, да, тому самому Алишеру, моему старому другу, с которым я вместе учился в институте, вместе работал в Москве. К сожалению, тяжёлая болезнь матери вынудила его уехать из Первопрестольной и вернуться в родной Ташкент. Эта самозабвенная любовь к матери мешала его личной жизни и не находила понимания в компании друзей. Но Алишер пресекал все разговоры словами: "Мать - это святое". Он так и не женился, отдавая значительную часть своих доходов врачам. Неделю назад я попросил его приехать в Нукус вместе с художником копиистом и снять дом. Художнику было поручено начать копировать наиболее ценные картины музея и привезти с собой ранее выполненные работы. В частности, копии картин Фалька, Поповой, Штеренберга.
Когда я вошёл в прохладный вестибюль музея, Алишер уже ожидал меня, сидя на банкетке с газетой в руках. Мы периодически виделись. Приезжая в Москву, правда, теперь всё реже, он останавливался у меня, поэтому я почти не замечал перемен его внешности. Он выглядел, как советский инженер, в застиранной рубашке и видавшей виды ветровке. Но в глазах ещё святился задор бойскаута, идущего в поход. И только сейчас мне бросилась в глаза седина на фоне чёрных, как смоль, кудрявых волос.
- Кофе и молоко, - улыбнулся он, поймав мой взгляд, - правда, молока всё больше. После дружеских рукопожатий, Алишер сообщил мне, что за домом, который он снял в тихом районе Нукуса, ведётся постоянная слежка. И машину его до музея провожал мотоциклист.
В подтверждение наших опасений, в холл, вдруг, заглянул персонаж, напоминавший голодного пса, нет не забитую собачонку, а крупного серого короткошёрстного пса - хозяина улицы. Такие псы неизвестной породы знают, где найти пищевые отходы, где в тепле устроиться на ночь, как прогнать претендентов на территорию. Сидевшего на зоне нетрудно определить по быстрому скользящему взгляду, успевающему всё осмотреть и оценить ситуацию даже не мозгом, - шкурой. Он "сфотографировал" нас глазами, быстро определив, что моя встреча с Алишером не случайна и, повертевшись, вышел на улицу.
- Да, кто-то серьёзный "сел на хвост", значит, произошла утечка информации. Но ничего, мне есть чем их встретить. - Алишер отодвинул полу ветровки, показывая вложенный в кобуру пистолет Стечкина.
- Алишер, знаю твою храбрость, но умоляю, только без глупостей и без бравады. - Он кивнул, соглашаясь со мной.
В музее было безлюдно. Местные сюда не ходили, а туристов, приезжавших в эти края после распада Союза, было мало. Пока Борис вёл переговоры с директором, я решил осмотреть музей с экскурсоводом. Мы с Алишером стояли у входа в зал и обсуждали ситуацию, когда у меня за спиной раздалось лёгкое покашливание, призванное привлечь к себе внимание. Я обернулся, передо мной стояла молодая женщина, на вид лет под тридцать. Шатенка, судя по пряди волос, выбившейся из-под платка. В больших "профессорских" очках. В просторной одежде, скрывающей фигуру. Это был тот редкий случай, когда женщина старается выглядеть старше своих лет. И менее привлекательной, чем её создал Бог.
- Светлана, - представилась она.
Приятный, нежный голос Светланы перенёс меня в другое время, и я слушал её, как сквозь пелену прошедших лет. Эхо гулких пустых залов музея множило её рассказ. Мы переходили от картины к картине, от художника к художнику, от судьбы к судьбе.
Василий Шухаев ... много лет провёл в эмиграции... путешествовал... в 1935 году вернулся на родину... весной 37-го осуждён, по подозрению в шпионаже...
Комаровский Владимир... приверженец старорусского иконного стиля... расстрелян в 1937 году...
Вера Пестель... трагическая судьба... сын умер в лагере в 43 году... без права переписки...
Писецкая Вера (Руна) ... была арестована в 1930 году... скончалась в лагерях. Когда? Неизвестно ...
Гальперин Лев... "Причина смерти расстрел"... 1938 год...
Щукин Юрий...1935... умер от туберкулёза...
Но мне не удалось дослушать экскурсию. К нам присоединился Борис. Видя его довольное выражение лица, я понял, что с директором можно будет договориться и о цене, и о нужных картинах. Но он сам ещё не был готов задиктовать весь список.
Как всегда темпераментный и напористый, он перешёл сразу к делу: - Извините, что прерываю вашу экскурсию, но я хотел бы подробнее узнать о судьбе Владимира Тимирева. Ваша директор сказала, что его мать была гражданской женой Колчака?
- Да есть достоверные сведения, что это сын Анны Васильевны Тимиревой, урождённой Сафоновой.
- А Владимир - незаконнорожденный сын Колчака?
- Мы так говорим, Владимир, чуть ли не Владимир Сергеевич, а ведь это был двадцатичетырехлетний юноша, подающий надежды художник. Он рисовал алые паруса, на которых мечтал уплыть подальше от окружавших его упырей. Что он знал в своей жизни? Информацию о том, что мать находится то в одной тюрьме, то в другой. Вести о ранней кончине отца в эмиграции в Шанхае. Кстати, отец его Сергей Николаевич был храбрым офицером, имевшим награды десятка иностранных государств. Владимир родился до знакомства его матери с Александром Колчаком. Владимира забрали по доносу, кого-то близкого к их семье, доносчик знал их историю - и об эмигранте отце, и о матери, беззаветно любившей Колчака. Владимир был расстрелян, как и немалая часть других творцов, представленных в этом музее.
- А судьба его матери как сложилась?
- Это тема целого романа. Но если кратко, очень образованная женщина из семьи известного музыканта, занималась живописью, свободно владела немецким и французским. Удивительно красивый и жертвенный роман с Колчаком, который был старше её почти на двадцать лет. Самоарестовала себя вместе с Колчаком в 1920, с тех пор арест за арестом, лагерь за лагерем, с короткими освобождениями. Власть как будто играла с ней в кошки-мышки, то выпуская, то вновь бросая в тюрьму, мстя за её любовь к расстрелянному на речке Ушаковке полководцу. После смерти Сталина она вышла на свободу и боролась за амнистирование расстрелянного сына. Так что, отвечая на ваш вопрос, можно с уверенностью сказать - это тот самый Тимирев, её сын.
Я понял, что Борис нашёл того художника и те картины, на которые был заказ. Он и не скрывал своей радости, подмаргивая мне и показывая исподтишка большой палец. Он опять ушёл на переговоры с директрисой, определив свои интересы.
N 13. СВЕТЛАНА И ЗАХУДАЛЫЙ РЫЦАРЬ.
- Ну что? - спросила Светлана, - я больше не нужна?
Мне стало жаль эту умную, начитанную девушку, коротавшую вечера за книгой, потому что здесь и пойти-то некуда, а если с кем-то и пойдёшь, то "народная" молва тотчас назовёт тебя "ночной бабочкой", "гулящей", "женщиной лёгкого поведения" - я выбрал самые литературные определения.
- Нет, - сказал я уверенно, - мне хотелось бы продолжить знакомство с вами. Я не шучу.
Лирическая сторона моей души боролась с прагматической. С одной стороны, мне действительно было жаль эту умненькую эрудированную девушку, занесённую ветром истории не в тот век, и не в те земли. Были в ней, определённо, внутреннее благородство и естественность, присущие только творческим натурам. И, родись она в другую эпоху, она могла бы позировать Владимиру Боровиковскому, Ивану Крамскому или Валентину Серову и украшать собой художественные галереи.
С другой, прагматической стороны - я думал, а не привлечь ли её к нашей операции "Ы". Как специалист музея, она могла быть очень полезна. Нет, такую девушку упускать нельзя. Обычно, любовная и меркантильная линии идут параллельно, а тут они совпали.
- Как, вы второй день в городе и не можете обойтись без женского внимания? - С иронией в голосе спросила она.
- В Москве я обхожусь без него довольно долго. Мне, правда, хочется узнать вас больше, вы интересный человек, открытый и неподдельный, таких уже немного там - в больших мегаполисах.
Она сняла очки, смотря на меня, у неё были необычные зелёные глаза, и спросила с улыбкой: - Так что, вас ранил амур или просто меня пожалели? Представили, как я сейчас приду в маленькую квартирку в хрущёвке, что-то съем, не поняв даже что, и сяду читать Ахматову или Цветаеву, или Новеллу Матвееву?
- Хотите, мы заберем вас отсюда? У меня есть связи, устроим вас в Третьяковку, Ленинку, музей Пушкина?
В глазах её мелькнул лучик надежды, но потом победили осторожность и недоверие.
- А вы знаете, я хочу, чтоб меня увёз отсюда, хоть самый захудалый рыцарь, хоть на муле. Но меня, именно меня, без связи с моей работой, картинами... - она испытующе посмотрела мне в глаза.
- На роль захудалого, я как раз вне конкуренции, - отшучивался я.
- Не кокетничайте, у вас интеллигентная внешность, красивые руки, приятный голос, умный, проникающий в душу взгляд - вы должны нравиться женщинам.
- Пытаюсь вот понравиться одной, но безуспешно. Ну, так как же пригласить вас, чтобы не испортить вашу репутацию?
- Пришлите за мной машину Темирхана Полатовича. Он порядочный человек, никто ничего не скажет.
- Да, Светлана, а откуда вы знаете, что я здесь второй день?
- Весь городок жужжит про съёмочную группу из Москвы с телохранителем и кейсом с деньгами и про то, как вы с мэром мокли в Амударье. Здесь мало событий, новость о высохшем Арале для нас уже не новость.
N 14. СМЕРТЬ ТЕБЕ!
Борис явно не жаждал брать меня на переговоры с директором музея. А я и не набивался. Это был его бизнес, он вложил свои деньги, свой интеллект, свой страх, наконец.
Вернулся он в хорошем расположении духа, видно, повторные переговоры упростили задачу приобретения картин. Своей манерой не ходить кругами, а прямо и чётко излагать мысли, Борису удавалось расположить к себе многих, даже незнакомых людей.
- А что, господа, не организовать ли нам обед своими силами? Сами смотаемся на рынок, возьмём фруктов, парного мяса, попросим повара приготовить плов. Что мы эксплуатируем Темирхана? Сегодня воскресенье, а нам его опять вызывать? Дмитрий, позвоните, пожалуйста, дайте отбой. Алишер, вы ведь на колёсах, отвезёте нас? ... Мы отправились на рынок, поддавшись энтузиазму Бориса, наплевав на слежку, даже посмеиваясь, пусть, мол, смотрят и облизываются на нашу жратву.
Все развеселились, когда Алишер стал в лицах изображать, как мы им относим объеденные кости барашка и шкурки от дыни с запиской: "С барского стола - оголодавшей братве". Комизм ситуации дошёл, наконец, и до угрюмого Эдика. Он, вдруг, громко захохотал, и мы все дружно рассмеялись над его замедленной реакцией.
Продукты на рынке выбирал и торговался на узбекском языке Алишер. Восточный рынок немыслим без возможности поторговаться. В этой "дуэли" проявляются деловые качества, сметливость "противоборствующих сторон". Но торговля уже сворачивалась, и продавцы уступали легче, чем обычно. Царство дынь от маленьких размером с кулак до 25-ти килограммовых. Дыни "гурбек", с тонкой шкуркой и нежной сладкой мякотью - это трель соловья в вечернем лесу. Когда вскрываешь "гурбек", по воздуху волной разливается аромат, сравнимый с запахами дорогой французской парфюмерии. Толстокожие сорта, более транспортабельные, здесь называют "московскими", и они продаются за копейки. Узбекские лимоны: со шкуркой апельсина и кисло-сладкой мякотью, а также огромные жёлтые с толстой цедрой и возбуждающим аппетит запахом. Разнообразие персиков - от мелких сплющенных до круглых величиной почти с футбольный мяч. Бараньи потроха: почки, печень, сердца и нежные ножки ягнят. Особый деликатес - бараньи семенники, содержащие в себе мужские гормоны. За бесценок куриные яйца - местное население их не признаёт за еду.
- Борис, только не называйте кинзу-минзу травкой. Вас неправильно поймут и завернут совсем другое, лучше говорите зелень - это безопасно. В худшем случае продадут доллары, - смеётся Алишер.
Несколько раз мне казалось, что за нами следят. Но я отгонял от себя чувство настороженности, которое, как сверчок, начинало пощёлкивать в мозгу приливами крови. Это - простые воришки, говорил я себе. На рынке было ещё многолюдно, и напасть при таком скоплении свидетелей вряд ли кто-то посмеет. Я забыл, что на Востоке даже стены имеют уши, а глаза у целой толпы могут внезапно ослепнуть.
У горы с арбузами, куда мы подошли нагруженные продуктами, скопилось одновременно немало продавцов и покупателей. Мы тоже согнулись над полосатыми "ягодками", крутя хвостики и стуча по кожуре. Алишер подошёл к одному из продавцов. И тот "приветствовал" его словами "Ас-саму алейкум". Я вскинул голову, не веря своим ушам. (С арабского. Игра слов: "Ассаламу алейкум" - "мир вам", а "Ас-саму алейкум" - "смерть тебе"). И тут нас сразу атаковали.
Я лечу вперёд головой в кучу зелёных шаров, боковым зрением замечая, как Эдик увернулся от удара. Он бьёт противника кулаком в горло, выводя его из боя на ближайшие полчаса. Затем, обретя устойчивость, попадает ногой в грудь ближайшего из нападавших. Но ему мешает кейс пристёгнутый браслетами к руке. Всё это занимает доли секунды. Пытаюсь встать и снова получаю удар в спину. Бьют милицейской дубинкой, отбивая внутренности, но боли пока нет. Есть только страх, заставляющий двигаться с невероятной скоростью. Падая, я успеваю перевернуться и вижу, как, в отбивающего удары Эдика, врезаются палки с ножами на конце - одна, вторая, третья. Он падает вниз и над ним смыкаются тела нападавших. Я опять пытаюсь встать и снова удар - теперь уже по голове. С меня слетают очки, перед глазами всё плывёт. Уже погружаясь в темноту, слышу, как Алишер кричит: - Хотел, сучий сикель? На, лови! - Раздаётся выстрел, другой...Провал.
N 15. КОГО "ИХ"? И КТО ПОГИБ?
Сознание медленно выбирается из "чёрной дыры". С трудом представляю, где нахожусь. Вспоминаю разговор со Светланой. В памяти всплывает радостное лицо Бориса, предложившего поехать на рынок.
Как сквозь вату, слышу над собой голос Алишера.
- А я вам говорю, он отказывается от госпитализации. Я кто? Я его брат. Нет, не вру, просто он похож на русскую маму, а я на узбекского папу. - Мне становится смешно, я хочу засмеяться и встать, но не могу - тело не слушается и ужасно болит голова. Алишер замечает мои попытки двигаться и говорит, уже обращаясь ко мне.
- Ну, хорошо, хорошо, ты похож на узбека папу, а я на русскую маму.
Вспоминаю смутно последние минуты перед ударом по голове, отправившим меня "отдыхать". Было что-то трагичное перед этим. Но что? С трудом поднимаю тяжёлые веки. Рядом Алишер спорит с врачом скорой помощи, и оба начинают терять терпенье, переходя не высокие ноты. Вовремя подходит Темирхан и спокойным, уверенным голосом, не располагающим к дискуссии, говорит врачу:
- Мы увезём их в гостиницу, а вы увозите погибшего.
Я пытаюсь сообразить - кого "их" и кто погиб? Поворачиваю голову - на
мешковине рядом сидит Борис с забинтованной левой рукой. Я вспоминаю, как в Эдика воткнули палки с ножами на концах. Это оружие часто используют во время уличных беспорядков. Берётся палка, к её концу крепко привязывается нож, желательно с
фиксатором лезвия, вот вам и копьё, позволяющее бить на расстоянии. При появлении милиции нож прячется в карман, палка выбрасывается.
Пока мы ехали в гостиницу, Алишер сообщил мне подробности гибели Эдика. У него, ещё живого, отрубили кисть руки и унесли кейс. Нас троих тоже могли убить, поэтому он открыл огонь из пистолета и попал в двоих нападавших. Но, завладев кейсом, преступники потеряли к нам интерес и, унося раненых, растворились в толпе. Пистолет спрятал у себя вовремя прибывший Темирхан. В общем, к приезду милиции всё было чисто, только Эдик лежал в луже крови с отрубленной кистью.
N 16. ОБЫСК И СНОВА УБИЙСТВО.
На двух машинах мы добрались до гостиницы, и Алишер, забрав свой пистолет у Темирхана, поехал посмотреть, как обстоят дела в арендуемом доме.
Мы сидели в гостиной, пили чай, Темирхан по мобильному телефону вёл переговоры с местным начальством. Наконец он достал носовой платок, вытер пот со лба и сказал: "якши 3)". Он договорился с мэром и с начальником милиции, чтобы нас не дёргали по пустякам. Утром приедет толковый следователь и снимет показания.
Вернулся Алишер и незаметно подал мне знак - выйти из гостиной. Я покрутил сигарету и вышел во дворик вслед за ним. Его сообщение не прибавило оптимизма. В арендуемом доме тоже побывали "гости". Художник копиист убит, и всё перевёрнуто. Сами копии, сделанные им здесь и привезённые из Ташкента - остались. Они были разбросаны по полу. Холсты их не интересуют, им подавай реальные деньги, - подытожил Алишер.
Мне показалось, тело моё всё глубже проваливается в зыбучий песок и мне уже не выбраться из него. Клубок неприятностей закружился вокруг нас, как высохшая трава, гонимая по пустыни ветром.
- Куда ты дел тело? - Я поймал себя на мысли, что о "теле" спрашиваю так, как будто речь идёт не об убитом человеке, а о пачке сигарет.
- Спрятал пока в подвал, кровь затёр. Дом снят на его имя на две недели, в ближайшее время хозяева дома не появятся.
- Что ещё? Я вижу, ты что-то не договариваешь.
- Не хотел тебя пугать, но горло ему перерезали от уха до уха. Боюсь, на хвосте у нас люди Рембо Хивинского. Они не любят оставлять свидетелей. И зарезать неверного, как свинью, это их подчерк. От нас они так просто не отстанут, на рынке они растворились по одной причине - думали, что взяли деньги в кейсе. Увидев, что в кейсе кукла, они помчались в снятый нами дом за разъяснениями к художнику, полагая, что дом снят не зря, и в нём может храниться какая-то сумма. Думаю, художник и заложил нас. Замки нигде не взломаны, наверное, сам впустил. Моя вина, я ему доверял.
- Копии ты забрал?
- Конечно, лежат у меня в багажнике.
Я потрогал его за плечо.
- Скажи честно, ты тоже в зыбучих песках, ты чувствуешь, как чёрное чрево...?
- Ты о чём? - Перебил меня Алишер. - Тебе полежать надо, дубинкой тебя крепко приложили, я поэтому и стрелять начал, думаю ещё удар и убьют.
В гостиную мы вошли вместе, и Алишер повторил свой рассказ, не сообщая при Темирхане ни о гибели художника, ни о копиях.
Темирхан, взяв бразды правления в свои руки.
- Ну, теперь, завладев кейсом с деньгами, они от вас отстанут. Я, тем не менее, попросил начальника милиции поставить у ворот гостиницы пост. Милиция считает - это дело рук Усмана Ходжаева, он же Рембо Хивинский. Его банда контролирует и Нукус в том числе. Надо сделать распоряжения относительно Эдика, я имею в виду отправку тела в Россию. У него есть какие-нибудь родственники? Полагаю, Борис, вы свяжитесь с его охранным агентством.
Проводив Темирхана до машины, я вернулся в гостиную.
- Борис, давайте на чистоту, в кейсе Эдика была "кукла"?
- Считаю, это моё личное дело, как вести бизнес.
- В Москве, да! А здесь мы все в одной лодке. Темирхан думает, что бандиты отвяжутся от нас, взяв деньги, но ведь это не так. Они ещё больше обозлились, получив кукиш. Или вы хотите нас всех тут положить? Ну, мы ещё сознательно в это ввязались, а Темирхан, бандиты не знают, что он не в теме, могут напасть и на него. - Я начал заводиться.
- Но я всегда так поступаю в Москве, большие деньги вожу в обычных пакетах, а "куклу", или муляж, вручаю охране. Я не хотел смерти Эдика. Планирую завтра купить картины и всё. Будем выбираться отсюда.
N 17. СВЕТЛАНА. НОВЫЙ ОБРАЗ.
Зазвонил мой мобильный. Темирхан:
- Дмитрий, встречайте гостей, её чуть милиция не арестовала.
В гостиную вбежала Светлана:
- Господи, все живы! Я уже не знала, кому верить. По городу пошли слухи, что вас всех убили. Сарафанное радио.
Она вдруг смутилась своей горячности и умолкла, глядя мне в глаза и, как будто спрашивая, ждал ли я её появления. Борис сказал Алишеру занять комнату Эдика, и они деликатно разошлись по номерам.
Мы остались в гостиной вдвоём. Был слышен только звук настенных часов. Тик-так, тик-так, листали они страницы наших жизней. Тик-так, тик-так, сколько осталось мне и сколько тебе? Тик-так, может быть, что-то выпадет и для нас обоих? Это тиканье бывает страшнее приговора лесной кукушки, крикнувшей пару раз ку-ку, после вопроса "сколько лет мне жить?"
Я подошёл, снял с неё ветровку и повесил на спинку стула. Она стянула спортивную шапочку и освободила волну каштанового цвета волос, от которых исходил нежный запах цветов Востока, чуть пряный, раскрывающийся только ночью. Неброских цветов, спрятавшихся в тени камней в вечной борьбе за выживание. Она напоминала миниатюрную статуэтку. Облегавший её фигурку свитер подчёркивал тонкую талию и обрисовывал грудь. Джинсы обтягивали стройные ноги, и даже размер кроссовок указывал на небольшую ножку их обладательницы. На лице появилась косметика. (" Ах ты, лисичка, - подумал я, - веришь слухам, что нас убили, но на всякий случай подвила глазки и подкрасила губки"). Как красивая бабочка выходит из кокона, так и она преобразилась, сменив свою музейную робу.
Мне было понятно, зачем она носит робу, пряча изящные формы фигуры, повязывает платок, надевает очки. Это маскировка от докучливых местных ухажёров, которые могут приставать, а могут и затащить в машину насильно. А потом высадить девушку где-нибудь на дороге. При этом в глазах общественности виновата будет жертва. Восток очень строго и в основном несправедливо судит женщин. Как-то в одном небольшом узбекском городке мы увидели только построенное, оригинальной архитектуры здание городской бани. Сказали принимавшей стороне, что хотели бы попариться. Нам ответили, что мужское отделение забито до отказа, и нам будет в нём неуютно. А вот женское - абсолютно пустое, и, если мы не возражаем, можно всё организовать на женской половине в любое время. Это вызвало удивление: почему прекрасный пол не ходит мыться в городскую баню? Ответ был прост: про женщин, которые стали посещать это заведение, по городку пошла молва, что они "биляди и пириститутки".
- Ты так рассматриваешь меня. Я чувствую себя неловко. Расскажи, что с вами произошло. В городе говорят о Рембо Хивинском.
- Нет, я не рассматриваю тебя, я любуюсь тобой. Знаешь, мы вчера видели Яшу - юродивого пустынника, он предсказал, что Эдик погибнет, я влюблюсь, а Борис станет скитальцем. Как ни странно два предсказания уже сбылись.
Светлана с недоверием посмотрела на меня и уклонилась от обсуждения моих незатейливых комплиментов.
- Так значит, жертвы всё же были?
Поняв, что рассказа не избежать, я в общих чертах обрисовал происшествие на городском рынке.
- Тебя сильно ударили? Бедняжка. - Она погладила мои волосы.
Я задержал её руку в своих и поцеловал. Рука была чувственная и нежная. Мне было ясно - она не знает, как быть со мной. Идти на близкие отношения или нет. Она ещё не решила. Я тоже не стал форсировать события, хотя меня к ней влекло.
- У вашей группы какой-то особый интерес к музею?
- Собираемся снять о музее фильм.
Я заметил явное сомнение в её глазах.
- Снимать планируете в будущем, а деньги в кейсе привезли сейчас? Нет, хоть мужчины и считают, что женщины глупее их, но ведь ни на столько. Ты, может быть, не обратил внимания, но я не блондинка. Переговоры Бориса с директрисой. Его интерес к Тимиреву. Да и вряд ли канал "Культура" обладает средствами на презенты чиновникам, командировочные в гостиницу "райский уголок", на икру, машины, вызов друзей из Ташкента и т.д.
Я смотрел на неё с всё возрастающим вниманием. Обычно мужчинам не нравятся постельные дела со слишком умными и деловыми женщинами. Мужчины хотят доминировать в интимных отношениях, диктовать свои условия. Это генетические отголоски древнего самца, имеющего прайд из нескольких самок и решающего куда идти, как охотиться и какую из самок выбрать сегодня.
- Чего ты добиваешься?
Она посмотрела мне в глаза и, может быть пожалела, что наши отношения начинают принимать ни столько любовный, сколько деловой характер, но сдержать себя не смогла.
- Поверь, ты мне симпатичен. И я действительно мечтаю выбраться отсюда, но не за ради бога, я хочу стать партнёром, который будет нужен и сегодня, и завтра. И потом, ты знаешь, я так сроднилась с музеем, мне не безразлична его судьба, я не помню себя без музея. Как дети многих артистов проводили всё время за кулисами, так же и я всё время проводила в его залах и хранилищах, в зависимости от того, где работала мама. Все играли в куклы, а я в рисунки с картин, нарисованные моей детской рукой. Я знаю эту коллекцию так, как никто другой, с завязанными глазами я могу найти любой экспонат.
Я заметил, что она очень взволнована, у неё раскраснелись щёки и голос стал как у мамаши, увидевшей, что на асфальте растянулся именно её ребёнок, а не кто-то другой из группы гулявших во дворе детей. Я объяснил это изменение тем, что она хочет войти в долю и поскорее уехать из этого пустынного края. Этого она не скрывала.
- Якши3), я подумаю.
Она, посмотрев на часы: - Ой, уже поздно, мне надо как-то добраться до дома.
- Оставайся, я предупрежу ресепшен и оплачу номер. Утром отвезём тебя на работу.
Мы расстались спокойно, как партнёры, без проявления эмоций.
Попытался заснуть, но после всего пережитого мои попытки читать, считать ни к чему не приводили. Впрыгнув в джинсы и натянув на голое тело джемпер, я вышел во дворик гостиницы.
- Опять не спите. - Сказал мне охранник отеля, постоянно удивлявшийся, как это можно ночью не спать, если никто не мешает.
Угостив его сигаретой, я сел на скамейку. Что ж, она права. И мне без неё не удастся начать самостоятельную игру, а я почувствовал, что период разминки уже прошёл, и я готов выйти на поле. Возрождавшаяся во мне решимость кружила голову, здесь в пустыне я вдруг почувствовал себя помолодевшим, сопровождавшая последние годы апатия отступила. Ну что же, мои 48 лет, пожалуй, ещё не вечер, или хотя бы не поздний, - подбадривал я себя.
Пройдя вдоль стены и вычислив её окно, я кинул в стекло маленький камушек. Раз, второй, третий. В окне показалось заспанное лицо Алишера, увидев меня, он покрутил пальцем у виска, не очень вежливо намекая, что я неправ. И показал на соседнее окно.
